День святого Валентина (сборник) Молчанова Ирина
Самая яркая звездаОни всего лишь друг другу надоели. Как приедается со временем даже самая вкусная еда, наскучивают привычные старые вещи и один и тот же путь от дома до школы. Это не значит, что любовь умерла… Любовь бессмертна, она как звезда, которой венчают новогоднюю елку — самое главное украшение жизни. Звезда не может потускнеть или погаснуть, но ею можно устать любоваться и ее можно поменять на что-нибудь другое — на шишку, например. Только шишка совсем не то… для того, чтобы это понять, нужно увидеть собственными глазами, как нелепо она смотрится на месте звезды.
Она красивая и задиристая. У нее длинные-длинные волосы цвета красного вина, ямочки на щеках и необыкновенно зеленые глаза. Ее имя ассоциируется со светом, а характер порой напоминает хлопушку — такой же взрывной, стоит потянуть за веревочку и… бабах! Пока кружится серпантин и в ушах стоит грохот взрыва, ее легко ненавидеть. Но когда разноцветный вихрь уляжется и развеется острый запах серы, ее так просто полюбить вновь. За красоту, за популярность, яркость, оригинальность, за… одну лишь улыбку.
Он ей ни в чем не уступает. Хорош собой и не глуп. У него светлые волосы, а глаза — выразительные и грустные, как у щеночка. Иногда кажется, будто ему вовсе не нравится задираться, не хочется быть таким, как все, или даже чуточку хуже всех, чтобы выделяться. Он лучше, чем пытается всем доказать, и она полюбила его именно потому, что поняла это самой первой. Как если бы вытянула на экзамене желанный для всего класса билет.
Они давно нашли друг друга, но по неосторожности потеряли…
Она будет кокетничать с другими мальчишками, а особенно с его лучшим другом. Не для того, чтобы отомстить, а потому что ей больно от его безразличия, потому что она не знает, как можно его вернуть, как забрать назад необдуманные слова.
Он будет делать вид, что ничего не замечает, а вечерами смотреть на ее фотографию и скучать, а еще — ссориться по телефону с лучшим другом. Очень скоро он поймет, что звездой не обязательно любоваться постоянно, просто ее нужно беречь и всегда помнить о ней. Помнить, что без нее плохо и что самая замечательная шишка на свете никогда ее не заменит.
Однажды в дверь раздастся звонок. Она откроет, не спрашивая: «Кто там?», уверенная, что в гости пришла подружка. Он переступит порог, поставит к ее ногам большую коробку и скажет:
— Эти куклы и правда как живые. Давай все с начала? Ты скажешь: «Посмотри на них», и я посмотрю… Мне все равно, куда смотреть, лишь бы с тобою вместе.
А она скажет:
— Я тебя люблю. — И обнимет крепко-крепко.
Комментировать Цитировать
Карина выключила ноутбук и взяла с блюдца мандарин.
За окном пошел снег.
До Нового года оставался ровно тридцать один день.
Глава 1. Поцелуй с хрюком и прочие неприятности
Снег точно покрылся сахарной корочкой и приятно хрустел под сапогами. Лучи холодного солнца, всходящего из-за желтых пятиэтажных домов, освещали дорогу, и она блестела, как пыль от самоцветов. Белогривые деревья застыли словно статуи, оживая, лишь когда яркий луч скользил по снежным ветвям. Город нехотя просыпался: люди ползли по своим делам, машины бесшумно катились по светло-серой от инея дороге, на стеклянных дверях магазинов, разукрашенных морозными узорами, появлялись таблички «Открыто».
Карина выбрала на углу дома солнечный пятачок и принялась ждать. Подруга, как обычно, опаздывала. Люся никогда не отличалась обязательностью. Могла проспать, могла не позвонить, могла вообще забить на школу или на встречу. Состоятельные родители потакали ей во всем, даже на курорт как-то раз посреди учебного года отправили. Одноклассники Люсю недолюбливали — девчонки из-за хвастовства, а мальчишки из-за того, что подкупленные подарками учителя прощали ей прогулы, хождение по школе без сменной обуви и частенько завышали оценки.
— Вот и я! — послышался звонкий голос подружки. В короткой сиреневой курточке, черных бриджах и длинных под цвет куртки сапогах на толстых каблуках, Люся торопливо вывернула из-за угла. Наращенные недавно до пояса красно-желтые африканские косички она убрала в хвост, а в уши вдела огромные желтые кольца.
— Привет, — улыбнулась Карина.
— Ну что, давно ждешь?! — слегка стукнула ее подружка маленькой черной сумочкой.
— Нет, только что подошла.
Люся полезла в сумку и вытащила длинную косметичку на молнии.
— Зыкай, что у меня есть!
— А что это?
— Ты чё, не видишь! Пенальчик новый! Клёвый, да?
Карина пожала плечами.
— Да, хороший.
Люся убрала пенал, но потом снова достала и вытащила из него большой ластик.
— Гляди! — Она указала на другую сторону резинки. — Дима Билан!
— Ага, вижу, здорово.
Девочки перешли дорогу и через арку вошли во дворы, где находилась их школа.
Прежде чем подняться на крыльцо, Люся потопала на месте, стряхивая с каблуков налипший снег.
— Галька обзавидуется, когда увидит мои новые сапоги!
— А разве у нее не такие же, только красные?
— Да ты чего! — возмутилась подруга. — У нее совсем другие! У меня не фигня какая-то, а из Франции!
Карина молча кивнула. Ей давно стало понятно, что Люся пытается произвести впечатление на модницу Галю, только пока ничего у нее не выходило. Галя общалась лишь с популярными девчонками и мальчишками.
Мимо прошел Рома, но на подруг даже не взглянул.
— Поссорился со Светкой, теперь ходит злющий, как черт, — шепнула Люся, — бесит прям, ну чё так убиваться, скажи мне?! Не одна она такая на свете расчудесная!
— Может, и не одна, но сердцу, говорят, не прикажешь, — проходя в гардероб, обронила Карина.
Подружка сердито сверкнула глазами, густо подведенными черным карандашом.
— А Светка теперь к моему Женьке клеится… ну не к моему, конечно, но ты поняла! Наглая, бли-и-н… может, мне с Ромкой тогда замутить?! Как думаешь?
Карина повесила куртку на крючок и, пока снимала сапоги и надевала спортивные тапки, заметила:
— Они помирятся, а ты останешься…
— Теперь уж не помирятся, Светка сказала Гальке, а Галька еще кому-то там, короче, я узнала от Тани, что Светка ненавидит Ромку. Говорит, он настоящий дурак и вообще с ним скучно! Типа, он и ухаживать-то за девушкой не умеет.
— Если бы не умел, Света не мечтала бы выйти за него замуж. Мало ли, что она могла наговорить сгоряча.
Люся отмахнулась.
— Да ну, ничего ты не понимаешь! И вообще, захочу и замучу с Ромкой, мое дело!
Карина возражать не стала. Все равно упрямую подружку не переубедить. Ей как будто нравилось спотыкаться на одном и том же месте.
Первым уроком стояла литература, поэтому они пошли на третий этаж. Возле кабинета уже собрались одноклассницы, чуть поодаль стояли парни.
— Я сегодня сяду с тобой на литре, — тихо сказала Люся и тут же пояснила: — За тобой Рома сидит, я ручку у него попрошу.
— Зачем? — удивилась Карина. — Я могу дать тебе ручку, у меня есть запасная.
Люся приветливо кивнула двум другим своим подружкам и раздраженно пояснила:
— Да не нужна мне твоя, мне его ручка нужна! Понимаешь?
— Ага… кажется.
К ним подбежали Таня с Аней и утянули Люсю за собой в туалет, где каждый день секретничали на переменах. Эти стриженные под мальчишек двойняшки перешли к ним в класс два года назад, но так ни с кем и не подружились, кроме Люси.
Карина подошла к одноклассницам. Те заметили ее, поприветствовали и, как всегда бывало, сразу же забыли — точно никого нового в компании и не появилось. Иногда к ней обращались, что-то спрашивали или просто шутили в ее адрес, но Карина постоянно чувствовала себя лишней. Даже стоять рядом с одноклассниками ей было неловко, казалось, все видят, какая она жалкая и неинтересная.
— Эй, — дотронулся кто-то до ее плеча.
Карина обернулась и увидела Рому. Парень тыкнул пальцем в свою тетрадь.
— Не знаешь, что нам задали?
— Знаю, — ошеломленная его неожиданным вниманием, промямлила она.
Одноклассницы резко умолкли и теперь подозрительно смотрели на них.
— Скажешь?
— Да, — спохватилась Карина, торопливо вытаскивая из рюкзака тетрадь по литературе.
Рома глянул на обложку и с улыбкой сказал:
— На твоего пуделька похож. Как там его, Артемон, да?
— Да. — Она неловко открыла тетрадь и указала на поля, где было записано домашнее задание. — Страница пятьдесят четыре, ответить на вопросы после текста.
— Это все?
Карина заметила, что парень бросил взгляд в ту сторону, где стояла Света с Галей, и, подавляя вздох, кивнула.
— Больше ничего.
Рома поблагодарил и отошел.
Хоть она не была влюблена в этого парня, но вдруг стало обидно, что его интерес к ней вызван лишь желанием задеть Свету.
Пришла учительница и открыла кабинет.
Вскоре начался урок.
Люся, как планировала, обернулась к Роме и шепотом попросила:
— Дай, пожалуйста, ручку, а то моя не пишет.
— Пиши пальцем, — тоже шепотом ответил он.
— Ну ладно тебе, жалко, что ли?
— Нет у меня ручки, отвернись!
Учительница строго на них посмотрела.
— Четвертая и пятая парты, немедленно угомонились!
Люся разочарованно вернулась к своей тетради, но долго записывать за учительницей не смогла. Ее ручка и в самом деле сломалась.
— Дай ручку, — потребовала соседка, — моя реально не пишет.
Карина вынула из пенала запасную ручку, протянула подруге и тут почувствовала, что ее тыкают в спину. Она осторожно, чтобы учительница не заметила, обернулась.
— У тебя есть стиралка? — спросил Рома.
— Сейчас… — но Люся, оттолкнув ее руку, вручила парню свой новенький ластик.
— Фу-у, Билан, — тихо фыркнул Рома и швырнул ластик им на парту. Тот подскочил и угодил прямехонько в голову одной из сидящих впереди двойняшек.
Аня вскрикнула от неожиданности и резко обернулась.
— Кто швыряется? — возмущенно заорала на весь класс ее сестра.
— Тс-с-с, — шикнула на них Люся, — отдайте, это мое!
Учительница грозно поднялась из-за стола.
— Что происходит? Кто кинул в Аню ластиком?
— Я случайно, — признался Рома.
— Грачев, — уперла руки в боки учительница, — еще одна выходка, и вылетишь из класса!
— Алла Борисовна, — подала голос Люся, — а можно мой ластик назад?
— Люся, а ты почему здесь?! Кто тебе разрешил пересесть?
— Никто, просто…
— Раз никто, марш на свое место!
Учительницу по литературе слушались все без исключения, уж кого-кого, а ее подарками и мытьем класса умаслить не удавалось.
Подруга пересела на последнюю парту, куда ее сослали первого сентября за опоздание, и учительница объявила:
— А теперь проверочная.
Алла Борисовна написала на доске стихотворение, задала сделать разбор, сама же уселась за стол и принялась заполнять журнал, попивая кофе из пластмассового стаканчика.
В классе стало очень тихо, слышался только скрип ручек по бумаге и гудение лампы над средним рядом.
Карина определила размер стихотворения, только собиралась поискать тропы, как снова почувствовала тычки в спину. Она посмотрела через плечо на Рому и одними губами спросила:
— Что?
— Какой размер?
— Пятистопный хорей.
— Алмазова! — гаркнула Алла Борисовна. — В свою тетрадь смотри!
Карина испуганно отвернулась. Сердце билось в груди как сумасшедшее, даже руки задрожали — с соседнего ряда на нее хищно смотрела Света. Одноклассница выглядела раздраженной. Она демонстративно перевела взгляд с Карины на доску и откинула длинную бордовую косу за спину, задев пушистым кончиком лицо сидящего позади Жени, с которым флиртовала уже целых три дня.
«Не отвлекаться, — сказала себе Карина, перечитывая стихотворение, — еще не хватало трояк получить…»
Когда сосед с задней парты снова ее ткнул, она сделала вид, будто ничего не заметила, но Рома оказался назойливым.
— Алмазова, — позвал он, — пс-с…
— Ну что? — не выдержала она.
— А это анафора, да? — подчеркнул он карандашом третью строчку.
— Нет, какая анафора, сравнение!
Рома нахмурился.
— А эта? — указал он на следующую строчку.
— Метафора, кажется… не уверена, еще не дошла до этого места…
— Алмазова и Грачев, — громыхнул в тишине голос учительницы, — работы мне на стол, сами — за дверь!
— Алла Борисовна… — просительно начал Рома, но учительница его оборвала:
— За дверь, Грачев, я сказала, работу и свой дневник мне на стол.
Рома нехотя начал скидывать вещи в рюкзак.
— Алмазова, — послышался еще один окрик, затем учительница подошла и забрала у них листки с работами. От резких движений литераторши в лицо повеяло холодом.
Карина затылком чувствовала, что все на нее смотрят. Карандаши, линейка, ластик, как назло, падали из рук, создавая лишний шум, а молния на рюкзаке никак не хотела застегиваться.
— Мы долго будем ждать? — раздраженно спросила Алла Борисовна. — Вы отнимаете время у своих одноклассников!
Рома уже подошел к двери, когда Карина неуклюже развернулась и смахнула рюкзаком с соседней парты Светин пенал. Разноцветные ручки разлетелись по полу, одна выкатилась к доске, а две другие улетели под чужие парты.
— Балбеска! — прошипела Света.
— Прости, прости, я случайно, — залепетала Карина, бросаясь собирать ручки, но не успела она выудить даже одну, оказавшуюся под партой двойняшек, как рука учительницы схватила ее за рюкзак и поволокла к двери. Карину выпихнули из класса, точно безбилетника из автобуса. Дверь с грохотом закрылась.
— Психопатка, — негромко сказал стоявший неподалеку Рома, — не боись, на следующем уроке она и не вспомнит об этом.
Карина недоверчиво посмотрела на него. Ее никогда прежде не выгоняли из класса, а то, что при этом вот так накричали и забрали дневник, казалось совсем нереальным.
— А в дневнике что-нибудь напишет? — осторожно спросила она.
— Ага, — беспечно улыбнулся Рома, — фигню всякую, типа, мешала вести урок или даже сорвала урок… — Он задумчиво помолчал. — Наша Алка любит пафосно взывать к родителям. Да чего я рассказываю, урок закончится, сама посмотришь.
Сердце неприятно сжалось. В ее дневнике частыми гостями были пятерки и четверки, очень редкими — тройки, а замечаний вовсе не водилось.
— Ты чего такая убитая? — изумился парень. — Подумаешь, выгнали. Велика беда.
— Может, тебе и не велика…
Он не дослушал и кивком указал на лестничный проход.
— Пошли, на чердаке можно посидеть, здесь дежурные шныряют, а у нас нет пропусков.
Карина молча поплелась следом, разглядывая его взъерошенный затылок и раздумывая о красной записи в дневнике, которую сегодня вечером придется показать родителям.
«Ну и как это объяснить? Мама, просто одноклассник ткнул меня в спину, я повернулась к нему и…» — сваливать свою вину на кого-то ей не нравилось, маме бы это понравилось еще меньше. А папа любил говорить: «Сам пропадай, а товарища выручай». Дедушка был с ним полностью согласен, он наверняка бы вспомнил войну, когда солдаты плечом к плечу сражались за родину и на целый взвод делили одну папироску. Дед терпеть не мог малодушных людей, это только бабушка таких жалела и приговаривала: «Ну трусишка, что с нее взять? Зайчонок — ничего с этим теперь не поделать». И ее ласковое «зайчонок» звучало куда унизительнее, чем десяток обидных слов деда и отца, вместе взятых.
Рома взбежал по лестнице, остановился на самом верху и засунул руки в карманы темно-синих джинсов.
— Завтра попросим переписать проверочную, и все хоккей, — беспечно заявил он.
— Ты так уже делал? — полюбопытствовала Карина, осматривая разрисованные граффити стены и скамейку без спинки в углу, возле приоткрытой дверцы на чердак.
— Я всегда так и делаю, — заявил парень и уселся на скамейку, после чего похлопал рядом с собой, чтобы она тоже присела.
— А разве по технике безопасности дверь на чердак не должна быть закрыта? — удивилась она, опускаясь на скамейку.
— Да это мы с пацанами сломали замок! Хочешь, крышу покажу?
— Нет, спасибо.
— А чего так? — Рома насупился. — Вся такая правильная, я просто обалдеваю.
— На улице холодно, без куртки можно простыть.
— Болеть классно, — тут же возразил он, — сидишь себе за компом, играешь в игрухи, чатишься с девчонками, попиваешь куриный бульон. Эх, вот бы заболеть, надоела эта дурацкая школа!
— А мне нравится в школу ходить… — Подумав, она прибавила: — Иногда.
— Какая же ты скучная! — фыркнул Рома. — Ну никому, ваще никому эта школа на фиг не сдалась, уж поверь мне, а ты… вундеркинд, блин… правильно Галька про тебя сказала… — парень осекся.
— А что она сказала?
— Да ничего, забей.
Какое-то время они молчали, потом он неожиданно повернулся к ней и воскликнул, точно его осенило:
— Вот видишь?!
— Что? Где? — завертела она головой.
— А-ай! — Он безнадежно махнул рукой и передразнил: — Что, где — на бороде! Я про тебя говорю. Какая ты. Даже настаивать не умеешь!
— А зачем настаивать, если ты не хочешь говорить? — недоуменно вскинула брови Карина.
— Другая бы на твоем месте попыталась узнать, что же сказала Галька… вон Светка бы душу вынула, но выяснила, что ей нужно, а ты… ты со странностями!
— Аа-а-а, вот о чем ты. Так это не странности, просто передавать слова человека, с которым дружишь, кому-то еще некрасиво. Разве нет?
Рома досадливо скрипнул зубами.
— Некрасиво, скажешь тоже! На-армально, так все делают, не парься.
Она не стала спорить и попыталась перевести разговор на другую тему:
— Ты не знаешь, сколько осталось до конца урока?
Парень отодвинул рукав синего свитера и лениво протянул:
— Пять минут. А что, не терпится дневник получить?
Не терпелось ей другое, но она мудро решила об этом промолчать.
Они поднялись, постояли с минуту, рассматривая граффити на стене, а когда стали спускаться по лестнице, Рома неожиданно предложил:
— Слушай, давай поцелуемся?
Не уверенная до конца, что правильно его поняла, Карина обернулась.
— Не-ет, ты не думай ничего такого, — тряхнул он головой, — просто… так надо. — Его руки легли ей на плечи. — Мы быстренько, — заверил парень, — даже не заметишь.
Карина убрала его руки и поправила свой чуть перекосившийся серый бадлон[2].
— Зачем это еще?
Раздался звонок на перемену.
— Да какая разница? Просто так, раз — и все!
Она отодвинулась от него подальше к стене. Его предложение поставило ее в тупик, даже слов не находилось, чтобы ответить на него достойно и окончательно не покраснеть.
— А как же Света, разонравилась, что ли? — выдавила она наконец из себя.
— Ты не поняла, — поморщился парень, — просто мы чмокнемся у всех на виду, а Светка ревновать станет!
— Ах… вот как.
— Ну да! Чего тебе стоит подыграть мне? — Он самодовольно расплылся в улыбке. — Не каждый день небось, такой шанс выпадает! Подумай!
Слово «шанс» неприятно резануло слух.
— Спасибо, нет, — твердо сказала она и, не дожидаясь, пока он станет дальше уговаривать, спрыгнула с последней ступеньки и направилась к проходу в рекреацию, где уже слышались голоса одноклассников.
— Эй, стой! — крикнул Рома. — Я все уже придумал… стой!
Он догнал ее у самого прохода и сжал в объятиях.
У нее перехватило дыхание, даже оттолкнуть его не было сил. Стало страшно и почему-то одновременно радостно. У него оказалось так много длинных ресниц, их кончики печально смотрели вниз, точь-в-точь как у хорошенького щенка. Она никогда прежде ни с кем не целовалась, только в щечку, и то в детском саду. Колени стали деревянными и не гнулись, она стояла, выпрямившись как палка, и пыталась вспомнить, что же нужно сделать, когда грудная клетка, точно мяч, накачана воздухом до предела.
— Мы быстренько, — шепнул он и прижался к ее губам.
Она сжала челюсти и почувствовала, как его скользкий язык уперся ей в зубы. Неожиданно стало очень смешно. От нехватки кислорода внутри образовался пузырь и неумолимо двинулся наружу. Карина дернулась в сторону как раз вовремя — из горла вырвался громкий хрюк.
Рома в ужасе отшатнулся, его обычно бледное лицо стало пунцовым от стыда. На них ошеломленно смотрели все одноклассники во главе с учительницей по литературе.
Первой опомнилась Света. Она резко развернулась и убежала назад в кабинет. Галя поспешила за подругой, но на полпути вернулась назад, взяла за руку Женю и потащила за собой. Прежде чем переступить порог кабинета, парень обернулся, посмотрел в упор на Рому и покрутил пальцем у виска.
Кто-то перешептывался, кто-то смеялся, некоторые просто смотрели с укором, а Алла Борисовна, прижимавшая к груди их дневники, была вне себя от гнева.
— Алмазова, — неожиданно сиплым голосом произнесла учительница, глядя вовсе не на нее, а на Рому, — за мной… оба!
Опустив глаза, Карина посеменила за учительницей. Спрашивать, куда их ведут, не имело смысла, ответ выбивал монотонный стук учительских каблуков: к директору, к директору, к директору…
«Какой странный день, — подумалось ей, — сколько всего случилось в первый раз. Первое замечание, первый серьезный разговор с мальчиком, первый поцелуй… меня впервые все без исключения заметили… но как ужасно!»
— Это ты виновата! — зло прищуриваясь, пихнул ее плечом Рома. — Даже целоваться толком не умеешь! Деревенщина!
— Ну и нечего было меня целовать, — буркнула Карина. Ей порядком надоело терпеть его пренебрежение и вздорный нрав, пусть даже она подозревала, что вздорность больше показная, чем настоящая. Менее обидно от этого почему-то не становилось.
«Уж лучше как раньше, — промелькнуло в голове, — кому надо обижать невидимку, с невидимками и не разговаривают толком… зато проблем меньше».
Алла Борисовна завела их в уютный, но мрачноватый кабинет директора и сразу же объявила:
— Вот, Михаил Гаврилович, полюбуйтесь! Сорвали урок, выгнала их, а они развратничают в стенах школы вместо того, чтобы посидеть и подумать о своем поведении!
Директор повел из стороны в сторону короткими черными усиками, огорченно отодвинул кружку чая с блюдечком ароматных пышек и уставился на них.
— Разврат — это очень плохо, — печально изрек он, — объяснитесь, будьте любезны, молодые люди.
Было непонятно, серьезен он или шутит, но на всякий случай Карина решила предоставить возможность объясниться Роме, а он не заставил себя долго ждать: