Свет Валаама. От Андрея Первозванного до наших дней Коняев Николай

Замечательная жизнь настоятеля первоклассного Спасо-Преображенского Валаамского монастыря о. игумена Дамаскина[13]

Описание Божиих благодеяний и Святых Его угодников, видимых и невидимых, бывших на мне многогрешном.

I. Аз окаянный и многогрешный Дамиан[14] помню, что когда еще был весьма мал, то очень дик был, так что и людей боялся, а когда стал приходить в возраст, то родители стали мне говорить о женитьбе, да и сам приходить стал в силу, о, горе мне грешному Дамиану. Тогда человеколюбивый Господь Своим Милосердием вдохнув в сердце мое благодать Свою чрез некиих людей, а наипаче чрез Артемия[15], который много у нас разговаривал от божественного писания. И манием Вседержителя, стал я немного в себе размышлять: Прослышал, что некии идут в Киев, тогда осмелился и я у своих родителей также проситься в Киев и много стужив им, да к тому же еще была и нога весьма повреждена. Но однако благоволили мне идти[16] в 1816 г., как я вышел из дому, то почувствовал облегчение ноги, а в Киеве у угодников Божиих получил совершенное исцеление и возвратился домой здоров. В 1817 г., освободили меня идти к Соловецким Чудотворцам и пошел я один с Господом и Он сподобил меня побывать. Возвращаясь обратно, весьма пожелал я побывать на Валааме[17]. Пришли в Ондрусовскую пустынь и тут четыре ночи ночевали, приехали богомольцы из Ладоги и Сяйских рядков и мы с ними отправились на Валаам и тут ночь или две ночевали, и весьма мне понравилось так что там и навсегда желал бы быть. Так же и в Коневец заезжали побывать, потом уже прихожу к празднику Тихвинския Божией Матери, что в г. Тихвине, тут попраздновал и возвратился домой.

В 1819 г. отправился пожить по паспорту в Валаамский Монастырь и заходил в Новгород тут Господь сподобил походить по монастырям. На Коневец пришол за три недели до праздника угодника Божия Арсения Коневскаго Чудотворца и живя там очищали пожни, рыли ямы и в них закопывали камни, при Строителе Иларионе, который сам тут был в белом балахоне подпоясан тонким ремнем: а оттуда отправился на Валаам, на монастырской сойме и приехали за 16 дней праздника Апостолов Петра и Павла при Настоятеле о. Игумене Иннокентие. Потом я побыват в Скит Всех Святых, дорогой мне встретился монах Феодорит и спрашивает, что брат не хочешь остаться в монастыре? Желаю батюшка да не знаю где Бог благословит, отвечал я ему, он сказал оставайся брат у нас три рода жизни: я спросил, как же это три рода? А вот, сначала надо в Монастыре потрудиться, потом в Скиту, а после в пустыне, оставайся брат вот тебе мои четки, твори молитву так: 10 раз Господи Иисусе Христе Сыне Божий помилуй мя грешнаго и 1 раз Богородице Дево радуйся до конца. Здесь прежде старцы всегда ходили с четками, какой прекрасный пример, с этого дух мой сильно возгорелся и я тут же решился на Валааме на всегда остаться и сказал, с кем бы мне поговорить на пользу, он указал мне идти к о. Евфимию, а я не могу говорить, этого монаха отцы прозвали духовная уда. Прихожу я к о. Евфимию, он встретил меня земным поклоном, это меня так поразило, что я от его смирения растерялся, только м мог сказать желаю спастись научите, он поговорил на пользу и благословил остаться, послал меня к о. Игумену проситься. Отец Игумен меня принял. Проходил послушания разныя, шил сапоги, рукавицы чинил и так продолжал время до Рождества Христова, а после Рождества Христова отправился домой за увольнением и прожил там до весны, а весной поехал до Петербурга на барках и остановился на монастырском подворье, с подворья поехал на Валаам с Казначеем о. Арсением на почтовых лошадях с царскими ризами и были встречены в Монастыре с трезвоном. Послушания продолжал разныя: сапоги шил, рукавицы чинил, квашню месил в хлебной, нищих кормил и сидел в мазильне.

1821 г. месяца Апреля поступил на послушание на конюшню и начал ходить к старцу о. Евфимию, потом поступил в рабочие нарядчики и жил во втором этаже, по ночам в 12 часов приходил старец о. Евфимий под окошко и стучал в него выдвижною палкою, которою для сего носил с собою и до тех пор не отходил от окна, пока не дашь ему ответ стуком в раму. Каждую ночь до будильщика, оне всегда правили правило не зажигая огня. Настоятель на него в полне располагался, у него для объездов островов была готова лодка, а на конюшне верховая лошадь и работник, котораго звали француз. Не редко он открывал слабости, ввоз табаку и вина, за что его и не любили самочинники, в особенности Иеромонах Иларий и подобныя ему, замечательно, что этот Иеромонах никогда ни читал по покойникам и чтоже, по нем не читали и не поминали до 6 недель, ибо не знали как его поминать, он утонул в монастырских заливах и не могли его отыскать; уже спустя 6 недель как он всплыл, его не вносили в монастырь, а отпевали у часовни Благовещения и был разложен. Верно слово Божие, внюже меру мерити возмерится и вам.

В кельях у них ничего не было и не запирали их, только было: образ, книга, стол, две скамейки а трех ножках, которые сами сделали и две доски, которые днем стояли в углу кельи, а на ночь их клали на скамейки и это составляло монашескую кровать, мочальная подушка и войлок вот и все, а одевались кавтаном, шуб в то время не было ни у кого, только о. Дамаскин когда поступил в нарядчики ему дали старую коротенькую шубу для объезда островов и то это в виде исключения. Был у него чулан, в котором мазали сбрую, там он исправлял правило, клал поклоны и читал Акафист Божией Матери и была у него икона Смоленския Божия Матери, от которой ему было чудесное явление. В 1867 г. будучи Настоятелем, он и построил в память этого явления часовню Смоленския Божия Матери на острове Бобыльке и говорил, что при перестройке Большого Скита, мы думали его перенести на этот остров, потому что здесь место очень хорошее и поближе к воде.

1823 г. На Рождество Христово постригли о. Дамаскина в рясу и камилавку, того же года положил начало испытание совести на всяк день. Рассказывал Батюшка, что бывало праздником перед вечерней мы собирались к старцу о. Евфимию, помолимся Богу и сядем на пол, он читает нам на пользу, или из нас кого заставит почитать: а сам слушает, потом обще поговорит на пользу: после мы все выдем на коридор и он начнет нас принимать по одному для откровения совести. О, как было легко нам тогда, будучи готовы хоть умереть. 1824 г. на Покров Пресвятыя Богородицы начал читать в церкви пролог, а 27 Октября стал читать в трапезе. 1825 г. подписался в монашество и того же года 12 Декабря в Субботу на память пр. о. нашего Спиридона Епископа Тримифийскаго Чуд. Господь сподобил получить монашеский чин, слава Его Милосердию и неизреченной благости, постригли двоих с о. Моисеем за ранней обедней[18]. 1826 г. 24 Марта взошло солнце по утру полчаса 6-го о. Евфимий стал перебираться на жительство в пустыню, а Декабря 10 дня первую ночь ночевал и угорел. Того же года я пошел жить в Скит Всех Святых; трудами занимался, летом на огороде возил тачки с землею для его удобрения, а зимою делал ложки, пел и читал на клиросе; в бытность его в Скиту они пели очень хорошо, так что к ним часто ездил о. Игумен Вениамин и всегда оставался доволен их пением. От трудов и подвигов о. Дамаскин дошел до того, что едва уже мог читать, однажды решился он и объявил Настоятелю о своей болезни сказав батюшка, как вам Бог возвестит я чувствую себя очень ослабевшим то не благословите ли мне оставить послушание? Игумен Вениамин подумав сказал так, что же о. Дамаскин не падай духом, ведь монах если и умрешь на послушании то Господь тебя не оставит, с тех пор я так и положился, вот уже после этого сколько лет и Настоятелем был. 1827 года Мая взят я из Скита в хлебную, бывало хочется поесть горячих горбушек, когда вынимают хлеб из печки, прежде хлеб пекли на поду, но старец не благословлял на ходу есть, а говорил: если нужно, то благословясь положи 3 поклона сядь и поешь, но отнюдь не тайком ибо тайное ядение бесам вход. Или станешь сеять муку в кладовой, то кладешь кладешь поклоны тут и уснешь на полу.

1827 г. 1-го Июля о. Дамаскин отпущен жить в Пустыню[19] и живя в ней ходил к обедни в Скит всех Святых, взявши Антидор всегда спешил уйдти, да бы ни с кем ни говорить[20], для сего по предварительному согласию с поваром Скита, который всегда ему клал кусков булки над дверью что в огороде, и он взяв ее спешил скорей в пустыню и придя домой сев на лежанку съедал булку с водою, радуясь своему спокойному к роскошному обеду, а иногда он варил себе пищи на несколько дней. Были у о. Дамаскина вериги от схимонаха Порфирия который жил на острове Бобыльке где ныне часовня Смоленских Божией Матери, плетка и гроб, который и посие время находится в его пустыне. Вериги о. Дамаскин носил живя в пустыне и рассказывал, что бывало станешь класть поклоны, то железо так нагреется, что станет совершенно горячее, другой раз прихватит за тело и так больно, за то на душе было весело и спокойно. Ах есть ли бы так жизнь провести всю. Был у него безмен, потому что хлеб ел он с весу, и живя в пустыне он никогда ни снимал рубашки, пока сама не свалится с плеч от поту и занимался рукоделием, писал по уставу книги и делал деревянные ложки, однажды пришли к нему гости с келлиархом по благословению о. Игумена и выпросили у него на память ложек давали денег но он непринял; по уходе их спустя несколько время он увидал под подушкой у себя синию бумажку в 5 руб. ассигнаций[21]. В пустыни с ним жил несколько время монах о. Амфилохий, то о. Дамаскин и дверь для него прорубил другую, что бы не смущать его, ибо он занимался умною молитвою по 6 часов к ряду не вставая с места, но я грешный так долго не мог сидеть. Или когда нападет скука, то выдешь к озерку, сядешь в лодку, объедешь несколько раз кругом, пропоешь догматик да и домой и станешь по веселей, а иногда всю ночь про работаешь ложки. Случалось к нему приходил в пустыню для духовном беседы о. Игумен Варлаам, бывало скажешь ему скука такая хоть беги прошу Святых молитв, а старец говорит чудак не скучай вот считай потолошник, при чем укажет на бревенчатый потолок, будешь с Антонием Великим только не уходи из пустыни.

Письмо Настоятеля о. Игумена Варлаама о. Дамаскнну в пустыню

Достопочтеннейший отец Дамаскин,

Спасайся о Господе.

За святое послушание приими братию сию Петра и Василия[22] по духу окормляти, но выше силы не налагай бремя, которого может и сам понести неможешь, первое Христос Спаситель рече: без Меня не можите творити ничесоже, о Нем живем и движимся, ни же помыслити что можем от себе. Господь наш в нас еже хотети и действовати, аще Господь восхощет сотворит сие или оно, аще не Господь созиждет, всуе труд наш остается, надо во всякое время Бога в помощь призывать и непрестанно молиться, сему обучай, или напоминай, второе, совесть откровенную иметь, к Богу, вещам. Начальнику, так и к наставному старцу, Апостол пишет: похвала наша – чистая совесть, Симеон новый Богослов говорит, за сие дается умная и сердечная молитва, а без сего ни в какия подвиги духовныя не успеет человек, третие – смирение с самоукорением и труды по сим. Писано: виждь смирение мое и труд и остави вся грехи моя. Антоний Великий пишет, все добродетели с трудом стяжаваются, а с самоукорением вся без труда, четвертое, послушание святое со отверженцем своея воли, взирающе на совершителя веры Иисуса, послушлив быв до смерти, смерти же крестныя сие бо в нас да мудрствуется. Кто Мне служит, Мне и да последует, идеже есмь аз ту и слуга Мой будет, Моисей Пророк взирал на мздовоздаяние, отвержеся сладострастнаго дома Царева. Лутчше изволи страдати, со Христом страждем, с Ним и прославимся, с Ним терпим, с Ним и воцаримся. Наипаче обучай нищете духовной быти под всеми и хуже всех, не внимати чужим недостаткам, но свое окаянство окаявати. А вам Господь за труды вменит в милостиню, лутчше слово благо даяния, там и писано во время спасения, невозбрани уста, чего себе желаешь, то и ближнему сообщи. Заповедь Божия: Возлюбиши ближняго яко себе самаго; кто же сие слово соблюдет, приидем к нему и обитель в нем сотворим, а кто же не соблюдет Его слово, тот Христа не любит; проклят и тот, кто от заповедей уклоняется и паки, кто не слушает закона и молитва его мерзка пред Богом, пред человеком живот смерть; аще соблюдеши заповеди живот, аще не послушаеши смерть; аще кто речет Бога ни вижу люблю, а брата вижу нелюблю, ложь есть. Недостойны наши труды обещаннаго воздаяния за отраждение духовных чад. Когда предстанем на страшном суде, с плодами духовными, яко маслина плодовита, се аз и дети и услышиши глас Господа Иисуса Христа: рабе благий и верный, в мале еси верен был, вниди в радость Господа твоего, над многими тя поставлю; кто сего гласа не желает слышати?! Не дай Боже сего гласа слышати, рабе ленивый, недал сребра моего торжником, приял бы с лихвою, но закопал в землю: свяжите ему руки и ноги и верзите его в тьму кромешную идеже скрежет зубов.

Усердный и доброжелательный вашего спасения, худейший старец Игумен Варлаам, прошу святых молитв[23].

1630 г. Апреля 13 дня взят я из Пустыни в Скит Всех Святых в Начальники и видел он два раза неизреченный свет от иконы Распятия Спасителя, которая всегда у него была в кельи, она ему досталась от монаха Аврамия, который убит на Германском острове при ломке плиты и жил в скиту до 10-го Генваря, а от 10-го отпущен в пустыню Игумена Назария и где ныне живу за помощию Божию слава Богу, Сладчайший Иисусе спаси душу мою грешную и услади сердце мое оскверненное и очисти е от всякия скверны плоти и духа и даждь ми Господи от сем положити начало благое по милости Твоей Аминь.

В первый раз моего пришествия на Валаам братия никто не носили черные подрясники, но все ходили в серых; а в церковь под мантию надевали белые балахоны. Приятно было видеть этот Преображенский полк. Черные же подрясники стали по случаю поступившаго траура после покойнаго Государя Императора Александра 1-го. Сукно, которым был драпирован Казанский собор во время стояния там тела Государя Императора все поступило на Валаам, из него то и начали старцы шить черные подрясники. Чаю в то время на Валааме не было, а в большие праздники после обеда в три часа варили в котле шалфей с красным медом, и этот сбитень все пили в трапезе из деревянных чашек, каждому брату давали две таких чашки, одна заменяла стакан другая блюдце; а чай уже стал в конце жизни Настоятеля о. Игумена Иннокентия.

Еще говорил о. Игумен Дамаскин, что старец о. Евфимий, отнють не позволял иметь нам пристрастия к вещам и собственности, так что у меня была икона, родительское благословение и ту велел отдать в церковь. Или когда отпустит нас за ягодами, то не позволял нам есть любую ягоду, но назбиравши сесть помолясь Богу и поесть. Квасу мы никогда в келью не брали, а о хлебе мы несмели и помянуть старцу, что взять в келью. О. Дамаскин редко умывался, а с мылом во всю жизнь лица не мыл; о бане же стыдились и говорить в то время, хотя впоследствие будучи Настоятелем и сам ходил, но всегда не одобрял.

Настоятель о. Игумен Вениамин во время своего управления Валаамским Монастырем нарушил устав Царский и Св. Синода указ призрел и жил самочинно, что было прежде установлено, он все отменил и завел по новому.

1-е) Церковное всенощное бдение было во весь год: Воскресныя, Праздничныя и Царския, ныне же по зимам с Воздвижения Креста Господня отменил, а правит полиелеи.

2-е) Прежде всегда на всенощном бдении на праздник, у образов зажигали праздничныя свечи, ныне же горит масло даже и в дванадесятые праздники на величание у образа горит масло, а от многих образов отобрал, даже и от Св. Даров.

3-е) Пение всегда было столповое, а теперь Киевское и мирское, переменены Благослови душе моя Господа, Блажен муж и все гласы, кроме гласов 4-го и 8-го.

4-е) Седалины раньше пели по клиросам, а теперь читают.

5-е) На каноне были пророческия запевы, теперь оставлены.

6-е) На обедни по праздникам прежде: тропари, кондаки и блаженны пели по клиросам, а теперь читают; херувимскую песнь поют на сходке, чего никогда не было.

7-е) На вечерни прежде было при Акафисте канон Иисусу, Богородицы и Ангелу, а вычитки святаго или трипесницы сами по себе не оставлялись; ныне же правит одно что нибудь или вычитки св. или канон[24].

8-е) На Пасху раньше было после вечерни и ужина канон с Акафистом и молитва на сон грядущий, теперь в праздности, правила никакого нет, но ходи гуляй все, кто куда хощет, хотя на всю ночь. Даже и обыкновенное правило переменил.

9-е) Завел по пятницам баню, чего и в столице нет.

1838 г. 17 Ноября о. Игумен Вениамин получил обо мне сведение, что бы не медля ни мало выслать меня в Петербург, а мне 18 письмо отдал, и при том сказал, что Архипастырь тебя любит и потчивал в Иеромонаха. И объявил мне ехать в Петербург того же месяца 22 дня, но я отправился с Валаама 23-го в 9 часов утра, а с берегу в 12 час. ночи. 25-го дня в четверг в 1 час дня приехал в Кексгольм, выехал из Кексгольма в 9 час. утра, ночевать приехал в деревню Парголово, в Петербург приехал 27 дня в 8 часов утра, а в Сергиевскую пустынь того дня в 10 час. во время обедни и пристал на кухне. 0. Архимандрит в то время был служащим, после обедни он позвал меня к себе и взял в трапезу, с братиею. После трапезы опять пригласил меня к себе и довольно побеседовав приказал отвести меня в Казначейская кельи. И так я прожил воскресение и понедельник, а во вторник 22 дня поехали с о. Архимандритом в С.Петербург. В 8 часов заехали к Высокопреосвященнейшему Филарету Митрополиту Московскому и пробыли у него до 10 часов, а от него поехали в Лавру к Высокопреосвященнейшему Серафиму Мирополиту С.Петербургскому. Был в Консистории и прописал билет. Потом зашли к Наместнику Невской Лавры о. Аарону и закусили у него икорки, а обедали в своей кельи, в то время у нас в Лавре была своя келья. После обеда о. Архимандрит Игнатий благословил мне идти на свое подворье. 30-го в среду в 8 часов утра пошел я в Лавру к о. Архимандриту и ездили с ним к Викарному, потом к Муравьеву, но его не застали дома; от него в 10 часов поехали к Обер Прокурору, он принудил произвести поскорей в Иеромонаха меня. От него поехали в Лавру сказать Викарному мнение Прокурора, потом о. Архимандрит отпустил меня на скитское подворье и сказал: в 4 часа дня пришлю за тобой лошадей, приезжай на Ярославское подворье, к Киевскому Митрополиту Филарету, я там буду. В 4 часа приехали лошади, стало уже темно и поехал я на Ярославское подворье, о. Архимандрит уже там был. Доложили обо мне Высокопреосвященнейшему, когда я предстал пред ним, он взглянул на меня любезно, благословив, посадил близ себя, кое что спрашивал, между прочим увещевал продолжать отеческий путь, когда Владыко станет посылать в Начальники, то ты смотри не отказывайся: Божие благословение с тобою да будет, при том благословил мне из своих рук, келейныя свои четки и сказал, смотри никому их неотдавай, оне Иерусалимския. И просил у меня, хотя худенькия четки, я тоже отдал. Поехали от него в 7 часу, а на подворье приехали в 7 часов.

Декабря 3-го в 5-м часу был я у духовнаго отца почтеннаго старца Серафима, исповедался у него и принял присягу для посвящения в Иеродиакона и Иеромонаха, и отнес бумаги к писарю Викарнаго.

Декабря 4-го в воскресение на память Св. Великомученицы Варвары и Иоанна Дамаскина посвящен во Иеродиакона, в этот день было обручение Марии Николаевны. В 10-м часу утра поехал в Казанский собор и там осматривал благолепие дому Божию, потому что Владыки долго не было, он приехал в исходе одиннадцатаго часа. Служил нарочно для посвящения меня грешнаго. Викарий Преосвященный Венедикт, Епископ Ревельский и Господь сподобил. Слава Его неизреченному милосердию и человеколюбию, и так я от 4-го до 7-го Декабря был Иеродиаконом. Служить так велел Прокурор, и при том сказал, что Государю угодно, что бы не медленно сделать Игумена из своей братии.

Декабря 7 в среду на память иже во святых отца нашего Амвросия слава Богу посвящен во Иеромонаха от того же Викарнаго Преосвященного Венедикта, в Невской Лавре, во храме св. праведнаго Лазаря, служба началась в 10 часов Архиерейская, потому что отправляли память графу Шереметьеву.

Того же дня были у Императорскаго кучера Якова Кондратьева, хотя малое время, но однако видели его, а после, его супруга Марфа Ивановна, поила нас чаем и обстоятельно нам все рассказала, что слава Богу, Яков Кондратьевич в первой милости у Государя и ездит с ним с Покрова; как только Государь приехал в Столицу, то на другой же день потребовал его и до сего время с ним ездит благополучно.

1839 г. Генваря 30-го на память трех Святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустаго, в Петропавловском соборе произведен был в Игумена, Преосвященным Бенедиктом Епископом Ревельским. Служба была Царская заупокойная. При вручении жезла, были из братии 3 человека с подворья, в том число о. Феоктист, который в то время был поваром на подворье.

Февраля 14 дня получил я указ, быть Настоятелем Валаамскаго Монастыря. 15, отправился с Валаама в Оптину пустынь; старец Игумен Варлаам, ему в Петербурге купили шубу, провожал его о. Исаакий. 16, отправился из Петербурга в монастырь о. Виктор с 3 послушниками на второй неделе Великаго поста в четверг. 17, в пятницу в 12 час. дня, Московский Митрополит Филарет благословил мне книгу, Киевский Акафистник[25]. 18, в Лавре в Духовской церкви, видел Государя и Князя, а 19, Французскаго посланника.

Марта 5 дня в воскресение после ужина, приехал из С.Петербурга о. Игумен Дамаскин с благочинным о. Архимандритом Игнатием и остановились на гостинной[26] по приезде их зазвонили в большой колокол, пока не собралась вся братия, потом когда о. Игумен Дамаскин пошел в церковь, то зазвонили во все колокола. Его встретили со славою; 2 Иеродиакона о. Игумена Дамаскина взяли подруки с нижней лествицы, а в дверях церкви дожидались Казначей Варсонофий с крестом в руках и 4 Иеромонаха все в ризах. О. Игумен Вениамин отдал костыль. Иеродиакон Марко[27] читал указ о. Игумену Дамаскину о принятии Монастыря, а о. Игумену Вениамину, по неспособности его править Монастырем и о назначении его в Вологодскую Епархию, в число братства. Клиросные пели тропарь и кондак Преподобным, а потом эктения. Вся эта неделя прошла в приеме Монастыря и отправки братии. 12 Марта бывший Настоятель Валаамскаго Монастыря о. Игумен Вениамин отправился в Петербург, а 14, о. Архимандрит Игнатий.

1840 г. 26 генваря о. Игумен Дамаскин за трапезой говорил братии поучение, а вечером за правилом прощался со всеми. 26, стоял раннюю обедню и служил Преподобным молебен. В 11 часов дня во время обеда отправился в Петербург; ночевали в деревне Ювени. Утром в 6 часов приехали в Сердоболь и пробыли весь день и ночевали; 28 в 6 час. утра выехали из Сердоболя. В Петербург приехали в понедельник и того же дня поехали в Сергиевскую пустынь, а во вторник в 6 час. отправился в Петербург, на подворье же приехали в 8 час.; в среду был в консистории и прописал билет, а в четверг в 12 час. был у прокурора.

Февраля 12 числа был у о. Архимандрита Игнатия, а 13, у Преосвященного Филарета Митрополита Московскаго и благословил книгу мне. В Монастырь обратно приехал 16 Февраля в 5 час. после обеда.

1860 г. В Октябре месяце о. Игумен Дамаскин был в Петербурге; для возвращения обратно в Монастырь были взяты лошади. С подворья выехали рано утром, приехали к Троицкому мосту, он был еще разведен, ибо проходили суда, пришлось ждать довольно долго, лошади прозябли, так и рвутся. Через несколько время подняли шлагбаум и нас пустили первых, прозябшие лошади понеслись как вихрь; но плашкоты еще были не совсем сведены, это была оплошность сторожа, а кучер не в силах был удержать лошадей. Момент этот был ужасный, кучер закричал, находившийся тут народ тоже, а впереди была пропасть в Неву, и в эту невыразимо-ужасную минуту о. Игумен Дамаскин не растерялся, но стал благословлять вперед и в момент этот пристяжная лошадь поскользнулась и упала под ноги коренной, чем и остановила ее, кучер сейчас же и удержал их, это было просто чудо, даже страшно и вспоминать про эту потрясающе душу картину. Подождав немного благополучно переехали мост, только пристяжная лошадь пострадала, потому что ее помяло.

1863 г. 13 Октября. О. Игумену Дамаскину было видение во сне таковое.

Видел он Митрополита Московскаго Филарета, ходящаго у какой-то дивной хижины и разговаривал с ним так. Как я рад, что вижу вас владыко. Вот уже оба Митрополита С.Петербургский Серафим и Киевский Филарет померли, которые меня избрали в Игумена, теперь вы одни остались; на это Митрополит отвечал так. Мы с вами увидимся когда запоют Христос воскресе; велите готовить для христосования яйца.

1864 г. 13-го Июля о. Игумен Дамаскин был в Москве, в Сергиевской Лавре, и в Гефсимании у Митрополита Филарета. Владыко принял очень ласково, и долго беседовали. При прощании благословил иконою Пр. Сергия.

1865 г. 20 Октября, о. Игумен Дамаскин говорил братии поучение такое:

Отцы св. и братия, покажите делом ваши добрыя дела; да видящие их, прославят Отца вашего иже на небесех. То есть на пример, когда будут посетители мирские, не будьте падки с ними много говорить, особенно протягивать руки, что нибудь принимать от них; тогда они мирские, увидят, что здесь не от нужды и не по нужде сидим, но совершенно Бога ради; если же напротив, будем излишне ласкаться к ним и давать некоторое понятие им, что не поделятся ли чем нибудь от своих щедрот. Тогда мы прямо покажем, что здесь мы сидим по нужде или от нужды; обое горе, от него же входит соблазн. То и прошу вас возлюбленнии: Бога любите, от мира бегите, в кельи сидите, келья всему добру научит, и седяй в ней Бога ради, никогда ни соскучит.

1866 г. 31 Октября, о. И. Дамаскин говорил поучение в Скиту Всех Святых.

Настоятель с братнею после обеда отправился из Монастыря в Скит. Прибывши туда осмотрел что надо, угостил братию чаем, и поблагодарив Господа, благословил сесть. Все замолкли, посидевши немного, начал говорить так.

Отцы св. и братия: Надо нам быть благодарным пред Спасителем нашим, и не забывать с каким намерением мы вступили в Монастырь. Намерение наше было, сколько можно быть подражателями угодивших Господу. Спросим, чем они угодили? Знаем, смирением, постом и бдением, они алкали и жаждали, и все беды претерпевали, ради Царства небеснаго. И нам возлюбленнии, не надо ли о себе подумать. Мы живем в покои и всем обеспечены, и все у нас готово: пища, одежда, келья, дрова, словом всем успокоены. То и осталось нам грешным быть благодарным пред Создателем нашим; молить мнлосердаго Господа за наших благодетелей, и смирять себя пред Богом и пред всеми людями.

1871 г. 25 Мая, в день обретения главы Иоанна Крестителя, в час пополудни. Настоятель о. Игумен Дамаскин выехал на своем пароходе из монастыря на остров Вощеной в первый раз сего лета. Не доезжая до него верст 8, поднялся шквал, шум, рев, свист, с озера от волн брызг и дождь, вдруг стало темно. В течение получаса переменилось 4 ветра. Островов стало положительно не видно никаких; вода подымалась на воздух в виде пыли. При всей своей опытности шхипер растерялся, не знал что и делать. К тому же еще была буксирована к пароходу большая нагруженная лодка, с рабочим народом, которые страшно кричали от испуга. Не обыкновенно сильный гром и молния с треском разражалось над головою. Страшная молния освещала темную воду. Волны подымались и рвались на пароход: шум волн и крик народа все сливалось в одно. В это невыразимо-страшное время о. Игумен Дамаскин, как бы на минуту погрузился в себя, вдруг он перекрестился и начал ограждать крестным знамением все четыре стороны, сей час же шхиперу велел поворачивать назад. Погода начала стихать и совершенно стихла. Благополучно возвратились в монастырь.

1871 г. Ноября 19, в пятницу, в 6 часов утра, был первый удар с о. Игуменом в столовой. Он готовился исповедать братию, и стал писать № исповедующихся; но почувствовал у себя упадок сил, подозвал келейника Сергия, тот поддержал его и усадил на диван, позвали и других келейников. Сейчас же позвали о. Наместника и доктора. 0. Игумен был в памяти, но не говорил; потом стало полегче, его перевели в спальню и уже мог говорить. Перекрестился и сказал: ну слава Богу. Сего же дня исповедался и приобщался Св. Христовых Тайн и со всеми простился. Исповедал и приобщал о. Галактион. Потом пустили кровь, стало еще легче. Когда стало ему получше, он велел келейнику о. Александру прочитать молитву Величая Величаю Тя Господи и притом сказал, что эту молитву мы всегда и прежде читали каждый день, и велел, чтобы и всегда читали ему, после келейнаго его правила. Что и исполнялось неупустительно всякий день, до самой его кончины – 10 лет.

27, в субботу, приобщался дома. Святыя Дары ему были принесены от ранней обедни Иеромонахом в полном облачении и Иеродиакон с кадилом и со свечами: при пении певчими Вечери Твоея Тайныя. На это о. Игумен сделал замечание, что надо бы петь Преобразился оси на горе, а не Вечери Твоея Тайныя. Декабря 4-го, в 5 часов утра приобщался дома запасными Дарами от о. Галактиона, 12, приобщался тоже дома; и подписал духовное завещание, в присутствии Казначея, Ризничаго и Иеродиакона Памвы.

1872 г. Генваря 1 дня, в Субботу, приобщался в алтаре за ранней обедней, и так каждую субботу приобщался до самой своей кончины за ранней обедней. Сначала еще сам ходил с палочкой, а потом уже его носили в креслах. После уже года три приобщался дома. Ему приносили Св. Дары всегда как и прежде, от ранней обедни каждую субботу. В большия же праздники, еще особенно приобщался. И всегда о. Игумен Дамаскин приобщался с особенным чувством благоговения, и часто со слезами. После причастия, бывало, наклонится головою на стол, весь в себя уйдет погрузясь в размышление. И, после этого размышления, всегда у него лицо было особенно-радостное и спокойное. Или когда читали ему Акафист Божией Матери; то он всегда пел Радуйся Невеста Неневестная. И умилительны же были эти старческия его припевы, и часто, в это время, орошались его ланиты горькими слезами. Вообще в последнее время своей земной жизни батюшка очень часто плакал. Были и такие случаи, вдруг он начнет плакать и плачет на взрыд по часу и более. Иногда за обедом начнет плакать; так что мы и обед оставим, все выдем из-за стола.

Того же года 6-го Августа посетили Валаамский Монастырь 3 Архиерея. Один из них, Епископ Вениамин, при прощании сказал: Счастливы вы отцы, что имеете такого Божественнаго наставника.

1874 г. 16 Декабря, с о. Игуменом Дамаскиным случилось следующее. Только что он приехал и взошел на лестницу, как почувствовал у себя, особенно язык отнялся, но все был в памяти. Позвали доктора и взяты были все возможные меры. Батюшка все понимал, только не говорил; после вечерни ему читали Акафист Божией Матери. Ночь провел безспокойно; а утром прочитали правило. После ранней обедни, приобщался Св. Христовых Тайн, которые принесли служащие о. Галактион и о. Фаласий; при этом были о. Казначей, о. Пимен, о. Памва, о. Анатолий, о. Александр, о. Никодим и 2 келейника Феодора. Потом стал уже говорить. После отдыхал до 3-х часов, потом пили чай, а в 4 часа обедали: в 5 часов читали Акафист Божией Матери, о. Игумен сам пел Радуйся Невесте Неневестная. 0. Александр спросил у него: будет ли сегодня приобщаться? На это он отвечал, как можно теперь приобщаться, но вечером сказал: будем чадо готовиться завтра. В 6 часов утра заснул и спал до 10 часов. Потом встал умылся, помолился Богу и спросил сколько время, ему отвечали, что 11-й час. Выпил 2 чашки чаю, поел немного булки с печеными яблоками и велел келейнику своему о. Александру идти спать и сам лег отдохнуть. В 3 часа вечера вышел о. Игумен в столовую, пил чай с братнею, потом пришел Федор Ильич Тюменев, с ним и с братией поговорил. В 5 часов всех отпустил, келейник о. Александр стал читать Акафист Божией Матери, о. Игумен сам пел Радуйся Невесто Неневестная. Немного поужинал, после ужина прочитали вечерния молитвы, старец все сидел и слушал с особенным вниманием, по прочтении молитвы лег спать. В 11 часов ночи о. Игумен проснулся, встал, умылся, одел чистое белье, причесал голову и велел читать правило. По окончании правила в 12 час. ночи о. Игумен приобщился сам Св. Христовых Тайн, с умилением и со слезами, в мантии и епитрахили. Святыя Дары были принесены на кануне. После Причастия наклонил голову на стол, и долго так пробыл; потом сказал: слава Тебе Господи, слава Тебе Боже наш, и велел читать благодарственные молитвы. Сделался очень весел и говорил; попросил чаю и выпил 2 чашки. Потом велел читать книгу «Валаамские подвижники», а сам слушал, иногда говорил, что очень мало написано. В три часа лег отдохнуть, и велел идти келейнику о. Александру тоже отдохнуть. 20, утро провел весело и много говорил, в 12 час. дня позвал келейника о. Александра и благословил его резным крестом, который привез с Афона, Есфигменова монастыря Настоятель о. Архимандрит Агафангел. В час поехали в Назарьевскую пустынь, там служили молебен: о. Игумен молился с особенным усердием, а когда стали читать Евангелие, то он подошел и наклонил под него голову и простоял все чтения Евангелия: по окончании же молебна он подошел к образу Божией Матери, сделал поклон, снял камилавку, и долго смотрел на икону Богоматери; потом приложился и обратясь сказал, спаси Господи. У него на глазах слезы, он плакал. С крыльца часовни о. Игумен любовался природою. Потом пошли в Настоятельские кельи, при входе в них, он велел петь Достойно есть, а сам пошел в спальню; в это время пропели слава, и ныне, 3 раза Господи, помилуй и благослови, о. Игумен отпуст сделал в спальне. Сел в креслы и обращается к послушнику Димитрию, спрашивая его: вы не заметили, что я вчера у вас был? Тот с удивлением отвечал, нет, не заметили; ну а я был. Но в этот день о. Игумен никуда не ездил и не ходил. Потом говорит: живите, дети, хорошенько ради Бога, помните, зачем пришли в Св. Обитель; прощу вас, ходите как можно чаще к духовному отцу, а что с возу упало, то уже пропало, только не отчаяться бы, а то Господь милостив. Затем пошел в мастерскую, посмотрел, помолился Богу и сказал: ну, дети, прощайте. Из пустынки поехали на смолевой завод; там поговорил с хозяином Василием, в последствии монах Виталий, и его помощником и поблагодарил их за послушание. И объехав кругом завода, возвратились в монастырь благополучно. В 3 часа о. Игумен пил чай вместе о братиею: особенно заметно стало, что он стал жалостлив; всех угощал: пейте, кушайте, и сам наровит со всеми разделить компанию. Хотя и не выпьет своей чашки, но все велит налить и себе; если же кто долго не приходит, то все спрашивает, что так долго нет.

21 д. в субботу утром прочитали правило; затем подписал две бумаги. В час пополудни исповедал Федора Ильича Тюменева, в 3 часа пили чай, о. Игумен сидел в столовой до 5 часов. После выдал эконому 900 рублей денег и корзину чаю для братии. Потом читали Акафист Божией Матери, батюшка сам пел Радуйся Невесто Неневестная и спокойно лег спать. 22, в воскресение, встал в 2 часа утра, прочитали правило, и хотел идти к ранней обедни, но отложил. Приобщился дома, в 4 часа утра. Святыя Дары были приготовлены накануне. После много разговаривал о разных скитах, особенно, о Коневском и Тихвинском, и был очень весел; потом лег отдохнуть. Слава Богу, ему полегче стало. После ранней обедни принимал Тюменева, с ним в столовой пил чай. Потом ездил к Казанской часовни и далее, и возвратился домой благополучно. В три часа пили чай, был и Тюменев; после чаю в 4 часа, оставил при себе о. Казначея, о. Ризничаго и о. Александра, а прочих всех отпустил, и сказал им, что Степана Коневскаго надо сменить; потребовал Келлиарха, тому приказал, чтобы приготовил Степану келью, даже назначил с кем его поставить. Утром на другой день, велел туда съездить о. Исидору принять церковь, а келлиарху келью. Потом велел позвать о. Геннадия; с ним в столовой простился и благословил ему служить в праздник. Позвал о. Памву, и сказал ему, чтобы ничего не писал о его болезни Наместнику о. Виктору и о. Герману, говоря, не надо молвить, Бог милостив, тем все и кончилось.

Декабря 16-го дня сделался с о. Игуменом второй удар. На другой день хотели послать на берег лодку, дабы дать знать в Петербург, Наместнику о. Виктору, но о. Игумен не желал безпокоить в Петербурге. И когда ему предлагали уже несколько об этом, то он наконец как бы не хотя согласился. Но после все тревожился об этом, и сказал: хотят послать лодку на берег, но напрасно, она не попадет и Наместник не приедет, ему надо славить. Ну буди на то воля Божия. И действительно, на другой же день озеро стало мерзнуть, и никак нельзя было послать лодку на берег. В 6 час. вечера о. Игумен пел: Днесь спасения нашего главизно, Честнейшую Херувим и еще говорил: я уйду, а вы останетесь, и назад… О. Игумен не договоря, залился слезами. Он как бы хотел сказать, и назад не приду.

В этот же день отправились из Монастыря с Чернаго носа на Маймицкий остров Видлицкие рыбаки, числом 28 человек. Когда эконом о. Анатолий доложил об них о. Игумену и притом сказал, что все они поехали в одной лодке, то старец отвечал, напрасно они чудаки поторопились, не знаю, как им Бог поможет попасть, но едва ли. Хотя эконом и уверял его, что попадут. Но о. Игумен сомневался и тревожился о них, говоря: едва ли попадут. И был все время озабочен ими, много раз спрашивал, не слыхать ли что об Видлицких рыбаках? Но никто не мог подумать об них худаго. Как вдруг неожиданно, 27 Декабря, приходит весть, что Видлицкие рыбаки не могли попасть на Маймицкий остров. С большим трудом, кое как они добрались до Крестоваго острова и все на него вышли. Погода стояла очень тихая, мороз был большой и озеро быстро стало мерзнуть. На острове этом они жили, более недели, питаясь хлебом и рыбою, один раз в сутки, потому что провизии у них было очень мало. Озеро же замерзло 26 Декабря, и то едва, едва, держал лед человека и они все пришли на остров Св. Пророка Илии. И на другой день, взяв на острове хлеба, 26 человек отправились пешком домой, а двое стариков остались до более удобнаго время. Вот и исполнилось предчувствие о. Игумена. Нет сомнения, что он имел дар прозорливства; как видим в настоящем и видим из следующаго. 26 Декабря о. Игумен ездил славить по часовням. Был в Коневском Скиту, и в своей пустыни и мерили его гроб. Не мал ли уже он мне? – спрашивает о. Игумен. Бывало, ляжет в него да закроется крышкой, так скоро и душно станет, надо и открыть; при этом о. Игумен глубоко вздыхал.

1875 г. Мая 13 д. в Скиту Всех Святых с о. Игумена сняли портрет фотографией, и ходил по братским кельям, водил его монах о. Гавриил. В этот же раз решил келейнику своему о. Александру жить в Скиту и благословил его образом Пр. Александра Свирскаго. Такое его посещение Скита было последнее. После хотя неоднократно в нем бывал, но ходить уже не мог и в братских кельях более не бывал. 1880 г. Генваря 10 д. о. Александр много говорил с о. Игуменом и просил его, чтобы он помолился за него, дабы Господь простил его согрешения и между прочим спросил: Батюшка, теперь в Монастыре говорят, что у нас будет Настоятель чужой? На это о. Игумен отвечал: нет, чадо. Угодники Божии давно уже избрали. 19 Генваря о. Игумену было полегче. Он сам неожиданно сказал своему келейнику о. Александру: Спаси, Господи, чадо за послушание, и поклонился. В этом выражении и слове было высказано все.

1881 г. Генваря 1-го, о. Игумен приобщался дома с великим благоговением, с сего время стал очень мало употреблять пищи. 5 Генваря принимал со святою водою и благословлял братию, 6-го, после поздней обедни, приобщался дома. 10 тоже приобщался со слезами, со всеми прощаясь и сам у всех прощения прося. Уже ничего не ел, только изредко пил, очень заметно изменился и ослаб. В пятницу Генваря 16 доктор о. Никанор, судя по пульсу, сказал, что о. Игумен долго не проживет. В субботу 17 Генваря, после ранней обедни приобщался и все был в памяти, только не говорил. В воскресение 18 утром все как будто вставал, потом протягивал руки, как бы кого встречая, но глаза у него были закрыты. Потом о. Игумен снял с себя камилавку, и два раза перекрестился, и на лице его появилась особенно приятная улыбка; сложив руки на груди, он как бы задремал минут на 10 и был спокоен. Все время 10-летней своей болезни о. Игумен Дамаскин никогда не охал и никогда не слыхали, чтобы он стенал. Иногда кто его спросит: Батюшка, как ваше здоровье? То он всегда отвечал: слава Богу. Никогда он не спросит чего либо определеннаго из пищи, но был всегда доволен тем, когда что дадут. Не назначал он время для обеда и ужина; но когда предложат, всегда был готов како дитя. О, дивное и чудное это было послушание его и отсечение своей воли. По истине уча учил плоть презирати, прилежати же о душе, веще безсмертней. Иногда келейники спросят у него: батюшка, не хотите ли чаю? Он всегда отвечал: если дадите. Сам же о. Игумен не просил и не обижался в случае когда либо позже обыкновеннаго подадут чай. Случалось так: подадут о. Игумену обед и он пообедает. После же келейники смотрят, что пища совсем была несолена. Оне спрашивают у него: батюшка, ведь пища совсем была несолена: что же вы не посолили или нас не заставили посолить. Он же отвечал: ну дети, не скорбите, так угодно Богу, чтобы я ел несоленое. Бывало посадишь его в кресло и позабудешь: через несколько время придешь и смотришь, что о. Игумен жмется, ему трудно сидеть. В сокрушении сердца спросишь его: Батюшка, что же вы не позвонили? так как тут был колокольчик. Он отвечал: я так положился, что если Бог вам возвестит, то вы придете, а вот вы и пришли. По временам о. Игумена возили для освежения кататься: то никогда сам не определял места, куда бы поехать, хотя вполне еще мог говорить: но охотно соглашался с предложением других. Три года о. Игумен лежал на одном боку, и на нем не было ни одного пролежня. Никогда он не поскорбел на свое положение. Невыразимо тяжела была болезненная участь о. Игумена Дамаскина, тем более, с отсечением своей воли. Возможно ли все написать подробно, что он претерпел, положась во всем на волю своих келейников. То есть, например: положат ли его когда, ведь не скажет он, что не хочу лежать: но, напротив, лежит до тех пор, пока не вспомнят про него келейники. Или посадят; то же самое, сидит до тех пор, пока келейники не придут. О, дивное терпение этого Иова 19-го века. В последнее время бывало о. Игумен приедет в скит, объедет кругом церкви: скитская братия окружат его тележку и он всех благословит с любовью. Он уже говорил мало: но один вид его оживлял братию. О. Игумен в последствии многих благословлял образами. Мирян же книгами и планами. В понедельник благословил о. Гавриила образом Божией Матери, вечером простился и сказал: Бог простит. Причем всегда был Наместник Ионафан.

Во время пребывания своего на Валааме, Благочинный С.Петербургской Епархии, о. Архимандрит Иоанн стал прощаться с о. Игуменом Дамаскиным и спросил его так: старец Божий, скажите мне слово на пользу. О. Игумен помолчав, отвечал ему: читайте пролог. Там все есть. О, удивление! Говорит о. Архимандрит Иоанн: Да я всю жизнь свою собираюсь прочитать пролог, но никак не удается мне. Это просто чудо, как ему Бог открыл об этом. Во время прогулок своих о. Игумен часто проезжал мимо гостинницы, и гости постоянно в его время брали от него благословение. Однажды проезжал он мимо гостиной с келейником своим послушником Феодором (в монашестве Феодоритом), который был свидетелем следующаго происшествия. На гостиной в его время, несколько женщин, православнаго вероисповедания, и одна католическаго: спорили между собою о вере, и как должно делать крестное знамение. Православныя уверяли католичку, что крестное знамение должно делать тремя сложенными пальцами: но католичка с своей стороны уверяла напротив: то есть двумя сложенными пальцами, благословляющею рукою, и, увидев, что едет о. Игумен, они оставили свой спор и пошли к нему за объяснением своего недоумения. О, чудо! не дойдя порядочное расстояние. Вдруг о. Игумен Дамаскин поднимает к верху руку и громко начал говорить. И сложил три пальца. Вот так. Вот так молитесь и делайте крестное знамение. Пораженные его прозорливством женщины не знали что делать. Идти ли и разсказать ему свое недоумение. Но ведь прежде, чем они ее объявили… О. Игумен уже объяснил их недоумение. Или молиться на него, как на мужа великаго и святаго. Генваря 20 во вторник о. игумен Дамаскин приобщался Св. Христовых Тайн с глубоким смирением и с умилением. Едва, едва уже мог он перекреститься и сказать: слава Богу.

21, в среду, в спальни о. Игумена, служили молебен Божией Матери, и благословил о. Сергия крестом. На 22-е число в 12 час. ночи прочитали ему Акафист Божией Матери и Параклис. О. Игумен приложился к иконе Богоматери и отдал ее Иеромонаху Александру, и немного попил Св. воды. Потом благословил послушника Феодора крестом и лег спокойно. На 23 число, ночь провел тревожно и без сна. Ему читали Евангелие. По утру прочитали отходную, ибо заметно было, что о. Игумен стал угасать. Спустя немного время, в присутствии братии, он тихо стал кончаться. Сам перекрестился и сложил руки на груди. Лежал он на правом боку: так что окружающая его братия думали, что он задремал. О. Игумен глубоко вздохнул; спустя минуту еще раз вздохнул и уснул на веки. Отца не стало. На лице его выразилось величествие, и оно осталось привлекательно.

Скончался 0. Игумен Дамаскин 1881 г. Генваря 23 дня, в пятницу, 1/2 ч. десятого дня, во время поздней обедни. При кончине его были: Иеромонах Александр, Схимонах Иоанн, монах Никанор, и келейники. Воистину кончина эта была праведника. Честна пред Господом смерть преподобных Его. Необыкновенная тишина окружала одр его. Над головою его лежало Евангелие, возле стояли: Иеромонах в епитрахили и со свечою, схимонах, монахи и послушники.

По кончине о. Игумена Дамаскина дали знать в церковь. Там сейчас же по нем сделали ектению. Потом его обмыли, отерли маслом и вином. И по спрятании, на кресле перенесли в рясе и клобуке из спальни в гостиную. Батюшка сидел в креслах, как живой. В гостиной его одели в мантию, спеленали и положили на одр. Иеромонах Александр сделал литию; пели келейники. Спальню же сейчас запечатали. После обеда пришла вся братия.

Облачились: о. Наместник Ионафан, 6 Иеромонахов, 2 Иеродиакона, сделали литию, после которой Иеромонахи запели Святый Боже и положили тело во гроб, который был сделан раньше. Потом покрыли его черным покровом, и началась великая панихида с кафизмою. По окончании же панихиды, начали читать Евангелие. И так каждый день, было по две соборныя панихиды. На обеднях же, ранней и поздней начались литии.

Января 24-го д. получили от Владыки телеграмму. Он все управление представляет о. Наместнику Ионафану. И благословляет похоронить о. Игумена Дамаскина в Назарьевской пустыни, на новом кладбище.

Генваря 26 д. в 4 часа: облачились о. Наместник Иоанафан, 8 Иеромонахов, 3 Иеродиакона и начали литию. По окончании литии, Иеромонахи подняли гроб и понесли в церковь Успения Божией Матери. Вперед несли запрестольный крест, 4 хоругви, Икону Божией Матери, благословение Митрополита Исидора, за тем следовали певчие и Иеродиаконы, за ними несли фонари и свечи и уже гроб. Придя в церковь, к ряду началась великая панихида. Служил о. Наместник Ионафан, 8 Иеромонахов, 3 Иеродиакона.

После панихиды началось малое повечерие и ужин. По окончании ужина, началось заупокойное всенощное бдение, во время которого приехали из Петербурга о. Никодим и о. Афанасий. Всенощную служили по особой книжке. На непорочны, Иеромонахи выходили на средину, как и на величание. Лицо о. Игумена открыли, когда стали кадить, и закрыли уже после всенощной воздухом. По окончании всенощной, Иеромонах Александр с диаконом служил панихиду. Потом уже стали читать Евангелие.

Генваря 27 д., в 5 часов утра о. Никодим с о. Афанасием служили панихиду. В 7 часов началась обедня. Служил о. Наместник Ионафан, 4 Иеромонаха, 3 Иеродиакона. По окончании обедни началось отпевание. Отпевал о. Наместник, 10 Иеромонахов, 6 Иеродиаконов. Во все время службы лицо о. Игумена было открыто, а по прощании закрыли воздухом. Иеромонахи подняли гроб и понесли в ризах: против церкви Петра и Павла была лития; здесь Иеромонахи поставили гроб и его у Рухольных ворот: О. Наместник сказал, откройте лицо, хотя еще посмотрим; в последний раз открыли и оно оставалось не закрыто до последней минуты опущения в могилу. Когда диакон сказал: вечная память, тогда лицо покрыли воздухом, а сверху черным покровом, с белым крестом. Певчии запели: земле зинувши, о. Наместник Ионафан полил соборованным маслом, которым о. Игумен был соборован 1879 года Декабря 12 д., потом посыпали землею, покрыли крышкою и укрепив ее двумя винтами, гроб опустили в могилу, которую он еще при своей жизни приготовил. К дверям же гроба привалили велий камень, и нам зрящим идеже его пологаху.

1881 г. Мая 4 дня, в понедельник в неделю расслабленнаго, в час дня служили панихиду по о. Игумене Дамаскине, в могиле у самаго его гроба. Служил о. Наместник Ионафан, 2 Иеромонаха, 1 Иеродиакон. По окончании панихиды пропели пасху, и положили на гроб: кедровый венок украшенный живыми цветами и фарфоровое яйцо привет от всего братства, словами радости Христос Воскресе. Могила вся была усыпана кедром. Гроб свеж, как сейчас поставленный, не смотря на то, что он простоял в могиле уже четыре месяца. Запаху же решительно никакого не было, кроме особеннаго приятнаго благовония. За тем пропели: плотию уснув, и простившись вышли из могилы.

Чудное было это зрелище. Могила открыта и вся устлана кедром, любимым растением покойнаго о. Игумена. В ней гроб свежий, на нем стоит панихидница с зажженными свечами, которые все время горели и не гасли, тут лежали: кедровый венок и пасхальное яйцо, всеобщий привет братства.

Как кстати тут были слова: се бо приидоша к тебе от запада и севера и моря чада твоя, ибо тут была братия, пришедшая из разных скитов. Пред гробом стояла икона Казанской Божией Матери.

Это было невыразимое торжество. Погода была ясная и тихая. Пение птиц, как бы сочувствовало торжеству иноков. Особенно, со стороны трогательно было смотреть на это необыкновенное служение в могиле, из которой возносилась молитва и фимиам.

Рассказы и сны

Рассказ монаха Протасия: В день похорон о. Игумена Дамаскина, утром, еще до обедни, пришол Иеромонах о. Александр проститься с о. Игуменом и когда стал прикладываться, то о. Игумен, как бы взглянул на него. Но я этого не заметил, говорит о. Александр. Пришол же пораньше с тем намерением, что бы еще раз утешиться, посмотреть на отца, в душе прося его благословения и святых молитв, ибо я в этот раз был служащим. Еще о. Александр сказал, что при жизни о. Игумена Дамаскина я постоянно, когда был служащим, брал у него благословение и просил прощение. В последнее время жизни о. Игумена, идя служить обедню: я тихо подошел к его кровати. Батюшка казался спящим. И наклонясь через спинку кровати поцеловал ее. Мысленно просил прощение. Мне скучно стало, что батюшка не только не говорит, но и лежит как во гробе. Руки же отца Игумена достать было нельзя, потому что спинка кровати была очень высока. Вдруг о. Игумен стал как бы вставать и взялся рукою за спинку кровати, так что мне было удобно взять ее и поцеловать. О, как был я рад! точно что от сердца у меня отлетело и с великою отрадою я служил обедню. Или когда случалось на духу мне просить у него прощение хладно, то о. Игумен молчал, а когда придешь с сокрушенным сердцем, сразу скажет: Бог простит.

1-й СОН ИЕРОМОНАХА СЕРГИЯ: Генваря 28 д. на другой день похорон о. Игумена Дамаскина, о. Сергий видит его в церкви, в мантии и с жезлом в руках, и очень, очень веселый. По чему о. Сергий, в этот же день, служил панихиду по о. Игумене в Кладбищенской церкви и ходил по усердию на могилу.

СОН МОНАХА НИКАНДРА: О. Никандр видел во сне о. Игумена, во храме Преподобных у раки, как будто сидящим, и спрашивает у о. Никандра, не надо ли чего тебе? Скажи, я дам.

1-й СОН ИЕРОМОНАХА АЛЕКСАНДРА: Он видел во сне, будто находится в Назарьевской пустыне, близ часовни и тут были чудные красивые дерева и цветы. Погода была очень теплая, так и парит. Пошол крупный дождик, в дали послышался гром. От грозы я ушел в часовню.

СОН МОНАХА АГАФАНГЕЛА: Он видел во сне, будто о. Игумен почивает и с него снимают портрет, как с мертваго. Вдруг он как бы ожил, сел и говорит: полно вам с меня снимать портреты. Не ходите вы по кельям и не празднословьте. Слава Богу я получил от него милость: но до времени это еще не открыто. При этом вид его был очень приятный и веселый.

1-й СОН МОНАХА МИТРОФАНА: Видит он себя, как бы находится где во храме. По средине же храма стоит гроб закрытый. По бокам его стоят: с правой стороны о. Игумен Ионафан, а с левой Иеромонах Александр. О. Игумен Ионафан велел открыть гроб. Иеромонах Александр открыл. Крышка была на петлях, как бывают гробницы. Потом о. Игумен Ионафан подошел и открыл пелену. Оказалось, что лежит в гробу покойный о. Игумен Дамаскин. Он как будто спал. Лицо его было очень благолепное и приятное. О. Игумен Ионафан поклонился и приложился ко лбу и руке. Тоже сделал и Иеромонах Александр. Когда Иеромонах Александр стал прикладываться, то о. Игумен Дамаскин, что-то долго говорил с ним и благословил его. Потом сказал ему: Чадо, закрой меня. Его опять закрыли и крышку гроба закрепили по-старому. И я (монах Митрофан) стоял смотрел и удивлялся, потом уже проснулся.

1-й РАССКАЗ ПОСЛУШНИКА ДИМИТРИЯ: 1880 г. Марта 28 д. Однажды о. Игумен Дамаскин был в Назарьевской пустыне в часовни. Когда он из нея вышел, то его вели под руки: келейник о. Александр и послушник Димитрий (в последнее время о. Игумена водили). Послушник Димитрий подумал, что о. Игумен мог бы и сам ходить, а то води его. Вдруг о. Игумен останавливается и говорит: Димитрий оставь, Александр один доведет.

2-й РАССКАЗ ЕГО ЖЕ: Надо было в Назарьевской пустыне посадить дерево. Монах Сергий, в последствии Иеромонах, и послушник Димитрий, выбрали дерево. Приехал о. Игумен Дамаскин и спрашивает у них, что, выбрали дерево? Они отвечали, выбрали, и указали на дерево. Но о. Игумен как будто не обратил на него внимания. Они ему несколько раз напоминали. Но он все молчал. Наконец о. Сергий сказал: так как же благословите, это дерево посадить, или другое? На это о. Игумен только и сказал им: ну, ну, ладно. Дерево посадили очень тщательно, но без всякой причины оно засохло. Вот причина нерешительности о. Игумена Дамаскина.

3-й РАССКАЗ ЕГО ЖЕ: Однажды монах о. Сергий и послушник Дмитрий, в Назарьевской пустыне, разговаривают между собою так: вот умрет о. Игумен Дамаскин, напишут его жизнь, посмотрим, небось все в хорошую сторону. Вскоре приезжает в пустыню о. Игумен и, походив немного, говорит им, приходите дети чай пить. Мы пришли. Только что сели, вдруг он спрашивает у нас, все ли пришли? Ему отвечали; все. Потом и говорит: о. Пимен благословился написать мою жизнь. Но я сказал ему, что писать, что есть хорошаго у меня, кроме грехов, при этом пристально посмотрел на нас. Но мы так были поражены его словами, что не смели даже и взглянуть на него.

РАССКАЗ СХИМОНАХА ИОАННА: На Предтеченском острове надо было вырыть колодезь. Приехал о. Игумен Дамаскин и, помолившись Богу, пошли выбирать место. Долго ходили мы по острову, и во многих местах предлагали о. Игумену, но он все не соглашался. Наконец пришли за часовню, где ныне церковь. Здесь на горке, о. Игумен остановился и сказал: о. Ириней (так звали до облечения в схиму о. Иоанна), вот здесь надо колодезь вырыть. Тот отвечал: благословите. Ну Бог благословит, сказал о. Игумен, и заметили место. В следующий раз привезли мастера, опытнаго по этому делу, который и согласился начать бурить камень, так как место это было каменистое. Многие думали и говорили: да какая будет тут вода. Но к удивлению всех оказалось, что вода самая лучшая, преизобильная и никогда не пересыхающая. По сие время существует сей колодезь Агиасма. Каждый год, в день Преполовения, бывает после обедни крестный ход на этот колодезь. Он сделан из гранита и покрыт ввиде часовни.

2-й СОН ИЕРОМОНАХА СЕРГИЯ: 1881 г. Марта 15 д. в 8 часов утра, после утрени лег я спать, говорит о. Сергий. Во сне мне начал являться о. Игумен Дамаскин в разнообразных видах: то лежащим в гробе, то ходящим в пустыне, то будто в саду. Наконец он мне явился так (пред этим же сном я хотел встать, но опять заснул): Вижу я о. Игумена, уже появившемся в своем кабинете, и необыкновенный свет от него освещал всю комнату. 0. Игумен Дамаскин обращается ко мне и говорит: Сергий, Сергий. Зачем ты соглашаешься с людьми, идущими против начальства в выборе Настоятеля. Это не хорошо. От этого видения Иеромонах Сергий проснулся, расстроенный и взволнованный. Рассказал сон свой сам Ризничему Иеромонаху Александру. Перед этим же сном он принес к себе в келью портрет о. Игумена Дамаскина.

СОН ИЕРОСХИМОНАХА АЛЕКСАНДРА: (1681 г. Апреля 27 д.) который он сказал монаху Протасию. Видел я во сне, где почивает о. Игумен. У него очень хорошая пустынка. Я сказал ему: батюшка, благословите мне, рядом с вами, поставить пустынку. Но о. Игумен отвечал мне: нет, здесь нельзя, а вот – тут. При чем указал рукою место к востоку, где братское кладбище, тут ему и поставьте.

2-й СОН МОНАХА МИТРОФАНА: 29-го Апреля, вижу я о. Игумена Дамаскина почивающего в ясневом гробе, внутри который был обит белым материем. Гроб был очень хороший. В нем, вокруг о. Игумена, лежали в два ряда, белыя и розовыя розы. О. Наместник Ионафан ходит с пером в руках, чтобы смести пыль с мощей о. Игумена, но пыли нет. Батюшка лежит как спит. Тело же его, как мощи. От радости я проснулся. Сон этот он сказал Ризничиму Иеромонаху Александру.

СОН СЕРГИЯ ПЕРЕПЛЕТЧИКА: Вижу я, что могилу о. Игумена Дамаскина раскопали и открыли гроб. Батюшка лежит нисколько невредим. Братия смотрит и удивляется, что о. Игумен не разложился, но как спит. Я так и останусь, сказал он. Так угодно Богу, за молитвы св. отцов и мне дана сия благодать. При чем лицо его было очень приятное.

2-й СОН ИЕРОМОНАХА АЛЕКСАНДРА: Вижу я о. Игумена Дамаскина сидящаго за столом, в клобуке и рясе. Я очень обрадовался, и хотел рассказать ему наше настоящее положение. Вдруг он сам говорит: что же делать, чадо, потерпите немного. Надо молиться Богу. Он все устроит. Потом вижу я, будто мы стоим во храме у Преподобных, у самой стены входа в алтарь. Тут были: о. Наместник Ионафан и Иеромонах Иларий. Из под самой же стены выросли чудныя, зеленыя ветви. Кругом их обтаяло, а дальше все снег. Кто-то сказал: да их надо беречь и поливать. О. Никодим сказал: да я уже их золой посыпал, чтобы лучше обтаяло. И когда я проснулся, то первая мысль мне пришла, что не тут ли лежат мощи преподобных Сергия и Германа, где был раньше Престол.

СОН МОНАХА АДРИАНА: Более семи лет болели сильно у меня руки, говорит о. Адриан. В день кончины о. Игумена Дамаскина, я увидел его во сне. Он подошел ко мне и спрашивает; что, о. Адриан, больно тебе? Больно, отвечал я ему и сказал: Батюшка, помолитесь за меня Господу. Ну Бог милостив, сказал о. Игумен Дамаскин. Просыпаюсь я и смотрю, что раны у меня на руках закрылись и ломоты в них не стало. Через несколько же время, они у меня совершенно зажили. Сон свой монах Адриан сам сказал Иеромонаху Александру и притом говорил, что я верую о. Игумену Дамаскину, как угоднику Божию и призываю его в молитвах.

ПИСЬМО: Настоятельницы Предтеченской Общины Новгородской губернии Монахини Таисии, в котором она пишет Настоятелю Валаамскаго Монастыря, о. Игумену Ионафану, что в ночь на 26 Сентября 1881 г. она видела сон такой:

Вижу я себя, как будто нахожусь где в гостинной. Вдруг из боковых дверей входит о. Игумен Дамаскин, очень веселый, и указывает мне место сесть на диван. Потом обращается ко мне с вопросом: знаешь ли ты, что значит: раздрася церковная завеса, во время распятия Христа Спасителя? Я отвечала ему научно, что это означает, раздрание Ветхаго Завета с Новым. Но о. Игумен сказал мне на это так: А в духовном смысле, его означает разделение ветхаго человека с новым. В монашеском пострижении, человек оставляет прежнюю половину мирской жизни, совлекается ветхаго и облекается в новаго, благодатию смерти Христа Спасителя, которому он тут же сораспинается. Раздирание ветхой воли нашей, где мы вовсе отдираем от себе ее. Не легко это. Монах при пострижении, на всю жизнь раздирает свою волю и ее не имеет. Не знаем мы, что нам полезнее: Свою ли душу спасти богомыслием, или ближним помогать ко спасению. Возверзи на Господа печаль твою. Его воля во всем да будет, а не наша.

РАССКАЗ МОНАХА ПАЛАМОНА: 1881 г. Генваря в ночь на 23 число, в монастырском подворье, что в городе Сердоболе, случилось замечательное происшествие. Там в Настоятельской спальни, много лет стояла Игуменская трость, с которой ходил о. Игумен Дамаскин, в бытность свою в г. Сердоболе. В вышеозначенную же ночь и число, трость эта сама собою упала на пол. Я сейчас же подумал, говорит о. Паламон, что трость упала не просто. Через несколько время приезжает в г. Сердоболь, с телеграммой, монах Виталий, чтобы дать знать в Петербург о кончине о. Игумена. Монах Паламон, узнав о кончине о. Игумена, рассказал ночное происшествие и свое предчувствие о. Виталию.

Описание Валаамского монастыря и смут, бывших в нем, составленное благочинным монастырей С.-Петербургской Епархии Архимандритом Игнатием[28]

Вашему Высокопреосвященству благоугодно было поручить мне доследование смут, волнующих ныне Валаамскую обитель[29] и обозрение оной во всех отношениях. С благоговейнейшим усердием приняв сие послушание и исполнив оное сообразно скудным моим силам, представил я в Консисторию при рапорте подлинные допросы следователей и показаний ответчиков; и здесь имею честь изложить пред Вашим Высокопреосвященством в шести статьях те мои замечания и мысли о Валаамском монастыре, кои подлежат единственно взору архипастыря.

Древность Валаамского монастыря. Местоположение. Почва. Произведение царства растительного. Рыба. Климат. Строения монастырские. Средства улучшения оных. Средства содержания.

Основание Валаамского монастыря относят к веку Равноапостольной княгини Ольги. В ее время, говорит предание, два греческие инока преподобные Сергий и Герман освятили благочестивыми подвигами пустыни Валаама. История безмолвствует о подробностях их жизни, но нетленные их мощи громко возвещают, что жизнь сия состояла из деяний благоугодных Богу. После их Валаам был постоянным жилищем иноков. Неоднократно мирные хижины монахов были разоряемы шведами, и самые иноки предавались острию меча. Однако удобность места опять привлекала к себе любителей уединения. Здесь обучался Монашеской жизни преподобный Александр Свирский, отсюда преподобный Савватий отправился к берегам Белого моря и положил основание пустынножитию на Соловецком острове. Скалы, состоящие из дикого камня, называемого в сем месте лудою, подымаясь из глубокого Ладожского озера, образуют остров, имеющий до 30 верст в окружности и на двадцать пять отстоящий от ближайшего берега. Местоположение острова живописное, но дикое: повсюду торчат обнаженные камни. Грунт на всем острове есть сплошной камень, на поларшина или менее прикрыт землею. Лес, состоящий наиболее из сосны и ели, не достигает надлежащего роста, напрасно корни дерева, ища большей пищи, стараются проникнуть в глубину земли: ее нет, и они принуждены тянуться и переплетаться по поверхности. Но сей тонкий земляной слой очень плодороден: камни, испущающие из себя влагу в самые сильные и продолжительные жары вполне предохраняют почву от засухи. Сена может быть собрано до десяти тысяч пудов. Хлеба сеется немного; но судя по множеству удобных к пашни мест и по плодородию земли, при устройстве хозяйства, Валаамский монастырь может довольствоваться своим хлебом. Равно и сенокос может быть усилен. На скате горы близ монастыря, к полудню, очень удачно разведен фруктовый сад; деревья свободно выносят зимние морозы и дают обильный урожай; прошлого года снято было до четырнадцати тысяч яблоков. Также и огород щедро вознаграждает труды, доставляя годичный запас всякого рода овощей. Рыба не в каждое время года ловится при берегах острова; но когда ловится, то в таком количестве, что значительный запас оной солится и оставляется впрок. Во множестве ловится осенью сиг, но меньше обыкновенного ладожского, и кроме домашнего употребления отправляется в Петербург, где продается под именем Валаамским. Итак монастырь имеет следующие хозяйственные предметы свои: дрова, сено, рыбу, некоторую часть хлеба, овощи. Для строения имеет следующие материалы свои: дикий камень и бревна, кирпич при своих дровах обходится не более 12-ти рублей тысяча; известь удобно достается водою и получается без платы с казенных мраморных ломень. Не нужен под строения бут. Он здесь природный, и воздвигнутые на нем здания стоят без всякого повреждения. Монастырь выстроен при губе Ладожского озера на высокой обнаженной каменной скале. План его состоит из двух четвероугольников, из коих один помещен во внутренности другого. По линии внутреннего четвероугольника идут следующие здания: холодный собор Преображения Господня пятиглавый[30], при нем колокольня с большим колоколом в 550 пудов. Под ним церковь преподобных Сергея и Германа, где их мощи почивают под спудом в серебряной раке. Сия церковь очень низка, но собор весьма пропорционален и великолепен: имеет внутри четыре столба, поддерживающие средний купол, иконостас старинный, нижний ярус коего украшен богатыми ризами. Один недостаток, по моему мнению, в архитектуре сего храма: он до нельзя испещрен разноцветною росписью, в особенности плафон отделан в самом глубоком вкусе. На левом углу внутри внутреннего четвероугольника находится теплая церковь Успения Божией Матери, в которой зимою отправляется богослужение, по простоте своей и удобству настоящая монастырская; а на правом – небольшая церковь во имя святителя Николая. Теплая церковь соединяется с холодным собором посредством широкой и длинной галереи, освещенной с обеих сторон окнами с прочными жалюзными решетками. Это ризница. Посредине стоят в два ряда шкафы, отверстиями к окнам, наполненные богатыми ризами, и в значительном количестве; сосудов и прочей утвари изобильно[31]. Здесь хранится и сумма сообразно узаконениям. При теплой церкви находятся келлии пономарей; далее расположена братская трапеза, довольно просторная и без пощады расписанная; с трапезою соединяется кухня весьма тесная. Против собора помещены настоятельские келлии, весьма тесные, низкие, неудобные. Они состоят из двух комнат, из коих одна служит спальнею, а другая приемною; в сей последней настоятель не может принять более десяти иди двенадцати братьев, так она мала, хотя и вдвое более спальни. Четыреугольник оканчивается линиею, параллельною трапезе, перпендикулярною к собору и настоятельским покоям, заключающею в себе братские келлии, тесные, низкие, в нижнем этаже сырые, гибельные для здоровья. Сырость на Валааме резкая, испаряется из камней и сильно проникая в тело, производит жестокие ревматизмы, коими многие из братии страдают. В наружном четвероугольнике келлии несколько получше. В оном помещены, близ святых ворот, с одной стороны гостинница, с другой рухольная, а против собора библиотека[32], имеющая много редчайших отеческих книг, частию старинной печати, частию письменным, кои ныне Игуменом Вениамином запечатаны. В числе прочих книг увидел я письменную Святого Феодора Студита – это такая редкость, которую в первом монастыре встречаю. Над вратами устроен храм во имя Петра и Павла[33]; в симметрию оному больничная двухстольная церковь с приделали Живоносного Источника в нижнем, и Пресвятыя Троицы в верхнем этаже[34]; итого церквей в монастыре пять, приделов семь. Внутренний четырехугольник строен отцом игуменом Назарием, а наружный игуменом Иннокентием[35] и Иоанафаном[36]. От пристани к монастырю ведет широкая и длинная каменная лестница, устроенная игуменом Вениамином. Церкви и часть келий покрыта железом, другая же часть имеют деревянные крыши. Климат на Валааме весьма суровый, суровость оного усложняется, во-первых, ветрами с озера, свободно действующими на монастырь, по его высокому и открытому положению, во-вторых, испарениями из камней, от чего осенью стоит почти безпрерывный туман, а летом, в самые сильные жары, нельзя доверить обманчивой благотворительности воздуха, простудные болезни очень сильно действуют на Валаам, существенным вознаграждением суровости климата и места. Полагаю благоразумное устроение келий. Уже и ныне некоторые из них распространены и улучшены соединением двух келий в одну. Сие средство тем удобнее, что пустых келий имеется много. Для уменьшения сырости в нижнем этаже полагаю нужным и удобным полы приподнять и устроить слуховые окна, дабы воздух, проходя свободно в летнее время под полом, выносил гнилую сырость. Крыши полагаю постепенно покрывать железом, как уже и делается. Настоятельские покои необходимо умножить, хотя одною комнатою достаточной величины для приема братии. Все сие улучшения можно произвести легко: каждый год от расхода остается до десяти тысяч рублей экономии. Полезно было бы устроить гостиницу вне монастыря или по крайней мере заградить входы в нее из внутренности монастыря, ныне она находится в ограде, останавливаются в ней посетители обоего пола, что для благоустроенного монастыря неприлично и служит причиною пустых слухов и соблазнов. Обширность острова, покрытого лесом, в коем больших плотоядных зверей нет, дальнее расстояние от селений, домашние вспомогательные средства к содержанию, денежный доход, простирающийся до сорока тысяч в год и возрастающий от непредвидимых случаев тысяч на десять и на двадцать, доставляют Валаамскому монастырю возможность процветать и в нравственном монашеском отношении, и по наружному устройству.

Бедность прибрежных финов. Связь их с подначальными. Вред от сих последним. Средства к отвращению сего вреда.

Берега Финляндии, приближающиеся к Валаамскому острову представляют картину дивной природы более раздельной, нежели Валаам. В 20 верстах от Кексгольма начинаются обнаженные каменные горы, прерываемые озерами, и провожают путника почти до самого Сердоболя. Вы едете несколько верст, не видите даже кустарника – одни камни свидетели бесплодия страны и бедности народной. Эта часть берега Ладожского озера, богатая камнями, очень богата нищими. Летом озеро покрывается челнами, несущими нищих по бурной пучине; зимою, едва встанет лед, целые стаи спешат в монастырь несмотря на дальность расстояния, ни на лютость мороза – за укрухом хлеба, в иной месяц перебывает их в монастыре до 10 тысяч. Идут и женщины с грудными младенцами, и дети, и старики увечные. Переход через озеро очень опасен для полуобнаженных бедняков, и нередко несчастные замерзают среди озера. Достигнув Валаама, они рассыпаются по острову, ходят по братским келиям, по пустыням, стоящим в уединенном лесу, в скит – и таким образом безвременностью частых посещений, не только нарушают спокойность иноков, но и вносят двоякого рода соблазны: соблазн деятельного греха и соблазн подозрения во грехе. Зло сим не ограничивается…

Дабы упрочить благосостояние и тишину Валаамского монастыря, в сем отношении, кажутся мне нужными и полезными следующие меры:

1. Общежительный монах не имеет не только вещественной собственности, но и воли, следовательно по своему произволению он и милостыни подать не может и не должен, а подает оную от лица своего общежития. Начальник чрез тех братий, коим вверено сие послушание. И потому, кажется мне, для нищего гораздо удобнее, а для монастыря гораздо спокойнее, для братии душеполезнее милостыню раздавать на Сердоболе, на имеющемся там монастырском подворье, отделяя на сие ежегодно сумму сообразно возмож-ности и объявив о таковом распоряжении через земскую полицию береговым жителям; в монастыре же отнюдь ничего не давать, чем нищие скоро отучатся от опасных для себя и вредных для Валаамской братии путешествий на челнах и по льду. О сем предмете так рассуждает святый Исаак Сирианин, сей великий наставник монашествующих: (слово 37): «Всяка милостыня, или любы, или милосердие, или что-либо Бога ради непщуемо быти, и от безмолвия возбраняюще, и вземлюще око твое в мир и ввергающе тя в попечение, и смущающе тя от памяти Божия, и пресещающа молитвы твоя, и вводяще тя в мятеж и непостоянство помысл и возбраняюще тя от поучений Божественных чтений, яже есть оружие избавляюще от парений и ослабляюще охранение твое, и творяще тя по еже связатися ходити, и поеже уединитися сообращитися, и возбуздающе на тя погребенные страсти, и разрешающе воздержание чувств твоих, и воскрешающе еже от мира сего умертие твое и сводяще тя от возделания ангельского, и в части мирских поставляюще тя, да погибнет оная правда». Если же поместится в общежитии брат имеющий собственность и захочет часть оной раздать нищим, то обязан сию часть вручить настоятелю, а отнюдь не раздавать сам, как о сем повелевают и правила святыя: «Не даждь, – говорит Симеон Новый Богослов, – без отца твоего иже по Бозе, милостыню от пенязей яже принесл еси».

2. Благостояние монастыря еще более требует удаления из онаго подначальных, которые и сами приходят в состояние отчаяния и подают резкий пример безнравственности братиям, соблазняют их беседами злыми, послабляют их в благочестивых подвигах. Как попечение имеющия цель милосердия, столько похвальные для человека мирского, могут быть вредными для инока уединенного; так и пример порока и беседа злая несравненно резче действует на монаха, нежели на человека светского. «Я коже лютость, – говорит св. Исаак в 69-м слове, – объемлющая новопрозябающая, пожигает тако и беседа человеческая, корень ума наченший злаконосити злак добродетелей, и аще беседа по ине чесому убо воздержавающихся: понечесому же умаления мала имущих, вредити обыче душу, кольми паче беседа и видение невежд и буих да не реку мирских». Подначальный живя противу воли на Валааме не перестает скучать, негодовать на продолжительность службы, на строгость устава, суровость места, износить языком разврат и кощуны живущие в его сердце, уныние свое и расстройство переливать в душу ближнего. Ужасно и достойно сожаления образцем отчаяния служат два подначальные иеродиакона Иосиф и Матфей: никогда они не исповедаются и не причащаются Святых Тайн, никогда, ниже в светлый праздник Пасхи, нельзя их принудить придти в церковь: живут как чуждые Бога и веры, предаваясь гнуснейшим порокам. Лица их – подобные только случалось мне видеть между каторжными в Динабургской крепости – прочие подначальные, может быть, в других монастырях оказали бы более плодов исправления, нежели на Валааме. В отдаленных монастырях, скудных монашествущими, могли бы они нести некоторые обязанности и принесть себе и обществу хотя и малую пользу. Таковыми полагаю:

1. Иеромонаха Германа первого.

2. Иеромонаха Германа второго Черешнецкого.

3. Иеромонаха Ираклия.

4. Иеромонаха Варлаама.

5. Иеродиакона Сергия.

6. Монаха Палладия.

7. Монаха Иоакима.

8. Священника Сергия.

9. Диакона Иоанна Николаева-Сергиева.

10. Диакона Тимофея Вещезерова.

Сии десять братьев служат по духу бременем для Валаамского монастыря; в Олонецкой же и Вологодской губерниях, в коих обители мне известны, они могут быть даже нужны и полезны. Отбытие их для Валаамского монастыря нисколько нечувствительно: в оном имеются указного братства 45 человек кроме живущих по паспортам. Сверх того слух о удалении подначальных из Валаама скоро распространится по обителям Российским и многие ревнители подвижнической жизни при сей благой вести потекут в недра монастыря, славного удобностью своею к исполнению монашеских обетов. Что же касается иеродиаконов Иосифа и Матфея, то полагаю необходимым препроводить их в такие места, где бы над ними мог быть одиночный военный караул.

Вообще Валаам, лишенный штатных служителей военной команды, отдельного приличного места для содержания людей, предавшимся буйным страстям, не может быть исправительным и ссылочным местом, – и по мнению моему, существенно нужно исходатайствовать как для сей обители, так и других благоустроенных монастырей постоянное положение, коим бы воспрещалось помещение в оную людей порочной нравственности и подначальных. Для сих последних можно определить особенные монастыри на особенных правах по тому образу, как было в горе Синайской. Там, – описывает святой Иоанн Лествичник, в статье о покаянии, – находится отдельная от прочих обитель, называемая «темница», которая однако подчиняется монастырю, глаголемому: «светильник светильников». О сей же темнице говорит он в статье о послушании: «было место на единно поприще от великих тоя обители, отстоящая стража или темница, глаголемая неутешно, где никогда не было видно ни дымаиз пещи, ни вина, ни елея на трапезе и ничего кроме хлеба и мало былее не употреблялось. В сем месте игумен без всякого выхода заключает тех иже по вступлении в иночество какими нибудь грехами запутали. Он поставил над ними и наместника, мужа знаменитого, именем Исаака, иже от порученных ему, требовал почти непрестанной молитвы и возделывал древес много, из ветвей коих они для прогнания лености плели кошницы. Подобно сему установлению горы Синайской, где и ныне показывают место темницы, кажется можно было бы и в России некоторые монастыри предназначить для подначальных. По мнению моему в С.-Петербургской и Новгородской епархии к сему наиболее способны монастыри древние: Кириллов Большой и Иверский. Помещения в них много, стены высокие, штатных служителей по 25 человек; Кириллов находится в уездном городе, а Иверский восьма близко к городу, посему в случае нужды оба сии монастыря могут иметь постоянно военный караул из солдат внутренней страже, в сих городах находящихся. В Кириллове городская тюрьма помещена в монастырской стене и близ самых ворот, у коих по сей причине постоянно содержится гауптвахта.

Простота братии Валаамского монастыря. Люди образованные, но сумнительные в православии, ни постигнуты, ни исправлены быть не могут Валаамскими старцами. О ереси на Валааме.

Рассматривая формулярные списки указанной братии Валаамского монастыря, нашел я в числе 115-ти братов из духовного звания 8, всех неокончивших курса и вовсе не бывших в семинарии, кроме иеромонаха Апполоса, – из дворян – 4, знающих только читать и писать, – из купцов – 4, кое-как знающих читать и пописывать. Итак только 16 человек из таких сословий, в коих достигают значительной внешней образованности; из сих 16 образованных человек только один – иеромонах Апполос, образованность прочих простирается не далее, как до знания почитывать и пописывать. Прочие 99 братьев или из мещан, или крестьяне, или вольноотпущенные лакеи, имеется отставных солдат 7 человек.

Из сего можно заключить о простоте и невежестве столько натуральных Валаамским старцам. Они ревнуют по православию, требуют для еретиков тюрьмы, цепей. (Так выражались игумен Варлаам и монах Исаия.) Сами возмущаются и возмущают образованных людей, к ним присылаемых, которые, видя их ревность, переходящую в жестокость и неистовство, соблазняются их православием. В сем фальшивом положении находится иеромонах Апполос, и, сколько видно, находился архимандрит Платон. Упомянутый иеромонах соблазняется небратолюбием Валаамских старцев, их интригами, – и по справедливости Валаамские старцы тоже справедливо соблазняются его ученостью, некоторыми выражениями, так что из 9-ти летнего его пребывания на Валааме нельзя вывести решительного результата, православен ли он, или нет, – и дабы разрешить сей вопрос, нужно поручить, по моему мнению, отцу Апполосу духовному лицу образованному, имеющему довольно времени для узнания его мыслей и довольно благоразумия и кротости для истребления в нем ложных понятий, если оные есть. Тетрадь монаха Порфирия за осьми листах, на которую доносители ссылаются как на собственноручное, уличительное, письменное доказательство ереси сочинителя находится в оригинале при деле. В сей тетради доносители находят, что Порфирий называет таинства проформою, что по его мнению Моисей в церкви чтется, а покрывала на лице его лежит, что в церкви одна наружность, что церковь подобна синагоге иудейской, лишенная духа. По самой же вещи в сей тетради находятся следующие мысли:

1. Что игумен Варлаам и его партия, состоящая из семи человек, хотя и священнодействуют и приобщаются Святых Таин, но, находясь во вражде со многими лицами монастыря, занимаются ложными доносами, священнодействуют и приобщаются в осуждение – только для одной формы. 2. Что доносители хотя и занимаются чтением Св. Писания, однако духа любви заповеданного Писанием пребывают чужды, и потому в церкви чтущийся Моисей для них сохраняет покров на лице своем. 3. Что они скитяне занимаются только одной наружностью и далеки от постижения сущности или духа религии. 4. Что они Скит, а не церковь, подобной синагоге иудейской, гонившей установить свою правду в правде Божией, погрешившей, Начальника жизни осудившей на смерть и обагрившейся кровию множество святых. Когда собрав сих старцев, показал им тетрадь Порфирия. «Вот она!» – воскликнули некоторые из них. – «Вот она, в ней таинства названы формою, а церковь синагогою». Не хотелось верить, как уверяют иные, что все эти клеветы суть следствия злобы; впрочем, отвергнув сие последнее, нельзя не признать крайней безрассудности.

В доказательство ереси архимандрита Платона приводят Валаамские ревнители приезд в Валааамский монастырь крепост-ного человека Г. Рудовицкого и тайную беседу Архимандрита с сим посланным в лесу, обстоятельство, в коем сам о. Платон сознавался. Нужно отметить, что о. Платон во время помещения своего в Валаамский монастырь был совершенно предан учению и лицу Г. Рудовицкого, что доказывает собственный письменный его отзыв. Уже к концу его пребывания на Валаамском острове достиг в сию пустыню достоверный слух о варварском обращении Г. Рудовицкого с его дочерями, о его жестоком и утонченном вожделении, что вполне оттолкнуло от него Архимандрита. Валааамским старцам же не известны были сии обстоятельства, они только знали, что приезжало на Валаам подозрительное лицо, что Архимандрит имел с ним сношение. Смущение сие посему предмету почитаю довольно натуральным. Сомнение о ереси до того распространилось в ревнителях, что они почитают еретиком всякого брата, занимающегося в келлии какими бы то ни было выписками. Истец монах Иосия просил комиссию обыскать келлию послушника Алексея Попова, который, по его мнению, есть самый злой еретик. Келлия членом комиссии при депутате со стороны Настоятеля обыскана: найдены в ней записки, приложимые к делу, только служат доказательством невежества и безрассудной ревности монаха Иосии. «Блюди, – говорит великий Варсонофий некоторому иноку, – да не покажут тебе помыслы твои комара верблюдом и камешка утесом». Сие бы можно было посоветовать и тем семи или осьми Валаамским старцам, кои подозревают в ереси Игумена и до шестидесяти братий. Когда я спросил их, на чем основывают они свое подозрение, то монах Иосия отвечал: «На том, что игумен и соборные иеромонахи были ласковы к Архимадриту Платону и Иеромонаху Апполосу, значит, что они и сами еретики». Вот вся ересь Валаамского монастыря. Должно было употребить довольно времени на объяснение ревнителям, что не в духе нашей церкви еретиков жечь на кострах, томить в оковах и употреблять прочие меры, свойственные веку, лицу и религии Сикста V[37].

Снисходя такой простоте Валаамских старцев, для прекращения и предупреждения смущений о ереси, полагаю необходимым постановить следующие правила:

1. Не принимать на Валаам людей ученых сомнительных относительно православия, Иеромонаха же Апполоса вывести.

2. Вытребовать из библиотеки все книги, переведенные с иностранных языков, хотя бы они и пропущены были цензурой, книги же Святых Отцов, писанныя и печатанныя ныне, Игуменом Вениамином у братии отобранныя и запечатанныя, распечатать и давать для чтения братии, хотя они в цензуре и не были. Запечатаны патерики скитские, цветники и прочие книги отеческия, в пользе коих и православии никто не сомневается.

3. Запретить настрого братии составление записок собственного сочинения, а кто имеет расположение заниматься письмом, может, по благословению Настоятеля, переписывать отеческие книги, коих в печати нет, например, Великого Варсонофия, святого Симеона Нового Богослова, святого Исаака Сирианина и других. Это занятие очень даже полезно, как соединяющее в себе дело для ума и рук; оным занимались преподобные Афанасий Афонский, Симеон Новый Богослов и многие другие Святые Отцы. В наши времена в южных Российских монастарях сие рукоделие в общем употреблении, в особенности процвело оно в Молдавском Нямецком монастаре[38].

4. Святой Библии отнюдь не давать новоначальным, разрешая им чтение книг Нового Завета, а из книг Ветхого Завета только одной Псалтири, равно же давать новоначальным и книги Добротолюбия, как по самому назначению своему имеющей исключительную одностороннюю цель: священное трезвение и умную молитву, делание, приличное преуспевшим в монашеском подвиге, неприступные для новоначальных, служащие для сих последних причиною прелести. О сем так говорит святый Исаак Сирианин, сей великий наставник монахов в 55-м слове, составляющем послание его к преподобному Симеону чудотворцу: «Уразумеем поругание бесов жаждущих погибели святых, и да не пожелаем во время высоких жительств мысли, да не посмеяны будем от лукавого супостата нашего». Сочинения сего святого мужа исполнены подобных предохранительных советов.

Общежитие Валаамского монастыря. Послушания.

Старцы и ученики. Самочиние. Прелесть. Церковный устав. Средства к исправлению недостатков.

Образцом общежития признается Святою Церковью первое общество верных в Иерусалиме, о коем говорит Евангелист Лука в Деяниях (гл. 4, ст. 32): «Народу же веровавшему бе сердце и душа едина, и не един же что от имений своих глаголаше своя быти, но бяху им вся обща».

С сожалением видел я совсем противный сему дух в Валаамском монастыре, где согласие утрачено, где иноки боятся, подозревают, поносят друг друга. От ссор и личностей возгорелись доносы, как в этом сознались сами доносчики. Что может быть для инока несвойственнее тяжбы, говорит святый Симеон Новый Богослов, между тем, как Господь повелел отдать и самую срачицу для избежания судилища! Вопиет ап. Павел к тяжущимся Коринфянам: «Отнюдь вам срам есть яко, тяжбы имаше между собою, почто непачо обидими есте? Почто непаче лишени бываете? Напрасно трубят Игумен Варлаам и монах Иосия, что они готовы на крест: это слова неопытности. «Не веруй, – говорит Небоявленный Василий, – в великих подвигах просиять тем, кои в малых скорбях малодушествуют». Гораздо ближе раздражительное состояние духа, в коем находятся доносители, смиренно назвать искушением; сознание в этом несколько раз взрывалось у отца игумена Варлаама в его беседе со мною. В первенствующей Иерусалимской церкви, повествует евангелист: гл. 4, ст. 35: «даяше коемуждо егоже аще кто требоваше». Не так думают о сем ревнители Валаамские: они, устраняя рассуждение, сию царицу добродетелей по единогласному признанию всех святых отцев, требуют буквальной безразборчивой общины, забыв, что в общежитии Апостолов «даяше коемуждо егоже аще кто требоваша». Сколько люди различествуют между собою крепостию телесного сложения, привычками насажденными воспитанием, умственными способностями, столько должны различествовать и своими нуждами. О сем подробно рассуждает Василий Великий в писаниях своих и запрещает ратовать естество.

Некоторый отец показывает общежитие земным раем, а добродетель – святое послушание – древом жизни посреди сего рая насаженным, от которого питащийся инок не умрет смертию греховною. Искусство монашеской жизни настоятеля, способность его с терпением и кротостию носить немощи ближнего, составляют необходимые условия к нему братии; доверие есть условие послушания, которое без доверенности превращается в лицемерие, пред глазами человекоугодливое и льстивое, за глазами ослушание и самочинность. Искреннего послушания мало заметил я в Валаамской обители.

Второю из жалких причин сего недостатка есть неправильное понятие о старцах и учениках. Никто не противоречит приведенному Игуменом Варлаамом примеру управления общежитием: он указывает на Моисея, управлявшего народом израильским при помощи 70-ти старцев. Но старцы должны быть помощниками настоятелю, а не составлять каждый отдельной партии, члены которой уже не хотят знать настоятеля и больше судьи его нежели подчиненные. Так на Валааме ученики пустынника схимонаха Амфилохия, в числе коих и монах Иосия, все находятся в сильном раздражении против Игумена.

Третьею равновесною по важности своей причиною полагаю самочиние, то есть многие из братии живут совершенно по произволу, берутся за высокие делания и впадают или в прелесть, или в пьянство, или прочие слабости. Таковы следствия неумеренного самочинного подвига, всегда сопряженного с высоким о себе мнением и презрением великого совета. «Крайности, – говорит преп. Моисей святым Кассиану и Герману, – обою старцу равно вредят: и избыток поста и насыщение чрева. Ибо уведехом некиих чревобесием непобежденных, безмерным же постом низверженных, и к той же страсти чревобесия поползнувшихся за преходящую от безмерного поста немощь». Относительно прелести, были на Валааме разительные случаи: при Игумене Иннокентие, некоторый самочинный подвижник, многими почитаемый за великого святого, видел различные явления якобы Ангелов и угодников Божиих. Однажды после такого явления взошел он на колокольню и егда братия выходили из трапезы, вдруг подвижник бросился с колокольни и, ударившись о помост, разбивается до смерти. Ныне не заметил и прельщенных в сильной степени, один монах Пахомий, нарядчик, показался лишь сомнительным. Во-первых, заметны в нем самолюбие и гордость в сильной степени; во-вторых, сказывает он, что чувствует в сердце сладость; в-третьих, следущее видение, о коем он мне сообщил, вполне есть видение прельщенного: отец Пахомий говорит, якобы он стал в церкви во время молебна, видел Игумена без лица и некоторый дух подошел к нему – Пахомию приказал: когда будешь подходить ко кресту, то возьми оный из рук игуменских своими руками и приложись, а из рук игуменских не прикладывайся. Когда сие Пахомий исполнил, то явилосъ в нем сильное сладостное чувство, что если бы дух приказал ему тут же прибитъ игумена, то он откатал бы его немедленно. Это собственные слова Пахомия.

Относительно устава, никаких важных перемен не сделано; если и сделаны, то такие, кои уставом церковным представлены воле настоятеля. Например, жалуются на воскресные утрени, кои по зимам отправляются вместо всенощных бдений: устав совершенно представляет сие воле настоятеля, говорит: «аще настоятель изволит».

Ревнители стольхо увлеклись привязанностью к своему уставу, что с презрением говорят о пении Киевской Лавры, по сему можно бы подуматъ, что Валаамское пение нисколько не отступает от печатных обиходов и – напрасно!

Ропщут на то, что игумен Вениамин изменил пение, то есть приказал неотступно держаться знаменного напева по печатным церковным книгам. Их собственное пение Валаамское есть нечто свое, есть искажение знаменного: оно слывет в южных Российских общежитиях под именем самодельщины: кто желает сподобиться слышания сей самодельщины, может пожаловать в скит: там ревнители устава Валаамского сохраняют и сию святыню во всей нерушимости: дерут отвратительно в нос без всякого согласия и чина, столько свойственна церкви – сем земном небе. Киевская Лавра есть такая обитель, в коей церковный устав исполняется не упустительно от иоты до иоты. Устав, принятый церковью, есть устав Лавры Саввы Освященного, Валаамский устав есть список с Саровского сочинения какого-то иеромонаха Исаакия – аллилуия двоит за одно с раскольниками, пред всенощным бдением вычитывает (канон) полунощницу, в светлую седмицу вычитывает каноны и акафисты. Великие Российские светильники: Антоний, Феодосий Печерские, Сергий Радонежский не выдумывали своих уставов! Повинуясь сыновне Матери Церкви, с благоговением лобызали ее святый устав. Сей святой устав как подробен, как удовлетворителен! Казалось бы, нечего и прибавлять, но мы новейших времен настоятели, скудные добродетелью и богатые напыщенностью, желая выставить свое я, хотим быть славными не пред Богом послушанием, а пред человеками, своим кичащимся разумом. В южных обителях Плащанской, Оптиной, Белых берегах, Софрониевой, Глинской церковный устав наблюдается с точностью подобно Киево-Печерской Лавры. Сии обители кроме Софрониевой, отставая средствами к содержанию от Валаама, чином церковного богослужения, чином трапезы, чином послушания далеко опередили Валаам, вознесша свой устав превыше всего, и им превознесшись выше всех; валаамцы отступили от единства церковного. Мир сей верный признак благословения свыше, отъялся от их обители: с 1817 года ездит туда синодство за следствием по доносам или о государственных преступлениях или о пороках смерднейших. При внимательном наблюдении ясно видно, что причиною всех доносов, всего зла на Валааме есть их устав. Если устав сей и благословлено соблюдать преосвященными митрополитами Гавриилом[39], Амвросием и Михаилом, то благословлено потому что в оном избраны разные статьи из сочинений Василия Великого и других святых отцов, соображение с коими полезно, а не с тем, чтоб уничтожить устав святыя Вселенския Православныя Церкви и дозволить на Валааме раскол. Для исправления сих несовместимостей полагаю нужными следующие средства.

1. Отец игумен Вениамин, проведя 30 лет в беспрестанных трудах хозяйственных, занимался возобновлением и украшением Новоезерного монастыря по поручению почтеннейшего старца архимандрита Феофана, который, по подобию праведного Иова, предоставил занятие внешними предметами отцу Вениамину, сам занимался непрестанно молитвами и словом Божиим. Я был в Новоезерной обители и видел работы производимые о. Вениамином, из коих удивился особенно ограде. Оная основана на сваях вбитых в озеро при глубине воды доходящей местами до 3 сажен; таковых свай опущено до 20 тонн, по ним в два ряда идет тесаный дикий камень и на сем цоколе возвышается прекрасная каменная ограда. Все постройки Новоезерного монастыря по ценам С.Петербургским стоят не менее миллиона рублей. В Валаамском монастыре устроена им от пристани к монастырю великолепная каменная лестница из цельных плит дикого камня; часть келий покрыты железом и заготовлено вновь до 300 сот пудов для постепенного продолжения сих работ; устроена церковь на сумму пожертвованную купцом Набликовым; хозяйство ведется в лучшем порядке и о большею расчетливостью нежели прежде; в пятилетие его управления монастырский капитал увеличился на 40 тысяч рублей билетами и наличными деньгами. Соображая с одной стороны его хозяйственные труды и способности, – с другой стороны, полагая почти невозможным, чтобы Валаамская братия к нему примирилась, почитаю весьма полезным и уместным доставить ему такое настоятельское место, которое бы могло служить наградою его многих трудов и где бы способностями своими он мог быть полезен, нежели в Валаамском монастыре, устроенном и лишь требующим некоторых поправок.

2. Хотя Наместник иеромонах Иринарх по следствию и оправдался, но по причине нарекания в столь гнусном пороке он не может более оставаться в своей должности и в обители; казначей иеромонах Иринарх обвиненный в подобных пороках при игумене Варлааме, а в сем последнем доносе монаха Иосии, оказавшийся первым и единственным сообщником всего последнего должен быть лишен своей должности и выведен из монастыря. При увольнении из числа братства Валаамской обители как Наместника так и казначея, полагаю непременно нужным постановление, чтобы и впредь никогда не принимать их в монастырь сей. При том нужно повторить строгие запрещения нанимать мальчиков финов в работники Валаамского монастыря.

3. Заштатного игумена Варлаама полагаю непременным вывезти из Валаамской обители, как потому что он в бумагах своих был дерзок в выражениях о начальстве, а в доносах опрометчив, веря всяким слухам, так и потому, что он уже не может быть спокоен в Валаамской обители и не вмешиваться, как сам сознается, в управление, к которому совершенно неспособен, что доказано опытом; в подобных обстоятельствах был игумен Назарий, возобновитель Валаамского монастыря, живя уже на покое, он не смог не входить в дела управления монастырем, и Епархиальное начальство нашлось принужденным вывезти его из Валаама. Принимая во уважение старость о. Варлаама, и то, что во всем деле он только орудие для других, полагаю переместить его в Оптин скит, Калужской Епархии, с тем, чтобы Калужское Епархиальное начальство поручило живущему там иеромонаху Леониду[40] обратить особенное внимание на его душевное устройство. Игумен Варлаам сознавался мне, что он чувствовал много пользы от советов упомянутого иеромонаха. Оптин скит есть прекраснейшее место, яко рай земный. Показав столько отваги на диких скалах Валаамских старец успокоится и по душе и по телу в климате более нежном. Хотя он и взбирался храбро на крест, но желательно, чтобы и сию легкую, исправительную, вполне снисходительную меру перенес не предавшись малодушию. Мера сия необходима: его ревность доходила до буйства.