Возвращение блудного бумеранга Калинина Дарья

Леся отвела глаза и дипломатично произнесла:

– Невеста – всегда красавица.

Кира в ответ только кивнула. Перед глазами уже не просто расплывалось и двоилось, перед глазами сверкали звезды, а время от времени темнело. А потом неожиданно все прошло. Кире стало значительно легче. Она даже смогла наконец рассмотреть не только невесту, но и жениха, который совершенно терялся на фоне своей суженой.

Некоторое время Кира судорожно морщила лоб, пытаясь понять, кого напоминает ей эта парочка. Кого-то из мира насекомых. И наконец Кира поняла. Жирная белая гусеница, вроде гусеницы медвянки, и маленький суетливый черный муравей. Кира помотала головой, чтобы отогнать от себя это видение. У нее получилось. И чтобы закрепить успех, Кира потянулась еще за одним стаканом вина.

Свадьба прошла очень весело. Гуляли до поздней ночи, а потом и ночью. Лишь под утро гости угомонились и разбрелись по своим домам. Те, кто мог, те разбрелись. А кто был уже не в состоянии, остались ночевать в доме родителей жениха, где отныне жили и молодые – Васико и его жена Тамара.

Подруги до дома Давида и Аньки все же добрались, хотя и с величайшим трудом. Молодое вино, казавшееся таким легким и приятным на вкус, проявило свой коварный нрав. Когда девушки попытались подняться из-за опустевшего стола, они внезапно обнаружили, что не в состоянии даже стоять. О том, чтобы передвигаться самостоятельно, не могло быть и речи. В ногах появилась ватная слабость. Сначала подруги подумали, что просто отсидели ноги, почему и не чувствуют их.

– П-пошевели пальцами, – велела Леся подруге, слегка запинаясь.

Кира послушно пошевелила пальчиками сначала на правой руке, потом на левой, а потом и на обеих руках сразу.

– Шевелятся, – сообщила она. – А у тебя?

– У меня тоже. Но проблема не в этом. Проблема не в руках.

– А в чем?

– Проблема у нас с тобой в ногах. Они у тебя шевелятся?

Ноги у Киры шевелились. Ну, хоть это радовало, значит, паралича удалось избежать. Вот только шевелились ноги как бы сами по себе, без малейшего согласования с волей хозяйки. И стоять ровно опять же никак не желали. Все время норовили завалиться или разъехаться в разные стороны.

– Не получается, – призналась Кира, убедившись, что стоит ей встать, как ее стремительно начинает качать и уводит то резко вправо, то влево, грозя ударить об стену.

– Самим нам не справиться.

– Но тут ночевать тоже не хочется.

– Нам нужен проводник.

Прекрасная идея, но где взять такового, если большинство мужчин уже мирно спят? А кто не спал, вряд ли годился в провожатые. Нет, конечно, они держались изо всех сил. Но вот этих сил хватало только на них самих. Больше ни на кого.

– Чего-то я не знаю, – с сомнением произнесла Кира, оглядев возможных претендентов. – А где Давид?

– Они с Анькой ушли еще часа три назад.

– Как?! – возмутилась Кира. – Без нас?

– Так ты кричала, что ни за что не уйдешь с такой классной вечеринки, и рвалась к невесте, чтобы вместе с ней отплясывать лезгинку.

– Я?! Я не умею танцевать лезгинку!

– Никто в этом теперь и не сомневается.

Кира помолчала, роясь в своих недавних воспоминаниях. Что-то похожее промелькнуло у нее в мозгу. И она признала:

– Ну, может быть, я и плясала. Не совсем лезгинку, но… Но это же не повод, чтобы оставить нас с тобой тут без всякой помощи и поддержки.

– Давид поручил нас заботам двух своих хороших приятелей.

– И где они?

Леся беспомощно огляделась по сторонам.

– Не знаю.

– Хорошенькая история! И как мы доберемся до наших кроваток?

С грехом пополам девушки все же вышли из-за стола. Просто выждали момент, когда в зале никого не было, неуклюже, словно каракатицы, двигаясь то боком, то задом, то вообще вкривь и вкось, выбрались со своих мест. На улице им стало немного лучше. Все-таки прохладный ветерок принес с моря кое-какую свежесть. И девушки подставили ему свои разгоряченные лица.

– Вы что, одни? – услышали они рядом с собой чей-то голос.

Кира скосила в ту сторону глаза и невольно вздрогнула. ОН! Один – и без своей противной супруги. Куда он ее дел? Впрочем, понятно. Дамочка, судя по ее жировым отложениям, не большая любительница погулять. Такие клуши обычно предпочитают коротать свой досуг дома у родимого телевизора. Значит, она отметилась на свадьбе у соседки и быстренько слиняла обратно на свой любимый продавленный диван. А мужа оставила гулять. Одного. Очень, очень неразумная позиция.

Кира считала, что если уж тебе повезло и ты заполучила действительно классного мужика, так бди его денно и нощно. Нельзя позволять мужчине вот так по ночам болтаться одному. Мало ли кто захочет составить ему компанию. Впрочем, Кира смотрела на дело со своей колокольни и рассуждала она на свой городской лад. А в небольшом селении нравы строгие. Куда мужику тут деться? Так что мужей можно, наверное, отпускать погулять и одних. Максимум, что они могли учудить, так это напились бы в компании таких же любителей прогулок.

И все же что-то подсказывало Кире; если между супругами царит лад и согласие, то муж не станет вот так бродить один ночью. Даже в маленьком поселке. А по примеру Давида, проводит свою любимую жену до дома да и останется там с ней. Все, что нужно человеку для счастья, в этот вечер он уже получил: и с друзьями встретился, и попил, и попел, и потанцевал. А теперь к жене под теплый бочок. Каждому времени суток, как известно, свои удовольствия.

– Вы одни? – повторил мужчина свой вопрос.

– Да, да! – оживилась Леся, которая заметила, что их новый знакомый стоит совершенно ровно, не шатается, что внушало определенные планы на его счет. – Не знаем, куда нам идти.

Фраза прозвучала довольно двусмысленно. Но девушки действительно не помнили, в какой стороне находится дом Давида. Сюда они шли, срезая дорогу, огородами. И в темноте подруги сильно сомневались, что им удастся повторить свой путь.

– Я могу вас проводить до дома Давида.

Предложение было в точку! Леся возликовала и мигом прицепилась к локтю их проводника. Локоть оказался крепким и надежным. Так что Леся не пожалела, что доверилась ему.

– Кира, – позвала она, – ну что же ты? Присоединяйся!

Кира же колебалась. Ее знаменитое чутье подсказывало ей, что эта прогулка под руку с мужчиной ее мечты может их, образно говоря, завести очень далеко. Но Леся не унималась. И Кире не оставалось ничего другого, как подойти к мужчине и взять его под руку с другой стороны.

От мужчины шло ровное приятное тепло, которое немедленно растеклось по всему ее телу. И сразу же стало приятно и комфортно.

– Теперь все в порядке? – осведомился их проводник. – Можем идти?

– Можем. Только…

– Что?

– Мы же с вами еще не познакомились.

– Извините! – слегка смутился мужчина. – Я-то ведь уже знаю ваши имена.

– Откуда?

– Все в нашем поселке знают, что в гости к Ане – жене Давида – приехали ее подруги из Питера: Кира и Леся. Ну, а узнать, кто из вас Кира, а кто Леся, было вообще просто. Достаточно было подойти к Давиду, и он сказал, что девушка с огненными волосами и трогательными веснушками – это Кира. А блондинка – это Леся.

Ах вот как! Он наводил о них справки! О ней лично! В душе у Киры все перевернулось. И хотя она терпеть не могла заигрывать с женатыми мужчинами, но тут не выдержала и невольно улыбнулась. У нее трогательные веснушки! Какой он милый этот… этот…

– А как вас зовут?

– Робин.

Девушки удивились.

– Не очень-то грузинское у вас имя.

– Что поделаешь, – усмехнулся мужчина. – Другого мне родители не придумали.

– Они у вас оригиналы.

– Это все мама. Ее кумиром был Робин Гуд. Вот она и выпросила у папы разрешение назвать меня в его честь.

Ну, Робин так Робин. Могло быть и хуже. И вообще, где это написано, что человека должны звать Вахтангом или Тамазом только потому, что он живет в Грузии?

– Мы будем звать вас Роб. Можно?

– Пожалуйста. Тут меня никто так не зовет. Но если вам нравится, то зовите.

До дома они шли довольно долго. Так долго, что девушкам стало казаться, что их проводник просто водит их кругами по деревне. И когда они окончательно убедились в этом, он неожиданно остановился перед каким-то домом.

– Вот мы и пришли, – произнес Робин. – Спокойной вам ночи.

И растаял во тьме, словно его и не было вовсе!

– Славный какой мужчина, – мечтательно произнесла Леся. – И сдается мне, что он на тебя запал.

– Не очень-то обольщайся на этот счет. Тебе еще не скоро удастся пристроить меня в хорошие руки.

– Почему? Роб тебе не понравился?

– Он – женат.

– Да ты что? – изумилась Леся. – В самом деле женат?

– Уверена, что толстая уродливая корова, которая приставала к нему в начале свадьбы, – это его жена.

– Нет, тут что-то не сходится.

– Все так, как я тебе сказала.

– А почему же он пошел нас провожать? Да еще ночью? Почему он не дома с женой?

– Почему, почему! – разозлилась Кира. – Откуда я знаю почему!

Леся покосилась на подругу. Кира так злилась только в том случае, если бывала раздосадована. А почему она раздосадована? Да ясно как белый день, потому что ей понравился этот самый Робин.

– Надо будет завтра же разузнать про него у Аньки! Она знает в поселке всех. И уж сможет порассказать нам про этого Робина Гуда и его личную жизнь немало интересного.

И все еще слегка покачиваясь, девушки пошли по узкой тропинке к дому. В самом деле это был дом Давида. Дверь в летнюю пристройку, которую отвели питерским гостьям, была открыта. И девушки были этому искренне рады. Иначе сами они могли бы ее искать хоть до утра. А так просто завалились в свои кроватки и заснули до самого утра.

Утро было солнечным. И открыв глаза, Кира невольно подумала, что именно таким и полагается быть всякому утру, с которого начинается отсчет ее новой великой любви.

Леся еще спала. Непостижимым образом она спала, не реагируя на вопли детишек за окном, затеявших во дворе игру, которая заключала в себе элементы жмурок и пряток и сопровождалась дикими воинственными воплями, когда кого-то брали в плен.

– Милые детишки, – зевнула Кира, выглянув во двор и немедленно получив за свое любопытство кожаным мячом по лбу.

В голове, которая и так после вчерашнего застолья не отличалась особой крепостью, мгновенно вспыхнул разноцветный фейерверк.

– Ой, тетя Кила! Пластите нас! – услышала она голос Игорька.

– Ничего, ничего. Играйте, детишки.

Последнее Кира договаривала, уже сползая по стенке в прохладный полумрак их безопасного убежища. Только тут она дала выход своим чувствам.

– Что случилось? – открыла наконец глаза Леся. – Что ты стонешь? Голова болит?

– Угу.

– У меня тоже. Наверное, это похмелье.

– Угу.

– Пивка бы сейчас.

– Угу.

– Но пива нету.

– Угу.

– Интересно, как на Кавказе лечат похмелье?

Похмелье лечили горячим бульоном. Собственно говоря, это был даже не бульон, а растопленный студень, сваренный из телячьих хвостов, копыт и головы. К нему полагалось кислое молоко – тан. И тертый чеснок, разведенный в небольшом количестве того же бульона. Поначалу подруги сомневались, что смогут проглотить хотя бы ложку этого хаша, так называлось блюдо, но, попробовав, неожиданно увлеклись. И сами не заметили, как опустошили целую глубокую миску.

После горячей пищи желудку стало комфортно, голова болеть перестала, и даже рассудок снова стал подавать о себе весточки. Пока еще очень скромные и даже робкие. Но лиха беда начало!

– И куда мы сегодня пойдем?

– Как куда пойдем? – удивилась Аня. – К Тамаре и пойдем. Свадьбу догуливать.

– Свадьба была у нее вчера.

Анька снисходительно усмехнулась. И за нее ответил Давид.

– Это у вас свадьба длится один день. А у нас бывает так, что на свадьбе гуляют целую неделю.

– Ну да!

– Все зависит исключительно от щедрости и хлебосольства самих хозяев.

– И долго будет длиться эта свадьба?

– Думаю, что дня два – это уж точно.

Все же сегодня у Тамары и ее мужа в гостях было вполовину меньше народу, чем вчера. Тут все тоже кушали хаш, запивая его водкой. Постепенно люди набирались сил для еще одного дня веселья, лица их розовели и разговоры становились все более громкими и оживленными.

Женщины устроились на одном конце стола, время от времени перекидываясь с мужчинами шуточками и тостами. Иной раз одна из женщин поднималась и присоединялась к беседе мужчин. Но в подавляющем большинстве эти два мира между собой не смешивались. Не потому, что женщинам было запрещено сидеть рядом с мужчинами, вовсе нет. Но согласитесь, мало радости сидеть и слушать, как обсуждают новости футбола, политику или покупку новой машины. Когда в это же время можно посплетничать с подругами о том, кто и когда ждет младенца, у кого свекровь жуткая стерва, а у кого, напротив, лучше родной матери, да еще и тащит на себе весь дом и хозяйство.

Вот и сами подруги почувствовали, что сегодня им лучше сесть поближе к женщинам. Тем более что из уважения к гостьям разговор велся почти все время на русском. Анька тоже была тут. И именно к ней обратилась Леся:

– Знаешь, а ведь нас вчера проводил до дома один очень интересный мужчина.

– Ну-у! – явно обрадовалась Аня. – И кто же он?

– Кто он – мы не знаем. Но живет тут. Может быть, ты нам про него расскажешь?

– Конечно. Как его зовут?

– Зовут его Робин.

Лицо у Ани моментально изменилось. И выглядела она откровенно разочарованной.

– У Робина жена жуткая дура, – произнесла она наконец.

– Так он женат?

Разочарованию Киры не было предела. Да и Лесе стало не по себе. Бедная Кира.

– Женат? – эхом откликнулась она.

И Анька кивнула:

– То-то и оно! И зачем он на ней женился, просто не представляю! Такой интересный мужчина, начитанный, эрудированный, а она просто идиотка тупая. Настоящее сельпо. Мрак и жуть!

– А дети у них есть?

– Детей, слава богу, нет.

– Почему слава богу?

Анька с ответом замешкалась. Но потом все же ответила:

– Да эта Сонька… припадочная она у нас.

– Припадочная? В каком смысле?

– В самом прямом. Больная она. Падучая у нее.

– Эпилепсия?

– Угу!

– И он женился на такой женщине?

– Женился.

– Выходит, любил?

– Не знаю. Нет, не думаю, чтобы любил.

– Зачем же тогда?

Но Анька явно не знала ответа.

– Робин вообще со странностями, – сказала она. – И семья у него не совсем обычная. Другие бы люди своему сыну просто запретили на больной жениться. А эти только и сказали: делай, сынок, как считаешь нужным. Твоя жизнь, тебе ее и жить. Делай что хочешь.

Помимо воли прислушиваясь к этому разговору, Кира ощутила нечто вроде уважения к неизвестным ей родителям Робина. Об этом и сказала. Ведь это просто удивительное по нынешним временам христианское смирение. И учтите, в кавказской семье, которая традиционно живет по законам патриархального уклада. Где слово отца и вообще старших в семье – не просто закон, а закон непререкаемый. И вдруг такая мягкость! Да уж, понятно, почему односельчане считают Робина и его семью странными людьми.

– Испортили они своим гуманизмом сыну всю жизнь! – не согласилась с Кирой Анька. – Нет бы сказали: не женись на дуре, и все! А эти, видишь ты, делай, как считаешь нужным. А много он после армии мог считать? Женился на первой подвернувшейся, потому что родители так перетряслись, пока он воевал, что едва Робин вернулся, сразу же захотели свадьбы и внуков.

– Зачем?

– Внуков-то? Так для страховки, я так понимаю.

– Для страховки?

– Пока Робин воевал, они каждый день в душе его хоронили. Война же, а он у них единственный сын.

– Других детей у его родителей нет?

– Дочки.

Анька сказала так, что сразу становилось понятным: дочки до сих пор в Грузии не слишком-то высоко и ценятся. Другое дело сын – наследник. Он и фамилию передаст, и с родителями до самого их конца останется. А дочки что? Вырастут и упорхнут в другую семью, в дом к мужу. Про родителей если и вспомнят, то вряд ли часто.

Но Леся продолжала интересоваться подробностями личной жизни Робина и его жены.

– А между собой супруги как живут? Дружно?

– Куда там! Плохо живут! Она ему постоянно скандалы закатывает. А он домой не больно-то рвется. Все по друзьям да по друзьям. Или на работе. Домой только и приходит, что спать. Да и то не каждую ночь. А она с его родителями дома сидит и еще больше от этого злится. Так что когда Робин все-таки до дома добирается, его уже ждет очередной скандал.

Разговор подруг услышали и другие женщины. Им тоже нашлось, что сказать. Оказалось, что вся деревня в курсе личной жизни Робина и его жены. А еще оказалось, что грузинские женщины ничуть не худшие сплетницы, чем их русские товарки.

Воистину, все люди слеплены из одного теста. И те небольшие различия, которые существуют, просто вроде присыпки на булочках. Где корица, где тертый орех, где сахарная пудра.

Но в своем мнении по поводу брака Робина и Сонны они были едины. Не пара эти двое друг другу. Нет, никак не пара. А одна женщина постарше, послушав разговоры своих более молодых односельчанок, не выдержала и вмешалась:

– Мне его мать говорила, что он с ней и не спит даже! Вот до чего у них дело дошло! Так опротивела она ему своими скандалами, что он к ней и не прикасается. А ведь Робин – парень горячий. Помню, когда он еще не женат был, мать его плакалась, что уследить за парнем не может. Девки к нему так и липнут, да и он от них не больно-то бегает.

Все ясно, убоявшись, что сын навлечет на их голову позор, обесчестив какую-нибудь из соседок, а то и схлопочет от ревнивого мужа, родители поскорей женили сына. Надеялись, что пылкая натура молодого человека угомонится. Да только не повезло им с невесткой. Вот в чем дело.

– Сонна у нас словно кусок скисшего теста. Сырая и воняет!

– А мне ее жалко. Муж ей трудный попался.

– Робин – хороший человек.

– Хороший, но не для Сонны. Слишком уж сложный для нее!

– С другим человеком даже она вполне могла быть счастлива. Не такая уж она и вредина.

– Я ее с детства знаю. Дура она – это да. Но характер у нее сносный. Просто когда муж жену не любит и даже не может этого скрыть, любая озвереет.

Одним словом, хотя мнения односельчанок несколько разошлись, все сходились в одном. Сонна и Робин друг другу не пара. И лучше бы было им тихо и мирно развестись.

Разумеется, последнее добавила уже Леся. Никто из грузинок о разводе даже и не заикнулся. Развод? Это же немыслимо! Даже и говорить о таком невозможно! И что с того, что у Сонны нет детей, а сама она припадочная и муж ее не любит? Раз мужчина на ней женился, значит, обязан теперь заботиться о жене. А уж нравится ему это или он чувствует себя совершенно несчастным, никого не колышет. Обязан и все!

Такая позиция женщин деревни Горская была вполне понятна подругам. Разве это дело, если мужчины начнут бросать надоевших им жен? Того и гляди, сама окажешься за порогом. Вообще, как заметили подруги, грузинки со своими мужчинами обращались хотя и подчеркнуто уважительно, но при этом были твердо уверены: муж никогда, никуда и ни при каком раскладе от них не денется.

Кире ужасно хотелось бы узнать, что думает по этому поводу сам Робин. Но как? Не подойдешь ведь и не спросишь, а не хотите ли вы, уважаемый, со своей кикиморой развестись, да на мне, обаятельной и привлекательной во всех смыслах, жениться?

Тем временем женщины уже переключились на обсуждение каких-то других, подругам незнакомых людей, увлеченно перемывая косточки и смакуя подробности, которые подруги оценить не могли, потому что не знали, о чем и о ком идет речь. По этой причине девушки потеряли интерес к женскому обществу и стали прислушиваться к тому, что делается на мужской стороне стола.

Там двигали тосты. Тамадой сегодняшнего застолья был выбран некий Васико. Не жених, тот был мелкий и плюгавый, а другой. Этот Васико был высокий и дородный мужчина с темной густой бородой и славным лицом. Его в селе любили и уважали за широту натуры и за умение быстро и тактично предложить свою помощь, так что никто из нуждающихся в ней не чувствовал себя униженным. Редкий дар. По нынешнему времени вообще бесценный.

Но тосты мог говорить каждый, разумеется, с разрешения выбранного тамады, не перебивая последнего и не залезая «вперед батьки», то есть того же самого тамады. Первый тост традиционно пился за самого выбранного тамаду, потом за домашний очаг, за старших, за родителей, за детей. А дальше пили уже за что угодно, но не выпивали свой глоток, пока хоть у кого-то было, что сказать. Таким образом, напивались в Грузии редко. Даже сидя целый день за накрытым столом, выпивали не всю чачу или вино, а ровно столько, чтобы застолье было приятным и веселым.

Как раз в тот момент, когда девушки переключили свое внимание на мужскую половину стола, со своего места поднялся невысокий пожилой мужчина с хитрыми неспокойными глазами, стреляющими по сторонам. Его лицо подругам совсем не понравилось. Бывают такие лица, которые словно бы предупреждают о шельмоватости самого человека.

Прозвучавший тост был за тех, кто нас любит и помнит. И вот поднялся этот старый, почти лысый суслик с бегающим взглядом и произнес:

– А я, дорогие мои друзья, хочу выпить особый тост. За тех, кто нас не любит, но помнит, хотя по каким-то причинам не может быть сейчас рядом с нами.

Все затихли, внимая оратору и его странному тосту. А он, глядя куда-то поверх голов, продолжал:

– Ни для кого не секрет, что многие из нас за свою жизнь испытали горечь разлуки, иной раз вечной разлуки с теми, кого мы продолжаем любить и помнить. Не секрет, что наш уважаемый Валико в прошлом году похоронил свою обожаемую матушку, которая могла бы еще жить и жить, радуя нас всех своим теплом.

Упомянутый Валико, вспомнив мать, тяжело уронил голову на руки. И закручинился.

– А наш бедный Шота уже много лет не имеет весточки от своего старшего брата, уехавшего в Россию, да так и исчезнувшего там. Жив ли он? Умер ли? Похоронен ли, как подобает христианину или его кости давно уже гниют в каком-нибудь болоте? Мы этого не знаем, но мы все помним нашего славного Георгия.

Затем были упомянуты еще некоторые односельчане. У каждого из них в жизни случалась какая-то потеря, о которой этот тип не постеснялся напомнить людям в этот день. И закончил он такими словами:

– И наконец я хочу выпить за нашу дорогую невесту. За ее семью и родных, которые пришли на эту свадьбу в неполном составе. За человека, которого она хотела бы увидеть совсем в другом месте. За ее планы и за ее будущее богатство. За невесту!

– За невесту!

– За молодых!

Гости, утирая подступившие к глазам слезы, осушили стаканы.

– Немного странный тост, ты не находишь? К чему он упомянул невесту?

Кира невольно взглянула на сидящую за столом Тамару и поразилась произошедшей в девушке перемене. Несколько минут назад Тамара была оживлена и очень говорлива. Смеялась, и шутила, и льнула к своему Васико. А теперь молодая женщина застыла, словно изваянная из камня. Прямо-таки мраморная статуя.

– Смотри-ка, невесте что-то поплохело, – заметила неладное и Леся. – Как бы в обморок не грохнулась.

На лице Тамары жили одни только глаза. И глаза эти с нескрываемым ужасом и отвращением смотрели на человека-суслика, как окрестили подруги этого пожилого мужчину, произнесшего тост за «отсутствующих». Надо сказать, тост для свадьбы мало подходящий. Даже совсем не подходящий. Достаточно было посмотреть, в какую скорбь он ввел всех окружающих. А уж сама невеста и вовсе места себе не находила.

Но постепенно все утешились. Слезы высохли. И за столом зазвучали другие, куда более привычные и приятные тосты. Одна только Тамара все никак не могла прийти в себя.

– Тамарка, ты чего такая смурная сидишь? – затормошила ее Аня. – У тебя же свадьба!

– А? Что? Погоди, я сейчас!

И невеста, подобрав подол длинного праздничного платья, метнулась куда-то. При этом она так торопилась, что зацепилась кружевным подолом за торчащий из двери гвоздь. Раздался отвратительный треск. Но Тамара не обратила на это никакого внимания. Рванулась и убежала.

– Ой, чумная! – с неодобрением покачала ей вслед головой одна из женщин. – И куда понеслась?

– Невеста, а вести себя не умеет!

– Такое красивое платье порвала!

Платье, сшитое Тамаре для второго дня ее свадьбы, было в самом деле очень красивым. Из синего бархата, оно переливалось глубоким чистым цветом. И было украшено по низу белым кружевом очень тонкой работы. Кроме того, на груди и рукавах оно было расшито крохотными перламутровыми раковинками. Так что молодая женщина в нем напоминала морскую царевну, выходящую из пены морской.

– Ты не знаешь, что это такое с нашей невестой? – обратилась Леся к Ане.

– Сама удивляюсь. Обычно Тамара невозмутима словно скала. А тут… Прямо не знаю, может быть, на нее замужество так подействовало?

– А я считаю, что надо найти девушку, – вмешалась Кира. – Похоже, ей стало плохо. И может понадобиться наша помощь.

– Плохо ей?

– Ну, перепила чуток, – вспомнила себя вчерашнюю Кира. – Или переволновалась.

Но ни в туалете, ни в ванной комнате, ни на кухне, где она тоже могла бы выпить водички, Тамары не было. Не было и во дворе. И в их общей с мужем спальне ее тоже не было.

– Странно, – встревожилась Аня. – Куда же она делась?

Тамара появилась спустя полчаса. Вид у нее был по-прежнему взволнованный, но по крайней мере она уже не напоминала застывший камень. Было видно, что кризис миновал. Вот только говорить она ни о чем не желала. Так что подруги Тамары, убедившись, что из нее и словечка не вытянешь, постепенно оставили молодую в покое. Мало ли какие странности могут проявиться в такие ответственные дни. Переволновалась девушка, бывает.

– У любой, даже самой крепкой невесты в день свадьбы могут сдать нервишки, – важно произнесла Аня. – Сама помню, ляпнул кто-то на моей свадьбе совершенную глупость, а я сразу в слезы. Всей свадьбой меня успокаивали. А потом сама не могла объяснить, что на меня накатило. И знаете, что главное? Я так потом и не смогла вспомнить, что же меня так расстроило.

На этом от Тамары все и отстали. Застолье плавно катилось своим чередом. Вновь звучали тосты, вновь судачили женщины, все ели, пили, славили жениха и невесту, пели и танцевали. Во время очередного зажигательного танца Кира и увидела пробиравшегося сквозь густую толпу Робина. Мужчина явно направлялся к ней. И поэтому Кира совсем не удивилась, когда он остановился возле нее и сказал: