Богиня роз Каст Филис Кристина

Глава 26

Они быстро шли через спящие сады, и Астерий нес нити, завернутые в шелковую паллу. Они шли рядом, касаясь друг друга руками. И Астерий радовался обжигающей боли, которую вызывали в его теле эти соприкосновения. Это была та цена, которую он с радостью платил за близость Микадо.

Мысли в голове Астерия неслись галопом. «От ее прикосновения мне больно, значит, она еще не любит меня, но, может быть, она готова к этому? Возможно ли такое? А если нет… если это просто обман или некий странный порыв, которому она поддалась, но потом пожалеет…» Надо довольствоваться сегодня теми словами и той надеждой, что она подарила ему. И хватит.

«Не хватит!» — проревел зверь внутри его,

«Но этого должно быть довольно. Даже если каким-то чудом она полюбит меня, это ничего не изменит. Ее судьба должна остаться прежней».

Ум и сердце Астерия вступили в противоборство между собой, и он молчал, переживая внутреннюю битву и наслаждаясь легкими прикосновениями руки Микадо к его руке.

А Микки старалась вообще ни о чем не думать. Она просто то и дело посматривала на четкий профиль Астерия — крепкий подбородок, широкий лоб, острые черные рога… По ее телу время от времени пробегал холодок — отчасти от тревоги, отчасти от восхищения. Она и не собиралась думать. Она намеревалась просто следовать своим инстинктам.

Они оба настолько ушли в себя, что немало удивились, обнаружив, что уже стоят у подножия лестницы, поднимавшейся на балкон Микки.

— Я отнесу нити Ткущим Сны, — хрипло произнес Астерий.

— Отлично. Они давно тебя ждут.

Микки сделала короткий жест, словно желая потрогать светящуюся паллу, но передумала и опустила руку. Посмотрев в глаза Астерию, она сказала:

— Те сны, что лежат тут… женщины их увидят, да? И вплетут в гобелены?

— Астерия немало удивил ее вопрос.

— Я не знаю. Мне самому никогда не приходилось с таким сталкиваться — чтобы мои сны осуществлялись.

Микки вскинула голову, чтобы легче было смотреть ему в лицо.

— Ты не видишь снов?

— Вижу, но они никогда не сбываются. С тех пор я поклялся служить Гекате, я много раз видел, как сбываются сны других, но мне самому такого даровано не было. Ты ведь уже знаешь, что я — сын одного из титанов, и я живу бесчисленное множество веков, и еще большее время у меня впереди. Но я хочу, чтобы ты знала еще вот что: пока будет биться мое сердце, я буду помнить сегодняшний день.

— Ты говоришь так, словно все уже закончилось.

Астерий улыбнулся, сверкнув острыми белыми зубами, но его глаза остались печальными.

— Это был чудесный день, но, как и все прочее, он должен закончиться.

Но Микки не хотела, чтобы этот день кончался… не сейчас. Она хотела… она хотела, чтобы он… Она мысленно прикинула возможности. Чего она действительно хотела от Астерия? Стоя так близко к нему, она снова изумилась его размерам и могучей смеси человека и зверя… раздвоенным копытам и покрытым шерстью ногам… мускулистой груди и широченным плечам… Его лицо выглядело так, словно принадлежало древнему богу-воину, а не существу с наполовину звериной природой. В снах он преследовал ее, а потом подхватил на руки… Да, это было возбуждающе, эротично, но это был всего лишь сон. Реальность оказалась совсем другой. Прежде всего, он ее не преследовал. Далее — она должна помнить то, что он говорил о звере в себе. Она ведь не принцесса из волшебной сказки, а он не собирался превращаться в фатоватого, тщеславного принца, если она согласится выйти за него замуж. Черт, он даже и не спрашивал ее об этом… Кто знает, каковы его намерения… он ведь по большей части носит на лице маску полной отстраненности, так что она и предположить не может, о чем он думает…

Но каковы же ее собственные намерения? Она призналась Астерию, что, похоже, влюбляется в него. Но что это значит? Как далеко она способна зайти?

— Если тебе больше ничего от меня не нужно, Микадо, я пожелаю тебе спокойной ночи.

Когда он наконец заговорил, Микки вдруг сообразила, что давно уже стоит молча, глупо таращась на него. Она моргнула, будто вышла из транса.

— Ты мог бы сделать для меня еще кое-что.

Она быстро поднялась на три ступени. Он хотел было последовать за ней, но она резко обернулась — и он вынужден был остановиться. Теперь их глаза были почти на одном уровне, и на мгновение он замер, наслаждаясь особым ощущением близости к женщине, которая не шарахалась от него и не обращалась с ним так, словно он был бродячей собакой. А потом она положила руки ему па плечи.

— Что я могу сделать для тебя, Микадо?

Несмотря на боль, мгновенно обжегшую его кожу при ее прикосновении, он старался говорить как можно мягче, мысленно проклиная свою нечеловечески мощную грудь и голос, вырывавшийся из нее, как гром, — он боялся, что опять напугает Микадо… Боялся, что она отведет руки… или не отведет.

— Вот это, — шепнула она.

Уклонившись, она коснулась губами его губ. Астерий был не в силах пошевелиться. Как будто ее поцелуй снова обратил его в камень. Микадо отодвинулась, но лишь чуть-чуть, чтобы увидеть его глаза.

— Какие у тебя теплые губы… — сказала она все так же шепотом.

— А твои… а твои невообразимо мягкие. — Как-то он умудрился выдавить эти слова из судорожно сжавшегося горла.

— Можно мне еще раз поцеловать тебя?

Он знал, что она чувствует, как дрожит его тело от необычного и горьковато-сладкого наслаждения, ведь ее маленькие руки все так же лежали на его плечах. И, не будучи уверен, что совладает с собственным голосом, он просто кивнул в ответ.

На этот раз ее губы задержались на его губах. Огромным усилием воли Астерий подавил приступ обжигающе-острой боли — и просто застыл, глубоко вдыхая. Запах Микадо заполнил все его ощущения, го был аромат роз и специй и теплый запах смертной женщины, и она прикасалась к нему… целовала его… почти что была в его объятиях. И это опьяняло куда сильнее, чем любая магия, имевшаяся в его распоряжении.

— Тебе бы лучше ответить на мой поцелуй, — тихонько промурлыкала Микадо прямо в его губы.

И он точно так же, как видел очень часто в своих человеческих снах, слегка приоткрыл губы и наклонил голову. Когда ее язычок на мгновение коснулся его языка, тело Астерия откликнулось само собой. С гортанным рыком, перешедшим в стон, он уронил паллу, и комочки светящихся нитей рассыпались вокруг них, словно звезды. Его руки обхватили мягкий изгиб ее талии. А Микадо еще сильнее наклонилась, так что ее полные груди прижались к его кожаной кирасе. Он ощутил их тяжелый жар, точно так же, как чувствовал вкус Микадо… Астерий желал ее с такой же пылающей страстью, с какой жгла его бешеная боль. В висках громко стучала кровь, превратившаяся в жидкий огонь, несшийся по всему телу. И ничего не осталось в мире, кроме Микадо — ее прикосновения, ее вкуса, ее жара. Он должен был обладать ею. Даже если боль убьет его, он должен ею обладать! Он должен проникнуть в нее и влить всю вечность ожидания в ее соблазнительное тепло. Ее руки обняли его за плечи, и поцелуй стал глубже. Астерий положил ладонь на ее гладкую спину, а другая его рука скользнула вниз, чтобы обхватить ее неотразимые круглые ягодицы и крепче прижать Микадо к пульсирующей плоти…

Ох, богиня! Он никогда не ощущал ничего более восхитительного, нежели боль, которую он испытывал, прижимая к себе прекрасное тело…

Его оглушенный болью и затуманенный страстью ум не заметил ее первого вскрика. Он услышал лишь второй, потому что Микадо начала вырываться из его рук. Задыхаясь, он заставил себя прервать поцелуй. А потом почувствовал вкус крови. Ее крови. Астерий уставился на губы Микадо. Они были распухшими, посиневшими. И на одной был порез, из которого сочилась кровь. Глаза Микадо округлились, и она тоже задыхалась.

— Нет! — прорычал он.

И, отпустив ее, отступил на шаг, пошатнувшись. И она тоже сделала шаг назад, прислонившись к перилам. Когда ее спина коснулась холодного мрамора, Микадо поморщилась.

— Что я натворил? — выдохнул Астерий.

— Твои когти… — заговорила она неестественно высоким голосом. — Наверное, ты поцарапал меня.

Астерий посмотрел на свои руки. Когти полностью вылезли наружу. Он быстро перевел взгляд на Микадо. «Ох, богиня! Молю, не дай мне причинить ей вред!»

— Позволь взглянуть на твою спину, — попросил он, но как только сделал шаг к ней, Микадо стремительно отшатнулась.

Он остановился, как будто она пронзила его копьем, пригвоздив к месту.

— Я в порядке. Уверена, я в порядке.

Глаза Микадо были полны страха… и чего-то еще. Чего-то… он был уверен, что понял это выражение… это было отвращение. Он слишком хорошо знал такие взгляды. Он видел такие глаза, когда другая Эмпуза отвергла его. Ее глаза тоже говорили, что она боится и ненавидит его. И тогда он медленно, не делая более попыток прикоснуться к Микадо, наклонился и собрал рассыпавшиеся нити, сложив их в паллу. А потом выпрямился и пошел по ступеням и только внизу позволил себе остановиться и оглянуться на нее. А она все так же стояла, прижавшись спиной к перилам, глядя на него ошеломленными глазами.

— Я не хотел причинить тебе боль. Я не прошу простить меня, потому что знаю, это невозможно, но прошу вот о чем: попытайся поверить, что я не хотел ничего плохого. Я бы никогда не пожелал тебе зла.

Со сдавленным рыком он повернулся и исчез в ночи.

Когда он ушел, Микки провела по губам дрожащей рукой и поежилась. Она нащупала языком порез на губе. Надо же, а она и не заметила, когда его зубы натворили такое… Колени у Микки подгибались, и она очень медленно поднялась по лестнице, но в спальню не вошла. Она прошла вдоль балкона и снова спустилась вниз, по ступеням с восточной стороны. К счастью, ей незачем было звать Дафну. Как она и распорядилась раньше, служанки оставили рядом с ваннами пушистые полотенца, чистые хитоны и ночную сорочку, а заодно и мыло, душистые масла и кувшины с вином в большой корзине. Конечно, служанки возражали против такого порядка, заявляя, что их долг — постоянно быть рядом с Эмпузой и выполнять ее желания. Но Микки настояла на своем, требуя, чтобы впредь так было каждый вечер. Она прекрасно знала, что ей захочется искупаться в одиночестве, без зрителей и помощниц… она только не знала, что это произойдет так скоро. Она сбросила хитон, наполнила бокал красным вином и с искренним наслаждением погрузилась в горячую ванну, радостно вздохнув, когда минеральная вода омыла ее спину.

Черт побери, до чего же она перепугалась! Она целовала его, и ей это нравилось. От него пахло как от мужчины, хотя и присутствовал легкий привкус мускуса… нечто столь же чужое, сколь и возбуждающее. А на ощупь… Микки вздрогнула. На ощупь он был просто как камень, только теплый и невероятно сильный… И он желал ее. Отчаянно. Она чувствовала, как напрягались и дрожали его мышцы от ее прикосновений. И конечно, его желание открылось ей в отвердевшей мужской плоти, настойчиво стремившейся к ней… и ее собственное тело откликнулось вспышкой жара и влагой, такой чертовски приятной! Она терлась о него, дразнящее, эротически, наслаждаясь тем, как легко ощущается его тело сквозь тонкий шелк хитона. Низкий громыхающий рык вызывал у нее нервную дрожь. Она делала с ним что хотела! Именно она держала в руках это невероятно мощное существо и заставляла его дрожать! Она прижималась к нему всем телом, как во сне, только это было гораздо лучше. Ей не придется просыпаться в одиночестве и корчиться от оргазма, не приносящего удовлетворения. Он был прямо здесь, рядом с ней. Она могла завладеть им… всем им, целиком…

А потом к наслаждению примешалась боль. Она, конечно же, понимала, что он не хотел выпускать когти.

Глава 27

— Думаю, мы уже сделали немало, особенно для половины рабочего дня.

Микки отряхнула руки и окинула взглядом аккуратные ряды только что получивших удобрение розовых кустов, что окружали храм Гекаты. И подумала, что, если не присматриваться к ним слишком тщательно и не вспоминать о тошноте, которая накатывала каждый раз, когда она оказывалась рядом с нездоровыми розами, сады выглядят почти нормально, особенно в этой части, ближайшей к храму Гекаты. Здесь росли розы всех оттенков лаванды и пурпура, и даже в их прискорбном состоянии они наполняли воздух ароматом. Вода, бившая из огромного фонтана с многоярусными чашами, непрерывно стекала в мраморные желобки, протянувшиеся от его основания во все четыре сектора садов. Нера объяснила Микки, что этот фонтан доставляет воду ко всем розовым кустам. Микки прежде и вообразить не могла бы столь прекрасную ирригационную систему.

— Да, работа продолжается неплохо. И сегодня многие женщины улыбаются и смеются, — сказала Джии.

— Это просто потому, что прошел слух о том, что я намерена навести чары приглашения мужчин в этот мир.

Но Микки при этом улыбнулась Земле. Да, женщины работали отлично и с прекрасным настроением, особенно сегодня. Микки остро ощущала это, потому что нее утро боролась с собственным дурным настроением, которое ей оказалось чрезвычайно трудно скрыть.

Черт бы все побрал! Астерий не показывался ей на глаза, она даже мельком не видела ни его рогов, ни копыт. Конечно, она его и не звала. У нее просто не нашлось причины. Большая часть тяжелой работы была закончена еще вчера. А сегодня женщины занимались в основном тем, что обрывали слабые бутоны и вырезали ненужные побега. Ни то ни другое не требовало силы Стража. Но он мог бы просто подойти и пожелать доброго утра или проверить тут что-нибудь… хоть что-нибудь!

Умом Микки понимала: Астерий решил, что она полностью отвергла его после того, как он поцарапал и напугал ее. Но грустная правда в том, что любовь и страсть лишены логики. Микки ожидала, что увидит его. И при этом ей не хотелось заставлять его прийти или даже просить об этом. Она хотела, чтобы он появился потому, что не может находиться вдали от нее.

— Эмпуза, мне отпустить женщин или ты предпочтешь, чтобы они остались, когда ты будешь создавать магический круг и наводить чары? — спросила Джии.

— Ох, извини… Да, отпусти их. Мне пока что не нужны зрители. — Микки наконец привела мысли в порядок. — И скажи другим служанкам, что сначала я хочу заняться магией. А пообедаем после.

— Да, Эмпуза.

Земля поспешила прочь.

Микки нахмурилась, прикусив губу. Вместо того чтобы неотрывно думать об Астерии, ей бы следовало определиться, что еще она может сделать для садов. С чарами призыва мужчин разобраться легче — или, по крайней мере, Микки надеялась, что это будет так. Что же касалось другого, то тут у Микки имелись только смутные идеи и путаные рассуждения. Черт знает

что…

Четыре воплощения стихий собрались уж слишкомбыстро; они стояли на своих местах вокруг вечно горящего огня в храме Гекаты, махали руками своей жрице и звали ее. Микки убрала волосы за уши и стряхнула пыль с фиолетового хитона. Утром, когда Джии принесла эту полосу великолепной ткани, Микки засомневалась, удобно ли ей будет работать до самого полудня, выставив напоказ половину задницы и одну грудь. Но Джии засмеялась и объяснила, что половину платья жрица надевает только для ритуалов в дни темной луны. В прочих случаях достаточно просто надеть хитон цвета Духа, чтобы навести какие-либо чары. Что ж, уже легче. Вот только в глубине проскочила мыслишка, что ей очень, ну просто очень хотелось бы увидеть, как отреагирует Астерий на весьма сексуальный наряд… ну конечно, если бы он вообще потрудился прийти и посмотреть на нее утром.

Микки поднялась по ступеням и вошла в храм богини. Его красота благотворно подействовала на ее взбудораженные нервы. Микки выпрямилась и двинулась вперед, вскинув голову. Здесь она была Верховной жрицей, наделенной силой великой богини. И ей не подобало постоянно грезить о каком-то парне или звере, когда она должна сосредоточиться на работе Эмпузы.

Микки заняла свое место в центре круга. Закрыв глаза, она освободила ум от всего постороннего, глубоко дыша и сосредоточившись на себе. Потом она нарисовала в воображении светлые нити, которые видела в прошлый раз, создавая магический круг, и представила, как они очертили границу силы и магии, связав вместе четыре стихии. Почувствовав себя готовой, Микки повернулась на восток и подошла к Аэрас.

— Здравствуй, Аэрас.

— Эмпуза… — Воплощенная стихия Ветра присела в глубоком грациозном реверансе.

На этот раз Микки оказалось легче призывать в круг стихии, и она связала между собой Воздух, Огонь, Воду и Землю быстро и с куда большей уверенностью, чем впервые. Когда она обратилась с призывом к Духу, защитная нить, составлявшая границу круга, светилась так ярко, что была отчетливо видна даже при ясном дневном свете. Потом Микки снова глубоко вздохнула и задержалась на мгновение, чтобы внимательно прислушаться к внутреннему голосу, прежде чем начать сам ритуал.

— Геката, великая богиня темной луны, я прошу тебя даровать мне силу и знание, чтобы призвать здоровье и защиту для Царства роз.

Прозрачный огонь перед ней колыхнулся в ответ, и Микки внезапно всем телом ощутила прилив энергии. Следуя интуиции, она сначала повернулась к Флоге.

— Флога, ты — Пламя, и я велю тебе, чтобы твоя стихия защищала сферу снов. Я хочу, чтобы каждую ночь, когда садится солнце, вдоль всей Стены роз пылали факелы, посылая свет во тьму и приказывая тому, что может прятаться в тенях, поискать себе другое местечко.

Танцующий огонь лизнул тело служанки, когда она ответила, как положено по ритуалу:

— Это велишь мне ты; значит, так и будет.

Потом Микки подошла к Воде.

— Нера, ты — Вода. Твоя доля в сегодняшних чарах — здоровье. Я хочу, чтобы каждое четвертое утро на рассвете легкий дождь омывал сады коротко и освежающе. Той воды, что идет по каналам, недостаточно для этого мира; розы нуждаются в прикосновении твоей стихии к листьям, чтобы быть здоровыми.

Светло-голубой хитон Неры закачался вокруг ее тела, как волны, набегающие на берег.

— Это велишь мне ты; значит, так и будет.

Далее Микки остановилась между Джии и Аэрас.

Обращаясь к их стихиям, она смотрела то на одну девушку, то на другую.

— Джии, ты — Земля. Аэрас, ты — Ветер. Я приказываю вам объединиться в заботе о здоровье роз. Джии, я хочу, чтобы ты позвала из леса божьих коровок.

Микки чуть помолчала, рисуя в воображении маленьких насекомых, красных с черными пятнышками.

— И я хочу, чтобы ты, Аэрас, вызвала ветер, который принесет их сюда, чтобы они нашли здесь новый дом… — Микки улыбнулась хорошенькой Аэрас. — Как нашла его я.

Джии и Аэрас произнесли вместе:

— Это велишь мне ты; значит, так и будет.

Потом Микки вернулась на место Духа и сказала:

— Благодарю вас, Ветер, Вода, Огонь и Земля, божественные силы природы. С благословения Гекаты я прошу вас всегда присутствовать в этом мире снов, магии и красоты. Это велю вам я, а значит, так и будет.

Когда она завершила эту часть ритуала, то сразу почувствовала облегчение, как будто только что очистила розовые сады от какого-то особенно зловредного сорняка. «С одним покончено, переходим к следующему…»

На этот раз Микки начала с Ветра так же, как тогда, когда создавала магический круг в первый раз. Она уже обдумала, о чем должна попросить стихии, уже спланировала слова и даже мысленно отрепетировала их утром, так что теперь, когда она начала говорить, ее мысли несколько отвлеклись…

— Аэрас, я приказываю тебе, чтобы в этот мир вновь были допущены мужчины, но только по приглашению женщин. Если женщина произнесет приглашение вслух, пусть ветер отнесет ее слова к ее возлюбленному, а потом пусть этот человек придет сюда.

«Астерий… это имя я произнесла бы громко, чтобы ветер позвал его ко мне…» Микки подошла к Огню.

— Флога, ты в родстве с Пламенем. Используй жар своей стихии, чтобы воспламенить страсть любого мужчины, который будет желанен для женщины Царства роз. И пусть их страсть горит так же ярко и горячо, как огонь.

«Я же знаю, он хочет меня. Он это доказал вчера вечером. Я хочу, чтобы Астерий горел такой страстью ко мне, что просто не смог бы оставаться вдали… и наплевать на все, что нас разделяет».

Она остановилась перед Нерой.

— Пусть твоя стихия подготовит наши тела к сладкому вторжению приятных возлюбленных. Горячие, влажные, готовые — вот чего я желаю каждой женщине, которая хочет увидеть мужчину в своей постели, чтобы каждая испытала физическое наслаждение всепоглощающей любви.

«Я хочу видеть его в своей постели. Я хочу, чтобы его тело слилось с моим, и я не хочу больше бояться своего стремления к нему».

Почти не осознавая, как она там очутилась, Микки увидела, что уже стоит перед Джии.

— Земля богата и дика, плодородна и сочна. Пусть твоя стихия наполнит чувства возлюбленных. Пусть они познают полноту любви, которая так же глубока, как древний лес, и так же зрела, как сладчайший фрукт.

«Помоги мне не бояться любить его, чтобы Астерий мог наконец познать любовь, как это случилось со мной?».

Возвращаясь к пламени Духа, Микки пылала всем телом. Соски ее напряглись в ожидании, приподняв легкую ткань хитона.

— Геката, я прошу тебя твоей силой и силой всех стихий, чтобы сфера снов стала краем страсти и любви, так же как и мира и очарования. Об этом прошу тебя я, а значит, так и будет.

Микки закрыла глаза, отдаваясь всплеску желания, и ей пришлось даже прикусить губы, чтобы сдержать рвущееся наружу имя: Астерий.

Астерий…

Она совсем не удивилась той скорости, с какой служанки завершили все дела и разбежались по своим комнатам. К этому времени Микки уже знала, что все девушки живут в западном крыле огромного дворца, так далеко, что могли бы пройти века, пока она обнаружила бы их, если бы Джии не рассказала, где находятся их спальни. Микки мечтательно улыбалась, поднимаясь по лестнице к своему балкону. Она легко могла вообразить, что именно будет происходить этой ночью в женском крыле. «Я хочу, чтобы то же самое происходило и в моей комнате… только сильнее, жестче, резче…»

Микки тихонько рассмеялась. Она все еще чувствовала себя разгоряченной… и как будто немножко пьяной. Нет. Не так. Она была горячей и переполненной страстью… грубой страстью. Микки окинула взглядом балкон. Пусто. А она надеялась, что Астерий будет здесь… Он ведь самец. Он должен был почувствовать чары призыва, и он должен был знать, что только она одна могла эти чары навести.

А что, если он подумал, будто она открыла границы этого мира для того, чтобы позвать к себе кого-то другого? Но как бы он мог такое подумать? Она ведь мысленно произносила его имя во время ритуала; она думала только о нем.