Краткая история тьмы Веркин Эдуард
– Это, по-твоему, Парцифаль?!
Зимин оглянулся на кинотеатр. Хотя мог бы и не смотреть, он знал этот плакат наизусть. Потому что точно такой, только меньшего размера, висел на стене в кухне. И в холле. И в туалете – Зимин не удержался.
А что, Парцифаль как Парцифаль, подумал Зимин, стоит, не падает. Наплечники, чешуя, меч – все, между прочим, натуральное, не бутафория, а реальная боевая копия настоящих средневековых доспехов, изготовленная в Чехии на заказ и стоившая весьма и весьма недешево. И орифламма развивается за спиной, и копье, и меч, все как он хотел, красиво, стильно.
– Чем тебе не нравится Парцифаль? – спросил он. – По-моему, вполне себе ничего Парцифаль.
– Вот именно – ничего. Ноль. Пустота. Этот мальчик раньше снимался в сериале про элитный колледж, – сказала Лара. – Он же хипстанутый от бровей до кроссовок, он же никогда на земле не ночевал! На коне не сидел! И – это Парсифаль?! Это красавчик. Красавчик! Пумпампусенька!
Лара повернулась и послала Парцифалю поцелуйчик. Затем достала из сумочки книгу, обернутую газетой, – Лара любила ретро. «Зима», угадал Зимин.
– Это «Зима в небывалой стране», – пояснила Лара и принялась листать. – Вот тут, я запомнила… Вот! Посмотри, если хочешь!
Она сунула книгу Зимину.
– Посмотри, если забыл, а я и так помню! Парцифаль невысокий, толстый и веселый, а это?! Это красавчик. Он не может быть Перцем! Ты что, не видишь? Это же дрянь все, это же туфта!
– Да нормально, – ответил Зимин.
– Нормально?! – ужаснулась Лара. – Ты что, не понимаешь, что вот после этого… – она ткнула большим пальцем через плечо, – никто ни одну твою книжку никогда не экранизирует! Они взяли и сняли невнятное гэ – и теперь все будут думать, что ты написал невнятное гэ…
– Уже насчет «Нисхождения» подъезжали, – возразил Зимин. – Я же тебе говорил, помнишь тот старый рассказ? Про пришельцев?
– Ну, помню. Так я бы на твоем месте права не уступала бы – еще одну дрянь снимут. С тобой теперь ни один приличный режиссер связываться не будет.
– Тьма хорошо получился, – перебил ее Зимин.
– Что?
– Тьма. Дракон. Хорошо, по-моему. То есть совсем не хорошо, отлично просто. Я его так и представлял. А тебе что, не понравилось?
Лара замолчала, потом поднялась на ноги.
– Не понравилось?
– Понравилось. Тьма хорошо получился, это да. Пойдем домой, Зимин? Обои старые обдерем, новые поклеим, а? Я люблю обои клеить, в этом что-то есть. Как кожу меняешь.
– А я нет.
– Я тогда сама поклею. И вообще, мне холодно что-то.
– Нечего мороженое в дождь есть.
Лара не стала спорить, взяла Зимина под руку, и они пошагали домой по скучным и сырым осенним улицам, стараясь держаться деревьев, под которыми было посуше и лужи не отличались непроходимой глубиной.
От кинотеатра до дома было недалеко, но Ларе вдруг захотелось погулять еще, пусть и под дождем. Она замерзла и стучала зубами, но Зимин знал, что отговаривать ее бесполезно: если Лара решила гулять под дождем, наевшись мороженого, то она будет гулять под дождем, наевшись мороженого. Пусть хоть и ценой ангины.
Первое время они шагали молча, потом Лара стала рассказывать про какой-то замок в Калининградской области, в свое время в нем бывал сам Анри Четвертый, а сейчас там запустенье и энтузиасты в палатках. И за четыреста баксов можно снять комнату и жить два месяца при свечах и без электричества. А еще там есть старинный пруд, в котором когда-то топили еретиков, связывали крест-накрест – большой палец правой руки к большому пальцу левой ноги – и в воду…
– А на берегу там такие железные столбы, к ним ведьм приковывали. Ну, а потом сжигали, конечно. Здорово, а?! Там привидения, там подвалы. Ты представь – можно всю ночь провести в застенке?!
– Я же хотел рассказы начать, – напомнил Зимин. – Помнишь? В книгу их собрать…
– Начнешь там, – оборвала Лара. – Там тихо, там подземелья, там атмосфера. Витают музы, короче. Помнишь, когда ты «Зиму» сочинял – мы ведь тоже тогда в старой крепости жили.
– Ага… – кивнул Зимин. – Если нет электричества – как я буду работать? Ноутбук некуда подключить, принтер опять же…
– На машинке, – ответила Лара. – Как раньше. Как Рэй Брэдбери. Это же здорово, а? Будешь работать на машинке, стучать по клавишам – знаешь, я уже соскучилась по этому звуку. Ты же раньше все книги так начинал. Возьмем старую машинку. Помнишь, как она причмокивала?
– Ну, помню…
– Вот. Ее возьмем. Настоящая машинка. Со стертыми клавишами, с трескучей кареткой, все как ты любишь…
– И гном в ней для вдохновения…
– Что? – не расслышала Лара.
– Да ничего. Потом просто придется все в компьютер переводить…
– А ты не переводи. Так пошли. Ничего, сами переведут и сами все сделают.
Зимин хмыкнул.
– Не знаю… Может, ты и права. Слушай, так ведь сейчас осень, там, наверное, дожди идут, а крыша в замке протекает – как там вообще с бытом? Сурово небось. В умывальнике лягушка, в буфете крыски?
– Зимин, ты начинаешь раздражать, – перебила Лара. – Ты вообще когда в последний раз отдыхал, а? Ты знаешь, на кого ты сделался похож?!
Лара начала заводиться, и Зимин пожалел, что вступил с ней в спор, надо было соглашаться на Калининград, черт с ним, с замком, бес с ними, с крысками, в конце концов месяц можно и без горячей воды пожить – раньше ведь люди как-то жили, и ничего, в космос полетели. А отдохнуть действительно не помешает.
– Ты целыми днями сидишь, уткнувшись в экран! – ругалась Лара. – В экран, в экран, сочиняешь, сочиняешь. Или в кино теперь ходишь! На этот дурацкий фильм! Ты же зациклился на нем. Поедем в Калининград, а? Я знаю одну грязелечебницу, там прекрасные ванны из лечебной глины…
У Лары зазвонил телефон, она достала трубку, приложила к уху, стала слушать. Зимин представил грязевые ванны и вдруг подумал, что это, наверное, неплохо. Лежать в теплой булькающей грязи, вонючей и безнадежной, забыв обо всем, с томиком Тарковского.
Хорошо.
– Да слушаю, слушаю, – нервно сказала Лара. – Я здесь. Здесь, на улице… На какой, на какой, на Успенской. Да, тут, рядом с церковью…
Зимин отошел в сторону. Он не любил находиться в зоне чужих разговоров, не хочешь слушать, а все равно слушаешь и начинаешь пытаться догадаться о том, что говорит неслышимый собеседник, начинаешь думать, что он тебя идиотом называет.
Улица была неожиданно пуста, наверное, из-за дождя. Ни машин, ни людей, только ленивый дождевой шелест в листьях, и еще со стороны парашютного завода гудение испытательной турбины. Осень.
Зима скоро, зиму Зимин любил больше всего, особенно декабрь. В декабре можно поехать в деревню, колоть звонкие дрова, топить печь и ждать Рождество, Новый год, каникулы ждать. Далеко еще, осень сейчас. Когда он сочинял «Зиму», тоже стояла осень, только не слякотная, как сейчас, а, напротив, теплая и какая-то радостная. Светлая осень, как у Пушкина в его Переделкине. Или в Болдине? Одним словом, в Мелихове.
Да, тогда была тоже осень, и он начал сочинять свою первую книгу и познакомился с Ларой. Он увидел ее в поликлинике и почему-то решил, что надо обязательно познакомиться, иначе… Иначе вся жизнь пойдет не так. Вообще-то он не любил знакомиться на улицах и в общественных местах и никогда не знакомился в кафе и в лифтах, но здесь вдруг понял, что иначе нельзя, что если он не подойдет вот к этой девушке, то будет жалеть всю жизнь.
И он не ошибся, иначе действительно было нельзя.
Зимин улыбнулся. Он уже давно собирался сочинить рассказ про их встречу в поликлинике, но не случалось нужного настроения, а сочинять кое-как не хотелось.
На противоположной стороне улицы стоял человек и смотрел на него. Именно на него, на Зимина. Стоял и пялился. И это Зимину совсем не понравилось, в этом было что-то неприятное, зачем кому-нибудь стоять вот так под дождем и смотреть?
Зимину вдруг пришла в голову забавная вещь, он поднял руку и помахал человеку. Тот едва не подпрыгнул, повернулся и быстрым шагом пошагал прочь, кутаясь в плащ, прижимая локтем портфель с тяжелым низом.
– Псих, – сказал Зимин.
– Зимин! – позвала Лара. – Ты с кем уже разговариваешь?
– Ни с кем. А ты? Кто звонил?
– Мать, – улыбнулась Лара. – Не может дверь открыть, как всегда. В третий раз уже…
Зимин кивнул.
– Ладно, я сбегаю, – Лара спрятала руки в карманы. – Часов в восемь буду. Мать обещала варенья дать. Правда, у нее только крыжовник, а ты не любишь.
– Он в зубах застревает, – сказал Зимин. – Как застрянет, так и сидит, иногда два дня, и только о нем и думаешь.
Крыжовниковые косточки Зимин ненавидел.
– Ладно… Может, поедем все-таки? Чаю попьем?
– Не, – помотал головой Зимин. – Я лучше домой. Подумаю о чем-нибудь… Тебя подожду. Я люблю тебя ждать.
– Как знаешь.
Лара побежала к остановке, а Зимин пошлепал в сторону дома. Через лужи он уже не перескакивал, а просто шлепал по ним, мотоботы позволяли.
От кинотеатра до дома было недалеко, Зимин добрался за пятнадцать минут.
У подъезда стоял человек. Тот самый, что смотрел на него через улицу, Зимин его узнал, хотя ничем выдающимся человек не отличался. Плащ у него блестел от дождя, человек переминался с ноги на ногу и прижимал к себе портфель.
Не грабитель, подумал Зимин. Вряд ли грабитель станет так прижимать к себе портфель – предмет, совсем для ограбления не приспособленный. Хотя, может, у него там дубинка, или травматический пистолет, или… Кирпич. Почему-то Зимину представилось, что в портфеле лежит кирпич. Старый, со сколотыми краями, завернутый в пожелтевшую газету. Этакий классический грабитель, вместо того чтобы использовать современный электрошокер, он по старинке грабит, кирпичом.
Зимин немного замедлил шаг. Не нравился ему этот дядька, совсем не нравился, а отворачивать было уже поздно, тогда тот подумает, что он струсил… Зимин тут же стал презирать себя за то, что его вдруг взволновало чужое мнение, потому что он сам презирал чужое мнение, а тут приходилось презирать себя, и это тоже злило и раздражало.
А вообще надо было тоже брать шокер, подумал Зимин. Собирался ведь. Вот этот псих кинется, а он его… А, ладно.
Зимин достал из кармана ключи. Тяжелую связку, с небольшой чугунной гирькой в виде брелока, специально такую купил, в оборонительных целях.
– Здравствуйте, – сказал человек с портфелем.
Ну вот, началось, подумал Зимин. Поздоровался, сейчас денег попросит одолжить или телефон – у него тетя тут за углом вывихнула конечности и теперь ей срочно нужна «Скорая», а деньги на мобилке закончились, поэтому нельзя ли… ну, и так далее. Или миксер хочет продать, утюг, который сам гладит, сушилку, которая сама сушит.
Зимин попытался пройти мимо, стараясь смотреть в сторону, чтобы у человека не было повода прицепиться, но не получилось.
– Здравствуйте, Виктор Валентинович, – человек попробовал улыбнуться.
«Дело хуже, чем представлялось раньше, – подумал Зимин. – Он меня знает. Паршивый день, определенно паршивый, лягушки с потолка только что не валились. Но это, видимо, еще впереди».
– Здравствуйте, – в третий раз повторил человек. – Я так рад вас видеть! Это… Это просто чудо!
– Ага, – ответил Зимин. – Чудо-чудо.
Рукопись, найденная в табуретке
– А я тоже в кинотеатре был, – сказал человек с портфелем. – Тоже ваше кино смотрел. Мне очень понравилось! Очень! Здорово!
Зимин молчал. Человек как человек, совершенно обыкновенной наружности, ничего выдающегося вроде. Скучная внешность, плащ, шляпа дурацкая, портфель. Зимин опять уставился на портфель.
Старомодный. Почему-то теперь все портфели кажутся старомодными, но этот действительно старомодный, из восьмидесятых годов, наверное, да еще и потертый изрядно. Ручка медная и отполированная до блеска, похожа на эфес от шпаги. Сшит толстыми нитками. Отличная вещь. Что за человек может с таким ходить? Бухгалтер.
В последнее время Зимин заметил, что перестал угадывать людей. Раньше он мог практически с первого взгляда определить – шофер, продавец, офисмен, а теперь вот как-то разучился. То ли люди стали меняться, то ли сам Зимин.
А этот с чемоданом. Что там у него может быть, кроме кирпича?
– Мне кино понравилось, – сказал «портфель». – Качественное. И с душой. Особенно, конечно, Тьма хорош. Я вот таким его и представлял. Он такой… Роковой.
Папка? Папка с бумагой. Пухлая папка, тяжелая – портфель явно немало весит. А пухлая папка с бумагами это всегда…
Зимин почувствовал раздражение. Писатель. Коллега. А в чемодане у него роман в пятьсот девяносто страниц. Про то, как одного мальчика обижали одноклассники, и он с горя записался в секцию исторического фехтования, а потом, само собой, провалился в псевдоисторическую эпоху, быстро победил лучших бойцов, влюбил в себя симпатичнейших принцесс, двинул прогресс, по-быстрому внедрив аркебузы и правильную тактику боя. Отогнал от рубежей беспощадных врагов. И это только книга первая. И сейчас этот коллега начнет просить поглядеть его сочинение и непременно дать ответ, как просили уже не один раз…
Зимин достал ключи и попытался войти в подъезд. Замок не открывался. Обычно он не открывался зимой, но сейчас до зимы было еще далеко.
– Меня зовут…
Карманов, вдруг подумал Зимин. Нет, Кардамонов. Его зовут Ацетилен Кардамонов, он метареалист. Или квазиреалист. Экзореалист. Некрореалист. Точно, некрореалист-новатор… Тытырин! Точно, как он мог забыть!
Зимин представил, о чем может писать некрореалист Тытырин, и рассмеялся немного истерически.
– Моховиков, – сказал негромко человек. – Евгений Моховиков…
Зимину сделалось тоскливо и холодно и захотелось домой, поэтому он предпочел форсировать события, наброситься на некрореалиста Моховикова превентивно, растоптать его на месте, и быстро-быстро домой.
– Здравствуйте, – Зимин протянул Моховикову руку, и когда тот протянул свою, крепко сжал.
Моховиков едва удержался от вскрика, а Зимин уже продолжал наступление:
– Тот самый Моховиков? Некрореалист?! Как же, как же, знаю! «Мать вивисектора»! Читал! Читал с удовольствием! Практически наслаждался! Покрывался ознобами! Как сейчас помню, особенно сцену, где главный герой прикидывает, как ему лучше…
– Нет! – почти воскликнул Моховиков. – Нет, я не реалист! То есть я не некрореалист, я по другому вопросу…
– Как? – удивился Зимин. – Не некрореалист, значит… А похожи, если честно… Ну да ладно, у всех свои проблемы, бывает. Значит, вы парики продаете?
– Парики? – растерялся Моховиков. – Почему парики, зачем…
– Знаете, Моховиков, – строго сказал Зимин. – Вы уж как-то определяйтесь: или вы некрореалист – или парики продаете. А то черт-те что, право… Желаю, однако, здравствовать.
Зимин похлопал человека с портфелем по плечу и попробовал опять открыть дверь, приложил ключ к замку посильнее. Не получилось.
– Зачем вы его убили? – спросил Моховиков.
Псих. Опять псих, подумал Зимин. Плохо их в психушке лечат, вот они туда-сюда и шастают. Пристают к нормальным людям. Молчать, только молчать.
Зимин постучал ключом в дверь – может, консьерж услышит? Хотя он даже если и услышит, вряд ли станет открывать – мало ли кто шляется вокруг, у приличных людей у всех свои ключи имеются, а камеру наблюдения украли еще на прошлой неделе.
– Вы ведь его убили, – повторил Моховиков с укором. – Непонятно, зачем…
– Кого я убил? – устало спросил Зимин.
– Парцифаля, – негромко сказал Моховиков. – Кого же еще?
Зимин почувствовал, как заболела голова. Не сильно, но назойливо, как будто там, под кожей на левом виске поселились жуки с острыми лапками, такие мелкие суетливые твари.
– Вы убили Парцифаля, – повторил Моховиков.
Надо уходить, подумал Зимин. Это точно псих. И в чемодане у него точно кирпич. Обмотанный портянками, чтобы звука не слышно было.
– Ага, – кивнул Зимин. – Ну, конечно, убил. Именным дыроколом.
И Зимин двинул в сторону, вдоль дома, по дорожке. Бродить под дождем не хотелось, но устраивать беседы у подъезда хотелось еще меньше, и так соседи все время чем-то недовольны. Он, видите ли, держит мотоцикл у подъезда и разрешает детям на нем сидеть. А если он упадет и придавит? Зимин пытался объяснить, что он его к ограде цепью пристегивает, двойной цепью, нет, все равно упадет и придавит…
Беседа о литературе под окнами популярности ему не добавит, это уж точно.
– Погодите! – попросил Моховиков. – Зачем вы уходите, я же ничего плохого не хотел…
Зимин не обернулся, перескочил через невысокую оградку и пошел по асфальтовой дорожке. Самым быстрым шагом.
Моховиков, однако, не отставал.
– Понимаете, я давно хотел с вами поговорить, – бормотал он. – Давно, уже год, наверное. Только никак не получалось. Знаете, я много думал о всей этой истории, я думал, что это, наверное, совпадение… Хотя таких совпадений, конечно, не бывает…
– Совпадения бывают какие угодно и когда угодно, – ответил Зимин. – Уж я-то об этом прекрасно знаю. Весь мир построен на совпадениях.
– Может быть. Только это точно не совпадение, поверьте! Я много думал… Я почти целый год думал. И я кое-что нашел. Понимаете, это удивительно! Это может быть великое открытие! Знаете, а началось все с кошки… Вы ведь любите кошек?
– Ненавижу кошек, – тут же ответил Зимин. – Совершенно искренне ненавижу. У меня в детстве стригущий лишай был, знаете, после этого как-то трудно кошек любить.
– Но ведь в «Темной материи»… – немного растерялся Моховиков. – Там ведь слоган «кошки ходят поперек»…
– И что? – сощурился Зимин. – А если бы там был слоган «убивайте всех уродов»?
– Не знаю… Просто у меня есть кошка.
Зимину захотелось застонать. Собственно, он и застонал, только молча, глазами, зубами еще немного скрежетнул.
– Понимаете, моя кошка то и дело куда-то пропадала, – продолжал рассказывать Моховиков. – Конечно, она не кошка была, а кот, я его возле магазина купил, но уж так привык называть… Возле гастронома купил, за двадцать рублей, дети продавали. Котик оказался очень непростой, смесь сиамца и перса, симпатичная такая тварь, но своенравная. По туловищу шерсть короткая, а на голове, напротив, густая, как лев совсем.
Зимин уже застонал. Он представил, как сейчас ему будут рассказывать про особенности кормления и стула, про тримминг и про то, как выводить клещей, и захотел оглохнуть и убежать, но Моховиков схватил его за руку.
– Отличная кошка, – вздохнул Моховиков. – Если, допустим, ноги болят, она подходила и ложилась на них. То есть он…
– Это великолепно, – перебил Зимин. – Искренне рад за вас, вам повезло. Но мне пора идти. Извините, я там носки сушить развесил над плитой, боюсь, что сейчас начнут поджариваться. Жареные носки – не то блюдо, которое я хотел бы сегодня на ужин…
– Нет, вы не понимаете! – воскликнул Моховиков. – Не понимаете! Это была необычная кошка! Знаете, однажды я пошел на работу, ехал в автобусе, ну и это… Склока с контролером, одним словом, инфаркт получил.
– Контролер?
– Нет, я, конечно.
Зимин поглядел на него с недоверчивостью.
– Увы, – пожал плечами Моховиков. – С детства, знаете ли, сердечная недостаточность. Но это ничего, я уже привык, неважно. Так вот, я попал в больницу, и выписали меня только через две недели. Я прихожу домой, думаю, кошка там уже с ума вся сошла, открываю квартиру – а ее нет. Исчезла!
Последнее Моховиков произнес с восторгом.
– Кошка исчезла! А между тем она не могла исчезнуть! Квартира была закрыта! Я тут же кинулся кошку искать. Звал, консервы открыл, молока пакет. А ее не было! Мускат исчез!
– Может, она в диване сидела, – предположил Зимин. – Знаете, кошки ведь очень пронырливы, могут куда угодно пролезть.
– Я диван проверял, – заверил Моховиков. – Я каждую щель проверил. Под ванной, в туалете, на балконе, в кладовке. Всё-всё проверил – не было ее. Не было!
– Это, безусловно, чрезвычайно интересно, – Зимин попробовал быть вежливым. – Исчезновение кошки – фантастическое событие. Буквально прохождение Венеры через солнечный диск. Нашествие помидоров-убийц. Падение Тунгусского метеорита.
– Виктор, почему вы не понимаете? – спросил Моховиков. – Это же элементарно! Кошка исчезла из закрытой комнаты! А потом она появилась. Ночью! Раз – и появилась!
– В форточку залезла, – предположил Зимин.
– Я на четырнадцатом этаже живу!
– Кошки – ловкие твари, – возразил Зимин. – Мало ли куда они могут залезть? У них мозг ведь с горошину. Я видел, как однажды кошка залезла в банку из-под сгущенки. Конечно, это была не самая большая кошка, но тем не менее.
– Но форточка была закрыта!
Зимин почувствовал, что устал окончательно.
– Все, как вы описывали в «Темной материи»! – воскликнул Моховиков. – Понимаете, моя кошка умела находить иные пути!
Слово «иные» Моховиков произнес мистическим голосом.
– Я как это понял, так сразу эксперимент провел.
Зимин представил этот эксперимент. Моховиков берет свою кошку-кота, запаивает ее в железную банку средних размеров, после чего бросает в пучину. А через неделю эта необычная кошка обнаруживается у него на кухне.
– Я отвез ее за три тысячи километров на самолете и выпустил в лесу, – сообщил Моховиков. – И буквально через два дня она снова была дома!
– Обратитесь в «Светлую силу», – устало посоветовал Зимин, – там любят такие истории. Типа кошки управляют хозяевами посредством токсоплазмоза! Про вас снимут фильм, возможно, даже деньги заплатят. У вас токсоплазмоз в какой стадии?
– Это ведь доказывает! – не услышал Моховиков.
– Ничего это не доказывает, – оборвал Зимин. – Это все? Вы мне хотели рассказать про кошку, которая ходила сама по себе?
– Нет, не все. Я просто хотел спросить – а как вы поняли? Как вы догадались?
Зимин промолчал.
– Вы ведь поняли, в этом у меня никаких сомнений, – продолжал бормотать человек. – Вы поняли – и написали в ваших книгах. Там ведь все правда, я знаю, правда… Только мне непонятно, зачем вы убили Парцифаля?
– Он мне надоел, – грубо ответил Зимин. – Вот, примерно, как вы. Он надоел мне – и я его убил. Замочил. Сбросил с моста! Похоронил во льдах. Я – автор! Я! Я могу делать со своими персонажами все, что мне захочется! Убивать, воскрешать, женить, на Луну отправлять. ВСЁ, ЧТО ЗАХОЧЕТСЯ! Они мои!
Зимин вытянул руку ладонью вверх, затем резко сжал кулак.
– Вот так! Всё, надеюсь?! Я удовлетворил ваше любопытство?
– Нет…
– Вам что, еще что-то надо?! Рассказать что-нибудь? Вас, наверное, интересует мой творческий метод – о! – он всех интересует!
– Да, конечно… Не очень интересует… Просто я не понимаю, как вы могли не почувствовать…
Моховиков огляделся.
– Это ведь все знают.
– Кто все знают? Что все знают?
– Он жив, – улыбнулся Моховиков. – Вы его убили, а он жив.
Зимин почувствовал на спине неприятный холод. Он никогда раньше не встречался с настоящим психом. То есть с клиническим, обычных ненормальных вокруг было море, и они Зимина не очень пугали, а вот с настоящим… Он думал, что это ординарный зануда, неудачник, обчитавшийся фантастикой и решивший, что в ней есть хоть слово правды. Таких много. Собственно, они и есть основные читатели, их надо любить, и он, Зимин, их любит и терпит…
А этот оказался настоящим.
– Его не я вообще-то убил, – сказал Зимин.
– Как же, – Моховиков мелко кивнул. – Вы. Вы и убили.
– Его Кретьен де Труа убил. Слыхали про такого?
– Кретьен… де…
– Труа, – закончил Зимин. – Другой деятель культуры. Впрочем, это неважно.
Как там? Зимин вспоминал. Психов, кажется, лучше не злить, во всем с ним соглашаться, говорить спокойно, рассудительно, не провоцировать. А то у психа портфель, а в портфеле помимо зонтика непонятно что. Граната. Обрез. Такой коротенький двуствольный обрез, калибра этак шестнадцатого, патроны с позеленевшими латунными гильзами, сейчас он выхватит этот обрез…
Или топорик. Это еще удобнее, бесшумно и эффективно, раз-два, покатилась голова, и все в русских традициях.
– Вы убили.
А пошел он, вдруг подумал Зимин. Почему все время терпеть? Психов и то терпеть приходится, что за жизнь такая бесконечно тоскливая?
Зимин разозлился.
– Вы дурак?! – резко спросил он. – Вы дурак, или кто? Я не хочу с вами общаться, а вы меня преследуете! Значит, дурак.
– Нет, я не дурак, просто…
– Просто у меня на лбу короста, – ответил Зимин.
– Просто меня зовут Кокосов, – тихо сказал Моховиков.
– Прекрасно! – Зимин хлопнул в ладоши. – Вы то Моховиков, то Кокосов. Кокосов – Моховиков! А?
– Все правильно, – кивнул Моховиков. – Я Моховиков, но у моей мамы фамилия Кокосова, так что я…
– У моей мама фамилия Романова! – перебил Зимин. – Мне что теперь, претендовать на российский престол?!
– Нет, конечно… То есть как хотите… Я хотел сказать, что вот вся эта история, она произошла со мной! Так вот… – выдохнул Моховиков-Кокосов.
Зимин не останавливался – нечего подкармливать психа, он, Зимин, гуляет вокруг дома, а какой-то псих тащится за ним, ну и что? Мало ли на свете психов? Каждый четвертый, если не больше.
– Эта история произошла со мной, – повторил Моховиков.
Зимин шагал. Мечтал об одном – чтобы этот Моховиков запнулся и упал, растянувшись в луже на асфальте. А он бы тогда побежал. А что? Пробежался бы немного, подальше от психа, подальше… В Калининград! В замок! В подземелья! Никакого электричества! Никаких Моховиковых! Никаких Кокосовых!
– Да погодите же вы! – Моховиков догнал.
Зимин подумал, что сейчас Моховиков схватит его за рукав, но тот воздержался. Просто перегородил дорогу. Собой.
– Я – Кокосов Евгений Валентинович…
– Эсквайр? – уточнил Зимин.
– Что?!!
– Ничего. Вы головой в детстве часто ударялись?
– В меру… Я любил на мопеде…
– Что вам нужно? – раздельно и с крайней степенью недоброжелательности в голосе произнес Зимин. – У меня дела, я тороплюсь, а вы меня отвлекаете. У вас что-то серьезное?
– Да, конечно. Всего несколько минут, и я уйду. Честно! Я не сумасшедший, поверьте, просто мне надо кое-что выяснить…
– Хорошо, – терпеливо, но по-прежнему недоброжелательно сказал Зимин. – Хорошо, я вас слушаю. Хотя если честно, мне не очень нравится беседовать под дождем.
«Ошибка, – подумал Зимин, – зря я про дождь сказал, сейчас этот сумасшедший попросится в гости». Но Моховиков в гости не стал набиваться, раскрыл портфель. Зимин напрягся, ожидая, что сейчас из портфельных недр будет извлечено-таки нечто опасное…
– Зонтик, – пояснил Моховиков. – У меня есть зонтик, так что если вы промокли…
– Давайте скорее уж, – отмахнулся Зимин. – Что вы еще хотели спросить?
Читать бесплатно другие книги:
