Богиня роз Каст Филис Кристина

Глава 8

Мягко… вокруг нее все было таким мягким.

Она лежала на боку, прижавшись к подушке. Микки потерлась щекой о гладкую поверхность. Шелк. Конечно, это должен быть шелк. Она поплотнее натянула на себя толстое одеяло, вдыхая роскошный запах дорогого постельного белья.

И пока она так лежала, кто-то расчесывал ей волосы широкой щеткой с мягкой щетиной. Микки счастливо вздохнула и перевернулась на живот, чтобы этому кому-то было удобнее заниматься ее волосами. Сон… должно быть, ей это снится.

Однако, сказала она спящей себе, в последнее время сны определенно стали удивительно прекрасными. Нужно просто расслабиться и наслаждаться.

Некто, расчесывая волосы Микки, что-то напевал без слов. Голос был женским, и мелодия лилась мягким сплошным потоком в такт движениям рук, гладивших волосы Микки, и все вместе приводило ее почти в гипнотическое состояние.

Микки снова вздохнула.

И между мягкими убаюкивающими звуками ее сонный ум уловил произнесенные шепотом слова: «Добро пожаловать, жрица!»

Микки подумала, что ей надо бы побольше спать.

К ней прикоснулась еще пара рук. Эти новые руки начали растирать ступни. С уверенностью опытного массажиста руки очерчивали ровные успокаивающие круги на подошвах.

Микки чувствовала себя так, словно все тело стало жидким. Что ж, она вполне заслужила подобный сон, особенно после того, что пережила прошлым вечером. Ее ум лениво вернулся к тем событиям. Идиотское свидание вслепую… унижение, пережитое из-за того, что она перепутала слова роли… потом в розовых садах за ней кралась какая-то ужасная нереальная тварь… и она порезала пальцы о разбившийся флакончик с духами… и оглушительный рев, и такое чувство, словно она задыхается…

Воспоминания пытались прорваться сквозь плотину удовольствия, выстроенную сном. Конечно, она спит… но как она добралась до дома? И что случилось сразу после того, как у нее чудовищно закружилась голова там, в Вудворд-парке? По телу Микки осторожно прополз легкий холодок сомнения. Ей необходимо проснуться.

Микки открыла глаза.

Позади раздался легкий шум. Микки обернулась. Рядом с ее постелью стояли две женщины.

Нет… это была совсем не ее постель!

Глаза Микки широко распахнулись.

Нет. Нет. Нет. Ерунда какая-то. Это же кровать из снов! Огромная кровать под балдахином в гигантской спальне, если говорить точно. Микки прикрыла глаза ладонями. Потом с силой потерла лицо. Она прекрасно чувствовала свое тело. И это было совершенно отчетливое ощущение, не похожее на сладкий эротический туман, наполнявший ее сны. Не открывая глаз, Микки ударила себя по щеке. Сильно.

— Ох, дерьмо…

Она поморщилась. Ей действительно больно. А значит, она не спит.

Микки снова открыла глаза.

Ничего не изменилось. Кровать осталась на месте, и спальня тоже, а заодно и обе женщины. Они были одеты в длинные поблескивающие хитоны, свободно облегавшие тела и спадавшие до покрытого толстым ковром пола. Обе женщины были молоды и красивы и прекрасно выглядели на фоне сводчатых окон за спинами.

— Дерьмо собачье!

Микки машинально произнесла любимое ругательство, задохнувшись от ужаса; ее сердце бешено заколотилось.

— Какого черта, кто вы такие? — хрипло спросила она.

Горло перехватывало от страха. Неужели там, в парке, кто-то напал на нее и убил?

— Я что, умерла? — выпалила она. — Вы призраки?

Женщины вытаращили глаза, и одна из них, брюнетка, вскинула изящную руку в успокаивающем жесте, но то, что эта особа вообще здесь находилась и могла как-то отреагировать на вопрос, совсем не успокоило Микки. Она отшатнулась назад и поползла по кровати, пока не уперлась спиной в изголовье.

— Госпожа! Мы живые! Тебе нечего бояться!

Голос женщины звучал негромко и мелодично, и Микки узнала его: именно эта женщина напевала колыбельную без слов.

— Мы здесь, чтобы приветствовать тебя и служить тебе, жрица!

Вторая женщина, с пышной гривой пшеничных волос, согласно кивнула.

— Да, жрица. Мы очень даже живые.

Подтянув к груди одеяло, Микки попыталась совладать с дрожащим голосом.

— А г-где я?

— Ты дома, жрица, — ласково улыбнулась брюнетка.

— И где находится этот «дом», если поточнее? — спросила Микки, едва шевеля губами, как будто слишком быстро съела большую порцию сладкого попкорна и у нее все слиплось во рту.

— Ты в своем Царстве роз, — заверила ее блондинка.

— Ну, я дошла до точки, — простонала Микки. — Я наконец-то полностью, окончательно и бесповоротно свихнулась.

Она закрыла лицо ладонями.

В то же мгновение обе женщины бросились к ней и принялись гладить по плечам и волосам. Микки отшатнулась от них.

— Не трогайте меня! — взвизгнула она. — От вас только хуже становится! Черт побери, я ведь чувствую, как вы меня трогаете, хотя я должна спать, и это должен быть сон, и…

Микки умолкла, оборвав бессмысленное бормотание. Тяжело дыша, она покачала головой, глядя на женщин.

— Нет. Оставайтесь. Вы лишний раз доказываете мне, насколько я ненормальна.

Женщины отступили на полшага.

Брюнетка, по-видимому старшая, быстро сказала:

— Позволь уверить тебя, жрица, ты полностью в своем уме. Тебе ничего не чудится, и мы вовсе не плод расстроенного воображения.

Она улыбнулась немножко неуверенно, однако мягко, ласково.

— Я понимаю, тебе все это должно казаться очень странным…

Она оглянулась на подругу, и та улыбнулась в ответ.

— Но ты действительно находишься в Царстве роз, а мы — твои служанки.

Блондинка кивнула, и ее волосы всколыхнулись.

У Микки задергался правый глаз.

— Может, я хлебнула лишку? — пробормотала она, пытаясь вспомнить, сколько она выпила до того, как ушла с идиотского свидания. Три… а может, четыре бокала прекрасного кьянти? Ох, боже…

— Мы были бы счастливы принести тебе вина, жрица, — прощебетала блондинка.

— Ох, да помолчите вы, дайте подумать! — огрызнулась Микки. — И перестаньте называть меня жрицей. Это не мое имя и не моя должность.

Тут она задумчиво прикрыла глаза. Что она такое бормочет, как слабоумная? Не ее должность? Быть психом — это уже достаточно плохо. Быть глупым психом — это уж и вовсе унизительно.

Но служанки, похоже, не обратили внимания на ее идиотское высказывание. Они были заняты, обмениваясь изумленными взглядами.

— Но, — неуверенно заговорила брюнетка, — ты должна быть нашей жрицей. Ты разбудила Стража.

Микки застонала в отчаянии.

— Кем я действительно должна быть прямо сейчас, так это сумасшедшей!

Женщины заговорили между собой, не обращая внимания на ее слова.

— Она прекрасна, — сказала блондинка. — И она получила должное посвящение и помазание.

Брюнетка чуть прищурилась, глядя на Микки.

— Но она не так молода, как были другие избранные жрицы.

Ее подруга молча кивнула, слегка наморщив лоб.

— А может, это и к лучшему, — Ее голос упал до шепота, и Микки пришлось напрячься, чтобы уловить дальнейшее. — Ты ведь знаешь, как плохо кончила последняя из них.

— Тише! — шикнула на нее брюнетка.

Блондинка побледнела и крепко сжала губы.

— Ты ведь девица, верно? — спросила брюнетка ле3 малейшей тени сомнения в голосе.

— Вот что! — Микки спустила ноги с кровати и встала так стремительно, что женщины почти отпрыгнули назад. — Придется признать, что у меня случилось нарушение связи с реальностью, но не хватало еще, чтобы мои галлюцинации рассуждали о моем возрасте и совали нос в мои сексуальные дела.

Микки взмахнула рукой в сторону женщин.

— Уходите. Я предпочитаю сходить с ума в одиночестве.

— Мы не хотели оскорбить тебя, жрица, — сказала брюнетка, раскаиваясь.

Блондинка опять кивнула — очень энергично.

— Вы меня не оскорбили. Меня оскорбляет мой ум, а точнее, его отсутствие. — (Женщины заморгали, как куклы.) — Ох, просто оставьте меня одну ненадолго. Мне нужно о многом подумать.

— Только позови, если тебе чего-то захочется, — сказала брюнетка. — Конечно, жрица, мы вернемся, когда сядет солнце, чтобы подготовить тебя к ночному ритуалу богини. Мы все надеемся, что на этот раз…

Микки резко вскинула руку, прерывая поток слов.

— Нет! Прямо сейчас — ничего больше! Цитируя то, что я однажды услышала на очередном идиотском свидании, «моя башка слишком переполнена, чтобы думать о чем-то еще». Просто уйдите отсюда.

И, увидев, как изменились лица женщин, Микки добавила:

— Пожалуйста.

Конечно, они были созданиями ее ума, но, как наверняка напомнила бы ей мать, у нее совершенно не было причин задевать их чувства и быть невежливой. Они ведь не виноваты в ее ненормальности.

Женщины неохотно направились к выходу из спальни. Микки ожидала, что они пройдут сквозь стену, как и полагалось бы продуктам воспаленного воображения, но блондинка открыла большую резную дверь, которая секунду спустя мягко захлопнулась за спинами служанок. Галлюцинации и те вели себя не как положено.

— Сумасшедшая, — решительно сообщила себе Микки. — Ты абсолютно сумасшедшая.

У нее вдруг ослабели колени, и Микки снова села на кровать. Пышная перина вспенилась вокруг нее, как облако шелка ручного прядения. Не в силах понять происходящее, Микки провела рукой по постели.

— Невероятно, — пробормотала она. Постельное белье было роскошным и невообразимо красивым, куда богаче, нежели то, что продавалось в «Голубом дельфине», бутике на площади Ютика-сквер, — Микки частенько рассматривала его. Ключевое слово здесь — «рассматривала». Она никогда не могла позволить себе купить подобные постельные принадлежности. А теперь ее окружали ткани, рядом с которыми вещи из «Голубого дельфина» выглядели как дешевые рыночные тряпки.

Что ж, по крайней мере, ее бред достаточно дорогой.

Но вообще-то слово «дорогой» казалось слабоватым для этой спальни. Скорее она была РОСКОШНОЙ. И каждая буква в этом слове была заглавной.

«Это все из волшебных сказок», — напомнил ей рассудок.

Микки не обратила на него внимания, потому что рассудку в данный момент доверять не стоило, и огляделась по сторонам. Она узнала эту комнату. Ее фантастические сны всегда начинались именно в ней, но образы слишком быстро ускользали. И как правило, проснувшись, Микки только и помнила, что снова была «в той самой комнате», и что там ей было уютно и спокойно, и что именно с наслаждения покоем начинали развиваться дальнейшие события.

Что это говорила брюнетка? «Ты дома, жрица…»

Невозможно. Ее домом была прелестная маленькая квартирка, расположенная в отличном месте, а не спальня, подходящая принцессе. Восхищенный взгляд Микки скользил по комнате. Принцессе? Черт, да это создано для какой-нибудь богини! На потолке висели на золотых цепях три огромные хрустальные люстры. В них горели бесчисленные свечи, да еще и на полу стояли несколько зажженных канделябров, так что все уголки спальни освещались отлично, тем более что и в огромном камине горел бодро потрескивавший огонь. Комната была залита теплым живым светом. В отделке тут и там повторялись цвета постели: алый и золотой. Невероятно мягкий бархатный ковер был цвета свежего снега. Дымчато-белый с тонкими золотыми прожилками мрамор стен кое-где закрывали изысканные гобелены. Сложный орнамент, изображенный на них, состоял из… Микки присмотрелась и усмехнулась, приятно удивленная. Из роз! Каждый гобелен представлял собой тканое чудо. Не в силах удержаться, Микки придвинулась к ближайшему произведению ткацкого искусства — и восторженно вздохнула.

На гобелене красовались розы «микадо».

Взгляд Микки пробежал от стены к стене. Розы, изображенные на гобеленах, были так реалистичны, что Микки показалось: она вот-вот ощутит их изысканный аромат. И все они были сорта «микадо».

— Это определенно что-нибудь да значит, даже если это всего лишь бред, — решила Микки.

Заинтересованная игрой собственного ума, Микки принялась исследовать комнату. Между занавесями скрывались покрытые тонкой резьбой платяные шкафы, а неподалеку от укрытой балдахином кровати стояло огромное зеркало с туалетным столиком. Зеркало как будто ждало, когда перед ним сядет сказочная принцесса или богиня и начнет прихорашиваться. Мигнувший свет люстры привлек внимание Микки, и она посмотрела вверх. Стены уходили в невиданную высь. Микки пришлось закинуть голову, чтобы увидеть сводчатый потолок, расписанный фресками; там тоже переливались кроваво-алым и золотым розы «микадо».

Микки недоверчиво пробормотала:

— Какого черта, где же я?

Как могло ее сознание сфабриковать столь ошеломляющую «реальность»? «Может быть, я это и не выдумала… может быть, все это существует на самом деле, а вот как раз моя прежняя скучная, лишенная событий жизнь и была сном?..» Эта мысль, даже более неуловимая, чем легкий дымок, проскользнула в ее ошеломленном уме.

Стараясь взять себя в руки, Микки встала, и босые пальцы ног зарылись в толстый ковер.

Босые?

Только теперь она оглядела себя. На ней была длинная белая рубаха с треугольным вырезом, глубоким, приоткрывающим грудь, рукава рубахи отделаны кружевом, пышно собранным на запястьях. И по всей ткани рассыпались вышитые алые розы. Микки пощупала ткань. Это был не шелк, но для хлопка материал казался слишком гладким и мягким. Очень дорогой лен? Ну, что бы это ни было, оно приятно на ощупь. Рубаха как будто окутывала тело полупрозрачными волнами, так что все выглядело соблазнительно, но при этом не вульгарно. Микки приподняла ногу, наслаждаясь тем, как ткань ласкает ее нагое тело.

Нагое?..

Микки застыла на месте. Потом, оттянув край выреза, заглянула в рубаху. «Абсолютно голая», — прошептала она, чувствуя, как к щекам приливает румянец.

Как она могла раздеться догола? Или, точнее, кто мог раздеть ее? Видимо, те маленькие служанки, сказала себе Микки (пожалуйста, не надо, тут же смущенно пробормотал ее рассудок, стараясь отогнать воспоминание о чудовище, что так упорно преследовало ее). Ну, хотя она и не знает этих женщин, они все-таки женщины. Уговаривая себя успокоиться, Микки рассеянно провела ладонью по рубахе. Взвинченные нервы слегка угомонились от этого прикосновения. Микки подняла руку, чтобы рассмотреть тончайшие кружева, и тут заметила, что порезы на пальцах покрылись корочкой, хотя нажимать на них было еще больно.

Но она ведь помнила, что порезала пальцы, когда разбился флакон с духами, а было это вчера вечером. Микки снова нажала на подживающие шрамы и поморщилась. Порезы были настоящими. Микки втянула воздух и ощутила аромат экзотических духов, которые она капнула на запястья и которыми измазала потом всю руку. Вряд ли галлюцинация могла захватить все ее чувства. Или могла?

Микки вздохнула и подошла к окну. Только тогда она поняла, что средние панели имели мраморные ручки и открывались наружу, на огромный балкон. Микки прижалась лицом к стеклу, пытаясь рассмотреть что-нибудь в угасающем свете. Но увидела только отдаленную балюстраду балкона. А за ней — лишь смутные темные тени. Потом стекло затуманилось от ее дыхания.

— Не веди себя как ребенок, — приказала Микки своему отражению.

И, не обращая внимания на сильное сердцебиение, повернула ручку и вышла в прохладный вечер.

Балкон, казалось, не имел конца. Он был из гладкого, как стекло, мрамора жемчужного цвета, и уходил в обе стороны плавным полукругом, скрываясь за строением, которое выглядело как…

Это был замок!

Микки разинула рот и обернулась, чтобы оглядеть впечатляющее сооружение за спиной.

— Охбожемойнуину!

Ошеломленная, она смотрела во все глаза. Здание было выстроено из того же матового мрамора, что и балкон, и больше походило на гигантский дворец, чем на традиционный замок. Дворец возвышался над Микки, словно рукотворная гора, и тянулся в обе стороны, насколько хватало взгляда. Похоже, он стоял на утесе. Микки таращилась на него в полном изумлении. С этого места ей были видны несколько полукруглых крыльев, как будто охватывавших основное строение. Сквозь огромные окна она заметила свет. Микки смотрела, смотрела, и наконец внутри ее что-то щелкнуло.

— Я не могла все это выдумать, — сказала она вслух, чтобы подбодрить себя. — Если бы я стала воображать какой-нибудь дворец или замок, я бы придумала что-то вроде сказочного дворца Золушки, как в диснеевском фильме. Но только не такое… до такого мне не додуматься. Не знаю, где я нахожусь и что случилось, но все вот это не может быть плодом моего воображения.

За спиной Микки раздался какой-то отрывистый звук, и она обернулась. По ту сторону балкона мигали огоньки. Судорожно сглотнув, Микки шагнула вперед. Ей пришлось пройти больше тридцати шагов, чтобы очутиться наконец у перил балкона. Они достигали ее талии, и, задержав дыхание, Микки вцепилась в гладкий мрамор и наклонилась, чтобы посмотреть вниз, на землю.

— Розы! — сорвался с ее губ восторженный вскрик.

Дворец окружало гигантское кольцо розовых клумб, перемешанных с подстриженными деревьями, изгородями, фонтанами и статуями. В глубине сада Микки увидела темные очертания еще какого-то строения, но угасающий свет дня не позволял рассмотреть его как следует, хотя по всему пространству сада были разбросаны живые мигающие огни — это были светильники, висевшие на ветвях деревьев, и факелы, воткнутые в землю. Приглушенный короткий звук повторился, и Микки наконец заметила в полутьме одетую в шелка девушку, которая зажигала факелы. Вскоре Микки обнаружила, что по саду бесшумно движется множество таких девушек, оставляя за собой светящийся след. Наблюдая за этим невероятным зрелищем, Микки вдруг ощутила приступ тошноты.

— Ну вот! — Она огорченно взмахнула руками, стараясь справиться с головокружением и неприятным ощущением в желудке. — Вот и до такого мне тоже не додуматься… до маленьких служанок, похожих на нимф, которые зажигали бы факелы в саду…

— Ты не выдумала все то, что видишь, и ты не сходишь с ума, Микадо Эмпауз.

Микки охнула и подпрыгнула на месте, так испугал ее сильный, гортанный женский голос. С перепугу у нее даже голова перестала кружиться. Она стремительно повернулась к женщине, столь внезапно возникшей позади нее. Без сомнения, она и была верховной владычицей этого странного мира. И, не в силах произнести ни звука, она просто уставилась на эту женщину, словно полное испуга и благоговения дитя.

Незнакомка была высокой и широкоплечей, с прекрасным телом и властным умным лицом. Губы у нее были полными, алыми, а серые глаза как будто видели все насквозь. На ней было платье из нескольких слоев тонкого черного шелка — ткань словно стекала вниз, подчеркивая безупречные линии фигуры; на талии вместо пояса красовалась цепь из серебряных роз, соединенных между собой рубиновыми стеблями. Сквозь легкое одеяние Микки различила очертания длинных стройных ног — идеально прекрасных, обутых в золотые сандалии. А к этим ногам привалились две собаки — такие огромные, каких Микки никогда и не видела. Черные твари таращились на Микки немигающими глазами, светящимися неестественным красным светом, и Микки поспешно отвела от них взгляд, посмотрев сначала на пылающий факел, который женщина держала в руке, потом на сияющую голову незнакомки… В ее темных, затейливо уложенных волосах светился целый рой огоньков. Они подмигивали, как крошечные звезды, в ночной тьме прически.

Наконец женщина снова заговорила, и от силы ее голоса по коже Микки пробежал холодок.

— Я — богиня Геката, и я приветствую тебя в Царстве роз.

Глава 9

— Геката?

У Микки онемели губы. Было нечто невыразимое словами в этой женщине, от одного ее вида у Микки подкашивались ноги… Она попятилась назад, пока не уперлась в мраморные перила балкона.

— Геката из «Медеи»? — выдохнула она чуть слышным шепотом.

— Я действительно богиня Геката, повелительница Медеи. — Геката говорила резко, властно. — И если ты упадешь в обморок, как обычная слабая женщина, я буду весьма недовольна тобой, Микадо.

— Я вообще-то никогда раньше не падала в обморок, — ляпнула Микки первое, что пришло в голову.

— Вот и не начинай теперь, — сказала богиня.

Микки смогла в ответ лишь судорожно кивнуть.

Геката молча рассматривала ее. Властное лицо богини было непроницаемым, и у Микки возникло совершенно детское желание закрыться руками, но она заставила себя стоять неподвижно, хотя богиня и смотрела на нее так пристально, что Микки казалось: она физически ощущает этот взгляд.

— Я не просто богиня Медеи, — внезапно нарушила молчание Геката. — Я богиня чудовищ, магических сил и темной луны. Я властвую над ночной тьмой, снами и границей познанного и неведомого.

Богиня говорила размеренно и мощно, и Микки чувствовала, как сила ее слов скользит по коже, будто голодная ищущая змея. Потом голос Гекаты угрожающе понизился, и Микки пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы не съежиться от ужаса.

— Я знала твою мать, Микадо, а до того — ее мать, у прежде — ее… много поколений. Я всегда наблюдала за женщинами вашей семьи. Я продолжала следить за ними и продолжала верить в них, даже после того, как эти женщины почти забыли меня.

В полном и окончательном изумлении Микки вскрикнула:

— Моя мама! Моя бабушка! Но почему… Я ничего не понимаю!

Выражение лица богини едва заметно смягчилось.

— Разве ты никогда не задумывалась о том, откуда у тебя взялся особый дар, Микадо?

— Дар?..

— Да! Думай! — рявкнула богиня.

Собаки, сидевшие у ее ног, обеспокоенно рыкнули.

— Не стой тут с дурацким видом, как будто ты мужчина и способна соображать только той частью тела, что висит между ног! Осознай свой дар, Микки Эмпауз!

Микки повиновалась приказу богини и ответила, причем голос уже почти не дрожал:

— Моя кровь помогает розам расти. Я смешиваю кровь с водой, и в ночь новолуния… — Микки немного помолчала; она сообразила, что подразумевает титул «Богиня темной луны», — В ночь новолуния я подкармливаю розы своей кровью…

— И твои розы всегда прекрасно растут, — закончила за нее богиня.

— Всегда, — прошептала Микки.

— Это одна часть твоего дара. Другая связана с тем, что женщины твоей семьи сохраняли всегда, из поколения в поколение, — сказала Геката.

Микки нахмурилась, задумавшись. Потом ее лицо прояснилось.

— Фамилия! Все женщины нашего рода всегда сохраняли свою фамилию, Эмпауз. Мы никогда ее не меняли. Это традиция, и мы действительно ей следовали из поколения в поколение. Даже тогда, когда казалось неслыханным, чтобы женщина оставила свою фамилию, а не взяла имя мужа, как положено… женщины Эмпауз твердо держались своей традиции. Это всегда заносилось в брачный договор как обязательное условие — женщины семьи Эмпауз фамилию не меняют. Моя мама рассказывала разные истории о невестах Эмпауз, разрывавших помолвки, когда мужчины отказывались соглашаться с этим…

Микки резко закрыла рот, испугавшись, что впала в истерическую болтовню.

Геката коротко кивнула, соглашаясь.

— Это потому, что в женщинах вашей семьи — драгоценная кровь Эмпузы, моей самой любимой жрицы. — На мгновение грозное лицо богини показалось почти добрым. — Ожидание было долгим, но я рада, что ты наконец вновь разожгла в своем сердце божественный огонь, умастилась священным маслом и воззвала к моему имени. И ты видишь, я вознаградила тебя за веру. Ты пробудила моего Стража, и ты вернулась в Царство роз.

— Но это случайность! — Микки хотелось разрыдаться. — Я все это ненамеренно сделала!

— Подумай хорошенько. Разве такое возможно — случайно наложить на себя священное масло и воззвать ко мне?

Мраморные перила балкона сквозь тонкую ткань ночной рубашки обжигали спину Микки, как обледеневшее железо. Огромные собаки насторожили уши, глядя на Микки, словно тоже были удивлены ее ответом. Микки почти истерически подумала, а не прикажет ли богиня своим псам сожрать ее, когда поймет, что происшедшее — всего лишь безумная путаница?

Она глубоко вздохнула и посмотрела в холодные серые глаза богини.

— Ты говоришь, я намазалась священным маслом… ну, я полагаю, это всего лишь духи.

Геката вскинула брови.

— Духи? И правда. Но как ты умудрилась раздобыть такие духи, которые пахнут точь-в-точь как ритуальное масло моей Верховной жрицы?

— Мне их подарила одна старая женщина, с которой я встретилась накануне днем…

Микки немного помолчала. Было ли это действительно накануне, или прошло несколько дней, или несколько лет? Нет, об этом она сейчас не могла думать; да это и не имело значения. Важно было только одно: чтобы Геката поняла — Микки не принадлежит к этому миру. А может, и вообще ничто не имело значения, потому что Микки ошибалась и это место не было ее новой реальностью, а она просто окончательно сошла с ума и на самом деле лежит сейчас где-нибудь в розовых садах Талсы, свернувшись, как эмбрион, и пускает слюни.

— Я уже говорила тебе, Микадо, что ты не бредишь и не галлюцинируешь. И не сошла с ума, — твердо произнесла Геката.

— Ты что, читаешь мои мысли?

— Мне всегда ведомы самые тайные страхи и самые страстные желания моей Эмпузы. Итак, жрица, продолжи объяснять своей богине эту случайность.

Своей богине… Волна невообразимого холода пронеслась по телу Микки, когда Геката произнесла эти простые слова. Как будто нечто давно забытое шевельнулось в ней, взволновалось, ощутив шанс новой жизни…

«Твое сердце помнит, Эмпауз, как и твоя кровь». Богиня ничего не сказала, но в сознании Микки как будто пронеслось эхо ее голоса.

Она слышит голоса? Микки встряхнула головой, снова испугавшись. И быстро заговорила, надеясь, что собственный голос, перечисляющий события, которые произошли в «настоящем мире», укрепит ее пошатнувшееся ощущение реальности.

— Одна старая женщина подарила мне эти духи. Мы с ней разговорились, потому что ее тоже назвали в честь розы.

— И как звали эту старуху?

— Севильяна Калука, — ответила Микки, заметив, как угрожающе прищурилась Геката.

Но богиня больше не перебивала, и Микки продолжила:

— У меня в тот вечер было свидание, вот я и решила немножко надушиться. — Она поморщилась, вспомнив самодовольного профессора Ашера. — Но парень, с которым я встретилась, оказался просто ужасен. Я отправилась домой.

Геката задумчиво кивнула.

— Мало таких мужчин, что достойны Эмпузы.

Микки посмотрела в глаза богине и с удивлением увидела в них понимание. Она осторожно улыбнулась Гекате.

— Да уж, в любви мне совсем не везет.

Геката фыркнула.

— Мужчины вообще не имеют значения.

Микки почувствовала, как ослабевает напряжение в плечах. Действительно, в ее жизни мужчины не имели особого значения.

— В общем, я решила не идти прямо домой и пошла через парк, чтобы заглянуть в розовые сады.

— Ты живешь рядом с розовыми садами? — спросила богиня.

Микки кивнула.

— Прямо через дорогу от городских розовых садов. Я там бесплатно помогаю весь год.

Гекате это вроде бы понравилось.

— Это правильно. После служения мне твой наиглавнейший долг как Эмпузы — заботиться о розах.

— Я всегда ухаживала за розами. И моя мама тоже, и бабушка…

Геката прервала ее нетерпеливым жестом.

— Женщины твоего рода кровью связаны с розами. Я это знаю. Но чего я не знаю, так это как ты воззвала ко мне.

— Это действительно была просто ошибка, честно! Я шла через парк к розовым садам, а там репетировали пьесу «Медея». И им понадобился кто-нибудь, чтобы выйти на сцену вместо актрисы, которая играла Медею… а я оказалась рядом. И режиссер попросил меня прочитать несколько строчек роли, и я…

Голос Микки затих, когда она вспомнила, как мерцали и светились слова текста, а потом как будто сами собой слетали с ее губ.

— В общем, похоже, как только я произнесла имя богини, все вдруг изменилось.

Микки и не заметила, что вслух высказала эту мысль, но ее вернул к реальности суровый голос Гекаты:

— Твоя душа и сама кровь, что бьется в твоих венах, знают мое имя, и они воззвали к своей богине, хотя твой рассудок и забыл меня.

— Но это кажется таким невероятным…