На гребне войны Серегин Михаил

ГЛАВА 5

Химика отпустили через несколько дней после его задержания. Пришлось, конечно, кое-кого подмазать, чтобы заставить машину исполнительной власти крутиться быстрее, но, в сущности, предъявить Грише Химкину было нечего. Сам он прикинулся бедным морячком, краболов которого расстреляли посреди моря какие-то беспредельщики. Выходу Химика на свободу, конечно же, способствовал небезызвестный Кондрашов, стремящийся тайком вредить Михею. На то у полковника были свои личные мотивы. Но тут Кондрашов прогадал, не подозревая о тайных планах Михея насчет Григория. Химик был хитрым малым и перед тем, как на его судно ступили пограничники со сторожевого катера, успел выбросить за борт все оружие, так что повесить на него гибель пограничного вертолета не удалось. Михею же Гриша был очень нужен. Старому авторитету не терпелось лично разузнать, куда делся его товар стоимостью двести тысяч долларов – сумма не малая даже для такого крупного вора, как Михей. Поэтому он отправил своих людей, приказав, чтобы те доставили ему Химика непременно живым. Он предварительно проинструктировал Колю Ухтыркина – начальника собственной охраны, – разрешив ему действовать любыми способами.

Николай отправился за Химиком на двух машинах, предполагая, что если за Гришей заявятся его беспредельщики (а это было почти стопроцентно), то захватить его на выходе будет не так-то просто. Но и брать его где-то в другом месте, к примеру, на корабле, тоже было бы проблематично. Поэтому он решил действовать наверняка, хоть и не без выдумки. Ухтыркин не стал подъезжать вплотную к СИЗО, а остановил машины на перекрестках, с обоих концов улицы, и наблюдал за воротами в морской бинокль.

У ворот СИЗО Химика действительно поджидали три человека из его команды, которые оставались на берегу и не попали под обстрел в то утро, когда Гриша грабанул краболов Михея с грузом героина. «Ниссан Патрол», в котором они дожидались своего главаря, был припаркован немного в стороне от центральных ворот, что позволяло никому не мозолить глаза и в то же время удобно просматривать подходы. У каждого из команды под сиденьями было спрятано автоматическое оружие, и каждый готов был пустить его в ход, в зависимости от ситуации. Парни нервничали, выкуривая сигарету за сигаретой, потому что назначенное время давно прошло, а хозяин все не показывался. Наконец открылась скрипучая железная дверь, выкрашенная рыжей половой эмалью, и на улице появился Химик.

На нем были синие джинсы и пестрая гавайская рубаха, а на лысой башке красовалась зеленая бейсболка, прикрывавшая от солнца глаза. Химик был высоким крепким парнем, немного глуповатым на вид из-за вечно полуоткрытого рта и высоко поднятых коротких бровей, но на самом деле, хоть он и считался беспредельщиком, не боявшимся бросать вызов другим руководителям группировок, в его глубоко посаженных глазах можно было рассмотреть (при желании) толику ума и звериное чутье хищника.

Шагнув за ворота, Гриша быстрым взглядом окинул улицу и, заметив знакомый «Ниссан», направился к нему. В джипе тоже увидели Химика. Но прежде чем водитель повернул ключ в замке зажигания и тронулся с места, к «Ниссану» подкрался сзади один из людей Ухтыркина и, согнувшись в три погибели, прикрепил к днищу магнитное взрывное устройство. Сам он еще немного посидел в полуприседе, делая вид, что завязывает шнурки на кроссовках, потом выпрямился, поправил тельняшку, закурил сигарету и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, пошел в противоположную сторону. Даже если бы пассажиры и водитель «Ниссана» что-то и заметили, они бы уже ничего не смогли предпринять. Но внимание пассажиров «Ниссана» было направлено на своего главаря. Как только человек Ухтыркина отошел на безопасное расстояние, следивший за его передвижениями Николай нажал на кнопку радиоэлектронного детонатора. Мина взорвалась в тот момент, когда Химик был метрах в двадцати от двинувшегося к нему джипа. Он ухмылялся, раскинув руки и предвкушая встречу со своими приятелями, когда заднюю часть «Ниссана Патрол» приподняло в воздух взрывной волной и опрокинуло вперед. Плотная воздушная масса ударила Химика, сбила его с ног и повалила на разогретый солнцем асфальт.

В воздухе Гриша успел сгруппироваться, отчего удар о землю получился не таким сильным. Он тут же вскочил на ноги и бросился прочь от заполыхавшего джипа, в котором горели его товарищи, но вторая взрывная волна от сдетонировавшего бака с горючим ударила его в спину и поволокла по шершавому асфальту. На какое-то время он потерял сознание, а когда очнулся, то понял, что его заталкивают в багажник автомобиля. Он не знал, что это был один из автомобилей – здоровенный бордовый «Крайслер», – на которых приехал Коля Ухтыркин. Вторая машина – юркий синий джип «Сузуки», – визжа резиной, сорвалась с противоположного перекрестка, подобрала взрывника и, резко развернувшись, двинула следом за «Крайслером». Через минуту перед воротами СИЗО остался только полыхающий «Ниссан Патрол», в котором начал рваться боезапас.

Час спустя «Крайслер» и «Сузуки» затормозили рядом с «Лендкруизером» Михея, возле бревенчатого охотничьего домика. Выгрузив Химика, словно это был не человек, а кусок свинины, его затащили в сени и, быстро закрыв дверь, чтобы не напустить мошку и комаров, связали ему руки за спиной. По дороге он пришел в себя, но сопротивлялся слабо, видя, что с такой бригадой ему не справиться. Ухтыркин, обнажая в ухмылке черную дырку на месте двух передних выбитых в драке зубов, сам ввел его в дом, где в глубоком кожаном кресле, закинув ногу на ногу, развалился Михей.

Внутри дома стоял специфический запах диметилфталата, которым все детали помещения были обработаны сверху донизу.

Главный зал дома напоминал большую русскую избу, где по стенам были развешаны охотничьи трофеи. Только кирпичный камин несколько нарушал этакий деревенский уклад. Сам Михей, одетый в брезентовый охотничий костюм, походил на барина, собирающегося на охоту. На низком деревянном столе перед ним стоял запотевший графинчик водки и коническая хрустальная рюмка на тонкой ножке. Здесь же на подносе были разложены закуски.

Проведя Химика в гостиную, Ухтыркин небрежно толкнул его в свободное кресло, а сам встал позади, готовый в любую минуту вмешаться, если тот попытается подняться. Трое других бойцов из охраны, все в тельняшках, с той лишь разницей, что на одном была бескозырка с оторванными ленточками, свернули в соседнюю комнатку, где расположились на просторном диване, и достали сигареты.

– А вот и наш герой, – выпив рюмку водки, сказал Михей, глядя на ободранного Химика. – Где это тебя так угораздило?

– Ну ты, блин, даешь, дядя, – хмыкнул Химик, – ты меня че, за лоха держишь?

– Где ты его взял, такого покореженного? – Не обратив внимания на восклицание Химика, Михей посмотрел поверх его головы на Ухтыркина.

– Там у СИЗО его тачка взорвалась, в натуре, – пожал плечами Николай. – Если бы не мы, этому доходяге ноги бы поотрывало на хрен. Нашпигуют машины динамитом, в натуре, и разъезжают по острову. Отморозки, ей-богу.

– Так тебя, Гришаня, мои бойцы спасли, – Михей наклонился в кресле в сторону Химкина, – а ты, сволочь неблагодарная, хамить мне вздумал!

Положение у Химика было не самое лучшее, если не сказать, безнадежное, но он с присущей ему жизненной силой цеплялся за любую возможность выкрутиться даже из такой ситуации. Этим и был вызван его нагловатый тон, который он выбрал для общения с главным авторитетом острова. То, что Михей наезжал на него, было для Химика обычной игрой, в которой правила устанавливает каждый сам для себя. Впрочем, Гриша понимал, что сейчас ему придется подыгрывать Михею, но он и вообразить себе не мог, чем для него закончится это представление. Он предполагал, что Михей наорет на него, его прихвостни набьют ему морду, а потом, если он не проболтается о том, что ограбил судно Михея, его отпустят, предварительно, естественно, добавив пару хороших оплеух. Правда, билась у него в мозгу подленькая мыслишка, что Михей знает о покушении на его краболов больше, чем думает он, Гриша, но у него не оставалось даже тени сомнения, что он выберется из этого охотничьего домика если и не невредимым, то, по крайней мере, живым.

– Ладно, Михей, брось прикидываться, – Химик поерзал на кресле, показывая, как неудобно ему сидеть, – лучше бы приказал развязать меня. Или боишься, что я разгромлю всю твою команду?

– Коля, развяжи его, – Михей бросил взгляд на своего главного телохранителя, – пусть не думает, что мы такие же хамы, как он.

– Замечательно, – Химик расплылся в улыбке, потирая затекшие руки, когда Николай снял с них веревку, завязанную морским узлом.

Михей сам наполнил две рюмки, одну из которых взял себе.

– Выпей со мной, Химик, – с видом хозяина предложил Михей, – может, больше не придется.

– Выпить выпью, – согласился Григорий, – вот только не нужно меня так пугать, а то у меня уже поджилки трясутся. Если есть что сказать – говори, не зря же ты такое представление устроил. Ну а если сказать нечего, тогда я пойду.

Он хотел подняться, чтобы взять предложенную ему рюмку, но Ухтыркин, вынув руку из кармана матросских брюк, положил ему на плечо тяжелую ладонь.

– Сиди, – остановил он Химика, – сегодня я за тобой поухаживаю.

Выйдя из-за кресла, он взял рюмку и передал ее Химику.

– Ну дела, – ухмыльнулся Химик, принимая водку, – кому расскажу – не поверят.

– Может, кому и расскажешь, – Михей упер в него колющий взгляд, – если вернешь мне товар.

– Какой товар?! – Химик застыл с рюмкой в руке, изобразив на лице неподдельное удивление.

– Видно, разговора у нас с тобой не получится. Твое здоровье, оно тебе пригодится. – Михей выпил водку, немного посидел неподвижно, смакуя напиток, а потом, поставив пустую рюмку на стол, ложкой зачерпнул черной икры и отправил в рот.

Химик тоже выпил, но, помня, что встать ему не велели, обернулся к Ухтыркину.

– Дай закусить-то, братан.

– Перебьешься, – лицо Коли не выражало ничего, кроме презрения, зловещий характер которому придавало отсутствие передних зубов – Колян, демонстрируя пренебрежение, приподнимал верхнюю губу.

– Ну, как знаешь.

Химик попытался было сам встать, чтобы взять закуску, но тут же получил короткий удар по шее.

– Михей, – заорал он, схватившись за шею, – чего тебе от меня надо?! Мало того, что твои живодеры разбомбили мой джип с бойцами, так ты еще и в молчанку играешь.

– Где мой товар? – акцентируя каждое слово, повторил Михей, закурив коричневую сигарету с запахом шоколада.

– Мамой клянусь, ничего не знаю ни о каком товаре, – Химик даже ударил себя кулаком в грудь для убедительности. – Меня самого подставили, как последнего лоха… Я вышел снасти на краба поставить. Да, я понимаю, что не отстегиваю в общак, но это мои принципы, Михей. Я ведь ни у кого ничего и не прошу. Какой-то мудак раздолбал мне корму ни с того ни с сего, но я с ним сам разберусь – это моя проблема. Но ни о каком товаре, клянусь мамой, я не знаю. Мне теперь мою посудину придется месяц в сухом доке на ремонте держать, и я ничего у тебя не прошу. Но и на меня чужие грехи не нужно вешать.

– Значит, ты мой товар не трогал, Гришаня? – медленно, растягивая слова, проговорил Михей.

Он был тертым калачом и чувствовал, что Химик лепит ему горбатого, но хотел, чтобы тот запутал себя окончательно.

– Мамой клянусь, не знаю ни про какой товар. О чем ты говоришь?

– О героине на двести тысяч кусков, мудила, – рявкнул Михей, – который уплыл с моего краболова, словно его кашалот слопал.

– Я ничего об этом не знаю, Михей, вот тебе крест, – Химик неумело перекрестился. – Я собирался рыбу тралить…

– Твою посудину сторожевик засек почти на шкентеле (оконечности) острова, когда уже рассвело, – Михей немного сбавил обороты. – Все снасти были у тебя на борту, я узнавал.

– У меня в тот день еще одно дело было, – замялся Химик, – так я собирался сразу после этого. А здесь как раз этот торпедник, как черт из табакерки. Дал по мне залп, и все дейдвуды вдребезги, в бога-душу-мать!

– Военный? – насторожился Михей.

– Говорю же, торпедный катер, самый натуральный, – зачастил Химик, поняв, что ему начинают верить, – может, это он и твой краболов потопил.

Вообще-то он не собирался говорить про этот катер, потому как, найдя его, Михей бы узнал, что товар был на борту Гришкиной посудины, а тогда… Но что-то щелкнуло в мозгу у Химика, и он уже не мог остановиться. Если товар не у него, рассуждал он, то и спроса с него нет.

– С чего ты взял, что мой краболов затонул? – с ласковой издевкой в голосе поинтересовался Михей, поняв, что заставил Химика проговориться. – Может, ты работаешь на пару с этим торпедоносцем, а? Взяли мой товар, потопили краболов, а потом товар не поделили, и твой напарник тебя же и расстрелял… Так все было, Гришаня?

– Нет, – замотал головой Химик, – этот торпедоносец, он потом ко мне подошел.

– Ты знаешь, чей это катер?

– Да об этом все знают, – пожал плечами Химик, – Рок, паскуда, со своей командой его почти два года восстанавливал.

– А что же ты сразу мне о нем не сказал?

– А ты не спрашивал.

Сигарета, которую Михей оставил в пепельнице и о которой он забыл, давно потухла, поэтому он налил себе водки, выпил, закусил и закурил опять.

– По-твоему, – снова заговорил он, – это Рок, мать его, отбил у меня товар?

– Не знаю, – Химик спокойно пожал плечами, думая, что угроза миновала.

Он ошибся. По знаку Михея стоявший позади кресла Химика Ухтыркин обхватил своей здоровенной ручищей его шею и начал сдавливать изо всех сил. Гриша был крепким парнем, но находился в неудобном положении, поэтому сделать ничего не мог. Он схватился обеими руками за руку Ухтыркина, сжимавшую ему горло, пытался ослабить хватку, но все его усилия оказались тщетными. Он сучил ногами, желая выкрутиться и хоть как-то облегчить свое положение, но у него ничего не получалось. Глаза его налились кровью и вылезли из орбит, как у выползшего на берег краба, лицо покраснело. Он открывал рот, шевелил посиневшими губами, но изо рта вырывался только сдавленный хрип.

Два дюжих «телка» в тельняшках и камуфляжных кепи, ждавшие в соседней комнате, появились в гостиной, схватили его за руки и, оторвав их от руки Николая, заломили их за спинку кресла.

Михей шевельнул тяжелой головой, и Ухтыркин ослабил хватку. Грудь Химика начала вздыматься, как кузнечные мехи. Свежий воздух попал в легкие, кровь заструилась по жилам, разнося кислород по ослабевшему телу.

– Какого черта, Михей? – Химик смотрел на вора в законе затуманенным взором.

– Где товар? – спросил Михей, дождавшись, когда Химик более-менее оклемается.

– Не знаю, – предчувствуя, что все только начинается, прошептал Химик.

– Я так и думал, – разочарованно пробормотал Михей. – Одевайтесь, поехали в сопки.

Братки, по очереди придерживая Химика, напялили на себя брезентовые робы, тщательно заправляя в высокие ботинки штанины. Лица и открытые части рук густо обрызгали диметилом из баллончика. Химик смотрел на их приготовления осоловевшим взором, не решаясь спросить, к чему этот маскарад.

Грише снова связали руки за спиной и вывели из домика. Теперь его подвели не к «Крайслеру», а к джипу Михея. Открыли заднюю дверцу и запихнули внутрь. С ним поехали еще трое: сам Михей, Ухтыркин, севший за руль, и один из телохранителей, который устроился на заднем сиденье.

– Вперед, – скомандовал Михей, и тяжелая бронированная машина легко тронулась с места.

Вскоре Николай остановил «Лендкруизер» в ложбинке между сопок, где на полянке росла одинокая сосна. Он посмотрел на Михея, и тот удовлетворенно кивнул. Сам он остался сидеть в салоне, а двое его подручных выволокли Химика из джипа. Его лицо, руки, ноги тут же облепили мириады мошки и комаров. Здесь их были тучи. Здоровенные комары безо всякой подготовки вонзали свои острые хоботки в кожу и тут же начинали наливаться кровью. Это были не комары Среднерусской возвышенности, изнеженные, пугливые, маленькие насекомые. Эти были здоровые и безжалостные. Они пикировали на запах пота, как реактивные истребители, с ходу впиваясь в тело и оставляя на месте укуса огромные волдыри. Место укуса начинало нестерпимо чесаться, словно после укуса пчелы. Их были тучи, этих комаров. От них невозможно было избавиться, нельзя было отмахнуться.

Но еще большее отвращение вызывала мошка. Эти крошечные вампиры проникали в самые потаенные уголки между кожей и одеждой. Их были сотни тысяч, миллионы, миллиарды. Мошка облепляла лицо, лезла в рот, в глаза и в уши. Невозможно было вздохнуть, чтобы она не набилась в ноздри. Даже защищенные репеллентом телохранители, тащившие Химика к сосне, и те с ожесточением крутили головами, щурили глаза и старались не дышать.

Посадив брыкающегося Химика на мох, они привязали его к стволу дерева, предварительно разодрав цветастую рубаху у него на груди.

– Все, пошли. – Николай развернулся и, ожесточенно отбиваясь от облепивших его лицо вампиров, почти бегом направился к джипу. Его подручный, страдавший не меньше своего начальника, суетливо бросился следом.

– Эй, вы что, волки позорные! – заорал им вслед Химик. – Вы что, смерти моей хотите?! Гниды, жлобы, гориллы африканские, мурены глубинные, мать вашу, отвяжите меня немедленно!

Он бы продолжал орать еще, но гнус и комарье таким слоем облепили его лицо, что он стал плеваться, выхаркивая погибших в его глотке насекомых.

– Блин, нужно было надеть противомоскитную сетку, – забравшись в салон, пробормотал Ухтыркин.

Следом в машину заскочил телохранитель.

– Вы что, первый год замужем? – по-отцовски пожурил их Михей за ненужную браваду и взглянул на часы, вделанные в приборный щиток «Тойоты». – Думаю, минут пять ему будет достаточно?

– Хватит и трех, если он не дурак, – пожал плечами Николай.

Все смотрели на корчащегося в нескольких метрах от них Химика. Не имея возможности даже отмахиваться от убийственных насекомых, высасывающих его кровь, он изредка издавал дикие вопли, таким образом пытаясь облегчить свои страдания.

– Может, хватит ему? – Ухтыркин с притворно страдальческим видом посмотрел на извивающегося Химика.

– Нет, – жестко оборвал его Михей, – он должен сказать мне правду.

– Если оставить его еще на несколько минут, он уже никому ничего не скажет.

– Заткнись, Колюня, – Михей краем глаза поглядывал на часы.

Когда прошло почти десять минут, он грузно повернулся назад.

– Дай-ка мне сетку.

«Телок» помог ему прикрепить противомоскитную сетку к шляпе и побрызгал сверху аэрозолем. Михей натянул на руки перчатки и, взяв с собой баллончик с репеллентом, выбрался из джипа. Ухтыркин тоже по-быстрому натянул сетку и двинулся следом за Михеем.

– Ну что, Гришаня, – Михей наклонился над облепленным мошкарой Химиком и брызнул ему в лицо из баллончика, – будешь говорить?

Чуть живой Химик слабо кивнул головой, почувствовав на время облегчение. Сейчас он уже был не в состоянии сопротивляться не только напору Михея, но не смог бы противиться даже младенцу, начни тот у него что-то выспрашивать. Естественно, младенец еще не умеет говорить, а вот Михей говорил очень даже убедительно.

– Хорошо, Гришаня, – кивнул Михей, стараясь заглянуть Химику в глаза, совсем заплывшие от бесчисленных укусов, – тогда скажи мне, куда делся мой товар?

– Я… он… – Химик едва мог шевелить распухшими губами, – он… у Рока.

– Какие уроки, – Михей наклонился ниже, – ты меня еще учить вздумал?!

– Героин у… Рокотова… – Химик сделал неимоверное усилие, чтобы произнести эту фразу.

– Чего ты там бормочешь? – Михей схватил Химика за распухшее лицо. – Рок не занимается наркотиками.

– Это… я.

– А-а, – понял Михей, – значит, это все-таки ты грабанул краболов.

Химик кивнул.

– Паскуда, – Михей отшвырнул голову Химика, которая безвольно свалилась на грудь, – что же ты мне лапшу на уши вешал?!

– Мне… нужно в больницу… – Гришка настолько ослаб, что его язык еле ворочался во рту.

– Да пошел ты! – Михей ткнул его ногой по ребрам, но он даже не почувствовал боли.

Бросив на него презрительный взгляд, авторитет развернулся и, тяжело ступая по траве, двинулся к джипу, уверенно и в тоже время неторопливо, словно буксир, тянущий груженную под завязку баржу.

– Мы что, оставим его здесь? – Николай обогнал Михея, стараясь заглянуть ему в лицо, закрытое москитной сеткой. – Он уже наполовину труп.

– Вот и пусть станет трупом. Полным трупом, – зло хохотнул вор в законе, забираясь в салон бронированного джипа.

Он устроился на своем месте и достал сотовый. Набрал знакомый номер и приник к трубке.

– Это я, – прохрипел он невидимому собеседнику, – ну что с паромом?

– Я говорил с отцом, – унылый голос Игоря заставил Михея скорчить рожу, – он не может.

– Точно говорил? – не поверил Михей.

– Он вообще просил нас притухнуть на время…

– Я не могу останавливать бизнес, мы и так терпим убытки! – рявкнул Михей. – Если не дает погранцов, задействую свои катера. Спасибо за заботу, – саркастично добавил он и выключил мобильник. – Ну, осел, – качнул он своей крупной головой, – ни хрена не может. Врет он, похоже, ни черта он с папашей не говорил, ссыт, как всегда!

– Да-а, – иронично пожал плечами Ухтыркин, – сынок не то что папаша, а говорят еще, что яблоко от яблони…

– Не дай бог такого партнера, как этот сосунок, – прохрипел Михей. – Ну ничего, подождем, и на нашей улице еще будет праздник, – велеречиво закончил он.

ГЛАВА 6

«Вэндженс» стоял на якоре у побережья одного из островов в Японском море. Рокотов спустился в рубку радиометриста, следившего за экраном радара.

– Ну что, как дела? – Сергей остановился за спиной Назарета, внимательно наблюдавшего за интересующим их судном, находившимся в двухстах милях к Корейскому проливу.

Судно носило имя «Сальмон», принадлежало некоему Чеботареву и было приписано к Тарутинскому порту. «Сальмон» был рыболовецким судном, и то, почему он оказался неподалеку от международного фарватера, могло бы вызвать кое у кого недоуменные вопросы.

– Дрейфует по течению, – сообщил Назарет, который бы таких вопросов задавать не стал.

Он откинулся на спинку кресла и взъерошил пятерней свою кудрявую шевелюру.

– Что-то сухогруз запаздывает, – показал он на экран радара, – а, нет, кажется, появился.

– Это он, ты уверен?

– По времени – он, – уверенно произнес Назарет, – да и по характеру движения.

– Хорошо, Боря, – кивнул Рокотов, – будем ждать. Он вернулся в ходовую рубку, где перед панелью управления дежурил Ивар, и озабоченно продолжил смотреть на дублирующий экран радара.

– Не нравится мне эта авантюра с ромом, – поморщился Сергей, – я согласился на это, только чтобы успокоить команду.

– Я тоже был против, – согласился штурман, – но думаю, все пройдет хорошо, как обычно.

– Не знаю, – покачал головой Рокотов, – Дудник сказал, что с реализацией проблем не будет, но только не верится мне что-то в эти крепкие связи на земле. Лучше отбить краба у япошек, браконьерничающих в наших территориальных водах, и сдать его другим япошкам.

– Ладно, кэп, – миролюбиво заметил штурман, – с ромом тоже можно провернуть неплохую аферу.

– Посмотрим. – Рокотов достал сигарету, щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся.

Пока они говорили, сухогруз медленно, но верно приближался к «Сальмону». Наконец на экране радара они слились в одну точку, и Рокотов понял, что начался процесс перегрузки контрабандного рома с борта на борт. Сергей знал, что это займет определенное количество времени, и собирался выйти на палубу, но штурман остановил его.

– Послушай, Рок, – сказал он, попыхивая своей короткой трубкой, – если я правильно понял, ты терпеть не можешь наркотики.

– Ты правильно понял, штурман, – напрягся всем телом Рокотов, – но, может, у тебя другое мнение?

– Кто-то из твоей семьи пострадал из-за них? – Ивар не ответил на его вопрос.

– Сестра, – кивнул капитан, – она ввела себе слишком большую дозу. А может, кое-кто ей в этом помог.

– Ты знаешь кто?

– Знаю. И этот ублюдок не будет спать спокойно, пока я живу на этом свете. Я заставлю его страдать так же, как страдаю я сам.

– Значит, все, что мы делаем, мы делаем ради твоей мести?

– Не все ли тебе равно, штурман? – Сергей бросил на Ивара неприязненный взгляд. – И потом, разве все мы мало заработали на трепанге, пойле и крабе? Тот ничего не ответил.

– Ладно, извини, – сказал Рокотов, немного успокоившись, – я погорячился.

– Да мне-то все равно, как ты выразился, – Ивар пускал кольца дыма, – только вот ребята не все тебя понимают.

– А я никого не держу, – закашлялся капитан, – я уже говорил об этом. Ну, – он хлопнул Ивара по плечу, – готовься, скоро нам встречать наших клиентов.

Взрезая носом волну, «Вэндженс» стремительно шел наперерез «Сальмону». Тот уже отвалил от «грузовика» и направлялся в сторону Тарутинского порта. Они должны были встретиться в открытом море минут через двадцать. В рубку ввалился боцман. Его лысина блестела, как штиблеты английского матроса, во рту дымился короткий окурок сигары, а глаза блестели от только что принятого «доктора».

– Дело дрянь, капитан, – он ткнул толстым пальцем в сторону материка, где над горизонтом собирались низкие белые облака, – скоро будет шторм, чтоб меня раздавило в Марианской впадине.

– Возможно, Степан Ильич прав, – штурман покосился направо, куда показывал боцман. – Может, отменим операцию?

– Нет, – Рокотов покачал головой, – будем действовать быстрее.

– Кэп, – боцман всем телом повернулся к Сергею, и тому показалось, что он сейчас накинется на него, – если ты думаешь, что ребята не поймут…

– Мне плевать на то, что подумают ребята, – оборвал его Рокотов, – решение принято.

– Как скажешь, кэп. – Череватенко развернулся и, слюнявя свой окурок, вышел из рубки.

Через десять минут на горизонте показался силуэт небольшого судна. Рокотов видел его на экране радара, но все же решил уточнить, не ошибается ли он.

– Назарет, это «Сальмон» у нас на траверзе? – спросил он по внутренней связи.

– Точно, капитан, – отозвался Назарет, – через десять минут будем рядом с ним.

– Понятно. – Рокотов отключил микрофон и посмотрел на горизонт, но не туда, где маячило судно Чеботарева, а туда, где кучерявились облака.

Они уже не выглядели безобидно, как сбившиеся в отару барашки, а скорее походили на огромную приготовившуюся к прыжкукошку.

– Всем стоять по местам, – снова передал он по внутренней связи и услышал, как Череватенко дублирует его командупри помощи боцманской дудки.

Он уже не опускал микрофон переговорного устройства, чтобы не терять связи с экипажем. Когда до «Сальмона» оставалось не больше пяти кабельтовых, он связался с судовым радистом.

– Палермо, найди их волну и передай, чтобы стопорили машины. Дудка, – теперь он обращался к старшине боевого расчета, – если не послушают, дай очередь из зенитного пулемета.

– Дадим, капитан, – услышал он довольный голос Дудника.

– Только не прицельно, стреляй поверху, – предупредил его Рокотов. – Назарет, доложи обстановку.

– В радиусе десяти миль чисто, капитан.

– Отлично, средний ход.

На «Сальмоне» «Вэндженс» заметили давно, с тех пор, как он появился на горизонте. Чеботарев – владелец судна – почти никогда не выходил в море, поэтому кораблем управлял его помощник – капитан Райков. Когда ему сообщили о командах с торпедного катера, он не сразу смог оценить обстановку. Сперва он подумал, что это пограничники. Но когда в бинокль стало видно, во что одета команда «Вэндженса», ему все стало ясно.

На «Сальмоне» было оружие, и его команда смогла бы отбиться от пиратов, идущих на корабле его типа, но против торпедного катера, на палубе которого появилась торпедная установка, «Сальмон» бы не выстоял. Райков отдал приказ: «Стоп машины», и корабль лег в дрейф.

«Вэндженс» обошел «Сальмон» левым бортом и медленно приближался к нему со стороны кормы, когда на ют рыболовецкого судна высыпала вся команда с оружием наперевес. На борту корабля был закреплен двадцатифутовый морской контейнер, и Рокотов понял, почему встреча «Сальмона» с грузовым судном завершилась так быстро: ром не стали перегружать в коробках, а просто закинули на «Сальмон» контейнер.

– Нам нужен только товар, – передал Рокотов по рации, – если вы не будете сопротивляться – останетесь в живых. Опустите оружие и не дергайтесь.

– Отставить, – Райков понял, что сопротивляться бесполезно.

После того, как оба судна сошлись бортами и команды закрепили швартовы, Рокотов первым ступил на борт «Сальмона». Навстречу ему вышел Райков. Маленький и коренастый, со скандинавской бородкой, он походил скорее на гнома из сказки, чем на капитана корабля. Но взгляд Райкова, каким он смотрел на капитана «Вэндженса», не предвещал ничего хорошего.

– Пойдем перетрем, – Райков взял Рокотова под руку и повел на корму.

– Нечего тереть, – Сергей подошел к контейнеру и, сорвав пломбу, открыл створку, – я забираю товар.

Ром был упакован в картонные коробки по двенадцать бутылок в каждой.

– Около десяти тысяч бутылок, – прикинул он на глаз и кивнул Череватенко, – приступайте, и быстрее.

Боцман тут же организовал выгрузку силами команды торпедоносца, но команда «Сальмона» пока не принимала в этом участия.

– Прикажи своим людям, чтобы помогли, – Рокотов зыркнул на Райкова, – скоро шторм нагрянет.

– А мне-то что, – ехидно улыбнулся Райков, – теперь это твоя проблема.

– Давай быстро, – Рокотов выхватил девятимиллиметровый «вальтер» и, взяв капитана «Сальмона» за отворот куртки, ткнул стволом ему в щеку, – если не хочешь, чтобы твои мозги жрали акулы.

– Ладно, ладно. – Райков понял, что Сергей не шутит, и приказал членам своей команды помочь перегрузить товар.

Те неохотно повиновались. Попрятав оружие, они встали в цепочку вместе с экипажем «Вэндженса». Пока перекидывали коробки с ромом, волнение моря усилилось. Швартовы, стягивающие вместе два корабля, то напрягались, как перетянутые гитарные струны, готовые в любую секунду лопнуть, то ослаблялись, и тогда кто-нибудь из матросов еще сильнее наматывал их на корабельные кнехты, заставляя кранцы из зиловских покрышек сжиматься будто поролоновые. Облака, пришедшие с северо-запада, превратились в тучи, заслонившие почти половину неба. Рокотов видел, что боцман, командующий перегрузкой, тоже бросает в сторону материка обеспокоенные взгляды. Сунув «вальтер» за пояс, Сергей собирался уже присоединиться к команде, но капитан «Сальмона» остановил его.

– Ты же понимаешь, Рок, – Райков схватил Рокотова за рукав, – что тебе это даром не пройдет. Товар принадлежит Чеботарю, и он так просто с ним не расстанется.

– Пусть он сначала найдет меня, – усмехнулся капитан, – тогда и поговорим.

– Здесь товара почти на триста тысяч баксов, – не унимался Райков, – думаешь, Чеботарь сделает тебе такой подарок?

– Ну, во-первых, это не подарок, – наблюдая за перегрузкой, ответил Сергей, – это наша добыча, во-вторых, триста тысяч – это ты загнул. Максимум, что за него можно срубить, учитывая, что нет никаких документов, – это сотня тысяч зеленых, а в-третьих, если Чеботарь хочет, могу уступить ему товар за треть стоимости, так ему можешь и передать. Вам же он достался почти бесплатно. Считаешь, это не честно?

На самом деле Рокотов не собирался продавать Чеботарю его собственный товар. Это было бы верхом наглости. Он еще просто не знал, как поступит с ромом. Он пошел на эту авантюру, поддавшись давлению команды, и теперь жалел об этом. Впрочем, сдать по дешевке небольшую партию спиртного не было очень уж большой проблемой. В конце концов для этого можно было сгонять на материк.

Естественно, это было рискованней, чем скинуть ром на Таруте, но и прибыль можно было получить большую.