Мария-Антуанетта. С трона на эшафот Павлищева Наталья

–Но почему?!

–Императрице Марии-Терезии нужны кое-какие уступки от Франции, на которые Его Величество Людовик мог бы пойти в обмен на вашу любезность. Подумайте, несколько ничего не значащих слов могут помочь вашей Родине. В конце концов, вас это ни к чему не обяжет, а вопросов разрешится множество, мадам.

–Я подумаю…

Мария-Антуанетта не скрывала, что она в шоке, но кто мог ее понять? Таковы правила французского двора, здесь принято не только признавать очередную фаворитку короля, но и всячески угождать ей и добиваться ее милостивого внимания.

Королевы обладали куда меньшей властью, чем любовницы. Неужели так будет и в ее собственной жизни? Неужели Луи тоже заведет себе фаворитку, которую придется терпеть ей, супруге? Ужасно!

Но пока от простого слова шестнадцатилетней девочки зависело международное положение, и она сдалась – сказала это слово.

Королевский прием 1 января 1772 года был многолюдным, Версаль запружен разодетыми, благоухающими, сверкающими дамами и кавалерами. Когда в зале появилась маленькая дофина, мадам Дюбарри невольно выпрямилась, сейчас эта девчонка снова покажет свое презрение, пройдя мимо с высоко поднятой головой или демонстративно отворачиваясь. Напрягся и король Людовик, предчувствуя новые выговоры со стороны своей любовницы. С одной стороны, он даже уважал упрямство маленькой дофины, с другой – оно начинало надоедать, ведь за каждой такой встречей следовало бурное объяснение с мадам Дюбарри. Черт бы побрал эту настырную австрийку с ее моральными ценностями! Научила Мария-Терезия дочь моральным ценностям на его голову. И вдруг…

Мария-Антуанетта остановилась прямо перед мадам Дюбарри, чего никогда не бывало. Придворные замерли, кажется, даже музыка стала звучать тише… Прекрасные фиалковые глаза дофины поднялись на любовницу короля, а коралловые губки произнесли:

–Сегодня в Версале многолюдно.

И все!

Дюбарри взволнованно подтвердила, хотя в этом не было никакой необходимости:

–О, да, мадам дофина…

То, что последовало, вызвало у Марии-Антуанетты полнейшее изумление. Ничего не значащая фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы, двор, кажется, сошел с ума, король, обезумев от радости, бросился ее обнимать, словно дофина действительно вернула жизнь мадам Дюбарри! Придворные сорвались с места сообщать о произошедшем всем, всем, всем. О… дофина заговорила с фавориткой короля! То, чего так долго ждал весь двор, случилось!

Все, кажется, забыли, по какому поводу прием, праздновали только это событие. Несомненно, завтра во все концы Европы письма сообщат важное политическое событие: Дофина сказала мадам Дюбарри, что в Версале многолюдно! А она-то наивно предполагала, что политика делается в кабинетах вроде матушкиного или серьезными людьми, такими, как Венцель Кауниц…

Мария-Антуанетта заметила, что дочери короля едва не плачут от досады, ведь сестры Луи считали дофину своей сторонницей. Как же ей не хотелось терять доверие и дружбу Елизаветы, которую Антуанетта уже считала настоящим другом. А вокруг были улыбающиеся лица, все едва не поздравляли друг друга с замечательным событием. Не выдержав, Мария-Антуанетта поспешила исчезнуть, через некоторое время король, сколько ни выглядывал, найти дофину не смог. Людовику так хотелось сделать для девчонки что-то приятное в ответ на ее уступку.

На вопрос короля, где мадам дофина, ответили, что удалилась.

–Вот упрямица! – усмехнулся монарх, но это уже не меняло дела. Вопросов больше не было. Людовик догадывался, что, вернее, кто заставил Антуанетту смириться, это, конечно, ее матушка Мария-Терезия, умнейшая женщина прекрасно знала цену уступок, она даже вела тайную переписку с мадам де Помпадур, когда в этом была необходимость. Людовик был согласен сделать любые уступки Австрии, если только они не задевали лично его или фаворитку. Первое просто неприятно, а второе могло вызвать такую бурю, по сравнению с которой страшный шторм на море покажется мелкой качкой.

Но все зря надеялись, что последует продолжение, когда на следующее утро Мерси пришел поблагодарить Марию-Антуанетту за оказанную помощь Австрии, та ответила довольно холодно:

–Этого достаточно. Эта женщина не услышит больше от меня ни звука.

Но больше никто и не требовал, теперь ярые противники Дюбарри, надеявшиеся на поддержку дофины, перестали третировать фаворитку, и та чувствовала себя на седьмом небе.

Мария-Антуанетта получила сразу два урока: политика, во всяком случае во Франции, часто делается не в кабинетах, а в постели, и нужно приложить все силы, чтобы у Луи не оказалось любовницы, способной вот так командовать королем.

Это ужасно, кажется, во Франции нет других дел, кроме как разбираться с мадам Дюбарри и мимолетными увлечениями короля! Став хозяйкой положения после одной-единственной фразы, брошенной дофиной на приеме, мадам спокойствия вовсе не приобрела. Но если раньше ее тревожило третирование двора, то теперь мадам всерьез переживала из-за своих отношений с королем, вернее, его отношения к другим женщинам.

Проблемы

У Луи Августа оказались проблемы, причем в том, где Антуанетта совершенно не ожидала. Шли день за днем, но не только в первую ночь, а и во все следующие ничего не происходило, она оставалась девственницей.

Мария-Антуанетта в который раз пролежала половину ночи без сна. Вокруг столько разговоров о страсти, о любовных утехах, столько рассказывается анекдотов, отпускается шуток… а она снова спала одна. Собственно, как всегда. Сколько можно ждать выздоровления Луи, не проще ли ему один раз перетерпеть боль и стать полноценным мужчиной и мужем? Но стоило заговорить на эту тему, супруг дернул головой и выбежал вон, словно она сказала что-то совершенно неприличное.

Дофину захлестывала волна обиды и горечи. Ну почему она должна вымаливать внимание мужа, уговаривать его попробовать еще раз или решиться на небольшую операцию?! Разве ее вина, что у него недостаток? Униженная девушка почти каждый вечер обливалась слезами. А вчера услышала, как за ее спиной одна из придворных дам тихонько сказала другой, что они с дофином друг дружки стоят, любая другая на месте «этой австриячки» давно завела бы любовника. Вспомнив об этом, Антуанетта снова расплакалась, любовники есть у всех, но заведи такового она, тут же поднимут крик. И так вон косятся из-за дружбы с братьями супруга, даже пускают гадкие сплетни. Собственно, автора сплетен она прекрасно знала, фаворитка короля нашла способ отомстить дофине за долгое третирование.

Муж предпочитает ее обществу столярные занятия, а ласкам – мирный сон после сытного ужина? Пусть! Она не собирается сидеть и плакать от унижения игоречи. И выпрашивать его внимание или ласки тоже не собирается. У нее будут свои интересы.

Антуанетта вспоминала домашние спектакли и танцевальные вечера. Вот чем надо заняться. Пусть Луи спит, она будет танцевать!

Король соизволил обратить внимание на дофина и дофину, но вовсе не потому, что заинтересовался будущим Франции, а потому что нашептала в уши Дюбарри. Антуанетта не собиралась приглашать ее на свои спектакли или танцевальные вечера, дофина сдержала слово, данное Мерси, что не скажет больше фаворитке ни единой фразы. Но Дюбарри злилась не только поэтому. Антуанетта была куда моложе и интересней. Живая, подвижная, красивая, кажется, не ведающая опасностей, веселая… она могла бы запросто затмить фаворитку, если бы пожелала. Но они мало пересекались, у дофины был свой, более молодой, круг, в том числе и поклонников.

Дюбарри не выдержала и наговорила гадостей королю, мол, эту рыжую девчонку скоро станут тискать по углам Версаля. Людовик внимательно пригляделся к любовнице, раньше Дюбарри злилась, когда король менял ее на другую, теперь злость была иной, фаворитка явно чувствовала силу юной дофины. Что она там говорит о тисканье по углам? Но супруга Луи так молода, она очаровательный ребенок, не больше, какие углы? Если они и есть, то только на костях у девчонки…

На следующий день, вспомнив вечерний разговор, Людовик присмотрелся к Антуанетте и был просто потрясен. Как это он умудрился пропустить взросление такой очаровательной девушки? Из не оформившегося птенчика, какой дочь Марии-Терезии появилась во Франции, дофина превратилась в красивую молодую женщину, подвижную, как ртуть, с изумительными фиалковыми глазами, капризно изогнутыми губками, стройным станом и очень красивыми руками. Теперь шея уже не казалась слишком длинной и тонкой, напротив, ей придавала особую красоту осанка Марии-Антуанетты, и ростом девочка тоже подтянулась…

Красоту юной дофины оценил не только король, вокруг нее действительно вились воздыхатели. Интересно, куда же смотрит Луи? Этот увалень может просто проспать собственную супругу. Кстати, почему у них до сих пор нет детей? Людовик твердо решил поинтересоваться этим вопросом, причем сделать это у самой Антуанетты.

Чтобы задать столь щекотливый вопрос, король отправился в покои снохи, не предупреждая об этом фаворитку. Из комнат слышались веселые голоса и смех, дофина была явно не одна. Слуга собрался доложить хозяйке о неожиданном госте, но Людовик прижал палец к губам, ему хотелось послушать, есть ли там Луи и о чем говорит молодежь.

Голоса внука дед не услышал, а вот внучка наставляла кого-то:

–Нет, нет! Вы неверно поете, мсье Глюк не одобрил бы такого ритма. Надо вот так! – она напела своим прелестным голоском какую-то мелодию.

Тот, кому дофина давала наставления, попробовал повторить, получилось несколько хуже, но король с изумлением узнал голос младшего из внуков, брата Луи, графа д’Артуа. Два внука Людовика – Станислав, граф де Прованс и Карл, граф д’Артуа, недавно женились на сестрах Савойских – Луизе и Марии-Терезе. Это хорошо, что братья дружны. Увальню Луи, конечно, трудно угнаться за своей быстрой женой, но пусть хоть учится у младших братьев.

Однако королю стоять под дверью, даже по собственному желанию, как-то некрасиво, и Людовик вошел. Веселье немедленно прекратилось, видно, у них шла репетиция какого-то спектакля, а верховодила явно Антуанетта. Быстро окинув взглядом комнату, король удивился отсутствию Луи.

–А где Луи?

Антуанетта пожала плечами:

–Спит, как всегда.

–«Как всегда?»

–Да, он не засиживается подолгу вечерами и не участвует в наших спектаклях.

Чтобы как-то замять возникшую с его появлением неловкость, Людовик принялся расспрашивать о том, что за спектакль они готовят, и быстро понял, что в отношении заводилы прав, здесь действительно верховодила Антуанетта. Но его насторожило не это, а то, какими влюбленными, даже горячечными, глазами смотрел на жену Луи его младший брат д’Артуа. Он недавно женился, но явно влюблен в дофину.

–А где ваша супруга, Карл?

–Тоже спит, – рассмеялся граф, – но только не с Луи.

Вокруг раздался смех. Людовик, оценивший шутку внука, смеялся вместе со всеми. Но было уже поздно, и молодежь поспешила разойтись. Король несколько задержался, ему хотелось поговорить с безумно похорошевшей и такой незнакомой дофиной. У Луи красивая жена, как он может спать, когда вокруг Антуанетты вьются другие? Людовик вдруг вспомнил, что именно вызвало его интерес к Антуанетте: Дюбарри принесла сплетню о ее романе с Артуа и о том, что дофина скоро начнет заниматься любовью прямо на лестницах Версаля.

Людовик имел большой жизненный опыт и прекрасно знал, что лучший способ заставить человека отвечать честно – это задать вопрос неожиданно и не позволить размышлять над ответом. Потому едва за гостями дофины закрылись двери, поинтересовался в лоб:

–Говорят, у вас связь с Карлом? Вы не боитесь, что Луи обидят сплетни?

–Я ничего не боюсь, я девственница!

Фиалковые глаза смотрели прямо и с вызовом. Растерялась не дофина, растерялся король:

–Как… девственница?

Антуанетта пожала плечами:

–Вы полагаете, что можно стать женщиной, если муж спит ночами в своей спальне?

–Можно, – усмехнулся король, – только от другого, но я бы этого не хотел. Я поговорю с Луи.

–Не стоит этого делать, сир, он может решить, что я пожаловалась.

Чуть подумав, Людовик кивнул, это действительно выглядело бы жалобой жены на мужа.

–Я подумаю, что можно сделать. Но вы будьте осторожны, сплетни легко пустить, но очень трудно опровергнуть.

–Особенно пущенные мадам Дюбарри?

Если бы она не упомянула имя любовницы, король был бы полностью на ее стороне, но такая оплошность дорого стоила Марии-Антуанетте. Людовик ничего не рассказал о вечерней беседе фаворитке, да и никому другому, но и помогать дофине тоже не стал. Антуанетта так и осталась девственницей.

Король Людовик не слишком любил вникать в чужие проблемы, считая, что каждый должен решать свои. А уж долго размышлять над ними не собирался и вовсе. Потребовала Дюбарри, поговорил с дофиной, этого достаточно. Они не маленькие дети, сами договорятся.

Жизнь королевской семьи так и продолжилась: король развлекался с мадам Дюбарри, которая снимала и назначала министров, его внук Луи Август вытачивал что-то на станке, читал умные книги, наедался на ночь и сладко спал в своей постели вместо того, чтобы обнимать жену, а его супруга Антуанетта с утра до вечера придумывала себе развлечения и занятия от скуки.

Но никакие веселые занятия: театральные постановки, катания на санях или прогулки, танцы до упада, карточная игра не могли заменить одного – полноценной супружеской жизни. Ведь ее привезли во Францию с главной целью – рождения наследника престола, будущего дофина. А как можно родить, если супруги видятся лишь днем и прилюдно? Судьба, а вернее мать, дала ей мужа, совершенно негодного ни для того, чтобы быть королем, ни для того, чтобы стать даже просто мужем! Но если королем Луи мог и не стать, то супругом он уже числился, следовало исполнять супружеские обязанности. А как раз вот это не получалось. Дело оказалось не в полноте или нерешительности дофина, а в небольшом физическом недостатке, не позволяющем ему полноценно исполнять эти самые обязанности и легко устранимом с помощью скальпеля.

Сначала Марию-Антуанетту просто задевало то, что супруг уходит к себе, пожелав покойной ночи, вместо того чтобы провести время у нее в постели. Но дофина была слишком юной и не слишком горячей по натуре, чтобы настаивать на объятиях, ей хватало дневных хлопот и развлечений. Правда, приходилось оправдываться перед матушкой, решительно требующей, чтобы дочь оказывала мужу гораздо больше знаков внимания. Мария-Терезия, помнившая собственный бурный медовый месяц и немедленную беременность, была уверена, что дочь не прикладывает достаточно усилий и сама не горит желанием, чтобы стать если не матерью, то хотя бы женщиной.

В этом сказалось воспитание девушки, ее учили вести приятные разговоры, танцевать, улыбаться, быть обворожительой днем, но не сочли нужным объяснить, что же происходит между мужчиной и женщиной ночью и как это должно быть. А спросить оказалось не у кого, не пойдешь же за советом к ненавистной Дюбарри? Сестры супруга, с которыми подружилась дофина, сами были девами и опыта в подобных делах не имели.

Конечно, Мария-Антуанетта знала в принципе, что и как, но никто же не сказал, что в неудачах супруга виновата не она, а короткая уздечка у мужа и недостаточно горячий темперамент, чтобы ее просто оборвать в пылу страсти. В результате бедолага, раз за разом пытавшийся сделать Антуанетту хотя бы женщиной, терпел фиаско и поспешно удалялся, низко опустив голову и покраснев до корней волос. Это было ужасно!

Постепенно и он, и она предпочли просто прекратить мучительные попытки. Прошло три года после свадьбы, а дофина все еще была девственна.

Возможно, даже это ее не слишком смутило бы, не живи бедняга в Версале. Вокруг все вздыхало, лепетало, говорило, кричало о любви и сладострастных объятиях, а она не знала даже простых супружеских ласк! Марии было уже восемнадцать, самое время любить и быть любимой, но супруг предпочитал ее обществу охоту, возню с хитроумными замками, ремонт и изготовление мебели и умные беседы по экономике и истории. Луи Август был тяжеловесным, очень трудолюбивым, страшно нерешительным и робким. Смущался и не любил ни светских развлечений, ни блестящих разговоров, не мог продемонстрировать искрометный юмор или большие познания.

Если бы король Людовик внимательней пригляделся к внукам, он без труда понял, что из троих братьев меньше всего на роль будущего монарха годился именно Луи. Но Людовику было некогда, его с головой занимали проблемы с любовницами и восстановление собственных гаснущих мужских сил, которых пока больше чем достаточно, но уже не столько, как раньше, к тому же король давно пресытился ласками и просто не знал, чем себя еще развлечь. Не скатываясь в оргии, трудно столько лет оставаться блестящим, неутомимым любовником. Деду было не до внуков.

Зато до зятя оказалось Марии-Терезии. Императрица, страшно обеспокоенная проблемами дочери, обратилась к врачу. Оказалось, что эта проблема легко разрешима. Таким страдают многие юноши, но уздечка либо рвется сама в порыве страсти, либо подрезается ножом хирурга. У подавляющего большинства происходит первое, изредка приходится применять второе.

В Версаль полетело очередное секретное послание императрицы королю, а вернее, заботливой обеспокоенной матери деду. Дед, у которого подобные проблемы оказались в далеком прошлом, не понимал ни внука, ни забот, но к просьбе прислушался.

Однажды утром в спальню молодоженов явился придворный врач. Луи Август поспешно ретировался, а дофина была подвергнута тщательному медицинскому осмотру, в результате которого королю доложено, что она все еще девственница.

Людовик обомлел: внук так и не сделал Антуанетту настоящей женой?! Хорошо, что у императрицы Марии-Терезии хватало выдержки, чтобы не требовать расторжения брака, а у дофины благоразумия не завести себе любовника.

На беседу был вызван внук. Но сначала состоялся спор с мадам Дюбарри. Услышав о проблеме, любовница просто пожала плечами:

–В чем дело, месье? Отведите его в бордель.

На мгновение король просто потерял дар речи. Дюбарри рассмеялась:

–Ну, не ведите сами, отправьте с кем-то. Или пригласите пару красоток из борделя в Охотничий Домик и отправьте туда внука. Он вернется оттуда мужчиной, и ему очень понравится спать с дофиной, уверяю вас!

Возможно, было и так, но король вдруг подумал о том, что если внук с такого возраста станет пользоваться услугами красоток борделя или им подобных, то пресыщение наступит куда раньше, чем даже у него самого. В конце концов Людовик завел себе первую фаворитку лишь после того, как супруга, родив десятерых детей, вдруг объявила, что ей надоело удовлетворять короля и быть беременной, и отказала ему в месте подле себя в спальне. Обидевшись, Людовик бросился в любовную круговерть и не мог остановиться до самой старости. Он не желал такой судьбы внуку, но делать что-то надо…

Людовик шел к деду, как на Голгофу, прекрасно понимая предмет предстоящей беседы, ведь его тоже обследовал врач и отклонений не заметил. Да и как можно было заметить такое у невозбужденного мужчины?

Но король схитрил, он позвал внука на охоту. Сам Людовик из-за все возрастающей слабости уже не ездил верхом, и внука тоже позвал к себе в карету. Немилосердно трясло, приходилось обеими руками держаться за поручень, разговаривать трудно, потому обменялись лишь несколькими фразами по поводу предстоящего загона.

Охота получилась так себе, но когда уселись передохнуть, Людовик завел разговор об интересах внука, спросив, чем тот увлекается. Сначала Бэри привычно мямлил, но потом разговорился, и король с изумлением узнал, сколь многим увлекается Людовик, какие у него замечательные руки, какие собраны коллекции, какие обширные интересы… К сожалению, в список этих интересов не входила дофина.

У деда хватило такта не интересоваться вопросами интимных отношений, он только спросил:

–А чем увлекается дофина?

Бэри махнул рукой:

–Пляшет вместе с Артуа и подругами.

–Вам это не интересно?

–Мне? Нет, месье, не интересно. Я не умею плясать.

–Мой друг, – дед, кажется, впервые за столько лет назвал внука не Бэри, а другом, отчего дофин даже вскинул на него глаза, – вам нужно постараться увлечь ее хотя бы какими-то своими интересами и заинтересоваться ее. Пусть не танцевать, но хотя бы присутствовать на вечерах. Изредка, – ожидая возражений, быстро добавил король.

–Чем я могу заинтересовать дофину? Она не любит чинить замки или работать вместе с каменщиками.

–Книгами, своими знаниями… Вы должны быть как можно больше времени вместе.

–Мы и так вместе, – поморщился внук, понимая, что разговор все же движется к крайне неприятной ему теме.

Чувствуя, что возникший доверительный тон вот-вот сойдет на нет, Людовик спросил откровенно:

–Вам не нравится дофина? Она похорошела в последнее время, стала женственной и очень соблазнительной.

–Нравится.

–Тогда в чем дело, друг мой? Врач сказал, что у вас все в порядке.

–Не все. Но я справлюсь. Нужно только время, – вскинутые на деда глаза молили оставить его в покое, дать возможность решить все самому.

Король Людовик очень не любил, когда его просили о чем-то таком, чего он не может сделать или обещать, он ненавидел настаивать, в этом внук пошел в деда. Но черта характера, едва проявлявшаяся у Людовика XV, у внука приобрела гипертрофированные размеры, Людовик Август был патологически нерешителен.

Дед смутился:

–Да-да, конечно!

На этом воспитательная беседа закончилась, оставалось ждать, когда наконец внук решится, но король возвращался с охоты с чувством выполненного долга.

Поэтому ли или невольно, но дофин и дофина действительно стремились лучше узнать друг друга. Никогда не интересовавшаяся чтением, тем более серьезным, Антуанетта неожиданно принялась за историю Англии, а дофин согласился посетить вместе с ней оперу и даже попытался взять несколько уроков танцев. Глядя, как муж старательно пытается попасть в такт музыке и при этом наступает на ноги обучавшему его танцору, Антуанетта с трудом сдерживала улыбку и даже аплодировала. Она поняла, что во избежание насмешек со стороны все того же противного Станислава Луи лучше сидеть на стуле, пока другие танцуют.

Самого Станислава, пытавшегося насмехаться над братом, Антуанетта ловко поставила на место, да так, чтобы слышал Луи. Граф Прованс принялся изображать, как неуклюже движется дофин, тогда дофина ахнула:

–Граф, мне кажется, за последнюю неделю вы еще больше растолстели! – она критически оглядела его и мужа и покачала головой. – Вы стали куда толще Луи. Осторожней, так можно превратиться в бочку. Бедная Жозефа, вы стали слишком велики для нее, можете и раздавить.

У Станислава перехватило дыхание, дерзкую речь дофины слышал только ее муж, глаза которого явно заблестели от удовольствия, но все равно это было откровенным оскорблением. Справившись с собй, граф ответил так же дерзко:

–Зато вы стали совершенной щепкой!

Но Антуанетта уже имела опыт словесных перепалок с гораздо более острыми на язычок соперницами, а потому не растерялась. Она чуть покачала юбками, демонстрируя свою грациозность, с удовольствием провела руками по тонкой талии и дерзко объявила:

–Вы правы, мою талию не приходится утягивать четырем камеристкам сразу, она и без того тонка. Это несомненное достоинство. И Луи очень нравится, – дофина повернулась к мужу, как бы призывая того в свидетели. Довольный неожиданной поддержкой Луи Август кивнул.

Антуанетта подхватила своего супруга под ручку и, смеясь, потянула его за собой:

–Пойдемте, Луи, нам еще нужно позаниматься историей, вы обещали мне рассказать что-то интересное об этой Англии.

Дофин был очарован, а его давний соперник – брат повержен. Антуанетта понимала, что завела себе врага, тем более Станислав не единожды давал ей понять, что слегка влюблен. Но ей было на принца наплевать, потому что собственного супруга после такой ее выходки словно подменили.

Он действительно долго и нудно пересказывал ей английскую историю. Сначала Антуанетта с трудом сдерживалась, чтобы не зевнуть, это обидело бы Луи смертельно. Но немного погодя вдруг обратила внимание на то, как изменился супруг, куда девалась сонливость и медлительность, глаза блестели, речь стала напористой, он как-то даже подтянулся… Невольно прислушавшись, Антуанетта просто увлеклась. Оказалось, что и в истории можно найти много интересного, а уж судьба несчастной Марии Стюарт, казненной по воле своей собственной тетки, английской королевы Елизаветы, увлекла.

–Ах, как можно казнить королеву?! Елизавета – мерзкая завистница, она убила Марию Стюарт просто из зависти к ее красоте. Мне жаль невинную королеву Марию!

Однако Луи был несколько иного мнения о Марии Стюарт, он подробно поведал изумленной супруге обо всех, кто погиб по вине шотландской королевы.

–Луи, откуда вы все это знаете?!

–Из книг, – почти смутился супруг, протягивая Антуанетте толстенный фолиант по истории Англии.

В тот же вечер он, нечаянно оказавшись перед большим, в полный рост зеркалом рядом с женой, вдруг остановился и с грустью констатировал:

–Вы правы, мы со Станиславом слишком толсты. Я толще вас в два раза.

И в этот момент Антуанетта показала свои лучшие качества – доброту и находчивость. Она критически оглядела мужа и себя в зеркале и беззаботно пожала плечами:

–В полтора. Это Станислав в два.

Ответом был смех дофина, который так редко слышали в Версале.

А ночью случилось то, что должно было произойти давным-давно, – Антуанетта стала женщиной. Смущенный свершившимся и счастливый, Луи лежал, уткнувшись в плечо жены и бормотал:

–Я сделал вам больно, мадам?

–Вы можете называть меня просто Антуан, когда мы вдвоем? Меня так звали в детстве.

–Да, конечно. Вы простите меня за проволочку и причиненную боль?

–О, да, конечно!

Конечно, первый отчет о произошедшем получила Мария-Терезия. И хотя Антуанетта не забеременела, для этого все же нужно было сделать операцию, сам факт свершившегося брака был очень важен.

Отношения между дофином и его супругой изменились столь сильно, что не заметить этого при дворе не могли. Во избежание ненужных домыслов было решено обрадовать деда.

Внуки явились к королю вдвоем, и это что-то значило. Луи смотрел на деда блестящими глазами, а на супругу – с восторгом. Понятно было и без объяснений, но король все же выслушал их сбивчивое сообщение, пряча улыбку, потом с чувством поцеловал Марию-Антуанетту в лоб, назвав своей дочерью. Дофин тихо добавил, что это заслуга его супруги. Людовик осыпал дофину подарками, о которых только можно мечтать, она получила все остававшиеся пока в закромах бриллианты французских королев, Людовик действительно был благодарен этому ребенку за долготерпение и проявленную недетскую мудрость в отношении его внука. За это следовало благодарить.

«Секрет» перестал быть секретом уже через день, весь двор едва ли не поздравлял дофина и дофину со свершившимся, Станислав скрипел зубами, Артуа хлопал брата по плечу и, хохоча во все горло, отпускал едкие шуточки по поводу того, сколько же пришлось бедняге дофине ждать столь героического поступка от мужа (правда, делал это наедине, но все равно обидно), о свершении брака было сообщено всеми послами своим монархам. Дофин страшно смущался, а Антуанетта держалась стойко.

Это был определенно счастливый год. Помимо установления интимных отношений с мужем, Антуанетта была признана парижанами.

Смешно, но жившая рядом с прекрасным городом, Антуанетта за три года не побывала в нем. Дело в том, что въезд будущей королевы в город – мероприятие триумфальное, а пока не было уверенности, что брак не развалится, к этому как-то не стремились. Но теперь, когда они с Луи стали мужем и женой, такое было возможно.

Мария-Терезия давно рекомендовала дочери вместе с мужем посетить Париж, чтобы показаться публике. Но Антуанетте даже страшно было об этом подумать, нелюдимый и робкий Луи на публике становился и вовсе замкнутым. Но в муже произошли заметные изменения, став мужем, он почувствовал себя куда уверенней во всем и дал согласие на такую поездку.

Это был настоящий триумф! Очарованные прелестью дофины, парижане готовы были носить ее на руках (через два десятилетия эти же люди придут смотреть, как казнят бывшую очаровательную дофину, а потом королеву). Крики восторга и приветствий, толпы любопытных, окруживших плотным кольцом в садах Тюильри, но не сделавших ни единого оскорбительного жеста, не выкрикнувших ни одного оскорбительного слова. Парижанам понравилась молодая пара, дофин и дофина были на вершине успеха!

«Как нам повезло, что мы, учитывая наш ранг, с такой легкостью завоевали любовь народа!» Ей было семнадцать, ему – восемнадцать, и так легко верилось в то, что впереди только счастье, а любовь народа не пройдет никогда.

Была, правда, не слишком приятная, но оставшаяся незамеченной большинством, минутка. Они остановились перед монументом Людовику XV на площади его же имени неподалеку от садов Тюильри, чтобы полюбоваться. Сама площадь еще не была завершена, но статуя, ради которой все затеяно, стояла уже десяток лет. Конная статуя была установлена в дни, когда популярность короля казалась непреходящей. Сам Людовик в римских одеждах восседал на красивом жеребце, а у его ног расположились четыре аллегорических изображения Добродетелей.

Что заставило Антуанетту так много внимания уделить, пусть и очень красивой, но далеко не единственной площади Парижа, но дофину почему-то потрясла именно эта. Не статуя короля, а само место. Хотя со статуей вышло не слишком красиво, когда дофины осматривали монумент, нашелся парижанин, насмешливо повторивший пасквиль, рожденный в первые же дни после установки статуи:

«Постыдный монумент, прекрасный пьедестал!

Добро унижено, и на коне нахал!»

Кто-то рассмеялся, кто-то постарался отвлечь от произнесенных слов, но дофина сделала вид, что не расслышала насмешливых слов. В конце концов, это говорилось не о ней и не о дофине, а вокруг был блестящий Париж, где ее принимали восхищенно, где ее явно полюбил народ.

Через неделю визит в оперу, и снова овации, снова восхищение и успех. Во французском театре не принято аплодировать, но когда очаровательная дофина не сдержалась и проводила со сцены знаменитую Анну Хайнель аплодисментами, ее примеру последовал весь зал. Балерина и танцовщик Гаэтан Вестри получили настоящую овацию, потому что понравились дофине. Зрители были согласны, ведь дофина не может быть неправа.

Огромная толпа снова и снова кричала, восторгаясь дофиной и ее супругом. Конечно, перекос в выкриках был явным, кричали: «Как она красива! Как она прелестна!» и редко упоминали дофина, но для Луи Августа уже одно его появление перед огромной толпой и то, что он не сбежал, опустив голову и топая ногами, было огромной победой, а находиться рядом с очаровательной женщиной, которую вокруг назвали красавицей, само по себе подарок. Луи был счастлив не меньше Антуанетты.

Вечером доин, смущенно улыбаясь, вспоминал, как их едва не несли на руках вместе с каретой.

–Ах, Луи, нам следовало давно прислушаться к совету моей матушки и съездить в Париж.

Ему бы прислушаться по поводу совета, но дофин обратил внимание на другое:

–Мадам, только вы зовете меня Луи, остальные – Несчастным Бэри.

–Зато вы меня – мадам. Я просила звать Антуан.

Капризно надутые губки говорили, что юная женщина вовсе не сердится, она закинула руки, обвив ими шею супруга. Дофин стоял, обнимая свою тоненькую и гибкую жену, боясь прижать покрепче, чтобы не сломать, и счастливо улыбался. Он дал себе слово исполнять любое желание, любую прихоть этой женщины. Она единственная, кто увидел в нем не неуклюжего толстого Бэри, а доброго славного малого. Конечно, были и другие, но не женщины же. И то, что одна из самых красивых женщин Версаля принадлежала ему и хорошо относилась, стремясь и его поднять до своего уровня популярности и обожания, делало благодарность Луи совершенно безграничной. Она еще приведет их обоих к трагическому финалу, но тогда до него было еще так далеко…

Король Людовик тоже был доволен дофиной. За три года пребывания в Версале Антуанетта стала настоящей француженкой, ее произношение больше не напоминало об австрийском происхождении, она прелестна во всем, очаровательна, великолепно держалась, танцевала, явно становилась законодательницей моды, во всяком случае, прически «а-ля дофина», как и обещал когда-то в Вене парикмахер Ларсенер, стали популярны, а теперь ей вовсю придумывали новые, иногда просто немыслимые.

Луи досталась совершенно очаровательная жена. Король сравнивал Антуанетту с другими снохами и признавал, что все сравнения в пользу первой. Артуа женился на сестре Жозефы, Марии-Терезе, которая тоже не отличалась красотой, была так же мала ростом, толстовата, неуклюжа, имела отвратительную осанку и исключительно длинный нос, правда, в отличие от старшей сестры, у нее был прекрасный цвет лица и красивая грудь. Тереза совсем не стремилась завоевать расположение двора, зато удовлетворяла супруга в постели. Ей определенно повезло больше двух других принцесс, ведь именно Тереза получила лучшего из трех принцев. Луи Август и Людовик Станислав были толстыми и неуклюжими, Карл, граф д’Артуа напротив – стройным, узколицым, с яркими черными глазами, отличался веселым, даже задиристым характером, по-хорошему общителен, учтив и пользовался огромной популярностью у дам. Энергичный, временами эпатажный красавец был желанным в любой дамской компании.

Антуанетта отдала ему безусловное предпочтение перед Станиславом, вызвав у старшего почти ненависть. Луи, похоже, даже не задумывался над этими вопросами.

Отношения между супругами были ровными, ласковыми, но дальше дело не двинулось, дофин иногда исполнял супружеские обязанности, но это явно доставляло ему болезненные ощущения, потому не приносило радости, и интимная жизнь ограничилась редкими объятиями. Речи о беременности при таком раскладе идти не могло. Это очень беспокоило всех, особенно Марию-Терезию, которую остальные дети то и дело осчастливливали внуками, даже несчастная в замужестве Шарлотта. Не слишком волновался король Людовик, с него хватало и собственных проблем со здоровьем, которое все чаще давало сбои, изношенный организм монарха функционировал уже плохо.

–Луи, то, что у Станислава с Жозефой нет детей, не может нас успокаивать, дети наверняка появятся у Артуа с Терезой. Мы должны постараться их опередить…

Совсем недавно такой милый и готовый ради супруги на все дофин мгновенно становился замкнутым. У него снова ничего не получалось, надоело испытывать боль, не доставляя ни супруге, ни себе удовлетворения. Антуанетта была согласна эту боль терпеть, если бы она привела к беременности, но ведь и того не получалось!

Нет, они спали в одной постели, но снова только спали.

Перемены

Наступил 1774 год, очень важный и для Антуанетты, и для Луи Августа.

Началось с того, что на новогоднем балу в опере дофина встретила единственную свою любовь – графа Акселя Ферзена. Нет, ничего особенного не произошло, никакой мгновенно вспыхнувшей страсти, как потом твердили многие и многие злопыхатели, никакого удара молнией, сердечного взрыва или чего-то похожего.

Молодой граф выглядел настоящим романтическим героем. Высокий, стройный, даже гибкий, с узким умным лицом, большими, томными глазами под густыми черными бровями, неизменно элегантный – настоящий герой романа. В Версале он оказался, между прочим, по пути в Англию, где предстояла женитьба на английской наследнице, Катрин Лайелл.

Дофина вместе с мужем и графом Прованским присутствовала на балу в опере в маске, это было привычным, все члены королевской семьи надевали маски на подобных мероприятиях, потому граф Ферзен не сразу понял, с кем разговаривает. Они долго беседовали, тем более было о чем, ведь граф совсем недавно встречался с братом дофины, эрцгерцогом Леопольдом, во Флоренции. Они нашли друг дружку интересными собеседниками, граф был приглашен на несколько балов в честь дофины, но на том все и закончилось. Графа ждали дела в Англии, а дофину – развлечения в Версале.

Похоже, Антуанетта просто махнула рукой на альковные неудачи, уговорить Луи на небольшую операцию, которая сняла бы последние препоны, не удавалось, не стоять же перед упрямцем на коленях, и дофина занялась совсем иными делами…

Противостояние дофины и мадам Дюбарри продолжалось, хотя не было уже столь явным, как раньше, оно просто стало закулисным. При каждой возможности дамы старались перетянуть придворных на свою сторону и показать, что соперница ничтожна. Правда, мадам, понимая, что лучше завоевать расположение дофины, потому как король стремительно терял здоровье, попыталась сделать это, но по-своему. Дюбарри… предложила Антуанетте свои бриллианты по какому-то случаю.

–Мне?! – мгновение Антуанетта даже не могла поверить услышанному. – Она предлагает мне свои обноски?! Ничтожная женщина, не имеющая ни вкуса, ни умения скрыть этот недостаток, предлагает мне воспользоваться ее вульгарными побрякушками?!

Конечно, дофина не решилась это же сказать вслух, она заметно смягчила отказ, сказав:

–У меня достаточно своих.

Но мадам Дюбарри передали первую реакцию дофины, и она затаила злость, мечтая о мести.

Такая возможность скоро представилась.

В Париж приехал мсье Глюк, давний учитель Антуанетты. Не воспользоваться этим дофина не могла, предложив поставить его «Ифигению в Авлиде». Это был вызов вкусам парижан, любивших своих Люли и Рамо и итальянца Пуччини.

Мадам Дюбарри почувствовала возможность отыграться за оскорбление.

–О, мы просто уничтожим этого шевалье Глюка вместе с его покровительницей! – обещала мадам своим сторонникам, и те горячо поддерживали любовницу короля.

Шевалье Глюк не старался быть осторожным, он без конца спорил с теми, кто воплощал его задумку в жизнь, доказывал, что французы просто не умеют петь, ссорился со знаменитым танцовщиком Гаэтаном Вестри, требовавшим, «как положено», завершить оперу танцевальным номером, да еще и медленной испанской чаконой.

–Что вы говорите?! Какая может быть чакона в Древней Греции?! Никаких чакон!

Вестри попробовал жаловаться на композитора, но ничего не получилось, Глюк заявил, что испанских танцев не может быть в его опере, и все тут!

Мадам Дюбарри успокоила:

–Вам недолго осталось страдать, совсем скоро крах шевалье Глюка, а потому больше таких нелепых постановок не будет.

Глядя в прекрасные голубые глаза любовницы короля, любуясь бриллиантами на ее нежной шейке, Гаэтан Вестри верил в близкий конец карьеры Глюка. А мадам даже тайно посетила репетицию оперы. Не имеющая музыкального образования и особенного слуха, Дюбарри мало что поняла, кроме одного – в Париже есть много тех, кто считает музыку шевалье Глюка никуда не годной. Главным противником кроме самой мадам был композитор Пуччини, хотя ноты его произведений и были в нотной библиотеке самой дофины.

Наступил день премьеры. Антуанетта настояла на том, чтобы Луи присутствовал в театре вместе с ней. К ним присоеинились граф и графиня Прованс (Станислав, потому что все же не был равнодушен к дофине, а его супруга – потому что привыкла ее поддерживать во всем) и множество членов королевской семьи. Конечно, ни короля, ни мадам Дюбарри не было, но этого и не требовалось, дофина уже почувствовала, что она определяет моду на многое в Версале (а значит, и в Европе вообще?). Это понимание было упоительным, не пугало даже противостояние с фавориткой короля, наоборот, оно придавало пикантность многим разговорам, когда дофина начинала словесные баталии с Дюбарри, за ними, затаив дыхание, следил весь двор.

В опере Антуанетта чувствовала себя хозяйкой, но не только потому, что сегодня шевалье Глюк давал премьеру, а потому, что в музыке разбиралась куда лучше своей соперницы. Уже приучившая всех к аплодисментам, дофина теперь могла аплодировать, когда считала нужным. Но не только поддержка дофины, сама музыка, пусть непривычная французам, но такая упоительная, помогла шевалье Глюку сорвать овации за спектакль.

Это был триумф и Глюка, и Антуанетты! Премьера удалась.

До необратимых перемен в жизни дофины Марии-Антуанетты и дофина Людовика Августа оставалось меньше десяти дней…

В конце апреля король отправился на охоту, но поохотиться не удалось, Людовику внезапно стало плохо, он почувствовал слабость и остался в карете. Пришлось вернуться в Большой Трианон и прилечь. Но на следующий день из-за лихорадки и рвоты королевский врач Ла Мартиньер настоял на возвращении в Версаль:

–Вам, сир, болеть нужно только в Версале.

Мадам Дюбарри была страшно обеспокоена и не скрывала своих дурных предчувствий. Сам Людовик чувствовал, что на сей раз может не справиться с пока неведомой болезнью. Врачи бодро убеждали короля, что все пройдет, а он пытался решить сложную проблему – удалять или нет мадам Дюбарри. Это была серьезная проблема. Если болезнь все же пересилит, то готовиться к смерти надо загодя, исповедоваться и причаститься. Но для этого необходимо удалить любовницу, ни один из священников принимать исповедь в присутствии мадам Дюбарри не станет. Как бы она ни убивалась, как бы ни сидела ночами у его постели (днем рядом были дочери), ей предстояло покинуть своего многолетнего покровителя.

Но у Людовика однажды уже так бывало, он серьезно заболел и был вынужден удалить свою первую фаворитку – герцогиню де Шатору, умницу, при которой Людовик явно не скатился бы до того, чем занимался в последние годы. Герцогиня удалилась от двора, чтобы больше никогда не появиться в Версале, а король выздоровел. Но вернуть любовницу уже не мог.

Опасаясь и сейчас такого поворота дел, Людовик тянул до последнего, тем более врачи вовсе не грозили близким концом. Вопрос только в том, чего в их заверениях было больше – действительно уверенности в выздоровлении или простого страха перед грядущими переменами.

Врачи суетились вокруг короля, не понимая, в чем дело. Мысль о самом страшном диагнозе отметали:

–Месье, вы уже болели оспой, потому едва ли могли заразиться снова.

Но 3 мая на лице короля выступили красные пятна, и он сам произнес роковое слово:

–Оспа!

Передать ужас, охвативший огромный дворец, едва ли возможно. Придворные метались между желанием срочно бежать прочь из зараженного дворца и успеть выказать свое преклонение перед будущим королем.

Дофина с супругой и графа Прованса немедленно изолировали в своем крыле Версаля, они, как наследники престола, не должны заразиться! Уверения Антуан, что она уже болела оспой, а потому может не бояться, в расчет не принимались, даже несчастной графине Прованской, у которой лицо было изрыто следами страшной болезни, запретили подходить к покоям короля. Ведь Его Величество тоже уже болел…

Антуанетта вспоминала, как страшная зараза выкосила у них едва не половину семьи, ведь от нее погибли Карл, Иоганна, две Жозефы – сестра и вторая супруга Иосифа, тяжело болела императрица, изуродованной осталась красавица Элизабет…

–Нет, Луи, я прекрасно понимаю, как вам хочется посетить деда, но вы не имеете права делать этого. Если Господу будет угодно, то король останется жив!

–Но он удалил мадам Дюбарри в Рюэль! Это означает, что Месье решил исповедаться и причаститься.

–Моя матушка, когда была больна, тоже исповедалась и причастилась, но выжила. Кроме того, Месье уже однажды удалял любовницу, если вы помните! Возможно, именно такой жест и покаяние спасли ему жизнь в прошлый раз. Будем надеяться, что это произойдет и ныне.

Надежда, вот что оставалось окружающим. Но король не умер ни в тот день, ни на следующий, истощенный многочисленными оргиями и нарушениями организм оказался на удивление сильным, он продолжал сопротивляться смерти.

По крайней мере, один положительный момент во всем этом был – ненавистная мадам Дюбарри покинула Версаль. Однако, казалось, радоваться рано.

–Смотрите, – кивнула Антуанетта мужу, показывая в окно.

–Что вы увидели?

–Кареты.

–А… крысы бегут с тонущего корабля? Боятся заразиться и удирают? Неудивительно.

–Вы не наблюдательны, Луи. На запятках лакеи в парадных ливреях, это не бегство, это визит.

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

Текст «Дневника» не пророчество, не предостережение, это предложение выхода, и только. «Дневник» стр...
Данная монография интересна, в первую очередь, попыткой использовать аналитический метод и структура...
Монография посвящена феномену эмпатии – ключевому «параметру» психотерапевтического процесса и необх...
Когда человечество в опасности, а отвыкшие от войн, избавившиеся от гена агрессивности земляне XXIII...
Что общего между феминизмом и фантастикой? А вот что: некоторые завзятые феминистки пишут отличные ф...
По-настоящему счастливая жизнь – это жизнь, свободная от страха. Освободиться же от страха, по больш...