Им равных нет Зверев Сергей

Глава 1

Много ли времени нужно, чтобы расколоть худой мир? Доли секунды.

Миропорядок в этой точке планеты Земля издавна был непрочен. Он всегда был готов расколоться и рухнуть в Преисподнюю. Ведь в этих негостеприимных местах слишком много людей, привыкших жить в аду…

В тот день никто не знал, что сложившееся хрупкое равновесие полетит к черту в пасть в никому не известном в большом мире селе Ачхой-юрт. Наоборот, в тот проклятый теплый безветренный июньский день здесь царило радостное настроение.

Царила Свадьба!

Свадьба на Кавказе – это не просто обязательный ритуал, дань традициям. Это событие!!! На свадьбу копят деньги много лет. На свадьбу нужно крупно раскошелиться. На свадьбе нужно на людей посмотреть и, главное, показать себя во всей красе!..

Сегодня женился Ваха – старший сын Шамиля Тайсумова. Раньше это было бы событие рядового значения. Ведь их родоплеменное образование, именуемое тейпом, прочно держалось в середняках. Но время течет, подмывая привычный уклад. И очень часто в смутные времена те, кто были никем, неожиданно для всех становятся всем. Сегодня Тайсумовы стали силой. Сегодня они стали ВЛАСТЬЮ!

С утра окрестности оглашали выстрелы – из пистолетов, автоматов, охотничьих ружей. Тяжелое вооружение для салюта не использовалось, хотя Магомед, средний брат в семье, на полном серьезе предлагал подогнать бронетранспортер от близлежащего отдела внутренних дел и устроить настоящий праздничный салют, чтобы все от зависти сдохли!

Дом Тайсумовых был отстроен заново год назад из добротного красного кирпича и теперь высоким монументальным забором с бойницами напоминал неприступную крепость. Это семейное гнездо основательностью и размерами превосходило даже дворец прокурора района. С утра к дому вереницей тянулись машины гостей. Самые разные. Тормозили у свежевыкрашенных металлических ворот навороченные, с накладными бамперами и выпученными глазами противотуманных фар, джипы. Возник тяжело, как танк, мощный, песочного цвета, «Хаммер». Протарахтели старые «Жигули», представляющие больше антикварную ценность. Замерла убитая в хлам «Газель». Ревя мотором, неторопливо подкатил синий автобус «ПАЗ» с простреленными окнами. Счет гостей исчислялся уже сотнями.

Над местом торжества витали волшебные запахи хорошо прожаренной со специями баранины. Столы стояли везде – в глухом, залитом бетоном дворе, в многочисленных комнатах, устланных и занавешенных коврами так, что не видно ни паркета, ни обоев.

Свадьба проходила по отработанному за столетия сценарию. Сегодня – первый день торжеств, когда невеста и жених находятся в отдельных комнатах и им запрещено даже краем глаза взглянуть друг на друга.

За столами сидели мужчины. Старые и молодые. Бородатые моджахеды в папахах и национальных одеждах и молодые люди в ладно европейски сидящих парадных костюмах. На почетных местах, конечно, возвышались аксакалы. В последние годы их слово перестало считаться законом, как встарь, но внешне им выказывалось всяческое уважение.

Все было чинно и благородно. Мужчины вели неспешные многословные беседы. Женщины сновали как тени между столами, разнося блюда с мясом, салатами, балансируя с подносами, уставленными пузатыми чайниками и стаканчиками. Но все пока проходило достаточно вяло. Здесь ждали самого главного гостя.

– Где он? – нервозно спросил Джабраил, болезненного вида юноша в бархатной мусульманской шапочке. Его тонкие музыкальные пальцы нервно теребили четки из зеленых самоцветов. Он только что вернулся из Саудовской Аравии, где проходил учебу у признанных авторитетов веры.

– Что ты так волнуешься? – улыбнулся его отец Шамиль Тайсумов, глава и хозяин дома. – Увидишь Адама. Он тоже хотел тебя видеть. Он доволен тобой.

– Правда? – щеки Джабраила пунцово зарделись, как у девушки на выданье.

– Правда, – улыбнулся в бороду Шамиль Тайсумов. – Конечно, правда…

Он был уверен, что, несмотря на огромное количество важных государственных дел, его племянник приедет. Потому что род и племя важнее любых государственных дел. Он обязательно приедет – надежда и опора их тейпа. Залог их безбедного и безоблачного существования. Сам Адам Тайсумов, Президент Республики Ичкерия…

При мыслях об Адаме сам Шамиль невольно приосанился. Он гордился своим родственником и никогда не стеснялся этого чувства.

На заднем дворе захлопали выстрелы. Это начальник РОВД, обнявшись со своим родственником, активным участником незаконных вооруженных формирований, который по такому судьбоносному случаю дела вылез из леса, палили из своих «стечкиных» в воздух. Оба были прилично поддатые, хотя на столах выпивка отсутствовала. Пили осторожно, в крайней темной комнате, таясь. Ведь торжество почтит своим присутствием сам Президент, а он строг. И любит, когда все по шариатским канонам, которые гласят: правоверному не должно пить вино.

Отрываться по-настоящему гости начнут после того, как уважаемый Адам Тайсумов уедет и аксакалы отправятся спать. Аллах ведь вино, а не водку запретил. Да и Аллах не видит через крышу, кто там в доме его завет нарушает…

Снова загрохотали выстрелы – это к теплой милицейско-бандитской компании присоединился заместитель директора Сбербанка Ичкерии. Хлопушка у него была скромнее – всего лишь пистолет Макарова, – но тоже громко била по ушам.

– Ай, за молодых! – орал он…

Вечером стрельба станет более активной. Начнутся вайнахские пляски.

– Ну, где же Адам? – вопрошал Джабраил, все более нервно теребя четки. У него был кофейно-коричневый загар специфического оттенка – такой можно приобрести только в пустыне. И глаза после обучения в Саудовской Аравии стали какие-то туманные, не от мира сего – будто понял он и узрел там нечто невидимое и непонятное простым людям.

– Да не бойся, – Шамиль ласково похлопал сына по щеке и отправился встречать очередного гостя…

– Где он? – завороженно прошептал Джабраил, глядя куда-то перед собой, и зацепил без особого желания пучок зелени со стола…

– А поведай-ка нам, Джабраил, как имам Абдулвалид трактует суру Аль-Хиджр об отношении к старым пророкам и пророкам ложным? – подсел к нему аксакал. – Это особенно важно сейчас.

И лучший выпускник аравийского медресе, прикрыв глаза, как заведенный начал излагать трактовки Корана, удостоившись благосклонных кивков аксакалов.

Тут с улицы послышались переливчатые сигналы. Донесся ликующий крик кого-то из мальчишек, наводнивших дом и метавшихся на побегушках. Все замерло на миг, а потом пришло в движение.

Во двор важно зашел увешанный оружием, как рождественская елка игрушками, Рашид – руководитель личной охраны Президента, а заодно и общий близкий родственник. Он перешептался с хозяином дома Шамилем. Последний что-то недовольно попытался возразить, но потом лишь резко кивнул:

– Ладно, ты меня уговорил, Рашид! Но как я заставлю сделать это гостей?!

– Не беспокойся, – отмахнулся руководитель охраны. – Гости все поймут. Если у них есть хоть что-то в голове!

Шамиль поморщился. Рашид в последнее время распустился и порой бывал просто невыносим. Те привычки, которые он приобрел, воюя с русскими в горах, он оставил при себе, перейдя на сторону русских.

Охраняли Президента Ичкерии с размахом и жестко. Поэтому на время празднество пришлось прервать. Охранники осмотрели помещения с металлоискателями и детекторами взрывчатых веществ. По идее нужно еще было запустить специальную собаку, натасканную на взрывчатку, но собака в мусульманском доме в праздник – это несмываемое оскорбление. Гости роптали, но в целом с пониманием отнеслись к тому, что их досмотрели (каждого и со всей тщательностью), временно изъяли оружие, которого оказалось немало, – стволы сложили в отдельной комнате. Хозяин мрачно смотрел на эту процедуру, но не возражал. Где-то даже это доставляло удовольствие ему – насколько важен его родственник.

Когда все было закончено, Рашид отзвонился по телефону, и через четверть часа к дому подкатил кортеж из двух бронированных синих «Хаммеров» и черного «Мерседеса» представительского класса.

Из салона «мерса» неторопливо вылез и через ворота чинно прошествовал в сопровождении свиты САМ.

Президент, еще молодой человек (два месяца назад с помпой было отпраздновано его тридцатипятилетие), кивал в ответ на почтительные приветствия, сдержанно улыбаясь. За ним семенил хозяин дома.

Адам Тайсумов поклонился старикам, обнялся с каждым из них, при этом для всех у него нашлось слово. Он всячески подчеркивал, что уважает стариков и чтит адат – кодекс жизни предков.

– Берегите свой дом, – кивал он. – Своих родных.

– Да пребудет с тобой Аллах в твоих праведных делах, – отвечали ему.

Президент прошествовал в отдельную комнату, где ждала своего часа пятнадцатилетняя невеста.

Разета – грациозная, хрупкая, в белом свадебном платье, неприступная. Это был ее день перед тем, как стать рабыней нового дома. Хотя и сейчас работа у нее нелегкая – стоять целый день в позе королевы и принимать подарки. Ими уже завалена вся комната. Коробки, свертки. На отдельной тумбочке стоит поднос с конвертами. В конвертах – деньги. Обычно гости приносят от тысячи до двух тысяч рублей. Близкие – от ста долларов и выше. Но сегодня молодых баловали с учетом того, как крепок теперь тейп, какой вес, в том числе финансовый, он набрал.

– Разета. Хороша. Глаза как у горной лани, – с удовольствием произнес Президент, заходя в комнату и разглядывая изящную невесту. – Дай выпить воды.

Девушка, улыбаясь, протянула ему хрустальный бокал с холодной водой.

Таков обычай. Просишь у невесты воду и за глоток чистой воды платишь подарком.

Подарок был богатый – как и по чину положено. С легкой улыбкой, не отрывая глаз от невесты, Президент протянул ей ключи от машины:

– На, Разета.

Невеста зарделась еще сильнее, взгляд ее был прикован к ключам, точнее к брелку от сигнализации, на котором была эмблема фирмы «Nissan».

У ворот стоял новенький полноприводной вседорожник «Nissan Patrol», двигатель – дизель с турбонаддувом, цвет – серебристый металлик. Красавец! Скорее всего, он был угнан где-то в России, потом местные кудесники выправили номера на агрегатах, подготовили новые документы. В Ичкерии традиционно никто не заморачивался приобретением «чистого», без криминальных хвостов, автотранспорта. Самые уважаемые люди не брезговали рассекать на краденых машинах. Хотя в этом случае «Nissan» мог быть и вполне легальный, официально растаможенный. Адам Тайсумов был щедр и мог многое себе позволить – ведь не оскудела еще рука дающей России, средства на восстановление республики поступали регулярно, и отчета за них никто не требовал. Это своего рода плата за лояльность региональной политической элиты и вместе с тем заброшенный Москвой крючок, чтобы при необходимости обвинить любого ставшего вдруг неугодным собственного ставленника во всех смертных грехах, в том числе в разворовывании целевого бюджета.

– Счастья тебе в доме. Слушай мужа, как самого Пророка. Больше сыновей тебе – воинов, чтобы было кому сражаться за наш род, – напутствовал невесту Президент.

Разета внимала, потупив взор. Ее сильно смущало присутствие такого важного человека. Она вообще боялась мужчин, как и положено дочери гор.

Когда он вышел из комнаты невесты, хозяин дома проводил его и усадил во главу стола. Джабраил смотрел на Президента ясными, влюбленными, восторженными глазами.

Адам Тайсумов произнес несколько подобающих моменту фраз:

– За молодых. За величие нашего народа. За смерть его врагов. И за наш род… Бокалы не поднимаю – не годно это правоверному. Но слово мое крепче любого напитка.

Он поймал восторженный взгляд Джабраила, улыбнулся в бороду, уловив гамму чувств – восхищение, любовь, и благосклонно кивнул ему:

– Подойди ко мне, племянник.

Джабраил засеменил, продолжая глядеть обожающими глазами на своего кумира.

По дороге его перехватили двое охранников, обшарив быстро и сноровисто с ног до головы. Это было против обычаев, но зато вполне обоснованно. Бойся всех, даже родных.

Президент взял его за плечи, посмотрел внимательно в глаза, улыбнулся широко и благодушно.

– Рад, брат мой. Рад. Ты был в дальних краях и стал мудр не по годам, как говорят твои родные…

– Это только знания, – произнес неживым голосом Джабраил. – Истинную мудрость дают страдания и их преодоление…

Президент нахмурился. Что-то не понравилось ему в этих словах, но что – понять он не мог.

Джабраил неожиданно сделал порывистое движение и обнял его.

Адам резко отстранился, в его глазах вспыхнули удивление и вместе с тем испуг. Он хотел что-то сказать.

И не сказал.

За всех сказала стограммовая пластиковая взрывчатка нового поколения, которую не унюхает собака и не определит детектор. Он была впаяна в пояс Джабраила.

Выпускник медресе в Саудовской Аравии Джабраил Тайсумов умер счастливым. Он совершил то, на что его толкал сам Пророк…

В этот краткий миг история Кавказа, будто кто-то перекинул стрелку, заложила вираж и устремилась по другим рельсам…

Глава 2

Бар «Молоток» был замызган, неуютен и никак не относился к числу престижных заведений. Единственное его достоинство для двух посетителей, перешагнувших порог, было в том, что располагался недалеко от гостиницы, где они жили. И цены вполне демократичные. А пиво, оно и есть пиво. «Балтика» третий номер что в пятизвездочном отеле «Националь», что в баре на окраине Верхнелуганска одинаковое…

Убранство заведения было декорировано под русскую избу: бревна, лавки, лапти и хомуты на стене – и все в том же незатейливом стиле. Задумка, может, была и неплохая, но со временем она стала больше напоминать не избу крепкого зажиточного хозяина, а халупу, где селилась безлошадная пьяная босота – все покарябано, ободрано, на лавках ножами вырезаны женские имена и емкие матерные слова. Здоровенный, без особой тщательности выбритый бармен, облаченный в грязновато-серую русскую рубаху с блекло-красными узорами, двигался с грациозностью ленивого гиппопотама.

Народу было немало, но свободные столы имелись.

– Стремно здесь как-то, – Бизон опасливо оглядывал зал, тут и там натыкаясь на недружелюбные, слегка дебильные взгляды завсегдатаев. Так смотрели аборигены на великого путешественника Кука, решая, слопать его со специями или и так сойдет.

– Да ладно тебе, друг дней моих суровых, – отмахнулся Цыган. – Не нагнетай.

– Публика тут…

– Обычная шушера. Их как грязи везде…. И вообще, ближе к народу надо быть, – с этими словами Цыган двинул к деревянной шершавой стойке с черными пятнами от затушенных сигарет.

– Четыре «Балтики» по ноль-пять, – начал перечислять он воодушевленно. – Тарелку креветок. Сухарики – ржаные, соленые…

Бармен, хмуро глядя на него, широко зевнул, обнажив кривые зубы, повернул кран, и в кружку хлынула янтарная жидкость.

– Нападающий «Реала» умело обходит наших защитников. Удар… Штанга! – оглашал бар голос спортивного комментатора, вырываясь из чрева висящего под деревянным потолком на чугунной подвеске старенького телевизора «Шиваки» с мутноватым изображением.

«Спартак» ожесточенно рубился с «Реалом». Шел второй тайм. Русская команда продувала со счетом три ноль, поэтому публика в баре была удручена несправедливостью такого расклада.

Бизон, вздохнув, двинул следом за своим другом. Он не любил таких приключений, а его хоть и мощный, но чувствительный загривок явственно ощущал, что приключений здесь можно огрести по полной программе.

Выбрав столик подальше от малолетних девиц с хриплыми голосами и нецензурным лексиконом и длинноруких нестриженых гоблинов, орущих дикими голосами, когда мяч ударял в штангу ворот, Бизон поставил четыре кружки на стол. Сзади Цыган тащил две тарелки с орешками и сухариками. Креветки бармен обещал подать чуть попозже.

Три кружки Цыган пододвинул Бизону, а одну поставил перед собой. Такая дележка была справедливой, если учитывать разницу в комплекции друзей. Бизон, он и есть Бизон: рост метр девяносто, бесформенная, казавшаяся заплывшей жиром массивная фигура – такой пиво должен поглощать как трактор «Беларусь» солярку. Цыган был объемом раза в два поменьше. Да и в остальном они – полная противоположность. У Бизона, при его могучей комплекции, были красные полные щечки с детским румянцем, наивные васильковые глаза и немножко застенчивая улыбка. Цыган же – смуглый, импульсивный, с наглыми цепкими глазами, оценивающими и видящими все.

– Ну, за новые горизонты, – поднял кружку Цыган.

– Это за какие? – не понял Бизон.

– Новый город. Новые люди. Нужно уметь удивляться новому, мой юный друг…

– А, ну да… Я удивляюсь, – Бизон покосился на местную публику, наткнулся взглядом на мутные и злые глаза затаившегося в углу в компании единомышленников дефективного низкорослого парня с клочковатыми усами, который ощерился щербатым ртом. Бизон, на дух не выносивший подобных типов, про себя поименовал его «гаденышем» и поспешно отвернулся. Засталбливая свою морально-психологическую победу, парень осклабился еще шире и хотел что-то крикнуть, но тут мяч влетел в ворота, и бар огласил дикий рев.

– Три один. «Спартак» сокращает отрыв! – закричал комментатор.

И на экране, окуриваемом дымом сигарет, как древний алтарь благовониями, пошел повтор долгожданного гола.

Двое гостей заштатного города Верхнелуганска были совершенно равнодушны к футболу, зато неравнодушны к пиву. Цыган потягивал его, смакуя, крошечными глотками. Его друг в три молодецких глотка опорожнил кружку.

– Креветки, – жестяным голосом произнес бармен.

Цыган отправился к стойке. Бармен неторопливо, с усилием пододвинул тарелку с креветками, будто она весила пуд, и повернулся к экрану телевизора. Дегенеративный «гаденыш», строивший чужакам гримасы, к тому времени уже переместился за стойку и, скривившись, уставился жадным взором на тарелку с креветками.

– Самому нравится, – хмыкнул Цыган и направился к столу.

«Гаденыш» смачно сплюнул на пол ему вслед…

– Это чума, Цыган! Свалим отсюда по-хорошему! – взмолился Бизон. – А то нарвемся на скандал. Мы чужаки. Они тут чужаков, как Ленин буржуазию, ненавидят.

– Да брось ты. Что я, со шпаной не общался? Сам таким был. Ох, молодость, – Цыган заразительно засмеялся…

Дальше все шло вроде путем. Чужаки пили пиво и трепались о погоде и знакомых девушках. Второй тайм «Спартак» продувал. Настроение из-за этого у большей части завсегдатаев все сильнее хмурилось и было как небо в осенний дождливый день.

Неугомонный «гаденыш», уже прилично набравшийся, пошатываясь, прошел мимо стола гостей города и демонстративно толкнул Бизона локтем. Тот отодвинулся в сторону. «Гаденыш» зло зыркнул, надеясь на скандал. Но скандал все не начинался. И хулиган укрепился во мнении, что эти двое – просто залетные лохи.

Как назло, зазвонил телефон. Цыган полез в карман и вытащил мобильник «Нокиа». Хороший телефон, за четыре сотни баксов – с Интернетом, проигрывателем, радио, видеокамерой. Зря он это сделал – глаза нескольких туземцев уперлись в дорогую игрушку.

Не обращая внимания на жадные взгляды, Цыган произнес:

– Да, прибыли… Завтра… Да… Ладно…

И дал отбой.

– Ник? – спросил Бизон.

– Он, отец родный.

– Беспокоится?

– Как всегда. Порядок должен быть, – передразнил Цыган таинственного собеседника – очень похоже, потому что Бизон удовлетворенно хохотнул:

– Понятно. Смотри, на твою мобилу местные пялятся, как дикари на бусы.

– Да не суетись ты. Ты со мной. В обиду не дам…

Потом случилось неизбежное – «Спартак» схватил еще один гол и с треском продул. В баре поднялся гвалт, мат, посыпались изощренные проклятия на головы футболистов, как русских, так и «черных обезьян, которых набрали в команду», тренеров, которые «бабла сожрали больше, чем весь Верхнелуганск» и которых надлежит немедленно расчленить или на худой конец удавить…

– Лапотники!

– Футболисты, мать их! Им только жопой на базаре торговать!

– А бутсой бы да по ребрам, сукам!!!

В общем, народ был обижен в своих лучших чувствах и возмущен. Народ жаждал справедливости – то есть намылить кому-то морду. А тут, как назло, ни футболистов, ни тренера «Спартака» под рукой.

В этот момент у гостей города как раз опустели кружки.

– Еще по одной? – спросил Бизон, глядя на сухое дно.

– Не вижу повода не выпить, – кивнул Цыган.

Бизон отправился к стойке и потребовал у сонного бармена:

– Уважаемый, еще две по ноль-пять…

Рядом со стойкой все крутился «гаденыш», неустанно буравя злобным взором пришельца. Но Бизон привык не обращать внимания на внешние раздражители и никак не реагировал.

Без звука бармен протянул первую кружку…

Тут телевизор закончил выплевывать необходимую порцию рекламы, и начались новости. На экране возникла скорбная физиономия диктора канала «Вести».

– Срочное сообщение ИТАР – ТАСС. В Ичкерии произошел крупный террористический акт.

– Слышь, Кружка, бля! – кинул «гаденыш» бармену, тот скосил глаза, видимо откликаясь на свою кличку. – Врубил резко музон! И позабойнее, нах…! МтиВИ!

– Погоди-ка, – поднял руку Бизон, впившись глазами в экран.

– Че? – набычился «гаденыш». – Кто-то крякнул?

– Да не мешай! – отмахнулся Бизон, не отрываясь от телевизора.

– В результате теракта погиб Президент Ичкерской Республики Герой России Адам Тайсумов. По имеющимся сведениям…

– Ты че, бля, раскомандовался? Ты у себя дома?! – «гаденыш» приблизился к Бизону.

Но тот не обращал на него внимания, поглощенный новостями.

– В настоящее время поступают противоречивые сведения о месте и способе теракта, – долдонил диктор. – Однако…

– Э, жирдяй, ты че, уже ноль внимания фунт презрения, да! – «гаденыш» подскочил к Бизону и тощим кулачком саданул его в спину. – Удар по почкам заменяет пару пива! Ха…

Бизон кинул на него досадливый взгляд.

– Че вылупился, ебеныть?! – выпятил губу «гаденыш». Поскольку зубов у него оставалось маловато, то и без того бессвязная речь была еще и шепелявой. – Понаехали тут, бля! Мобилы тут за тыщу баксов, бля, нах…!

Мобила не давала ему покоя. Виден был профессиональный интерес уличного грабителя, живущего за счет краж и гоп-стопов на одиноких прохожих.

От столика отделились еще двое – широкоплечий битюг и длиннорукий высокий атлет. «Гаденыш», видать, был в компании заводилой и провокатором, а эти двое являлись убойной силой. Зашуршали за другим столиком – еще двое граждан алкогольно-опущенного вида, лет по двадцати от роду, заерзали на скамейках, явно намереваясь принять участие в намечающемся культурном мероприятии. Один из них сжал кружку, другой пробежал пальцами по карманам куртки, где, скорее всего, было какое-то незатейливое орудие типа кастета.

Цыган угрюмо взвесил в руке опустевшую кружку, понимая, что больше ему здесь сегодня не нальют. И, оценив ситуацию, пришел к выводу, что Бизон все же оказался прав – нечего было переться в этот гадюшник.

– Э, братва! Нам проблем не надо! – начал агитацию Цыган, приподнимаясь. – Мы же нормальные пацаны. С понятиями.

Но уже было ясно как божий день, что публике очень хочется драки и мобилу, поэтому все увещевания – в пользу бедных.

Бармен съежился, затравленно озираясь. Видимо, разборок он повидал немало.

– Только не здесь, – сипло воскликнул он.

– Закройся! Ты кого на х… послал? – с этими словами задира «гаденыш», ощутив сзади присутствие силищи, схватил Бизона за локоть. – Ну ты че, мужик или баба, бля? Пойдем, выйдем! И козла своего вонючего прихватывай!!! – кивнул на Цыгана.

– О, тут все по-взрослому, – выдал Цыган свою коронную фразу на все случаи жизни.

– Да ладно тебе. Смотри свое МтиВИ, – примирительно поднял ладонь Бизон.

– Не надо, Гога! – хрипло заголосила пропитым голосом лолитка из их компании.

– Пасть закрыла! – прикрикнул «гаденыш».

Он схватил со стойки кружку пива и выплеснул содержимое в лицо Бизону…

Содержимое бокала попало в морду бармену. Потому что здоровяк неожиданно легко сделал нырок в сторону.

Это заведение знало много драк. Длинных и нудных, с кровавыми соплями и пьяными братаниями. Жестоких избиений с использованием подавляющего численного превосходства. Безумных потасовок с ножами, кастетами и мебелью, пивными кружками, розочками. Сопли, кряканье, визги и писки. Иногда приезжала «Скорая помощь» и не все пострадавшие приходили в себя – случались и летальные исходы. На заведении надо было поместить предупредительный знак «Осторожно, шпана», но таковые законом не предусмотрены… В общем, дрались здесь давно и со смаком. Но такой короткой и неинтересной драки аборигены еще не видели…

Бизон поставил небрежный блок и легко отбил летящий ему в голову увесистый кулак атлета. Атакующий провалился вперед и получил короткий резкий удар в челюсть, после чего гордой, но глупой птицей улетел в полутьму кабака, попутно переворачивая мебель. Послышался испуганный женский визг – бесчувственное тело упало на двух девок, которые пришли клеиться к парням, рассчитывая на дармовую выпивку. Широкоплечий получил в лоб – и его тоже как брандспойтом смыло. Сдувшийся «гаденыш» не успел улизнуть и, получив унизительную, но не менее убийственную оплеуху ладонью, угомонился под столом… Нечленораздельно мыча, подвергнутые экзекуции елозили по полу, пуская кровавые слюни, но подняться на ноги никто из них не мог. Остальные посетители настолько обалдели, что никто и не думал поддержать разгромленных вчистую земляков.

Цыган, со стороны наблюдавший за баталией, громко захлопал в ладоши, награждая Бизона заслуженными аплодисментами, после чего повернулся к публике:

– Кто хочет на новенького? Всем все понятно?.. Пока, зверьки! Надеюсь больше не увидеть ваши гнусные рожи. – Он театрально поклонился и вышел вслед за Бизоном.

Бармен, ошалевший и покрывшийся красными пятнами, зачем-то схватил пульт дистанционного управления и переключил телевизор на Музыкальный канал.

– Бао, Чао, Мао!!! – завопил телевизор диким хитовым голосом, и грохнула безумная музыка…

Друзья шли торопливым шагом по улице в сторону гостиницы «Рубин», мимо унылых серых пятиэтажек и освещенных ларьков.

– Не, ну оно тебе надо? – ворчал Бизон. – Так и знал, что в этом гадюшнике нарвемся на бой быков!

– Ну и что? Размялись немного. Тебе полезно, чтобы жирок согнать…

– Да иди ты… А милиция бы подкатила?

– Ага, свисток, сирена, атас, облава, – пропел Цыган. – Какая милиция сможет спеленать нас?!

– Весь вечер испортили, твари!

– Кто испортил? Эти отморозки?! – Цыган улыбнулся безрадостно. – Да ладно… Ты лучше теленовости вспомни. Тут тебе поплохеет реально.

– Ну да, – Бизон с чувством наподдал ботинком пустую банку из-под пива, которая с жестяным грохотом покатилась по асфальту и угодила под колеса несущейся мимо машины. – Тайсумова завалили. Это полный аут. Ичкерия взорвется!

– Война будет. Заброска будет. Попомни мои слова, товарищ старший лейтенант. Глубокая заброска… Работа для диверсанта…

– В пекло, – кивнул угрюмо Бизон.

– В него, родимое!..

Глава 3

Кабинет на Старой площади был обставлен в деловом, но вместе с тем полном достоинства краснодеревянном, тяжелопортьерном, кожаном стиле времен ЦК КПСС. Из примет современности здесь были лишь компьютер с жидкокристаллическим монитором, плазменная панель полутора метров по диагонали да пластмассовый блок системы «Заслон С-1000» на обитой дубовыми панелями стене, предназначенный для блокирования всех возможных систем прослушивания.

Так уж повелось – именно в таких кабинетах издавна вершились судьбы огромной страны. В них сходились ниточки власти, из которых плелась ткань будущего.

За столом, похожим своими размерами и зеленым сукном на бильярдный, восседал огромный мужчина с седой густой шевелюрой. Черты лица у него были грубые, топором рубленные, кисти рук как лопаты. И вообще, он сильно походил на бригадира комбайнеров, вот только глаза – цепкие, проницательные, пронзительные. Бригадиру такие без надобности.

В просторном кабинете витал запах дорогого и вкусного кофе, которым раз в полчаса человек пытался вернуть себе ясность мысли. Хорошо еще в пятьдесят шесть лет давление не беспокоило. Давало знать богатырское здоровье предков – мореходов из Мурманска.

Человека звали Вячеслав Николаевич Бусыгин. Он нес на своих плечах нелегкую ношу Председателя Совета безопасности Российской Федерации. Генерал-лейтенант службы внешней разведки, он в отличие от своих жуликоватых предшественников действительно пытался сделать так, чтобы Совбез работал на то, для чего и был создан – на безопасность страны. Под его крылом собрались аналитики высшего класса – многих из них в свое время убрали из системы спецслужб за ненадобностью. Нередко случалось такое на Руси, что самых преданных Родине и честных профессионалов гнали прочь, чтобы не смущали барское спокойствие своими прогнозами. И вернулись они снова на службу только из-за того, что их позвал легендарный Бусыгин – один из лучших аналитиков и агентурщиков еще Главного разведывательного управления КГБ СССР. Аналитический аппарат Совбеза был гордостью и надеждой Бусыгина. Вот только сейчас не радовали его кудесники информационных потоков.

Перед Бусыгиным лежала стопка бумаг. В некоторые он вчитывался внимательно, другие пробегал глазами влет, вычленяя только общие моменты. Ну, как ни крути, оценка сложившейся ситуации у аналитиков, да и у всех остальных, однозначная – Кавказ вновь взорван!

Самое характерное, что подобное развитие событий аналитики Совбеза предсказывали еще два года назад. Тогда в верхах их прогнозы были расценены как паникерство и противодействие набирающему обороты процессу мирного урегулирования на Кавказе. И вот результат!

– Вашу мать, – выругался Председатель Совбеза, отодвигая от себя кипу бумаг.

Когда ему позвонили из Агентства Федеральной безопасности России и сообщили, что убит Адам Тайсумов, он еще надеялся, что имеет место просто невероятно удачный для боевиков теракт. Но в глубине души был уверен – это всего лишь первое звено в цепочке гораздо более серьезных событий. Притом цепочка сплетена умелыми руками…

Сбылись наиболее мрачные прогнозы! И дальше события стали разворачиваться по сценарию, написанному чьей-то безжалостной и решительной рукой…

Итак, что имеется на сегодня… На свадьбе своего родственника при достаточно странных обстоятельствах происходит взрыв, в результате чего Президенту Республики Ичкерия причинены телесные повреждения, не совместимые с жизнью. Откуда там взялась взрывчатка, если учесть профессиональную цепкость и бесцеремонность охраны Президента, кто ее протащил – одному черту известно. Из открытых источников ничего непонятно. А агентура молчит… Да и где теперь связь с ней, с агентурой этой?!

Дальше все идет как по писаному. Представитель Президента по Южному федеральному округу с группой контрразведчиков и командой спецназа для охраны собирается лететь на разбор и обеспечивать сохранение хваленой и с таким размахом пропиаренной стабильности на Северном Кавказе. Ему официально объявляют, что аэропорт находится под контролем правительства Ичкерии и несанкционированные посадки запрещены. Короче – катитесь к такой-то матери. Что тут скажешь? «ТУ-154» послушно разворачивается и летит обратно в Ростов.

Тут же в Грозном командир Президентской гвардии вытаскивает на свет божий и выставляет на всеобщее обозрение двух конопатых доходяг явно русской национальности, объявляет их виновными в теракте против самого мудрого, самого лучшего Президента в мире, в глубине души мечтавшего о свободе Ичкерии и потому ставшего неугодным Москве. Бедолаги быстренько признаются, что были завербованы российской контрразведкой и выполняли задание Москвы. Потом объявляется, что их будут судить справедливым судом. И эти странные персонажи удаляются во тьму.

Следующий акт. Осиротевшая гвардия Президента Ичкерии начинает брать под контроль государственные объекты и системы жизнеобеспечения. Две трети сотрудников органов внутренних дел тут же солидаризируются с гвардейцами, братаются и клянутся не щадя живота служить Великой Ичкерии.

Почта, телеграф, телефон, мосты, вышки сотовый связи, телевидение – за несколько часов уже были под контролем. Ну а также правительственные здания, основные магистрали, железная дорога.

И вот тут появляется главный действующий персонаж – вице-президент Республики Ичкерия Ибрагим Ахмедханов, весь такой возвышенный и озабоченный судьбами вайнахского народа. По закону он исполняет обязанности погибшего Президента.

Председателя Совбеза эта фигура не удивила. Бусыгин никогда не доверял этой лицемерной твари. Была заслуживающая доверия информация о его плотных связях с бандподпольем и западными спецслужбами. Но он устраивал Адама Тайсумова. А Тайсумову Кремль дал карт-бланш на все, в том числе на назначение своих помощников, заместителей, министров.

– Все там взорвалось! – кричит с экрана Ибрагим Ахмедханов. – Я сам там был. На моих руках, одежде была кровь! Это не моя кровь! Это кровь наших сограждан! Это кровь самого лучшего Президента. Будь прокляты убийцы. И мы знаем их имена… Они ответят за все!!!

И под конец пламенной речи сообщает, что готов взять на себя гигантский груз ответственности за судьбы своей многострадальной Родины.

Шоу приобретает драматичность. Звучат клятвы мужчин из разных тейпов отомстить, покарать. Бойцы Президентской Гвардии перед портретом разнесенного в клочья любимого Президента тоже дают страшные клятвы. Клянутся все – часто и многословно.

Вакханалия демонстрируется по республиканскому телевидению – это первый объект, взятый под контроль Президентской Гвардией.

– Кто виноват? – вопрошает местный корреспондент простых горцев, тыча им в лицо похожим на порцию эскимо микрофоном.

– Россия, – не мудрствуя лукаво, объявляют горцы, насупившись. – Им не нужны свободные люди! Им нужны рабы!..

На столе Бусыгина зазвонил внутренний телефон с гербом Советского Союза на корпусе. Хозяин кабинета держал его как раритет имперских времен и нисколько не стеснялся косых взглядов: мол, обитатель этих пенатов – скрытый коммунист.

– Вячеслав Николаевич, к вам Рудольф Константинович, – послышался мелодичный голос секретарши. Во избежание ненужных сплетен в секретаршах он держал старую деву, выполняющую свою секретарскую работу с точностью часового механизма.

– Да, конечно, я его жду, – кивнул Бусыгин.

Он поднялся во весь свой немалый рост. В кабинет зашел человек, являющийся полной противоположностью, – худой, высохший, невысокий, в синем, слегка помятом костюме, без галстука.

– Здравствуй, Николаич, – гость протянул руку.

– И тебе здравия, Рудольф Константинович, – Бусыгин пожал протянутую ему ладонь и пригласил гостя присесть в мягкое кресло у журнального столика.

Рука у директора Агентства Федеральной безопасности Рудольфа Константиновича Кутасова была сухая, жесткая и жилистая.

– Читаешь? – кивнул директор АФБ на листки.

– Пытаюсь…

– Считай, что это уже устарело. События развиваются.

– Что у нас еще плохого?