Живой щит Зверев Сергей

Глава 1

Я не жалею мертвецов, я готов скорее им завидовать… Мне приходится жить в такое время, когда вокруг нас хоть отбавляй примеров невероятной жестокости… В старинных летописях мы не найдем рассказов о более странных вещах, чем те, что творятся у нас каждодневно.

Мишель Монтень, «Опыты»

Столб света вертикальной линией рассекал мрак. Он струился из приоткрытого люка вентиляционной системы, расположенного на самой верхотуре трюма гигантского сухогруза. Внутри огромного, словно «Титаник», судна качка почти не ощущалась, хотя море в преддверии надвигающегося шторма было неспокойным. Лишь тонкая серебристая нить проволоки, протянутая от брезентового кокона на дне трюма к проему люка, вибрировала, словно струна. Нить искрилась в лучах предзакатного солнца, пронзающих фиолетовую темноту недр сухогруза.

– Святой! Антенна готова! Передавай координаты…

Раскатистое эхо многократно повторяло фразы, слетавшие откуда-то сверху.

Высокий темноволосый мужчина замер в напряженной позе у брезентового кокона. Подняв голову, он откинул со лба слипшиеся от крови волосы и посмотрел на квадрат света, похожий на фантастическую дверь в иные, лучшие миры. Глубоко вдохнув, он отогнул край брезентового полотнища, которым был заботливо укутан груз. Правая ладонь мужчины сжимала стальную жилу провода, а левая, скользя по округлому металлическому боку груза, искала рукоять, открывавшую доступ внутрь разукрашенного камуфляжной краской аппарата. Маскировочные разводы четко просматривались в колеблющемся круге света.

Клацнула защелка. Не выпуская из рук провода, мужчина, втянув голову в плечи, нырнул в узкую щель. Темнота не была для него помехой. Оказавшись позади нагромождения устройств и приборов, он позволил себе секунду отдышаться, вытянувшись в кресле, а затем, навалившись грудью на штурвал, подался вперед. Движения мужчины были расчетливы и скупы. Найдя нужное устройство, он чиркнул зажигалкой, ослабил зажим клеммы, вставил и закрепил конец провода. Проделав эти манипуляции, темноволосый включил несколько тумблеров. Разноцветные блики от вспыхнувших лампочек заплясали по кабине. Восхищенно присвистнув, мужчина потушил ставшую ненужной зажигалку.

– Получилось, Колюня!

Выглянув наружу, он увидел спускающегося по отвесной стене трюма друга. Тот, не глядя вниз, осторожно ступал по железным скобам, приваренным к стальной поверхности.

– Серегин, спускайся быстрее! У меня полный порядок! – не скрывая радости, поторопил приятеля темноволосый.

Оглянувшись, спускающийся так же зычно ответил:

– Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь! Передавай координаты этого долбаного корыта! Хватит тянуть резину…

Внезапно он осекся, что-то увидав в чернильном мраке трюма. Застыв на свету, верхолаз вытянул руку. Удлиненная пистолетом ладонь казалась неестественно большой, а полыхнувший огонек выстрела походил на расцветший и мгновенно увядший багровый цветок. Выстрел ударил по барабанным перепонкам громовым грохотом.

И в тот же миг к человеку, распластанному на стене, потянулись рубиновые щупальца лучей лазерных целеуказателей. Они впивались в него, оплетали, точно черви, выискивающие уязвимое место. Беззащитный человек, зависший на железных скобах, был обречен. Выстрелы, направленные в него, слились в протяжную канонаду, усиленную визгом отлетающих от металла рикошетом пуль.

Не докончивший спуска верхолаз покачнулся, теряя опору. Раскинув крестом руки, он обрушился вниз, на стальные плиты, выстилавшие пол трюма. Человек падал картинно красиво, то появляясь в освещенном пространстве, то исчезая в фиолетовой вуали сумрака. В него не переставали стрелять, ведя бешеную пальбу влет по уже мертвому, разорванному свинцом телу.

Святой не видел из своего укрытия момента падения. Гулкий шлепок, перекрывший гром выстрелов, заставил его вздрогнуть, но начатого дела он не прервал. Поднеся к бескровным, искаженным яростью губам микрофон передающего устройства, он четким голосом надиктовывал цифры широты и долготы – точные координаты корабля, стремившегося затеряться в просторах Мирового океана. Следя за дисплеем, зеленоватой полоской выдававшим сведения о частоте, на которой работал передатчик, он молился только об одном – быть услышанным!

Преобразованный в электронные сигналы голос невидимой волной несся по натянутой проволоке, как по спасительной тропинке, из железной западни и, покидая импровизированную антенну, продолжал свой путь в поднебесье.

– Груз на «Соколе», координаты… – спрессовывая буквы и цифры, без пауз диктовал темноволосый.

Убийцы, окрыленные удачей, шли напролом, не скрываясь. Яркие кругляши фонариков светились в темноте, словно глаза гигантских крыс, вдруг повыползавших изо всех щелей. Зычный бас командовал этой сворой:

– Проволоку перебейте, идиоты! Это же антенна! Козлы, быстрее, он же координаты передает, засвечивает нас!

Повинуясь приказу, крысиная стая, кружившая вокруг брезентового кокона, шарахнула из всех стволов по тонкой серебристой нити. Тренькнув, проволока оборвалась, точно тетива сломанного лука. Но где-то в бездне космоса, холодной и черной пустоте, спутник связи с развернутыми лепестками-антеннами уже принял сигнал. Получив сообщение, космический скиталец, зависший на орбите, обработал информацию и передал точно по назначению в заснеженную, тонувшую в сугробах Москву…

– Все, ребятки, партия сыграна! – процедил Святой, выбираясь из взятого в кольцо укрытия. Он передернул затвор семизарядного пистолета, в обойме которого оставалось четыре патрона.

Теперь он действовал как человек, которому некуда больше спешить. Чуть припадая на левую ногу, он перебрался к штабелю длинных, похожих на гробы ящиков, высокой пирамидой поднимавшихся рядом с коконом. Примостившись в углу, он наблюдал за передвижениями противников. Один из нападавших, коротышка с азиатской внешностью, вступил в полосу света. Раскосые глаза азиата хищно щурились. Держа короткоствольный автомат на изготовку, он продвигался к ящикам, выпрямившись в полный рост. Чрезмерная самоуверенность стоила ему дорого. Охотник сам стал жертвой.

Пуля, пущенная темноволосым, вошла точно в переносицу. Узенькие прорези глаз нападавшего разошлись до противоестественной широты, а из глотки вырвался пронзительный вопль. Грохнувшись на спину, он перекатился на бок, выбивая конвульсивно дергающимися ногами, обутыми в белые кроссовки, предсмертную чечетку.

Вскоре к нему присоединились еще трое. Верзилу с трехдневной щетиной темноволосый достал выстрелом в живот. Рычащий по-звериному битюг сидел, раскорячив ноги. Он то включал, то выключал фонарик, обозревая слизистый комок вывалившихся внутренностей, судорожно запихивая окровавленной пятерней кишки в разорванную пулей брюшную полость.

Пистолет девятого калибра был в руках темноволосого оружием, не знающим пощады. Знакомство с ним заканчивалось для нападавших смертью. Еще двое с расколотыми, точно грецкие орехи, черепными коробками улеглись на холодные плиты трюма.

Сражение получилось яростным и коротким, точно атака хищника, загнанного в угол. Когда обойма опустела, Святой, скрывавшийся за ящиками, бережно вытер ствол пистолета рукавом, поставил его на предохранитель и положил рядом с собой. Он слышал, как шуршат подошвы людей, крадущихся к нему из темноты, слышал их прерывистое дыхание, похожее на хрип загнанных лошадей.

Прислонившись спиной к шершавой поверхности ящиков, он достал смятую пачку и принялся выискивать среди табачного крошева целую сигарету. Казалось, для него не было сейчас ничего более значительного, чем найти бумажный цилиндрик с фильтром, зажать его зубами и закачать в легкие горьковатый дымок, способный заглушить пороховую вонь и приторный запах крови, витавшие в воздухе.

Лицо израсходовавшего боеприпасы стрелка казалось бесстрастным и спокойным, как будто он надел железную маску. Ни один мускул не дрогнул при виде выныривающих из темноты врагов. Ошарашенные столь необычным поведением и высшей степенью хладнокровия противника, они выстроились в ряд, не снимая пальцев с курков.

В трюме воцарилась мертвая тишина. Только рокот, доносившийся из машинного отделения, оповещал, что все идет своим чередом и корабль плывет.

Пауза длилась около минуты, пока от группы не отделился гладко причесанный красавчик в облегающих голубых джинсах. Недобро ухмыляясь, он пнул носком наконец-то закурившего мужчину.

Темноволосый закашлялся, поднес к губам кулак. Прочистив горло, он испытующе взглянул на прилизанного красавчика.

– Че, допрыгался, падла?! Еще четверых, змей, замочил. Я отвечаю, за Шуру ремни с твоей спины резать буду! – просипел красавчик, склоняясь все ниже и ниже.

– О приятеле скорбишь?! – тихо переспросил стрелок. – Не грусти! Такой нечисти сейчас без меры… Нового сосватаешь.

По толпе пронесся смешок. Дружки, похоже, поняли намек темноволосого. Группа расслабленно, как по команде, вздохнула и словно распалась на отдельные фигуры.

– Ах, ты!.. – Прилизанный задохнулся от возмущения.

Схватившись за ствол автомата, он замахнулся, намереваясь ударить обидчика прикладом. Его остановила мастерски проведенная подсечка.

Стряхнув с себя апатию, Святой саданул разбушевавшегося красавчика по лодыжкам. Тот свалился кулем и выронил автомат, но один из его приятелей отшвырнул оружие от темноволосого подальше. Впрочем, набриолиненному парню, не похожему на морского волка, эта мера предосторожности не помогла. В пальцах темноволосого блеснула тонкая нить стальной проволоки – остатки перебитой пулями антенны. Никто не успел среагировать на молниеносное движение темноволосого. Тугая петля обхватила длинную шею красавчика и сократилась до минимума. Из взрезанной глотки фонтаном ударила кровь, а глаза с закатившимися под веки зрачками стали алебастрово-белыми.

Спохватившись, кто-то неприцельно выстрелил. Задушенный прикрывал темноволосого, точно живой щит, и отнять эту защиту никто не отважился. Пуля угодила в грудь прилизанного красавчика, вырвав кусок мяса размером с приличный ресторанный эскалоп.

Возмущенные вопли слились с лязгом передергиваемых затворов. Но выстрелов не последовало. Властный бас скомандовал:

– Отставить!

Обладатель командирского голоса, плотный, похожий на старинный платяной шкаф мужчина, подошел со стороны брезентового кокона. Оглаживая седой ежик волос, подстриженных на военный манер, он легко пробрался сквозь строй подобострастно расступающихся людей. Одетый в рубашку навыпуск и серые хлопчатобумажные штаны, хозяин своры, устроившей пальбу в трюме, держался с тем неискоренимым достоинством, которое присуще людям, прослужившим долгие годы на командных должностях. Приблизившись, он окинул долгим тяжелым взглядом распрощавшегося с жизнью красавчика. Придушивший не в меру ретивого парня сбросил с себя труп. Тот лежал, распластавшись, как выловленная из моря камбала.

– Лихо! – по-людоедски чмокнув губами, произнес седой, массируя ладонью затылок. – Славно сработано.

Под охраной десятка головорезов, следивших за каждым движением грозного противника, седовласый предводитель обошел лужу крови, переступил через труп.

– Узнаю мастерский почерк! Дерешься до последнего, Святой? – тоном человека, обращающегося к старому знакомому, сказал он, направляя луч фонарика на темноволосого.

В желтом свете черты лица пленника вырисовывались отчетливыми линиями, словно на старинной гравюре. Не отворачиваясь от бивших в глаза лучей и не вставая, тот ответил:

– Последним в моем списке значитесь вы, генерал.

Произнеся эту фразу, мужчина прикрыл глаза ладонью, будто прятался от слепящего знойного солнца пустыни…

– Что видишь? – спросил старший лейтенант Дмитрий Рогожин у сержанта, не отрываясь от окуляров мощного бинокля. От жары спекшиеся губы офицера покрылись засохшей коркой.

Ржаво-коричневая равнина, покрытая редкими чахлыми кустиками колючек, у самой линии горизонта начинала бугриться грядой лысых невысоких холмов. За ними в голубом дрожащем мареве темно-синими глыбами сияли под беспощадным среднеазиатским солнцем отроги далекого Таласского Алатау.

– Кочерыжка какая-то! – недоуменно ответил за сержанта замкомвзвода Василий Голубев. Подкручивая кольцо дальномера оптического прицела, он пытался рассмотреть то, что привлекло внимание лейтенанта. – Зачем ее на шест насадили? И откуда они здесь палку взяли? Вокруг ведь ни деревца… Нет, товарищ лейтенант, не могу разобрать. Расстояние слишком велико. Надо бы поближе подойти…

– Поближе, говоришь, – эхом отозвался командир группы, словно стремился выторговать время у своего заместителя для принятия решения. – Идеальное место, чтобы перебить нас как куропаток. Выйдем на равнину и окажемся на блюдечке с голубой каемочкой. Бери вилку и накалывай!

Рогожин оглянулся.

По ту сторону бархана, присев на корточки, ждали команды четверо десантников – его группа. Пять суток, проведенные в пустыне, уже отметили парней печатью усталости. Обгоревшие до кирпичного цвета лица, продубившиеся от пота «афганки», впавшие щеки, постепенно пустеющие рюкзаки, болтающиеся за плечами, напомнили Рогожину далекий блокпост, который перекрывал дорогу из Ирана в мятежную и непокорную афганскую провинцию Герат.

Там он получил боевое крещение и впервые испытал себя на прочность. «Духи» появились словно из-под земли, когда часовые проспали. Завязалась рукопашная схватка. В ход пошло все: ножи, приклады автоматов, саперные лопатки, кулаки и зубы, камни с брустверов окопов.

Налетевшего на него душмана Рогожин застрелил в упор. Первый раз в жизни он увидел, как разлетается человеческий череп. Мрак южной ночи не смог скрыть этого эпизода, навсегда врезавшегося в его память.

Пост удалось отстоять, и утром Рогожин долго бродил среди трупов, пытаясь найти того самого, первого. Сдерживая подкатывающую к горлу тошноту, он переворачивал успевшие остыть тела, вглядывался в обезображенные лица, остекленевшие глаза и не мог узнать ночного врага.

– Успокойся, парень! – остановил его тогда старлей, командир взвода. – О живых надо думать. «Вертушки» на подходе. Готовься раненых грузить!

С лейтенантом Балуевым Рогожин служил и на точке, охранявшей стратегически важную дорогу Кабул—Джелалабад в провинции Соруби, и в Кунаре. И в проклятый рейд к ущелью Пандшер, владению Ахмад-шаха, вместе с ним пошел, точнее – полетел.

Десантировали их прямо на скалы. А зенитно-горные установки расстреливали «вертушки» прямой наводкой. Люди Ахмад-шаха вырубили пещеры и окопы на головокружительной высоте, установили крупнокалиберные пулеметы и зенитки под самыми облаками. Вертолеты огневой поддержки, словно рассерженные осы, вились над ущельем, в бессильной злобе обрушивая на скалы все новые порции смертоносного огня. Но, по-видимому, сам Аллах взял Пандшер под свою защиту, дабы не допустить неверных «шурави» к Лазуритовой долине – источнику богатства и могущества Ахмад-шаха.

Взвод лейтенанта Балуева высадился на узкую горную площадку, созданную самой природой. Командир приказал подниматься наверх и уничтожить любой ценой огневые точки противника. Прямо над головой десантников, на высоте примерно в полкилометра, остервенело лупила спаренная зенитно-горная установка. К этому сеющему смерть «орлиному гнезду» вела тропа, серпантином змеящаяся к вершине. Взвод в полном составе рванул вперед. Дмитрий замешкался, поправляя «лифчик» – самодельные карманы для магазинов и гранат, нашитые на кусок брезента, прикрепленный, в свою очередь, к лямкам «РД». При высадке «лифчик» съехал так, что края магазинов упирались в подбородок.

– Дмитрий, прикрывай с тыла! – крикнул старлей, заметив, что Рогожин поотстал.

Смрадными кострами пылали сбитые вертолеты. Сладковатый дым от горевшего человеческого мяса смешивался с удушливыми черными клубами плавящейся резины, разорванного в клочья металла, взрывающихся бензина и боекомплектов. Багровые сполохи разрывов, алые пунктиры трассеров разрезали поднявшуюся над входом в ущелье пелену пыли.

Несколько десантников вырвались вперед. Один из них не заметил на тропе мину. Детонирующий шнур связывал ее с дюжиной других. Мощный взрыв превратил тропу в братскую могилу для всего взвода.

Взрывной волной Рогожина опрокинуло на спину, отбросило за край террасы. После немыслимого сальто-мортале он приземлился на ноги, упершись в пятачок скального выступа.

Судьба хранила Рогожина от града осколков. Только левое плечо заныло саднящей болью и рукав куртки стал теплым и влажным. Он машинально согнул несколько раз локоть и понял, что ранение пустяковое, скорее всего осколок прошел по касательной. Дмитрий перекинул автомат за спину и, осторожно нащупывая носками сапог выступы, принялся карабкаться обратно на горную террасу, где остались его командир и друзья.

Надежда увидеть кого-нибудь живым подгоняла Дмитрия, желание отомстить за погибших заставляло быть осторожным. Подъем занял больше времени, чем он рассчитывал. Раненая рука давала о себе знать.

– Метров восемь летел, – шептал сам себе Рогожин, вбивая нож в щель. – Как жив остался? Почему ребята молчат? Почему не стреляют?

Стрелять было некому. Радист, единственный, кто еще оставался живым на проклятом плоскогорье, учащенно дышал, привалившись спиной к скале. Его глаза уже подернулись пленкой и бессмысленно смотрели на огромную кровоточащую рану, обнажающую внутренности. Сизые кишки клубком выкатились наружу. Взрыв перерубил радиста почти пополам.

При виде товарища радист застонал, потянулся рукой к лежавшему рядом автомату.

– Сейчас, Вовка! Сейчас… Это я, Дмитрий! Промедола вколю! Все нормалек, братуха! – скрипя зубами, приговаривал Рогожин и гладил умирающего по русым вихрам. – «Вертушку» вызовем! Давай рацию. Ребят подберем и домой, в полк. А раненых в Союз! Ты еще сестричку подцепишь! Знаешь, парни рассказывали, какие они в ташкентском госпитале… На свадьбу-то позовешь, а?

Наушники сипели, потрескивали. Прорывались незнакомые Дмитрию голоса:

– Стрелка, у меня много «трехсотых». Мне срочно нужна помощь. Много тяжелых…

– Я понял, «Калуга». Доложите возможность отхода. Как поняли? Прием.

– Я Восход! – Рогожин узнал позывные штаба. – Помощи не будет. Прорабатывайте варианты отхода самостоятельно. За «трехсотыми» придут «вертушки». Но не раньше чем через полчаса.

– …помогите, «духи» нас топят! Срочно нужна помощь! Срочно помощь! Давят нас, блин… Восход, помогите, елы-палы… Где «вертушки»?

– «Калуга», продержитесь!

– Спасите нас! Живыми, суки, хороните…

– …Держитесь, ребята! Успокойтесь…

– «Вертушки» горят! Японский бог, они не могут пробиться! Остальные уходят! Решайте же что-нибудь! Поднимите «сушки»…

Срывающийся голос требовал от штаба огневой поддержки фронтовых истребителей «Су-24», передавал координаты квадрата, в котором должен был высадиться второй батальон парашютно-десантного полка.

– …работайте по координатам. Иначе нам хана, – клокотал голос комбата, оставшегося без батальона. – Ты, Восход, тварь последняя! На верную смерть послали. Живым буду – под землей найду…

Радист дотронулся рукой до наушников, словно хотел добавить в переговорное устройство и свою долю проклятий лампасоносным наследникам разного рода Ворошиловых и Буденных. Волна судорог прошла по его телу, заставляя парня выгнуться от нестерпимой боли дугой. Даже вколотая Рогожиным лошадиная доза промедола не смогла облегчить его последних страданий.

С ремня отошедшего в лучший мир радиста он снял сумку, наполненную осколочными гранатами для подствольного гранатомета «ВОГ-25», отстегнул подсумок с ручными гранатами «Ф-1», достал из «лифчика» автоматные магазины. Затем Рогожин закрыл товарищу глаза и, изо всех сил стараясь не обнаружить себя, начал продвигаться к тропе.

Зенитная установка продолжала вести огонь. Только выстрелы стали реже.

«Экономит патроны», – подумал Рогожин, вытирая кровь с лица, расцарапанного при падении.

Моджахеды сменили тактику. Атака вертолетов была отбита, и они ожидали нового налета авиации. Часть тяжелого вооружения – станковые пулеметы, зенитные горные установки, спаренные четырехствольные скорострельные пушки – душманы прятали в пещеру. Туда же они уносили ящики с боеприпасами. В пещеры уходили и те, кого решено было поберечь.

Позиции занимали стрелки, вооруженные китайскими ракетами класса «земля—воздух», аналогичными, но гораздо более совершенными технически ракетами английского производства «блоупайп» и, конечно же, пресловутыми американскими «стингерами».

Командир огневой точки, на подходе к которой подорвался взвод лейтенанта Балуева, послал вниз человека. Собрать оружие «шурави», добить безнадежных. Связать и оставить до темноты раненых.

Кряжистый чернобородый душман деловито обшаривал карманы мертвых десантников и не слышал, как за его спиной тенью возник Рогожин. Удар ножа пришелся между шейными позвонками. Афганец без единого звука рухнул как подкошенный.

После недолгого раздумья Рогожин стянул с моджахеда грязно-серую простую рубаху и нахлобучил на голову шапку, похожую на ком перебродившего теста.

– Я устрою вам сюрприз. Специально от взвода разведроты нашего славного полка! – шептал Дмитрий, разрезая ворот рубахи, чтобы легче было дотянуться до гранат и магазинов, спрятанных в «лифчике» на груди.

По тропе Рогожин шел осторожно. Несколько раз он переступал через натянутые струной стальные нити, соединенные со взрывателями замаскированных мин. В нем проснулся звериный инстинкт, помогающий безошибочно определить опасность и избежать ловушки.

Тем временем авиация отвлекла «духов» от тропы. Лишь один молоденький воин Аллаха, пугливо вжавшийся в расщелину скалы, охранял тропу, да и то больше смотрел на небо, чем на подходы к огневой позиции.

Ярко-синее южное небо рассекали белые черточки истребителей. Самолеты ложились на крыло и начинали пикировать с надсадным воем, который тысячекратно усиливало горное эхо. Из-под крыльев отделялись точки авиабомб. Они росли, становились похожими на жирные кляксы и, упав, прорастали черными гигантскими грибами с красными проблесками огня и искр, острыми космами дыма.

При виде «духа» Рогожин решил действовать саперной лопаткой – оружием простым и безотказным.

Остро отточенные края лопатки едва не раскроили голову моджахеда пополам. Афганец глухо простонал, опустился на колени, выронил оружие и завалился набок.

Очутившись у входа на площадку огневой точки, Рогожин не стал рисковать. Одну за другой он отправил вперед три гранаты и, не прячась от осколков, принялся хлестать длинными очередями из «калашникова». Когда рожок опустел, Рогожин мгновенно отделил его от автомата, перевернул и вставил новый, прикрепленный к пустому несколькими витками изоленты.

Вопли афганцев были почти не слышны за разрывами гранат и грохотом автоматных очередей. Пещеру Рогожин прозондировал выстрелом из подствольного гранатомета. Хранившиеся там боеприпасы сдетонировали. Для тех, кто находился внутри, это был конец. Скальные породы не выдержали. Своды дрогнули и обвалились, хороня под камнями остатки склада оружия и трупы моджахедов.

Рогожин подобрал почти целый переносной зенитный ракетный комплекс «блоупайп» – была повреждена лишь оптическая установка – и поспешил прочь от проклятого места, у подножия которого полегли его товарищи. Но перед тем, как уйти, он подложил под станину зенитки два «цинка» с патронами, прикрепил к ним «лимонку» и пропустил через ее кольцо шнур, найденный возле тлеющих, полуобгоревших трупов. Затем Рогожин отошел на безопасное расстояние и выдернул чеку.

– Все, товарищ лейтенант! Задание выполнено, – выдохнул он одновременно со взрывом.

Уже внизу Рогожин собрал бумаги убитых. Перед выходом на операцию ребята сдавали военные билеты, оставляя фотографии близких и любимых, письма из дома. Святой долго искал Балуева, зная, что тот всегда носит в нагрудном кармане фотографию жены и двух дочерей. Но лейтенанта нигде не было. В скалах ущелья Пандшер командир нашел свое последнее пристанище.

После этой операции потрепанный полк пополнили новобранцами, дали отдохнуть две недели и перебросили к самой границе с Пакистаном. Рогожин, получивший сержантские лычки да благодарность командования, от полка отстал. Уцелев в бою, он умудрился подхватить гепатит, напившись воды из казавшегося кристально чистым источника. Отлежав в госпитале положенный срок, он получил предписание вернуться в часть и продолжить выполнение интернационального долга.

Белел снежными шапками Гиндукуш, бросал песок в глаза порывистый ветер, прилетавший из пустынь Пуштунистана, заунывно кричали муллы из-под лазоревых куполов мечетей…

Ничего в Афганистане не изменилось. Правда, прибавилось сгоревшей техники в кюветах и стрелять стали даже там, где раньше было спокойно.

Глава 2

Берегитесь, вы все, которые желали бы стать Помпеями! Война – это волк, она может прийти и к вашей двери.

Бернард Шоу

Добираться до полка Рогожину пришлось несколько дней: где подсаживаясь на броню попутных колонн, а по большей части – на «вертушках». Новый взводный, лейтенант Новиков, оказался бывалым воякой. Он оборвал на полуслове рапорт Рогожина о прибытии, жестом руки предложив садиться.

По дрожащим рукам и черным кругам под глазами было видно, как мучается лейтенант от страшной головной боли – обычного следствия тяжелой контузии и сильного сотрясения мозга. Лимонно-желтый цвет кожи говорил о лихорадке, которую взводный, должно быть, подхватил в какой-нибудь низине, кишащей малярийными комарами.

Перекатывая тлеющую сигарету из одного угла рта в другой и почесывая грудь под десантским тельником, он с достоинством цедил слова. Как и положено боевому офицеру.

– Хорошо, Рогожин, что ты нюхнул пороха. У нас времени на обкатку нет. От свиста пуль над башкой не отвык?

– Если и подзабыл, то быстро вспомню!

– Лады! – Лейтенант плеснул в жестяную кружку водки.

Рогожин привез бутылку «Столичной», купленную за чеки у пронырливого фельдшера.

Первая порция «Столичной» сняла с Новикова груз усталости.

– Ввожу в курс дела, сержант! «Духи» воюют по всем правилам. Доблестной Советской Армии, которая восемь лет гробит своих солдат неизвестно зачем, противостоит не сброд бандитов и дикарей, вооруженных кремневыми ружьями. С нами сражаются регулярные части, использующие методы партизанской войны. Американские да пакистанские инструктора натаскали афганцев как положено. Оружия у «духов» хватает. Мало того, что из Пешавара постоянно караваны идут, так и свои продавать начали.

Это было что-то новое для Рогожина.

– Мы «духам» вооружение передаем?

– Не передаем – продаем, – подтвердил Новиков. – И не мы, а те, кто большие звезды носит. Тебе, сержант, не наливаю, не положено. – Он снова плеснул водки в алюминиевую кружку. – Белодед, командир третьей роты, в кишлаке склад нашел. Штук двести управляемых противопехотных мин…

– «МОН-100»?

– Нет, новых, «трехсоток»! – Новиков залпом выпил содержимое кружки, поддел гнутой вилкой кусок тушенки и проглотил его, не разжевывая. – Короче, солидный склад. И среди всего прочего новые огнеметы «РПО-А». В заводской смазке, упакованные. Мы таких еще не видели. Стреляет капсулой, а не струей. Звук как у гаубицы. – Разошедшийся лейтенант грохнул кулаком по столу. – У нас таких нет, а «духи» имеют! Улавливаешь, сержант?

До Рогожина доходили слухи о нечистых делах, проворачиваемых в ограниченном контингенте. Говорили о гробах, где вместо «двухсотых» лежал гашиш, о сокровищах Кабульского музея, бесследно исчезнувших сразу же после штурма дворца Амина. Но Рогожин считал все это выдумками, плодом больного воображения уставших от войны людей. И спорить с лейтенантом ему не хотелось…

Афганская кампания приближалась к своему бесславному финалу. За Амударью, в Среднеазиатский военный округ, вывозилась масса оружия и боеприпасов. Огромные склады под Душанбе, Ферганой, Ташкентом заполнялись практически не учитываемым оружием.

И ни Рогожин, ни его взводный лейтенант Новиков даже в страшном сне не могли представить, что пройдет совсем немного времени, и Афган повторится, но уже по ту сторону желтых вод Амударьи, на земле, которую они считали своей Родиной.

С командиром взвода, рассудительным и спокойным мужиком, Рогожин быстро нашел общий язык. Незначительная разница в возрасте не была помехой. Бесконечные рейды, сидение в засадах на караванных тропах и блокпостах позволяли узнать человека, что называется, до донышка.

Потеряв в бою первого командира, Рогожин принял для себя внутреннее обязательство – оберегать Новикова, действовавшего, по его мнению, порой слишком рискованно. Понимавшие друг друга с полуслова сержант и старлей вскоре оказались в эпицентре событий, ставших финальным актом бесславной афганской кампании. Пытаясь переломить ход событий, командование ограниченного контингента приняло решение о проведении молниеносной операции по разблокированию дороги на Хост – центр одноименной провинции.

Город, окруженный кольцом мятежников, держался исключительно поставками продовольствия и боеприпасов по воздуху. Его окрестности были усеяны клочьями фюзеляжей сбитых самолетов. Они белели, разбросанные по красноватой каменистой почве, как куски погребального савана.

Взвод Новикова проводил разведывательные рейды под Хостом. Десантники накрыли три «Тойоты», груженные ящиками с китайскими ракетами «земля—воздух», сами чуть не угодили в засаду и, отступая, забрели на территорию Пакистана, отогнав наседавший пограничный наряд залпами из гранатометов.

Ориентируясь на Черную гору, Новиков вывел отряд к реке Кайту, откуда их и забрали «вертушки». Командир полка особо разведчиков не ругал, хоть переходить границу строжайше запрещалось.

– Мы, солдаты, должны выигрывать конкретный бой. Политические тонкости оставим дипломатам. Объяви, лейтенант, своим разведчикам благодарность от моего имени, – лаконично заявил полковник, передавая начальнику штаба карту с нанесенными Новиковым новыми сведениями.

Двадцать пять километров отделяли Хост от границы с Пакистаном. Двадцать пять километров, покрытых тайными караванными тропами, замаскированными огневыми точками, напичканных минами. Самый «горячий» провинциальный город во всей стране…

– Новиков, вы меня не слушаете! – Командир полка проводил совещание в преддверии широкомасштабной операции. – О чем размечтались? О серенадах поповским дочкам? – Полковник почему-то любил помянуть непонятных поповских дочек.

– Никак нет! – Новиков встал под насмешливыми взглядами офицеров.

– Так о чем же?

Набрав в грудь побольше воздуха, Новиков отчеканил:

– Не повторится ли под Хостом кошмар Пандшера!

Представитель штаба армии, подполковник в форме с общевойсковыми красными петлицами, презрительно хмыкнул:

– Офицер ВДВ, а выражаетесь словно кисейная барышня. Кошмар… Слово-то какое вспомнил!

– Вас, товарищ подполковник, там скорее всего не было. Рекомендую, слетайте на экскурсию или побеседуйте с сержантом из моего взвода! – резко ответил Новиков. – Там на скалах вмерзли в лед трупы наших ребят, и рюкзаками драными все усыпано…

– Лейтенант! – попытался остановить его начальник штаба, но командир полка наступил ему под столом на ногу.

– Вокруг города тройное кольцо окружения. Вдоль дороги полно зенитных установок. И «стингеров» «духи» не станут жалеть! – Немного смягчившись, Новиков продолжал: – Я за себя не боюсь. Ребят жалко. Необходимо засечь огневые точки противника и подавить их огнем артиллерии. Те, которые невозможно достать артиллерией, штурмовать группами десантников. Иначе потери будут неоправданно высокими!

– Артиллерия отработает по разведанным целям! – подал кто-то голос.

– Этого недостаточно! – не сдавался лейтенант.

– Сукин сын! – испытующе посмотрел на него командир полка. – У тебя в башке есть идея, а ты тянешь кота за хвост!

– Надо высадить ложный десант! – выпалил Новиков и замолчал.

– Как это понять? – спросил полковник. Лоб у него собрался в складки и стал похожим на гармошку.

– Сбросить куклы! Подключить к операции батареи звуковой разведки артполков, поднять в воздух самолеты-разведчики, вычислить все огневые позиции «духов» и, не оставляя времени для смены мест дислокации, отработать артиллерии, штурмовым группам. А затем и основным силам можно вступать в дело!

Командир полка цокнул языком:

– Стратег! Ганнибал, понимаешь, а не командир взвода!

– Одну минуту! – оборвал его представитель штаба армии. – Предложение лейтенанта не лишено здравого смысла. Я обязан доложить командующему. Он, собственно, и прислал меня выслушать офицеров-десантников, посоветоваться.

Когда дверь за штабным подполковником захлопнулась, командир полка бросил в сердцах:

– Что ж ты сидел, молчал все время, индюк надутый! Небось этот побежал прямо к высокому начальству, крыса штабная! Орден Ленина ему гарантирован!

– Да хоть десять! Лишь бы план прошел… – широко улыбнулся Новиков.

«Ми-8» рассекал воздух лопастями винта. Залитые водой рисовые поля блестели в лучах ослепительного южного солнца.

– Хрен с ним, с этим Хостом! – перекрывая рокот двигателя, кричал пилот. – Хотят «духи» сделать его своей столицей, ну и пусть. Ты как считаешь, сержант?

Святой не отвлекался. За его спиной в грузовом отсеке находились десять парней, которым скорее всего придется в буквальном смысле на землю спуститься с небес и принять бой. Вторая десятка под командованием Новикова должна была десантироваться километров на восемь южнее.

– Пять минут – и начну сбрасывать! – Летчик постучал ногтем по стеклу часов.

– Ниже сойди! – попросил Рогожин.

– Не могу. Приказ! – мотнул головой пилот. – «Духи» могут достать.

– Целее будем! «Духам» сейчас не до твоей бандуры.

– Восемьдесят первый, – засипела рация, – приготовьтесь… Подарки пошли.

Белые купола парашютов огромными ромашками расцветали в небе. Самолеты опорожняли свое чрево и, заложив крутой вираж, уходили ввысь.

Глухо затукали зенитные установки. Пилот вертолета потянул на себя рукоять набора высоты.

– Начинаем концерт по заявкам, – усмехнулся он.

Сполохи разрывов заполнили небеса. Вертолет, точно гигантская желто-зеленая стрекоза, летел над землей, отбрасывая тень на рисовые чеки, тропы, холмы и пустынные равнины.

– Купились «духи», – удовлетворенно хмыкнул Рогожин. – Расстреливают манекены.

По одиноко кружащему вертолету моджахеды огонь не открывали – слишком незавидная цель.

«Лишь бы засекли большинство точек, – повторял про себя Рогожин, – лишь бы засекли».

Он и сам передавал координаты обнаруженных пулеметных гнезд, окопов с задранными стволами скорострельных пушек, блиндажей, из которых выбегали люди с трубами реактивных управляемых ракет на плечах.

– Четвертый! Я Восемьдесят первый! В шестом квадрате «духи» ставят две «эрушки»… Да… Уверен… – докладывал Рогожин в штаб полка. – Снимают с джипов и монтируют… Да… По-моему, нашелся ушлый курбаши, усек, что мы их накололи…

Шестой квадрат – место высадки одного из подразделений полка – брался под прицел двух реактивных установок типа «град-5». Залп из двадцати четырех стволов перевернул бы каждую песчинку в квадрате и не оставил ничего живого.

– Четвертый! Я достану «духов»! Разрешите десантироваться?.. Понял! Сделаю все аккуратно, без шума и пыли!.. Ребята! Приготовиться к высадке!

«Вертушка» зависла над пересохшим руслом заброшенного канала. Десантники выпрыгивали прямо в ров и исчезали в клубах пыли.

– Все, сержант! – доложил младший сержант Гена Маркин, пересчитав людей.

– До «духов» километра три! – Рогожин специально определил место высадки чуть в стороне. – Идем по руслу канала. У начала полей возьмешь двоих бойцов и по-пластунски обойдешь гадов. Сигнал к атаке я подам выстрелом. Будут дергаться – долби из гранатометов. Только нас не задень. Установки старайся не повредить, авось пригодятся.

Маркин обреченно вздохнул:

– Потопнем среди полей. Мы же десантура, не подводники.

– Отставить разговоры! Бегом марш! – скомандовал Рогожин, уверенный, что Маркин выполнит все как надо.

Канал вывел группу прямиком к установкам. Моджахеды уже успели установить цельнометаллические станины, смонтировать трубообразные стволы. Афганцы раскрывали ящики, доставали из них сигарообразные ракеты и заряжали установки.

– Шестнадцать «духов». Двое в джипах сидят, на рациях дежурят! – шепотом доложил ефрейтор Липин.

– Снайперам есть работа! – Рогожин жестом подозвал двоих солдат. – Снимите этих в машинах. Они не должны ни одного слова в рацию хрюкнуть!

– Маркин со своими дочухал! – сказал ефрейтор, возбужденно дыша. – Могут засветиться. Поле хорошо просматривается.

– Ставь, Липин, «керогаз». Чуть что, прикроешь!

Ефрейтор сорвал чехол, освободил треногу автоматического гранатомета. Второй номер расчета подключил магазин, наполненный похожими на разварившиеся сосиски гранатами.

Внезапность атаки парализовала афганцев. Они суетливо метались под перекрестным огнем, словно перепуганные овцы при виде волка, забравшегося в кошару. Гортанные вопли заглушали крики раненых.

Но от установок афганцы не отступали.

– Короткими перебежками за мной! – поднял десантников Рогожин и сразу же пожалел об этом. Рядом с ним перевернулся через голову и упал солдат. С противоположной стороны продвигалась группа Маркина.

Всхлипывающими, воющими звуками отозвался гранатомет Липина. Одна из гранат попала в джип. Машина дрогнула, как загарпуненный кашалот, и осела, задрав радиатор к небу…

Пленные душманы сидели на корточках с заложенными за голову руками. В глазах у афганцев не было ни страха, ни боли. Одно лишь чувство светилось в них: ненависть.

– Рома Павлин убит… – утирая пот с лица, говорил Маркин. – Ваську задело…

– Сильно? – спросил Рогожин и стал рассматривать захваченные трофеи.

– Ногу пулей перебило. Кость торчит!

– Пойдем посмотрим! – Рогожин зашагал к краю поля, где вокруг раненого бойца хлопотали товарищи. – Придется Василию потерпеть. Двадцать минут до главного удара осталось.

Закусив зубами ворот куртки, чтобы не кричать, закрыв руками глаза, высокий, под два метра, десантник корчился на земле. Бисеринки пота серебристой сетью покрывали его лоб. Перебитая кость сахарным осколком выглядывала из рваной штанины, успевшей выше колена пропитаться кровью.

– Держись, Васек! – Рогожин потрогал лоб раненого.

– Я ничего… – простонал солдат искусанными в кровь губами.

– Жгут потуже затяните! – приказал Рогожин, не отводя глаз от страдающего парня.

Афганцы сбились в кучу и обреченно ждали. Многие шептали молитвы.