Ее настоящее имя Серова Марина

Глава 3

Не знаю, как насчет ключа к расследованию, но вот код подъездной двери поддался мне на счет «раз». Меньше всего мне хотелось заниматься поквартирным обходом, но, похоже, иного способа провентилировать ситуацию у меня не оставалось. Никакого уютного дворика со скамеечками, на которых с утра до вечера сидят любопытные, а потому всезнающие бабули, не было и в помине. Значит, надо звонить в каждую квартиру, представляться частным детективом и показывать фотографию Ольги Верещагиной. Конечно, это не самый лучший способ получения информации – если людям есть что скрывать, то они просто-напросто промолчат. Никаких рычагов, чтобы надавить на них, у меня пока не имелось.

Я остановилась перед дверью первой квартиры и подумала: «Не лучше ли представиться сотрудницей прокуратуры и для достоверности показать просроченное удостоверение, оставшееся у меня после увольнения?» Взгляд невольно упал на рукописное объявление, висящее на стене. В нем говорилось о том, что деньги за уборку подъезда надо сдать в шестую квартиру. У меня возникла мысль, что именно там может жить человек, который все знает про жильцов этого подъезда, поэтому я поднялась на третий этаж и, недолго думая, нажала на белую кнопку звонка.

Дверь открылась без всяких вопросов, и я оказалась лицом к лицу с худощавой женщиной предпенсионного возраста с бигуди на голове.

– Вы кто? – запоздало поинтересовалась дама.

– Я из прокуратуры, у меня есть к вам несколько вопросов, – ответила я и достала из сумки свою ксиву.

Женщина мельком взглянула на документ и радушно распахнула передо мной дверь. Я переступила через порог и почувствовала запах кислой капусты, который на дух не переношу.

– Проходите в гостиную, располагайтесь, – сказала хозяйка, покрывая голову капроновой косынкой. – Простите, я не запомнила, как вас зовут.

– Татьяна Александровна.

– А меня Елизавета Артуровна, – с достоинством ответила дама в бигуди. – Что за вопросы вы хотите мне задать, о ком? Слушаю вас внимательно.

Я села за круглый стол, стоявший посреди гостиной и накрытый парчовой скатертью с бахромой, достала из сумки фотографию пропавшей маникюрши и спросила:

– Елизавета Артуровна, вам случайно не знакома эта женщина?

– Нет, у нас такая не проживает. Это точно. Я здесь всех жильцов знаю, даже квартирантов.

– Очень хорошо. Примерно месяц назад эта девушка к кому-то приходила сюда три дня подряд. Возможно, она делала кому-то маникюр на дому…

– Маникюр три дня подряд? Это же не массаж, – скептически заметила дама в бигуди и с любовью посмотрела на свои ногти, чертовски ярко накрашенные красным лаком.

– Я сказала, что такой вариант не исключен. Но, возможно, она просто кого-то навещала. Мне хотелось бы узнать, к кому она приходила.

Елизавета Артуровна надела очки и внимательно присмотрелась к фотографии.

– А получше фотки нет? Здесь она как-то вполоборота…

– Нет, только эта.

– А что она натворила?

– Ну почему же сразу натворила?

– Просто так вы же не будете разыскивать человека! Раз ищете, значит, она преступница. Разве не так?

– Нет, не так. Существуют и другие варианты. Во-первых, она может быть свидетельницей, во-вторых, ей может угрожать опасность, в-третьих…

– От кого опасность? – перебила меня Елизавета Артуровна. – Неужели от наших жильцов? Знаете, Татьяна Александровна, у нас здесь все люди интеллигентные живут, в основном бывшие деятели культуры и искусства. Я вот тоже раньше в оперном театре служила, а теперь на заслуженном отдыхе, но от общественной работы никогда не отказываюсь. Разузнать все про эту красавицу почту за свой долг, но я хотела бы сначала поинтересоваться… Вы уж не сочтите мой интерес за меркантильность, но как насчет вознаграждения? Я слышала, что теперь за помощь следствию деньги платят?

«Вот чудачка! Если у нее вдруг проснулось гражданское самосознание, то почему это похвальное чувство требует материального вознаграждения? Тетенька лукавит… Впрочем, ее предложение не лишено для меня привлекательности, – подумала я. – Чем самой ходить по квартирам, лучше уж поручить эту работенку Елизавете Артуровне. Она здесь своя в доску, поэтому сможет больше и быстрее меня все выяснить. Хочется ей получить вознаграждение, так она его получит. Кажется, у меня дома есть бланки расходных ордеров, выпишу ей премию, как положено».

– Да, практика материального поощрения действительно существует, но только в том случае, если есть конкретный результат. – Я заметила, что лицо бывшей оперной певицы расплылось в благодушной улыбке. – Сумма, конечно, небольшая, скажем так, больше символическая…

– Какая? – сразу же поинтересовалась Елизавета Артуровна.

– Я же вам говорю – все зависит от конечного результата. Впрочем, вы можете отказаться от активного содействия прокуратуре…

– Ну что вы, я согласна. Дело не в сумме, а в самом факте признания моих заслуг. Мне будет даже интересно этим заняться, почувствовать себя в роли детектива… Это, так сказать, моя давняя мечта… Но оперы на детективные темы не писали…

– Елизавета Артуровна, переигрывать не надо. Интересуйтесь Ольгой Верещагиной как можно непринужденнее и ради пользы дела никому не говорите, что действуете по заданию прокуратуры.

– Ясно!

Я дала своей агентессе еще несколько рекомендаций по поводу того, как вести дознание, и она выслушала их с неослабевающим вниманием. Надо сказать, что роль режиссера мне понравилась.

– Елизавета Артуровна, я вам запишу номер моего мобильного телефона. Как только что-то прояснится, сразу же звоните мне.

– Да, обязательно. Я немедленно приступлю к работе, нет, пожалуй, сначала причешусь, – сказала она, провожая меня в прихожую. – Не сомневайтесь, лучше меня никто с этим заданием не справится.

– Я надеюсь на вас. До свидания, – сказала я и, с трудом сдерживая улыбку, вышла из квартиры.

С улицы имени Бабушкина я поехала домой. Других адресов, где могла остаться хоть какая-нибудь зацепка, способная вывести на пропавшую маникюршу, у меня не осталось. Я ощущала просто органическую необходимость взбодрить себя крепким кофе, чтобы простимулировать мыслительную деятельность.

По дороге я подумала, что неплохо было бы задействовать для этого расследования Владимира Сергеевича Кирьянова, моего давнего приятеля, подполковника милиции. По возвращении домой я сразу же так и поступила.

– Володенька, привет! Как дела?

– Привет, дорогая, все как обычно, а у тебя?

– У меня новое расследование. Хотелось бы получить у тебя консультацию.

– Я так и подумал. Ты же просто так не звонишь. Чем на этот раз занимаешься?

– Ищу пропавшую женщину. Володя, неделю назад Ольга Петровна Верещагина вышла из дома и буквально испарилась. Посмотри, пожалуйста, не мелькала ли она в сводках, а также не было ли в городе каких-нибудь несчастных случаев с молодыми женщинами или, того хуже, неопознанных трупов.

– А что, родственники о ее исчезновении не заявляли? Или она незамужняя и бездетная сирота?

– Дело в том, что Ольга не местная, приехала в Тарасов вроде бы с Урала. Познакомилась и сошлась здесь с одним профессором медицины, вот он-то о ней и беспокоится. Да, Володя, ты мог бы разузнать, где именно на Урале была зарегистрирована эта Верещагина и нет ли за ней чего-нибудь криминального?

– Таня, ты же понимаешь, что желательно знать конкретный населенный пункт. Тебе известно точно, откуда она приехала?

– Нет, Володенька, неизвестно. Все говорят, что с Урала, но никто не знает, из какой именно области. Да, одна ее сослуживица вспомнила, что жила Верещагина в каком-то небольшом городишке или поселке, – сказала я и услышала, как тяжело вздохнул Киря. – Точный год рождения тоже не назову, навскидку ей не больше тридцати, а вот дата рождения известна – двадцать восьмое марта.

– Да, Таня, умеешь ты задать задачку, ничего не скажешь. Ладно, попробую что-нибудь сделать. Хорошо, что я еще не ушел с работы. Сводку недельной давности сейчас посмотрю и перезвоню тебе, а вот с пропиской так быстро не получится. Надо запрос через Москву на Уральский регион делать…

– Как ты думаешь – долго ответ идти будет?

– Не знаю. Думаю, дня три…

– Почему так долго? Разве нет единой компьютерной базы данных по всей России?

– Таня, я же сказал, что надо запрос через Москву делать, а для этого мне предстоит еще придумать, в связи с чем я этой особой интересуюсь. Не забывай, что сегодня суббота, поэтому ответ может до понедельника, а то и до вторника застрять.

– Нет, Володя, такие темпы меня не устраивают! А нельзя напрямую с Уральским округом связаться?

– У меня там знакомых нет, но я попробую Синичкина запрячь. Он недавно в Оренбург в командировку ездил, может, с кем из тамошних оперов и наладил контакты…

– Ты уж постарайся, Володенька, если понадобится, я этому Синичкину премию выпишу.

– Думаю, он не откажется от премиальных. Ладно, сейчас сводкой займусь. Пока.

– Пока. – Я положила трубку и пошла в кухню варить кофе.

Затем, как это обычно бывает, за чашкой ароматной «Арабики» и сигареткой, я стала думать над версиями. Оказалось, их стало уже так много, что голова пошла кругом. Во-первых, Ольгу мог достать Писаренко-младший, и под его психологическим давлением она решилась уйти от Александра Станиславовича. Во-вторых, она могла стать объектом какого-то преступления. В-третьих, маникюрша могла просто уйти к другому мужчине. Моя безудержная фантазия довела меня даже до того, что Верещагина могла скрываться в нашем городе от правосудия, поэтому она и не оставляла нигде следов. Не исключено, что Ольга приехала вовсе не с Урала, а совсем из другого региона, но всем врала для отвода глаз. Ну в самом деле – зачем ей понадобилось ликвидировать свой трудовой контракт и вырывать страничку с паспортными данными из блокнота квартирной хозяйки? Сам собой напрашивался вывод о том, что Олечка никуда не пропала, а просто ушла от Писаренко по-английски, не попрощавшись. Она, казалось бы, все предусмотрела, только не то, что хирург, влюбившийся в нее почти до беспамятства, наймет частного детектива.

Интересно, захочет ли Александр Станиславович, чтобы я продолжала расследование, если мне станут известны какие-нибудь нелицеприятные факты из жизни Верещагиной? Профессор-то думает, что его ненаглядная Олечка – жертва мужа-тирана, а на поверку может оказаться, что она вовсе не жертва, а как раз наоборот, беглая преступница. Таня, Таня, осторожнее, не набирай обороты, нужны доказательства. А что делать, если все так и окажется? Конечно, очень не хотелось бы плохими известиями огорчать уважаемого человека, но такова жизнь, и в ней иногда бывают и неприятности. Интересно, заплатит ли мне Писаренко, если я не принесу ему хороших новостей? И почему это я так смалодушничала насчет аванса! Не заводись, Таня, не надо. Никуда Александр Станиславович не денется, он честный человек, поэтому за горькую правду ему тоже придется заплатить…

Позвонил Кирьянов и сообщил мне, что за последнюю неделю в городе не произошло ничего такого, что можно было бы пристегнуть к моему делу.

– Были неопознанные трупы, но мужские, – сообщил Кирьянов. – Еще одна старушка без документов попала под машину, до сих пор без сознания, находится в больнице, а вот молодых женщин бог миловал. Да, Танюша, Синичкин обещал нам помочь. Он уже связался по телефону с опером из Оренбурга, но, сама понимаешь, у них уже поздний вечер, поэтому ответ будет только завтра…

– Ну, это уже кое-что…

Поговорив с Кирей, я продолжила свои логические измышления. Точнее, я вспомнила про одну из своих первых версий: о том, что Ольга могла исчезнуть из жизни моего клиента по настоятельной просьбе его сына. Если Максим был настроен весьма решительно, то он мог не остановиться на одном разговоре в парикмахерской. Возможно, Писаренко-младший предпринял что-то еще для того, чтобы разлучить отца, именитого хирурга, с заезжей маникюршей с сомнительным прошлым. Немного подумав, я решила обсудить этот непростой вопрос с Александром Станиславовичем и набрала номер его домашнего телефона.

– Алло, – послышалось в трубке.

– Это Татьяна.

– Таня, у вас есть новости об Ольге?

– К сожалению, пока ничего определенного нет. Но мне стало известно, что ваш сын Максим был крайне негативно настроен против Ольги Петровны. Вы знали об этом?

Писаренко ответил на мой вопрос не сразу, я даже пожалела, что без предварительной подготовки огорошила его своими подозрениями насчет сына.

– Да, Макс не пылал к моей Оле сыновними чувствами, – наконец выдал он. – Ну, это понятно, ведь они почти ровесники, но я бы не сказал, что сын ее ненавидел. Во всяком случае, мне он никогда ничего такого не говорил, и Оля на него тоже не жаловалась. Они виделись не так уж часто, ведь у Макса своя квартира, своя семья, свои интересы… Таня, мне кажется, что вы не в том направлении работаете…

– Я работаю во всех направлениях, так сказать, и вглубь, и вширь. Географию поиска расширила до Урала, мой знакомый, сотрудник милиции, обещал узнать, где Ольга проживала до того, как приехала в Тарасов. Еще сегодня я прошла по всем адресам, которые вы мне дали, и единственная зацепка – это Максим. Он был в парикмахерской и требовал, чтобы Ольга вас бросила.

– Этого не может быть, – растерянно пробормотал Александр Станиславович. – Нет, это какой-то оговор. Мой сын даже не знал точно, где она работает…

– Надо смотреть правде в глаза – Максим не только знал о том, что Оля работает в парикмахерской «Елена», но и был там с визитом, который многим запомнился.

– Признаюсь, я такого от Макса никак не ожидал. Я немедленно позвоню ему и поговорю с ним.

– Александр Станиславович, предоставьте это, пожалуйста, мне. Я хотела бы сама поговорить и с Максимом, и с Эллой, если вы, конечно, не возражаете.

– Мне не хотелось бы впутывать в мои личные проблемы своих детей, у них и своих забот хватает… Я им помогать должен, а не озадачивать их. Даже если Макс и был в «Елене», это еще ничего не доказывает. Он человек настроения, иногда бывает вспыльчив, но быстро отходит. Вы же не думаете всерьез, что мой сын причастен к исчезновению Ольги?

– Думаю.

– Гм… Ну, я не знаю… Хорошо, я дам вам его телефон. А вот что касается Эллочки, то хочу вас предупредить – она беременна, и любые волнительные разговоры ей совсем ни к чему.

– Я поняла, буду общаться только с Максимом.

– Может, мне его предупредить о вашем звонке?

– Не стоит, хочу застать его врасплох.

– Таня, а других версий у вас нет? Неужели только мой Макс попал под подозрение? Это так нелепо…

– Версии есть, доказательств пока никаких нет, – чистосердечно призналась я.

– Ну хорошо, записывайте его телефон.

– Диктуйте! – Я взяла ручку и написала на газетке шесть цифр. – Спасибо. До свидания.

Перед тем как позвонить Максу, я выкурила две сигареты подряд, обдумывая предстоящий разговор. Увы, ничего оригинального в голову не пришло. Более того, я вдруг почувствовала, что расследование, за которое я сегодня взялась, мне вдруг стало не очень-то интересно. Принялась за дело вроде бы с задором и вдруг охладела. Загадка Ольги Верещагиной почему-то перестала меня волновать. Сочувствие к горю Писаренко было и прошло. Ну, правда, как долго Александр Станиславович будет страдать? Через месяц или два он наверняка станет поглядывать любострастным взглядом на других женщин, которые так и вьются около него, а еще где-то через полгодика окончательно забудет Олю.

Я призналась себе, что взялась за это дело по инерции – была свободна, вот и согласилась. Если бы имелся веский предлог, чтобы отказать профессору, я бы отказала. Таня, а не обиделась ли ты на хирурга из-за мизерного аванса, который он тебе выдал? Нет, причина, кажется, не в этом. Писаренко согласился с моими тарифами и сказал, что готов заплатить все, что я затребую, по окончании расследования. Его отношение к финансам даже вызвало у меня уважение. Значит, причина внезапно свалившейся на меня апатии крылась в отсутствии интриги. Меня, раскрывшую более двухсот преступлений, уже мало что удивляло. Да, Верещагина исчезла, да, она выкрала и уничтожила все записи, по которым можно было ее найти, ну и что из этого? Вот если бы у меня была полная уверенность в том, что ей реально угрожала серьезная опасность, а не мифический муж-тиран, тогда бы я сейчас не заставляла себя работать на полную катушку.

Все, Таня, хватит ныть! Экспрессии, видите ли, тебе не хватает! Кто знает, что произойдет завтра? Возможно, ее будет через край. Вот и гадальные косточки предвещали какое-то путешествие… Неужели это тебя не интригует? Очень мало. Тогда подумай о том, что половина населения нашей планеты имеет нудную и монотонную работу, и ничего, процессы идут… Раз уж ты взялась за это дело, доводи его до конца.

Короче, я заставила себя через силу набрать шесть цифр, продиктованных мне Александром Станиславовичем, и, когда услышала в трубке ответ, впала в ступор.

– Алло, – повторил грозный бас.

– Здравствуйте! Вас беспокоит частный детектив Татьяна Иванова, – выдавила я из себя.

– Вы, наверное, ошиблись номером?

– Нет, Максим Александрович, никакой ошибки нет. Я хотела бы поговорить именно с вами.

– Забавно. А что случилось?

– Это не телефонный разговор. Мы могли бы с вами встретиться?

– Если это не ошибка, значит, какой-то розыгрыш. Кто вас надоумил мне позвонить и зачем? – пробасил сынок хирурга.

В этом месте мне надо было быстренько придумать что-нибудь оригинальное, но я не нашла подходящих слов, поэтому спросила ледяным тоном:

– Максим Александрович, а разве вы не знаете, что случилось? Пропала Ольга Верещагина.

– Ах, вон оно что, – опешил Макс. – Отец уже и частного детектива нанял? Не ожидал. Похоже, на старости лет у него крыша совсем поехала. Но от меня-то что вы хотите? Я ее не прячу.

– Я хочу задать вам несколько вопросов и получить на них чистосердечные ответы.

– Простите, а сколько вам лет?

– Максим, вы незнакомы с правилами хорошего тона, – заметила я.

– Да мне наплевать на хороший тон! Нежная какая, сыщица! Судя по голосу, ты не старуха. Какие могут быть вопросы? Спроси себя – тебе понравилось бы, если бы твой отец собрался жениться на твоей ровеснице? – перешел в наступление мой собеседник.

– Ну зачем же сразу переходить на личности? – спросила я и поняла, что мне не надо обороняться, а лучше тоже броситься в словесную атаку. – Максим, скажу тебе честно – ты мой подозреваемый номер один. Итак, согласен ты со мной встретиться или нет?

– Нет, не вижу в этом никакого смысла. С отцом я как-нибудь сам разберусь, а тебе посоветовал бы не лезть в наши семейные дела, – сказал как отрезал Писаренко-младший, и у моего уха раздались гудки.

Чего еще можно было ожидать от неподготовленного разговора? Только того, что и произошло. Самое удивительное состояло в том, что мне было наплевать на то, что Максим отказался со мной встречаться. Даже возникло какое-то облегчение, потому что сегодня уже никуда выходить из дома не хотелось. Бестолковая езда из одного конца города в другой и разговоры с престарелыми тетушками мне уже порядком поднадоели. Собственно, все это мог проделать сам клиент, а мне надо было действовать как-то иначе. Увы, ничего оригинального в голову не лезло, поэтому остаток дня я провела в домашних заботах, до которых обычно не доходили руки.

Глава 4

Утро следующего дня началось со звонка бывшей оперной певицы, ставшей вчера моим агентом.

– Татьяна Александровна, я справилась с вашим заданием. И это доставило мне такое удовольствие! Приезжайте ко мне, я вам все расскажу, – гордо заявила Елизавета Артуровна. – Когда вас ждать?

– Часов в одиннадцать.

– Хорошо, жду с нетерпением.

Нельзя сказать, что звонок Елизаветы Артуровны меня сильно заинтриговал. Ну что она там могла выяснить? Приходила к кому-нибудь Олечка, чтобы привести в порядок запущенные ноготочки, вот и пришлось три дня на это потратить – массаж, ванночки, а уже потом наращивание… Ладно, тетенька поработала, надо ее выслушать и вознаградить, как я и обещала.

Я стала искать расходные ордера. Каких только бланков с плохо читаемыми печатями у меня не было! Но, как это обычно случается, то, что нужно, никак не находилось. Я уже решила, что обойдусь без документа, но на дне ящика все-таки обнаружилась искомая бумажка. Вот только сколько заплатить певице-пенсионерке, я пока не знала. Ладно, послушаю, что она мне скажет. Может, ее информация яйца выеденного не стоит.

Когда Елизавета Артуровна открыла мне дверь своей квартиры, я поняла, что к нашей встрече она готовилась основательно. Прическа и макияж этой престарелой женщины были такими старомодно-праздничными, что вызывали улыбку. Платье заслуживало особого внимания, поскольку обнажало морщинистую область декольте. Что касается его смелой расцветки, то огромные оранжевые цветы были в тон губной помаде, а голубой фон – теням. Короче, вид у моей агентессы был предельно вульгарным и счастливым.

– Проходите, Татьяна Александровна.

Я прошла в квартиру, с трудом сдерживая эмоции. Уж не знаю, какую драматургию Елизавета Артуровна себе придумала, но она явно играла передо мной какую-то роль. Увы, в моем лице она не нашла благодарной зрительницы. Я попросила ее без всяких предисловий перейти к существу вопроса.

– Татьяна Александровна, а разве вам неинтересно, как именно я все разузнала?

– Меня больше интересует, что вы узнали, – прямо сказала я и тут же заметила, как агентесса сникла. На ее глаза даже навернулись слезы.

– Хорошо, я опущу кое-какие подробности. Да, эта молодая женщина, – Елизавета Артуровна ткнула пальцем в фотографию Верещагиной, оставленную мною у нее вчера, – действительно была здесь с визитом. Она приходила к одной квартирантке…

Зазвонил мой мобильник, и хозяйка квартиры замолчала, тяжело вздохнув.

– Алло, – ответила я.

– Здравствуйте, Таня, – сказал мой клиент. – Ко мне сейчас приходил Макс. Он крайне возмущен вашими подозрениями. Сын мне во всем признался. Да, он действительно был в парикмахерской, но это еще ни о чем не говорит. Мне кажется, вы должны выбросить тот инцидент из головы и искать настоящую причину Олиного исчезновения.

– Хорошо, я так и сделаю.

– Ну вот, я знал, что вы все поймете. Пожалуйста, держите меня в курсе дела. Сообщайте мне даже о самой незначительной информации, которая у вас появится. Чем больше времени я нахожусь в неведении, тем ужаснее мои предчувствия. Поймите, не могла Оля просто так средь бела дня пропасть, не могла! С ней что-то случилось плохое, а я до вчерашнего дня практически бездействовал. Надо было в день ее исчезновения к вам обратиться, по горячим следам, а я обивал пороги милиции, но все без толку.

– Александр Станиславович, я обязательно обо всем буду вам докладывать, – пообещала я Писаренко, отключила мобильник и сказала агентессе: – Вот, начальство торопит, поэтому мне здесь засиживаться некогда. Итак, Елизавета Артуровна, что вам удалось узнать?

– Антонина Кочергина, из одиннадцатой, время от времени сдает свою квартиру. И вот у нее на несколько дней селилась одна гражданка, к ней Верещагина и приходила.

– Замечательно. А теперь давайте уточним детали. Что представляла собой эта гражданка и откуда она взялась? Это вы выяснили?

– Ну разумеется! Антонина давала объявление в газету, на него женщина и откликнулась. А газета называется «Кому что», – гордо заявила агентесса.

– Меня не интересует название газеты. Я хочу знать – откуда приехала гражданка и как ее фамилия?

– Минуточку. У меня все записано. Вот. – Елизавета Артуровна раскрыла маленький блокнотик и прочитала: – Кривцова Нина Степановна, приехала из поселка Светличный. Это, наверное, из того, что в сорока километрах от Тарасова.

– Наверное или точно?

– Не знаю. Антонина сказала, что она из Светличного, и больше ничего не уточнила. Это я уже сама домыслила.

– Ну хорошо, Светличный так Светличный. А ваша Антонина слышала, о чем разговаривали Верещагина с Кривцовой?

– Нет, они шушукались в комнате при закрытых дверях. Татьяна Александровна, я же вам говорила, что все наши жильцы – люди интеллигентнейшие. Тоня не прислушивалась к их разговору. Но ей показалось, что эти женщины – родственницы. Они внешне были чем-то похожи.

– А сколько лет Кривцовой?

– Около шестидесяти. Не исключено, что Нина Степановна – мать Верещагиной. Во всяком случае, разговаривали они на «ты».

– Так, вот это уже кое-что! Подведем итог. Значит, Верещагина три дня подряд приходила к квартирантке, приехавшей из поселка Светличный. Они вели разговоры, не предназначенные для чужих ушей, поэтому закрывались в комнате. Возможно, это были разговоры о делах семейных, потому что женщины внешне похожи, и Ольга может быть дочерью Нины Степановны. Так?

– Да, все так. Я справилась с заданием?

– Если бы вы передали содержание их разговора и узнали точный адрес Кривцовой, то я была бы вами более довольна. Может, Антонина записала паспортные данные своей жилички?

– Нет, она просто пролистала паспорт, и все. Зачем записывать, если та всего на три дня остановилась? А насчет разговора с гостьей, то Тоня слышала только то, что какая-то Аленка собирается выходить замуж и наверняка возьмет фамилию мужа.

– Да, негусто. Это точно все? Может, еще что-то вспомните или мне самой с вашей Антониной поговорить?

– Ее сейчас нет дома, она в кукольном театре гардеробщицей работает. Да и вряд ли Тоня вам больше скажет, чем мне.

– Ладно, тогда будем считать, что этот вопрос исчерпан.

– Когда я могу подойти к вам в прокуратуру за вознаграждением?

– Никуда идти не надо. Я сейчас вам выдам двести рублей.

– А как же насчет подписи и все такое?

– Не волнуйтесь, у меня все с собой. – Я достала из сумки расходный ордер и подсунула его Елизавете Артуровне: – Вот здесь напишите сумму прописью и распишитесь.

Певица-пенсионерка была безумно рада даже таким небольшим деньгам, внезапно свалившимся на нее. Естественно, на бледную печать у обреза бланка она не посмотрела с пристрастием, сразу же заполнила ордер, а потом сказала:

– Знаете, у меня много свободного времени, и если у вас будет новое задание, то я всегда готова его выполнить. Обращайтесь в любое время. У меня огромный творческий потенциал…

– Хорошо, Елизавета Артуровна, мы это учтем. До свидания. – Я поспешила сразу же уйти от своей агентессы, дабы не слушать, как театрально она себя пиарит.

Откровенно говоря, информация, которую я получила от певицы, не пролила свет на обстоятельства дела. Ясно было только то, что у Ольги имелась какая-то тайна, которую она скрывала от Писаренко. Верещагина врала своему любовнику, но почему? Она же могла сказать Александру, что встречается с родственницей, но Олечка предпочла завуалировать свои походы на чужую квартиру во внерабочее время, сославшись на дополнительный заработок на дому у клиентки. Кроме того, Верещагина говорила, что ни одна живая душа не знает, где она обосновалась, но оказалось, что Нине Степановне Кривцовой известно ее новое место жительства. Значит, эти женщины как-то поддерживали связь. Скорее всего, писали друг другу письма до востребования. Что же подвигло их встретиться? Свадьба некой Аленки? Не факт. А что тогда? Жаль, что интеллигентная Антонина не стала подслушивать их разговоры. Честное слово, я больше люблю неинтеллигентных бабушек, таких, у которых ушки на макушке и которые везде суют свои длинные носы!

Я уже хотела поехать в поселок Светличный, который находится недалеко от Тарасова, чтобы выяснить, не проживает ли там гражданка Кривцова, но мне позвонил Кирьянов.

– Здравствуй, Танюша, – сказал он, и по одному только этому приветствию я поняла, что у него есть для меня какая-то информация.

– Привет! Что интересного скажешь?

– А вот и скажу! Адресок Верещагиной Ольги Петровны. Одна гражданочка с таким именем и днем рождения действительно зарегистрирована в Оренбургской области. Записывай – поселок Светличный, улица Коммунаров, дом сорок девять. Кстати, она восемьдесят второго года рождения.

– То есть ей около двадцати пяти, а мне сказали, что выглядит она на тридцать.

– Ну знаешь, на пять лет легко можно ошибиться…

– Да, конечно.

– Во всяком случае, другой Верещагиной с таким именем и отчеством, родившейся двадцать восьмого марта, да еще зарегистрированной в Уральском регионе, у меня нет. Что-то не так?

– Нет, Володенька, не переживай, все так, тем более что поселок Светличный у меня уже засветился. Светличный засветился, – повторила я. – Надо же, какой каламбурчик получился! Только боюсь я, что мне придется в эту глухомань ехать. А это меня совершенно не воодушевляет.

– Да, сочувствую тебе. Я тут по карте посмотрел – Светличный недалеко от границы с Казахстаном. Предполагаю: дыра дырой.

– А ты еще спрашиваешь, что не так! Все не так, все! Если б ты знал, как я туда не хочу ехать! Да и дело так себе, ничего интересного. Думаю, просто Олечка сбежала в Тарасов от каких-нибудь семейных проблем, теперь все наладилось, вот она обратно и махнула.

– Вот и расскажи об этом клиенту, тем более что ничего криминального за ней не числится. Если он так хочет, пускай сам едет в Светличный и забирает свою подружку обратно.

– А это мысль! – обрадовалась я. – Хотя мой клиент – человек занятой, хирург… Он уж и так все операции на этой неделе отменил из-за личных переживаний. Он страдает, а жизнь пациентов висит на волоске… Придется самой паковать чемоданы и трогать в путь. Кстати, ты не знаешь, поезда туда ходят?

– До Оренбурга, конечно, ходят, а вот как дальше – не знаю.

– Ладно, Володя, не буду загружать тебя своими проблемами. Спасибо за информацию. Премию твоему Синичкину я выпишу…

– Не переживай, он подождет, тем более что у нас зарплата вчера была. Ты, Таня, если поедешь в этот Светличный, ни во что там не ввязывайся, – по-отечески позаботился обо мне Киря. – Я ведь здесь останусь, поэтому ничем помочь тебе не смогу.

– Жаль, а то, может, возьмешь отгул и со мной махнешь? – сострила я. – Вместе веселее будет.

– Я бы с удовольствием, но начальство не отпустит. Береги себя. Целую. Удачи!

Нельзя сказать, что это дружеское напутствие вдохновило меня, но я понимала, что от поездки к черту на кулички не отвертеться. Тем более и гадальные двенадцатигранники вчера предвещали мне путешествие. Что они там конкретно говорили? Я напрягла свои мозговые извилины и вспомнила точную трактовку числовой комбинации: «Начнутся хлопоты, связанные с приготовлением к путешествию. Пусть ваши планы соответствуют вашим возможностям. Только смотрите в оба, чтобы пришедшая радость не сменилась огорчением».

Хлопоты! Какие тут могут быть хлопоты? Все-таки не на средиземноморский курорт собираюсь! О гардеробе можно особо не беспокоиться. Да и вообще, не поехать ли мне туда на своей машине? Нет, это не вариант – по весенней распутице на моей «девятке» далеко не уедешь. Лучше уж поездом, а потом автобусом. Да, покупка билета – это, конечно, хлопотное занятие. Но вот как насчет того, чтобы планы соответствовали возможностям? Всегда они соответствуют. Достаточно оглянуться на мои предыдущие расследования – ни одно не провалила, ни одно! Теперь про эмоции. Радость двенадцатигранники мне однозначно предвещают, а вот огорчение – под вопросом. Только от меня самой будет зависеть, появится ли повод для того, чтобы огорчаться.

Разобрав гадание буквально по «косточкам», я поняла, что поездка на Нижний Урал мне предначертана судьбой, поэтому от нее не отвертеться, как бы мне ни хотелось ее избежать. Вернувшись домой, я сварила кофе, еще раз взвесила всю полученную информацию, а уже потом позвонила Писаренко. Мы договорились с ним о встрече.

Примерно через час я уже сидела дома у моего клиента и бесстрастным голосом выкладывала факты:

– Так вот, эта Нина Степановна приехала из Светличного, нет, не из того, что неподалеку от Тарасова, а из Оренбургской области. И место Олиной регистрации – там же. Так что все ниточки ведут в отдаленный район Оренбургской области.

– Вам надо туда поехать, – сразу сказал хирург, который по-прежнему не желал мучиться неопределенностью. – Я бы и сам съездил, познакомился с ее родными, если таковые есть, но у меня работа.

– Александр Станиславович, может случиться так, что Ольга не захочет возвращаться в Тарасов. Вы готовы к подобному повороту событий?

– Таня, мы жили с Олей около года, и я не верю, что она могла просто так взять и бросить меня. Тем более все ее вещи остались здесь. Как она радовалась новой дубленке, туфлям, сумочке! И что, вот так все оставить, бросить и уехать, ни слова не говоря, в богом забытый уголок, к мужу-тирану? Это выше моего понимания.

– Официально Ольга Верещагина не замужем, и вообще, ей двадцать пять лет, а не тридцать.

– От переживаний кто угодно постареть может, а есть штамп в паспорте или его нет – это тоже ничего не значит. Таня, я очень прошу вас, поезжайте в Оренбургскую область сегодня же, если есть подходящий рейс. Я прямо сейчас готов выдать вам любую сумму, которую вы мне назовете, на командировочные и представительские расходы.

– Хорошо, я поеду на родину Ольги, – сказала я и запросила весьма внушительную сумму.

Писаренко несколько опешил, услышав цифры, но на этот раз не стал возражать и дал мне столько денег, сколько я хотела. Только радости особой по этому поводу не было. Сдержанно поблагодарив клиента, я убрала пачку в сумку.

– Вы можете прямо отсюда позвонить на вокзал, – Александр Станиславович снял телефонную трубку, набрал номер справочной и передал трубку мне.

После нескольких вопросов я выяснила, что ближайший рейс на Оренбург – поздно вечером, причем это проходящий поезд, следующий с юга в Сибирь. Мне с трудом хватило самообладания, чтобы не выругаться вслух. Не привлекала меня такая перспективка, совершенно!

– Татьяна, вот видите, как хорошо – вы вполне успеете собраться в дорогу. Думаю, с билетами проблем не возникнет. Звоните мне оттуда как можно чаще. Там, наверное, холоднее, чем у нас, возьмите с собой теплые вещи, – заботливо посоветовал клиент, и я ему мило улыбнулась.

Думаю, он даже не догадывался, каких усилий мне стоила эта улыбка. На самом деле мне хотелось взвыть от отчаяния. И почему это я не отказала Писаренко при первой встрече! Наверное, его обаяние меня подкупило. Вот теперь, Танечка, и не ной! На Урал так на Урал…

От клиента я поехала прямо на вокзал, за билетами. Там меня ждал очередной сюрприз. На нужный мне поезд не было билетов ни в купе, ни в СВ, пришлось взять плацкарту, причем верхнюю полку. Путешествие обещало стать незабываемым. Хотя если посмотреть на эту поездку с другой стороны, то в ней были свои прелести – мне предоставлялся незапланированный выходной. Лежишь себе на полочке, читаешь какой-нибудь детективчик, разгадываешь кроссворды, смотришь в окошко на бескрайние степи… Романтика дальних странствий, задушевные разговоры со случайными попутчиками… Когда еще представится такой случай!

Вернувшись домой, я стала собирать дорожную сумку. Правда, вначале долго и упорно я искала ее по всей квартире. Уф, все-таки нашла! Признаюсь, я прислушалась к совету доктора Писаренко и первым делом положила в нее теплый свитер крупной ручной вязки. Подхватить в командировке банальный насморк мне совсем не хотелось. А вот прислушиваться к рекомендациям Володьки Кирьянова я не собиралась. Что значит – ни во что не ввязываться? Я же не на экскурсию в этот Светличный собиралась! Так, надо захватить с собой разные шпионские прибамбасы.

Сборы заняли больше времени, чем можно было предположить. Я серьезно рисковала опоздать на поезд, потому что по пути мне надо было забежать в магазин за сухим пайком и прессой, а потом еще пристроить свою «девятку» на какой-нибудь стоянке около вокзала. Короче, в вагон я запрыгнула в последнюю минуту, и никто не проводил меня в путь-дорогу, никто не помахал мне вслед платочком и не побежал по шпалам за поездом, утирая рукавом со щек слезы расставания.

С попутчиками мне откровенно не повезло. Нижние полки занимали две толстые тетки, завалившие домашней провизией весь столик. На мое появление в вагоне они никак не отреагировали. Женщины с таким аппетитом поглощали килограммы еды, что мне показалось – они вот-вот лопнут. Однако это «вот-вот» никак не наступало, а из полиэтиленовых пакетов на стол выкладывались все новые и новые продукты. Я представила себе, как бледно буду выглядеть здесь со своим «Анакомом», поэтому решила отказаться от ужина – подарить его гипотетическому врагу.

На верхней полке отчаянно храпел какой-то здоровенный мужик, его ноги свешивались вниз, а носки издавали умопомрачительную вонь, которая, впрочем, никак не влияла на аппетит дородных тетушек. На боковушках ехали две узкоглазые девчонки, они громогласно разговаривали на каком-то непонятном мне языке и периодически заливались истеричным хохотом. Веселая компания, ничего не скажешь.

Терпение, Таня, и еще раз терпение. Это не самое страшное по сравнению с тем, что тебя может ожидать впереди.

Короче, мне не оставалось ничего другого, как лечь на свою полку, отвернуться к стенке, надеть наушники плеера и расслабиться под звуки любимых мелодий. Дорога-то предстояла неблизкая. Маршрут Тарасов – Оренбург был примерно такой же длинный, как путь через Житомир в Пензу.

Глава 5

Когда утром я проснулась, то тетеньки с нижних полок уже завтракали. Хотя в мою душу закралось подозрение, что их молчаливое чревоугодие длилось всю ночь. Во всяком случае, вид у моих попутчиц был изрядно подуставший, даже измученный. Неужели им было невдомек, что лучше недоесть, чем переесть? Недаром же кошки съедают мышек, а не наоборот. Каждая тетка, наверное, съела по слону.