Загадка Александра Македонского Гульчук Неля

VII

Время, отпущенное Александром Неарху на проводы Иолы в Афины, подходило к концу. До отплытия оставалось три дня.

Над Афинами опустилась звездная ночь.

Неарх нежно поцеловал Иолу, заснувшую в его объятиях. Он вспомнил ее последние слова перед тем, как она заснула, и улыбнулся.

«Я люблю тебя, Иола».

И она ответила: «Я принимаю твои слова на сегодня, на завтра, на целую вечность!..» – И, крепко прижавшись к нему, уснула.

Из сада, раскинувшегося перед домом Иолы, разливался приятный аромат ночных цветов.

«Какая ночь, как все молчит и покоится! Даже соловьи молчат», – подумал Неарх. И тут же вспомнил последний разговор с Александром в Персеполе накануне отбытия с Иолой в Афины.

«Неарх, я должен увидеть Край Земли. Просто увидеть. Это моя мечта. И ее осуществление совсем близко. Вот только поймаю Дария. Завоевание Персидского царства – это мой долг перед Элладой, а теперь я хочу осуществить свою мечту. Зевс шепчет мне: «Ступай дальше, не медли!»

И он ответил тогда: «Я пойду за тобой до самых дальних берегов этого мира».

«Ты должен изучить путь от Инда до Персидского моря, затем обогнуть Аравию, а оттуда выйти в Эллинское море. Тогда все великие народы смогут обмениваться лучшими товарами, делиться мыслями, знакомиться с произведениями искусства других стран. Море – чудесная дорога, которая объединит многие народы, но она еще таит уйму загадок, которые тебе, Неарх, предстоит разгадать».

«Я отправлюсь немедленно, но только разреши мне проводить в Афины женщину, которую люблю».

«Ты любишь? – удивился царь. – Я думал, ты влюблен только в море».

«Я люблю ее всем сердцем».

«Ты ли это, Неарх? Ты нравишься мне все больше и больше. В твоем распоряжении три месяца. Хватит?»

«Этого вполне достаточно. Благодарю тебя, Александр».

Неарх склонился над спящей Иолой и нежно поцеловал ее.

Любовь, стремление к славе, надежды на будущее бушевали в груди Неарха, который чувствовал себя способным на великие дела и понимал, что союз с Александром открывает перед ним дорогу к великим свершениям, и в то же время он ясно сознавал, что может быть счастлив с Иолой, но теперь ему предстоит надолго расстаться с ней.

Картины недавних счастливых дней с любимой и предстоящего будущего сменялись в его воображении. Он предавался мучительным сомнениям, как всякий человек перед решающим шагом в своей жизни.

В объятиях любимой Неарх задремал, и ему приснилось, будто Иола и Александр бросают жребий, кому из них достанется его сердце. Неарх очнулся в холодном поту и вернулся к действительности.

Выиграл Александр!

Неарх был отважен до дерзости, искусен во владении оружием и во всех видах физических упражнений. Он без колебаний мог броситься в огонь, чтобы спасти друга, вступить в поединок с негодяем, обидевшим слабого человека. Но, главное, будучи уроженцем Крита, он чувствовал себя хозяином моря и был готов к любым самым опасным морским приключениям. Ради новых открытий молодой флотоводец был способен пожертвовать всеми благами жизни.

Стройный, сильный, с вьющимися черными волосами, правильными крупными чертами лица, бронзовой обветренной кожей и пронзительными голубыми глазами, Неарх вызывал восхищенные взгляды женщин. Но сердце его безраздельно со дня их первой встречи принадлежало Иоле.

У Иолы была только одна опасная соперница – море!

Неарх проснулся с пением первых птиц на рассвете. Иола еще спала, ее рот немного приоткрылся, из-за этого она казалась печальной и беззащитной. Он нежно поцеловал ее обнаженную грудь. Губы Иолы сомкнулись, синие глаза открылись. Она протерла глаза, улыбнулась и прошептала:

– Только три дня осталось мне видеть тебя рядом.

Он встал и достал мешочек из мягкой кожи, потертый от времени, украшенный золотой вышивкой. Это был подарок матери незадолго до ее смерти. Из мешочка выскользнула на ладонь золотая брошь старинной работы: голубь и голубка, сплетающиеся в нежном поцелуе. «Береги ее, Неарх, это для твоей невесты».

Неарх подошел к Иоле с улыбкой:

– Только тебе. На память!

Она приняла подарок, широко раскрыв глаза.

– Знаешь, Неарх, иногда мне кажется, что я люблю тебя с самого начала моей жизни.

– Милая Иола…

– Только бы кончилось поскорее время разлуки! – воскликнула она.

– Верь мне, оно пройдет скорее, чем ты думаешь. Разумеется, ожидание покажется нам долгим, очень долгим, но когда мы встретимся снова, нам будет казаться, что мы только что попрощались. А теперь вставай поскорее. Я хочу попрощаться с Афинами.

Сумерки сгущались над безмолвным пустынным античным театром.

Иола, усталая от длительной прогулки по городу, опустив голову, медленно шла впереди Неарха.

Он, не замечая ее угнетенного состояния, с пылом и задором, чтобы слышал весь огромный театр, громко говорил:

– Впереди Ганг! По руслу великой реки мои корабли достигнут вод Внешнего Океана. Мы объединим многие народы, возьмем все сокровища мира.

Она обернулась на его слова. До него донесся ее слабый голос:

– Только богам известно, чем закончится это плавание. Мною овладевает какая-то неведомая прежде тревога. Посейдон, бог морей, беспощаден…

Но он не заметил текущих по ее щекам слез, так как был поглощен мыслями о будущем.

– Я проведу мои корабли по неведомым путям, вдоль неизведанных берегов… Не о гибели нашей нужно думать, а о нашей славе…

И вдруг он заметил, что тело ее сотрясают рыдания… В одно мгновение он оказался рядом, взял ее за подбородок, вгляделся в полные слез глаза… Сквозь рыдания услышал:

– Счастье тем, кто может думать о славе. А что делать мне? Я… я… так люблю тебя, Неарх!..

Через три дня на причале Пирея Иола прощалась с Неархом.

Белый праздничный хитон с красными вышитыми краями окружил ее нежный стан свободными складками, которые в талии были собраны золотым поясом. Золотистые волосы украшал венок из свежих пурпурных роз, а на груди сверкала золотая брошь с целующимися голубем и голубкой, подарком ее возлюбленного.

На виду у собравшихся на причале со слезами на глазах Иола обняла Неарха.

– Я боюсь, боюсь за тебя. Если с тобой что-нибудь случится, я умру от горя.

– Не забывай меня ни на миг.

– Никогда, никогда! Я думаю только о тебе!

– Ты всегда будешь любить меня?

– Всегда, всегда!

Неарх крепко поцеловал Иолу, затем резко повернулся и зашагал к стоящей у причала триере.

Гребцы принялись за свою работу. Ветер наполнил паруса. Неарх с палубы послал последний прощальный поцелуй своей возлюбленной. Иола тихо молилась Афродите Эвплейа, покровительнице моряков. Слезы текли по ее щекам, но на губах играла улыбка надежды. С венка, украшающего голову Иолы, упало несколько лепестков, ведь все, кто теряет лепестки со своих венков, ранены стрелами Эроса.

Ранним утром корабль, приплывший из Абидоса, доставил Таиду в Афины.

Она не была здесь больше года.

Позади лежал длинный путь по царской дороге от Экбатан до побережья Малой Азии. Впереди ее ждала неизвестность.

Сойдя на берег, Таида наняла крытую повозку и вскоре через Дипилонские ворота въехала в родной город.

Отодвинув занавески, она любовалась дорогими сердцу видами.

Таида была влюблена в свой город, хотя ее любовь к нему после знакомства с Вавилоном, Сузами, Персеполем изменилась. Теперь она включала в себя не только храмы, улицы, площади, монументы, но и сам народ Афин. После года скитаний, повидав другие народы, живя среди халдеев, мидян, сирийцев, персов, она с особой теплотой относилась к афинянам. Ей были дороги даже оборванные нищие, изредка попадавшиеся на пути.

Был прекрасный летний месяц скифорион. Ласковое солнце согревало город, холмы, покрытые изумрудными виноградными лозами, зеленые сады, дивные яркие цветы, украшающие площади, по которым расхаживали воркующие голуби. Женщины в ярких хитонах оживляли залитые солнцем улицы.

Все было как прежде, как год тому назад… И все же что-то изменилось в городе. В толпе чувствовались напряжение и страх. Таида обратила внимание, что у многих молодых людей было при себе оружие.

Таида невольно разволновалась.

Увидеть снова Иолу, жрицу Панаю…

Она вытерла набежавшие слезы.

Сойдя с повозки, Таида помедлила у ворот своего дома, на страже которого, как у большинства домов, стояла статуя бога Гермеса – герма, отгоняющая зло.

Привратник открыл дверь. Ее не ждали. Прибежавшие вскоре рабыни были удивлены, увидев свою хозяйку живой и невредимой.

Новая рабыня Зоя, которую она купила перед отъездом в Вавилон после гибели Фебы поведала ей о визите Иолы и Неарха, которые сообщили о ее похищении в Персеполе.

Таида решила немедленно отправиться к Иоле.

После отплытия Неарха Иола почти все время проводила в своем доме. Она чувствовала себя одинокой, безмерно одинокой.

Каждый вечер она допоздна играла в саду на флейте, вспоминая возлюбленного и Таиду. Ни одно даже самое выгодное предложение о встречах с многочисленными поклонниками златокудрой красавицы не получало ответа.

Таида вошла в дом Иолы, встретив радостные улыбки рабынь.

Иола еще спала.

Осторожно ступая, Таида приблизилась к ложу подруги и тихо-тихо запела их любимую песню об Афродите. Иола, которая просто лежала с закрытыми глазами и грезила о Неархе, стараясь представить, где он сейчас, решила, что ей причудился знакомый мотив, и, не открывая глаз, жалобно заплакала. Однако вскоре она убедилась, что это не сон, открыла глаза, стремительно вскочила, чувствуя, что сходит с ума, и увидела улыбающуюся подругу. Их глаза встретились, они уже не могли оторвать взгляда друг от друга. У обеих текли по щекам слезы, но они этого не замечали.

– Таида! – шептала Иола. – Таида! Невозможно!

Наконец Иола пришла в себя, и они заключили друг друга в объятия. Подруги стояли, обнявшись, долго-долго.

– Таида! – произнесла Иола. – Я верила, что ты жива, что ты вернешься.

Они уединились в одной из комнат. Рабыни внесли вино, фрукты, запеченное мясо. Когда рабыни удалились, Таида подняла на подругу затуманенные слезами глаза. Еда, разложенная на блюдцах, и камфары с вином были забыты. Им так много надо было сказать друг другу, но, как всегда бывает в таких случаях с женщинами, эмоции выплескивались через край. Они снова упали друг другу в объятия и долго рыдали, оплакивая разлуку, а слезы только крепче связывали их дружбу. В этот момент они были похожи на двух юных учениц школы гетер в Коринфе.

– Помнишь, как мы подружились? – неожиданно спросила Иола.

– Конечно. Ты сказала, что ты – самая красивая.

– А ты возразила, что ты. И Гелиана, услышав наш спор, соединила наши руки и торжественно произнесла: «Красота должна стремиться к красоте. Только тогда Афродита будет довольна и в мире наступит гармония».

Обе одновременно рассмеялись. Таида воскликнула:

– Мы, кажется, выплакали все слезы!

Они стали внимательно разглядывать друг друга. В глубине их глаз, полных теплоты и любви, поблескивал огонек восхищения. Высказав все комплименты, подруги снова направились в спальню Иолы, где на столике лежали коробочки с гримом, флаконы с благовониями и духами. Одновременно смотрясь в отполированные бронзовые зеркала, подруги принялись быстро убирать с лиц следы от слез. Потом посмотрели друг на друга и рассмеялись. Грусть их исчезла. Иола усадила Таиду в кресло.

– Ты должна рассказать мне все. С самого начала. Когда я увидела следы крови и поняла, что тебя похитили… Но я все хочу услышать от тебя самой. Как это случилось? Что произошло тогда в Персеполе? Где ты оказалась потом?..

Таида обо всем поведала Иоле, подробно останавливаясь на тех событиях, которые могли заинтересовать только женщину. Иола вздрагивала, ахала, хмурилась, негодовала, иногда прерывала рассказ вопросами:

– А потом? Что было потом? Где сейчас Персей?

– Я так хочу выбросить его навсегда из памяти. Я даже не знаю, жив ли он…

– Такие, как он, живучи… – с грустью произнесла Иола.

– Лучше всего просто забыть о нем, но… – при воспоминании о Персее ее лицо нахмурилось.

– Что но?..

Таида надолго замолчала.

Иола настойчиво повторила свой вопрос. И Таида рассказала о задании царя…

– Но Александр подвергает тебя смертельной опасности, – возмутилась Иола. – Вдруг Персей вернется в Афины. Если уже не вернулся…

– Царь обещал, что меня будут охранять преданные ему люди.

Воспоминания об Александре взволновали Таиду. Любовь к царю снова нахлынула на нее с такой силой, что она не выдержала и начала изливать подруге все, что тревожило ее и что она никак не могла вычеркнуть из своей памяти.

– Иола, едва ли ты поймешь, как можно одновременно любить двух мужчин. Но это именно так. Я люблю Александра, и я люблю Птолемея. Мной владеют сразу два сильных чувства, но как они различны! Птолемея я люблю за страстную любовь ко мне. Моя любовь к Александру похожа на неистовый поток, разбивающий о неприступную скалу свои мчащиеся воды. Рядом с Птолемеем мне кажется, что я больше всего на свете люблю его, но стоит мне увидеть Александра, как я о Птолемее и не вспоминаю. А когда я остаюсь одна, они оба как живые встают передо мной. Два чувства, соединенные в моем сердце мне на погибель, вступают между собой в борьбу. Я чувствую, что я не в силах разрубить этот роковой для меня узел. Александр снова отверг меня. Боль, причиненная им, разрывает мое сердце. Я представляю царя в объятиях другой или другого и терзаюсь ревностью, нелепой и бессмысленной.

Вздохнув, Таида печально улыбнулась и обратилась к Иоле:

– Я все рассказала о себе. А как ты? Неарх все так же любит тебя?

И, как наивное дитя, Иола поведала Таиде о всех счастливых днях, проведенных с Неархом в Афинах. У нее никогда не было секретов от подруги. Пока она рассказывала, сияя от счастья, Таида улыбалась и на лице ее отражался отблеск радости Иолы. Но это безмятежное счастье было нарушено отъездом Неарха к берегам Инда. На пути влюбленных встал Александр.

Иола с грустью произнесла:

– Да, я люблю Неарха, и он любит меня. Но Александр значит для него гораздо больше. Опять разлука, опять! А я не могу жить без Неарха. Кроме его любви, мне больше ничего не надо в жизни.

– Ты любишь и любима. Это так прекрасно!.. А разлука не вечна для влюбленных. Вот увидишь. И главное, что теперь мы снова вместе.

Внезапно Таида вспомнила о Персее, с которым познакомилась здесь, в Афинах. Она думала, что их пути никогда не пересекутся. Воспоминания о нем наполнили ее глухой ненавистью, невольно подсказав, что прежде чем приступить к осуществлению задания Александра, нужно все разузнать о Персее. Персей хитер и коварен. Она вспомнила слова Птолемея: «Найди у врага уязвимое место и нанеси внезапный удар первым». Именно так она и поступит, если Персей жив и если он окажется в Афинах.

Иола поняла, о чем думает Таида.

– Нельзя так рисковать. Персей опасен.

– Если он жив, я найду его и отомщу за все мои унижения.

– Ты решила пойти в его дом и узнать, в Афинах ли он?

– Угадала. Пойду.

– Мы пойдем вместе, – спокойно сказала Иола.

Таида порывисто обняла подругу и почувствовала, что они никогда не расставались, словно и не было бесконечных дней разлуки.

На рассвете, несколькими днями позже прибытия Таиды, в город въехали на измученных лошадях два всадника. Лица их были скрыты полями шляп.

Это были Персей и Смердис.

Накануне вечером они сошли с торгового корабля керкуры в Коринфе. От Коринфа до Афин всадники мчались всю ночь на лошадях, чтобы рано утром незамеченными прибыть в дом Персея. За час до восхода солнца, без труда открыв ворота, Персей и Смердис остановились перед огромным зданием. Смердис отвел лошадей в конюшню, вернулся к воротам и тщательно запер их на все засовы. Дом будто вымер. Посмотрев на наглухо замкнутые окна и двери, они подошли к боковому, спрятанному за разросшимся кустарником входу. Смердис долго стучал в дверь. Наконец раздались шаги, и человек с грубым голосом раба, явно недовольного тем, что его разбудили, закричал:

– Уходите немедленно! Здесь никто уже давно не живет. Хозяин пал на войне в Персии. Кто ты, пришедший в столь ранний час тревожить меня?

– Отвори, Лисий! – повелительно произнес Персей. – Что ты за раб, если не узнаешь голоса своего повелителя?

Лисий, приоткрыв дверь, всплеснул руками и в радостном удивлении воскликнул:

– Хвала Зевсу-громовержцу! Добро пожаловать, добро пожаловать!

– Почему ты сказал, что я убит?

– От тебя, мой повелитель, долго не было вестей, а несколько дней назад сюда наведывался вольноотпущенник Эсхин, секретарь Демосфена, узнать, нет ли от тебя новостей. Он сказал, что среди противников македонцев распространился слух, что тебя убили вместе со сторонниками Бесса.

– Ну что ж, поддерживай этот слух, всем отвечай, что я убит. Пока так отвечай!.. Слышишь, Смердис, что говорит Лисий?

Смердис, еще не понимая, к чему клонит Персей, согласно кивнул.

– Тем не менее, Лисий, я действительно чуть не попал в плен. И тогда меня предали бы лютой казни.

– О, утаи это от всех, утаи! Сторонники македонцев ожесточились. Они выискивают по городу всех недовольных политикой Александра и бросают их в тюрьмы.

– Молчи! – воскликнул Персей, побледнев. – Меня не так легко поймать. Это не удалось даже хитроумному Птолемею. Молчи и прикажи рабам срочно приготовить нам ванну и любимые блюда.

Лисий поклонился и вышел обо всем распорядиться.

Вскоре Персей, выкупавшийся, натертый благовонными маслами, одетый во все новое, стоял в одном из великолепных залов своего дома и смотрел сквозь просвет в ставне на улицу. Он снова был в родном городе, из которого его хотели изгнать. Эта мысль приводила Персея в бешенство. Персы не смогли уничтожить Македонца, спартанский царь Агис тоже потерпел поражение. Таида сбежала. Попадись она теперь ему в руки, он сам задушит ее. Персей был убежден, что Таида жива, что она в Афинах. Но главное – выследить Александра и убить его. Если прибегнуть к услугам наемных убийц, то его жизнь может подвергнуться опасности. Таида наверняка выдала его замыслы. А умереть Персей вовсе не спешил. После схватки с Птолемеем жизнь казалась ему единственным оставшимся благом. Кроме того, пока он жив, у него остается надежда, что Александр будет уничтожен. Нет, пока он затаится, не станет рисковать, нужно набраться терпения и выждать удобный момент.

Дьявольская усмешка исказила черты Персея. До сего времени две всесильные страсти руководили его жизнью: беспредельное честолюбие и ненависть к Александру. Честолюбие его не было удовлетворено: он мечтал стать выдающимся правителем или полководцем, но македонцы грубо надругались над его мечтой. Судьба каким-то чудом пощадила его жизнь. Теперь ненависть к Александру и всем, кто окружал македонского царя, побуждала Персея к самосохранению, чтобы жестоко отомстить.

Прежде чем отправиться к жрице Панае, Таида стала осторожно выяснять у знакомых афинян о судьбе Персея. Оказалось, что Персей в Афинах не появлялся. Менандр, познакомивший их, считал, что он погиб.

Поздним вечером под покровом темноты повозка Таиды остановилась у ворот перед домом Персея. У Таиды возникла мысль постучать в ворота, но осторожная Иола шепнула ей, что это опасно.

Выйдя из повозки, Таида и Иола обошли вокруг сада и дома и решили, что этот богатый дом, по-видимому, никем не обитаем.

Неожиданно Таиде показалось, что за одним из ставней мелькнул огонь светильника. Но Иола тут же уверила подругу, что это ей померещилось.

В эту ночь Таида долго не могла заснуть, а когда наконец-то погрузилась в долгожданную дремоту, ей привиделись невесть откуда взявшиеся копья, наносившие удар за ударом по статуе. Сплошь покрывающая статую землистая короста вдруг треснула… Отпали первые куски, потом еще… И в лунном свете стал высвобождаться живой мужчина в военных доспехах и ало-красном гиматие. Кровь струилась по его лицу, рукам и ногам.

Это был Александр!

Из темноты к царю приблизился прорицатель Аристандр, склонил голову перед ним и с горечью в голосе произнес:

«Я предупреждал тебя, царь! Наступит день, который станет переходным в твоей судьбе. Если ты пойдешь по пути массовых убийств народов, уже ничего нельзя будет изменить. Твоя жизнь станет фатально короткой».

Таида металась на ложе, в ужасе кричала:

– Александр! Александр! Пощадите его!..

И проснулась. Открыла глаза, вся еще во власти сновидения.

Над ней склонилась встревоженная Иола.

– Ты кричала, Таида!

Гетера, не слыша ее, всматривалась в угол, где только что видела Александра… Нет, пусто, ничего, только полоска лунного света.

Но вдруг, закрыв лицо руками, разрыдалась.

– Александр!.. Его хотят убить, и он чувствует свою гибель!

Иола пристально вглядывалась в лицо Таиды:

– Успокойся! Его окружают верные друзья.

Внезапно Иолу осенило:

– Так может горевать лишь любящая женщина! Таида, неужели ты полюбила?!

Таида, прижавшись к подруге, прошептала:

– Эрот беспощаден!