Черная принцесса Серова Марина

– Это почему еще? – с вызовом спросила Вероника. – Вы не от его жены случайно? Так вот, квартиру мне сдает не она, а Виталий. Это его квартира. И я буду здесь жить до тех пор, пока он сам меня не попросит съехать.

– К сожалению, так не получится, – покачала головой я. – Дело в том, что Виталия Алексеевича больше нет.

– То есть... – Серые глаза Вероники округлились. – Вы что говорите-то? Как это нет?

– Виталий Алексеевич был убит вчера ночью у себя на даче. Он был отравлен, – ровно произнесла я, не переставая следить за реакцией девушки.

Округлое лицо Вероники вытянулось при этих словах. Она недоверчиво и непонимающе смотрела на меня.

– Убит? – тихо переспросила она наконец. – Но как? Как это может быть?

– Я уже сказала, что его отравили, – повторила я. – Это что касается способа убийства. Что же касается мотивов, то они пока неясны.

– Но... Но кто же это сделал? С кем он там был? – продолжала недоумевать Вероника.

– Это тоже пока неизвестно. Ведется следствие, и я принимаю в нем участие.

– Так вы что, из милиции, что ли? – оттопырила Вероника нижнюю губку.

– Нет, я занимаюсь этим делом частным образом.

– А кто вы вообще?

– Я же говорю, что я частный детектив. Занимаюсь расследованием криминальных дел.

– Как это? – непонимающе уставилась на меня Вероника.

– Очень просто, – вздохнула я. – Вернее, зачастую совсем непросто, но я не об этом. Я юрист по образованию, решила заниматься частными расследованиями. Уже несколько лет. Если вам нужна моя лицензия, могу показать.

Лицензия Веронику не интересовала.

– И много вам платят? – неожиданно спросила она.

– Ну на жизнь хватает, – усмехнулась я.

– Ну надо же! Я бы никогда не подумала, что кто-то всерьез может работать частным детективом. Так ведь и убить могут ненароком...

– Пока, тьфу-тьфу, бог миловал, – ответила я. – Но давайте все-таки с вами поговорим о Виталии Алексеевиче.

– Давайте, но... – вспомнила о своих проблемах Балашова. – Ой, ну вы меня прямо так озадачили, что я даже и не знаю, что говорить! Это что же, мне теперь съезжать отсюда надо?

– Боюсь, что да, – кивнула я. – Теперь эта квартира принадлежит приемной дочери Виталия Алексеевича, и вряд ли ей захочется терпеть здесь ваше присутствие.

– Ой, ну как же плохо! – Вероника надула губки. – Куда же мне идти?

– Наверное, все не так уж страшно. Вы ведь где-то жили до этой квартиры?

– Ну да, жила... В общежитии! – со злостью воскликнула Вероника. – И что мне, опять туда тащиться? Это ж на окраине города! Комната на троих! Грязь везде!

Я обвела взглядом комнату и отметила, что грязь, пожалуй, не должна являться для Вероники Балашовой фактором, с которым она не может примириться. Вероника заметила мой взгляд и, слегка смутившись, махнула рукой:

– Да это ерунда все, я здесь уберу. Просто у меня времени не было. Но я не хочу в общагу!

– Что же поделаешь, Вероника, – попыталась убедить ее я. – Вам снова придется жить в общежитии. По крайней мере, до тех пор, пока вы не найдете еще кого-то, кто пустит вас на квартиру.

– Ха! – воскликнула Вероника. – Пустить-то много кто пустит – вон, объявлений в каждой газете полно! А кто мне за нее платить будет?

– Я так понимаю из ваших слов, что эту квартиру оплачивал сам Виталий Алексеевич? – уточнила я.

– Ну да. А как же иначе? – недоуменно развела руками Вероника. – Мы с ним сразу договорились, что я ничего не плачу. А уж как он там со своей семьей разбирался, это его дело. Я-то при чем? У меня семьи нет! – И Вероника весело рассмеялась.

Мне было не очень смешно.

– А кроме оплаты этой квартиры, вы получали что-нибудь от Милентьева за то, что были его любовницей? В материальном смысле.

– Ну-у-у... Он в кафе меня водил, подарки делал иногда, но недорогие. Хотя денег у него много. И каждый раз, как попросишь, напоминал, что у него семья большая и детей целая куча. Почему-то мужчины сразу в таких случаях про жену да про детей вспоминают. А я-то при чем? Не можешь женщину содержать – нечего и начинать, я так считаю!

Вероника категорически стукнула пальчиком по столу и потянулась за сигаретой. Я последовала ее примеру и достала свои – «Мальборо». В принципе, образ этой девушки уже был мне понятен, но он не прояснял ситуации с убийством Милентьева, и много вопросов мне еще предстояло задать Балашовой.

– Скажите, Вероника, а Виталий никогда не делился с вами своими проблемами? Не рассказывал о работе, о взаимоотношениях с кем-то? Может, у него были какие-то неприятности?

– Нет, не рассказывал, – пожала плечиком Вероника, постукивая пальцем по сигарете, стряхивая пепел. – Это его дела. Я-то при чем? Это вы у жены его лучше спросите.

– То есть вы совершенно не можете предположить, кто мог убить его? – уточнила я.

– Не знаю. Наверно, из-за бизнеса его, из-за чего еще в наше время убивают? – развела руками Вероника.

– Много из-за чего, – со вздохом заметила я. – А кого-то из его знакомых вы знаете? Он знакомил вас с кем-то из своих друзей или приятелей?

– Нет. Никогда не знакомил. Да и зачем они мне? Он же пожилой уже был, и друзья у него, поди, все такие же... У меня свои друзья есть.

– То есть отношения ваши сводились к постельно-финансовым? – прямо сказала я, но Вероника, очевидно, не совсем поняла смысла вопроса, и мне пришлось упростить его: – Ничего серьезного между вами не было? Вы вместе спали, и Виталий оплачивал ваши услуги, так?

– Ну да. По-моему, это нормально. Я же с ним делилась своей молодостью, красотой... А он мне за это – деньги. Так что все справедливо! К тому же он женат. Нет, если бы он вдруг развелся и на мне предложил жениться, я бы, наверное, согласилась. Все-таки у него денег много, и вообще... Правда, там еще дети, он бы, конечно, на них тратил много, хоть они уже и взрослые. Но разве они бы просто так отстали? Да и жена его нас бы в покое не оставила, она и так уже сюда приходила, выясняла, что да как. И чем я ей дорогу перешла, не пойму? – недоумевающе посмотрела Вероника на меня. – Я ей ничего плохого не сделала, уводить его не собиралась, а деньги за квартиру она так и так от него получала. Я-то при чем?

– Хорошо, Вероника, еще несколько вопросов, – нетерпеливо сказала я, поскольку меня уже начало утомлять общение с этой девушкой. – Прежде всего скажите, когда вы видели Виталия в последний раз?

– Ну-у-у... Дня четыре назад он заезжал, а что? – почесав лобик, ответила Вероника.

– Ничего. А вчера вы с ним не договаривались встретиться?

– Нет. Он должен был завтра заехать.

– А сами вы где были после двенадцати ночи? – спросила я.

– Вы что, на меня думаете, что ли? – вытаращила Вероника глаза. – Да я... Да у меня и отравы-то никакой нет! И зачем мне убивать его? На улицу, что ли, чтобы идти теперь?

– Вы успокойтесь и просто ответьте мне на вопрос, – ровно сказала я. – Такие вопросы задают всем, кто был близок с жертвой.

– Да я в клубе была. Кто угодно, кстати, подтвердить может – там полно ребят, которые меня знают. Я там была с девяти, а ушла только после закрытия, после часа ночи. Так что у меня алиби! – победно заключила она, но почти сразу же лицо ее нахмурилось, и Вероника нервно выдернула из пачки еще одну сигарету. – И надо же было кому-то его убить, – с горечью проговорила она. – Так все здорово было... А теперь что делать? В общагу не хочется – знали бы вы как! А может, жена его согласится месяц потерпеть, а? – с надеждой заглянула Вероника мне в лицо. – Он же наверняка месяц этот уже оплатил, а он ведь только начался! Я бы, может, за это время придумала что-нибудь...

– Вряд ли, – покачала головой я. – К тому же теперь хозяйкой квартиры является его дочь, а она, как я слышала, хочет жить отдельно.

– Блин, – вздохнула Вероника. – Ну что ж мне так не везет-то?

– По-моему, в данной ситуации вам повезло все же гораздо больше, чем самому Виталию, – осторожно заметила я.

Меня начало раздражать откровенное безразличие Вероники к трагической смерти ее любовника. Понятно, что она не испытывала к нему горячих чувств, но все же он не сделал ей ничего плохого, а, наоборот, только хорошее. Неужели она уже успела насквозь пропитаться таким цинизмом?

«Хотя что тут удивляться, – сама себе сказала я. – Как ни крути, а именно деньгам в наше время отдается приоритет. Особенно такими простушками из глухой местности. Все хотят ухватить свой кусок пирога, и желательно без особых усилий. Вот и Вероника такая же. Наверняка жила всю жизнь в каком-нибудь захолустье, с родителями, проводящими все дни в работе, ругани и нищете. Вероятно, мать не раз говорила, как это принято в таких семьях: „Смотри ты, за такого дурака не выйди!“ – имея в виду собственного мужа. Хотя... Это уже мои фантазии».

– Вероника, а как называется тот клуб, где ты была позавчера? – стряхнув с себя посторонние мысли, спросила я.

– «Волжанка», – коротко ответила Вероника. – Там можете прямо с барменами поговорить, они все меня знают.

– Вероника, а простите за такой вопрос, вы сами на что живете?

– Ну, я работаю. В магазине работаю, а что? Вы и туда хотите пойти? – Вероника посмотрела на меня недоверчиво и даже испуганно.

– Нет, я думаю, что обойдусь без этого. Просто интересно, – улыбнулась я. – И как работа, нравится?

– Да когда как! – пожала Вероника плечами. – Когда навар хороший за день выходит, тогда, конечно, нравится. А вот когда недостача или директор начинает наезжать и придираться, то, конечно, нет.

– А что же он к вам придирается? – просто по инерции поинтересовалась я.

– Да ну его! – Вероника недовольно повела бровями. – То весы не так стоят, то грязь в отделе, то товар не весь выложила, то выручка маленькая... А если посетителей нет совсем, откуда выручка будет? Я-то при чем?

– Понятно, понятно, – остановила я начавшую расходиться девушку.

Я уже хотела задать ей последний вопрос, как вдруг со стороны входной двери донеслись шум и голоса, а затем раздался звук поворачиваемого в скважине ключа. Вероника кинула изумленный взгляд в прихожую и, поднявшись со стула, пошла туда, чтобы посмотреть, что там происходит.

– Ага, вы дома, отлично! – послышался оттуда незнакомый мне женский голос. – Ну вот что, девушка, покиньте-ка немедленно эту квартиру!

Я поспешила выйти и узнать, в чем дело. В прихожей, тяжело дыша, стояла невысокая молодая женщина в очках, одетая в длинное пальто кирпичного цвета. У нее была несколько старомодная прическа из русых волос, лицо без макияжа, только губы были слегка накрашены помадой вишневого цвета. Выглядела она как-то совсем не современно. Небольшие серые глаза ее смотрели на Веронику с ненавистью. Кроме того, она была откровенно некрасива и болезненна на вид. За ее спиной стоял длинный, худой мужчина, тоже в очках, с наметившейся лысиной на лбу и макушке, сутуловатый, напоминавший своей фигурой вопросительный знак. Он предупреждающе держал свою спутницу сзади за локоть, но она в любую минуту готова была вырвать у него руку.

– А... Вы кто? – спросила наконец Вероника.

– Я-то? Я-то хозяйка этой квартиры, – отчеканила пришедшая, и я поняла, что это Надя Милентьева, а ее спутник – скорее всего тот самый «полунищий музейный работник», о котором говорила мать этой женщины.

«Валентина упоминала, что ей двадцать пять лет, – вспомнила я. – На вид ей можно дать за тридцать».

– Но здесь живу я, – попробовала слабо защититься Вероника.

– А теперь буду жить я! – выступила вперед Надя.

Я отметила, что правая рука ее висит как-то безжизненно, а ключи она держит в левой.

– Но Виталий заплатил за этот месяц, – привела совсем бесполезный аргумент Балашова.

Надя аж задохнулась, когда услышала это.

– Я уж не знаю, что с ним случилось на старости лет, если он вообще вас сюда пустил, – сверкая глазами, выпалила она. – Но теперь, извините, этому конец. И чтобы сегодня же духу вашего здесь не было! Иначе я приду в сопровождении соответствующих органов! А вы кто? – подозрительно спросила она, переведя взгляд на меня.

– Я здесь по поручению вашей мамы, – пояснила я. – Меня зовут Татьяна Александровна. Можете спросить у мамы, она все объяснит.

– Ах, да, – хмуро проворчала Надя. – Частный детектив...

Она снова повернулась к Веронике и повысила голос:

– Вы меня слышали? Немедленно собирайте вещи и покиньте квартиру! Я остаюсь здесь.

– Не пойду! – неожиданно зло блеснула глазами Вероника. – Мне идти некуда, понятно?

– А это уже не мои проблемы, голубушка! – уперла левую руку в бок Надя, а правую неловко подтягивая к себе. – Езжайте в свою деревню, откуда вы, по всей видимости, приехали!

– А чего это ты меня оскорбляешь? – неожиданно подбоченилась Вероника. – Думаете, городские, так самые умные? Мы-то, между прочим, не глупее вас!

– Это я вижу, – произнесла Надя, с презрением глядя на Балашову. – Только я бы сказала не глупее, а хитрее! Беспринципнее и вульгарнее. Именно по этой причине вы и попали в эту квартиру. А теперь... Уходите отсюда! – поджав губы, холодно сказала Надя. – И побыстрее, пожалуйста!

У Вероники беспокойно забегали глаза. Она поняла, что ее агрессивная политика не привела ни к чему, и постаралась сменить тон. На лице ее появилось растерянное, беззащитное и даже испуганное выражение. Она, подрожав губами, тихо заговорила:

– Но... Но куда же мне идти сейчас? Подумайте сами, ведь мне и вещи долго собирать... А потом, идти-то куда на ночь глядя? В общежитие? Так там в мою комнату другую девчонку поселили, ведь нужно же договориться сначала, чтобы меня обратно пустили. Вот я завтра с утра бы и съездила, а пока вещи бы все собрала. А завтра договорилась бы и съехала отсюда. Поймите, мне некуда идти, не знала же я, что так получится! Вы сейчас спокойно домой можете ехать и спать ложиться, а мне даже переночевать негде. И денег нет совсем... Что вам, жалко до завтра подождать? Я точно съеду...

Надя уже собиралась что-то возразить, но тут выступил молчавший доселе ее спутник. Он вышел чуть вперед и заговорил, заглядывая Наде в глаза:

– Надя, но ведь действительно будет лучше, если мы подождем до завтра. Что тут такого? Все равно мы собирались сегодня ночевать поврозь. И тебе не стоит оставлять мать, к тому же завтра похороны... Ведь ты не освободишься раньше вечера. Я тебя уверяю, будет лучше, если мы сейчас поедем к тебе и ты останешься с матерью. А завтра я приеду, и после поминок мы сможем приехать сюда. Вас же уже здесь не будет? – повернулся он к Веронике. – Или вы тоже идете на похороны?

– Что-о-о? – выдохнула Надя. – Нет уж, извините, я думаю, что ее присутствие там никому не доставит радости.

– Да я и не собиралась, – пожала Вероника плечами. – Я-то здесь при чем? Это ваше семейное дело. А завтра после обеда меня тут не будет, я обещаю.

Надя задумалась. Постояв несколько секунд в молчании, она протянула к Веронике левую руку и негромко сказала:

– Ключи.

Вероника тут же все поняла и, взяв с полочки под зеркалом свой кошелек, достала из него ключи и молча положила перед Надей. Та убрала их к себе в карман и сухо сказала:

– Дверь просто захлопнете. И надеюсь, что никогда не увижу вас больше.

– Я тоже на это надеюсь, – пробурчала Вероника в сторону, пока Надя открывала дверь.

– Подождите минутку, – окликнула я Надю.

– Да? – обернулась та.

– Если вы не против, я хотела бы немного поговорить с вами. Кстати, могу довезти вас до дома – я на машине.

Надя переглянулась со своим кавалером, после чего ответила:

– Ну хорошо, пойдемте.

– Только одну минуту подождите меня на улице, я сейчас выйду, – попросила я.

Когда мы с Вероникой остались одни, я, уже надевая пальто, сказала:

– Вероника, вас могут вызвать в милицию, и вы должны быть к этому готовы. И еще. Дайте мне, пожалуйста, адрес вашего общежития, где вы будете жить.

Вероника нахмурила брови при упоминании общежития, но адрес написала. Я взяла его, попрощалась с девушкой и вышла на улицу. Надя и ее спутник стояли возле моей «девятки» и что-то тихо обсуждали. Вид у Нади был удрученный, жених ее успокаивал, держа за руку. Я подошла к ним и предложила сесть в машину. По дороге к дому Милентьевых я сказала:

– Надя, у меня к вам будет просьба. Завтра же похороны, да?

– Да, в двенадцать часов, – кивнула Надя.

– Я понимаю, что время для этого не совсем подходящее, но его и так мало. Одним словом, я бы хотела заехать к вам завтра ближе к вечеру и познакомиться с членами семьи. Вы не возражаете?

– Да нет... Не знаю, как мама... – Надя повернулась к своему спутнику и вопросительно посмотрела на него.

– Я думаю, – кашлянув, заговорил тот немного взволнованно, – что если Валентина Михайловна специально наняла частного детектива, то она не станет противиться его работе. Только... вряд ли члены семьи смогут пролить свет на это дело. Это мое мнение.

– Кстати, вас я тоже попросила бы присутствовать, – чуть улыбнувшись, сказала я. – Простите, не знаю вашего имени.

– Сергей, – торопливо сказал музейный работник и протянул мне руку. – Сергей Лаврентьев.

Я про себя охарактеризовала Сергея Лаврентьева как человека интеллигентного, застенчивого, не очень уверенного в себе и несколько нервного. Он волновался, разговаривая со мной, говорил быстро, слегка заикаясь, и при этом смущался.

«А говорят, что сходятся противоположности, – отметила про себя я. – Валентина Милентьева охарактеризовала свою дочь тоже как человека неуверенного в себе и застенчивого». Однако вслух я сказала совсем другое:

– А вы можете мне сказать хотя бы примерно, где находились члены вашей семьи вечером шестого и ночью седьмого?

– Ой, этого я не знаю, – покачав головой, протянула Надя. – Мы были вместе с Сергеем, я ночевала у него... Только сегодня утром позвонила мама и рассказала о том, что случилось.

– Понятно. Надя, а как вы узнали о том, что в квартире, которая теперь принадлежит вам, живет Вероника Балашова? Вы знали о ее отношениях с вашим отчимом раньше?

– Нет, я обо всем узнала только сегодня. – Голос Нади зазвучал суше. – Никогда не думала, что отец сможет позволить себе такое. А узнала я об этом тоже от мамы. Я сказала, что нужно бы на днях съездить и предупредить людей, которые там живут, о том, чтобы подыскивали другую квартиру. Я хотела поговорить по-хорошему, дать им, скажем, месяц сроку... Я же понимаю, что трудно вот так сразу съехать с квартиры. И тут мама стала меня отговаривать, сказала, что сама этим займется. Ну, и меня это насторожило, и я стала спрашивать у нее, в чем дело. Она помялась, но потом все же сказала, что там живет любовница отца. И тут меня просто взорвало! А особенно поведение матери. Как она могла это терпеть? Я вспылила и сразу помчалась сюда, даже дела похоронные отложила – так была возмущена. А дальше вы сами все видели...

– Да, видела, – согласилась я. – И вы действительно собираетесь завтра туда въехать?

– Да нет... – призналась Надя. – Я пока у матери останусь, зачем ее бросать в такое время? Просто я хочу, чтобы эта девица поскорее убралась оттуда, вот и все. А вот и наш дом. – Надя показала левой рукой на элитный десятиэтажный дом необычной архитектуры.

– Ну что ж, спасибо за предварительную беседу, – поблагодарила я. – До завтра.

Сергей и Надя вышли из машины, и я поехала домой. На похороны я идти не собиралась. Мне не раз приходилось соглашаться расследовать убийство еще до того, как жертва была похоронена. И я по опыту знала, когда мое присутствие на похоронах сможет помочь в расследовании. Сейчас была не та ситуация. Так что мне оставалось просто отдыхать весь остаток сегодняшнего вечера, а также половину завтрашнего дня. Что поделаешь – за работу я пока никак не могла приняться.

Собственно, вечер получился примерно таким, на какой я и рассчитывала. Вернувшись домой, я выслушала несколько телефонных поздравлений с Женским днем – естественно, от мужчин. Выбрала приглашение одного из них поужинать вместе, затем отправиться в боулинг, затем... В общем, предложенная развлекательная программа была обширной. И в целом я осталась довольна проведенным вечером, перешедшим в ночь. Я знала, что на следующий день могу отсыпаться хоть до обеда, поэтому совершенно не следила за временем.

На следующий день, отоспавшись как следует, я наполнила ванну и пролежала в ней около часа. Потом взбадривалась крепким кофе, завтракала, хотя для среднестатистического человека уже наступило время обеда... Одним словом, до вечера была предоставлена сама себе. И подумала, что пришло время обратиться к моим гадальным косточкам, без помощи которых не обходится ни одно мое дело. И даже в личных вопросах кости помогают найти ответ. Это три двенадцатигранника с выбитыми на них числами, которые я хранила в коричневом замшевом мешочке. Если рассыпать их, то на верхних гранях выпадают определенные числа. Из них складывается комбинация чисел, а к каждой из них есть свое толкование. Я почти все толкования знаю наизусть.

Немного покатав кости на ладони, я рассыпала их по дивану, чтобы хотя бы примерно знать, к чему мне быть готовой в процессе расследования смерти Виталия Милентьева.

13+30+2. Это сочетание означает разоблачение чьих-то неблаговидных поступков. Никогда ни к чему и ни к кому не предъявляйте претензий – ни к прошлому, ни к людям, ни к Богу, ни к судьбе.

Вот что сказали мне кости с помощью своих чисел. А так как я не думала о ком-то или о чем-то конкретно, то означало, что их предсказание относится к расследованию в целом. То есть в конце концов я разоблачу чьи-то неблаговидные поступки. В сущности, это и так понятно: убийство никак не назовешь благовидным поступком. Правда, это может означать еще и то, что убийца отравил Виталия Милентьева не из «благородных побуждений». Но главное, что меня порадовало, – я все-таки доберусь до истины. Собственно, я и так в этом практически не сомневалась, но поддержка магических костей прибавила мне уверенности.

Ближе к пяти часам я отправилась к Милентьевым домой. Нажала на кнопку домофона и стала ждать.

Открыла мне сама Валентина Михайловна, одетая в строгое черное платье.

– Здравствуйте, Татьяна, проходите, – тихо пригласила она меня. – У нас только что закончились поминки, все посторонние разошлись. Остались лишь близкие... Вот как раз со всеми членами семьи и познакомитесь. Все наверху.

Через открытую дверь в просторную комнату на первом этаже я увидела двух довольно молодых женщин, которые убирали посуду со стола.

– Это женщины, которых я наняла на сегодня для помощи по дому, Оксана и Алена, – пояснила Валентина Михайловна, увидев мой вопросительный взгляд. – Все-таки хлопот много, пришлось позвонить в фирму и пригласить их.

– А Константин Коршунов тоже у вас? – поднимаясь по лестнице на второй этаж, спросила я.

– Нет, к сожалению, он поехал домой – его жена плохо себя почувствовала. А потом он собирался еще на работу заехать. Но я сказала ему о вас, и он согласен принять вас в любое время. Только лучше ему предварительно позвонить, чтобы он был дома, я ведь давала вам его номер... – говорила Валентина Михайловна, идя впереди.

Она повернула с лестницы направо, и мы оказались в длинном коридоре с несколькими дверями. Милентьева толкнула одну из них и сделала мне приглашающий жест. Я прошла в большую квадратную комнату, в которой было довольно много народа. В первую очередь я заметила уже знакомых мне Надю и Сергея Лаврентьева и кивнула им. Надя была одета в длинную свободную голубую шерстяную кофту с пуговицами, в которую все время куталась, словно мерзла, и в серую юбку длиной чуть ниже колен. На Сергее были серый свитер и черные брюки. Энергичная женщина лет пятидесяти с небольшим, крепкая, с короткой стрижкой, в брюках и синем джемпере сидела немного поодаль от всех, с сигаретой в руке, и громко говорила:

– Вы все вот меня не слушаете, а я вам точно говорю, что это девка та его убила! Она, она, вот посмотрите! И я считаю, что нужно в милицию о ней сообщить! А то Валя стесняется чего-то, молчит... Это не ей, а ему стесняться надо было раньше, и да и девке этой! Завел!

– Тетя Галя, не надо, пожалуйста, – тихо, с укором сказала совсем молоденькая голубоглазая девушка в синих джинсах, со светлыми прямыми волосами, распущенными по спине. Она была очень похожа на Валентину Михайловну, только лицо ее было более выразительным и ярким.

«Видимо, это младшая дочь Милентьевых, Марина», – сделала я вывод.

Еще в комнате присутствовал молодой парень, тоже довольно симпатичный и мало похожий как на Надю, так и на Марину. У него были темные волосы и карие глаза. В лице присутствовало что-то от Валентины Михайловны, но в целом оно было все же другим. Он был одет в черную джинсовую рубашку и джинсы. Взгляд его был нахмуренным и неодобрительным. После реплики Марины он подошел к ней и, положив ей руку на плечо, успокаивающе похлопал. Я решила, что это сын Валентины Михайловны от первого брака Алексей.

– Вот, познакомьтесь – это Татьяна Александровна Иванова. Таня, садитесь вот сюда, – проговорила Валентина Михайловна и показала на широкое кресло возле окна, с которого было видно всех находившихся в комнате. – Она согласилась помочь нам в этом деле... – К концу этой фразы голос ее дрогнул.

– Ох, уж и не знаю, чем вы сможете тут помочь-то, – качая головой, сказала женщина, которую Марина назвала «тетя Галя», – видимо, сестра Валентины Михайловны. – В милицию надо идти и все рассказывать.

– Да подождите вы, тетя Галя, – раздраженно вступил в разговор парень. – Человек только вошел, а вы уже со своими комментариями. Мы даже не представились. Меня зовут Алексей, это моя сестра Марина, с Надей и Сергеем вы, как я понял, уже знакомы, а это...

– А меня зовут Галина Михайловна Нежданова, – вылезла вперед тетка, затушив сигарету. – Я сестра Вали. И я вовсе ничего против вас сказать не хочу, вы поймите правильно... Просто я считаю, что они все зря молчат. Девица скорее всего Виталю-то и убила, а они молчат, получается, что ее покрывают! Вы вот, как частный детектив, что скажете?

– Если я вас правильно поняла и речь идет о Веронике Балашовой, то тоже считаю, что милиции надо бы сообщить о ее существовании. Хотя я общалась вчера с этой девушкой и у нее, похоже, стопроцентное алиби на время смерти Виталия Алексеевича. Но это, конечно, нужно проверить, и лучше всего, если это как раз сделает милиция. Если вы не возражаете, я могла бы сообщить об этом сама своим давним друзьям в милиции, а они потом передали бы результаты проверки.

– Конечно, пускай проверят! – с готовностью сказала тетя Галя. – Валя, ты чего молчишь?

– Ну я не знаю, – растерянно развела руками Валентина Михайловна. – Если у нее алиби, что же тут проверять? Ах, я так не хочу, чтобы пошли сплетни!

– Они и так пойдут после того, как ты рассказала обо всем своей парикмахерше! – фыркнула старшая сестра. – Сама же говорила, какая она болтушка! Весь город теперь, поди, уж болтает!

Валентина Михайловна только тихо вздохнула и закурила сигарету.

– Мама, по-моему, мы пока говорим не о том, – вступила Марина. – Татьяна Александровна, наверное, хочет задать нам какие-то вопросы? Давайте лучше этим займемся.

Все вопросительно посмотрели на меня.

– Да, – начала я. – Пускай никто из вас на меня не обижается, но мне придется задать вопрос, где находился каждый из вас в момент, когда Виталий Алексеевич был убит? То есть в ночь с шестого на седьмое марта.

– Да что ж вы, нас подозреваете, что ли? – ахнула Галина Михайловна и потянулась за очередной сигаретой.

– Это совершенно обычный вопрос, и вопрос необходимый, – терпеливо пояснила я. – Наверняка вам зададут его и представители правоохранительных органов, если уже не задали. Мне нужно четко представлять себе ситуацию.

– Я сразу могу сказать, что был дома, – первым ответил Алексей. – Я спал в своей комнате. Мама, кажется, тоже дома была.

– Да-да, я уже говорила, – кивнула Валентина Михайловна.

– А я была в баре со своим молодым человеком, – сказала Марина. – Можете с ним поговорить, если хотите...

– Возможно, мне это понадобится, – кивнула я и посмотрела на Галину Михайловну.

– Ну, я, знаете, у себя дома была, – отрезала та. – Подтвердить это, уж извините, никто не может – одна живу. Вот все, что могу сказать. Была дома, никуда ночью не выходила.

И она с неким вызовом посмотрела на меня и на всех остальных.

– Я поняла, – сказала я.

– Ну, а мы уже говорили, что были вместе, – напомнила Надя. – У Сергея дома, я там ночевала. Могу даже сказать, что мы делали – телевизор смотрели, вина немного выпили, потом любовью занимались, а затем уснули до утра. Сергей даже с трудом проснулся, так постарался...

Лаврентьев залился краской и быстро и смущенно закивал.

– Да, – кашлянув, уточнил он. – Я потом весь день вялый ходил, не выспался...

– Что ж, с этим все понятно, – задумчиво сказала я. – Тогда еще один вопрос – есть ли у вас какие-то предположения, кто мог убить Виталия Алексевича? Может быть, он делился с кем-то из вас своими проблемами? Может, вы слышали какие-то телефонные звонки или еще что-то? Никто не угрожал ему?

– Ну, я могу сказать только за себя, – помедлив, проговорил Алексей. – Мне он ничего такого не говорил, и ничего подозрительного я не замечал. Все вроде было как обычно. Мама? – Он повернулся к Валентине Михайловне.

– Ах, я уже говорила, что тоже ничего не знаю! – простонала та. – У меня уже сил никаких нет, просто не знаю, что думать!

– Мы вообще-то тоже ничего такого не замечали, – переглянувшись с Надей, сказала Марина. – Вроде как дела у него нормально шли. Вы бы о делах лучше с дядей Костей поговорили, они же работали вместе с папой.

– И говорить тут нечего, шалава эта его убила! – не выдержав, категорически заявила Галина Михайловна. – Бесстыжая девка! А вы вот не слушаете меня, ерундой какой-то занимаетесь...

– Я уже слышала эту версию, – остановила ее я. – Меня интересуют другие предположения.

Галина Михайловна, видимо, почувствовала себя обиженной, потому что замолчала, яростно затушила сигарету и села, поджав губы.

– А завещание уже вскрыли? – перевела я разговор на другую тему.

– Да, – встрепенулась Валентина Михайловна. – Собственно, мы и так уже знали, что там кому причитается. Во всяком случае, я знала наверняка. Виталий ведь составлял завещание при мне три года назад. Оформлял все сам, но меня, конечно же, поставил в известность. Естественно, мы и не предполагали тогда, что завещание будет вскрыто так... Так скоро, – вздохнула вдова. – Да и Виталий ничего подобного предвидеть не мог. Просто он хотел, чтобы все было в порядке, как положено. Он вообще любил порядок. Ну, и теперь эта квартира остается мне, Виталина – Наде, машина – Алеше... Акции фирмы тоже мне, деньги между детьми поровну, правда, Марине больше других – она же ни машины, ни квартиры не получила... В общем, все справедливо. Галину Виталий тоже не забыл, довольно крупную сумму ей оставил. Все-таки Галина нам столько помогала, с детьми постоянно нянчилась... К тому же она не работает, на пенсию живет.

Галина Михайловна при этих словах горестно вздохнула и пустила слезу. Дети Милентьевых сидели понурыми.

– Разве вы на пенсии? – удивилась я.

– Да, – кивнула Галина Михайловна. – Я ж работала на вредном производстве, там с пятидесяти на пенсию уходят. К тому же в последнее время на заводе работы не стало совсем, зарплату месяцами не платили. Еле-еле дотянула до пятидесяти, да ушла поскорее.

– Что ж, очевидно, на сегодня у меня вопросов больше нет, – подвела я итог. – В первую очередь мне нужно было познакомиться с вами, и это я сделала... Обещаю держать вас в курсе дела.

– Простите, а к Анатолию вы еще не ездили? – тихо спросила Валентина Михайловна. – К моему мужу первому?

– Ох, а к этому-то зачем ехать? – тут же вступила тетя Галя. – Его уж сто лет нету, и слава богу, избавились от него, от паразита! Все нервы вымотал!

– Я думаю, мне все-таки стоит с ним познакомиться, – сказала я. – Его полное имя, кажется, Анатолий Михайлович Закруткин?

– Да, – в сторону сказала Валентина Михайловна.

– А чем он занимается? – продолжала я.

– Да ничем! – категорически выдала Галина Михайловна.

– Он художник, – тихо ответила младшая сестра. – Закончил художественное училище, картины писал... Только у него что-то не получалось, но говорил, что ему здесь размаха не хватает, у нас же провинция, сами понимаете...

– Совести ему не хватает, а не размаха! – внесла свои комментарии Нежданова. – Работать не хочет, вот и придумывает ерунду всякую, для оправдания себе! И что ты, Валя, с ним церемонишься, не пойму?

– Он все-таки отец Нади с Алешей, – еще тише сказала Валентина Михайловна и, словно ища поддержки, повернулась ко мне, – правильно?

Нежданова лишь вздохнула и обескураженно покачала головой.

– Он ко мне приходил сегодня, – вдруг сказала Валентина Михайловна.

– Вот как? – немного удивилась я. – И что он хотел?

Дети разом повернули головы в сторону матери.

– Ну, он сказал, что выражает мне свои соболезнования... Просил разрешения пройти и поговорить со мной и с детьми. Я сказала, что это несколько... несвоевременно.

– Вообще нужно сказать, чтобы не приходил! – воскликнула Галина Михайловна. – Еще чего не хватало! Понятно, зачем он придет – деньги клянчить, он же думает, ты теперь вдова богатая! Не вздумай сойтись с ним снова, слышишь, Валя? – Она сдвинула брови и погрозила сестре пальцем. – А то ты можешь, он тебе голову-то заморочит, ты и растаешь! Он болтать-то хорошо может, только на это и способен.

– Галина, помолчи, пожалуйста, – поморщилась Валентина Михайловна. – Глупости какие! И потом, Татьяне совершенно неинтересно выслушивать эти наши дела.

Галина Михайловна проворчала что-то себе под нос и отвернулась. Я отметила про себя, что сестры абсолютно непохожи – ни внешне, ни характером, ни манерами. Создавалось даже впечатление, что они воспитывались в разных семьях.

Я поднялась и стала прощаться. Когда Валентина Михайловна провожала меня до дверей, я сказала:

– Если вдруг будет что-то новое, обязательно мне сообщайте, хорошо?

– Господи! – со слезами воскликнула та. – Да не дай бог еще чему новому случиться, я тогда вообще не переживу!

– Я имела в виду необязательно что-то страшное, – попыталась успокоить ее я. – Могут быть новости другого рода. А может быть, и совсем никаких.