Послание в бутылке Спаркс Николас

Nicholas Sparks

MESSAGE IN A BOTTLE

Перевод с английского Г. Весниной

Компьютерный дизайн А. Орловой

Печатается с разрешения издательства Grand Central Publishing, New York, USA и литературного агентства Andrew Nurnberg.

© Nicholas Sparks, 1998

© Перевод. Г. Веснина, 2006

© Издание на русском языке AST Publishers, 2015

От автора

Эта книга не смогла бы появиться на свет, если бы не помощь многих людей. Я хотел бы особенно поблагодарить свою жену Кэтрин, терпение и любовь которой оказывают мне неоценимую поддержку. Я также хотел бы выразить благодарность своему агенту Терезе Парк из Сэнфорд Гринбургер Ассошиэйтс и редактору Джейми Рааб из «Уорнер Букс». Без них эта книга не была бы написана; они – мои учителя, коллеги и просто друзья.

Есть и другие люди, заслужившие мою глубочайшую признательность. Это Лари Киршбаум, Морин Игэн, Дэн Мэндел, Джон Ахерн, Скотт Швимер, Хоуи Сандерс, Ричард Грин и Дениза Ди Нови. Каждый из них внес свой вклад в эту книгу, и я благодарен им за помощь.

Пролог

Эта бутылка была выброшена за борт теплым летним вечером за несколько часов до того, как пошел дождь. Как и положено стеклянному сосуду, она была очень хрупкой и наверняка бы разбилась, если бы упала на землю. Но, к счастью, ее тщательно запечатали и пустили в воду далеко от берега. И она уцелела, несмотря на тропические штормы и опасные течения, часто встречающиеся вблизи скалистых рифов. Она оказалась идеальным хранилищем для послания, отправленного во исполнение обещания, данного одним человеком другому.

Подобно другим бутылкам, странствующим по волнам океана, она перемещалась в пространстве согласно Высшей воле. Ее маршрут постоянно менялся под воздействием ветров и течений, штормов и рифов; порой она запутывалась в рыбацких сетях. Если провести эксперимент и одновременно бросить две бутылки в одном месте, то они спустя какое-то время вполне могут оказаться на противоположных сторонах земного шара. Предсказать, где в конце концов окажется брошенная в океан бутылка, совершенно невозможно, и в этом состоит ее главная тайна.

Эта тайна будоражила воображение и умы с тех пор, как появилась традиция бросать запечатанные послания в океанские волны, и наконец нашлись люди, решившиеся исследовать этот вопрос. В 1929 году группа немецких ученых попыталась проследить путь одной конкретной бутылки. Они выбросили ее в Индийском океане, сопроводив письмом, в котором просили всякого, кому попадется в руки эта бутылка, указать, где она была выловлена, и снова пустить по волнам. К 1935 году бутылка обогнула земной шар, преодолев около шестнадцати тысяч миль, – это стало самым длинным официально зарегистрированным маршрутом такого рода.

История посланий в бутылках насчитывает несколько столетий и может похвастаться громкими именами. Бен Франклин, например, в середине XVIII столетия использовал их для изучения океанских течений вдоль Восточного побережья США; информация, собранная Франклином, не утратила своей ценности и по сей день. Военно-морское ведомство США регулярно использует бутылки для изучения приливов и течений, а также для отслеживания движения нефтяных пятен.

Самым знаменитым посланием в бутылке считается записка молодого моряка Чаносуке Мацуяма. В 1784 году его корабль потерпел крушение, но он успел спрыгнуть с тонущего корабля и забрался на коралловый риф. Не имея запаса воды и пищи, он продержался недолго. Перед смертью Мацуяма нацарапал на куске дерева свою историю и запечатал его в бутылку. В 1935 году, 150 лет спустя, бутылку выбросило на берег маленькой японской деревушки. По странной прихоти судьбы это была та самая деревушка, где родился Мацуяма.

Но наша бутылка, брошенная в волны теплым летним вечером, не содержала в себе послания о кораблекрушении и не решала никаких исследовательских задач. В ней было письмо, полностью изменившее судьбы двух людей – людей, которые никогда бы не встретились, если бы не эта бутылка. Шесть дней она двигалась на северо-восток, подгоняемая ветрами, господствующими в Мексиканском заливе. На седьмой день ветер стих, и бутылка поплыла на восток, где ее в конце концов подхватил Гольфстрим и быстро погнал на север со скоростью, достигающей семидесяти миль в день.

Гольфстрим держал ее в своих объятиях до семнадцатого дня путешествия, после чего шторм, разразившийся в средней Атлантике, направил ее в сторону Новой Англии. Здесь скорость ее передвижения заметно уменьшилась, и она целых пять дней дрейфовала в районе Массачусетского побережья, где и попала в рыбацкую сеть Джона Гейнса. Перебирая вешки, рыбак обнаружил бутылку и закинул ее на палубу. Улов оказался богатым, и Гейнс забыл о бутылке. Вечером он направил судно домой, в Кейп-Код. В половине девятого, войдя в залив, Гейнс с сигаретой в зубах прогуливался по палубе, как вдруг наткнулся на бутылку. Подняв ее и не найдя в ней ничего интересного, он вышвырнул ее за борт.

Теперь она находилась в прибрежных водах, и прилив неминуемо должен был выбросить ее на берег.

Однако это случилось не сразу. Бутылка дрейфовала еще несколько дней, словно выбирая подходящий момент для того, чтобы ее выбросило на берег. Когда же момент наконец настал, она тихо скользнула в волну, которая и вынесла ее на песок вблизи Четемского пляжа.

Здесь, спустя двадцать шесть дней, преодолев семьсот тридцать восемь миль, она закончила свое путешествие.

Глава 1

Налетел холодный декабрьский ветер. Обхватив себя руками за плечи, Тереза Осборн смотрела на воду. Чуть раньше, когда она только добралась сюда, на пляже еще были люди, но вскоре небо заволокло облаками, и берег опустел.

Сейчас она сидела на песке совсем одна. Хмурое небо отражалось в океане расплавленной сталью, волны мерно накатывали на берег, и тяжелые облака постепенно спускались к воде, сливаясь с плотным туманом, заслонявшим горизонт. В другое время и в другом месте Тереза непременно восхитилась бы величественной красотой океана, но сейчас окружающая красота не вызвала в ней обычного волнения. Она отстраненно наблюдала за меняющимся пейзажем, и все происходящее с нею в эти минуты казалось странным затянувшимся сном.

Тереза приехала на пляж утром, но само путешествие выветрилось у нее из памяти. Сначала она планировала остаться здесь на ночь и даже заказала номер в отеле, радуясь, что здесь, вдали от шумного Бостона, сможет наконец как следует выспаться, но, увидев океан, вспенивающий воду, вдруг поняла, что не хочет здесь оставаться, и решила уехать сразу же, как только выполнит задуманное, даже если придется возвращаться домой ночью.

Тереза встала и медленно пошла к воде. Под мышкой она несла сумку, которую тщательно уложила сегодня утром, стараясь ничего не забыть. Она никому не сказала о цели своей поездки, лишь обмолвилась, что собирается сделать покупки к Рождеству. Объяснение выглядело идеальным. Тереза знала, что друзья поняли бы ее, если бы она сказала правду, но почему-то ей хотелось совершить это путешествие втайне от всех. Она была одна, когда все начиналось, и в конце пути тоже должна быть одна.

Тереза вздохнула и сверилась с часами: к моменту наибольшего прилива нужно быть полностью готовой. Выбрав удобное местечко на небольшой дюне, Тереза села прямо на песок и открыла сумку. Порывшись в ее глубинах, вытащила конверт и, сделав глубокий вдох, медленно вскрыла печать.

В нем лежали три аккуратно сложенных письма. Эти письма она перечитывала бессчетное количество раз. В сумке были и другие вещи, но она не нашла в себе сил взглянуть на них. Сейчас все ее внимание сосредоточилось на письмах. Он писал их перьевой ручкой, и в некоторых местах остались кляксы. В правом верхнем углу почтовой бумаги изображение парусника немного поблекло, особенно в том месте, где была проставлена дата. Тереза знала, что наступит день, когда будет невозможно прочесть слова, но хотела надеяться, что, начиная с сегодняшнего дня, будет не так часто доставать эти письма.

Перечитав, она с не меньшей осторожностью вложила их обратно в конверт и убрала в сумку. Тереза окинула взглядом пустынный пляж. Отсюда она могла видеть место, где все начиналось.

В тот день она проснулась на рассвете, вспоминала Тереза. Она могла описать то летнее утро в мельчайших подробностях. Зарождался чудесный день. Слышались пронзительные вопли чаек и тихий шелест волн, набегающих на песок. В отпуске Тереза могла поспать подольше, но все равно поднималась с рассветом. Ближе к полудню пляж заполнялся отдыхающими, которые укладывались на свои полотенца и напитывались теплом под горячими лучами солнца Новой Англии. В это время года Кейп-Код всегда ломился от туристов, но, поскольку все они по утрам предпочитали отсыпаться, Тереза старалась использовать это время суток по максимуму и с наслаждением носилась босиком по гладкому твердому песку, намокшему от приливной волны. Она могла ходить по песку весь день напролет, зная, что к вечеру у нее не будут гудеть ноги, как это частенько бывало после похода по городским улицам, залитым асфальтом.

Тереза любила бегать. Эта привычка осталась у нее со школы, где она увлекалась легкой атлетикой и бегом по пересеченной местности. И хотя сейчас соревновательный пыл у нее угас и она редко бегала на время, пробежки позволяли ей побыть наедине со своими мыслями. Тереза никогда не бегала в компании и не понимала, зачем любители бега сбиваются в стайки.

Тереза обожала сына, но сейчас была рада, что не взяла с собой Кевина. Каждой матери время от времени требуется отдых, успокаивала она себя. Здесь не будет игры в соккер по вечерам и чемпионата по плаванию, не будет бесконечного мельтешения и вспышек канала «MTV», включенного в фоновом режиме, ей не придется помогать ему с уроками и просыпаться посреди ночи, чтобы размять его сведенную судорогой ногу. Три дня назад она отвезла его в аэропорт, чтобы отправить к отцу (ее бывшему мужу) в Калифорнию. Только после весьма прозрачного намека Кевин вспомнил, что не обнял мать и не поцеловал ее на прощание.

– Прости, мам, – сказал он, обхватив ее руками и поцеловав в щеку. – Я люблю тебя. Не слишком сильно скучай по мне, ладно?

Развернувшись, он предъявил билет и через несколько секунд скрылся в самолете, ни разу не оглянувшись.

Она не винила его за это. В свои двенадцать он считал, что обниматься и целоваться с мамочкой на людях – «не круто». К тому же голова у него была забита совсем другим. Он ждал этой поездки с прошлого Рождества: отец обещал показать ему Большой каньон, потом устроить сплав на плотах по реке Колорадо и завершить путешествие посещением Диснейленда. О таком мог мечтать любой ребенок, и Тереза радовалась за сына. Конечно, она не увидит его целых шесть недель, но Кевину будет приятно провести время с отцом.

Оформив развод три года назад, они с Дэвидом сумели сохранить почти нормальные отношения. Как муж он дал ей немного, зато оказался хорошим отцом для Кевина: ни разу не забыл прислать ему подарок на день рождения и Рождество, каждую неделю звонил справиться о его делах и несколько раз в году совершал перелет на другой конец страны, чтобы провести вместе с сыном уик-энд, не считая того, что забирал его к себе летом на определенные судом шесть недель, каждое второе Рождество и пасхальные каникулы. Аннет, новая жена Дэвида, была полностью поглощена своим младенцем, но Кевину она нравилась, и он ни разу не вернулся домой сердитым или обиженным. Напротив, он буквально бредил этими поездками и взахлеб рассказывал матери, как здорово они с отцом проводили время. Иногда Тереза испытывала легкие уколы ревности, но Кевин, к счастью, этого не замечал.

Сейчас на пляже она совершила небольшую пробежку. Диэнна будет ждать ее к завтраку, и Тереза с удовольствием заглянет к ней, тем более что Брайан к этому времени уже уйдет на работу. Диэнна с Брайаном были старше Терезы – им было уже под шестьдесят, но Тереза считала Диэнну своей лучшей подругой.

Диэнна работала главным редактором в той же газете, что и Тереза. Много лет назад она приехала в Кейп-Код вместе с Брайаном, они приобрели «Рыбачью хижину» и с тех самых пор не меняли жилище. Узнав, что Кевин уезжает с отцом в Калифорнию, Диэнна уговорила Терезу приехать к ней погостить.

– Брайан вечно играет в свой гольф, а мне нужна компания, – сказала она. – Да и что тебе там делать одной? Нельзя же все время сидеть в квартире.

В душе Тереза была с ней согласна и, поразмыслив несколько дней, приняла приглашение.

– Я так рада, – сказала Диэнна с победоносной улыбкой на лице. – Тебе там понравится.

Приехав к подруге, Тереза убедилась, что та и в самом деле чудесно устроилась. «Рыбачья хижина» представляла собой удачно переделанный под жилье корабль. Он стоял на краю скалистого утеса и фасадом выходил на залив Кейп-Код.

Издалека завидев дом Диэнны, Тереза сменила бег на быструю ходьбу. В отличие от спортсменов помоложе, которые выдерживали скорость до самого конца, она предпочитала постепенно замедлять бег: в тридцать шесть уже не так легко восстановить дыхание, как в восемнадцать.

Тереза подумала, чем бы заняться до конца дня. Она захватила с собой пять книг, которые собиралась прочитать в течение всего года, да так и не собралась. Дома на чтение совсем не оставалось времени – приходилось контролировать бьющую через край энергию Кевина, одновременно вести хозяйство и разгребать горы бумаг, скапливавшихся на рабочем столе. Полтора года назад ей доверили авторскую колонку в «Бостон таймс», из-за чего на нее постоянно давила обязанность сдавать три колонки текста в неделю. Коллеги считали, что ей повезло: забей в компьютер три сотни слов – и отдыхай себе в свое удовольствие. Однако не так-то просто выискивать каждый раз что-то оригинальное о воспитании детей, тем более что Тереза ужасно боялась потерять свою престижную работу – ее рубрика «Современное воспитание» выходила в шестидесяти местных изданиях «Таймс» по всей стране! Правда, большая часть дочерних изданий перепечатывала не более двух ее заметок в неделю. Предложение вести колонку поступило ей лишь полтора года назад, и поскольку Тереза еще не успела заработать себе имя, она и помыслить не смела об отпуске. Место на газетных страницах строго лимитировано, и в затылок ей дышали сотни корреспондентов, жаждущих захватить столь лакомый кусочек.

Тереза перешла на шаг и в конце концов остановилась. Каспийская крачка кружилась прямо над ней. Воздух был очень влажным, и Тереза тыльной стороной руки вытерла испарину на лице. Сделав глубокий вдох, задержала на секунду дыхание и выдохнула. Океан еще казался бледно-серым, но все переменится, как только на горизонте покажется солнце. В течение нескольких минут картина чудесным образом преобразится.

Тереза сняла кроссовки и носки и подошла к кромке воды. Волны легонько похлопывали ее по ногам. Вода приятно освежала, и Тереза немного прошлась вдоль линии прибоя. Она порадовалась, что у нее есть в запасе несколько заметок и она сможет целую неделю не думать о работе. Она уже забыла, когда в последний раз выезжала куда-нибудь без своего ноутбука. Осознание того, что ей не нужно ни с кем встречаться и торопиться к намеченному сроку, вернуло давно утраченное чувство свободы. У Терезы возникло ощущение, словно она только начинает жить и еще сможет переменить свою судьбу к лучшему.

Правда, дома, в бостонской квартире, ее ожидала масса дел. Нужно было переклеить обои в ванной и кое-что подновить, зашпатлевать трещины и заново покрасить стены в комнатах. Пару месяцев назад она купила обои и несколько банок краски, вешалки для полотенец, дверные ручки, зеркало в ванную и крепежный набор, но до сих пор даже не распаковала коробки – все время откладывала ремонт на выходные, а в выходные была так же занята, как и в будни. Все так и осталось лежать в коробках в стенном шкафу, и каждый раз, доставая оттуда пылесос, она испытывала легкое чувство вины оттого, что ее благие намерения так и остались намерениями.

Может быть, теперь, когда она вернется домой…

Она повернула голову и увидела в некотором отдалении от себя мужчину лет пятидесяти. Темный загар наводил на мысль, что он из местных. Мужчина не двигался, просто стоял по колено в воде с закрытыми глазами – словно для того, чтобы насладиться красотой окружающего мира, ему было не обязательно видеть его. Тереза отметила выцветшие джинсы, закатанные до колен, и свободную рубашку. Разглядывая мужчину, она вдруг отчаянно захотела стать другой. Что, если бы она могла оставить шумный, суетный Бостон и целыми днями вот так беззаботно бродить по пляжу? Каково это – иметь возможность каждый день гулять по берегу океана и ценить самые простые радости, которые может предложить жизнь?

Она вошла в воду чуть глубже и тоже закрыла глаза, пытаясь понять чувства, которые испытывал мужчина, стоявший в отдалении от нее. Но сразу же подумала о Кевине. Она хотела проводить с ним как можно больше времени и быть более терпеливой – чаще говорить с ним, играть в «монополию» или просто вместе смотреть телевизор, не подпрыгивая от желания пойти сделать что-нибудь более важное. Иногда она чувствовала себя обманщицей, уверяя Кевина, что он для нее на первом месте и что на свете нет ничего важнее семьи.

Беда была в том, что всегда находились дела – то грязная посуда, то немытая ванна или кошачий лоток, то стирка, то неполадки с машиной или неоплаченные счета. И хотя Кевин здорово ей помогал со всем этим, он был почти так же занят своими делами: школа, друзья, спортивные секции… Тереза выбрасывала журналы, не успев прочитать, не отвечала на письма, и порой ей казалось, что жизнь проходит мимо.

Но как изменить ход вещей? «Живи одним днем», – учила ее мать, но она никогда не работала и не знала, что такое вставать в строго определенное время и растить сына без отца. Она понятия не имела о тех трудностях, с которыми ежедневно сталкивалась Тереза. То же самое можно было сказать и о младшей сестре Терезы – Дженет, в точности повторившей судьбу своей матери. Одиннадцать лет назад она счастливо вышла замуж и родила троих чудесных дочерей. Ее муж, Эдвард, не хватал звезд с небес, зато был честен и много работал, благодаря чему жена имела возможность сидеть дома с детьми. Временами Тереза думала, что тоже не отказалась бы от такой жизни – даже ценой загубленной карьеры.

Но не сложилось. И не потому, что они с Дэвидом развелись. С тех пор прошло уже три года – даже четыре, если считать тот год, когда они фактически не жили вместе. Она не возненавидела Дэвида, но в значительной степени утратила к нему уважение. Узнав о его неверности, она разорвала отношения с мужем. И даже то, что после развода он не женился на женщине, с которой изменял Терезе в течение двух лет, не смогло поколебать ее – она навсегда утратила доверие к Дэвиду.

Спустя год после развода Дэвид вернулся в свою родную Калифорнию и через несколько месяцев встретил Аннет. Новая жена серьезно относилась к религии и мало-помалу приобщила к церкви и мужа. Дэвид, до тех пор считавший себя агностиком, всегда жаждал чего-то более значительного. Теперь он регулярно посещал церковь и даже помогал пастору в качестве консультанта по брачно-семейным отношениям. Интересно, что он говорит тем, кто так же, как он, бросает семью, думала Тереза, и как он может советовать другим, если не смог обуздать собственные страсти? Ну да Бог с ним – хорошо по крайней мере, что он по-прежнему заботится о сыне.

Как это часто бывает, после развода с Дэвидом оборвались многие дружеские связи. Оказавшись без пары, она сразу выпала из числа приглашаемых на рождественские праздники и пикники. Друзей осталось немного; время от времени они наговаривали ей на автоответчик, что было бы неплохо встретиться как-нибудь за ленчем, или приглашали на ужин. Тереза, как правило, уклонялась от встреч под благовидным предлогом. Она понимала: былых отношений уже не вернешь. Изменились обстоятельства и сами люди, и жизнь течет без остановки, оставляя друзей за бортом.

После развода она практически ни с кем не встречалась, и не потому, что утратила привлекательность. Нет, ничуть – во всяком случае, так ей все говорили. Ее темно-каштановые волосы спадали на плечи шелковой волной; ореховые глаза, чаще всего удостаивавшиеся комплиментов, лучились золотистыми искрами, а фигура благодаря ежедневным пробежкам оставалась девически стройной. Она выглядела и чувствовала себя молодой, но в последнее время зеркало все чаще напоминало ей о возрасте. Вот появилась новая морщинка на виске, вот еще один седой волосок и усталое выражение глаз от бесконечной гонки.

Друзья называли ее сумасшедшей. «Ты выглядишь даже лучше, чем десять лет назад», – уверяли они ее, и действительно, в супермаркете на Терезу частенько заглядывались мужчины. И все же ей уже никогда не будет двадцать два. Тереза не испытывала по этому поводу особых сожалений, и если бы ей предложили вернуться в тот возраст, она бы еще подумала, прежде чем согласиться, – в любом случае она взяла бы с собой накопленный жизненный опыт. Тогда, возможно, она не влюбилась бы так опрометчиво в красавчика, который на словах проповедовал высокую мораль, а на деле вел себя так же, как все, не обременяя себя соблюдением правил. Но, черт возьми, правила очень важны, особенно когда речь идет о браке. Есть правила, которые нельзя нарушать по определению. Эти правила соблюдали ее родители, ее сестра со своим мужем и Диэнна с Брайаном. Почему он не смог? И почему, думала она, стоя на линии прибоя, все ее мысли возвращаются к Дэвиду?

Когда она получила официальное уведомление о разводе, ей показалось, что какая-то часть ее умерла. Постепенно возмущение и гнев сменились печалью, потом – безразличием. Жизнь снова пошла своим чередом и закружила Терезу в бесконечном круговороте, но она никак не могла отделаться от чувства, что в ее жизни ничего не происходит. Каждый новый день походил на предыдущий, и она с трудом отличала один от другого. Как-то, около года назад, она села за рабочий стол и попыталась вспомнить, чем занималась последние пятнадцать минут, но так и не смогла.

Первые месяцы после развода были самыми тяжелыми. К тому времени гнев ее поутих, и она уже не испытывала страстного желания отомстить Дэвиду, но постоянно плакала, горько сетуя на свою судьбу. И несмотря на присутствие Кевина, чувствовала себя совершенно одинокой в огромном мире. По ночам ее мучила бессонница, на работе тоже приходилось несладко. Иногда слезы начинали душить ее в разгар рабочего дня, тогда она выходила из офиса, садилась в машину и плакала.

Сейчас, три года спустя, Тереза пришла к мысли, что уже никогда никого не полюбит так, как любила Дэвида. Они познакомились на третьем курсе. Увидев его на вечеринке, Тереза влюбилась с первого взгляда. Любовь захватила все ее существо. Она засыпала и просыпалась с мыслью о Дэвиде. Когда она шла по университетскому городку, на губах ее постоянно играла улыбка, и люди тоже улыбались, глядя на ее счастливое лицо.

Но такая любовь недолговечна – во всяком случае, с ней было так. Спустя годы отношения с Дэвидом изменились. Оба они повзрослели и в конце концов разошлись. Воспоминания о том, как у них все начиналось, причиняли Терезе боль. Оглядываясь назад, Тереза сознавала, что за время их брака Дэвид стал совершенно другим человеком, но не могла понять, в какой момент это случилось. Все может случиться, когда чувств уже нет, и Дэвид не стал исключением. Однажды он встретил в пункте видеопроката другую женщину и пригласил ее на ленч, после чего они дружно отправились в гостиницу. А потом было много других встреч и гостиниц.

Обиднее всего было то, что она по-прежнему скучала по нему или, вернее сказать, иногда ей его не хватало. Замужество устраивало ее, как хорошая удобная кровать. Тереза привыкла к тому, что рядом есть человек, с которым можно поговорить; привыкла просыпаться от запаха кофе по утрам. Ей многого теперь не хватало, но больше всего ей не хватало его объятий за закрытой дверью спальни и ласковых слов.

Кевин был слишком мал, чтобы понять это, и хотя Тереза всем сердцем любила его, это была не та любовь, которая могла успокоить ее сердце. К Кевину ее привязывала любовь материнская – самая святая и самая глубокая любовь, какая бывает на свете. По ночам она заходила к нему в комнату и садилась на кровать. Кевин всегда казался таким безмятежным, таким красивым. Днем он крутился словно веретено, и только спящим она могла рассмотреть его как следует. Глядя на его свернувшуюся калачиком фигурку, она возвращалась к тем временам, когда он был совсем маленьким. Но даже несмотря на всю свою нежность к Кевину, каждый раз, выходя из его комнаты, она спускалась вниз и выпивала бокал вина в полном одиночестве. Компанию ей мог составить лишь кот Гарви.

Она все еще грезила о большой любви; о том, чтобы кто-нибудь обнял ее и заставил почувствовать себя любимой. Но в тридцать шесть лет встретить приличного мужчину практически невозможно. К сорока годам почти все они успевают обзавестись семьей, а разведенные ищут молоденьких девушек, надеясь вылепить из них идеальных жен. Оставались только мужчины постарше. В принципе она могла полюбить мужчину старше себя, но ей приходилось помнить о сыне. Она не хотела, чтобы ее избранник воспринимал Кевина в качестве бесплатного приложения к любимой женщине. А мужчины постарше, как правило, имеют своих взрослых детей и не испытывают желания воспитывать подростка поколения девяностых годов. «Я уже выполнил свой отцовский долг», – сухо поведал Терезе один из ее знакомых, после чего их отношения прекратились.

Она признавалась себе, что ей не хватает физической близости, основанной на любви и доверии. У нее никого не было после развода с Дэвидом, хотя при желании она могла заполучить любого мужчину. Проблема была в том, что Тереза не признавала случайные связи. Ее так воспитали, и она не собиралась менять свои взгляды. За всю жизнь она спала только с Дэвидом и с Крисом – первым бойфрендом – и не собиралась расширять этот список ради нескольких минут удовольствия.

Поэтому сейчас, в Кейп-Коде, она хотела посвятить немного времени себе, тем более что никакого мужчины в обозримом будущем не предвиделось. Она будет читать, задрав ноги и попивая вино из бокала. И не будет никакого телевизора, включенного в фоновом режиме. Напишет письма кое-кому из друзей, будет много спать и много есть, а по утрам – до того как на пляже соберется толпа – будет бегать. Ей хотелось в полной мере насладиться своей свободой, хотя бы ненадолго.

А еще она купит себе для поднятия настроения парочку обтягивающих платьев – конечно, не в дорогом магазине, где продаются кроссовки «Найк» и футболки «Чикаго Буллз», а в каком-нибудь маленьком уютном магазинчике, из тех, что наводили тоску на ее сына. И, может быть, даже решится на новую стрижку. Она не меняла стиль уже много лет, и, по правде говоря, ей уже надоело ходить в одном и том же образе. И если какой-нибудь симпатичный парень пригласит ее прогуляться, она, пожалуй, согласится – хотя бы ради того, чтобы оправдать покупку нового платья.

С такими оптимистическими мыслями Тереза посмотрела в сторону мужчины, но он уже ушел – так же неслышно, как появился. Ей тоже пора идти. Ноги окоченели в холодной воде, и, сев на песок, Тереза не сумела натянуть на них кроссовки. Она не захватила с собой полотенце и на секунду задумалась, стоит ли надевать на мокрые ноги носки, и решила, что не стоит. В конце концов, у нее отпуск. Можно обойтись без носков и даже без обуви.

Подхватив кроссовки за шнурки, она пошла по направлению к дому. Вдруг она заметила на песке большой камень – он лежал в нескольких дюймах от линии прибоя. Почему-то он казался здесь чужеродным предметом. Камень был гладкий, продолговатой формы. Подойдя еще ближе, Тереза поняла, что это вовсе и не камень. Бутылка. Наверное, бросил какой-нибудь беспечный турист или мальчишка-тинейджер – они любят собираться здесь по ночам. Оглядевшись, Тереза заметила мусорный контейнер рядом со спасательной вышкой и решила сделать доброе дело. Подняла бутылку и вдруг с удивлением обнаружила, что она запечатана, а внутри находится свернутая в трубочку записка.

Сердце ее забилось быстрее, и в сознании вспышкой мелькнуло воспоминание. Когда ей было восемь лет, родители взяли ее на каникулы во Флориду, и там она вместе с подругой пустила в море бутылку с посланием. Ответа, конечно же, не пришло. Это было простенькое детское письмецо, но по возвращении домой она еще долго бегала к почтовому ящику в надежде, что кто-нибудь нашел ее бутылку и написал ответ. Разочарование было очень сильным, но постепенно история забылась и с годами окончательно стерлась из памяти, а сейчас вдруг вспомнилась… Как же звали ту девочку? Они были ровесницами… Трэйси?.. Нет. Стэйси?.. Да, Стэйси! Ее звали Стэйси! У нее были светлые волосы, и она приехала на все лето к бабушке и дедушке, и… и… на этом воспоминания заканчивались. Больше Тереза, сколько ни силилась, ничего вспомнить не смогла.

Она попыталась вытащить пробку, в глубине души надеясь, что эта бутылка окажется ее бутылкой, хотя и понимала, что подобное совпадение невозможно. Наверное, ее тоже отправил какой-нибудь ребенок. Если там будет адрес, она обязательно ему напишет. Может быть, даже пошлет сувенир из Кейп-Кода и открытку с местными видами.

Пробка сидела плотно, и пальцы все время соскальзывали. Терезе никак не удавалось как следует ухватиться. Она впилась своими короткими ногтями в пробку и попыталась повернуть ее налево. Не получилось. Тогда она поменяла руку и сделала еще одну попытку. Потом зажала бутылку между колен, изо всех сил уцепилась за пробку и снова попыталась ее повернуть. На этот раз она чуть-чуть подалась. С новыми силами Тереза ухватилась за пробку другой рукой и начала поворачивать бутылку… все легче… легче… и наконец она с легкостью вытащила пробку.

Она перевернула бутылку вверх дном, и, к ее удивлению, записка почти мгновенно выпала на песок.

Тереза осторожно размотала нитку, которой была обвязана записка, и первое, что ее поразило, – это дорогая бумага. Дети такой не пользуются. Бумага, толстая, плотная, слегка пожелтела, словно пропутешествовала по морю не одну сотню лет. В верхнем правом углу красовалось изображение парусника.

Тереза затаила дыхание. Может быть, это старинный манускрипт. Она слышала, что моряки иногда вылавливают бутылки с посланиями, отправленными сотни лет назад. А вдруг ей повезло и она и вправду выловила артефакт? Но, бросив взгляд на поблекшие строчки послания, Тереза сразу простилась с этой надеждой. В левом верхнем углу стояла дата – 22 июля 1997 года. Бутылку отправили в море всего три недели назад.

Три недели? Всего?

Письмо оказалось длинным – оно полностью занимало лист с обеих сторон. В конце письма не обнаружилось ни телефона, ни адреса.

С легким любопытством Тереза расправила листок и в свете занимающегося дня впервые прочитала письмо, навсегда перевернувшее ее жизнь.

22 июля 1997 года

Моя дорогая Кэтрин!

Я, как всегда, скучаю по тебе, моя милая, но сегодня было особенно трудно, потому что океан пел мне песню, и эта песня была о тебе. Сейчас, когда я пишу это письмо, мне кажется, что ты рядом со мной, и я даже чувствую запах полевых цветов, который всякий раз напоминает мне о тебе. Но в эти минуты он не радует меня, как обычно. Ты приходишь ко мне все реже, и иногда я чувствую, что главная часть моего существа медленно исчезает.

Правда, я пытаюсь сопротивляться. По ночам, оставаясь наедине с собой, я обращаюсь к тебе, и когда боль становится невыносимой, ты откликаешься на мой зов. Прошлой ночью во сне я видел тебя на пирсе Райтсвилльского пляжа – ветер треплет твои волосы, в глазах отражается заходящее солнце. Я с ужасом вижу, как ты перегнулась через перила. Я думаю о том, как ты красива и что я еще не видел никого красивее тебя. Я начинаю медленно приближаться к тебе, и когда ты наконец поворачиваешься ко мне, я замечаю, что другие люди тоже наблюдают за тобой. «Ты знаешь эту девушку?» – спрашивают они меня завистливым шепотом. Ты улыбаешься мне, и я говорю им правду: «Лучше, чем свое собственное сердце».

Я останавливаюсь, приблизившись к тебе, и заключаю тебя в объятия. Я так ждал этого момента. Это то, ради чего я живу, и когда ты обнимаешь меня в ответ, я полностью отдаюсь этому чувству, и на меня нисходит умиротворение.

Я нежно дотрагиваюсь до твоей щеки, и ты откидываешь голову и закрываешь глаза. У меня жесткие руки, а твоя кожа такая нежная – я боюсь, что ты отпрянешь, но ты, конечно, этого не делаешь. Ты никогда не отталкивала меня, и в такие минуты я знаю, зачем я живу.

Я пришел в этот мир, чтобы любить тебя, держать в своих объятиях, защищать. Я здесь, потому что другого места для меня нет.

Но потом, как всегда, вокруг нас начинает сгущаться туман. Сначала он появляется далеко, на горизонте, но по мере того, как он приближается, мне становится страшно. Он медленно наползает, закрывая нас от окружающего мира, как будто хочет отрезать нам путь к отступлению. Словно плотное одеяло, он заслоняет все вокруг, и мы остаемся только вдвоем в пелене тумана.

Я чувствую, как у меня сжимается горло и глаза наполняются слезами, потому что знаю: сейчас тебе придется уйти. Меня будет долго преследовать взгляд, который ты бросаешь мне на прощание. Я чувствую твою печаль, и свое одиночество, и боль в своем сердце, которая утихла лишь на время, чтобы стать еще сильнее, когда ты разомкнешь руки, обнимающие меня. И ты размыкаешь их и отступаешь в туман, потому что там теперь твой мир. Мне очень хочется уйти вместе с тобой, но ты в ответ лишь качаешь головой, и мы оба знаем, что это невозможно.

У меня разрывается сердце, когда твой образ медленно растворяется в воздухе. Я стараюсь запомнить малейшие подробности этой минуты, но скоро, как всегда слишком скоро, твой образ исчезает, туман уползает обратно, а я стою на пирсе один, и мне безразлично, что люди видят, как я роняю голову на руки и рыдаю, рыдаю, рыдаю…

Гаррет

Глава 2

– Ты плакала? – спросила Диэнна, когда Тереза появилась на пороге с бутылкой и листком бумаги в руках. В смятении она не догадалась выбросить бутылку.

Тереза смутилась и вытерла глаза. Диэнна отложила газету и поднялась со стула. Несмотря на излишнюю полноту – она всегда была такой, сколько помнила Тереза, – Диэнна быстро обогнула стол и с тревогой заглянула в лицо подруги.

– Что с тобой? Тебя кто-то обидел? – Диэнна споткнулась о стул и взяла Терезу за руку.

Тереза покачала головой.

– Нет, нет, я просто нашла письмо и… Не знаю… после того, как я его прочитала, ничего не могу с собой поделать.

– Письмо? Какое письмо? Что-то ты мне не нравишься. – Диэнна энергично жестикулировала, задавая вопросы.

– Со мной все в порядке. Письмо лежало в бутылке, которую выбросило на берег волной. Когда я открыла ее и прочитала… – Тереза умолкла, но Диэнна уже успокоилась.

– А… ну тогда ладно. Я уж было подумала, случилось что-то ужасное. Что на тебя напали или что-нибудь в этом роде.

Тереза отбросила упавшую на лицо прядь волос и улыбнулась.

– Нет, меня просто потрясло это письмо. Глупо, конечно, так эмоционально реагировать на него… прости, если напугала тебя.

– Не извиняйся, – пожала плечами Диэнна. – Главное: с тобой все в порядке.

Не дождавшись дальнейших объяснений, Диэнна не выдержала:

– Значит, ты расплакалась из-за письма. А что в нем такого?

Тереза вытерла глаза, отдала листок Диэнне и села напротив нее за столик из кованого железа.

Диэнна медленно прочитала письмо и подняла на Терезу влажный взгляд. В глазах ее стояли слезы. «Слава Богу, не одна я такая чувствительная», – подумала Тереза.

– Изумительное письмо. Ничего более трогательного я в жизни не видела.

– В точности моя мысль.

– И ты нашла его на берегу? Когда бегала?

Тереза кивнула.

– Странно… Как оно там оказалось? – пожала плечами Диэнна. – Залив отгорожен от океана, и поблизости нет никакого Райтсвилльского пляжа.

– Мне кажется, бутылку выбросило сегодня ночью. Я чуть было не прошла мимо, прежде чем разглядела, что это такое.

Диэнна еще раз вгляделась в письмо.

– Интересно, кто они такие – этот Гаррет и Кэтрин? И почему он отправил письмо в бутылке?

– Не знаю.

– Разве тебе не интересно?

Конечно, ей было ужасно интересно. Она прочитала письмо три раза подряд. Ах, если бы ее кто-нибудь так любил!

– В принципе интересно, но что из того? Мы все равно никогда не узнаем, кто эти люди.

– И как ты поступишь с этим письмом?

– Наверное, сохраню. Я еще не думала об этом.

– Хм-м, – пробормотала Диэнна с загадочной улыбкой. – А как твоя пробежка?

Тереза налила себе сок и отпила глоток.

– Чудесно. Когда взошло солнце, мне показалось, что все вокруг разом вспыхнуло и заблистало.

– Наверное, у тебя закружилась голова от недостатка кислорода. Бег не всегда так уж полезен.

Терезу позабавило это замечание.

– Все ясно: ты не собираешься присоединиться ко мне.

Диэнна состроила скептическую гримасу и придвинула к себе чашку с кофе.

– Ни в коем случае. Достаточно того, что каждые выходные я хожу по дому с пылесосом. Да и вообще: ты представляешь, как я буду выглядеть рядом с тобой? Я начну задыхаться, или прихватит сердце… нет уж, это не для меня.

– Бег заряжает энергией, только нужно делать это регулярно.

– Может, и так, но я уже не молоденькая и не такая стройная, как ты. Последний раз я бегала в детстве, когда за мной погналась соседская собака. Я бежала так быстро, что чуть не обмочила штанишки.

Тереза рассмеялась.

– Хорошо, тогда чем мы сегодня займемся?

– Прошвырнемся по магазинам, а потом пообедаем где-нибудь в городе. Как тебе такая идея?

– Я надеялась, что ты это предложишь.

Они обсудили, куда можно сходить. Потом Диэнна встала из-за стола и сходила на кухню за очередной порцией кофе. Тереза проводила ее взглядом.

Диэнне было пятьдесят восемь. Круглое лицо, короткие волосы, слегка тронутые сединой, скромный наряд. Тереза подумала, что Диэнна – самый хороший человек из всех, кого она знает. Диэнна разбиралась в музыке и живописи, у нее в кабинете всегда звучал Моцарт или Бетховен. В ее мире царили оптимизм и добродушный юмор, друзья ее обожали.

Вернувшись к столу, Диэнна села и посмотрела в окно на залив.

– Ну скажи, правда здесь замечательное место?

– Правда. Я рада, что ты пригласила меня.

– Еще бы! Ты бы с ума сошла, сидя одна в своей квартире.

– Ты говоришь, как моя мама.

– Надеюсь, это комплимент.

Диэнна снова взяла в руки письмо. Перечитывая его, она немного удивленно подняла брови, но ничего не сказала. Терезе показалось, что Диэнна внезапно что-то вспомнила.

– Что такое?

– Я только подумала… – тихо сказала Диэнна.

– Что?

– На кухне, заваривая кофе, я все продолжала думать об этом письме. А что, если мы напечатаем его в твоей колонке?

– Как тебе могло прийти такое в голову?

Диэнна перегнулась через стол.

– Я думаю, мы должны напечатать письмо. Пусть люди знают, что идеальная любовь существует в действительности. Время от времени людям нужно напоминать о таких вещах. Лично я тронута до глубины души. Уверяю тебя: сотни женщин вырежут эту заметку из газеты и повесят на дверцу холодильника, чтобы их мужья, приходя с работы, каждый раз видели это письмо.

– Мы даже не знаем, кто эти люди. Тебе не кажется, что для начала нужно получить их разрешение?

– В том-то и дело. Мы не можем их найти. Я поговорю с нашим штатным юристом, но, думаю, все вполне законно. Мы не станем указывать их имена, и, поскольку мы понятия не имеем, кто это написал, никаких проблем возникнуть не должно.

– Все равно это неправильно, даже если законно. Это очень личное письмо. По-моему, нельзя взять и растрезвонить о нем по всему свету. Я против.

– В первую очередь это очень интересная история человеческой жизни, Тереза. Людям нравятся такие вещи. И кроме того, в письме нет ничего такого, чего можно было бы стыдиться. Это прекрасное письмо. И потом не забудь: Гаррет сам бросил бутылку в океан. Он же понимал, что подобрать ее может кто угодно.

Тереза покачала головой.

– Ну, не знаю…

– А ты подумай. На сон грядущий, например. Я считаю: идея отличная.

Стоя под душем, Тереза продолжала думать о письме. Она все пыталась представить себе Гаррета, если это его настоящее имя, и Кэтрин. Кто она ему: жена, любовница? Ясно одно – сейчас они не вместе. Может быть, она умерла или покинула его? И почему Гаррет запечатал письмо в бутылку и пустил в океан? Все это так странно, необычно. В конце концов инстинкт репортера взял в ней верх, и она решила, что придает этому письму слишком большое значение. Возможно, кому-то просто захотелось написать любовное письмо, а отправить его было некому. А может быть, Гаррет хотел, чтобы какая-нибудь женщина на далеком берегу прочитала его письмо и заплакала.

Тереза долго думала и отбросила обе версии. Слова в письме шли от самого сердца. Подумать только, что мужчина может так чувствовать! Она ни разу в жизни не получала ничего даже отдаленно похожего на это письмо. Обычно ей приходили поздравительные открытки с уже готовым текстом. Дэвид писать не умел, да и другие ее мужчины тоже. Как хотелось бы взглянуть на этого человека! Интересно, в жизни он такой же необыкновенный, как это кажется из письма?

Она нанесла на волосы шампунь, потом смыла его и включила прохладный душ. Она стояла так очень долго, потом наконец выключила воду и вышла из душевой кабинки.

Вытираясь, Тереза посмотрела в зеркало. Неплохо для тридцатишестилетней женщины, к тому же родившей сына, подумала она. Грудь у нее была маленькая, и в молодости она переживала по этому поводу, зато теперь была рада, что она не обвисла, как у других женщин ее возраста с более пышными формами. Плоский живот, длинные стройные ноги. В уголках глаз уже появились гусиные лапки, правда, не в таком количестве, чтобы стоило из-за них огорчаться. Ей нравилось, как она выглядела сегодня утром, а главное – она уже начала привыкать к тому, что находится в отпуске и должна отдыхать.

Слегка подкрасившись, Тереза надела бежевые шорты, белую блузку без рукавов и коричневые сандалии. В жаркий душный день она будет чувствовать себя в этом наряде комфортно. Посмотрела в окно ванной комнаты – солнце поднялось еще выше – и решила воспользоваться солнцезащитным кремом. Иначе кожа обгорит, и тогда будет вообще невозможно выйти из дома.

Диэнна накрыла стол к завтраку на веранде. Сегодня это были поджаренные тосты, дыня и грейпфрут. Заняв свое место, Тереза намазала на тост мягкий низкокалорийный сыр (Диэнна в который раз села на диету), и они принялись завтракать. Брайан ушел играть в гольф. Диэнна объяснила, что ему приходится ходить на площадку рано утром, потому что лекарства, которые он сейчас принимает, повышают чувствительность кожи к ультрафиолету.

Брайан и Диэнна прожили вместе тридцать шесть лет. Они начали встречаться еще в колледже, а поженились сразу после выпускных экзаменов, когда Брайану предложили место в бухгалтерской фирме на окраине Бостона. После восьми лет работы он стал полноправным партнером, и они с женой купили просторный дом в Бруклине, где прожили двадцать восемь лет.

Они очень хотели детей, но за шесть лет брака Диэнне так и не удалось забеременеть. Врачи обнаружили у нее спайки в трубах и сказали, что она не сможет иметь детей. Несколько лет они стояли в очереди на усыновление, но очередь была такой длинной, что они в конце концов перестали надеяться. И наступили «черные» дни. Однажды Диэнна призналась Терезе, что тогда их брак чуть не распался. И все же их союз устоял, и Диэнна пошла работать, пытаясь заполнить пустоту в своей жизни. Ее взяли в «Бостон таймс», хотя там и не очень жаловали женщин, и там началось ее продвижение вверх по служебной лестнице. Через десять лет ее назначили главным редактором, и она взяла под свое крыло всех женщин-корреспондентов. Тереза стала ее первой ученицей.

После завтрака Диэнна пошла наверх принять душ, а Тереза села читать газету. Потом взглянула на часы и решила позвонить Дэвиду. Там еще рано, всего семь часов утра, но она знала, что семья Дэвида в это время уже на ногах. Кевин всегда поднимался с первым лучом солнца.

Тереза мерила шагами комнату, слушая, как на том конце провода раздаются гудки. Трубку взяла Аннет. Терезе было слышно, как в комнате работает телевизор и плачет ребенок.

– Привет, это Тереза. Кевин далеко?

– О, привет. Конечно, он здесь. Подожди секунду.

Трубку положили на столик, и Тереза услышала, как Аннет позвала: «Кевин, это тебя. Тереза на проводе».

То, что она не назвала ее мамой, почему-то больно укололо Терезу.

Когда Кевин взял трубку, она почувствовала, что он запыхался.

– Привет, мам. Как ты там? Как твой отпуск?

Услышав его высокий мальчишеский голос, она вдруг почувствовала себя ужасно одинокой, подумав, что совсем скоро у сына начнет ломаться голос.

– Здесь чудесно, но я приехала только вчера вечером. У меня еще не было времени осмотреться. Зато утром уже успела побегать по пляжу.

– Много там народу?

– В это время еще немного, но, когда я уходила, народ начал подтягиваться. Слушай, когда вы с отцом уезжаете?

– Через два дня. Он идет в отпуск с понедельника, и мы сразу же уедем. Сейчас он собирается на работу, чтобы подчистить дела. Хочешь поговорить с ним?

– Нет, я хотела услышать тебя и пожелать счастливого путешествия.

– О-о, это будет что-то грандиозное! Я смотрел проспект, там такие крутые пороги!

– Хорошо, только будь осторожен.

– Мам, ну я же не маленький.

– Знаю, но ты все-таки успокой свою неуемную мать.

– Ладно, обещаю. Я буду надевать спасательный жилет. – После паузы он продолжил: – Ты знаешь, мы решили не брать с собой телефон, так что сможем созвониться с тобой, только когда вернемся.

– Так я и думала. Надеюсь, ты получишь удовольствие.

– Я думаю, будет классно. Жаль, что ты не можешь поехать с нами. Было бы здорово.

Тереза на секунду закрыла глаза, как учил ее психолог. Когда Кевин говорил так, словно они все еще были одной семьей, ей каждый раз стоило огромных трудов не сказать что-нибудь такое, о чем она потом будет горько сожалеть. Она постаралась, чтобы ее голос звучал оптимистично:

– Вам с отцом будет лучше вдвоем. Он очень скучает по тебе. Он ждал этой поездки не меньше тебя.

Ну вот, не так уж это и трудно.

– Он говорил тебе об этом?

– Да, и не раз.

Кевин молчал.

– Я скучаю по тебе, мам. Можно, я позвоню тебе сразу, как только мы вернемся, и расскажу, как мы съездили?

– Ну конечно, звони, когда хочешь. Я всегда рада слышать твой голос. Я люблю тебя, Кевин.

– Я тоже люблю тебя, мам.

Она повесила трубку, счастливая и одновременно печальная. Когда Кевин гостил у отца, она всегда немного грустила после разговора с ним.

– С кем это ты? – спросила Диэнна у нее за спиной. Она уже переоделась в блузу тигровой расцветки, красные шорты, белые носки и кроссовки. Весь ее наряд словно кричал: «Я – туристка!», и Тереза с трудом удержалась от улыбки.

– С Кевином. Решила позвонить ему.

– Ну и как он?

Диэнна открыла шкаф и повесила себе на шею камеру, довершая ансамбль.