Поселок на краю Галактики Чадович Николай

— Сержантом ты займешься в первую очередь.

— Я из него лепешку сделаю.

— Не надо. Просто дай ему хорошенько по морде. Он нам еще может пригодиться.

— С какой силой дать?

— Ну, примерно, если бы камень величиной с мой кулак упал с высоты двадцати… нет, лучше — десяти метров.

— Хорошо… Внимание, сержант идет сюда.

— Ну-ка, хвостатый, выйди из строя, — приказал сержант. — Десять шагов вперед, марш!

Кенгуру послушно отмерил десять шагов вперед и повернулся лицом к строю. Сержант взял из его рук оружие и стал придирчиво рассматривать со всех сторон.

— Запустил, — сказал он. — Не чистишь. А ведь времени у тебя хватает. Ведь ты не спишь по ночам?

— Не сплю, — сознался кенгуру.

— Тогда ты должен знать, кто выходил из казармы сегодня ночью.

— Я не знаю.

— Ах, ты не знаешь! Зато я знаю!

Тут Иван почувствовал, как что-то твердое уперлось ему в поясницу.

— Подними руки! — провизжал сзади горбун, тыкая в Ивана «погонялкой» — разрушителем нервной ткани. Убить из нее было трудно, зато изувечить на всю жизнь очень даже просто.

Ружье выскользнуло у Ивана из-под шубы, и подошедший сержант ногой отшвырнул его туда, где уже лежало оружие кенгуру.

— Молодец, — похвалил сержант горбуна. — Можешь идти. А ты, — его палец уперся в грудь Ивана, — становись рядом с дружком. Не бойся, суд у меня короткий.

Иван глубоко вздохнул и огляделся. Горизонт исчезал в ржаво-красных смерчах. В небе жидких химических чернил, вокруг маленького солнца мерцали звезды. Строй замер. Карлик, словно ожидая чего-то, остановился шагах в двадцати. Кенгуру, повесив голову, чертил хвостом по земле. Надо было на что-то решаться.

— Закрой пасть! — сказал Иван сержанту. — И не дергайся! Отныне здесь выполняются только мои приказы!

Сержант правой рукой лапнул за рукоятку плазмомета, но в это же мгновение на том месте, где лежало телепатическое ружье, взметнулся высокий столб пыли. Сержант получил по скуле удар, который вряд ли когда доставался хотя бы одному боксеру-тяжеловесу. Крутнувшись на месте раза три, он сел на песок. Из носа выползла красная сопля и тут же замерзла. Иван перепрыгнул через сержанта и схватил ружье.

— Всем сложить оружие! — крикнул он.

Строй завыл, заверещал и рассыпался. Закрыв глаза, Иван нажал на спуск. Раздались вопли и стоны. Горбатый карлик тряс вывихнутой рукой, а кто-то еще — зашибленной клешней.

— Ну, кому не хватило?! — крикнул Иван. — Предлагаю в последний раз: всем сложить оружие! А теперь кругом! Десять шагов вперед! Шагом марш! А ты, — это уже относилось к кенгуру, — собери оружие. Назначаю тебя своим заместителем.

После этого Иван лично разоружил сержанта.

— Ты разжалован в рядовые, — сказал Иван.

— Не имеешь права, — промычал сержант.

— Имею. Отныне я для тебя — президент, министр армии и адмирал флота! Понял? Не слышу ответа.

— Понял, — вздохнул сержант.

— Тогда вставай и топай в туалет. Найдешь там ломик и все остальное. К обеду закончишь работу, которую поручал нам. Качество проверю лично!

После того как общее волнение улеглось, разоруженный отряд в полном составе вернулся в казарму. Приволокся даже караульный пень.

Отсутствовали только сержант и охранявший его кенгуру.

— Общее собрание жертв марсианского милитаризма считаю открытым, — сказал Иван. — На повестке дня один вопрос — как отсюда выбраться. А может, есть желающие остаться?.. Нет таких? Тогда продолжим…

В это время в дверях появился кенгуру.

— Что случилось? — забеспокоился Иван. — Я же приказал тебе глаз не спускать с сержанта.

— Может, отпустим его? — пробормотал кенгуру. — Жалко…

— Эх ты, — сказал Иван. — А еще семьдесят три класса кончил.

— Давайте я покараулю, — предложил свои услуги свирепый библиотекарь с планеты Шиддам. — Он у меня и шага в сторону не сделает.

— Иди, — разрешил Иван. — Потише, граждане… Я не кончил. Чтобы найти способ, как нам выбраться отсюда, надо знать, как мы сюда попали. Вряд ли каждому из нас для этой цели выделяли персональный звездолет. К примеру, как ты сюда попал? — вопрос относился к караульному пню.

— Меня оглушил шальной метеорит, — проорал тот.

— А потом? Только потише.

— Очнулся уже здесь.

— А я, как обычно, залег в спячку, — сказал кенгуру. — Проснулся на Марсе, упакованный в мешок.

— Меня публично уморили голодом за неуплату подоходного налога, — сказал шар, состоящий из костяных шестиугольников. При этом два верхних сегмента приподнялись, обнажив речевой аппарат, похожий на сложенные в кукиш пальцы.

— А я подавился костью лесного скрипуна. Вот такой! — сказал стегозавр, приподняв первую и третью левые конечности.

— Меня, очевидно, задушила ночью жена, — задумчиво сказал долговязый денебец.

— Я утонул в метановом озере…

— Я провалился в ледниковую трещину…

— Меня отравили в собственной норе…

— Стоп! — остановил галдеж Иван. — Это не митинг, орать не надо. Короче — как я понимаю, каждый из нас был доставлен сюда в неживом, так сказать, виде. Поэтому подробностей путешествия никто не помнит. Есть тут кто-нибудь, кто попал на Марс при других обстоятельствах?

— Вот кого надо спросить, — сказал кенгуру, указывая на мирно похрапывавшего под нарами медведя. — Его разум не кроется в его мозгу, как у всех нас, а находится с ним в симбиозе. Возможно, этот разум помнит, что было с телом после смерти.

— Возможно, — сказал Иван. — Но только как заставить его говорить?

— Поместить в теплое место, и все.

— Легко сказать. Костер здесь гореть не будет… А впрочем… Есть идея!

Из складского подвала приволокли огромный бронзовый котел без крышки и подвесили его в проходе между нарами. У архенарца, дышавшего ацетиленом, временно одолжили запасной баллон. Под котлом навалили груду булыжников и направили на них газовую струю. Ацетилен Иван поджег трофейным плазмометом. На дно котла из предосторожности насыпали толстый слой песка. Труднее всего было засунуть в котел медведя, но с этим справились сообща. Затем котел накрыли одеялами и стали ждать.

— Не сварить бы его, — беспокоился Иван.

Через некоторое время булыжники раскалились, и воздух над ними задрожал от жары. Из котла послышалось глухое рычание, потом невнятное бормотание, в котором постепенно, все чаще стали прорываться отдельные слова:

— Что?.. Где?.. А?.. Кто это?.. Где я?.. — голова медведя появилась над краем котла.

— Ты находишься на планете Марс в Солнечной системе, — сказал Иван, исчерпав тем самым почти все свои познания в астрономии.

— Почему здесь так холодно? — промычал медведь.

— Потому что климат такой, — развел руками Иван. — Как ты попал сюда?

— Куда — сюда?

— Тебе же объяснили. На планету Марс. Прибавьте-ка жару, ребята!

— Координаты! Укажите галактические координаты!

— Откуда я знаю, — пожал плечами Иван.

Тут вперед выступил черный карлик и, держа на отлете перевязанную руку, застрекотал, как дятел на сосне. Длиннющие цифры и непонятные символы сыпались минут пять. Когда он кончил, медведь застонал.

— О, Вечный Мрак, какая глушь!

Голова его исчезла, и некоторое время из котла слышались только сдавленные всхлипывания.

— Что это с ним? — удивился Иван. — Эй! — он постучал по краю котла. — У нас к вам есть несколько вопросов.

— Простите за минутную слабость, — голова медведя снова появилась над краем котла. — По каким конкретно вопросам вы бы хотели получить информацию?

— Каким способом вы попали сюда?

— Использование квазитуннельных флуктуаций анизотропных фрагментов общей сингулярности позволяет веществу или излучению связать две любые точки пространства функцией, которая в глобальной инерционной системе отсчета может принять следующую форму…

— Кто-нибудь понял? — обратился Иван к товарищам по несчастью. — Нет?.. Перестарались! Убавьте пламя!

Однако приблизиться к котлу было уже невозможно. Какая-то невидимая сила останавливала всякого, кто предпринимал подобную попытку. Пламя, вырвавшееся из баллона, стало регулироваться само собой, а камни расположились более пологим конусом. Медведь между тем продолжал вещать как поп с амвона.

Схватив ружье, Иван выскочил наружу и побежал туда, где под бдительным присмотром клювастого библиотекаря трудился разжалованный сержант.

— Послушай, — обратился к нему Иван, останавливаясь на расстоянии, недосягаемом для ломика. — Здесь должно существовать какое-то устройство для поддержания контактов с другими планетами. Не сомневаюсь, что ты знаешь о нем.

Сержант молча продолжал орудовать ломиком. На его лицо страшно было взглянуть.

— Видишь эту штуку? — Иван поладил ружье. — Сейчас мы повторим все сначала.

— Слышал я раньше про телепатические ружья, — сказал сержант. — Только не верилось, что хоть одно из них уцелело. Проморгал.

— Ты мне зубы не заговаривай. Считаю до трех.

— Ладно, — сказал сержант, со стоном выпрямляясь. — Но при одном условии. Меня вы тоже отправите на Землю. Надоело все к черту!

— Вообще-то, условия диктуешь не ты. Но я согласен. Сейчас покажешь или еще поработаешь немного?

— Лучше сейчас.

— Что это ты задумал? — спросило ружье, когда весь отряд гурьбой спустился в катакомбы Марса.

— Хочу ознакомиться с обстановкой, — ответил Иван. Снабженное импровизированным ремнем ружье он нес за спиной и старался пореже к нему прикасаться.

— Сколько времени прошло, а я только три раза выстрелила!

— Завтра выстрелишь триста раз.

— Чудесно! Как я счастлива, что мы с тобой встретились! — воскликнуло ружье. Как всякое влюбленное существо, оно верило теперь каждому слову своего кумира.

Туннель был узок, извилист и темен, как кишечник диплодока. Если бы не бледное фосфоресцирующее сияние, вспыхнувшее сразу же, как только шедший первым сержант вступил в лабиринт, — отряд, наверное, никогда бы не достиг цели.

Место, куда они в конце концов попали, внешне ничем не напоминало пункт управления космической связью, а походило скорее на какую-то полость в недрах живого, а может быть, и умирающего существа. Прямые углы, гладкие стены и какие-либо признаки симметрии отсутствовали. Своды то уходили в неимоверную высоту, то, опускаясь, почти смыкались с полом. Под ногами хлюпала густая черная жидкость. В разных местах быстро и равномерно трепетали огромные, многоцветные мембраны. И все это было слеплено из разнообразнейших, перемешанных структур — то твердых и холодных, как мрамор, то податливых и теплых, как воск. В глаза везде бросались следы разгрома и запустения — пробоины с оплавленными или закопченными краями, какие-то безобразно свисающие обрывки, лохмотья бледной плесени, полусгнившие горы военных трофеев.

— Эта система была построена марсианами для транспортной связи с большинством обитаемых планет Галактики, — сказал сержант. — Ей, наверное, миллионы лет. Принцип действия я, конечно, не знаю. Что-то тут связано со свойствами пространства-времени. Вот приемо-передающая камера, — он указал на нечто, напоминающее саркофаг с откинутой крышкой В нем свободно могло поместиться существо размером с крупного носорога. — На всех планетах имеются точно такие же камеры.

Ну, и как всем этим управлять? — спросил Иван.

— Как управляли марсиане, я не знаю, — сказал сержант. — При мне это делалось так. — Он постучал пальцем по обыкновенному облупленному номеронабирателю, всеми своими проводами прикрепленному к хрупкому ячеистому образованию, похожему на перевернутый термитник. — Набирайте любой номер от нуля до девяти девяток, и камера без задержки перебросит вас куда-нибудь.

— Как это — куда-нибудь? — возмутился Иван. — Нам куда-нибудь не надо!

— Эта штука, — сержант кивнул на «термитник», — может установить связь с сотнями миллионов обитаемых миров. Кто-то из наших земляков, — он исподлобья глянул на Ивана, — упростил ее как мог. Сейчас она вроде телефона без телефонной книги. Все вы были вызваны на Марс лично мной набором нескольких простеньких комбинаций не то из трех, не то из четырех номеров. Вот только какие это номера — я, к сожалению, забыл.

— Значит, все мы оказались здесь случайно? — спросил Иван.

— Конечно. Если бы я стал крутить другую комбинацию, то и результаты были бы другие. На каждой планете у нас есть агенты. Я тоже когда-то был агентом на Земле.

— А память у тебя когда отшибло? — Иван подступил к сержанту. — Ну-ка, вспоминай номера!

— Сейчас… Э-э-э… Начал я не то с тысячи, не то с сотни…

— Начали вы с четырехсот сорока, а кончили пятьсот десятью, — сказал горбун. — Номера эти вы записали на бумажку. А бумажку положили во внутренний левый карман.

— Точно! — хлопнул себя по лбу сержант. — Вспомнил! А ты памятливый… сморчок!

— Вы мне бумажку сами показывали…

— Тихо! — прервал их Иван. — Не будем терять время. Кто под каким номером шел, ты, конечно, не помнишь?

— Как же я запомню! Вы же все в мешках и ящиках прибыли. Упакованные.

— Тогда делаем так, — сказал Иван. — Я сажусь в камеру. Кто-нибудь набирает номер. Я хорошенько рассматриваю то место, в котором окажусь, потом возвращаюсь и рассказываю — где был, что видел.

— Ты можешь попасть в такое место, что оттуда и кости твои не вернутся, — сказал библиотекарь.

— Антропоид для этой цели определенно не годится, — поддержал его разогретый и укутанный теперь в несколько шуб медведь.

— Тогда пошлите меня, — вперед вывалился пень. — Раньше я жил в жерле вулкана, пил кипящий олеум, ел замерзший азот и охотился за низко летящими метеоритами…

Подобрав щупальца, он залез в приемо-передающую камеру, крышка за ним автоматически захлопнулась, и все вокруг сразу затряслось и загудело, как гигантский трансформатор.

— Предупреждаю, — сказал сержант. — Сейчас на ваших планетах совсем не та историческая эпоха, в которой вы жили. Вернетесь вы в тот момент времени, из которого вас забрали, или нет, зависит от синхронизатора.

Я умею его включать, но не умею регулировать, а он часто барахлит.

Кенгуру набрал номер 440, и гудение перешло в пронзительный вой.

— Он уже там, — крикнул сержант, стараясь перекричать шум. — Включаю механизм возвращения!

Длинной жердью он дотянулся до торчавшего из потолка грибообразного предмета и соединил его с точно таким же, расположенным рядом. Сверкнула синяя искра, сотрясающий вой прекратился, и крышка камеры откинулась.

— Там два солнца, — сказал пень. — Большое белое стоит неподвижно, а маленькое красное быстро движется мимо него справа налево.

— А небо? Какого цвета там небо? — спросил костяной шар.

— Черное. И ветер покрепче, чем здесь. Гонит камни, огромные, как горы.

— Это Хетор! — завопил шар. — Пустите меня туда скорее!

Пень уступил ему место в камере, кенгуру снова набрал номер 440, а сержант проделал несложную манипуляцию жердью. Когда крышка откинулась, все увидели, что в камере лежит только рваный и заношенный комбинезон и пара совершенно новых форменных ботинок, одним из которых немедленно завладел Иван. За счет остальной амуниции шар, вероятно, хотел погасить задолженность по подоходному налогу.

И пошло!

— Очень холодно, — говорил пень. — А давление такое, что и шевельнуться нельзя. В небе четыре луны. Но света от них меньше, чем от синего льда, который покрывает все кругом.

Это была родина стегозавра.

— Огромные деревья до самых туч. А с них сыплются вот такие шишки. Одну я прихватил.

— Это не шишка, — сказал кенгуру. — Это впавший в спячку короед. А в дуплах больших деревьев наши города.

Он исчез так быстро, что Иван даже не успел с ним попрощаться.

— Очень приятное местечко. Небо оранжевое, а трава — малиновая. Такие, как ты, — пень самым толстым из своих щупалец указал на клювастого библиотекаря, — летают там целыми стаями.

— Прощайте, — сказал библиотекарь. — Все случившееся с нами я зафиксирую на кремниевых микроматрицах.

Спустя час возле камеры остались только Иван, сержант, долговязый денебец и медведь в нескольких шубах.

— Я покину Марс последним, — сказал медведь. — С этим примитивным устройством я вполне справлюсь и один. Лишь бы не остыть.

В который раз уже хлопнула крышка камеры. Пень еще ничего не успел сказать, а сердце Ивана заколотилось. На внутренней поверхности крышки трепетал мокрый кленовый листок.

— Ничего себе планетка! — проворчал разведчик, покидая саркофаг. — Не успел я толком осмотреться, как какой-то голый дикарь ударил меня вот этой штукой. — Из клубка щупалец выпал грубо обработанный каменный топор.

— Ну? — Иван грозно глянул на сержанта. — Что это за фокусы?

— Я же предупреждал, что блок синхронизации барахлит, — пожал плечами сержант. — Ничего страшного. И в каменном веке жить можно. Военные специалисты всегда пригодятся.

— Еще чего! В каменный век! У меня невеста дома осталась! Ну-ка, быстро — регулируй свой синхронизатор, пока цел!

— Отрегулировать не проблема, — сержант по локти запустил руки в нутро саркофага. — Проблема в том, что из всего этого получится… Ну, вот, кажется, готово.

— Ты первый! — Иван пихнул сержанта в камеру.

Медведь подхватил шест. Блеснуло, взвизгнуло — и вот уже саркофаг вернулся свободным.

В висках Ивана уже давно покалывало — ружье напрашивалось на разговор.

— Что это ты задумал? — плаксиво спросило оно, едва только Иван ладонью коснулся ствола.

— Возвращаюсь домой.

— А война?

— Как-нибудь обойдемся. Времени нет.

— Подлец! Ты загубил мне жизнь!

— О жизни ты лучше помолчи, ржавая железяка, — пробурчал Иван, залезая в камеру.

Крышка над его головой щелкнула, и наступила тишина.

Еще даже не открыв глаза, Иван понял, что очутился на Земле. В лицо брызгал мелкий дождик, где-то кричали дикие гуси, в глотку вливался густой, чистый, богатый кислородом воздух. Иван подхватил ружье и шагнул под своды ночного леса, напоенного ароматами смолы, хвои и прелых листьев.

— Ну, вот и все, — сказал он. — Мы дома.

Ружье молчало. Молчание это не предвещало ничего хорошего.

— Черт с тобой! — сказал Иван. — Позлись!

Он нашел заросшую папоротником поляну и задрал голову, стараясь отыскать в небе красную точку Марса. Левая нога за что-то зацепилась, и Иван, потеряв равновесие, рухнул в кусты.

— Лежи, где лежишь! — услышал он голос сержанта. — Вставать тебе уже не придется!

Иван не испугался, а лишь удивился тому, что лицо сержанта, смутно различимое в свете полной луны, не только успело зажить, но и покрылось порядочной щетиной.

— Что же ты, такой хитрый, в заячью петлю попался? — сказал сержант. Ствол ружья был направлен Ивану в грудь, а палец уже лежал на спусковом крючке. — Я тебя почти две недели поджидаю… Опять промашка вышла! Не в то времечко попали. Вроде все, как было. Билдинги, пляжи, бетон, яхты. В небе самолеты. Цивилизация! Не то что в твоей Монголии. В бар зашел. Вроде все так, а вроде и не так. Одежда — это еще что… Девчонка с черномазым сидит — и ничего! В баре спиртного ни капли. Нацедили какой-то фруктовой бурды и даже денег не потребовали. А когда я поинтересовался, где здесь ближайший вербовочный пункт, на меня знаешь как посмотрели? Даже тот жестяной болван, что вместо живого бармена за стойкой стоял! Нет, думаю. Это не по мне! Тут хуже, чем в каменном веке. Одна надежда — скоро должен приятель с Марса явиться. Я ему, понимаешь ли, небольшую задержку подстроил. Чтоб встречу подготовить. Приятель этот мне совершенно не нужен, а вот ружье его пригодится. Хорошее ружье. С таким ружьем я здесь быстро порядок наведу. Прямо сейчас и начнем…

Выстрел, грянувший почти в упор, оглушил Ивана.

Когда сознание вновь вернулось к нему, над поляной все еще стоял столб удушливого дыма. Сержант лежал на спине, сучил ногами и жалобно стонал. Машинально пошарив перед собой в траве, Иван наткнулся пальцами на горячий ружейный ствол.

— Это — первый промах в моей жизни, — печально произнесло ружье.

— О-о-о! — стонал сержант. — Рука! У меня вывихнута рука.

— Иногда у меня бывает очень сильная отдача, — невинным голосом пояснило ружье.

— О-о-о! — продолжая выть, сержант медленно отползал к кустам.

— Может, добить тебя, чтоб не мучился? — спросил Иван, морщась от боли.

— Не имеешь права! — сержант проворно сел. — Забыл, что я еще на Марсе сдался в плен? Теперь я нахожусь под защитой Женевской конвенции о военнопленных. Ты обязан накормить меня и обеспечить медицинской помощью.

— Я тебя обеспечу! Я тебя так обеспечу!.. — Иван вскинул ружье к плечу. — А ну, катись отсюда, пока я добрый! И моли своего бога, чтобы мы с тобой больше не встретились!

Просить сержанта дважды не пришлось. Он попятился, потом не выдержал — рванул и канул в темноту.

— Почему ты не убил его? — с упреком спросило ружье.

— Черт с ним, пускай живет, — не очень уверенно буркнул Иван.

— Тряпка! Для чего же тогда ты меня сюда приволок?

— Я и сам не знаю, — вздохнул Иван. — Знаешь, была мысль… Люблю я охоту. А двустволочка у меня плохонькая.

— А что? — ружье оживилось. — Это идея. Какая мне разница, в кого стрелять?

— Вот именно, — снова вздохнул Иван.

— Ты чего-то не договариваешь, — подозрительно сказало ружье.

— Рассуди само, — Иван откашлялся. — Ну что ты такое есть на самом деле? Ружье. Машина для стрельбы. Хотя и с мозгами. Стрелять для тебя — удовольствие. А каково тем, в кого ты стреляешь? Ты об этом хоть раз задумывалось? Убивать для тебя, как для меня дышать. Ну, допустим, проживем мы с тобой в свое удовольствие еще лет пятьдесят. Будем уток и зайчиков добывать. А потом? Кому ты достанешься? А если тебя завтра сержант украдет? Чем это кончится, ты знаешь не хуже меня… Тут не до шуток. Я сначала, может быть, не все понимал. Спасибо сержанту. Открыл глаза.

— Ты хочешь меня уничтожить?! И это после всего, что между нами было?!

— Подлец, не спорю. Свинья неблагодарная. Только другого выхода все равно нет. Хоть на дно океана тебя спрячь — все равно когда-нибудь да найдут. Спасибо тебе за все! И прости!

Иван глазами отыскал дерево потолще, перехватил ружье за ствол и размахнулся изо всей силы…

Опасное лекарство

По широкой мощной дороге, проложенной ещё в незапамятные времена от Нильских переправ к Городу Мёртвых, толпа голых рабов с пронзительными воплями тащила огромную каменную глыбу. Человек двадцать натягивали верёвочные лямки, дюжина подкладывала катки и ещё столько же орудовало сзади рычагами. Надсмотрщики бегали вокруг и помогали рабам плетьми.

Так, общими усилиями, глыбу доставили, наконец, к подножию недостроенной пирамиды. Одна из граней пирамиды была засыпана землёй, поверх которой лежал настил из твёрдого дерева, который непрерывно поливали водой. Рабы опутали глыбу нейлоновыми тросами, и мощные электролебёдки, заскрежетав, медленно потащили её наверх, туда, где она, подобно тысячам других, точно таких же каменных монолитов, должна была лечь в памятник богатства и могущества живого образа Солнца, повелителя зримого и незримого мира, вечно живущего фараона Хуфу.

Рядом с пирамидой в тени сикомор сидел на походном стуле управляющий отделением транснациональной компании «Шеп Каллиам, грандиозные строительные работы».

Вокруг стояли писцы, глашатаи и младшие жрецы Ра. Никогда ещё — ни при проходке Критского лабиринта, ни при возведении Вавилонской башни, ни при строительстве Великой Китайской стены — компании не приходилось сталкиваться с такими трудностями. Рабы и земледельцы, согнанные на работы со всех номов Египта, были слабосильны и нерасторопны. Из-за упрямства фараона и жреческой коллегии пирамиду приходилось складывать из монолитных блоков, словно печную трубу. О железобетоне и металлоконструкциях они и слышать не хотели. Зачем эти новшества?

Руки неизвестных фанатиков постоянно выводили из строя механизмы лебёдок, кранов и скреперов, с таким трудом переброшенные сюда через десятки столетий и тысячи километров. Беспощадное солнце и песчаные бури просто сводили с ума.

Неожиданно одна из глыб сошла с катков, образовав затор. Нервы управляющего не выдержали.

— Бездельники! — взвыл он. — Я вас научу работать! Стража! Всыпать им!

Толмачи нараспев перевели его слова. Глашатаи, напрягая глотки, повторили их.

Надсмотрщики, вооружённые тиссовыми палками и кожаными петлями, набросились на провинившихся. Управляющий, схватив опахало, тоже полез на свалку.

— Я вас витаминами кормил! Машины привёз! — кричал он, колотя древком опахала по худым коричневым спинам. — Я из-за вас жизнью рискую! Чтоб вы подохли здесь вместе со своим фараоном!

Проворный раб увернулся, и древко опахала переломилось о голову десятника.

Пошатываясь, управляющий вернулся в тень сикомор. Солнце поднималось все выше и выше. Каждый вдох обжигал ноздри, как горячий пар. Гладкая, необъятная, уходящая в небо жёлтая стена пирамиды слепила глаза. Управляющему вдруг стало нестерпимо тоскливо.

Он все ещё стоял так, дрожащей рукой вытирая пот со лба, рабы все ещё раскачивали злополучную глыбу, а в окрестных селениях люди продолжали как ни в чем не бывало лепить горшки, черпать воду и молоть ячмень. И в этот момент в небе родился странный глухой звук похожий на раскаты далёкого грома. Земля дрогнула. Одна из глыб, уже доставленная наверх, сорвалась и стремительно заскользила вниз.

Низко над горизонтом появилась ослепительная точка. Она быстро приближалась. Она обволакивалась белым пламенем… Пустыня позади неё становилась дыбом и неслась вслед, заслоняя весь горизонт и все небо.

— Боже! — прошептал управляющий. — Темпоральный бомбардировщик!

А вокруг уже метались, зарываясь в землю, слепо давя друг друга, тысячи рабов, воинов, жрецов и земледельцев. Спустя мгновения шквал раскалённого песка и камня обрушился на них. Ударная волна прошлась по человеческому скопищу, как нож бульдозера по муравейнику.

Со скоростью втрое выше звуковой бомбардировщик, окутанный ореолом плазмы, миновал Город Мёртвых и вскоре достиг пригородов столицы. Устаревшие зенитки, купленные фараоном за большие деньги у финикийских купцов сделали несколько залпов и умолкли. Бомбардировщик взмыл вверх и сбросил кассетный контейнер, от которого спустя несколько секунд отделилось двенадцать самонаводящихся ядерных бомб. Среди неистового солнечного сияния они поначалу показались горстью маковых зёрнышек.

Отыскивая свои цели, бомбы устремились вниз — зловещие семена смерти, которые, едва коснувшись земли, прорастут, распустятся огненными цветами и выше облаков вознесут свою отравленную крону… А потом ветер посеет в окрестных землях радиоактивные дожди, и ещё долго будут рождаться слепые, беспалые, анемичные, лишённые мозговых оболочек дети…

Пилот темпорального бомбардировщика Эв Уитмер в это время готовился к переходу в альтернативный мир. Собственно говоря, аппарат, которым он управлял, не имел с обычным бомбардировщиком ничего общего. В длину он имел не меньше двухсот метров, а формой напоминал огурец. Его оболочка могла противостоять температурам и давлениям, которые существуют только в недрах звёзд. Внутренности бомбардировщика были напичканы сложнейшей аппаратурой, среди которой полулежал, полувисел распятый в своём кресле пилот. Его мозг посредством сотен вживлённых в черепную коробку платиновых контактов был подсоединён ко входу мощного бортового компьютера. Сервомеханизмы придавали мышцам силу и быстроту, недоступную живым тканям. Десятки игл различной толщины были готовы впрыснуть, влить или закачать в его тело кислород, кровь, лимфу, транквилизаторы — что понадобится, если любая часть этого тела, будь то железо, сосуд или сухожилие, не выдержат обычных для темпорального перехода нечеловеческих перегрузок и поставят тем самым под сомнение работу мозга и пальцев. Компьютер и великое множество других приборов были как бы частью Эва, так же, как и он, в свою очередь, был частью компьютера и всех имевшихся в бомбардировщике устройств. Таким образом машина приобретала некое подобие души, а Эв уже не был человеком в обычном понимании этого слова.

Во время рейда он не испытывал ни страха, ни растерянности, ни раздражения.

Никакая посторонняя мысль не отвлекала его. Стоило ему хоть на мгновение расслабиться, потерять контроль над собой, засуетиться, как игла с соответствующим препаратом тут же вонзалась в вену или через один из контактов в кору головного мозга поступал необходимый импульс.

К тысячам заживо изжаренных, засыпанных пеплом и отравленных радиацией египтян Эв испытывал жалости не больше, чем циркулярная пила к еловым доскам. Лишь покинув бомбардировщик и отсоединив от него свой мозг, своё тело и свою душу, он мог испытать и запоздалый страх, и стыд, и раскаяние. Но это — потом. А сейчас, пока дело не доведено до конца, — никакой жалости!

А дело ему предстояло нелёгкое: используя свойства темпоральной установки и бездонную энергию, которую она черпала из времени, память и аналитические качества компьютера, а также свои собственные редкие способности, опыт и интуицию, перебросить бомбардировщик на сорок веков вперёд. Для этого необходимо было покинуть свой мир, своё Первичное Пространство и вырваться на просторы могучего и беспредельного материального океана, особой, непознанной пока субстанции, миры и пространства в которой чередуются, на волнах которой наша Вселенная, подобно миллиардам других вселенных, не более чем пробковый поплавок, и одно из физических проявлений которой люди привыкли называть временем.

Время это не было какой-то абсолютной величиной. В одних пространствах оно неслось, как ураган, в других — ползло, как черепаха. Были времена попутные и встречные. В некоторых пространствах время ещё не родилось, в других уже умерло, свернувшись в гравитационном коллапсе вместе с материей. В некоторых мирах время двигалось петлями. В этой невообразимой карусели, работая за пределами человеческих возможностей, пилоту необходимо было найти строго определённое пространство, пронестись с потоком его времени в нужном направлении, а затем, повторив все переходы в обратном порядке, возвратиться в свой мир. В упрощённой форме это напоминало путешествие без паруса и весел по запутанной сети рек и ручьёв, то плавных, то бурных, текущих во всех направлениях и многократно пересекающихся.

Немного нашлось бы людей, способных совершать подобное путешествие. Эв как раз был из таких. От этого были и все его беды.

— В великий момент, когда вся нация напрягает силы в справедливой борьбе, ни один сознательный и боеспособный мужчина, вне зависимости от того, в каком веке он родился, не должен уклоняться от выполнения своего священного долга!

Страницы: «« « 23456789 » »»