Шатун Шведов Сергей

Глава 14

ЖЕНКА РАДА

Ган Горазд, отпустив отроков, Сороку оставил. Было что обсудить и над чем вместе подумать. Горазду от рассказа шатуненка даже жарко стало. Ган припал к кубку с вином и осушил его с жадностью. Пролившиеся из кубка красные капли расплылись по белому полотну рубахи, но он этого даже не заметил. А Сорока поежился – плохая примета. Князь Твердислав вот так же пил красное вино – если не из этого кубка, то из похожего. И уже схоронили Твердислава. Хорошо, если душа его все-таки нашла дорогу в Страну Света. Тризну по князю справили знатную.

– Не врет шатуненок? – обернулся Горазд к приказному.

– Непохоже. На вид отрок простодушный.

– Не верю я в простодушных оборотней.

– Так ведь он не Шатун, а только сын Шатуна. Вырос Искар в семье простой, далекой от княжьих и ганских хитростей. Вряд ли он мог нам так складно наврать.

– Его братан Осташ врет еще складнее, – усмехнулся Горазд.

– Про шатуненка нам не Осташ рассказал, а Туча, – напомнил Сорока. – Торуса-то ведь не зря под себя городец подгреб, когда слух по нашим землям пошел о Шатуне.

Раскинув умом, Горазд пришел к выводу, что приказный в своих догадках прав. И боярин Драгутин, и боготур Торуса знают о Листяниных схронах. Ган сам слышал разговор божьих ближников, состоявшийся в этом тереме еще зимой. Тогда Горазду показалось, что боярин сочувствует Торусе и склоняет волхвов к поддержке расторопного боготура. Но если в этом деле замешан даджан, то гану трудно будет противостоять ему в одиночку. Торуса, это еще куда ни шло, но за боярином Драгутином стоят очень мощные силы.

– Разве что у Ицхака попросить помощи? – осторожно заикнулся Сорока.

– А почему не у гана Митуса? – насмешливо прищурился Горазд.

– С ганом Митусом я бы связываться не стал. Зачем занятого и важного человека втягивать в сомнительное дело? А потом, всем известно, что ган Митус делиться не любит.

– А Ицхак Жучин любит?

– С Ицхаком ты на равных, ган, – возразил Сорока. – В случае нужды можешь потребовать долю силой.

Спорить с Сорокой ган не стал по той простой причине, что и сам думал сходно. В смутном деле Ицхак помощник более надежный, чем все прочие. Если бы речь только о людях шла, то тут сила гана Митуса пришлась бы в самый раз, но на нечистых не пойдешь с обнаженным мечом. А славянские боги вряд ли станут помогать Горазду, жертвуй им или не жертвуй. У Ицхака есть свой бог, и хоть он пришлый в славянских землях, но, по словам самого же Жучина, – всемогущий. Вот пусть он свое могущество и явит в борьбе с нечистой силой. И если дело обернется удачей, то ган Горазд готов ему жертвы приносить до конца своих дней.

Жучин словно ждал Горазда, во всяком случае, его раннему приходу не удивился. Даже женщину прятать не стал. Та лежала нагой на ложе и на вошедшего гана глянула равнодушно, словно не муж пред ней в силе и славе, а докучливый служка, которого по мелкой надобности занесло в хозяйскую ложницу. Женщина была в теле. Горазду она понравилась с первого взгляда. Разглядывал он ее с пристрастием и не скрывал своего любопытства, но вогнать в смущение так и не сумел. Смотрели они друг на друга так долго, что Жучин не выдержал и захохотал.

– Жениться тебе надо, Ицхак, – вздохнул ган Горазд. – А то срамные женки в любви ненадежны.

– Зато дело знают, – спокойно сказал Жучин и, обернувшись к женщине, добавил: – Вставай, Рада, твое тело мешает гану Горазду приступить к серьезному разговору.

– А почему ты решил, что разговор будет серьезным?

– Боготур Рогволд, по совету Торусы, решил выманить тебя из Берестеня и извести в лесных дебрях. Затем и шатуненка к тебе прислали.

Ган Горазд побурел от обиды и гнева, рука его сама потянулась к кинжалу, висевшему у пояса. Не знал он только, на кого гнев обрушить: то ли на улыбающуюся женщину, то ли на отрока, который весь прошлый вечер морочил ему голову.

– Нет, – возразил Ицхак. – Отрок здесь, похоже, ни при чем, его используют как слепого кутенка.

– Значит, рассказы о Шатуне – это выдумка?

– Рассказы о Шатуне – чистая правда, – возразила успевшая одеться Рада. – Я сама была в том сельце и все вызнала в точности. Был Шатун – и недавно был, и двадцать лет назад. Искар от него рожден, во всяком случае, так утверждают все его односельчане.

– Но не Рогволд же мне готовит волчью яму? – пожал плечами Горазд. – Для этого он слишком глуп.

– Зато боярин Драгутин умен, – возразила Рада. – Поумнее вас с Ицхаком будет.

– А даджан здесь при чем? – пожал плечами ган Горазд.

– Я своими глазами видела шатуненка в его возке на лесной дороге. К сожалению, дело у меня не сладилось. Двенадцать шалопуг были порублены, а мы с Гаюном едва успели скрыться от боярской длани.

– Как же вы такой большой ватажкой не сумели с одним человеком справиться? – насмешливо спросил Горазд. – Поскупилась ты, видно, женка, на хороших рубак.

– Люди были опытные и неоднократно в деле проверенные. Ты Драгутина не знаешь, ган. Жуткий человек, а может, и бес.

– А зачем Драгутину понадобился шатуненок?

– За тем же, за чем и тебе, – отрезала Рада. – Чтобы до Листяниных схронов добраться. Ему нужно Слово.

– Что еще за Слово?

– Не знаю, – вильнула глазами в сторону женщина. – Говорят, будто с его помощью можно управлять не только людьми, но и богами.

По лицу Ицхака было видно, что он сомневается. Во всяком случае, слушал Жучин Раду с кривой усмешкой на устах. Горазд ждал, что Ицхак выскажет свои сомнения вслух, но тот помалкивал.

– Убить шатуненка, и делу конец, – предложил Горазд.

– А как мы тогда доберемся до Листяниных схронов? – возмутилась Рада.

– Так, может, и схронов никаких нет, а все эти разговоры ведутся с подачи боярина Драгутина.

– Слухи о Листяне Колдуне и его золоте не один десяток лет гуляют по округе, – напомнила Рада. – Я знаю людей, которые видели Листяну собственными глазами.

– Шатуненка трогать не будем, – спокойно сказал Ицхак. – Только через него мы сможем вызнать замыслы Драгутина. Если Рада права, то боярин Искара вниманием не оставит.

– Шатуненка убить невозможно, – твердо сказала Рада. – Он все равно воскреснет, пусть и под другой личиной.

– В этом у нас еще будет возможность убедиться, но позже, – усмехнулся Жучин.

– Тебе все смешки, Ицхак, – вспыхнула Рада, – а того не понимаешь, что затеял ты ссору не с людьми. Нам противостоят славянские боги, призвавшие себе на помощь нечистую силу.

Похоже, спор у Рады с Ицхаком был давним, а потому Жучин никак не отозвался на ее слова. Горазд же призадумался. Не то чтобы страх его взял, но уж больно дело выходило скользкое. Золото – это, конечно, хорошо, но угодить в места, далекие от Страны Света, гану не хотелось. Горазд рассчитывал прожить на этой земле жизнь долгую и счастливую, а потом с достоинством отправиться в мир иной, чтобы и там занять подобающее гану почетное место.

– Если мы будем без конца оглядываться на славянских богов и нечистую силу, то, чего доброго, проморгаем ловких людишек, которые посмеются над нашим легковерием, – сказал Жучин. – Нечисть не устоит против истинного Бога, а что до славянских богов, то это всего лишь деревянные идолы, и силы за ними нет вовсе.

Рада на слова Жучина только фыркнула презрительно. А что таилось в этом презрении, ган так и не понял. Сам же Горазд не поверил Жучину. Срамить чужих богов, конечно, можно, если за твоей спиной есть бог посильнее, но это у Ицхака есть, а Горазду приходится полагаться только на помощь щуров, которым не устоять против богов. Да и вряд ли щуры станут помогать Горазду в делах, неугодных славянским богам, поскольку именно эти боги правят страной Вырай. Правда, ган против воли славянских богов идти не собирался – ему нужны были только схроны Листяны и хранящиеся там сокровища. А что касается Слова, то прежде следует посмотреть, какая от него польза лично Горазду. Конечно, будет совсем неплохо, если он из трехсотенного гана превратится в темника,[20] но тысячу хазар под свою руку он способен собрать и без помощи Слова.

– Шатуненок говорит, что ход к Листяниным схронам начинается из Торусова городца, – сказал Горазд. – Весь вопрос в том, как подобраться к этому городцу.

– И ты ему веришь? – спросил Ицхак.

– Без нашей помощи он до схронов не доберется, на его пути обосновался боготур.

– Тогда ему прямая выгода договориться с Торусой, а не с тобой, – возразил Ицхак.

– Я не исключаю, что за шатуненком стоят силы, которым с Велесовым ближником не по пути. Я имею в виду Шатуна и колдунью.

– Не нравится мне это, – нахмурился Ицхак. – Не могу понять, откуда взялся этот Шатун и каковы его цели.

– Оборотень пришел с нечистой стороны, – пояснила Рада. – Может, это сам Листяна Колдун и есть. И пришел он за Словом, чтобы вернуть себе власть над краем.

– А кто ему мешал взять Слово раньше, двадцать лет тому назад? Тут одно из двух: либо этот оборотень не Листяна Колдун, либо никакого Шатуна не было и нет.

– Я же своими ушами все слышала! – возмутилась Рада.

– Своими ушами ты слышала пересказы напуганных смердов, которых обвели вокруг пальца ловкие люди.

– По-твоему, и прежде не было Шатунов на этих землях? – насмешливо спросила Рада. – Тот же Листяна был оборотнем, я это точно знаю!

– О пустом спорим, – махнул рукой Жучин. – Не суть важно, кем был Листяна Колдун. Наша с тобой цель, ган, – избыть боготура Рогволда. Я дал слово кагану. Да и свой счет у меня имеется к боготуру. Торуса вот тоже очень не вовремя обосновался в Листянином городце. Мимо этого городца не проскочишь незамеченным даже ночью. А значит, под контролем ведунов находятся пути к Новгороду и в глубь радимичских земель.

Ган Горазд слушал Жучина с большим вниманием. И с удовольствием отметил, что его личные враги и кагану в тягость. Очень может быть, что Рогволд не такой уж глупец, как о нем думают. И трясет он купцов-хабибу не своей волей. Как бы ни был своеволен боготур, но выходить из воли Велесовых волхвов он не стал бы. Горазд вдруг понял, что разговоры о близкой распре меж хазарскими ганами и городскими князьями не были пустой болтовней. Приезд в Берестень гана Митуса и Ицхака Жучина далеко не случаен – это последняя разведка перед решающим сражением. У гана даже холодок пробежал по спине. И не страхом был вызван этот холодок, а предчувствием решительного поворота в своей судьбе. Ган Горазд, быть может, не совсем по собственному желанию, но оказался на острие занесенного каганом копья. Место опасное, но выгодное, с которого можно взлететь очень высоко, а можно потерять все вместе с жизнью. Не исключено, что если бы все зависело только от него, ган Горазд не стал бы столь опрометчиво рисковать, но, к несчастью, а может быть, и к счастью, у него уже не было выбора.

– Да, – кивнул головой Жучин, глядя прямо в глаза гану Горазду. – Твоих услуг каган не забудет. Это не мои, это его слова.

– Каган Битюс может на меня положиться, – твердо сказал ган. – И да поможет нам твой бог, Ицхак.

Глава 15

ЧУЖАЯ ИГРА

Для Торусы приезд в его городец боярина Драгутина и боготура Вузлева явился полной неожиданностью. Впопыхах он даже не успел определиться: приятная это для него неожиданность или нет. Привык он уже здесь на отшибе к полной самостоятельности и сейчас опасался, как бы расторопный даджан не навесил ему хомут на шею. Успокаивало Торусу то обстоятельство, что приехал Драгутин не один, а в сопровождении боготура Вузлева, который был в близком родстве с кудесником Сновидом. А это означало, что боярин Драгутин договорился уже обо всем с Велесовыми волхвами и действует с их согласия. О чем договорились Даджбоговы и Велесовы ближники, Торуса не знал, но рассчитывал выяснить это у Вузлева, с которым дружил с детства.

Боярин Драгутин оглядел городец со всех сторон и, если по лицу судить, осмотром остался доволен. Торуса же результатами своих усилий просто гордился. Никто не сможет упрекнуть его в том, что взятые у Макошиных ближних деньги он растратил попусту. Еще недавно полуразрушенный городец являл собой крепкий орешек с весьма неприятной для шаловливых людишек начинкой в виде дружины из сорока мечников. А дружину свою Торуса подбирал с умом, и случайных людей в ней не было.

– Богиня Макошь не ошиблась в выборе, боготур, – удовлетворенно кивнул головой Драгутин.

Похвала всегда приятна, а особенно из уст одного из самых знаменитых в славянских землях воевод. Но Торусу сейчас занимало другое – знает ли Драгутин, на чьи деньги восстанавливался этот городец? Пораскинув умом, боготур пришел к выводу, что даджан знает о дарах Макошиных ближниц, как знает и о многом другом, Торусе неведомом.

– Река у тебя под боком ходкая. Не зевай, боготур, ибо пользуются ею не только добрые люди.

– Мы примечаем, кто плавает по этой реке, – отозвался Торуса. – Днями прошли две купеческие ладьи, но к нашему берегу они не приставали.

– Тех купчишек Рогволд потрепал на волоках, – сказал Вузлев. – Беспокойный у тебя сосед, боготур.

Торуса не знал, что ответить на слова гостя. Осуждать Рогволда ему не хотелось. Тем более что на ладьях плыли хабибу, а иных-прочих разборчивый боготур, как известно, не трогает. К тому же Торуса приметил, что Драгутин и Вузлев странно усмехаются, словно не видят ничего плохого в проделках Рогволда.

– Знатная у тебя стряпуха, – сказал Драгутин, вытирая усы и кося веселым глазом на розовеющую Дарицу. – Такими яствами меня и в отцовском тереме не потчевали.

– Она из Макошиной обители, – пояснил Торуса. – Тамошние стряпухи славятся по всем городам и весям.

Серьезный разговор не завязывался, помехой тому было многолюдство за столом. Ибо в гридне собрались мечники не только Торусы, но и прибывшие с Драгутином и Вузлевом. Последних насчитывалось более десятка. Наученный горьким опытом, боярин не хотел, видимо, больше испытывать судьбу.

– Встретил я тут днями твоего человека Щека, – повернулся Торуса к Вузлеву. – Он пристал к Рогволду.

Вузлев наморщил лоб, словно пытался припомнить, что это за чудо-юдо такое, этот Щек, и украдкой скосил глаза на боярина.

– А я думал, что его посекли до смерти, как моего несчастного родовича, – отозвался Драгутин.

– А разве твой родович умер? – удивился Торуса.

– Не удалось Макошиным ведуньям его выходить, – вздохнул даджан.

– А как же отрок, которого я видел у Рогволда? Он пристал к боготуру вместе со Щеком. По слухам, они вместе сбежали из Макошина городца.

Теперь уже Драгутин собрался наморщить лоб, подобно Вузлеву, но в последний момент передумал. Брови он, однако, свел у переносья, отчего лицо его сразу стало суровым. Получилось, что хозяин своей настойчивостью огорчил-таки гостя.

– Отрок действительно был. Мы его прихватили в попутчики. Он тоже пострадал в той схватке.

Торуса боярину Драгутину не поверил, хотя и возразить даджану, по существу, было нечем.

– По слухам, этот отрок рожден от Шатуна, а мечник Клыч утверждает, что он видел оборотня собственными глазами.

Нельзя сказать, что боярин вздрогнул после этих слов боготура, но впечатление они произвели на него даже более сильное, чем Торуса ожидал.

– В каком месте это было?

– На полпути между нашим городцом и Всеволодовым, – охотно отозвался Клыч. – Искар и Щек сидели у костра, а Шатун таился за стволом дерева.

– Быть того не может! – воскликнул Вузлев.

– Я его собственными глазами видел, – возмутился Клыч, – как тебя сейчас, боготур. Медвежьи клыки торчали из пасти, а сквозь медвежью шерсть проступал человеческий лик.

– С Шатуном справятся волхвы, – чуть повысил голос боярин Драгутин, – а ваша задача, мечники, – удержать городец, чтобы здесь не утвердились люди, несущие кривду на наши земли.

– А если каган сюда нагрянет? – спросил Ревун.

– Пока у кагана нет повода для вмешательства в наши дела, но малую орду он прислать может, дабы пресечь бесчинства боготура Рогволда.

– А мы разве за боготура ответчики? – удивился Влах.

– Хазары не будут разбирать, друг ты Рогволду или враг, – усмехнулся Вузлев. – Эта земля пока что не радимичская и не новгородская, а как бы ничья. И если здесь сел боготур Торуса, то почему хазарскому гану нельзя?

После слов Драгутина и Вузлева Торусе многое стало ясно. Нет, не случайно хлопотал даджан за боготурский интерес и не случайно за сон Торусы ухватился.

Городец свой Листяна построил в очень удобном месте и, по сути, контролировал всю реку. Мимо Листяны ни одна торговая ладья не могла проскочить, не заплатив отступного. Скорее всего, именно от этого множилось его богатство, а Слово здесь совершенно ни при чем. А хазар Листяна устраивал тем, что сидел здесь костью в горле у великих радимичскнх князей. Торусе в этом смысле повезло гораздо меньше, чем Листяне Колдуну. Городец он взял под свою руку в лихие времена и рассчитывать на хазарскую скромность не мог. Впрочем, он знал с самого начала, что за обладание этим городцом придется заплатить большую цену. И не исключено, что за Макошино золото придется отдариваться собственной головой.

– Без помощи мы вас не оставим, – сказал боярин Драгутин. – В случае нужды за вас вступятся «белые волки» во главе с Божибором и мои бояре.

– А если хазары начнут щипать Рогволда, вступаться мне или отречься? – спросил Торуса.

– В открытую не вступайся, а из-за угла помоги.

Втихую Торуса помог бы Рогволду и без подсказки даджана.

Ему другое было важно знать: своим умом живет беспокойный боготур или его подталкивают в спину большие люди? Теперь он знал, что не только скверный характер является причиной буйного поведения Рогволда, но и согласие Велесовых волхвов. Правда, волхвы почему-то не поставили в известность о своих тайных намерениях верховного судью радимичских земель князя Всеволода. Торуса мог бы, конечно, просветить Великого князя на этот счет, но, подумав, решил с разговором не торопиться. Не такой уж Всеволод простак, чтобы не видеть очевидного, а коли он не видит связи между Рогволдом и волхвами, то, значит, ему выгодно жить с закрытыми глазами.

– Женщина появилась близ Рогволда, – поделился сомнениями Торуса. – На мой взгляд, подослана она кем-то.

– Как она выглядит? – насторожился Драгутин.

– Ликом смугла, телом сдобна, черноволоса. Отметина у ней над бровью.

– Над правой бровью?

– Нет, над левой.

Драгутин пожал плечами, но Торуса был почти уверен, что даджану женщина знакома. Однако признать этого боярин почему-то не захотел. От разговора о Шатуне и шатуненке он тоже уклонился. Такое поведение Драгутина Торусу настораживало и раздражало. Ему предлагали участвовать в странной игре, не объясняя ее правил. С городцом все вроде было понятно, но при чем здесь, спрашивается, Макошино ложе и Листянины схроны? Какое отношение ко всему этому имеет шатуненок, который, возможно, вовсе не порождение нечистых сил, а самый обычный отрок? И почему этот отрок так похож на боярина Драгутина, если он ему даже не родович?

Вопросы свои Торуса боярину задавать не стал, но обиду затаил. А сам Драгутин ничего важного более не сказал в тот вечер, а поутру и вовсе покинул Торусов городец, сопровождаемый боготуром Вузлевом и десятью мечниками. Торуса какое-то время наблюдал с привратной вежи за удалявшейся группой всадников, но, когда алый, расшитый золотыми солярными знаками плащ боярина утонул в зелени леса, он вздохнул и спустился вниз, обуреваемый заботами, в которых мог запросто утонуть без надежды на спасение.

По прикидкам Торусы получалось, что, не выходя из городца, он сможет, хоть и не без труда, отбиться от четырех-пяти сотен хазар или печенегов. Но вот защитить новосельцев ему будет не под силу. Ибо вывести дружину в поле против врага, в десять раз ее превосходящую, значит погубить ее без всякой пользы.

– Мечи нужно раздать смердам, – посоветовал Ревун. – Без их поддержки нам не устоять.

– Договорись со старшинами, – кивнул головой Торуса. – У нас урсов много среди новосельцев, – напомнил Ревун, – а им по великокняжьему указу носить оружие недозволено.

– На этой земле я судья, – резко возразил Торуса. – Всеволод мне здесь не указ. Зови старшин урсов, я сам с ними поговорю.

Торуса о распре между радимичами и урсами, конечно, знал, но дело это было давнее и в нынешнем его положении уже неважное. Боготур, севший на землю по воле сразу трех славянских богов, мог себе позволить определенные вольности, поскольку не зависел ни от волостного князя, которым ныне числился малой Будимир, ни даже от Великого князя Всеволода, с которым, правда, был связан личной клятвой. По мнению Торусы, сам он тоже имел полное право повязать глав урсских семей, севших на его землях, подобным обещанием.

Урсы в городец вошли плотной группой, лица их были угрюмы и настороженны. Торуса сошел им навстречу с крыльца – оказал честь. Приободрившиеся старшины пошли в терем уже без опаски и чарки из рук боготура принимали с поклоном и здравствованием всех живущих под этой крышей, и в первую очередь, конечно, хозяина. Торуса на поклон ответил поклоном и пригласил гостей к столу. Особых отличий между урсами и радимичами боготур не обнаружил, разве что в речах урсов проскальзывали иногда незнакомые слова. От лица урсов говорил в основном один человек, светловолосый и плечистый, по имени Рыбец. Говорил он рассудительно, словами попусту не сорил и своей сдержанностью понравился Торусе.

– Коли ты к нам с добром, боготур, то и мы к тебе с добром. И прежние обиды, которые чинили нам радимичи, мы готовы забыть, и радимичи пусть тоже забудут плохое, что сотворили против них мы. А по-иному жить вместе нельзя. А коли спор между нами случится, то быть в том споре тебе судьею, боготур. Слово твое, сказанное в том споре, будет последним. В этом старшины всех урсских семей, осевших на окрестных землях, дают тебе клятву, боготур.

– Добро, – кивнул головой Торуса. – Я в свою очередь именем бога Белеса клянусь, что судить буду его правдой радимичей и урсов как равных, не давая предпочтения неправому в ущерб правому, к какому бы роду-племени он ни принадлежал. Разрешаю урсам носить оружие на землях, подвластных моему суду. И пусть отныне радимич и урс плечом к плечу стоят на земле, где вскормлены будут их дети и внуки и где тела их найдут свое успокоение. А что до душ человеческих, то над ними властны боги, а людям впредь в божьи дела мешаться не след. И несогласных к жертвованию не принуждать. Ибо жертва, принесенная по принуждению, богам в обиду, а людям не в радость.

Урсские старшины закивали головами, одобряя слова боготура. Чтобы скрепить произнесенные клятвы, Торуса пустил братину по кругу и сам первый замочил в ней усы. И верилось всем, сидевшим за столом, что ряд заключен на века, и за себя, и за потомков, которые будут жить в мире и согласии на этой щедрой земле.

Посланные в дозор мечники прихватили на одной из лесных троп шатуненка. А уж добром или принуждением заставили они его идти в городец, Торуса пока не знал. Во всяком случае, руки у отрока не были связаны. Шатуненок был с женщиной, которую Торуса уже видел однажды в Рогволдовом стане. Женщина, похоже, пленением не столько огорчилась, сколько обрадовалась. Шатуненок же поглядывал на Торусу исподлобья, время от времени зыркая глазами по сторонам, словно выискивал что-то в закоулках чужого городца. И, кажется, нашел. Во всяком случае, боготуру показалось, что шатуненок не впервые видит рослую костлявую старуху, которая пристала к городцу совсем недавно. Увидев ее впервые во дворе, Торуса удивился и даже спросил у Лепка, по какой надобности она здесь. Приказный сослался на Дарицу, которая приветила старуху неизвестно с какой целью. Далее Торуса разбираться не стал – один беззубый рот для хозяйства не в тягость. Звали старуху, кажется, Горелухой, и без дела она не сидела, суетясь по двору меж прочих женок.

– Разговор у меня к тебе, боготур, – сказала Рада. – И лучше с глазу на глаз.

– Пошли, – легко согласился Торуса и кивнул головой Клычу, чтобы присматривал за шатуненком.

Рада была хороша собой, недаром же Дарица, увидев ее рядом с Торусой, нахмурила брови и отвернулась, чем-то сильно недовольная. Надо сказать, что и Раде Дарица сильно не поглянулась, во всяком случае, она несколько раз поморщилась, словно припомнила что-то нехорошее.

– Из каких мест твоя ключница?

– Из ближнего сельца, – отозвался Торуса. – Мужа у нее деревом убило, вот она ко мне и прислонилась. Садись, в ногах правды нет. Рассказывай, чем тебя потчевал в Берестене ган Горазд?

– С ганом я не виделась, а мечник Глузд обещал открыть городские ворота перед Рогволдом. По его словам, городская стража боготуру противиться не будет, если тот с достаточной силой к стенам подойдет.

– А как же хазарские ганы и Жучин?

– Ган Митус уже выехал из города со своими хазарами, а Горазд с купцом собираются к тебе в гости наведаться.

– Клюнули на шатуненка?

– Похоже, что клюнули. Глузд сказал, что шатуненок в детинце встретил братана, который служит хазаром у Горазда, а после ган их к себе звал. А о чем они там разговаривали – не знаю.

– Что ж не выпытала у отрока? – усмехнулся Торуса. – Опыта тебе не занимать.

– Камень это, а не отрок! – Рада в сердцах махнула рукой. – Всю дорогу молчал как сыч.

– Сил у боготура Рогволда негусто, – вздохнул Торуса.

– А разве ты, боготур, не поможешь Рогволду?

– Пошлю я ему тридцать своих мечников. А Глузд дал тебе слово за всю Будимирову дружину?

– Клялся родовым пращуром, что вся дружина перейдет на сторону Рогволда, если тот не станет чинить с них спрос за прежние каверзы.

– Добро, – кивнул головой Торуса. – За Рогволда я рад. Негоже боготуру жить как бродяге в лесных дебрях. А куда ты собираешься вести гана Горазда с Жучином?

– Закружу по лесу, – засмеялась женщина, – буду манить золотом и серебром, пока не заведу в болота. Если они в болоте не сгинут, то проплутают несколько дней. Времени у Рогволда будет более чем достаточно.

Торуса ей не поверил. Рада явно хотела выманить Торусовых мечников из городца, чтобы облегчить задачу нападающим. Недаром, выходит, предупреждал боготура Драгутин о предстоящем хазарском напуске. Если бы не приезд даджана, Торуса, пожалуй, принял бы слова женщины за чистую монету. Уж очень все складно у нее получалось, а главное – именно так, как задумывал сам Торуса. Это ведь он предложил с помощью шатуненка выманить хазар за городские стены. Но, предлагая это, боготур знал, что его противники не лыком шиты, и не ошибся в своей оценке.

– Переночуешь в моем городце, – сказал Торуса женщине, – а поутру Клыч тебя проводит к Рогволдову стану.

Торуса спустился во двор и отыскал глазами скучающего под присмотром Клыча шатуненка. Никаких признаков беспокойства или испуга отрок не выказывал. Даже на Горелуху, которая суетилась поблизости, более не глядел.

– Не надумал поступить ко мне на службу? – спросил Торуса, присаживаясь рядом с отроком на бревно.

– Нет, не надумал. Плохой ты ведун, коли вилявая женка водит тебя за нос.

– А она вилявая?

– Рада служит Жучину, а мечник Глузд первый прихвостень Горазда.

– Откуда ты это узнал?

– Братан Осташ рассказал, он служит хазаром у гана.

– А почему я должен верить Осташу больше, чем Раде? Может, твой братан по наущению гана Горазда клевещет на женщину?

– Я Осташу верю, а ты, боготур, поступай как хочешь.

– О чем с тобой Горазд говорил?

– О Листяниных схронах, ган ищет к ним дорогу.

– А почему твой братан вздумал нам помогать?

– Из-за ганской жены. Осташ сказал, что поможет Рогволду взять Берестень, если тот отдаст за него Злату, а коли не отдаст, то не видать ему города как своих ушей.

Торуса захохотал: шатуненков братан был совсем, похоже, без ума. Одно дело отдать родственницу за гана, чем Рогволд, кстати, был недоволен, и совсем иное – за смерда.

– Не сносить головы твоему братану, коли станет на ганских жен заглядываться, – сказал, отсмеявшись, Торуса. – Ни Горазд, ни Рогволд ему этого не спустят и будут мстить не только Осташу, но и всем его родовичам. А в вашу защиту никто не скажет ни слова, ибо твой братан идет против правды славянских богов.

– Так ведь и хазарские ганы правды не чтут, почему же спрос только с Осташа?

– Если ганы забыли правду славянских богов, то они за это ответят. Но не советую твоему братану в этот спрос вмешиваться.

– А кто спрашивать будет?

– Божьи ближники, – рассердился Торуса. – А смердам в это дело нечего совать свой нос.