Белый город Па Марго

Часть 1

Солнце в мыслях

– Можно присесть за ваш столик? Иногда возникает непреодолимое желание с кем-то поговорить…

Быть удачливым не значит быть счастливым. Вы не согласны? Что ж, вероятно, вы еще слишком молоды. Молодость никогда и ни с чем не соглашается, только противоречит и противостоит, иначе не была бы собой.

Когда-то давно, еще в детстве, он дал себе слово: не проиграть. Это стало для него смыслом жизни и единственным оправданием. Он словно боролся за то, чтобы мир наконец сдался и протрубил ему гимн во славу победителя. Только победителей в этой схватке не бывает. Бывают лишь люди без воспоминаний, потому что в погоне за будущим не нужна память о прошлом; люди без сердца, потому что ради победы способны на все; люди без жизни, потому что, загоняя своего зверя, нельзя останавливаться и некогда жить. И самое главное в этой погоне то, чего на самом деле нет. Не существует того, за чем все бегут: нельзя победить жизнь. Можно лишь просто жить…

И разубеждайте меня сколько угодно, но честная история о победе любой ценой должна закончиться полным крахом.

Сизый дым чертил под потолком футуристические зигзаги, лепестки мертвых цветов, покосившиеся иероглифы воспоминаний. В этом погребке всегда слишком громко и накурено. Невозможно сосредоточиться. Как раньше он мог проводить здесь целые вечера? Ах, ну да, это же ее любимый кабак, где она тратила его деньги.

«Где ее, кстати, носит?» – подумал Сергей и оглянулся в сторону выхода. Exit – написано над дверями. Exitus – по-латыни «летальный исход».

«Кто угодно на моем месте, – мрачно размышлял он, – пожалуй, убил бы ее еще тем ветреным утром, когда вернулся домой и обнаружил, что постель нагрета и хранит отпечаток чужого тела, по форме ничего общего не имеющего с женским, а по лестнице вниз – звук суетливых шагов сквозь визг дверей лифта… Это же так просто: кладешь подушку на лицо и слегка придерживаешь до тех пор, пока не опустятся бледно, перестав цепляться за воздух, ее загорелые даже зимой руки. Вот только в моих руках – почти весь мир. Не стоит их пачкать».

Она плыла по волнам сигаретного дыма через зал, улыбаясь ему навстречу.

– Привет, милый, что ты мне подаришь на день рождения?

Наивная небрежность вопроса, дежурный поцелуй. Сергею вдруг показалось, что ему продали Ferrari со встроенным нутром ржавой «девятки». Да, корпуса у нас делать умеют, не отличишь.

«Интересно, – подумал он. – А есть ли в этом зале хоть одна женщина, которую не коснулся бы нож пластического хирурга?»

– Не торопись, подарки на сладкое, – усмехнулся он ей в ответ, с наслаждением поглощая омаров.

– Да-а? – капризно протянула она и нахохлилась, как попугайчик. – А у меня уже целый список всего, что можно купить и куда мы могли бы съездить на отдых.

– Список? – Сергей прищурился и прищелкнул пальцами в воздухе, подзывая официанта. – Кстати, о списках.

– Шампанское? – услужливо склонился тот над их столиком.

– Да, и не забудьте о моей просьбе.

Официант появился со сверкающим серебряным подносом. На подносе – ее приговор и бутылка шампанского. Фанфары, аплодисменты. Хотя лучше бы на подносе он принес ее маленькую птичью головку с хохолком из белых кудряшек…

– Что это? – удивленно спросила она, разглядывая выписку со счета.

– Подарок, – Сергей издевался над ней с тем же аппетитом, с каким только что поедал омаров. – Это выписка с моего счета за последний месяц. Здесь все расходы, которые ты оплачивала по карточке, которую я тебе сделал. Тебе не кажется, что этого более чем достаточно для подарков?

Она непонимающе, но словно уже защищаясь, вскинула на него густонакрашенные ресницы.

– Что скажешь в свое оправдание? – пустил он в ход тяжелую артиллерию. – Что Dunhill стал отливать кастрюльки и сковородки, а Ketroy и Donatto занялись производством одежды для женщин?

По ее щекам потекли слезы.

«Вода, – подумал Сергей. – Даже не дождевая, а так… сток нечистот в канаву».

– Конечно, стриптизеры – они же настоящие мужики с истинно мужским вкусом! На чем и попадаются, – лениво бросил он, когда ее царапающуюся и визжащую выволакивали из зала ресторана.

Шампанское оказалось таким же пресным, как и ее слезы. Вкус шампанского способен ощутить лишь влюбленный, но Сергей даже не смог вспомнить, любил ли он хоть кого-то по-настоящему в круговерти минувших дней… чтоб до боли в кончиках пальцев от одного прикосновения. Ну, была у него эта женщина. Была. А теперь нет ее. Даже по имени назвать напоследок не пришлось. Можно сменить сразу на другую: вон, мурчит на сцене, нацелив на него острую коленку, извивается, словно без костей вообще. Огонек в глазах… только холодный, разовая зажигалка – прикурил и выбросил.

Сергей и не заметил, как бутылка обмелела, а шампанское волнами зашумело в голове. Кинул деньги на стол и по волнам сквозь дымовую завесу – к сигнальным огням WC.

– Если вы уже достаточно выпили, не стоит рисковать и садиться за руль. Помните: ваша жизнь – в ваших руках. Позвоните по телефону 5555555, и прекрасная незнакомка из «Леди такси» быстро и с комфортом доставит вас домой! – раздался мягкий голос из сливного бачка, как только он дернул ручку.

Сергей поводил рукой вдоль сенсорной лампочки: безрезультатно, объявление пошло проигрываться с начала.

– Ты думаешь, что заткнешься, только когда я выйду отсюда? – и он намотал ремень на руку увесистой пряжкой вверх. – Нет, дорогая, ошибаешься, здесь я решаю, куда и в каком состоянии мне ехать.

Расколотив механическую коробку за унитазом, он ненадолго спас тишину. Но тут же хлопнула дверь соседней кабинки, и тот же голос начал жизнерадостно уговаривать на «Леди такси» другого несчастного.

Выйти бы в снег, в тишину! И чтоб костер в зимнем лесу, как в детстве.

«Если долго смотреть на огонь, то внутри пламени увидишь Белый город», – вспомнилась легенда, неизвестно кем и когда рассказанная им с сестренкой, но в которую они сразу, безоговорочно и безоглядно – на всю жизнь поверили. Вспомнились костры в лесу на окраине маленького городка на Волге. Они, как завороженные, смотрели на искры в надежде увидеть Белый город их будущего. И звезды, которые можно было ловить пригоршнями, – таким низким и огромным тогда казалось небо. В детстве все кажется бездонным, безбрежным, бесконечным. А потом ты взрослеешь, возвращаешься домой и замечаешь, что двор, пересечь который в детстве было сродни военному походу в Индию Александра Македонского, теперь настолько мал, что негде припарковать машину.

Москва Сергею поначалу тоже казалась Белым городом. Он приехал в столицу зимой, в самый снегопад. Белые мосты, дороги, дома… белые мечты о карьере «белых воротничков». И он полюбил зиму. Можно сказать, жил от зимы до зимы, монотонно убивая лето в кондиционированном офисе, с каждым годом становившемся на этаж ближе к небу.

«Прекрати это, – одернул он себя. – Психологи твердят, что большинство людей ломается как раз в шаге от победы. А мне остался всего лишь шаг. А на душе так тошно, потому весна уже полиняла в лето и запахла не свежестью фонтанов и парков, а спертым воздухом застеклопакеченных от жары капсул».

Он не торопился повернуть ключ зажигания. Посидеть в машине, покурить, посмотреть на звезды… неоновой рекламы на крышах. На сколько километров нужно отъехать от Москвы, чтобы увидеть хотя бы небо над головой? Ничего, скоро у него будет персональное небо – за окнами углового кабинета.

– Сереженька, забрал бы ты Наташку к себе, – опять мама в трубке пытается сплавить ему сестренку. – Она ведь, как и ты, экономический факультет закончила с красным дипломом, а здесь работы нет и не будет, сам знаешь, сам сбежал в столицу.

– Мам, не переживай. Работы не найдет – замуж выйдет, подарит вам внуков, – отмахнулся от нее Сергей: мама, как всегда, звонила не вовремя.

– Да, какое там замуж… За кого? За этого бездельника Руслана? Знаешь, чем они тут занимаются? Песни в парке поют!

– Какие еще песни? – удивился Сергей, прижимая трубку к уху (будучи за рулем, он обычно клал ее на «торпеду», лишь изредка поднимая послушать, не молчит ли мама, и сказать короткое и значимое «да» или «нет»).

– Группу свою создали, Руслан музыку пишет, Наташа – стихи. И поют с утра до вечера. Если б их еще слушал кто… А так все впустую. И в парк-то этот старый все равно никто не ходит.

Сергей впервые за день вдруг повеселел без причины.

– Да, сестренка не меняется. А звезды считает еще?

– Лучше бы деньги считала, – проворчала мама. – Возьми ее к себе в контору помощницей. Ей взрослеть пора. Руслана своего наконец забудет, замуж выйдет за нормального парня, обеспеченного.

– А вы там как? Совсем же одни останетесь.

– Да, и так одни. Ты думаешь, она дома часто появляется? Все с ним, проклятым, навязался на нашу голову. Лучше одной остаться, да знать, что дочь счастлива, чем так.

Сергей задумался о том, как откроет дверь в пустую квартиру. Конечно, сначала выставит на лестничную клетку шмотки попугайчика, но потом войти все же придется. Что лучше телевизионная жвачка и замороженная пицца или искусственный свет ночи, проведенной в офисе? Наташка сейчас была бы так кстати! Родной человечек…

– Алло, Сереженька, ты слышишь меня? Приедешь за ней когда?

– Сделку одну закончу и приеду.

– Опять как снег на голову? Хоть позвони.

– Да некогда мне, когда приеду – тогда приеду. Домой ведь можно и без приглашения. Или уже нельзя?

– Что ты, сынок, приезжай, как сможешь. Ждем тебя, целуем. От Наташки привет.

– И ей.

Сергей мысленно подошел к парапету на набережной, остановился и заглянул вглубь реки – туда, где солнце, сталкиваясь с волной, рассыпалось на тысячу маленьких звездочек. Легкий ветерок и тишина. Только всплеск нетерпеливой речной воды навстречу белому теплоходу. А он бежит себе по волнам – мимо, мимо…

Резкий автомобильный гудок позади заставил открыть глаза: свет с красного переключился на зеленый. Он нехотя тронулся с места и полетел по опустевшему ночному проспекту, а за окнами запоздалые прохожие спешили по домам – мимо, мимо…

Что опять попса получается, да? – взволнованно спросила Наташа, не отпуская взглядом белоснежный круизный лайнер, парящий мимо них, словно призрак.

– Попса – это всего лишь значит популярная музыка, которая нравится и понятна многим, – пожал плечами Руслан. – Не всем же Вивальди слушать и о вечности мечтать, кто-то хочет жить и радоваться здесь и сейчас. Что в этом плохого?

– Не знаю, – вздохнула Наташа и вдруг резко повернулась к нему. – Помнишь, ты хотел на радиостанцию отправить наше демо. Ты действительно веришь, что нас будут слушать?

– Верить нужно в самое несбыточное, невозможное, неосуществимое. Тогда само ожидание мечты превратит жизнь в сказку. Ожидание ведь лучше праздника, верно? – попытался пошутить Руслан и обнял Наташу.

– Ты все шутишь! А я серьезно, – вырвалась она.

– А если серьезно, то – да, посылал я на радиостанцию и демо, и еще два пустых диска под другими названиями. Потом перезвонил узнать, понравилась ли наша музыка. Они вежливо ответили, что песни неплохие, но, мол, не их формат. Потом чуть позже то же самое сказали о пустых. Не нужен им никто, они даже материал не прослушивают.

Солнце в реке рассыпалось на тысячи маленьких звездочек.

«Словно осколки мечты», – подумал Руслан, и они, не сговариваясь, зашагали вдаль по набережной.

– Неужели ты не хочешь ничего добиться? – не отставала Наташа. – Всю жизнь собираешься дворником работать? Мог бы поехать учиться в консерваторию, ты же играешь не только на гитаре, но и на рояле.

– Не нравится мне рояль. Слишком он старомоден. Черный гроб для консерваторов. Гитара – другое дело, лучший спутник в дороге, потому как легка на подъем. И вообще, кто сказал, что нужно обязательно кем-то стать? Моя музыка радует тебя и наших друзей, и я счастлив. И потом, если я займусь чем-нибудь серьезным, у меня не останется времени на тебя и на нашу музыку. А так и людям хорошо – двор чистый, и я весь день свободен.

В сторону причала мимо них проследовал еще один призрак.

– Вот так всегда, мимо-мимо! – не выдержала Наташа, ревниво провожая теплоход взглядом. – Не хочу проторчать здесь всю жизнь, здесь же вообще НИ-ЧЕ-ГО не происходит, скучно! Я мечтаю хоть раз подняться на палубу этого белоснежного красавца и отправиться в путешествие! А еще я очень часто поднимаюсь по ступенькам на сцену и получаю какую-нибудь музыкальную премию…Голос года, например. Море цветов! И я знаю, что это только начало и впереди еще столько всего захватывающего! Иногда так хочется жить, что уже начинаешь верить в то, что стоишь на сцене прямо сейчас. Так порой замечтаешься, что голова кругом!

– Только хочешь ты стать звездою, что срывается в океан! – процитировал Руслан ее стихотворение.

– Да, а что в этом плохого? – подыграла ему Наташа.

– Тогда именно в этой строке нужно поцеловаться, – рассмеялся Руслан.

– Почему это?

– Потому что романтично!

На причале, словно подслушав их разговоры, мечтательно запела труба. В маленьком городке на Волге столичных гостей встречали с оркестром.

– Потребители – как тараканы. Травим их, травим, а через некоторое время они приобретают иммунитет и становятся совершенно невосприимчивыми к нашим средствам, – задумчиво произнес председатель Совета директоров, глядя на мелькающие на экране слайды с описанием и медиа-показателями реализованных компанией рекламных проектов.

У председателя был вид человека, которому до смерти надоело жить. Он давно уже питался капустными салатами вперемешку с несоленой кашей и пил чай без лимона из-за открывшейся язвы желудка и охотно бросил бы все к черту, если бы не юная любовница, ради которой оставил увядшую раньше срока жену с двумя сыновьями, а также квартирой, машиной, дачей …на руках в надежде начать все с нуля; если бы не привык не сдаваться; если бы не подкрашивал волосы, скрывая седину во имя вечной молодости, пропаганду которой сам же и начал лет двадцать назад. В общем, если кто-то мечтает стать удавом, на которого с придыханием смотрят кролики, причем все без исключения, лучшим способом будет упереться в стену, которую сам же и воздвиг с недюжим рвением и уменьем. Сильными мира сего становятся те, кому некуда отступать, а большинство победителей – как раз проигравшие. Схватку с самим собой.

– Есть у нас хотя бы один блестящий проект за прошлый год? Прорыв? – обратился он к присутствующим в зале переговоров.

Кролики замерли. Сергей, стоящий в тени проектора, чуть наклонился вперед, словно против ветра. Нужно выждать, выдержать паузу. Воспользоваться моментом и сменить диски с презентациями.

– Есть! И не один! После продакт плейсмента в сериале «Модели» большинство женщин считает наш йогурт средством для похудения. А собаки? Мы даже медиа-льва[1] за него получили, – невозмутимо отозвалась начальница Сергея.

В возрасте чуть за тридцать она уже походила на кролика в состоянии линьки с пуха на змеиную кожу, посему из солидарности к председателю незаметно вынула лимон из чашки с чаем и прикрыла тревогу в глазах непроницаемой вуалью успешности.

– Сергей совершенно разучился презентовать. Слишком торопится, – прошипела она, оглядываясь на силуэт в тени проектора.

– Собаки? – устало переспросил председатель, тщетно пытаясь вспомнить о каком проекте идет речь.

– Да, собаки, – лучезарно улыбнулась она. – В течение года в столице были расклеены плакаты, пропитанные запахом новых собачьих консервов, во всевозможных местах, где собаки могли его учуять и подтащить к плакату хозяев. В результате продажи кормов взлетели на пятнадцать процентов!

– Вот именно, только собаки и дети еще не могут сопротивляться. Взрослые люди уже научились игнорировать нас. Но ни дети, ни собаки решение о покупке не принимают. Кошельков у них нет, – возразил председатель.

– Да, но могут повлиять на тех, у кого есть, – не сдавалась она.

– Хорошо, в данном случае я согласен с вашей стратегией, но девяносто процентов портфеля заказов агентства составляют бренды со взрослой целевой аудиторией, как быть с ними? Дело не в стратегии, а в перенасыщенности рынка в целом, медиа-пространство переполнено. В результате поведение потребителя становится совершенно непредсказуемым, а клиенты снимают бюджеты с рекламных кампаний. Рисковать не хочет никто. Если дело так и дальше пойдет, мы не то что в тройку лидеров рекламного бизнеса не войдем, но и вообще лишимся большинства клиентов и попросту разоримся.

– Мы и так делаем, что можем, – захрипел креативный директор (для него, как и для большинства креативщиков, сигарета была способом думать, поэтому он прикуривал одну от другой, и пепельницы у него стояли повсюду, даже на прикроватном столике, что не могло не сказаться на голосе). – Обходим законы, лепим рекламу даже там, где нельзя. Выслеживаем, охотимся, ловим, боремся за каждый потребительский взгляд. По всем телеканалам, во всех кинотеатрах, книгах… – везде наши клиенты. Даже урны и те покрасили…

– А толку? – раздраженно перебил его председатель. – Все мы спотыкаемся об урну, куда наш клиент советует выбрасывать растворимый кофе, выбрасывать-то выбрасываем, но что кто-то из нас побежал купить его натуральный? Даже название сейчас не вспомните. Нужен принципиально новый подход, новые носители, менее насыщенные рекламой. Мы должны на корпус опережать конкурентов, чтоб не плестись позади всех!

Сергей с наслаждением вдыхал аромат надвигающейся грозы. Еще немного и тяжелые капли дождя возвестят о начале новой эры. Он чувствовал себя садовником, который в течение долгих лет мучительно выводил неизвестный науке вид фантастических цветов, и вот сейчас они наконец прорастут.

– Ищите! – гремел председатель. – Вы все здесь – гении! И платят вам за гениальность, а не за банальную нестандартность идеи.

– У меня есть решение, – вышел из тени Сергей. – Я считаю, нужно работать не с узнаваемостью марки, а с лояльностью к ней потребителя. Нужен пустой носитель. Полная свобода и отсутствие конкуренции.

– Да? Сергей, вы в сказки верите? – рассмеялся председатель, и по переговорной пронеслась волна всеобщего облегчения. Если удав шутит, кролики выживут.

Коллеги зашевелились, зашептали, задвигали стульями, кто-то даже сумел улыбнуться шутке. Но расслабляться было слишком рано. На экране проектора возникла надпись: «Реклама во сне. Технология, основанная на видео-гипнозе через сеть Интернет».

– Новый рекламный носитель? – в замешательстве спросил председатель.

– Что-то я не припоминаю, чтобы эта презентация вносилась в повестку дня, – презрительно скривила губы начальница.

– Новая эра в рекламном бизнесе! – ринулся в бой Сергей. – Люди стали свободные, умные, образованные. Теперь их не заманишь красивой картинкой, не продашь мечту. Реклама настигает нас везде: в любимом фильме, на отдыхе, в дороге, в офисе. Мы уже научились ее игнорировать. Поэтому пришло время для совершенно нового подхода. Единственное место, куда еще не проник рекламодатель, – наши сны! А теперь обо всем по порядку. Технология разработана, протестирована на добровольцах и запатентована мной. В основе ее лежит система, основанная на методах техногенного гипноза, теории и практик НЛП[2], а также нескольких теориях анализа бессознательного последователей Фрейда.

– Но это невозможно!

– Как это работает?

Вразнобой зазвучали реплики из зала.

– Человек подключается к Интернет и просматривает видео с рекламой и специальным гипнотическим кодом внутри, который загружает в сознание только что просмотренный ролик. После этого вместо снов он видит рекламу. Как всем известно из опыта психоанализа, человеческое сознание во сне избавляется от комплексов и барьеров, навязанных обществом. Материал подсознания во многом определяет наше повседневное поведение, это наши инстинкты. Поэтому проще всего воздействовать на человека во время сна, когда все его жизненные установки отрицания, игнорирования, запрета отключены.

Выдержав паузу, Сергей щелкнул кнопкой, и на экране появился спящий человек с блаженной улыбкой. Та же улыбка блуждала по его лицу, когда он подходил к полке с продуктами в магазине. Затем последовали короткие видеофайлы непосредственно о самом эксперименте, а также интервью с участниками проекта.

– Рекламные сны дают человеку ощущение счастья, – снова заговорил Сергей в наступившей тишине. – Это заложено в видео-код. Поэтому, просыпаясь, он всеми силами стремится вернуть свой счастливый сон, который напрямую связывает с тем или иным продуктом. Бренд становится для него близким, дорогим… Солнцем в мыслях!

– А как быть с теми, кто не видит снов? – спросил менеджер из команды новичков, переманенных у конкурирующего агентства. Он был принят на работу недели две назад, и потому еще не утратил смелости задавать вопросы. Остальные же, включая начальницу, на время лишились дара речи.

– По технологии гипноза рекламные сны будут сниться гарантированно. И еще несколько цифр: по данным опытов все тестируемые с первого взгляда узнавали упаковку продукта лишь по цвету или какой-либо ее части, все тестируемые сразу же называли слоган продукта, когда слышали название.

– Что скажете, коллеги? – хитро прищурился председатель.

Заговорили все и сразу:

– Да, впечатляет!

– Какой ужас!

– Это прорыв!

– Я не просил шуметь, просил высказаться, – постучал ручкой по столу председатель, призывая всех к порядку.

На сей раз все затихли, выискивая ответы на дне чашек с остывшим чаем. Сергей терпеливо ждал.

– Но простите, Сергей, – откашлялся креативщик и медленно, словно обдумывая каждую букву, задал уже риторический вопрос. – Кто позволит вам вторгнуться в самое святое, что у нас есть, – в наш разум, в наши сны? Мы же – не зомби!

«Все будет Coca Cola», – пропел в ответ чей-то мобильник, невольно вызвав улыбку присутствующих.

– А теперь посмотрите на экраны ваших мобильных телефонов, – усмехнулся Сергей. – Вы все жертвуете фотографиями ваших близких, любимыми мелодиями в пользу просмотра рекламных роликов во время КАЖ-ДО-ГО входящего звонка. На сколько звонков вы отвечаете в день: на сто, двести, тысячу? И каждый раз видите рекламу! Вы привыкли к ней, как привыкают к лицам любимых или родственников. Потому что именно они, рекламодатели, оплачивают ровно половину ваших расходов на мобильную связь. Почему бы не пожертвовать частью своих снов ради оплаты или частичной оплаты, например, кредита за машину, коммунальных услуг и так далее?

– Но мобильный телефон в качестве рекламного носителя – это всего лишь личная вещь, а вы говорите о живых людях. Неэтично, – возразил председатель.

– Оглянитесь вокруг: реальность, которая нас окружает, просто напичкана рекламными сообщениями. Мы видим их каждую минуту нашего существования, мы совершенно спокойно пустили бренды к себе в дом, за стол, в постель. Они уже давно проникли на нашу личную территорию. Осталось сделать лишь последний шаг: открыть им свои мысли, – Сергей широкими шагами пересек зал и остановился прямо перед председателем, уверенно, жестко. – В любом случае, если это не использует наша компания, я как владелец патента имею законное право продать технологию нашим же конкурентам. И, поверьте, они не будут сомневаться, этично ли это!

В наступившей тишине все ожидали ответа председателя, как ждут благословения с небес. Председатель потер божественный лоб, решение действительно будет трудным.

– Хорошо, но каким образом это будет осуществляться на практике? Каково будет распределение бюджета? – спросил он.

«А дождь все-таки пошел, – внутренне ликовал Сергей. – Теперь не упустить бы удачу».

– Потребитель хочет покрыть определенную долю расходов, он вводит сумму и наименования расходов в своем профайле (анкете) на web-сайте проекта. Исходя из этой цифры и заполненной анкеты, компьютер автоматически определяет, сколько и какой рекламы ему необходимо загрузить в свои сны. После того, как его персональный план составлен, потребитель подтверждает свое участие в проекте и переходит к сеансу видео-гипноза. В рекламный бюджет закладываются расходы потребителей плюс наша прибыль плюс затраты на раскрутку Интернет-ресурса. Стандартные прайс-листы могут быть разработаны по результатам исследований первых анкет с web-сайта проекта. Естественно, мы будем вводить возрастные ограничения на рекламу алкоголя, табака и других вредных для здоровья товаров.

Уверенность в близкой победе сделала его выше ростом. Теперь Сергей сам чувствовал себя удавом, на которого с придыханием смотрят кролики, более того, он даже знал, кого из них первым проглотит на завтрак.

– А с точки зрения законодательства – не нарушаем?

В голосе председателя уже звучал ответ «да», но многолетний опыт ведения бизнеса диктовал предварительно изучить все детали.

– Если потребитель дает нам согласие на просмотр рекламы, – а он его дает, если хочет, чтобы мы покрыли его расходы, – то мы вправе рекламировать ему все, что угодно. Халяву, как известно, любят все, – широко улыбнувшись и расправив плечи, Сергей положил перед председателем довольно внушительную папку с документами. – Вот здесь все необходимые документы по проекту, патентное свидетельство и бизнес-план на год.

Председатель, бережно взяв в руки папку, поднял на него глаза: взгляд лучился отеческой теплотой и плохо скрываемой гордостью за приемного сына, выращенного в родных стенах корпорации. Начальница Сергея судорожно сжала в руках чашку, не смея поставить ее обратно на блюдце. Она не могла не услышать гонг опасности.

– Хорошо! Назовите вашу цену за то, чтобы отныне технология принадлежала корпорации.

– Место в Совете директоров, карт-бланш на формирование команды под данный проект, пятнадцать процентов с каждой сделки… И личный угловой кабинет на последнем этаже здания.

На звон разбившейся вдребезги об пол чашки (начальница все-таки выронила ее из рук) никто не обратил внимания, все были поглощены рождением нового божества корпорации в частности и перестановкой на пантеоне богов в целом.

– Вы – честолюбивы, но в бизнесе это необходимо, – поощрительно улыбнулся председатель. – Если метод, о котором вы только что рассказали, действительно будет работать, то вы заслуживаете того, что просите. Но для начала нам необходимо тщательно изучить все предоставленные вами документы, проконсультироваться со специалистами и еще раз все обсудить на закрытом Совете директоров, только членами высшей лиги. В общем, сегодня у нас среда… – он оглянулся на календарь на стене, – решение будет в понедельник. На этом предлагаю собрание считать закрытым.

Из переговорной Сергей выходил один, позади всех. Отныне больше никто из них не осмелится заговорить с ним первым и, уж тем более, панибратски хлопнуть по плечу. Победу празднуют в одиночестве.

Он неспеша прогулялся по длинным коридорам последнего этажа с высокими потолками и окнами. Впервые за много лет взгляд отрешенно бродил по крышам близлежащих домов, улицам, проспектам. С высоты здания город казался почти игрушечным. Крыши домов пестрили рекламными установками, тротуары прятались за рекламными щитами, казалось, кто-то опустил яркие разноцветные жалюзи.

«Как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени[3]», – задумался Сергей, изучая панораму города.

Здесь должно быть что-то лирическое, но я ничего не помню. Акварельный набросок юности, дождями времени размытый настолько, что трудно угадать, что именно на нем когда-то хотел изобразить художник. Сплошная абстракция. И лишь по-прежнему сквозь прозрачные слои краски просвечивает белый лист неизвестности, перед которым каждый из нас испытывает почти животный страх и так стремится заштриховать, раскрасить его в цвета надежды и определенности. Я накладываю слой за слоем, но картинка не становится ярче, напротив, ей недостает солнечного света и легкости, я пытаюсь исправить положение, пока не дохожу в своем рвении до урезанной палитры. Чем больше цветов ты смешиваешь, тем быстрее рухнешь в серо-бурые будни. Но в акварели не бывает белого цвета, и, значит, уже никуда не вернуться и ничего не вернуть. Ветер, запертый в комнате, утрачивает способность летать. Из воздуха, запертого в комнате, уходит кислород. Я задыхаюсь и … открываю окна. Счастье всегда зыбко, прозрачно, призрачно, неуловимо, неосознанно и неосязаемо, в противном случае это слово означало бы совсем иное.

Светало. Незнакомец брел им навстречу по набережной, низко опустив голову и поеживаясь от утреннего холода и одиночества.

– Какой-то он неприкаянный, бесприютный, – пожалела его Наташа.

– Эй! А когда вы в последний раз видели небо? – окликнул прохожего Руслан.

Незнакомец попытался обойти шумную компанию молодежи, но они слезли с парапета, преградив ему путь.

– Небо лучше ботинок, – пошутил барабанщик Гриша.

Незнакомец медленно поднял голову, словно это стоило ему невероятных усилий, и столкнулся взглядом с Наташей. Она улыбалась так светло, лучисто, и прозрачное утреннее небо обнимало ее за плечи. Казалось, она вот-вот улетит.

– Давно не видел такого, – усмехнулся прохожий. – Праздник у вас?

– Да, празднуем десятого поклонника нашей группы, – весело засмеялась Наташа.

– Правда, вы опоздали, шампанское у нас кончилось, – не к месту вставил Руслан, закинув за плечи гитару.

– Так это вы в парке поете? Я проходил мимо, мне понравилось, – незнакомец остановил взгляд на пустой бутылке. – Знаете, я здесь недалеко живу. Могу подарить вам свое. Шампанское все равно не пьют в одиночку.

Возможно, и он тоже когда-то отмечал каждый рассвет бокалом шампанского. Легкий напиток призрачной юности. Вряд ли кто-то способен вспомнить четкие очертания рассвета минувших дней, вспоминается лишь этот напиток, ибо настоящего времени у юности нет, существует лишь неизбывная тоска по будущему. Мечта. Неутоленная жажда событий. Юность – это не возраст, а время вне времени. Когда кажется, что еще не живешь, а настоящая жизнь начнется, как только поднимешься по ступенькам на сцену или зашагаешь по красной дорожке. Юность – это состояние постоянного ожидания перемен за каждым поворотом, и заканчивается она не по паспорту, а когда очередной поворот вдруг ясно и безжалостно откроет вид совершенно ровного поля с его неумолимой определенностью – прямой путь в никуда. Когда ты вдруг ясно и ярко осознаешь, что вчерашний поворот был последним. Но пока человек живет ожиданием, он не стареет. Стареть он начнет, как только почувствует время и пожалеет о его быстротечности.

Ребята так и не узнали, ждал ли еще чего незнакомец или в его жизни уже пробил полдень с короткими тенями и резкими очертаниями, и солнце, не успев взойти, начало клониться к закату. Им было не до него, они пили шампанское на набережной маленького городка на берегу Волги и ждали полудня, а затем вечера, чтобы отправиться в парк играть очередной концерт, быть может, уже не для десяти, а для одиннадцати зрителей.

Порой в нашей жизни бывают встречи, похожие на пророческие сны, в точности воссоздающие образ будущего. Но мы забываем и то, и другое.

Воспоминания же Сергея за семь лет жизни в столице, оказывается, можно было разложить по ящикам письменного стола в маленьком тесном кабинете. Накануне переезда он неторопливо разбирал деловые бумаги: договора, счета, отчеты по своим проектам. За сухими строчками и цифрами чередой шли лица, лица, лица… от которых когда-то зависела его судьба.

… Переговорная. Идет оживленное обсуждение новой рекламной кампании клиента.

– А почему, собственно, менеджеры обслуживающего нас агентства СИДЯТ в НАШЕМ присутствии? – взвизгивает посередине фразы представитель клиента.

Все рекламисты вскакивают со своих мест навытяжку, как школьники, которых неожиданно вызвали к доске. Клиент для них – Царь и Бог, и если он сейчас скажет «спляшите!» – спляшут, «встаньте на голову!» – встанут, «разденьтесь!» – разденутся. Беспрекословное послушание на грани лизоблюдства неизбежно, иначе клиент, как распутная, капризная и пресыщенная любовница уйдет к другому…

…Метель, воет ветер за окнами, три часа ночи. Телефонный звонок звучит, как взрыв.

– Быстро собирайся! Нужно заехать в офис, забрать пакет с наличными и отвезти его за город. Ресторан ты знаешь, у поворота на Рублевское шоссе. Иначе завтра она отменит съемки ролика, а мы и без того горим по срокам!

– Но как я поеду? Три часа ночи! У меня даже машины своей нет.

– Ты хочешь, чтобы я занималась такой мелочевкой? Это твои проблемы, думай! Отвезешь – не звони мне, пошли смс, я хочу выспаться.

Выложив двухнедельную стоимость своих обедов и ужинов таксисту, он входит в ресторан. Актриса – пьяна, она сидит одна за столиком, уронив голову на руки.

– А… это ты? Неужели с деньгами?

– Дайте мне расписку, иначе мое руководство решит, что я присвоил себе эти деньги.

– Какая расписка, мальчик? Ты знаешь, кто я? Иди себе.

Домой он бредет пешком по длинной заснеженной дороге. Если бы таксист знал, СКОЛЬКО он вез в пакете среди ночи, то, вероятно, обратной дороги вообще бы не было…

…Следующий контракт вполз под рубашку, словно змея, рукой стареющей поп-звезды.

– Ну, где вы видите морщины? И никакой пластики! Это потому, что я пользуюсь лучшей косметикой и вам советую! – вылетает вульгарная фраза из ее уст далеко не первой свежести.

– Все еще хочешь продать душу? Она ничего просто так делать не будет, даже если у вас с ней договор.

– Я сделаю все, чтоб эти кадры не вырезали! Это мой первый самостоятельный проект…

Шредер давился и захлебывался, пережевывая и уничтожая бумаги, стирая Сергею память. Все. Остался последний ящик. Пластиковая папка с патентным свидетельством на технологию рекламы во сне. Он знал, что наступит день, и эта тоненькая бумажка уничтожит их всех, и работал-работал-работал без устали, стараясь сберечь каждую каплю пота и ненависти. Он выдвинул ящик подальше, чтоб уже точно ничего не забыть. У задней стенки ящика улыбалась желтая солнечная лошадка Пруха. Игрушка-талисман. Наташка подарила ему ее еще на первом курсе университета…

… – Максимум три цифры – остальное держи в голове! Наши клиенты – занятые люди, никто не будет читать твою муть!

– Но моя идея? Ее же утвердили!

– Вот, что ждет твою идею! – Пруха летит в мусорную корзину под столом. – И чтоб никаких игрушек! Как в детском саду! (это начальница)

– Мой талисман! Я с ней все экзамены сдавал на отлично…

– Убери ее в нижний ящик и при ней не доставай никогда! А вообще, если хочешь, чтоб она тебя не унижала, постарайся не давать ни малейшего повода, а то вылетишь на улицу, и никто о тебе не вспомнит. (это старший коллега)

– Не давать повода? Да, она ко всему цепляется, думать не дает спокойно!

– А ты представь себя ею, думай, как она, предугадывай ее желания, даже самые бессмысленные и непредсказуемые. Сам не заметишь, как пойдешь в гору.

Ничего себе советы! И еще эта ее фраза – как заноза в мозгу: «Я хочу, чтобы ты КАЖ-ДУ-Ю СЕ-КУН-ДУ помнил, какой чести ты удостоился, работая на нашу компанию». Сука!

Дверь в ее бывший кабинет он открыл ногой. Она тоже собирала вещи.

– Рада, что не оказался непроходимым тупицей. Но зачем тебе мой кабинет? У тебя же теперь свое подразделение, своя команда, – попыталась она улыбнуться, пряча чуть дрожащие пальцы в картонной коробке с вещами.

– Должок вернуть, – и Сергей поставил Пруху на стол перед ее носом. – Я сделаю все возможное, чтобы тебя не только из кабинета, но и из компании вышвырнули!

– Ну, это тебе никогда не удастся! – улыбка полиняла в жалкую гримасу. Она как-то очень уж суетливо подхватила коробку со своими вещами, намереваясь покинуть кабинет.

– Реклама во сне – теперь нью-бизнес, куда потекут все инвестиции компании. А ваш так называемый нестандарт с урнами кофе, мобильниками, стареющими певицами, с которыми нужно спать, чтоб они произнесли оду баночке косметики, актрисами неизвестно чего, которым нужно везти запредельную сумму денег за то же самое в три часа ночи за город, чтобы потом миллионы дур купили нашу дрянь, и всю прочую дребедень прировняли к неприоритетным медиа. Удачи в бою! – рявкнул ей вслед Сергей и хлопнул дверью чуть ли не по ее пяткам.

Потом медленно прошелся по кабинету и упал в кожаное кресло, закинув ноги на стол, как в плохом голливудском кино о небожителях Манхэттена. Персональное небо глянуло на него в высокие окна и нахмурилось.

– Ну и черт с тобой, – отвернулся от него Сергей и закурил, наполняя отвоеванный кабинет собственными маленькими облачками.

А почему он так злится? В сущности, они с ней друг друга стоят. Он и сам не лучшим образом относится к официантам, секретаршам и другому обслуживающему персоналу. Взаимная ненависть делает людей похожими. Объединяет. Люди не утруждаются изучить привычки и пристрастия любимых и любящих их, но тщательнейшим образом присматриваются к врагам. Ни один вздох не пропустит настороженное ухо, ни одна искорка эмоций не ускользнет от напряженного взгляда. Ты знаешь о своих врагах абсолютно все: марку их духов, с кем они спят, какой пастой чистят зубы, какие сны смотрят по ночам… Любовники позавидуют такой близости! Чтобы победить врага, нужно мыслить, как он, заполучить в руки его же оружие. Именно это сближает. Победа горчила. Уж, не она ли, эта сука, учила его, что побеждает умнейший? Не она ли учила искать выход из безвыходных ситуаций? Что ж, значит, он пошел дальше. Ученики всегда на голову перерастают своих учителей. Горький привкус вынудил затушить сигару. Странное чувство (не утраты ли?) человека, у которого наконец-то все сбылось. А как вообще живется ПОСЛЕ мечты? Неужели все эти годы он жил только ненавистью и желанием подняться наверх? Неужели ничего больше не было?

Кстати, о хорошем: по столу запрыгал мобильный телефон. Игорь.

– Говорят, ты стал властелином мира? Поздравляю! – засмеялся он в трубку.

– Да, с сегодняшнего дня у меня новый статус в компании, – бодро отозвался Сергей. – Все получилось, победа! Я тебе очень благодарен за помощь с помещением и добровольцами для экспериментов. Скоро деньги потекут рекой, и, поверь, я в долгу не останусь.

– Знаю! Я всегда в тебя верил. С добровольцами было легко: народ толпами валит на кастинги в теле-шоу, не проходят и готовы на все, лишь бы не возвращаться в свой мухасранск. Ну, давай, до скорого! Удачи тебе на новом посту! Звони.

Игорь – вот то стоящее, что было в его жизни. Дружба, крепкая мужская дружба. Познакомились они на съемках пресловутой оды баночке косметики в первый год жизни Сергея в Москве, и это Игорь отговаривал его от посещения гримерки престарелой нимфоманки (в то время он был ее продюсером, потом с легкостью бросил). Это он впоследствии, не задавая лишних вопросов, профинансировал его исследования, одолжил свою студию под опыты и эксперименты. Игорь был известной фигурой в светской тусовке, раскрутил немало артистов, вывел на арену шоу-бизнеса множество медийных лиц. Продюсировал все, что приносит деньги: от мыльных опер и реалити-шоу до пошлых песенок поп-звезд и нестандартных рекламных проектов. Игорь обладал талантом вести за собой людей, внушать им новые взгляды, рождать новые идеи, переворачивающие мир, находить деньги на заведомо провальные проекты и штамповать из них бестселлеры, блокбастеры, хиты. Дар, который притягивал к нему людей, – необыкновенная везучесть. Нюх. Как только он чувствовал, что проект не задался, он тут же разворачивался на 180 градусов и несся во весь опор в обратную сторону, искреннее удивляясь, почему его последователи все еще продолжают тонуть, нянчась с собственным бизнесом, как с ребенком. Главное, что он сам был непотопляемым. Словом, продюсером невозможно стать, им можно только родиться.

Немалая доля этой пресловутой непотопляемости передалась и Сергею. Возможно, поэтому он и взялся за разработку столь фантастической идеи, которая в итоге положила мир (если не весь, то мир его корпорации точно) на обе лопатки.

Impossible is nothing, – вспомнил Сергей вечный слоган компании Адидас.

Да здравствует общество мечты![4] Никогда больше и ни перед кем он не встанет навытяжку.

Старый парк наслаждался солнечным пленом лета, бессовестно подражая пейзажам Сезанна. Утопал в зелени, оглушительно звенел птичьими голосами и дышал всеми ароматами планеты. Парк его детства. Узкая асфальтовая дорожка вела к маленькому заброшенному театру. Сергей решил встретиться с Наташей сразу, как приехал, не заходя домой. Хотел поговорить с ней с глазу на глаз, без мамы. Сквозь трещины в асфальте пробивалась свежая трава. Чуть дальше будет вековой дуб с веревкой и доской на корявой ветке – самодельные качели.

Он раскачивал маленькую Наташу, а она все время кричала:

– Выше-выше!

Это, наверно, у них семейное – пробиваться сквозь асфальт к небу. Издали неотчетливо доносилась музыка – легкие переборы гитарных струн. Уже близко.

Наткнувшись на протянутый через дорогу шнур, Сергей невольно улыбнулся. В заброшенном театре не было электричества, но рядом работал аттракцион с бегающими по кругу лошадками. Лошадки и поделились электричеством с начинающими музыкантами. Сергей сразу узнал голос сестры.

Сергей осторожно вошел: на полинявших и покосившихся от времени скамейках сидело несколько зевак. Под конец песни они вяло зааплодировали группе на сцене. Наташа улыбалась в зал уже, как настоящая актриса, – всем и никому. Тоненькая и гибкая в узкой маечке и обтягивающих джинсах на фоне плечистых патлатых музыкантов. Сергей сразу вспомнил, как гонял их с лестничной площадки, чтоб не курили и не мусорили. В школе у Наташи не было подруг, зато эта стайка полудиких волчат ходила за ней по пятам. Сергей вновь почувствовал, что ревнует. Обычно столь нежной привязанности между сестрой и братом не получается, но то ли у них с Наташей была слишком велика разница в возрасте – семь лет, и он воспринимал ее как своего первого ребенка, то ли они были очень похожи друга на друга, а, может, наоборот, слишком разные, но они никогда не ссорились, и в разлуке Сергею всегда ее не хватало.

В сестренкино самое первое сентября он вызвался вместе с родителями проводить ее на школьную линейку. Учительница попросила детей разбиться на пары перед тем, как вести их в класс. «Это моя девочка!» – резво подскочив к стоящему с Наташей в сторонке Сергею, сказал Руслан – маленький, щуплый мальчишка, на голову ниже Наташи. Он так крепко и уверенно взял ее за руку, словно уже никогда не собирался отпускать. Сергей долго смотрел им вслед, Наташа так ни разу и не оглянулась. С тех пор Руслана он невзлюбил. «Что она в нем нашла?» – недоумевала вся их семья, но ребята не расставались.

– Браво! – крикнул Сергей демонстративно громко и несколько раз хлопнул в ладоши.

Наташа быстро спрыгнула со сцены и подбежала к нему. Сергей молча обнял сестренку.

– Я так скучала по тебе! – запыхавшись от неожиданной радости, заговорила она. – Знаешь, эти стихи я о тебе написала…

– Со стихами придется завязать, – резко помрачнел Сергей. – Есть дела посерьезней. Я за тобой приехал, у нас билет на завтра. Мама должна была тебе сказать.