Фамильное проклятье Куликова Галина

– Да какое это, к черту, заказное убийство? – мгновенно ощетинился Андрюша. – Лох стрелял, точно. Ствол ворованный, и не было контрольного в голову.

– Милиция тоже так думает?

– Ежу понятно.

– Значит, можно надеяться, что лоха они найдут. – Светлана побарабанила длинными ярко-красными ногтями по своей сумочке. – Хоть бы поскорее нашли. А то моя Настюха совсем расклеилась. Видел ее лицо? Опухла вся от слез.

Андрюша уважительно кивнул. Он, естественно, и понятия не имел, от чего Настя страдает, предполагал, что видит подлинную, столь редкую женскую верность. И подобная верность его трогала. Настя наконец вышла из палаты.

– Пойдем, – сказала она подруге. – Он без сознания. Я бы посидела с ним, но боюсь, – она перешла на шепот, – это может ему только повредить. Я – социально опасное существо. Обернувшись к телохранителю, Настя спросила: – Можно я буду звонить вам, а не в справочную? Мне бы хотелось быть в курсе…

Они обменялись телефонами.

– У меня нет мобильного, – добавила Настя. – Это домашний.

– А мой всегда при мне, – сообщил Андрюша. – Звоните в любое время.

Подруги вышли из больницы и зашагали по улице.

– Послушай, девочка моя… – Светлана внезапно остановилась и развернула Настю лицом к себе. – Что ты собираешься делать?

– А что я могу сделать? – с обидой в голосе спросила Настя. – Если бы я могла – неужели бы не сделала до сих пор?

– Ты давай не кипятись, а пораскинь мозгами. Я бы на твоем месте отправилась куда-нибудь за тридевять земель. Недельки на полторы – на две.

– Как это я уеду? – опешила Настя. – Руслан в больнице, детективы ведут дело, я им постоянно нужна. И, кроме того, у меня работа.

– Руслану ты вряд ли сейчас чем поможешь, – заметила Светлана. – А детективы обойдутся без тебя. И возьми отпуск на работе.

– Но я в этом году уже была в отпуске!

– О боже ты мой, какая ты, в сущности, дурочка, Настюха! – вздохнула Светлана. – Когда ты научишься пользоваться преимуществами, которые дает тебе природа?

– Что? Ты имеешь в виду Захара?!

– Естественно. Переспи с ним еще разок и поедешь себе в отпуск. В Испанию, например.

– Я уже была в Испании, – возразила Настя. – И я никогда в жизни больше не буду спать с Горянским.

– Почему? – искренне изумилась Светлана. – Мужчинами нужно пользоваться, покуда они в состоянии приносить пользу.

– От Захара один вред, – не сдавалась Настя. – И вообще… Недавно я пришла к выводу, что он козел.

– Я пришла к этому выводу сразу же, как его увидела, – усмехнулась Светлана. – Но на это можно наплевать. Раз он держит в руках некие рычаги, им не стоит пренебрегать.

– Иногда я завидую твой практичности, – сказала Настя. – А иногда терпеть тебя за это не могу. У меня совершенно не та ситуация, чтобы спасаться бегством.

– Помяни мое слово: если ты будешь с такой интенсивностью переживать, то совсем скоро превратишься в старуху.

– Вот и отлично. Буду жить с бабушками. Составим с ними триумвират. Надо было верить им с самого начала. А я не верила.

– Значит, останешься в Москве?

– Останусь.

– Смотри-ка, не могу тебя переспорить. Это я-то, мастерица на уговоры!

– Да, мастерица. Только ты забываешь, что действует твое мастерство исключительно на мужиков.

Польщенная, Светлана хмыкнула. Потом с надеждой в голосе спросила:

– Я могу тебе чем-то помочь?

– Спасибо тебе за предложение, но нет. Чем ты можешь мне помочь? Впрочем, ты и так мне помогаешь. Поддерживаешь.

– А как же иначе? Ведь я обязана тебе всеми сегодняшними благами. Я добра не забываю.

Светлана намекала на своего мужа Никиту, которого Настя в свое время просто-напросто уступила ей. В сущности, Никита был Настиной находкой. Она панически боялась навредить ему, но он нравился ей до безумия. Они до сих пор оставались добрыми друзьями, хотя Светлана приложила немало сил, чтобы с корнем вырвать из сердца мужа эту привязанность. Уступила – так уж уступила, говаривала она. Настя не протестовала. Хотя иногда ей приходило в голову: случись что, она скорее встанет на сторону Никиты, а не подруги. Вообще дружба молодых женщин не была слепой, как родственная любовь. Видимо, фундаментом для нее служила давность лет – все-таки они знали друг дружку еще со школы – и еще общий, образно говоря, банк информации. Светлана знала про все Настины страхи и неприятности с самого начала, с детства. А Настя знала про все похождения Светланы, отличавшиеся зачастую не только авантюризмом, но и неистребимой пошлостью. И никогда не осуждала ее за это.

– А эти детективы? – спросила Светлана. – Они теперь будут тебе докладывать о проделанной работе?

– Не знаю, – промямлила Настя. – Может быть. По крайней мере, я надеюсь.

– А если Руслан умрет? Станут ли они тебя обслуживать за его денежки?

– Господи, перестань же каркать! – Настя гневно посмотрела на подругу. – Ты как заведенная рисуешь мне гадостные перспективы. У меня и так отрицательных эмоций через край.

– Прости, – примирительно сказала Светлана. – На самом деле я хотела не расстраивать тебя еще больше, а настроить на деловой лад. Нельзя сидеть и распускать нюни. Ты не забыла, что ни один мужчина не может тебе помочь? Тебе не за кого спрятаться, бедняжка моя… Впрочем, если ты захочешь, я могу взять эту роль на себя. И Никита тоже поможет, – великодушно разрешила она.

– Нет уж, спасибо, – сказала Настя. – У меня, кроме моральных, нет больше никаких проблем. А с ними-то уж мне не привыкать справляться.

Шагая по тротуару в сторону дома, Настя с тоской подумала: «Все-таки женщины в большинстве своем стервы. Вот и Светлана. Неужели обязательно было напоминать, что она, Настя – пария в мире любви. В мире, где мужчины, очарованные своими подругами, совершают ради них подвиги и… остаются в живых».

Село Голубятово встретило Стаса покосившимися заборами, разноголосым лаем невидимых собак и раскисшими дорогами. Свою машину ему пришлось оставить на шоссе под указателем и дальше пробираться пешком. Перескакивая через лужи и жидкую грязь, он то и дело с недоумением глядел на восток, где за совхозным полем, словно сказочный мираж, раскинулся дачный поселок – розово-каменный, умытый, заасфальтированный, задрапированный вечнозелеными канадскими газонами. Стас мотал в недоумении головой и снова возвращался к реальности – перед ним раскинулась самая убогая деревня из всех, какие он видел за всю свою сознательную жизнь.

– Да Николая своего я еще пять лет назад схоронила, – с удивлением встретила Стаса хозяйка завалившегося набок домишки, мало чем отличающегося от стоящего рядом сарая. – Хотя он-то был долгожителем среди местных алкоголиков, прости господи.

Хозяйка думала, что Стас тут же развернется и уйдет, поэтому махнула рукой, повернулась и направилась по тропинке к своей двери. Но Стас и не собирался уходить. Он рысцой двинулся следом и приложил немало усилий, чтобы старушка пригласила его в гости. Сначала он решил, что бутылочка лимонной водки, припасенная для душевной беседы с Николаем Хитровым, утратила со смертью хозяина свою волшебную силу. Но старушка засуетилась, выставила на стол картошечку, соленые грибки и квашеную капустку, и Стас смекнул, что еще не все потеряно. Как только пупырчатая бутылка появилась в центре стола, старушка разлила презент по рюмочкам и выпила свои пятьдесят граммов, жмурясь от удовольствия. Стас, который был за рулем, аккуратно отставил свою рюмочку в сторону и приступил к разговору:

– А вы помните, как ваш муж выступал свидетелем по делу о гибели Юрия Торопцева? Девять лет назад это было. Вы наверняка помните.

– Чего ж, конечно, помню. Дурак старый. Заморочил голову занятым людям.

– Вы сами так-таки и не поверили, что он кого-то видел той ночью вместе с Торопцевым? Какую-то женщину?

– Не кого-то и не какую-то женщину. Мой дурак уперся, что видел с ним Настеньку, невесту Юрину. А Настенька-то в то время в городе была, с соседями своими. Мне потом уж милиционеры объяснили.

– Я читал показания вашего мужа, – сказал Стас. – И они показались мне странными.

– Еще бы. Он же пьяный тогда был!

– Когда? Когда видел Настеньку? Или когда показания давал?

– И тогда, и тогда пьяный был. – Хозяйка повела бровями и пояснила: – Он все время пьяный был. Вообще не просыхал. Думаю, если бы его насильно протрезвили, он бы меня даже не узнал.

Она хихикнула в кулак и снова подняла на Стаса терпеливые выцветшие глаза, ожидая следующего вопроса. И Стас его тут же задал:

– Знаете, что было странного в его показаниях? Он уперся, как трактор, – видел, мол, Настю Шорохову, и все. Сколько его ни спрашивали, с чего он взял, что это была именно она, Николай ваш так ничего вразумительного и не ответил.

– Да у него эти были… люцинации, что ли. Привиделось ему что-то желтое, вот он и заартачился.

– Желтое? – насторожился Стас. – Вы вообще о чем говорите? В деле нет никаких упоминаний про что-то желтое.

– Какое там дело?! – пренебрежительно махнула рукой хозяйка. – С пьяного Николая показания писали. Это разве дело?

– Не смогли дождаться, пока протрезвеет?

– Да кабы он протрезвел, то все бы сразу из башки его вылетело. Я им так и сказала. Пишите, говорю, что надо, пока он тепленький, но веры его словам – никакой. Они по соседям походили, поспрашивали про него, алкоголика, записали всю его околесицу, с тем и прочь подались.

– А желтое? – напомнил Стас. – Вы сказали, что ему привиделось что-то желтое.

– Ну да. Потому он и решил, что видел именно Настеньку! Она ко мне за молоком приходила почитай каждый день. Корова у меня была в тот год, я молоком и торговала.

– Так-так, – закивал Стас. – Она что, приходила в желтом платье?

– Не в платье, а в шляпе. Шляпа у ней была такая приметная, круглая шляпа, ярко-желтая, как лимон. Она всегда ее надевала, когда за молоком шла. Идти-то все по открытому месту, вот она и приладилась шляпу надевать.

Старуха снова посмотрела на бутылку, и Стас поторопился наполнить опустевшую рюмочку.

– И, увидев кого-то в желтом в ту ночь, Николай ваш по пьянке решил, что это Настенька?

– Да пригрезилось ему все! Я же говорю: люцинации у него были после самогонки. Самогонку жрал, вы бы видали как! Всю голову мне продолбил: была там, говорит, твоя Настенька в своей желтой шляпе. Вот хоть тресни – она, и все тут.

Стас приканчивал угощение, изо всех сил стараясь не уйти в себя. Его мозг лихорадочно работал, пытаясь пристроить новые факты к делу Торопцева. Конечно, это была не Настя. У нее железное алиби на ту ночь. Но кто? Кто-то в желтой шляпе, в такой же шляпе, как у Насти. Или в той же самой шляпе. Это был крохотный кончик нити, утерянной девять лет назад на просторах деревни Голубятово. Стас очень надеялся, что ему удастся ухватиться за этот кончик, благодаря чему клубочек начнет раскручиваться.

– Я развиваю индивидуальные силы личности.

Фокин смотрел на посетительницу серьезно и внимательно, но проницательная Вероника Матвеевна все же уловила в его интонациях намек на иронию. «Вот так-так, – подумала она. – Выходит, ты, голубчик, относишься к своим клиентам свысока. Что ж, это надо иметь в виду».

– Вам же, – продолжал хозяин кабинета, – необходим специалист по коррекции жизненного курса. Кто-нибудь из последователей Тойча. Это они занимаются неразрешимыми на первый взгляд жизненными проблемами. Повторяющимися ситуациями.

– Ну… – неуверенно проговорила Вероника Матвеевна, – возможно, если развить мои индивидуальные силы по вашему методу, проблемы как-нибудь решатся? Что, если дело как раз в слабости моего характера?

Она и в самом деле не предполагала, что Фокин настолько не заинтересован в клиентах, что отошлет ее к кому-нибудь другому. Или в его нежелании заниматься Вероникой Матвеевной был свой резон. «А вдруг он с помощью каких-нибудь методик уже заглянул в мои мозги и обо всем догадался?» – невольно подумала она. Глаза у Фокина были до того пронзительные, что Вероника Матвеевна боялась глядеть в них долго.

– Ваша проблема гораздо глубже, чем может показаться на первый взгляд. – Валерий Антонович сложил свои изящные пальцы шалашиком и уставился на Веронику Матвеевну взглядом строгого судьи.

– Неужели никак нельзя противодействовать враждебным силам? Умирая, бабушка сказала мне: «Ты всегда будешь неудачницей». Так и получилось. Я самая большая неудачница на свете. Ее слова меня словно заклеймили. А один человек сказал мне, что бабушка тут вовсе ни при чем. Что я сама создала себе установку на неудачи. Они преследуют меня потому только, что я их провоцирую своими мыслями.

– В этом есть доля истины. Неудачник – это, можно сказать, определенная психическая категория. Он терпит неудачи независимо от того, знает ли причину этого или нет. Вам кажется, что вы знаете. Но это не факт. Правда и то, что, будучи слабым и жалуясь на свою слабость, неудачник навлекает на себя беды самим своим настроем. Он обречен на неудачи по закону причины и следствия: «От неимущего отымется…»

– Вы говорите обо мне? – перебила Вероника Матвеевна.

– Я говорю о лекциях Турнбуля. Вам может подойти его практический курс.

– Но я-то пришла к вам, – проворчала Вероника Матвеевна. – Почему вы считаете, что вам я не подхожу?

– Да что вы? Это я вам не подхожу. Я чувствую поля. Наши с вами – несовместимы.

– А по-моему, это чушь собачья. Просто вы понимаете, что справиться с конкретной проблемой, такой, как у меня, вам не под силу. Тогда вам следовало бы не открывать частную практику, а заниматься чистой теорией.

Валерий Антонович усмехнулся и склонил голову к плечу. Его высокий чистый лоб прорезала одинокая морщина.

– Думается, вас привело ко мне весьма конкретное дело.

– Естественно. Слова моей бабушки о том, что я неудачница…

– Нет-нет. Это все наносное. Вы целиком сосредоточены на мне, понимаете?

– Ну, в общем-то, я, как человек образованный, естественно, не бездумно подхожу к выбору специалиста, к которому обращаюсь за помощью в таком деликатном деле.

– Простите, а где вы работаете?

– Я секретарь в офисе торговой фирмы «Шанс», – с легкостью соврала Вероника Матвеевна.

– Хорошо, Вероника. Можно звать вас по имени?

– Если наши взаимоотношения будут продолжаться, то да.

– Я согласен работать с вами.

– А сколько это будет стоить?

Валерий Антонович запрокинул голову и рассмеялся, показав ошеломленной Веронике Матвеевне два ряда неровных, но до чрезвычайности белых зубов.

– Почему вы смеетесь? – насторожилась она.

– Потому что вы не похожи на неудачницу! – выпалил Валерий Антонович.

– А на кого я похожа? – почти кокетливо спросила Вероника Матвеевна.

– На человека, имеющего определенные, но непонятные мне пока намерения.

– Боюсь, вы скоро возненавидите меня, – криво ухмыльнулся Стас, стараясь не смотреть на Настю глазами придурковатого обожателя.

– Почему это?

– Я постоянно буду напоминать вам о неприятных моментах вашей жизни, буду расспрашивать о подробностях, разговорах, ах…

– Но я ведь все понимаю! – возразила Настя с излишней горячностью. – Вы же не специально это делаете.

– Я рад, что вы настроены дружелюбно. Мне бы не хотелось… м-м-м… ощущать враждебность с вашей стороны.

Стас чувствовал себя кретином, заблудившимся в лабиринте двух своих извилин. Клоуном, забывшим конец репризы. У него имелись совершенно конкретные вопросы к Анастасии Шороховой, а он вместо того, чтобы расспрашивать ее, рассыпался в глупых извинениях. Вчера Стас разбирал фотографии самого первого дела. И когда глядел на Торопцева, раскинувшего руки на полу возле лестницы – красивого, в элегантном вечернем костюме и белоснежной рубашке, со сбившейся набок кокетливой крапчатой бабочкой под подбородком, – он ревновал. Это было странное, плохо поддающееся объяснению чувство – чувство, испугавшее его.

– Вы хорошо знали Павла Локтева? – сдавленно кашлянув, спросил Стас. Он имел в виду парня с биофака, который, возжелав увидеть Настю в качестве своей жены, исчез из жизни, как по мановению волшебной палочки.

– Да нет, напротив. Я плохо его знала. Действительно, плохо. Это унизительно для него, но это так. Он по уши влюбился, это было видно. Но… Но он был мне совершенно чужим. Он открылся как-то сразу, вдруг. Начал ухаживать, приносил цветы, поджидал у выхода, провожал, умолял о свиданиях.

– И как вы себя повели?

Настя опустила глаза и виновато прошептала:

– Я отнеслась к его ухаживаниям благосклонно. Понимаете… – Она тут же встрепенулась и повысила голос, стараясь, чтобы ее слова прозвучали убедительно: – Понимаете, его было невозможно отшить так, как других назойливых ухажеров. Паша был застенчив и раним. Совсем еще мальчик. Стас представил себе паренька, облик которого уже более или менее воссоздал по фотографиям и рассказам родных. Невысокий, курчавые светлые волосы, по-детски розовая кожа, большие карие глаза, телячье выражение которых не делало его глуповатым, как это иногда бывает. Все, кто знал его, уверяли: Паша был умен, но бесхребетен. Любил оставаться в тени. Его яркое ухаживание за Настей свидетельствовало о нешуточной страсти.

– Вы можете назвать Пашиных факультетских друзей? Тех, которые знали его лучше других… Это важно, потому что единственный его друг еще со школьных времен недоступен – уехал на ПМЖ, ну, насовсем – за рубеж.

– Да, я знаю, с кем Паша общался близко. С Сашей Валуевым и Вовой Чекмаревым. И, кажется, Валуев был ему ближе.

Стас прилежно записывал фамилии в свой респектабельный кожаный ежедневник. Внезапно подняв глаза, он наткнулся на Настин взгляд – в нем была затаенная надежда. Наверное, она ждала от Стаса невероятных открытий. «Интересно, что она обо мне думает? – мысленно усмехнулся он. – Скорее всего воспринимает меня не как мужчину, а как обслуживающий персонал. Чего ждет хозяйка от вызванного электрика? Что он починит в ее квартире розетку, а не ограничится комплиментами и восхищенными взглядами в ее сторону. Если он сделает это хорошо и быстро, она проводит его до двери с уважением. Вот так-то. Даже если ты чего и добьешься, дружок, с тобой простятся с уважением. Однако это случится еще не скоро. Дело только начинает набирать обороты».

После встречи с Анастасией Стас отправился на биофак наводить справки о бывших студентах, хорошо знавших пропавшего Пашу Локтева. Инспектор курса, которого ему удалось разыскать, Стаса сильно заинтересовал. Он мялся, жался и с огромной неохотой согласился дать собственную характеристику студенту Локтеву, которого, совершенно очевидно, вспомнил сразу. «Странно, – думал Стас, – глядя на усатого дядьку, судя по замашкам, отставного военного, который прятал глаза. – Что его так беспокоит?» Он помнил материалы дела. В них не было ничего настораживающего, ничего волнующего. Ушел из дома и не вернулся. Рядовой, по меркам Москвы, случай. И все же, возможно, милиция упустила какие-то нюансы? Он так и не сумел раскачать инспектора ни на какие откровения. «Случился маленький облом», – усмехнулся про себя Стас. Зато в деканате он без проблем добыл адреса Чекмарева и Валуева. «Оба почти мои ровесники, – подумал Стас. – С ними должно быть легче».

Валуев был шофером частного такси, возил пассажиров на собственной «Волге», снабженной переговорным устройством. Стас сделал специальный заказ на конкретного водителя; перед этим он немного пококетничал с девушкой на коммутаторе.

– Я щедро расплачусь, – сказал он Валуеву, тот оказался мрачной узколобой личностью в плохо выглаженной одежде. – Но с условием, что мы просто покатаемся по центру и вы ответите мне на некоторые вопросы.

Стас протянул ему свое удостоверение частного детектива. «Все-таки наша страна – уникальная. Только у нас студенты-биологи могут после получения университетского диплома сменить профессию столь кардинально».

– А в чем дело-то? – спросил Валуев, выруливая на дорогу. – Я возил каких-нибудь бандюков?

– Да нет, история эта давняя. Я к вам по поводу исчезновения Павла Локтева. Помните такого студента биофака?

– Тю-ю, – сказал Валуев. – Вы не по адресу. Я ничего про это не знаю.

– А мне сказали, что вы с Павлом были довольно близки.

– Кто это сказал? – насторожился Валуев, бросая на пассажира короткий взгляд.

– Анастасия Шорохова.

– А-а, Настя. Как она по нему плакала! Хотел я ей сказать правду, да не посмел. И никто тогда не посмел. Там ведь убитые горем родители еще были. Все промолчали.

– О чем же все промолчали? – спросил Стас, почувствовав, что свидетель готов прямо так, с кондачка, выложить некие оставшиеся неизвестными следствию факты.

– Хотя, мне кажется, его батя о чем-то таком догадывался, – продолжал Валуев. – Поэтому Пашка так и кружил возле Насти как коршун. Она единственная из всех девчонок была к нему – как бы это сказать? – снисходительна. Вот он и подумал, что она для его целей подойдет лучше всех.

– Для каких целей? – Стас была сама кротость.

– Для маскировки.

– Кажется, я начинаю понимать.

– Чего ж тут понимать? Вы его мордашку на фотокарточке видели?

– А Владимир Чекмарев? – спросил Стас.

– Его сердечный друг. Кстати, чтобы не пропадали зря ваши денежки, хотите, отвезу вас в клуб, где Вова ошивается постоянно? Думаю, он и сейчас там.

– Вы поддерживаете отношения?

Валуев хохотнул:

– Не интимные – поддерживаем.

– Полагаете, исчезновение Павла как-то связано с его нетрадиционной сексуальной ориентацией?

– У него тогда еще не было никакой ориентации. А Вова только-только за него взялся.

– Тем не менее инспектор курса уже все знал.

– Кто? Сартаков? Вот говнюк. Хотя… При таком количестве стукачей… Значит, Паша сам еще ничего не понял, а Сартаков уже взял на карандаш? Забавно.

Они подъехали к скромному заведению с идиллическим названием «Свирель», затерявшемуся в лабиринте переулков. Двор, откуда в «Свирель» попадали посетители, был темен и грязен, и только название клуба светилось и мигало разноцветными огоньками, освещавшими кокетливый козырек над дверью.

– Заманчиво, – коротко прокомментировал Стас.

– Порок всегда выглядит привлекательно, – выдал Валуев. – Можете не бояться, сейчас еще слишком рано для разгула порока. До восьми вечера в этой богадельне можно неплохо покушать.

– Если составите мне компанию, угощу обедом, – тут же нашелся Стас, для которого Валуев мог бы послужить и визиткой, и прикрытием на непредвиденный случай.

– А я думал, мне придется напрашиваться.

Валуев выбрался из машины и целеустремленно направился ко входу. Осторожный Стас задержался и, достав сотовый, позвонил в агентство, чтобы по-быстрому надиктовать Веронике Матвеевне свои координаты.

– Иду туда совместить приятное с полезным – поговорить со свидетелем и пообедать.

Вероника Матвеевна, которая, придерживая трубку подбородком, уже забралась в компьютерную базу данных агентства, в изумлении воскликнула:

– Стас, родной! Но ведь «Свирель» – это же гей-клуб!

– Ах, черт. А я-то хотел скрыть.

Он хмыкнул и отключился, потому что Валуев уже стоял у порога и придерживал для него дверь.

Помещение выглядело абсолютно невинно. За столиками сидели ничем не примечательные личности и обедали. Было здесь и несколько женщин.

– А вон и Вова, – пробормотал Валуев, пробираясь в самый конец зала. – Пойдемте, я вас познакомлю.

Вова Чекмарев мог бы разбить не одно дамское сердце. Он оказался крупным самцом со скупой улыбкой. На нем были эластичные джинсы и байковая рубашка в клетку. Когда Валуев представил ему Стаса, он отложил вилку и, приподняв от стула обтянутый джинсами зад, протянул для приветствия ухоженные пальцы. Стас быстро их потряс.

– Частный детектив? – переспросил Чекмарев, когда Стас представился. – Надеюсь, за вами не потянутся неприятности.

– Я мирный человек, – пожал плечами сыщик. – Поделитесь информацией, и, уверяю вас, мой визит не затянется.

– Он ищет Пашу Локтева, – пояснил Валуев, расставляя перед собой тарелки.

– Пашу? Спустя пять лет?

– А вы считаете, уже поздно суетиться? – Стас остро взглянул на собеседника.

– Да нет. – Чекмарев окунул ложечку в стакан со сметаной и стал прокручивать ее там, в задумчивости наблюдая за процессом. – Это Пашкина мать затеяла поиск?

– Нет, не мать. Бывшая невеста.

Чекмарев вскинул глаза в немом вопросе.

– Анастасия Шорохова, – с полным ртом пояснил Валуев.

– Господи боже мой, да она что, с ума сошла на старости лет? Какая она невеста?

– Она ничего о тебе не знала, Вова, – усмехнулся Валуев. – Ну, не догнала, понимаешь?

– А когда вы в последний раз видели Локтева? – спросил Стас.

– Когда и все. Ушел Пашка как-то раз с лекции, а на следующий день не явился. Родители начали искать его.

– Он ухаживал за Анастасией, чтобы родителям пустить пыль в глаза?

– Точно. Он сопляк еще был, боялся.

– А если бы она согласилась выйти за него?

– Что ж, думаю, это всех бы устроило.

– И вас?

– И меня.

Стас хотел спросить о ревности, но потом передумал. Но Чекмарев понял невысказанный вопрос и пояснил:

– Мы еще не стали любовниками. Хотя я к этому стремился. Я не оказывал на Павла такого влияния, чтобы регулировать его поступки. Для меня еще не пришло время, понимаете?

Он хотел сказать, что если бы и ревновал, то направил бы свою ревность на Анастасию, а не на Локтева.

– А вы не пытались искать его сами, по своим каналам? – тем не менее спросил Стас.

– Да нет. Я же объяснил – Павел еще не влился в тусовку, он был сам по себе. Так сам по себе и сгинул.

Они на время замолчали и занялись едой. Стас понимал: если Чекмарев и знает что-то, ни за что не скажет. Тут нужны были какие-то рычаги. «Надо будет задействовать шефа, – подумал Стас. – Чекмарева нужно потрясти как следует».

Выехав на Садовое, Стас принялся размышлять: стоит ли заезжать в агентство или поехать сразу домой? Дома ждала Вика. Если он вернется достаточно рано, чтобы застать ее бодрствующей, то придется выслушать кучу глупостей. Когда муж попадал в ее цепкие коготки, Вика начинала капризничать, уверяя, что ей не хватает любви и нежности. На самом деле ей не хватало денег и власти над мужем. Она желала бы сделать из Стаса классического подкаблучника, но, поскольку он явно не пылал страстью, финт не получался. Стас представил жену в длинном струящемся халате кремового цвета и с дорогой бирочкой на вороте. Она сядет напротив него на кухне и будет глядеть, как он ужинает. Будет покачивать тапочкой на узкой выскобленной ступне и разглагольствовать о его обязанностях перед ней, дражайшей половиной. Ее детский ненакрашенный рот будет извергать слова, которые он слышал не раз и не два. Она испортит ему настроение.

«Ну ее к черту, – подумал Стас. – Лучше поеду в агентство и обменяюсь информацией с Тагановым».

– Вероника Матвеевна ходила в самоволку, – сообщил Саша Таганов, как только Стас скинул куртку. – Представляешь, что удумала? Потащилась к Фокину на прием.

– Ну и?…

– Спроси у нее.

– Как, Вероника Матвеевна, плодотворный был визит?

– Он сказал, что будет со мной работать, – ответила Вероника Матвеевна, умалчивая о подробностях встречи с Фокиным. – Только я не знаю, стоит ли ходить к нему еще раз?

– А какой вы смысл заложили в свой визит?

– Хотела подкинуть ему историю наподобие той, что случилась с Анастасией. Бабушка, мол, сказала, что я неудачница, так оно и пошло.

– Все равно я не понял главной идеи. Он должен был испугаться и как-то выдать себя? Тогда играть надо было в открытую. Не придумывать мифическую бабушку, а рассказать историю Шороховой.

– Или послать туда саму Шорохову, – добавил Таганов.

– Нет, – резко возразил Стас. – Анастасией мы рисковать не имеем права.

– Пучков предлагает устроить ей встречу с младшим Фокиным. Которого она знает отлично.

– А ей уже сообщили, что Степан Фокин, бывший муж ее подруги, – потомок ротмистра Шестакова?

– Нет, эту миссию мы хотим поручить тебе. У тебя с ней самые близкие отношения.

– Не преувеличивай, – отмахнулся Стас. – Если вы решили, что я созрел для всяких глупостей, то вы ошиблись. Кстати, как там Фадеев?

– Пока без изменений. Ему сделали операцию, но что будет дальше – знает только господь бог.

– Шеф узнал, как идет расследование покушения?

– Оперативники трясут владельца пистолета, гражданина Воробьева. Воробьев обороняется, как может. У него деньги, связи, личный адвокат.

– А кто он такой?

– Вице-президент концерна «Меркурий». Шьют в Малайзии дешевую обувь по дорогим лекалам и гонят в Россию.

– Выходит, пистолет у него действительно увели. Не сам же он стрелял в Фадеева.

– Никто в этом и не сомневается. Фишка в том, чтобы выяснить, кто увел. Вот когда увели – уже ясно.

– Да? И когда же?