Ставка на возвращение Басов Николай

Глава 22

Ощутив под ногами упругий и вместе с тем податливый дерн, Рост чуть не раскис. Был у него такой порыв, сходный с тем, что он как-то наблюдал по телевизору, еще на Земле, конечно, когда какой-то из американских солдат, вернувшихся после Вьетнама, сойдя с трапа самолета, вдруг опустился на колени и уткнулся в бетонную поверхность посадочной полосы лбом. Вот и у Ростика почему-то возникло такое же желание, хотя это было глуповато еще и в том смысле, что он был слишком далеко от дома, за многие десятки тысяч километров, и до того момента, когда этот жест можно было бы повторить с полным основанием, нужно было работать и работать. И могло так получиться, что он вообще не доберется до дома, до Боловска, вообще не увидит свои края и родные лица.

К счастью, Шипирик не раскисал. Он деловито передал из антиграва оба ружья, мешки, вдруг сделал странный жест рукой, обращаясь к несупене, и, выпрыгнув, стал рядом с Ростиком. Почти тотчас взревел котел, и пришлось спасаться, чтобы антигравитационные блины не раздавили, словом, стало не до переживаний.

Подхватив оружие поудобнее, Шипирик повернулся к Росту и, чуть присев, спросил по-русски:

– К-ды'дти?

– Туда, – Рост махнул рукой к большому лесу, и они пошли плечом к плечу.

Правда, довольно скоро стало ясно, что предлесье, в котором они оказались, было не для легких прогулок, куда быстрее и удобнее было шагать гуськом, как и положено на такой местности.

Дорогу прокладывал Шипирик, он вдруг разом оказался более сильным, выносливым и разумным. Рост топал, глядя в его спину, и… медленно, но все ощутимей понимал, что эта земля, этот лес их не принимает.

Его сознание раздвоилось. В спину ему как бы дул несильный, но заметный для Полдневья ветерок, подталкивающий, естественно, вперед. Ощущение усиливало то внимание, какое он привык чувствовать в городах пурпурных. Возможно, это был ментальный взгляд кого-то из чегетазуров, не желающих выпускать Ростика из поля своего зрения. Но впереди возникла стена отчуждения и даже ощутимой угрозы. Она отталкивала и подсказывала – им бы лучше вернуться.

Однако возвращаться было нельзя, невозможно. Вот они и шли, а потом, когда стало совсем трудно, Шипирик вдруг побежал. Сначала не очень быстро, рысцой пересекая удобные для этого, лишенные слишком высокой травы прогалы между кустами. Рост попытался следовать его примеру, но быстро понял, что не выдержит этот темп. К счастью, иногда Шипирик все-таки притормаживал, или выбирая более удобный путь, или прислушиваясь, как толковый командир, к дыханию Ростика.

Но он все равно при первой же возможности переходил на бег, и Рост, если бы мог соображать, признал бы, что пернатый прав. За ними началась охота, теперь сзади не было никакого ветра, а веяло оружием и готовностью их уничтожить. Они бежали уже едва ли не в полную силу, а Рост с ошеломляющей четкостью, которой не мог похвастаться, когда жил среди пурпурных, понимал – нужно бежать еще быстрее, нужно убраться из этого возможного для наблюдения сверху редколесья.

На ходу он попробовал определить время. Хотя раньше ему это удавалось, сейчас он снова, как в Боловске, пришел в замешательство. По самым оптимистическим оценкам получалось, что до момента, когда выключится солнце и когда им можно будет хоть чуточку притормозить, оставалось часа два. Хотя, скорее всего, больше.

– Р-но выс'дилис-ш.

– Не рано, – отозвался Рост. – Береги дыхание.

Они бежали уже в полный мах Шипирика, а это значило, что Ростику было его не догнать, даже если бы он всю жизнь тренировался и был чемпионом по марафону. К сожалению, он никогда всерьез не занимался бегом, да и за годы жизни у пурпурных стал слишком мягким, неумелым и слабым. Он старался, но пользы от его старания было чуть.

– П'чему? – спросил пернатый.

А и правда, почему? Рост задумался над этим и некоторое время бежал уверенней, потому что отвлекся от самого бега, как от очень трудной работы.

Им нужно было войти в лес независимо от антигравов, они и так слишком близко к нему подлетели. Теперь, пожалуй, кто-то из местных – ведь есть тут местные? – не отпустит их просто так. Значит, какое-то значение в преждевременной высадке было, и Рост попытался больше об этом не думать.

Еще через час он наконец взмолился:

– Шипирик, давай чуть передохнем… Нужно хотя бы перевести дыхание.

– Т'да по-дем ш'гом.

Они пошли шагом, как сказал пернатый, но это оказался такой шаг, что он немногим отличался от бега. Кусты стали чуть выше, трава под ногами гуще, стало куда труднее выбирать выжженные солнцем прогалины, по которым можно было двигаться. Шаг на этой местности лишь сначала показался Ростику послаблением, очень скоро он понял, что и шагать за Шипириком у него не получается.

Тому-то что? Он топает, высоко поднимая свои лапищи, словно по болоту, и не замечает, как трудно поспевать за ним человеку. У него и в мыслях нет, что Росту, с его не слишком длинными и плохо приспособленными для ходьбы по неровностям ногами, это едва ли под силу. Он даже мельком пожалел, что в какой-то момент посоветовал Шипирику тренироваться. Если бы тот был слабее, может быть, он не был бы таким непреклонным.

– Я д-мал, ты ран-ше спотыкнеш ша, – высказал пернатый свое мнение. – М'л-дец.

Рост чуть не зарычал от разочарования, в действительности пернатый оказался более чутким и более умелым, чем он, Ростик, – было от чего расстроиться.

– Двигай давай… – ответил он. И добавил: – При первой возможности снова придется бежать.

Они снова попробовали бежать, но теперь, когда трава густо возвышалась зелено-коричневой вязью выше колен, это казалось так же трудно, как бежать, например, по бесконечной резиновой ленте, натянутой, словно батут. Подвернуть ногу было проще простого, это было лишь вопросом времени. А тогда… Вот тогда у них не останется никаких шансов, даже у Шипирика, потому что он, со своими слишком «независимыми» мозгами, вряд ли найдет общий язык с теми, кто ждал их впереди…

Стоп, чуть не заорал Ростик. И лишь тогда понял, что уже давно, может быть половину пути, который они проделали, ощущает кого-то, кто их разыскивает, устроив настоящую облаву со стороны леса. Может быть, волки, вернее, панцирные шакалы, подумал он с надеждой. Но это были не шакалы, это были существа весьма разумные, искушенные в лесном преследовании и в бою именно оружием, а не клыками или когтями.

Самое непонятное заключалось в том, что Рост очень хорошо понимал, что раньше с этими существами знаком не был. Это определенно были не восхуны, то есть дикие ламары, это были не пурпурные, не насекомые, даже не вас-смеры. Но кто же тогда?

Потом как-то сразу стало не до подобных размышлений. Давление сзади настолько усилилось, что перебороло враждебность впереди, и оба снова побежали, даже не переглянувшись. Теперь Росту очень мешало ружье в руках, он даже подумал было его бросить. Но все-таки не бросил, это было не намного умнее, чем остановиться и просто подождать, когда их обнаружат черные крейсеры пурпурных и прикончат слитным огнем своих пушек. А может, и снаряды для пушек тратить не станут, просто пройдут на бреющем и расстреляют из ружей.

Потом Рост понял, что лес вдруг стал чуть повыше, при желании под этими деревьями уже можно было спрятаться, хотя и ненадолго, уж очень точно кто-то сзади читал, где они могут находиться. Все-таки его, так сказать, ментальный образ был слишком хорошо знаком тем, кто теперь вычитывал его в этом лесу. Почти так же, как он в свое время искал восхунов… Все-таки бог есть, решил Ростик почти обреченно, вот и расплата за всю пролитую по моей вине кровь подходит…

А потом произошла странная штука. Один из крейсеров, который находился слева от раскинувшихся веером черных машин, который случайно оказался прямо у них за спиной и должен был выйти на беглецов, вдруг… получил довольно мощный удар с земли. Причем не наобум, не из глупой задиристости, а слитно и точно. Рост даже хотел обернуться, чтобы понять, как из ружей кто-то пытается приостановить боевые машины пурпурных. Но не стал, потому что уже запросто мог упустить Шипирика из вида, а терять время на поиски друг друга они не могли.

Снова удар, уже по центральному крейсеру, на этот раз Рост краем глаза увидел, что стреляли сразу из нескольких ружей, «сливая» их шнуры воедино, чтобы удар получился более мощный, как иногда очень удачно удавалось соединять свои выстрелы бегимлеси. Да, такое он видел только в тех войнах Боловска с пернатыми, а тут, на Вагосе, он ни разу не встречал ничего похожего.

Крейсеры стали огрызаться. Куда они молотят, думал Рост, не оборачиваясь. Ведь это так важно – узнать метод боя с крейсерами, который можно вести легким, стрелковым оружием… Но и Шипирик был не прост, он все-таки замер на миг, не двинувшись ни одним мускулом тела, повернул свою голову и снова побежал. На ходу оповестил:

– П'блнам.

– По антигравитационным блинам? – переспросил Рост, потому что это было странно… Хотя чего уж тут странного, почему-то человечество никогда не пробовало стрелять из легкого оружия по выставленным вниз, таким отчетливым лапам металлических антигравитационных зеркал. А ведь должны были придумать и такой способ в свое-то время, когда на них тоже налетали вот такие же черные треугольники.

Шипирик не отозвался, он снова набрал такой ход, что Рост за ним не поспевал. Теперь он бежал размашисто и устало, ветки хлестали по лицу, ноги путались в высокой уже траве, удерживать такой темп до конца дня было определенно невозможно. Но не сдаваться же? Тем более у них появились какие-то союзники… Хотя вряд ли союзники, просто враги их врагов. Что совсем не обещало союзнических отношений в будущем, если оно у них еще состоится – это будущее.

Где-то в отдалении загрохотали пушки крейсеров – не главные, а скорострельные, расположенные в крыльях. Скорее обонянием, чем затемненным от физической перегрузки зрением Рост понял, что неподалеку начинает гореть лес. Теперь огонь с крейсеров не утихал, он даже стал более плотным, кажется, стреляли уже три боевые машины.

С ними происходило что-то малопонятное. Потому что они вдруг поднялись на значительную высоту, почти до предела, а оттуда уже весьма трудно было вести нормальную охоту за любой подвижной целью на земле. Неужели неизвестные смельчаки способны справиться с крейсерами, думал Рост. Потом он все-таки подвернул ногу, теперь бежать стало невозможно, он и ковылял-то едва-едва, чуть не каждый шаг сжимая зубы, чтобы не стонать. Но постепенно «разбежался», даже немного легче стало, должно быть потому, что он уже не обращал внимания на хлещущие ветки…

Только теперь Рост вдруг понял, почему решил лететь именно сюда. Деревья были уже слишком крупные, чтобы антигравы сумели сесть. Да и полог леса тут стал достаточно плотным, чтобы укрыть беглецов, даже свет солнца, пробивающийся через листву, тут сделался полумраком, словно бы они окунулись в легкий туман, растворились в нем, или наоборот – он их принял в себя, что было не то же самое. Потому что Рост все отчетливей понимал – их по-прежнему ведут с враждебной настороженностью, хотя еще и не показываются им на глаза. В какой-то мере это было похоже, как за ними наблюдали жители Блесхумы, рыболюди, которые оставались за пределом видимости ныряльщика, отлично различая все его действия…

А потом он понял, что видит их. И почти сразу их стало довольно много… Но сколько их было на самом деле, определить было невозможно. Они оказались очень невысокими, меньше метра ростом, но с большими круглыми головами, хотя в остальном – вполне гуманоидного строения. Те же две руки, две ноги, широкий, даже слишком широкий для таких коротышек торс. С короткими, но очень мощными ружьями, пожалуй, такие могли бить как небольшие пушки, хотя и недалеко, впрочем, для лесного боя эти пушки подходили отлично.

На некоторое время в отряде карликов, который окружал Роста с Шипириком уже со всех сторон, возникла пауза. Но тут же кто-то совсем негромко, но твердо отдал пару приказов, и вот уже впереди довольно решительно кто-то стал сочно разрубать какие-то ветви, потом послышались такие же звуки сбоку, и вот уже отряд двинулся вперед.

И тут их все-таки обнаружили с крейсера. Как-то так получилось, что три треугольника зависли над ними и принялись поливать огнем… Рост даже голову пригнул, словно это могло его спасти. Не останавливаясь, карлики вскинули свои портативные пушечки, потом прозвучал слитный залп, хотя команды Рост не услышал… И к тому же карлики совсем не собирались рассыпаться, чтобы снизить возможные потери от этой атаки антигравов. Они по-прежнему прорубались вперед.

Залп, другой, третий… Один из крейсеров, не выдержав, резко ушел в сторону, мигом сделавшись недоступным за плотной завесой листьев. Чуть сбоку загорелось дерево, один из карликов свалился, как будто его вколотил в землю огромный молот. Ошметки горелого мяса разлетелись по сторонам. На это никто не обратил внимания, только кто-то сзади идущий легко подхватил его ружье, хотя оно тоже, как и его недавний владелец, очевидно, стало непригодно к использованию.

Карлики как-то очень дружно, снова без единой команды, перезарядили свои пушки, снова стали стрелять по крейсерам, и тогда второй крейсер вдруг отвернул в сторону.

А потом все кончилось. Деревья, которые теперь их окружали, выглядели даже выше, чем земные сосны, хотя по меркам Полдневья были так же невысоки, как и окружающие Роста карлики по сравнению, скажем, с нормальным бакумуром.

Темп, в котором работали те, кто прорубал дорогу, стал спадать, то ли подлесок стал реже, то ли можно было уже не так торопиться, потому что пурпурные отказались от преследования. Рост снова попытался передохнуть, но кто-то легко, словно это он был мал ростом, а не их провожатые, выдернул у него из рук ружье, потом подтолкнул в спину увесистым кулаком. Рост вытер пот, заливающий глаза, и попытался рассмотреть того, кто с ним так бесцеремонно обращался. И едва не закрыл глаза.

Потому что существа, которые оказали им помощь и, по сути, спасли, выглядели кошмаром. Главное, они чем-то напоминали людей, очень светлокожих, кажется, у некоторых даже подобие веснушек имелось. Но у них было три глаза – один во лбу и два на висках, выдающихся как очень неаккуратные наросты, но это были именно глаза, способные смотреть и по бокам, и вперед, и назад, и даже вверх. Теперь Росту стало понятно, как эти существа могли стрелять по цели, нападающей сверху, не поднимая голов. А вот шеи этих карликов оказались не очень подвижными, скорее, шей вовсе не было, а имелся лишь намек на них. Плечи у них тоже были не слабые, а руки… Да, такими руками мог бы гордиться силач-Калита, тот самый, у которого после Переноса вдруг в условиях Полдневья мускулы поперли, да так, что он и подкову-то стеснялся гнуть, скорее ему только рельс и подходил для таких упражнений.

– Кто й-то? – спросил Шипирик. Потом вдруг сообразил, что это неправильно в возникших обстоятельствах, и перешел на единый: – А у меня они ружье отобрали еще раньше, чем у тебя.

Рост тут же потрогал пистолет на бедре, но и его не было. Он еще раз вытер пот и попробовал осмотреться. В трех шагах от него стоял какой-то совсем уж кошмарный карлик, который небрежно вертел его пистолет в руках, на его лице без труда читалось презрение.

А Ростик думал, да так, что у него ноги сами собой ослабели, и он присел на корточки по стволу дерева, к которому, как выяснилось, прижался спиной. Хотя это и было неправильно – настолько отвлекаться от всего мира разом. Зато он возвращал себе способность понимать, что с ними произошло.

К тому же взявшие их в плен карлики почему-то ждали, что произойдет. И тогда Ростик вдруг понял. Оружие, которое они с Шипириком принесли в лес, из которого не сделали ни одного выстрела, сейчас, именно сейчас если и не спасет им жизнь, то, весьма возможно, позволит объясниться. В порыве предвиденья, какие с ним и в прежние времена не всегда случались, он осознал – если бы не оружие, которое было при них, карлики их бы просто грохнули, как какую-то непонятную дичь, и пошли дальше. Даже не оглянувшись на тех друзей и родственников, которые заплатили жизнями, чтобы Роста с Шипириком отбить у пурпурных. Это была не совсем привычная логика, но она была свойственна этим существам, а с ними приходилось считаться, да еще как!

– Это… это квалики, – проговорил Рост на едином, чтобы Шипирик понял его как можно лучше. Зачем-то добавил: – Наконец-то я понял, почему про них так мало написано в книгах пурпурных.

– Почему? – простодушно спросил Шипирик.

– Они умеют отгонять их крейсеры… И, кажется, не только оружием.

– Ментально?

– Они умеют создавать для пурпурных ощущение уязвимости. – Рост наконец-то выровнял дыхание, чтобы не заикаться на каждом слове. – Они их пугают. Даже огонь этих ружей кажется пурпурным… слишком сильным, хотя, по-видимому, его силы все равно не хватает, чтобы сбивать их машины. – Он еще подумал. – И они умеют противостоять чегетазурам.

Внезапно из-за спин воинов-кваликов выступил какой-то весьма торжественного вида коротышка. У него были длинные, совсем не подходящие для передвижения по лесу одежды, а на шее болталось множество бус и каких-то талисманов. К такому парню Шипирик сразу почувствует уважение, решил Ростик.

– Кто вы? – спросил на довольно внятном едином вождь карликов или, скорее, шаман. – И почему за вами гнались?

– Мы убежали из их плена, – с готовностью ответил пернатый, присев очень низко.

– Вы – воины? – спросил шаман. Оглянулся на оружие, отобранное у Роста с Шипириком, поразмыслил. – Значит, вы умрете немного позже, на сходе племени.

– А нельзя ли растолковать нам необходимость нашей смерти? – спосил Рост с тайной надеждой, что сведенья о пурпурных, которыми они с Шипириком могут располагать, покажутся этому типу в длинном халате сколько-нибудь интересными.

Но надежда эта тут же исчезла, потому что кто-то очень сильно врезал Ростику сзади по голове, и он понял, что земля, покрытая лесной травой, резко летит ему навстречу.

Глава 23

Ростик лежал на охапке очень пахучей травы. Сначала он подумал, что может даже задохнуться от такого резкого и противного запаха, но немного спустя попривык. В этом запахе было намешано очень многое – и какой-то металлический вкус, и тягучесть, и привкус синтетической пыли, из которой Шир Гошоды отливали свои камни, и лишь потом возникало ощущение лаванды, правда, не настоящей, а какой-то обманной, и еще немного масла, выступающего на сломе тех ярко-синих цветов, что росли у Цветной реки.

Рост попробовал вспомнить те цветы, когда они собирались отбивать Бумажный холм у пернатых еще в первых войнах с ними, когда не были союзниками, и не сумел. Получалось, что запах масла он выдумал, потому что память вдруг подсказала – те цветы пахли по-другому, нежно и, в общем, приятно. Тогда Ростик понял, что у него расстроилось обоняние.

И тут же на него навалилась такая страшная головная боль, какую он не испытал бы, даже выпив три стакана спирта, на котором в Боловске ходили машины с двигателями внутреннего сгорания. Это было что-то чудовищное, гораздо более скверное, чем он чувствовал себя после пойла, которым его как-то напоили аймихо, стараясь добиться предвиденья, как им уцелеть в атаке Валламахиси – плавающего острова пурпурных, собирающегося раздавить человеческую цивилизацию Полдневья. Тогда он стал понемногу о чем-то догадываться.

Он перевернулся на спину, вытянул ноги. Так и есть, над головой виднелась реденькая, как решето, крыша, сплетенная из прутьев и скрепленная травяными веревками. Оказывается, он лежал в позе эмбриона, что само по себе о чем-то говорило. Очень хотелось пить, он попробовал повернуть голову, чтобы найти хоть какую-нибудь плошку с водой, и лишь тогда понял, что глаза у него все время, пока он, как ему казалось, спал, оставались открытыми, как у мертвого.

Неожиданно рядом возникла твердая, шершавая, но дружественная рука. Его приподняли за голову и к губам поднесли… Да, это была вода, только отдающая все тем же неистребимым, ужасным запахом травы, на которой Рост лежал. Прежде чем напиться, он попробовал осмотреться и в редком свете, пробивающемся откуда-то со стороны, увидел Шипирика. Тот влил в Роста несколько глотков воды.

И Роста сразу же вырвало. Пернатый успел, однако, раньше, он перевалил Роста на бок, и подстилка осталась почти чистой, что было очень неплохо, потому что представить себе, как он будет перебираться на новую подстилку, Рост не мог. Потом Шипирик напоил его снова, и на этот раз, хоть и не надолго, стало легче.

Потом головная боль вернулась, но она уже была сама по себе. К тому же ужасная способность ощущать все запахи в округе, словно бы у Роста выросли усики насекомого, улавливающего каждый пахучий атом за много сотен метров, стала затихать. Рост улегся поудобнее, опершись головой о плетеную, как и крыша, стену сарая, в котором они с Шипириком лежали.

– Что?.. – дальше он не сумел говорить. Слова отзывались новым позывом рвоты, хотя желудок был пуст, в нем плескалось только с четверть кружки воды, которую следовало удержать в себе.

– Они вызвали тебя на допрос, – шепотом, на едином, стал говорить Шипирик. – Потом стали смеяться, сказали, что не верят, что твой рассказ ни на что не похож. Не знаю, что ты им рассказывал…

Рост попытался вспомнить, но на это не было сил. К тому же память его безнадежно отказала, он едва мог вспомнить, как его зовут. Это временное, решил он и все-таки поднял голову, чтобы посмотреть на сидящего около него пернатого. Тот понял и стал продолжать:

– Потом они сварили какое-то зелье, танцевали вокруг него, пели песни… Это было колдовство. – Он помолчал, прислушиваясь к чему-то, что творилось в лагере кваликов вокруг них. – Когда тебя напоили, ты тоже стал сначала смеяться, потом вдруг принялся рассказывать что-то. К счастью, ты половину слов говорил «п'рс-ски».

Последнее слово пернатый и сам проговорил по-русски. Только вышло у него это не очень. Росту, несмотря на боль, стало смешно. Он даже начал икать, чтобы не смеяться. Но это оказалась очень вредная икота, она никак не проходила. Шипирик, по-прежнему все понимая, напоил его еще раз и продолжил:

– Тогда они поверили, но… – Он очень боялся произнести именно следующую фразу, поэтому и оказался таким говорливым. – Поутру испытают твой воинский дух.

– Ага, – все-таки промямлил Ростик, – в моем состоянии…

– Ты не понял. Они хотят тебя пытать… до смерти, чтобы убедиться, насколько ты тверд и силен.

– Я? – Рост даже слегка удивился, хотя на это тоже не было сил. – Я не тверд.

– Хотя ты не понимал ни слова, они сказали, что почтут за честь убить тебя. – Шипирик вздохнул почти по-человечески. – Меня они решили не трогать, почему-то удумали, что я похож на них.

– Ты все время был в тюрьме… – Рост отлично понимал, почему квалики так решили. Пролитая по его вине кровь взывала к пыткам, а пернатый по этой логике остался в стороне.

– Не только, но и… Когда-то они дрались против пурпурных в союзе с такими же, как я. А вот похожие на тебя – всегда были им врагами.

– Они не понимают, что я другой?

– К сожалению, нет. – Шипирик напоил его еще раз, уже слегка успокоенный, отодвинулся. По его мнению, если существо пьет воду, значит, оно приходит в себя, даже такое странное существо, каким пернатый представлял человека.

Рост отлично понимал его мысли, что-то в этом вареве, которым «угостили» его квалики, было такое, что позволяло вламываться в чужое сознание…

М-да, положение было неважнецким. И все-таки Ростик еще чего-то ожидал, непонятно только чего… Что-то в его мозгах, даже задернутых плотной пеленой наркотического бреда, который заставили его испытать квалики, странно работало, хотя он и не мог уловить ни одной сколько-нибудь связной мысли. Какие-то эти мысли были неуловимые, словно натертые маслом.

– Что будем делать? – спросил Шипирик из тьмы.

Следовало немного отдохнуть, поэтому Ростик улегся поудобнее и снова, не замечая этого, свернулся калачиком. Закрыл глаза, попытался сосредоточиться, прошептал:

– Сколько осталось до рассвета?

– Думаю, часа три, хотя, может, и меньше.

Рост стал думать, пробуя миновать сознания тех кваликов, на которые все время натыкался. Он просто думал, даже не звал на помощь, да и какая тут, в этом стойбище кваликов, могла образоваться помощь?

Стоянка трехглазых была огромной, пожалуй, на две тысячи жителей. Больше половины этого стойбища составляли женщины и дети. Значит, это все-таки не временный лагерь, а подобие стационарной крепости, где обитали даже какие-то жрецы… Рост сосредоточился, откуда он знает о жрецах? И тогда вспомнил о шамане, которого уже видел и который, кажется, первый решил, что Ростика нужно убить не сразу.

Что ж, память понемногу возвращалась, и это было неплохо. Хотя что в ней сейчас было проку? Следовало не вспоминать, а позаботиться о том, чтобы оказаться завтра достаточно сильным. Кстати, и это было бесполезно. Такие вот примитивные, постоянно живущие бок о бок с опасностью ребята обещаниями трудной смерти не бросаются.

Рост все-таки мысленно обозрел лагерь, построенный концентрическими кругами. В самом центре находилось подобие общественного сарая, где обычно собирались вожди, если не хотели видеть, как женщины готовят пищу у костровых ям. Итак, главный сарай. Полукружьем вокруг него стояли домики вождей с их семьями. Потом уже в заметном беспорядке расположились дома воинов, от неженатой молодежи до семейных пар со своими выводками, устроившимися по самому широкому кругу. У женатых, как правило, имелось подобие хозяйства, в загонах хрюкали небольшие ящерицы с клювами, которых разводили на еду, похожие на чешуйчатых свиней, примитивные огородики и даже цветники. Вот эта-то растительность и создавала необходимость селить женатых по внешнему кругу.

Потом начинался лес. Сначала он был не слишком диким, пробитый тропками и какими-то просеками, хотя и очень небрежными. Кстати, вырублены были только кусты, деревья оставались нетронутыми, даже наоборот, именно в лагере эти деревья почему-то росли выше и уверенней, чем в остальном лесу, где многие из них все-таки погибали, не поднявшись над бесконечным пологом этого зеленого царства, протянувшегося на сотни километров… Нет, конечно, на тысячи километров во все стороны, кроме той, откуда пришли Ростик с Шипириком. До опушки с юго-востока было недалеко, километров тридцать, не больше. Хотя еще почти на две сотни километров протянулось редколесье, то самое, большую часть которого они пролетели на антиграве, когда еще удерживали Пинсу в заложницах.

Вот как они дошли до этого стойбища, Ростик не помнил. И не собирался вспоминать, это было неинтересно. Хотя память реденькими вспышками подбрасывала картинки: Шипирик, который топал с высоко вздернутой головой, словно пытался смотреть поверх подлеска, шаман, которого несли на носилках, солдаты, то и дело прорубающие тропу… И все время увеличивающееся количество воинов-кваликов, возникающих словно бы ниоткуда.

Неожиданно Рост понял, что спал. По крайней мере, ему снова хотелось пить, но как бывает уже после сна, а не после отравления. Он нашел глиняный кувшинчик с нешироким горлышком. Воды в нем было немного, но она показалась Росту на редкость вкусной. Значит, он все-таки восстанавливался. Это хорошо, решил он, будут силы, чтобы пожить подольше. Хотя, возможно, наоборот, следовало бы как можно быстрее отрубиться, чтобы не ощущать растущей боли…

То, что он не выдержит пытку, Рост не сомневался ни на мгновение. И надежды, что квалики в какой-то момент изменят свое решение, пощадят его, тоже не было. В общем, следовало готовиться к самому худшему и знать, что реальность окажется гораздо более скверной, чем все предположения.

А потом все как-то завертелось. Должно быть, Рост слегка отключился, хотя и не до конца. Какими-то гранями реальность все-таки пробивалась в его отчего-то жутко перенапряженные мозги. Так, он отчетливо видел, как в сарайчик, где их содержали с Шипириком, вошли три воина и подхватили его. А потом… Нет, он даже не пытался пробиться к нормальному восприятию окружающего, почему-то это снова было выше его способностей.

Кажется, он стоял перед всем племенем кваликов, которые теперь, когда их не скрывала трава, казались еще отвратительней. И все-таки, если бы они пощадили Ростика, он бы сумел к ним привыкнуть. Впереди расположились вожди, почти в таких же длинных одеждах, как и шаман, который буквально сочился ненавистью, почему-то удерживая в руках Ростиков пистолет. Сбоку от них пристроился Шипирик. Тот был украшен каким-то дурацким веночком из перьев и цветов, который был ему велик и все время спадал на глаза. Шипирик пробовал его поправлять, но его за руки держало сразу с десяток кваликов, некоторые буквально висели на нем, поэтому даже с этим справиться пернатому было затруднительно. Венок ему поправляли небольшим шестом с развилкой на конце какие-то очень толстые и полуобнаженные старухи.

Остальные женщины с детьми, а также девушки, худые и разрисованные цветной глиной и краской из пахучей коры, стояли отдельно. Девушки смеялись, им нравился праздник, который племя решило провести после того, как Ростик будет уже мертв. Дети кидались мелкими камешками и комьями грязи, воины иногда вскидывали свои ружья, но их, как почему-то отметил Ростик, было немного, в основном молодежь была вооружена копьями с металлическими наконечниками, похожими на древнеримские пилосы, только, разумеется, более короткими, под рост этих коротышек.

Потом – снова ничего. Лишь свет сверху да уже замеченный Ростиком туман над землей. Наконец он понял, что они идут по дороге к довольно заметному даже среди всей этой поросли холму. В его центре, на вершине, стоял голый столб из камня, испещренный какими-то письменами и украшенный ловко обвязанными лоскутами разноцветной ткани. Верхушку столба венчали как-то скрепленные воедино черепа. Прежде чем отстать от Ростика, шаман прошамкал на своем причудливом, но явственном едином:

– Старайся, чужак, чтобы твой череп тоже был вознесен на столб.

Вот и не собираюсь стараться, подумал Ростик и даже вслух подтвердил:

– У меня другие планы.

Почему он так ответил, он понял не сразу. Лишь когда его уже привязывали, он сообразил, что все время пока спал и когда его вели, а он не соображал, что делает, и вообще, еще раньше, пока его несли к этому стойбищу, он… Все-таки он взывал о помощи. К кому? И о какой помощи? Рост не знал, может быть, снова впал в свое не вполне вменяемое состояние. Но в конце концов это было не важно. Ему предстояло умереть, это он видел теперь со всей очевидностью.

К своей чести он мог бы сказать только одно – даже зная, что все получится так, как получилось, он все равно попробовал бы убежать от пурпурных, из их городов, образованных довольно развитой, но такой кособокой цивилизацией, от той жизни, на которую они обрекли его.

Окончательное просветление, если это можно было так назвать, у него наступило, когда он остался у пыточного столба один. Его руки довольно высокий квалик, почти по плечо Росту, с более темной кожей, чем у других, связал сзади, так что Рост теперь не мог сделать ни малейшей попытки освободиться. А он и не собирался – понимал, что слишком слаб для этого, и даже не пойло кваликов было тому причиной. Он слишком растратился, когда… медитировал, призывая пресловутую помощь, которой не было и не могло быть в этом лесу.

Он даже слегка расстроился, все-таки последний путь к эшафоту, каким бы он ни был, следовало проделать более осмысленно, наслаждаясь светом, испытывая какие-нибудь чувства… А так он даже это, как и многое другое в своей жизни, испортил. Или все-таки нет?

Чудная мысль, решил Рост наконец. И стал собираться, чтобы не пропустить, что с ним, все-таки, произойдет.

Привязав его покрепче, рослый квалик бегом сбежал с холмика, а затем… Шаман вдруг запел, затанцевал вокруг этого холма и время от времени стал плескать у его основания что-то темное, почти черное. Своим предвиденьем, которое теперь не покидало Ростика, он догадался, что это какая-то кровь, может быть, из тех животных, которые пойдут на праздничный пир, с травами, с кусками какой-то смолы или корой какого-то дерева, кажется, того же, из которого местные красотки делали себе свою ужасающую раскраску.

Шаман сделал три круга, поднимая голос, пока он не стал уже нестерпимо высоким, почти на грани слуха. И тогда случилось вот что.

Из холма, как из огромного муравейника, полезли, сначала неуверенно, но потом все более решительно, муравьи. Но они были огромные, тяжелые, на восьми ногах, как пауки, только не нормального, привычного вида, а отвратительного, с длинными жалами, которыми они, без сомнения, были способны рвать плоть живого существа. И еще Рост заметил, у них на брюшке имелись какие-то мешочки…

Он сразу сообразил, что это такое, хотя ни о чем подобном раньше даже не слышал. Это была жидкость, которой эти насекомые смачивали свою жертву, чтобы начать ее переваривать, не заглатывая. Итак, ему предстояло быть переваренным заживо и лишь потом быть разорванным на кусочки, чтобы эти паукомуравьи могли насытиться. Неприятная перспектива… Самое удивительное, что Рост по-прежнему думал об этом отстраненно, словно речь шла не о его жизни, не о нем самом, а о ком-то другом, далеком, незнакомом, может быть, даже неприятном ему человеке.

Он собрался с силами, чтобы подумать последнюю мысль… Вернее, снова, уже в который раз, кажется, послать призыв о помощи. Потом, решил он, попробую отключить, как это уже не раз получалось. Но при этом Ростик отлично понимал, что ни от капли своей способности соображать не откажется, что будет, скорее, вспоминать маму, отца, Любаню, рыжеволосую Еву, двух его жен-сестер из аймихо – Баяпошку и Винрадку, Ромку, Кима, Пестеля… Всех, кто сделал его жизнь насыщенной и радостной. Будет стараться, пусть это и совпадает с теми планами его смерти, которую ему придумал шаман кваликов, черт бы его побрал…

А потом произошла еще одна довольно странная вещь. Племя качнулось туда, сюда, потом отступило, словно не в их традиции было наблюдать самым пристальным образом за тем, как умирает обреченный. Рост понял – ничего еще не кончилось, что-то еще происходило… Но паукомуравьи-то ползли, некоторые из них подняли усики и стали принюхиваться к нему, что было так же отвратительно, как их вид, как эти квалики, как его казнь у каменного столба.

Но тут же он поймал себя на мысли, что не верит в свою гибель, еще миг назад верил, а вот теперь – нет. И еще он испытывал облегчение, не то, от которого заливаются слезами, не облегчение помилованного даже, а просто как от давно ожидаемого спасения, которое он, в общем-то, сам и заслужил. Ему даже хотелось сказать этому чему-то, что отозвалось на его зов о помощи, – почему так долго?

Но он лишь попробовал повертеть головой, и… не сумел. Сознание его все равно оставалось затемненным настолько, что приходилось ждать. Он и ждал, почти с интересом разглядывая насекомых внизу, под собой, которые ничего не понимали и по-прежнему пробовали отобедать. Некоторые уже стали взбираться по Ростиковым ногам, противно щекоча его коготками на кончиках лапок.

Но основная масса паукомуравьев уже раздалась в стороны, распалась, образуя проход. Для кого? Рост дернулся всем телом, пробуя стряхнуть наиболее голодных. Но это только их подстегнуло. Муравьи принялись тереться об него своими брюшками, выпуская жидкость для переваривания. Сказать, что это было больно, пока было нельзя, эта жидкость, даже в очень малых дозах, мгновенно парализовала нервные окончания, и сами раны не болели, но вот мускулы, даже, кажется, кости вдруг обдало таким жаром, что стало ясно – настоящая боль не заставит себя ждать, и все прежние ощущения Ростиковых ранений она способна затмить, как прожектор затмевает простую лампочку.

Скорее, позвал Рост своего спасителя, скорее… И это случилось. Паукомуравьи принялись отступать от него, даже те, кто уже сидел на ногах, попробовали слезть, хотя некоторым это не удавалось, жидкость прочно приклеила их к Ростиковой коже.

А по ногам Роста вдруг, вполне ощутимо царапая его, словно кошка, которая лезет по дереву, стало подниматься совсем небольшое существо. Почему-то Рост отлично теперь чувствовал его, с гибким, жарким и пушистым телом, с язычком, которым оно почему-то без всякого вреда для себя слизывало муравьев, разгрызая их панцири… Потом Рост понял, что у этого существа длинный, как у мангуста, хвост. Да это и был, как Рост увидел, мангуст, только большой, больше полуметра.

Зверь слегка озабоченно заглянул Росту в глаза, все еще пережевывая паукомуравьев, его темно-синие, почти черные глаза светились умом и участием. Потом зверь, изящно обнюхав Ростиковы губы, фыркнул, выражая неудовольствие, и… улегся, словно живой воротник, вокруг его голой шеи.

И тотчас сознание Роста стало проясняться. Даже боли в ногах, в общем-то, уже не было, исчезла дымка, которая мучила и обессиливала его в этом лесу. Теперь он все видел как дома – далеко и очень ясно. И так же мыслил, так же чувствовал этот мир. И у него разом прибавилось сил, он даже сумел не висеть в путах, которые держали его у столба, а выпрямился. И высоко поднял голову.

Он взглянул на кваликов. Все племя, включая шамана и вождей, лежало на земле, в знаке полного подчинения, который был един, вероятно, для всех гуманоидов, как бы они ни выглядели и какие бы казни ни придумывали своим собратьям.

Глава 24

Праздник у племени все-таки состоялся, только не по причине Ростиковой смерти, а наоборот – в его честь. Он был главной достопримечательностью этих низкорослых ребят, их главным гостем. С ним даже девушки пытались плясать, правда, после того, как почти с час вокруг него в каком-то жутком боевом танце топтались юноши с копьями.

Все это время Рост пытался отвлечься от болей в ногах, но главным образом пробовал сообразить, что же с ним делал неизвестный зверек. Квалики называли его кесен-анд'фа, и было непонятно, что это значит, потому что ни на одном языке, известном Росту, такое сочетание звуков или даже чегетазурских иероглифов ничего означать не могло. Любопытно, что после того, как зверь обосновался на Ростиковых плечах, так же стали называть и его самого. Даже Шипирик, хлебнув пива кваликов, сваренного, кажется, из белых кореньев с довольно резким запахом, пару раз так обратился к Росту.

– Ты это кончай, – сказал ему Рост по-русски, едва сдерживаясь, чтобы не быть резким от боли и от ревности по поводу слишком уж заметного внедрения пернатого в племя трехглазых. – Я человек, или люд, если хочешь проще. Но никакой не…

– Главное – ты жив, – ответил захмелевший бегимлеси, и с этим, конечно, было не поспорить.

Кажется, в самый разгар праздника, когда еще и середина дня не наступила, у Роста началась жуткая лихорадка. Его трясло, он пытался согреться, хотя знал, что ничего из этого не выйдет. Яд паукомуравьев отравил его, теперь ему следовало бороться еще и с этой напастью. Тогда его отвели в хижину, где несколько девушек принялись безуспешно кутать его, поить бульоном, иногда поливали водой, словно перегретый карбюратор.

Рост посмотрел на свои ноги, сожженные до белесых, довольно глубоких ран, и понял, что до конца жизни не избавится от этих шрамов. Теперь его ноги всегда будут носить следы его стояния у пыточного столба. Это мнение подтвердил и шаман, которого привели из-за общего «стола», чтобы он облегчил Ростикову лихорадку. Шаман долго и недоверчиво рассматривал человека, потом принялся жевать и накладывать на раны какую-то отвратительно пахнущую массу красного цвета, больше всего напоминавшую индийский бетель.

От мази легче не стало, скорее наоборот, лихорадка усилилась, но боль в ногах слегка уменьшилась. Если бы Рост не был так слаб, он бы перебарывал ее вполне достойно, а так он несколько раз застонал, чем привел девушек в неописуемое изумление. Рост без труда понял, что это никак не соответствовало их представлениям о мужчине, который неожиданно для всех стал чем-то вроде местной достопримечательности.

Мангуст кесен-анд'фа вел себя смирно и казался сонным. Даже не отвлекался на попытки девушек покормить его каким-то молоком в небольшой глиняной плошке с накрошенными туда бледно-розовыми дождевыми червями. Только пару раз поднимался, выпускал коготки, правда, тут же их прятал, зевал, показывая завидные зубы отнюдь не травоядного существа, поворачивался головой к другому плечу Роста и снова укладывался.

В какой-то момент Рост попробовал было его погладить или рукой понять, кто же его спас и как это зверьку удалось, но кесен-анд'фа только махнул лапой, отбиваясь, почему-то не позволяя к себе прикоснуться. Ладно, решил Ростик, буду здоровее, наверняка позволит себя потрогать. Но даже при этом мельчайшем контакте он отчетливо понял, что спас его не кто-нибудь, а самый редкий зверек этой местности, которому тут, на грани лесов, и вовсе водиться не полагалось. К тому же самец, парень, а не бесполое образование. То, что исполнять роль самок должны другие кесен-анд'фы, Рост понял с ясностью, от которой становилось даже слегка неуютно.

Последующие три дня Рост провалялся в лихорадке, причем видел все как бы со стороны и в неправильной пропорции. Квалики, их чудные и в то же время вполне понятные строения, оружие, утварь, даже Шипирик – все то увеличивалось, то до нелепости уменьшалась. Иногда даже казалось, что Рост видит не происходящее, а что-то растянутое во времени, потому что пернатый пару раз воспринимался в разных местах одновременно, чего, конечно, не должно было случаться.

Но стоило Росту немного воспрянуть, он принялся думать о том, что же теперь будет? Как с ним и Шипириком обойдутся теперь, ведь не оставят же при племени в качестве живого талисмана навечно? Неужели снова придется что-то выдумывать, чтобы удрать, теперь уже дальше той территории, которую контролировали квалики?

И почти тут же пришел ответ – не придется. Все уже устроилось, причем помимо его воли. Вернее, его-то воля сыграла свое, когда он избрал именно это направление для побега и когда высадился на краю леса. Тогда-то Рост, кажется, и сделал единственно правильный выбор. Теперь же от него мало что зависело.

Что это было и как должны были развиваться события, он по-прежнему не знал, но это оказалось неплохо. Потому что выздоровление вследствие этой беспечности пошло быстрее.

На пятый день после неудачной казни шаман выбрал почти два десятка самых крепких бойцов, и они принялись строить носилки. Причем такого размера, что не составило труда догадаться – они готовились нести на них Роста. Он попробовал возражать, объясняя, что если ему дадут чуть больше времени, он сам отлично сможет ходить и даже посоревнуется в скорости с кваликами, но его не слушали. То ли ему теперь, как важной шишке, не полагалось ходить, то ли лесные воины знали что-то о действии яда, о чем Рост не догадывался.

Наутро, после того как были закончены носилки и собраны припасы в дорогу, Роста, невзирая на его протесты, бережно, как хрустальную вазу, уложили на эти носилки, и все племя вышло его провожать. Без ритуала, пока он лежал на главной площади, а племя потихоньку собиралось, чтобы последний раз взглянуть на кесен-анд'фу, не обошлось. Как только народу собралось достаточно, шаман, так сурово обошедшийся с пленными вначале, вышел вперед и вынес… Ростиков пистолет. Только теперь он был отлично вычищен и покоился в искусно вырезанной деревянной кабуре, как маузер времен гражданской. Даже что-то вроде портупеи было к нему приделано, чтобы Рост мог носить его через плечо.

А потом все принялись плясать, кричать и размахивать копьями. Воины подняли носилки с Ростом на плечи, подвели Шипирика, которому эта суматоха чрезвычайно нравилась, – а может, радовала возможность все-таки убраться из этого места и от этого племени? – и поход начался.

Сначала квалики взяли не очень высокий темп, присматриваясь к Шипирику, потом, убедившись, что пернатый не сдает, резко взвинтили его. Вот тогда-то Рост и порадовался, что его несут, а он, как индийский раджа, полеживает себе, разглядывая листья над головой, да изредка уворачивается от наиболее низких веток.

Действительно, для леса, причем такого, через который приходилось прорубаться, они двигались с невероятной скоростью. За день, решил Рост, они наверняка смогут проходить до полусотни километров. А ведь вокруг была не равнина, на каждом шагу приходилось пробивать неподатливую, упругую и очень крепкую серо-зеленую стену растительности. Сколько же они смогут пробегать по равнине, туповато думал Рост, словно сам работал наравне с остальными…

Почему-то быть несомым, так сказать, тоже оказалось нелегким делом. Рост устал уже к первому привалу, а после второго постыдно уснул, хотя этого, похоже, от него все ожидали. Шипирику тоже приходилось нелегко. Но он был все-таки не человек, он был из другого теста, он держался даже мужественней, чем иные квалики, хотя все равно к вечеру его голова стала как бы поменьше, перья опустились, и весь он сделался словно бы прозрачный. Рост оценил его состояние и с тревогой стал думать, а выдержит ли его друг такой поход? Трудность заключалась в том, что уж его-то квалики определенно не понесут.

На третий день похода, когда сил у пернатого осталось не больше, чем у Ростика, к ним неожиданно присоединились еще два мангуста. Один был с белой грудкой, мягкий, как котенок, а второй – с бурой жесткой шерстью и выдающимся хвостом, даже более длинным, чем у первого кесен-анд'фы, который спас Ростика. Оба ловко запрыгнули в носилки к Ростику, обнюхали его с головы до ног, проявляя немного неприятный физиологизм, потом улеглись с видом победителей. Белогрудый приник головой к первому мангусту, бурый уютно свернулся на животе Ростика. Он даже немного испугался сначала, потому что не ожидал их появления, пропустил момент, когда они подкрадывались к их отряду. Зато потом сразу неестественно успокоился, даже боль в ногах впервые за все время почти прошла.

Появление обоих зверьков вызвало среди кваликов необычайный прилив энтузиазма. Они, обычно молчаливые в походе, как и полагалось настоящим лесовикам, приветствовали их воплями и потрясанием оружия, а затем прибавили ходу, да так, что Шипирика пришлось подталкивать, чтобы он не отставал.

Командир отряда, который до этого разжимал губы, только чтобы отдать очередной приказ, подошел к носилкам и сообщил радостным тоном на очень странном едином:

– Теперь на нас не нападет ни одна… – дальше шло какое-то совсем невразумительное слово. Но Рост понял, это был зверь, единственный, которого квалики в этих лесах опасались.

То, что командир знает единый, удивило Роста, и вечером, у костров, зажженных небольшими увеличительными стеклышками, почему-то действующими, даже когда над головой было много листьев, практически в тени, он спросил:

– Командир, я хотел спросить…

– Спрашивай, трижды кесен-анд'фа.

– Когда вы отбивались от летающих треугольников губисков, вы стреляли очень синхронно, так что лучи из вашего оружия сливались. Как вы это делаете?

– Я не был там, где мы сражались с летающими кораблями, которые охотились за вами, – командир их отряда выразительно посмотрел на Шипирика. – Я был в другом месте. Но не раз сражался так же.

– Как вы сливаете выстрелы из ваших ружей воедино? – Рост даже голос понизил, чтобы не выдать своего раздражения.

– Командир отряда прицеливается и нажимает на крючок…

– А остальные?

– Их ружья тоже стреляют, только сами.

Шипирик, который тоже сидел у костра и поедал вторую, кажется, порцию какого-то вареного мяса, здорово похожего на змеиное, тоже негромко спросил:

– Они не нажимают на курок?

– Я же говорю, они направляют ружья в нужную сторону и стоят поблизости, когда стреляет командир. Это не очень сложно. К тому же неумелых бойцов мы не берем на опушку леса.

Вот и поговори с такими, все-таки стал раздражаться Ростик. Отвечают совсем не на тот вопрос, который им задан. Потом его вдруг обдало, как из шланга, догадкой.

– Позволь мне осмотреть твое оружие.

Собственную пушку командир, впрочем, не отдал, но приказал одному из младших носильщиков, и тот нехотя протянул оружие. Судя по всему, оно было в отличном состоянии, а сзади у затвора прямо в приклад была вделана небольшая металлическая коробочка. Рост провел по ней рукой и понял… Улыбнулся Шипирику.

– Синхронизатор огня. – Он не знал, как это произнести на едином, поэтому сказал по-русски. Заметив, что Шипирик не понимает, зачем-то для верности добавил: – Автоматический.

Шипирик стал еще расспрашивать и скоро понял, что именно эта коробочка во включенном состоянии, когда воины находились на очень небольшом расстоянии один от другого, позволяла командиру стрелять словно бы из одного ствола сразу из множества ружей. И тогда их огонь сливался воедино. Ничего подобного Рост прежде не видел.

– А как она работает? – спросил он, когда Шипирик снова принялся за мясо.

Командир отряда пожал плечами почти как человек. Его устройство синхронизатора не интересовало.

– Ружья нам привозят и боеприпасы тоже.