За чужие грехи Серова Марина

Господи боже мой! Опять утро начинается этим проклятым телефонным трезвоном. Ну иду я, иду, только вот выберусь из-под теплого одеяла и нашарю тапочки.

Процедура нашаривания тапочек и натягивания халата благополучно завершилась, и я поплелась к настойчивому источнику раздражения. Нет, я прямо уже слышу, не поднимая трубки, что мне скажут. «Это Татьяна Иванова?.. Вы действительно... гм, гм... частный детектив? Мне посоветовали обратиться к вам мои друзья, вы им очень помогли... У меня такое щекотливое дело». Этот текст, в тех или иных вариациях, я слышу вот уже несколько лет, и почему-то, как правило, либо рано утром, либо поздно вечером, почти ночью. Может, люди думают, что если я, Татьяна Иванова, являюсь частным детективом, то мне и спать не нужно? Или они предполагают, что я работаю исключительно ночью, а днем отсыпаюсь?

Ладно, хватит ворчать, до телефона мы уже добрались, снимем трубку и послушаем, какое же новое дело мне хотят подсунуть с утра пораньше:

– Алло.

– Тань, привет, ты уже не спишь? Молодчина!

Господи, если это клиентка, то какие бы деньги она ни предложила, я не возьмусь за ее дело. Какая наглость!

– Простите, а с кем я говорю?

– Танька, это же я, Олеся, ты что, со сна ничего не соображаешь?

Ага, вот именно. Со сна я вообще не способна соображать. Судя по всему, это не клиентка: наверное, какая-то моя знакомая... но у меня нет знакомой по имени Олеся... Хотя погодите, погодите...

– Олеся, господи, сто лет тебя не слышала! И не видела...

– Ну правильно, как школу закончили, так и не виделись! – с энтузиазмом прокричала Олеся. Судя по всему, она совершенно не изменилась, все такая же неудержимая активистка. – Почему я тебе и звоню! Ты помнишь нашу Ирину Николаевну, ну, учительницу истории?

Еще бы мне ее не помнить, мы все ее очень любили, чудесная женщина. Но вклиниться в поток Олесиных фраз было абсолютно невозможно. Поэтому я безропотно слушала ее монолог.

–У нее завтра день рождения, и мы решили всем классом это отпраздновать, заодно и соберемся, друг на друга посмотрим. Складываемся по стольнику – пятьдесят ей на подарок, пятьдесят – на угощение. Встречаемся в пять часов, в нашем классе, деньги отдашь прямо там. Не опаздывай, хорошо?

– Хорошо, – умудрилась вставить я свою реплику и собралась задать ей кучу вопросов, но услышала:

– Ну и ладненько, до завтра. Мне еще столько народа надо обзвонить, я с тебя начала. Пока. – С этими очень обрадовавшими меня словами Олеся отключилась. Я даже не успела попрощаться. Олеся в своем репертуаре!

Господи, и почему я оказалась в начале ее списка, за что мне так не повезло, я могла бы еще хоть немножко поспать! Теперь мне придется начинать свой день ни свет ни заря – в половине седьмого, – потому что заснуть уже не удастся. Одно радует – позвонила не клиентка, и работать мне сегодня не надо, потому что очередное дело я закончила неделю назад, а нового у меня пока нет.

Поскольку завтра мне предстоит встреча с одноклассниками, сегодня я с полным правом могу потратить весь день на прочесывание магазинов – все-таки надо показаться там во всей красе. Да и какой-нибудь подарок Ирине Николаевне от себя присмотреть не мешает: я же была у нее любимой ученицей и очень рада буду вновь ее увидеть. Вот только для меня абсолютно неясным осталось, что с собой брать – сто рублей или сто долларов?

Мои сомнения разрешились непосредственно на вечере «Встречи выпускников любимого класса Ирины Николаевны» (ничего я не придумываю, именно такая табличка была налеплена на дверь нашего класса).

Первым человеком, встреченным там мною, была Олеся, которая деловито отобрала у меня деньги – сто долларов, объяснив, что доллары или рубли собираются в зависимости от доходов дарителя, но количество их одинаково – сто, не больше и не меньше. Затем она похвалила мое узкое длинное платье из темно-зеленого шелка с глухим воротником-стойкой и очень открытой спиной. Ответный комплимент она, к сожалению, не услышала, поскольку убежала на другой конец класса руководить накрыванием стола. А я отправилась поздравлять Ирину Николаевну и общаться с менее шумными и занятыми бывшими одноклассниками.

Как я рада всех видеть! Хорошо все-таки, что Олеся нас собрала, да еще по такому приятному поводу. Как же я по всем соскучилась! А Ирина Николаевна все такая же – умная, энергичная, обаятельная, даже не скажешь, что ей сегодня исполняется пятьдесят пять лет.

Все очень шумно, весело и бестолково:

– Танька, ну расскажи нам, как ты ловишь преступников?

– Каких преступников, она же не в милиции? Она следит за неверными мужьями и женами и обезвреживает шантажистов. Да, Тань?

– Да ну вас всех! – отбрыкивалась я от наседающих на меня одноклассников. – Не хочу я говорить о работе, это скучно. Ирина Николаевна, расскажите, как ваши нынешние ученики – лучше нас или хуже?

– Ну, – улыбается Ирина Николаевна, – как же можно умудриться быть хуже вас?

Все смеются, соглашаются, и разговор переходит на что-то другое. Слава богу, мою персону оставили в покое.

Нет, оказалось, что я напрасно обрадовалась, не оставили. Причем именно человек, от которого я ничего подобного не ожидала. Как только мы все разбрелись на группки по интересам, ко мне подошла Ирина Николаевна.

– Таня, прости мне мое любопытство, но поверь, что оно вовсе не праздное. Ты действительно стала частным детективом?

– Да, а что, не похожа? – улыбнулась я.

– На сложившийся стереотип, конечно, не похожа. У тебя нет ни трубки, ни огромных усов, ни, на худой конец, двух «кольтов» за поясом. Ты слишком женственная и хорошенькая, чтобы называться «типичным частным детективом». Но мне кажется, что у настоящего частного детектива самый главный инструмент – мозги. А также аккуратность, необходимые знания и самодисциплина. Все это у тебя всегда было. Так что я уверена, что ты настоящий профессионал, – подытожила свои вполне для меня лестные размышления моя бывшая учительница.

– Вы нарисовали такой замечательный портрет, жалко, что он имеет мало общего с моей особой, – скромно, как, впрочем, и подобает такому выдающемуся светилу частного сыска, ответила я.

– Имеет, имеет, не лицемерь, – безапелляционно заявила Ирина Николаевна.

– Хорошо. Согласна абсолютно со всем. Да, а вы же сказали, что интерес у вас не праздный, – вспомнила я, – что-то случилось?

– Да как сказать – и да, и нет, – задумчиво произнесла Ирина Николаевна.

– Рассказывайте! – решительно подтолкнула я ее. Ладно, поработаю для любимой учительницы, тем более что я уверена, это какая-нибудь ерунда. Ну что у нее может приключиться серьезного?

Мы тихонько выскользнули из класса и забрались в крошечную комнатку, набитую учебными пособиями. Ирина Николаевна открыла форточку, закурила и задумалась. В ожидании, пока она приведет в порядок свои мысли, я тоже затянулась и попыталась поудобнее устроиться на каком-то сундуке. Наконец Ирина Николаевна решилась и начала свое повествование:

– Видишь ли, Танечка, так получилось, что своей семьи я не создала. Вполне обычная учительская беда, – усмехнулась она, – и сейчас, если не считать моих учеников и немногих не очень близких друзей, я довольно одинока. А месяц назад ко мне приехала и сейчас у меня живет дочь моей очень близкой подруги. Подруга эта умерла двенадцать лет назад, мужа у нее не было. Девушку зовут Алена, она моя крестница. Я не видела ее двенадцать лет: после смерти матери ее тут же забрала двоюродная тетка и увезла в Челябинск.

Мы с этой самой теткой некоторое время переписывались, потом переписка заглохла. А тут Алена приезжает, приходит ко мне, говорит, что вернулась в родной город, поскольку с теткой жить нет никакой возможности, а в Тарасове она рассчитывает получить образование и найти работу. Я, конечно, очень ей обрадовалась и предложила пожить у меня, пока уладятся все проблемы с квартирой.

Ирина Николаевна замолчала, и я задала закономерный вопрос:

– А какие у нее проблемы с квартирой?

– Обмен. Челябинск на Тарасов.

– Так у нее в Челябинске квартира? Откуда?

– В Тарасове у них с матерью была квартира, и когда тетка забирала Алену, она и квартиру обменяла. Наверное, думала, что Алена, когда вырастет, будет жить там. А получилось – снова обратный обмен.

– Ясно. А сколько Алене лет?

– Двадцать один.

– И что же вас смущает? Кстати, Алена поступила куда-нибудь, как хотела?

– Нет, она провалилась. Хотела поступить в юридический, не получилось. Сейчас ищет себе работу.

– А пока живет на ваши деньги?

– Да нет, что ты! У нее есть, она привезла с собой. И, насколько я понимаю, не так уж и мало. Беспокоит меня совершенно не это.

– А что же? Говорите, не бойтесь. Я привыкла выслушивать самые различные предположения, даже самые нелепые.

– Вот-вот! – обрадовалась Ирина Николаевна. – Именно нелепые. Понимаешь, как бы это сказать... Мне кажется, что Алена – это не Алена.

– То есть? – не поняла я.

– Ну она просто выдает себя за Алену. Но это мне, наверное, только кажется.

– Интересно, интересно. А почему у вас появились такие подозрения?

– Это, конечно, глупость. И он у нее просто мог исчезнуть, – рассеянно проговорила Ирина Николаевна, закуривая вторую сигарету.

– Кто мог исчезнуть? – терпеливо спросила я.

– Шрам. Шрам от сильного ожога. На бедре. Когда ей было четыре с половиной годика, она очень сильно обожглась. Когда Алена уезжала, этот шрам оставался. Вряд ли он мог бесследно исчезнуть.

– А он абсолютно исчез?

– Да, я видела ее в купальнике – совершенно гладкая кожа, никаких следов.

– В принципе это возможно. Все-таки детская кожа заживает гораздо лучше. Шрам мог и совсем исчезнуть. А кроме отсутствия этого шрама, у вас есть еще какие-нибудь сомнения?

– Определенного ничего нет, – неуверенно ответила Ирина Николаевна, – просто я не чувствую, что это дочь моей подруги Марины, что это моя крестница. Не чувствую, понимаешь? – Я в ответ кивнула.

Ирина Николаевна продолжала:

– Все какие-то мелочи, но, собравшись вместе, они наталкивают меня на мысль, что эта девушка только выдает себя за Алену. Шрам просто послужил последним доказательством. Именно поэтому я и решила обратиться к тебе – не идти же с этим в милицию. Мне кажется, для таких случаев и существуют частные детективы, не так ли?

– Да, это точно. Именно для таких. И вы хотите, чтобы я разузнала, кто эта Алена на самом деле и что ей нужно, так?

– Так. Если это не очень обременит тебя. И конечно, я не смогу платить тебе твой обычный гонорар, так что ты свободна в своем решении.

Я ненадолго задумалась, взвешивая все «за» и «против», и наконец огласила свое «свободное решение»:

– Ирина Николаевна, я попробую в этом разобраться, но ничего вам не обещаю. Гонорар я, конечно, никакой от вас не возьму – мне просто интересно это дело. И берусь я за него исключительно из профессионального любопытства. Выяснить, является ли ваша постоялица той самой Аленой, довольно сложно, но я постараюсь. Будьте добры, скажите мне ее полное имя, имя ее матери и, желательно бы, ее адрес в Челябинске.

– Ее зовут Алена Викторовна Дементьева, мать – Марина Вадимовна Дементьева, адрес... адрес... где тут моя записная книжка? Ага, вот он адрес. Записать тебе? – Я кивнула, и Ирина Николаевна начеркала что-то на клочке бумажки. Мельком взглянув на адрес, я с радостью убедилась, что и в городе Челябинске есть улица Строителей.

А также наверняка есть улица Юбилейная и проспект Ленина. С трудом оторвавшись от топографических раздумий, я продолжила нашу беседу:

– Годы рождения?

– Марины – сорок седьмой год, Алена родилась в семьдесят восьмом году.

– А день рождения когда, не помните?

– Ну как же, помню. Двенадцатое февраля.

– Ясно, Водолей. Дурацкий знак. А вы не скажете, Ирина Николаевна, внешне эта девушка походит на Алену? Ну, вы меня понимаете?

– Да, конечно. Ты знаешь, Танечка, походит – она очень похожа на Марину, но, кажется, есть что-то и от отца. Нет, к внешности у меня претензий нет – очень похожа.

– Понятно. И еще вот что – мне бы надо с ней познакомиться, увидеть ее собственными глазами, поговорить.

– Ну разумеется, приходи ко мне в гости, там ее и увидишь. Приходи завтра. Сможешь?

– Да. Договорились, Ирина Николаевна. Посмотрим, что там у вас за Алена.

Разговор мы закончили очень вовремя, поскольку наше убежище как раз в этот момент раскрыли мои любимые одноклассники во главе с Олесей. Они вытащили нас на свет божий, и праздник продолжился. А я выкинула на время из головы все мысли о предстоящей работе.

Домой я вернулась не так уж и поздно – был одиннадцатый час, самое время поработать, что я и начала делать еще на лестнице. Правильно сказала Ирина Николаевна, что главное оружие частного детектива – мозги. Вот и будем это оружие активно использовать, пока оно не заржавело.

Итак, что нам нужно узнать? Две вещи – Алена ли та девушка, которая проживает в данный момент в доме Ирины Николаевны, и если не Алена, то зачем ей все это понадобилось?

Ответ на первый вопрос я буду искать в милиции – надо будет завтра с утречка заскочить туда и упросить ребят сделать запрос в Челябинск. Но на это уйдет довольно много времени, ведь делать они это будут полуофициально, а посему мне все-таки придется искать ответ на второй вопрос, еще не разобравшись с первым.

Процесс интенсивного использования мозгов был в самом разгаре, а обладательница этих замечательных мозгов тем временем ввалилась в собственную квартиру, переоделась и уютно устроилась на кухне. Ничто так не помогает расследованию, как чашечка хорошего кофе и сигарета, и никто меня в этом не переубедит.

Обеспечив себя достаточным запасом кофе (полный термос) и сигарет, я приступила к анализу ситуации. Ну-с, пока мы не можем уверенно сказать, Алена это или не Алена, примем за рабочую гипотезу версию Ирины Николаевны, что это самозванка. В противном случае моя работа не имеет никакого смысла.

Хотя присутствие-отсутствие смысла в нашем будущем расследовании мы с тобой, Танечка, можем определить хоть сейчас. Старым испытанным способом: спросим у нашей мудрой высшей инстанции. Так, где тут она?

Я вытащила свои гадальные косточки, сформулировала самый главный вопрос, который волновал меня на данной стадии расследования, и кинула кости. Кости сообщили мне следующее:

28+9+20 – «Делу, которое вы столь смело предприняли, обеспечен успех».

Ну что же, и на том спасибо. Стало быть, кости тоже не сомневаются в том, что подозрения Ирины Николаевны и мои будущие труды не напрасны? Примем к сведению и будем думать дальше.

Так, и чего же понадобилось этой барышне от Ирины Николаевны? Грабить одинокую немолодую учительницу истории вряд ли кому-то придет в голову – что у нее можно взять? Ценностей у Ирины Николаевны никаких нет, это я знаю точно – была у нее дома, и не один раз. Живет она в старом купеческом доме, у нее две комнаты в коммуналке, сам дом только что не разваливается. Поэтому версия о том, что кому-то понадобилась квартира Ирины Николаевны, тоже отпадает: слишком уж сложный путь для получения не очень-то ценной площади. Да, вот что меня смущает – очень сложный путь, который должен чем-то оправдываться. Результат должен быть, братцы, результат! Это ведь не просто – найти настолько похожую девушку, впихнуть в нее все необходимые сведения, которые сначала надо было еще и разузнать, а затем заслать «казачка», вернее «казачку».

Такая игра должна обязательно стоить свеч. Так что же это могут быть за «свечи»? Большие деньги. Наследство? Слишком невероятно – откуда у Ирины Николаевны большое наследство? Что, эта Алена рассчитывает заставить Ирину Николаевну написать завещание в ее пользу? И таким образом ей перейдет все это огромное мифическое наследство? Маловероятно, Ирина Николаевна женщина совсем не такого склада, чтобы в ее цветущем, можно сказать, возрасте писать завещание. Или эта девушка собирается жить с нею до глубокой старости? Бред, бессмыслица. Не бессмыслица это предположение о наследстве только в одном случае – если Алена или тот, кто ее послал, являются сонаследниками Ирины Николаевны. Тогда либо мою учительницу хотят убрать, и все становится слишком серьезным, либо Алена призвана оградить Ирину Николаевну от информации о том, что она является наследницей. А тем временем можно будет опротестовать завещание и переделать его. Тогда эта самая Алена должна сидеть дома безвылазно для того, чтобы перехватывать корреспонденцию и возможных посетителей – адвокатов, душеприказчиков. Интересно, часто ли девушка отлучается из дома? И как ведет себя дома? Нет, мне определенно надо понаблюдать за ней в неофициальной обстановке, простой визит тут не годится. А что же тогда годится? Ведь не поселишься же ты на коврике у двери Ирины Николаевны?

И нечего иронизировать, Танюша. На коврике, может быть, не поселюсь, а вот в одной из комнат Ирины Николаевны – почему бы и нет? Недельку поживу, мне хватит, чтобы во всем разобраться.

И, кстати, в мою дурную голову пришел еще один вариант, правда, очень бредовый – дом у Ирины Николаевны довольно старинный, кажется, еще начала века, так почему бы не предположить, что в доме спрятан какой-то клад? В конце концов, я сейчас обязана рассмотреть любые возможности. Пока я не проработаю все версии, мне следует относиться к ним терпимо. И если мне придется искать клад – что ж, буду его искать. Я обещала помочь Ирине Николаевне, и я ей помогу.

Решено – с завтрашнего дня я живу у Ирины Николаевны. Надеюсь, что она не будет против. Но это все завтра, а сегодня я с ног валюсь от усталости, хочу спать. И частные детективы имеют право на отдых.

Доброе утро, Танечка. С новым днем тебя, солнышко! Ты у меня такая умная, красивая, у тебя всегда все получается, что бы ты ни задумала. Вот и сегодня тебя ждет потрясающе удачный день. Вставай, моя самая любимая!

Нет, я еще не сошла с ума, и раздвоения личности у меня тоже нет. Просто я старательно следую рекомендациям какого-то женского журнала, который вчера подвернулся мне под руку. А там было сказано: «Вы будете счастливы и удачливы, если сумеете убедить в этом прежде всего себя». И еще: «Каждое ваше утро должно начинаться с комплиментов и ласковых слов». Но не попугая же мне заводить на тот случай, когда по утрам никого под рукой не оказывается?! Вот и приходится – все самой, все самой.

Но это утро действительно неплохое – хорошо, по крайней мере, уже то, что меня не разбудили телефонным звонком в половине седьмого утра, а проснулась я абсолютно самостоятельно в половине девятого.

И поскольку у меня нет никаких срочных дел (дело Ирины Николаевны я назвать срочным ну никак не могу), можно не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой принять душ, выпить кофе, выкурить сигарету и чего-нибудь пожевать.

Проделав все привычные утренние манипуляции в непривычно медленном темпе, я решила, что уже созрела для работы и пора осуществлять выработанный накануне план – напрашиваться в гости к Ирине Николаевне – и по дороге заскочить в родную и любимую милицию, загрузить ее работой (а то вдруг ей делать нечего?).

Итак, звоним Ирине Николаевне.

– Алло.

– Доброе утро, не могли бы вы позвать к телефону Ирину Николаевну?

– Конечно, подождите минуточку. – Это наверняка и есть Алена. Голос очень приятный, вежливая.

– Слушаю вас, – послышался наконец в трубке хорошо модулированный голос Ирины Николаевны.

– Ирина Николаевна, это Таня. Я вчера дома все обдумала и пришла к выводу, что нужен не единичный визит, мне надо пожить у вас, чтобы к ней присмотреться. – Все это я выпалила не переводя дыхания, с места в карьер. И добавила: – Это удобно?

– Да, Танечка, конечно, удобно. Переселяйся хоть сейчас, я буду очень рада, – спокойно ответила Ирина Николаевна.

– Легенда будет такая – мне дома необходимо сделать какой-то ремонт. Скажем, поменять сантехнику. Кстати сказать, это и в самом деле не мешало бы сделать. И само собой разумеется, что нормальный человек в квартире, где меняют сантехнику, жить не сможет. А я вполне нормальная. Ну, как вам?

– Конечно, Танечка, ты можешь спокойно пожить у меня. Не церемонься, пожалуйста, и переезжай хоть сейчас. Я очень буду тебе рада, и ты никого не стеснишь. Напротив, я тебя познакомлю с Аленой, и вам будет не скучно. Договорились?

Эти фразы явно были рассчитаны на Алену, которая, должно быть, появилась в зоне слышимости. Так, интересно, что это – простое любопытство или контроль телефонных разговоров? Надо будет следить и за этим – система это или случайность.

– Таня, что ты там, задумалась? – вывел меня из раздумья голос Ирины Николаевны.

– Простите, Ирина Николаевна, действительно задумалась. Я приеду часа через два. Вы дома будете?

– Да, Танечка, приезжай.

– Вот и хорошо. И я тоже очень надеюсь, что нам будет не скучно.

Ирина Николаевна еще раз заявила, что она в этом уверена, мы попрощались, и я повесила трубку.

Следующие полчаса ушли на лихорадочные сборы и обдумывание очень занимавшего меня вопроса – убьют меня сейчас в милиции или сжалятся и согласятся еще раз помочь? Нет, я понимаю, конечно, что в последнее время я совсем обленилась и норовлю переложить на них часть работы. По-хорошему, я должна сама съездить в этот самый Челябинск и лично узнать все об Алене Викторовне Дементьевой. Но поскольку эту поездку мне никто не оплатит – на Ирину Николаевну я работаю из чисто альтруистических соображений, – то я туда и не поеду. И в конце концов, почему я должна туда ехать, если эти друзья могут запросить все сведения и через пару дней они уже будут в Тарасове? И вообще, я перетаскала им столько пива и шоколада, что ментам грех жаловаться! Успокоив свою совесть такими рассуждениями, я схватила вещи, которые решила взять к Ирине Николаевне, наговорила на автоответчик какую-то чепуху, выключила все, что можно и нужно было выключить, и покинула наконец свою квартиру.

Господи, и чего же я понапихала в эту проклятую сумку? Такое ощущение, что к Ирине Николаевне я переезжаю по крайней мере на полгода! Фу-у, еле до машины доволокла. Вот она, моя бежевая «девяточка» (только вчера ее помыли, поэтому я с чистой совестью могу утверждать, что она действительно бежевая), стоит, меня дожидается. Бросив свою жуткую сумку на заднее сиденье, я перевела дух. Так, теперь купить по дороге пива – и в милицию!

Эффектно развернув машину у здания Главного управления и тут же уплатив штраф за неправильную парковку, я вылезла из «девятки» и двинулась ко входу в сие здание. Штраф несколько ухудшил мое замечательное утреннее настроение, поэтому вышедшего ко мне Мельникова я встретила довольно странной фразой:

– На, держи свое пиво, выпиши мне пропуск, и пошли к тебе, а то пялятся все, как будто бабу первый раз увидели. Или я такой уж неземной красоты женщина, что от меня глаз оторвать никто не может?

– Да нет, – флегматично отозвался Мельников, привыкший уже к моим странным заявлениям и претензиям. Он неторопливо нацарапал что-то на пропуске, взял у меня сумку с пивом и повел меня наверх. Пройдя один лестничный пролет, он вдруг сообщил мне следующее: – Грубая ты все-таки, Танька. Ни здрасте, ни как я рада тебя видеть живым и здоровым, ни как твои дела. Нет, сует пиво какое-то и командует. А пялятся на тебя все вовсе не потому, что ты такой уж неземной красоты. Просто они, наверное, решили, что ты особо ценный в информационном отношении кадр, который мы выловили сегодня ночью. У нас рейд был по злачным местам. А ты больно на них смахиваешь – разрезик у тебя на юбке слишком уж заметный.

Я посмотрела на свою узкую черную юбку до колен и поняла наконец, почему мне так легко идти и почему на меня мужики пялятся.

– Это не разрез, – радостно объявила я, – это «молния» разошлась. Хорошо еще, что она у меня на боку, потому как разошлась аккуратно до самого пояса. Жалко, хорошая была юбка.

– Могу одолжить тренировочные брюки – больше ничего нет. Хоть до дому без приключений дойдешь, – заботливо предложил Мельников.

– Да нет, спасибо. Без приключений я не могу. А в машине у меня есть джинсы, переоденусь. И даже еще одна юбка имеется.

Тут мы наконец-то добрались до кабинета моего друга и вошли внутрь этого замечательного помещения. Правда, кабинетом это можно было назвать с натяжкой, апартаменты больше напоминали гроб или коробку для обуви. Мельников втиснул меня на стул между шкафом и столом и поинтересовался:

– А чего это ты возишь с собой джинсы и юбки? По магазинам моталась или переезжаешь?

– Ага, переезжаю. На время. Охота к перемене мест обуяла.

– Ясно. А к нам чего зашла? Тоже по этой причине?

– Нет, к вам меня завело неумеренное любопытство и желание развлечь вас работой. Плата высокая, – я кивнула в сторону сумки с пивом, – соглашайся.

– Нет, нет, Танька, и не надейся, – замотал головой Мельников, – по пятницам я не поддаю. Да с тобой только свяжись, сразу – куча неприятностей. Даже и не мечтай!

– Ну солнышко, ну тебе же почти ничего не придется делать, – взмолилась я. – Мне нужна только информация. Не секретная. И все, а?

– В прошлый раз ты говорила то же самое, а в итоге меня чуть из милиции не выгнали. В позапрошлый – подстрелили.

– Какое там подстрелили? Ты чего? Царапина была, маленькая.

На это Мельников начал орать, что была не царапина, а огромная рана, нанесшая непоправимый вред его здоровью. Потом перешел на обсуждение моего мерзкого характера, осудил дурацкую привычку ничего не делать самой, а перекладывать свою работу на его хрупкие плечи. Тут он, правда, припомнил, что я еще отрываю от дел полковника Кирсанова. Так, время от времени. Но основная тяжесть, как правило, ложится все-таки именно на него.

Я решила переждать этот поток красноречия: все равно знаю, что, как только Мельников выговорится, он мне непременно поможет. Кирсанов, кстати, реагирует еще хуже – он сразу же начинает меня выталкивать за дверь и орать, что он ничего не видит, не слышит, а меня просто не знает. Но зато к Кирсанову я могу обратиться, когда сама никак не могу справиться, когда мне непременно нужна помощь официальных органов. Поэтому по пустякам я стараюсь его не дергать, а по пустякам я дергаю исключительно Мельникова, который, кстати, уже выговорился и наконец поинтересовался:

– Ну и чего тебе надо, зануда?

– Ничего особенного. – В ответ на это он тяжело вздохнул и вопросительно уставился на меня. Я продолжила: – Мне надо узнать как можно больше о гражданке Дементьевой Алене Викторовне, семьдесят восьмого года рождения, рожденной в городе Тарасове и уехавшей из него двенадцать лет назад в Челябинск. В Челябинске жила вместе с теткой. Адрес... адрес. – Я порылась в сумочке, вытащила клочок, на котором был челябинский адрес Аленушки, и протянула его Мельникову.

Он со вздохом взял адрес, приписал к нему остальные сообщенные ему сведения и спросил:

– И чего тебе конкретно надо? Ее криминальное прошлое? Мафиозные связи? Разборки, в которых она участвовала до отъезда в Челябинск?

– Очень смешно. Я же тебе талдычу уже битый час, что хочу очень и очень банальные сведения – проживает ли она по-прежнему в Челябинске, жива ли ее тетка, чем они обе занимаются? Было бы неплохо узнать, не вляпалась ли она во что-нибудь. Вот и все. По-моему, это не так уж сложно.

Когда я договорила эту фразу, в мельниковский гроб-кабинет ввалился Кирсанов. Шел он явно с какими-то деловыми вопросами, поскольку в руках у него была куча разбухших от бумаг папок, ну и лицо соответствующее. Увидев меня, Кирсанов расцвел и очень радостно поздоровался. Я отнюдь не обольщалась насчет источника этой радости: ясно было, что радуется он, во-первых, пиву, а во-вторых, тому, что пристаю я не к нему, а к его подчиненному.

– Привет, Танюша. Ишь, Мельников, как тебе повезло – гений частного сыска одарил тебя своим вниманием. На огонек забежала или эксплуатацией занимаешься, капиталистка?

– Эксплуатирует, – с готовностью ответил Мельников и тут же подробно доложил, что этой негодяйке понадобилось на этот раз.

Кирсанов выслушал, погладил несчастного по голове и сказал:

– Работай, работай, мальчик. Все равно эта особа от тебя не отвяжется. И вот тебе еще парочка-другая «висяков». – С этими словами Кирсанов свалил на стол внушительную гору папок и пояснил: – Васильев еще долго проваляется на больничном, начальство велело разобрать его дела. Ну ладно, я пошел, у меня работы по горло. Спасибо, Танечка, за пиво.

С этими словами, вытянув из сумки пару бутылок, Кирсанов смылся в неизвестном направлении.

Мельников тяжело вздохнул, негромко проронил вслед Кирсанову банальную непечатную фразу, тоскливо посмотрел на меня и поинтересовался:

– Тебя через три дня устроит?

Я активно покивала головой: еще бы.

Мельников подумал и добавил:

– И одним пивом ты не откупишься. Я требую в качестве платы за моральный ущерб... Ну, скажем... ужин в кафе. Идет?

– Идет, обжора. Выписывай пропуск, и через три дня я кормлю тебя ужином.

Мельников подписал пропуск и зарылся в свои папки, а я пошла к выходу, то и дело ловя на себе обалдевшие взгляды пробегающих мимо ментов и дожидающихся своей очереди посетителей. Да-а, сейчас главное – благополучно дойти до машины и там переодеться. И чего так смотреть – как будто ног никогда не видели! Надеюсь, я все же выберусь из этого здания достаточно благополучно и меня не задержат за непристойный вид.

Фу, и не задержали, и джинсы удалось натянуть практически без особых проблем, проделав, правда, пару гимнастических трюков.

Все, теперь можно спокойно ехать к Ирине Николаевне, где я смогу «не скучно проводить время» в обществе Алены.

До дома Ирины Николаевны я доехала без особых приключений. По дороге я еще раз обдумала все «за» и «против» своего переселения и решила, что делаю все правильно. Если это настоящая Алена, то я просто поживу несколько дней у любимой учительницы и пообщаюсь с ее крестницей, а если нет – то мое присутствие там просто необходимо, поскольку, каковы бы ни были мотивы подобной мистификации, это в любом случае опасно.

Вот и дом Ирины Николаевны. Старинный купеческий особняк, который превратили в огромную коммуналку – в двухэтажном доме сейчас было около десяти квартир. Квартира Ирины Николаевны, к примеру, была когда-то спальней, а теперь в ней две комнаты и закуток, имитирующий кухню. Кстати, где, интересно, я буду жить? На кухне? И зачем в мою дурную голову пришли эти дурные версии, для проверки которых мне необходимо пожить какое-то время у Ирины Николаевны? Ладно, теперь уже поздно отступать: я со своей зверски тяжелой сумкой стою перед дверью в нужную мне квартиру. Делаем приятное лицо и жмем на кнопку звонка. Держу пари, что откроет мне дверь именно Алена.

– Здравствуйте, вы, наверное, Таня. – Пять с плюсом, Танечка, твоей интуиции. Очень улыбчивая, симпатичная, выглядит чуть моложе своих лет – этакая славная восемнадцатилетняя девочка. Первое впечатление – положительное? Да, пожалуй.

– Здравствуйте, – так же чинно ответила я, – а вы, наверное, Алена?

Вот и познакомились.

Алена уступила мне дорогу, деятельно пыталась помочь внести ставшую совершенно неподъемной сумку. Нет, ну чего я туда наложила? Из так называемой кухни выглянула Ирина Николаевна, приветливо улыбнулась и сказала:

– Располагайся, Танечка. Алена, похозяйничай. Сейчас будем пить чай.

Ирина Николаевна исчезла, а Алена начала активно хозяйничать – дотащила меня с сумкой в одну из комнат, объяснив по дороге, что она очень рада моему приезду, что надеется на возникновение между нами искренней симпатии и нежной дружбы.

Я в ответ выражала полное и абсолютное согласие, радовалась своему ремонту как поводу к такому замечательному знакомству. Но все это я говорила абсолютно автоматически, потому что мысли мои были заняты совершенно другим: я начала разбирать свой багаж и обалдела. Я слушала щебетание Алены, поддакивала и тупо разглядывала содержимое неподъемной сумки. Наконец-то я выяснила, почему она была такая тяжелая: не иначе как, находясь в состоянии полного умственного затмения, я сунула в нее свой длинный кожаный плащ с подстежкой. Ну скажите, люди добрые, зачем он мне в середине сентября, если надеваю я этот плащ где-то в октябре—ноябре. Я чего, собралась тут жить? Или подготовилась к резкому похолоданию климата? Господи, спасибо хоть валенки не захватила! Впрочем, их у меня нет. Очень досадное упущение.

Встреча с собственным плащом не прошла для меня даром: добрую половину информации, которую мне выдала Алена, я пропустила мимо своего ошеломленного сознания. Что-то там насчет одиночества и домоседства. И что, кажется, жить мы с ней будем в одной комнате. Тут я сказала, что хотела бы переодеться, и Алена с милой улыбкой выпорхнула за дверь. А я вытянула из сумки легинсы и майку, кое-как напялила их и задумалась – а вдруг это самая настоящая Алена? И она действительно такая одинокая домоседка, и ее надо развлекать, и она будет таскаться за мной хвостом всю мою оставшуюся жизнь? Господи, сделай так, чтобы это была ненастоящая Алена и чтобы замышляла она какое-нибудь преступление, а уж я это преступление раскрою. Все, что угодно, только бы она не прилипла ко мне в качестве верного друга.

Мои размышления прервала Ирина Николаевна:

– Танюша, идем пить чай. Нормально устроилась?

– Да, все в порядке, тут очень уютно. Надеюсь, я не стесню Алену?

– Уверена, что нет. Алена сама это предложила.

Ответив именно на тот вопрос, на который я хотела получить ответ, Ирина Николаевна выплыла из комнаты. Вслед за ней вышла я.

Мы пили чай и очень мило болтали о каких-то пустяках, а я все не могла решить для себя вопрос – Алена или не Алена? И почему она сама предложила, чтобы я жила именно в ее комнате? Если Алена – либо из вежливости, либо потому, что скучно. Если не Алена – она хочет за мной проследить или хочет показать, что ей нечего скрывать, или... Ну, я не знаю! Ладно, оставим это пока, вернемся лучше к разговору:

– Так куда же ты хотела поступать? – Я еще в комнате потребовала, чтобы мы перешли на «ты», а то, мол, кажусь себе слишком старой. Алена с охотой согласилась.

– В юридический, – ответила Алена и с улыбкой продолжила: – Баллов недобрала. Сейчас вот работу ищу. А ты чем занимаешься?

– Коммерцией. Помаленьку. – И ничуть не соврала: у меня же частный бизнес? Частный. Деньги я получаю за свою работу? Да, и не такие уж маленькие. Стало быть, занимаюсь я именно коммерцией. Продаю, так сказать, свои мозги и уникальные способности.

– Собственное дело? – поинтересовалась Алена.

– Ага, – не стала распространяться я.

– Здорово. Я так не смогу. Мне необходимо начальство, инструкции, распоряжения и возможность проявлять инициативу лишь в жестких рамках.

– Это по молодости. У меня тоже такое было. Но недолго, – заметила я и, чтобы дальше не распространяться на эту тему, задала резонный вопрос: – Алена, а что ты умеешь делать? Какого рода работу ищешь?

– Наверное, секретаря-референта. Я в Челябинске окончила курсы и даже работала. Правда, недолго. И я очень неплохо разбираюсь в компьютерах.

– Программирование? – поинтересовалась я.

– Да нет, не до такой степени. Просто я классный пользователь. Работать могу практически со всем, что есть. Поэтому мечтаю устроиться именно туда, где надо иметь дело в основном с компьютером, хотя все остальное тоже умею.

– На работе не жаловались?

– Нет, что ты! Наоборот – уговаривали остаться. Но я очень уж не хотела жить в Челябинске, мечтала переехать обратно в Тарасов – все-таки родной город.

Мы поговорили о том, какой замечательный у нас город, как хорошо жить именно там, где ты родился. В общем, вели самый обычный светский треп. Алена держалась вполне естественно, я даже почувствовала какую-то симпатию к ней. Все ее поступки вполне объяснимы – приехала в родной город, живет у своей крестной, поступала в институт, провалилась, ищет приличную работу. Все вроде бы нормально. Но почему у Ирины Николаевны возникли подозрения – не на пустом же месте?

Так, а что же я хотела спросить у Алены? Что-то ведь хотела! Ага, вспомнила:

– Алена, а как ты ищешь работу, если не секрет?

– Да очень просто – звоню по объявлениям, отправляю резюме.

– А как насчет личного контакта? – поинтересовалась я.

– Ну, это не очень-то удобно. Как я вот так приду с улицы и попрошусь на работу? Все предпочитают брать знакомых, тем более на ту должность, которая мне нужна.

– Секретарь-референт?

– Да, что-то в этом роде. Что ни говори – левая рука главы фирмы. – Алена подумала, улыбнулась и добавила: – Или даже правая.

Я улыбнулась в ответ, что-то одобрительно промычала и подумала, что и это желание вполне объяснимо – карьеру девочка хочет сделать, очень неплохо. Работу, конечно, ищет странновато. В чем-то она, безусловно, права, но если уж следовать ее теории, то ей надо не по объявлениям звонить, а искать и налаживать связи. Я бы, конечно, могла ей помочь, но не сейчас. Сначала мне надо убедиться, что она действительно Алена. И сдается мне, что так оно и есть.

Однако продолжим светский разговор:

– Алена, а чем ты еще занимаешься, кроме поиска работы?

– Ой, Аленка такая домоседка, помогает мне по хозяйству, – отозвалась Ирина Николаевна. Она не очень активно участвовала в нашем разговоре, а тут вмешалась: – Все больше дома сидит. Разве что сходит иногда в магазин, да и то вместе со мной. Хотя нет, ходит еще в кафе. Тут у нас недалеко замечательное кафе, где варят самый лучший в Тарасове кофе. Так утверждает Алена. И посещает его очень часто.

Я изобразила живейший интерес, выразила жгучее желание посетить это кафе, сообщила, что тоже не представляю себе жизни без кофе. Алена обещала взять меня с собой, но как-то странно, без особой готовности и восторга. Хотя это может объясняться очень просто – она любит пить кофе в одиночестве.

Но взять на заметку эту интересную особенность моей подопечной все же не помешает, главное же я узнала – сначала от Алены, потом это настойчиво попыталась мне внушить Ирина Николаевна: Алена почти постоянно сидит дома. А значит, дурацкий вариант с кладом пока не отпадает. Так же, как версия, что Алену интересует не сама Ирина Николаевна, а ее жилище. Что, кстати, у нас с соседями?

Когда в моей бедной головушке возник этот вопрос, мы уже покончили с чаем, и Алена начала быстро и умело убирать со стола, а затем наводить порядок в комнате, которая и без того блестела. Мою робко предложенную помощь Алена отвергла, я не стала настаивать, а начала обдумывать, как бы невзначай спросить у Ирины Николаевны, как обстоят дела с соседями.

На помощь мне пришел неожиданный грохот за стеной. Стены в этом купеческом доме были толстые (настоящие, а не перегородки, сделанные уже позднее), но шум слышался очень отчетливо, из чего я заключила, что шумели довольно сильно.

– Ирина Николаевна, что это у вас тут творится? – Заметив ее недоуменный взгляд, прибавила: – Какой-то грохот. Соседи буянят?

– Соседи, – ответила Ирина Николаевна, – только не буянят. Там, Танюша, твои товарищи по несчастью ремонт делают. Капитальный.

Ирина Николаевна помедлила и начала рассказывать очень подробно, очевидно почувствовав, что вопрос мой был задан не из праздного любопытства: