Крестоносец Врочек Шимун

— Дядя Миша… Я вот тут подумал — а что маме-то говорить буду? Как объяснить — где столько времени шатался? Почему весточку не подал? Нет, она, конечно, обрадуется… я даже представляю — как! Но все же… Наверное, скажу, что заблудился — что же еще-то? Ногу, мол, подвернул… или даже сломал… полз… потом вот вас встретил. Добрались в какую-то заброшенную деревню… тут и дожди пошли — не выбраться, связи нет… и заморозки, и снег, и зима… Вот так вот, пока нога не зажила, да не подсохло, и не могли выбраться. Ничего придумка, да, дядя Миша?

— Неплохо, — Михаил хмыкнул. — С ногой и заброшенной деревней — неплохо. Молодец, Максюта, неплохо мозгами шевелишь!

— Я еще и не то придумать могу! — шепотом похвастался отрок. — Только вот, поверили бы…

— Поверят. Тебя увидят — поверят. Во что им еще верить-то?

Утром поднялись, как всегда, рано — похлебали душистой, застывшей за ночь, ушицы.

— Ну, прощевайте, — улыбнулся Арефий. — Счастливой дорожки.

— И вам того же! — засмеялся Максим.

Подстриженный, лохматый со сна, он выглядел сейчас довольно забавно. Впрочем, и сам-то Миша — не лучше.

— Браслетик-то не потерял, Максюта? — как отошли, негромко справился Михаил.

— Что вы! — мальчишка обиженно передернул плечом и вытащил из-под рубахи браслет, привязанный на суровую бечеву. — Ношу вот на шее.

— Молодец, — похвалил Ратников. — Шире шаг! Теперь скоро уже.

— Да, — Максим широко улыбнулся. — Теперь уж скоро. Танаево-то, вон, за тем холмиком.

За лесом, золотя вершины высоких сосен, поднималось солнышко. Где-то совсем рядом стучал-молотил по дереву неутомимый труженик дятел, перекликиваясь, куковали кукушки, даже запела какая-то ранняя птаха… жаворонок? малиновка? коростель? Боярин Нечай Анкудинович уж точно сказал бы.

— Интересно, а машина ваша там? — задал вопрос Максик.

Ратников, кстати, тоже об этом подумал.

— Вообще-то, должна быть. Если здешние не разобрали по винтикам.

— Ага, как же, разберут! — расхохотался подросток. — Ну уж это они вряд ли смогут.

— Не скажи, не скажи… есть умельцы.

— А вон, это не она, под ветками? Стекло-то блестит!

Миша прищурился — ну, точно, «УАЗик»! Ветки — да, набросаны, сам же когда-то и набросал… ветровое стекло блестит, пускает в глаза зайчиков… Колеса вроде на месте, бензин — вот уж, точно — не слили. Там с полбака, наверное… Так, может, не бросать транспортину?

— Макс…

Ратников обернулся… и не увидел мальчишку, буквально только что стоявшего сзади. Пожав плечами, позвал:

— Макс! Ты где есть-то?

— Здесь, дядя Миша…

Голос парнишки был какой-то не такой, напряженный…

Михаил повернул голову — из чащи вышли четверо: Макс и еще трое… Опанасий Сметанников, корчемный служка Карятко… и кривоносый разбойник Онфимий Рыбий Зуб! Шайка!

Карятко держал Макса за шею, приставив к горлу подростка широкий, с блестящим лезвием, нож. И у Онфимия, и у Сметанникова в руках были взведенные луки.

— Ножик-то уберите, — хмуро промолвил Ратников. — Не жалко золота-то — берите!

Миша, как увидел гнусную рожу Сметанникова, так сразу все понял: ну, конечно, тот же был в корчме на рижском подворье. Подсмотрел, гад! Справедливо не рассчитывая на свои силы, доложил «шефу» — Онфимию…

— Это вы за караваном ехали?

Словно в подтверждение, где-то рядом, в лесу, заржали кони.

Они…

Михаил неожиданно усмехнулся:

— А если б мы до Новгорода с ними?

— Ущучили бы и там, — нехорошо прищурился Рыбий Зуб. — Еще и удобней — народищу много… Ну! Золото-то давай.

— Парня отпустите…

— Убери ножик, Карятко!

Звякнув, брошенный Ратниковым мешок тяжело упал в траву, прямо под ноги татям.

— От и молодец, — нагнувшись, ухмыльнулся разбойник. — От и славно…

— Парня-то теперь отпустите! — Миша схватился за меч.

— Отпустить, говоришь? Меч-то положи, от греха, в травку… Ну!

Карятко снова приставил нож к горлу Макса, прижал с силою… отрок застонал, скривился…

Ратников осторожно положил меч… Да пусть они подавятся этим золотом!

— От… так… — гнусно ухмыльнулся Рыбий Зуб. — Хороший ты человек, друже… Выручил меня тогда. Потому и умрете вы быстро, не мучаясь…

— Что?

— А то! Люди вы в Плескове известные… что же нам потом — ходить да оглядываться?

Ка-азлы!!!

Ратников упал на землю, пропуская над собой сразу две стрелы, закричал:

— Ма-а-кс!

— Дядя Миша!

Растянуться на все еще мокрой от росы траве… вытянуть руки… ухватить за ноги Карятко…

Ага! Есть! Что, сволочи, не ждали такого?

Скользнул по груди мальчишки нож, зацепился за бечеву… Сверкнув на солнце, полетел, укатился в траву браслетик…

Ну, уж сейчас покуда было не до него… у них луки… Да и меч уже в чужих лапах.

— Быстро к машине, Максюта!

Они бросились в лес, укрываясь от стрел за деревьями. Бежали, петляя, как зайцы.

— Быстрей. Максюта, быстрей!

Враги замешкались — поначалу пускали стрелы, и уж потом — пусть даже через какое-то мгновенье — поняв, что стрелой никого не достать, кинулись в погоню.

Ратников оглянулся… Черт! Был бы меч…

Ладно… вот она, машина, верный «УАЗ»! Стоит себе на пригорочке…

Рвануть на себя дверь… Ключи — на месте. Покачать бензинчику…

— Давай-ка, Максюта, подтолкнем… Тут чуть-чуть всего… Ага! Поехала!

Теперь — в салон. Педаль… Передачку… Вторую…

Уф!!! Завелась!!! Заурчала!

— Ну, едем! — Миша плавно отпустил сцепление и прибавил газу.

Двигатель взвыл!

Тати опешили… кинулись врассыпную от мчащегося прямо на них автомобиля! Интересно — что подумали? Ладно, не до того сейчас…

Та-ак… где тут можно проехать… Пожалуй, здесь… Ага! Вот он — меч! Остановиться… выскочить… подобрать…

Развернуться…

Пара стрел пробила тент! Опомнились, суки…

Развернувшись, Михаил снова бросил машину на татей — а просто некуда здесь было больше ехать!

— Давайте, дядя Миша, давайте! — возбужденно кричал Максик. — Дави их, гадов!

Рычал двигатель. Вражины бросились врассыпную.

— Дави их!

Взобравшись на пригорок, Михаил посмотрел в зеркало — разбойничков не было видно. Затаились, заразы…

— Дядя Миша! — неожиданно севшим голосом вдруг произнес Макс. — А дорога-то — с колеей!

С колеей? И в самом деле… И вон, у дерева — мусор! Яркие пластиковые пакеты, бутылки…

Неужели…

— Ушли, дядя Миша! Ушли! — радостно завопил подросток. — Ну, ведь ушли же!

Точно… Ратников остановил машину… двигатель зачихал и заглох, но это уже было неважно, ведь в самом деле — ушли. Да, судя по мусору, по наезженной лесовозами колее, беглецы уже были дома.

— А эти… — повернув голову, осторожно поинтересовался Максим. — Они за нами здесь не погонятся?

— Ну, это, я полагаю, вряд ли!

Михаил устало улыбнулся и, выбравшись из машины, хлопнул дверцей.

— Пошли, Максюта… Сначала — ко мне, до моей усадебки тут совсем ничего — напрямик рядом.

Парнишка улыбнулся:

— Пойдемте. Ой, дядя Миша! А меч вы что, в «УАЗе» оставите? Ведь украдут же!

— Это ты прав, — Ратников поспешно вытащил из салона клинок. — Нельзя оставлять, украдут — точно.

В небе ярко сверкало солнышко, жарило…

В усадьбе, на огороде, Маша, склонившись и подоткнув юбку, деловито полола грядки.

— Марьюшка… — подойдя, тихо позвал Михаил. — Маша…

И почувствовал, как вдруг сдавило горло…

— Милая… дай-ка обниму тебя!

— Ой… — оторвавшись от грядки, девушка, кажется, ничуть не удивилась. — Мисаиле…

— Марьюшка!

Заключив юную супружницу в объятия, Ратников принялся с жаром целовать ее, не обращая внимания на стоявшего позади Макса.

— Марьюшка… душа моя… Маша…

— Что это с тобой?

Маша наконец положила наземь тяпку.

— Здрасьте! — вежливо поздоровался Максик. — Мама моя к вам, случайно, не заходила? Или бабушка?

— Нет, — Маша окинула удивленным взглядом обоих. — Никто не приходил. А что, должны были? А вы вообще что так быстро вернулись? Я еще и щи не начинала варить… ты ж, Мисаил, сказал — чтоб ближе к обеду вернешься. А сейчас-то еще утро… И как вы только так быстро успели? И… лохматые вы какие-то… и одежка…

Одежка… Хорошо еще — меч догадались положить пока у крыльца.

— Быстро? Вернулись? — что-то наконец сообразив, Ратников со всех ног бросился в дом…

На часах — пол-одиннадцатого… На отрывном календаре… на календаре…

Тридцатое июля на календаре! Того самого года…

Господи… теперь понятно…

Ха! Так они ж, выходит, в тот же самый день и вернулись! Как будто и не было ничего… не было…

Медленно опустившись на порог, Ратников обхватил голову руками и громко захохотал.

— Что такое? Чего вы смеетесь-то, дядя Миша? — недоумевающее спросил вбежавший в сени Макс.

Михаил лишь махнул рукой:

— На календарь посмотри, Максюта! Вон, на стенке висит… с «Моторхедом»…

Глава 21

Наши дни. Начало августа. Окрестности Чудского озера

Колесо и дверца

Тех, у кого имелись луки и арбалеты, выставили они вперед.

Хроника первых четырех Валуа.

— Ну, вот, ты только посмотри, какой красивый купальник! Бикини! Прямо переливается изумрудами… как твои глаза!

— Ой, — голенькая Маша уселась на кровати и смущенно опустила голову. — И что, мне вот это — надевать?

— Ну, мы ж на пляж с тобой собрались, милая. А совсем нагими там… как бы тебе это сказать… ну, можно, конечно, но…

Ратников расхохотался и, обняв жену за плечи, снова привлек к себе, покрывая жаркими поцелуями шею. Левая рука его, погладив Маше пупок, скользнула вниз, к бедрам и лону, правая нежно ласкала грудь…

— Ах, — застонала Марьюшка. — Ты так все… такой…

Не говоря ни слова, Михаил накрыл Машины губы своими, юная женщина закатила глаза…

— Мисаил… Мисаиле… Миша…

Обнаженные тела супругов сплелись, сливаясь в экстазе любовной неги…

— Господи… — шептал Ратников. — Как же я тебя люблю, Машенька… как же люблю… не думал, не гадал, что может быть такое вот счастье!

— А я — надеялась… — Марьюшка бессильно раскинула руки. — И молила Господа…

— Ты ж душа моя!

Миша погладил женушку по животу, снова поцеловал и расслабленно вытянулся рядом. Полежал, поглазел в потолок, чувствуя возбужденное дыханье прижавшейся к нему супружницы. Снова посмотрел на висящий на спинке стула купальник:

— И все же придется надеть… Ну ради нас с тобой, а?

Машенька улыбнулась:

— Ну, если только ради нас… Слушай! А там, на пляже этом, что — и кроме нас еще люди будут?

— Конечно!

— И тоже… почти что нагие?

— Так кто ж в одежде купается?!

— Ой… — девушка покачала головой. — Стыдно.

— Ага, у вас-то на Ивана Купала что делалось? Сама ж рассказывала… Не стыдно было?

— То на Ивана Купалу…

— И все же… Надо же нам с тобой постепенно в свет выходить… хотя бы для начала здесь, в поселке, — достав из холодильника банку пива, распалялся Миша. — Не можешь же ты все жизнь здесь просидеть, на Усадьбе!

— Почему — нет?

— Так ведь скучно!

— С тобой? — Машенька тихо рассмеялась. — С тобой нет, не скучно. А потом, Бог даст, детишки пойдут…

— Детишки, вот-вот… А с детишками-то гулять надо!

Ратников давно уже собирался серьезно поговорить с Машей, да вот все никак не мог выбрать время, решиться. Надо ведь было как-то объяснить ей все — и об этом странном мире, и том, что тот мир, что был в прошлом, там навсегда и остался. Хотелось верить, что навсегда…

Вообще Миша давно уже лелеял мысль пристроить супружницу в магазин — пусть понемножку привыкает к людям… ну, до тех пор, пока не родит, а уж там…

Давно, давно надо было все объяснить… Ну, да вот хоть сейчас — чем не подходящий момент? С чего бы только начать-то?

— Пива хочешь? — Ратников протянул супруге банку.

Та кивнула:

— Глону… Ой, холодное-то!

— Вот-вот! — Миша сразу же ухватился за вполне подходящую для столь сложного разговора мысль. — А почему пиво холодное?

— Так с ледника потому что… Хороший у нас ледник — белый, на сундук похожий. Ни у кого раньше такого не видела.

— Ты, Маша, много чего не видела… Подожди, вот привезу телевизор, тарелку…

Сказал — и сам испугался! И в самом деле, от телевидения у Марьюшки, пожалуй что, возникнет самый настоящий шок. Нет… надобно подготовить заранее…

— А вот где, по-твоему, это пиво сварено?

Девушка неожиданно расхохоталась, довольно громко и даже где-то обиженно:

— Милый! Да ты меня совсем, что ли, за полную дуру держишь? В немецких землях и сварено, вон, на банке-то написано… а я ведь немецкие буквицы знаю. Читать, правда, не могу — речи ихней не понимаю.

Миша только рукой махнул и снова прижал женушку к себе. Погладил по плечу:

— Чудо ты мое чудное! А вот, машина… Ну эта, повозка наша, без лошадей…

— То волшебство, — убежденно ответила Маша. — Чего ж в этом такого?

— А может, все-таки не волшебство? Может, все-таки — механизм?

— Может, и механизм… Только волшебный! Кстати… милый… ты когда меня с повозкой управляться научишь, ведь обещал?

— Обещал — научу, — хохотнул Ратников. — Вот, прямо сегодня и научу, как на пляж поедем.

«УАЗик» он давно уже забрал с Танаева… теперь вот туда же и собирался. А что — пляж там замечательный, народу не так уж и много. Хотя… денек сегодня чудесный — может и многолюдно быть. И что с того? Все равно когда-нибудь придется показывать женушку. А пусть смотрят, завидуют!

Миша так прямо вслух и сказал:

— Пусть на тебя все смотрят! И мне завидуют! То есть не мне… а вообще — нам.

— Ну, разве так только… — Марьюшка фыркнула. — Тогда, конечно, пускай. Как хоть это одевать-то?

Вот тут-то уже слегка покраснел и Ратников, в полной мере почувствовавший себя главным героем некогда нашумевшего итальянского фильма «Синьор Робинзон». Как тот надевал белье на очаровательную дикарку Пятницу…

— Это вот… трусики… сюда… Давай ногу… А вот лиф… Повернись… Та-ак… Ну вот, справились! — Миша довольно оглядел облаченную в узенькое бикини супругу, с таким видом, словно бы это он сам только что высек ее из мрамора.

— А ну-ка, подойди к зеркалу… посмотрись!

— Ой!

Машенька ничуть не смутилась, а, похоже, вовсе наоборот.

— Ой… Непонятно как! Вроде и нагая… а вроде — все что надо, закрыто. Господи, вот для людей искушенье-то!

— Ничего-ничего, никого ты тут этим не искусишь, здесь все так ходят… — Миша немного помолчал и, обняв с интересом смотрящуюся в зеркало женушку, вкрадчиво поинтересовался: — Марьюшка, душа моя… ты как думаешь, вот где мы с тобой есть?

— Как где? — Маша скосила глаза. — У себя на усадьбе!

— Нет, я не про это. Вообще! Вот, скажем, где Новгород… тот Новгород, который ты знала?

— Где-то очень далеко, — отойдя от зеркала, юная женщина уселась на кровать и с полной серьезностью взглянула на супруга. — Так далеко, что ни в одной сказке не рассказать… Вроде бы тут все, как и должно быть… но и — все какое-то непонятное, чужое — я чувствую. Этот свет, ледник в белом сундуке, музыкальная шкатулка… повозка самобеглая. И люди здесь другие…

— Лучше или хуже?

— Конечно, лучше… Хотя худые-то, верно, к нам и не заходят.

— Верно! — Ратников и не хотел, а рассмеялся. — Худых не зову. Так, значит, что мы не там… ты догадалась?

— Давно уже, — Машенька махнула рукой. — И что с того, что не там. Главное — с тобою вместе!

— Ой, душа моя, — до слез растрогался Михаил. — Ну, иди ко мне скорей… поцелую…

И снова оба почувствовали, как бешено колотятся сердца. Стучат в унисон, со вновь поднимающейся страстью, охватившей пламенем все… казалось, все вокруг… Наплевав на проделанную работу, Миша проворно снял с суженой лифчик, стянул трусики…

— Ах, душа моя!

— Любый…

А потом пришлось все надевать обратно. И даже больше!

Поискав в шкафу, Миша нашел подходящие джинсики, обрезал, сделал для жены шорты… Рубаху — старую свою — завязал ей на животике узлом… Что еще? Очки! Ну да — вот как раз давно хотел предложить… Хамелеоны… итальянские!

И вот еще кое-что… вчера прикупил в поселке.

— А ну-ка, закрой глазки!

— Закрыла!

— Оп!

Улыбаясь, Миша ловко подвесил супружнице на шею золоченую цепочку с кулоном — кусочком какого-то синего камня:

— Открывай!

— Ой… Красиво как! Благодарствую…

— Ладно, целоваться потом будем — успеем. Ну что, поехали наконец-то купаться?

— Поехали! — радостно закивала Маша.

Ратников даже сам удивился, на нее глядя: фотомодель! Истинная фотомодель, куда там многим.

— Ну, ты у меня раскрасавица!

Выйдя на улицу, прошли огородом к машине.

— Э нет, не сюда — за руль, милая! — распахивая дверцу, засмеялся Миша. — Садись садись…

Усадил женушку, сам уселся рядом:

— Вон ключик… поверни… Ага!

Довольно заурчал двигатель. Не женская, конечно, машина — «УАЗик» — но зато потруднее ее вусмерть разбить. Ничего, научится Маша ездить, можно будет и приличную тачку взять, недорогую, конечно, что-нибудь типа «шевроле-ланос»…

— Ту педаль отпускай плавненько… эту нажимай… Во-от! Поехали… Можешь газку прибавить…

Страницы: «« « ... 1617181920212223 » »»