Апокалипсис отменяется (сборник) Коллектив авторов

С Володей Кирилловым мы дружим, как это ни странно, хотя он – ботаник, а я вице-чемпион области по бодибилдингу. Еще со школы, когда я разбросал пятерых чужаков, посмевших насесть на этого «нашего», а наш он потому, что учились в одном классе.

С того же дня он ко мне прилип, помогал с математикой, а после школы, когда все разлетаются, как вспугнутые воробьи, мы все равно не слишком отдалились друг от друга, так как живем в одном и том же доме. Правда, он пошел по науке, а я охранником в торговый центр, но общаемся, оба любители «попаданцев», он подарил мне старый комп, подключил к Инету и научил скачивать книги, так что у меня теперь море удовольствия.

Я пристрастился к той ветви, где попадают в наше славянское прошлое, побивают всех, учат дураков, спасают, а также объясняется, что мы, славяне, самый древний и мудрый народ. Часто попадались ссылки, я кликал по ним и прыгал уже по абзацам научных книг, откуда бралось это насчет нашего превосходства над всеми тупыми.

Володя обычно отмахивался, когда я брался его просвещать, я даже заподозрил, не еврей ли, но вроде бы нет, морда не семитская, потом узнал, что он с головой занят неким суперпроектом, тогда да, не до меня, бабки делает…

Наконец я скинул на флешку несколько ученых книг, где доказывается, что мы – арии, самые лучшие на свете, и пришел к нему на работу, это всего за три квартала от нашего дома.

Охрана у них строгая, но мы все из одной конторы, нас нанимают сторожить то одни фирмы, то другие, знаем друг друга, и везде кореши пропускают.

Володя, чудак, снова удивился, как это я прошел, я таинственно намекнул на высшие силы, он посмотрел странно и сказал, ну да, а как же, потом поинтересовался, что у меня нового.

Я оглядел его просторный кабинет, покрутил головой.

– У нашего директора универсама куда круче. А вон там фикус и пальма стоят. Я тебе тут принес кой-чего.

Он вскинул брови.

– Опять о высшей арийской расе?

Я вздохнул.

– Ну как втемяшить в твою голову ботаника, что не все расы равны?.. Мало ли что говорят политкорректники! Ты же понимаешь, о чем я. Понятно же, что негры… ладно-ладно, афроамериканцы, ну никак с нами в интеллекте! Делать что-то умное – это не мячик в корзину бросать.

Он поинтересовался лениво:

– И что?

– Не понимаешь?

– Нет. Объясни.

– Мы умнее негров, – сказал я, – и вообще всех! Славяне – высшая раса! И сегодня мы, истинные славяне, всем отрядом идем бить морды хохлам, раз они уже не наши, а какие-то укры!

Он смотрел на меня поверх очков, взгляд становился все непонятнее.

– Опуская негров, – сказал он, – ты хочешь поднять славян?.. А не проще пойти в школу, выучиться, начинать делать великие открытия, найти лекарство от рака, источник вечной энергии… да хотя бы создать аккумуляторы с повышенной емкостью, а то задолбало так часто подзаряжать ноут?.. Кстати, ты так уж уверен, что ты был арием? И те мифические арии правили миром?

– Точно, – сказал с убеждением. – Я в книжках читал!

Он о чем-то раздумывал и смотрел на меня так, что стало чуточку жутковато. Про ученых вообще как посмотришь в кине, так одни садисты, что опыты над живыми людьми устраивают, гады. И хотя Володя с виду не такой, но, кто знает, все-таки ботаник, а ботаники все чокнутые.

– Вообще-то тебе самому взглянуть было бы полезно, – проговорил он медленно.

– На что?

– На прошлое, – сказал он так же неторопливо, раздумывая.

Я насторожился, переспросил:

– А что, ты можешь устроить?

Он коротко усмехнулся.

– Не поверишь, но смогу. Мы завершаем научную программу по изучению некоторых особенностей темной материи человека. Это сложно объяснять, но если по аналогии, то все люди связаны друг с другом в одно существо, как вот муравьи, что на самом деле не отдельные муравьи, а один Супермуравей с объединенным мозгом, благодаря чему муравьи смогли создать общество, в котором есть и земледелие, и скотоводство, и войны, все как у людей…

Я прервал:

– Не понял. Как твои муравьи могут помочь заглянуть в наше великое прошлое?

– Люди тоже, – сказал он, – как и муравьи, связаны в одно Сверхсущество. Только мы раньше этих связей не видели, но сейчас вот обнаружили, самый краешек исследовали, я сам дважды окунался в мир прошлого… хотя нам это неинтересно, мы стараемся увидеть, что же в будущем.

– Постой, постой, – сказал я, – но… как?

– Все связаны, – пояснил он, – при желании можно видеть глазами другого человека, хотя подсматривать вроде бы почему-то нехорошо… Это легко. Труднее в будущее, пока так не удалось, хотя именно этим мы и заинтересованы.

Я спросил недоверчиво:

– Постой, постой… ты что же, сам туда нырял?

Он усмехнулся.

– Хорошее слово. Да, именно нырял. Не слишком глубоко, для этого надо здоровье, но вот нырнул и… живой все еще. Честно говоря, не понравилось, так как не понял даже, что увидел. Да и вообще у нас некоторые идеологические трудности… Понимаешь, строго научная работа, но результаты смахивают на бред про переселение душ. Хотя на самом деле оно так и есть, но нам нужно подыскать другое объяснение, чтобы не дать торжествовать недобитой церкви.

Я переспросил быстро:

– Переселение душ? Значит, можно очутиться в душе предка?

Он поморщился.

– Ну вот, и ты сразу за это. Если по сути, то да, хотя мы сейчас подыскиваем иное объяснение. А то получается бред о бессмертии душ, которые после смерти уходят к Богу, а потом снова после какого-то инкубационного периода внедряются в новорожденных. Это, конечно, неверно, но мы этот постулат приняли в качестве… в общем, чтобы не увязать в уводящих в сторону спорах.

Я смотрел на него с недоверием, не прикалывается ли, но он выглядел, как всегда, серьезным, только глазки что-то бегают.

– Значит, – перепросил я, – переселение душ существует?

– Как бы существует, – огрызнулся он, – мы зарегистрировали только феномен, которому нет пока научного объяснения. В общем, есть нечто вроде Суперорганизма, в котором круговоротятся эти души. Так что, если тебя, к примеру, подключить к нему по нашим открытым каналам связи, то сможешь попутешествовать по душам и увидеть, в самом ли деле так уж арийски чист… или, ха-ха, в твоих предках есть и негры, а то и вовсе евреи…

Я возмутился:

– Не пори хрень! Уж евреев точно не было.

– Откуда знаешь?

– А вот чуйствую!

Он посмотрел с великим интересом.

– Как же мне хочется дать тебе нырнуть…

Я спросил с недоверием:

– А что, это дорого?

Он поморщился.

– Наверняка будут ломить, как за полет туристом в космос. Мы против коммерциализации, но деньги на проекты откуда-то нужно брать… Но это уже дело наших руководителей. Им хоть и противно, но сделают и коммерческое ответвление. А пока… в самом деле… почему бы?..

Я смотрел настороженно, но сердце начало колотиться чаще.

– Ты че, правда?

– А почему нет? – ответил он вопросом на вопрос. – Завтра презентация, официальное открытие, посторонним уж точно вход запретят, и каждый нырок будет задокументирован, и любой ныряльщик должен будет приносить либо ценную информацию, либо большие деньги. А сегодня можно и гульнуть за государственный счет! Так что давай, дружище, если готов…

– Готов, – отрезал я твердо. – Я готов на все, чтобы доказать, что мы были ариями!

Он посмотрел на меня по-дружески, но все-таки так, что я готов прибить за такие милые взгляды.

– А ты знаешь, – произнес он задумчиво, – из тех, кто вспомнил себя в прошлой жизни, семь тысяч были Александрами Великими, восемь тысяч пятьсот – Наполеонами, пять тысяч двести – Аттилами, шесть тысяч сто двадцать – Вильгельмом Завоевателем, масса народу была королями Англии, Франции, Нидерландов… но ни нашлось ни одного, кто был бы конюхом!

Я сердито оскалил зубы.

– Старо…

– А ты возрази, – сказал он. – Интересный такой феномен!

Я сказал яростно:

– Все равно, мы – славяне, самая древняя и мудрая раса! И нас все боялись.

Он кивнул, глаза смеются, гад, как же ненавижу эту снисходительную усмешку.

– Знакомо, – сказал он тем же сволочно-интеллигентским голосом, – весьма даже.

– Откуда знакомо?

– Сам как-то переболел, – сказал он, – но так, вроде ветрянки. Даже меньше, как бы с соплями походил малость. Кстати, именно в сопливый период. У тебя какой уровень ай-кью?

Я спросил с подозрением:

– А че это?

Он отмахнулся:

– Не бери в голову. Ты и сейчас качаешься?

– А как же, – отрезал я, – не ходить же таким червяком, как ты. У мужчины должны быть мускулы! Иначе уважать не будут.

Он кивнул:

– Да-да, конечно. Ты и в школе у нас был самым здоровым. Не только в классе.

– Ну, – согласился я с гордостью, – и сейчас у меня дома штанга и гантели на самом видном месте! Форму надо поддерживать. Я в этом сезоне двести выжму лежа, понял?

Он оглядел меня внимательно.

– Здоровое сердце, здоровая психика, вообще образцовый… гм… почти сапиенс. Пожалуй, ты прав, тебе можно попробовать. А то все на дрозофилах да на крысах… Риска нет, мы в лаборатории все опробовали.

Сердце мое начало стучать чаще, но отступать поздно.

– Давай!.. – сказал я. – Говоришь, как в космос слетать?

– Безопаснее, – уверил он и пояснил ехидно: – Чуть услышу от тебя запашок, сразу и верну.

– Я готов, – сказал я решительно.

Он прикрепил к телу крохотные липучки, меньше ногтя пальца, я ждал, что опутает проводами, но он пояснил, что это прошлый век, сейчас все беспроводное.

– Тогда зачем? – спросил я с подозрением. – Будешь подзыривать?

– Этого не умеем, – ответил он с сожалением, – но работаем. Не боись, это слежу за твоим здоровьем. Как только артериальное повысится или щелочность крови скакнет, тут же прерву.

– Ну ладно, – проворчал я, – только ты не того, слышишь? Не дрейфь. У меня после бутылки водки давление знаешь как прыгает? Как леди Гага по сцене. И ничо. А на похмелье в мою кровь можно макать стрелы вместо кураре, куда там твоей щелочности…

Он кивнул, начал переключать там на своем пульте, а у меня в глазах потемнело, потом понял, что так оно и есть, вокруг чернота, словно я в гробу в глубокой могиле. Потом рассмотрел по сторонам мелкие яркие точки, безумно далекие, я как будто вишу в пространстве. Затем прорвалась ко мне и нахлынула такая дикая беспросветная тоска, что я сжался в комок, и она послушно ослабела, словно я сумел от нее закрыться.

Взглянул вниз, ахнул: проплывает поверхность абсолютно круглого шара, огромного, блестящего. Я смотрел со страхом и непонятным ужасом, даже тоска отодвинулась, подо мной нейтронная звезда в сто миллионов раз плотнее нашего Солнца. Там все мертво, нет жизни. Ну почему я один во Вселенной, вот уже семь миллионов лет двигаюсь от одной звезды к другой, и все один, а мне давно нужна пара…

Тоска ударила с такой силой, что я взвыл и, чтобы не умереть от горечи, рванулся, куда-то вломился, ощутил толчок, удар, подо мной раздалась и взлетела по сторонам широкими брызгами гнилая вода, а я поплыл от берега, шустро двигая всеми двенадцатью лапами.

Пара глаз зорко смотрит в воде, две пары следят за всем, что над водой, я даже видел свой гребень, длинный и окрашенный в шероховато-кислый цвет, но тут ощутил, как впереди пытается скрыться толстая масса еды, я в три мощных гребка догнал и ухватил зубатой пастью…

Я сделал усилие, что за хрень, где же мои великие предки, рванулся, заныривая глубже, охнул от радости, увидев знакомый пейзаж с зеленым лесом и мелким золотым песком, ринулся со всех ног, радостно пофыркивая…

Опять та же хрень, я в теле какой-то шестилапой твари, лес впереди не из деревьев, а какая-то трава, а в небе три луны…

Выругавшись про себя, я сделал усилие и нырнул в следующую душу, должны же быть в конце концов атланты, гипербореи, лемурийцы или гондванцы, о которых столько читал, глаза портил…

Перед глазами, которых у меня вообще-то нет, замелькали некие цветные пятна, я видел сразу все и со всех сторон, даже себя анфас, в профиль и сзади, а еще и вовсе изнутри, что-то совсем уж гадостное, хотя и непонятное…

Ну и ботаники, мелькнуло злое, я поднатужился и переполз в душу, что там дальше… и сразу ощутил великое облегчение: мелькание исчезло, мир вообще как бы пропал, только впереди слабо мерцает в темноте некая светящаяся полоска, а я чувствовал, как тот, глазами которого смотрю, общается с кем-то, что зрим только такой же светящейся полоской, потом эта полоска начала быстро уплотняться и прогибаться, ошеломленный Кроманцилонь, так зовут это существо, в котором я, инстинктивно уплотнился, и тут же заострившаяся клинообразная линия метнулась вперед.

Кроманцилонь, и я вместе с ним, ощутил резкую боль, резко дернулся в сторону, как учил его Укамитрок, в тот же миг услыхал хруст. Чуть не теряя сознание от страха, он рванулся, отпрыгнул, избегая второго острия, поспешно побежал назад.

Сзади страшный шорох, словно за нами гонится огромное чудовище, сопит, чавкает, глухо и яростно взревывает.

Кроманцилонь мчался изо всех сил. От переменчика уйти трудно, он это знал, как теперь и я, но и сдаваться не собирался. Если и попадет в страшные лапы, то когда лишь упадет бездыханным от неистового бега!

Глухой мерный топот нарастал. Переменчик настигал, рык становился все нетерпеливее. Теперь он отбросил маскировку, принял обычный облик страшного зверя и несется за нами во всю прыть.

Кроманцилонь спешил, стремительно несся от опасности. С детства слышал леденящие душу рассказы о таинственных переменчидорах, полулюдях-полузверях, которые могут существовать как все люди, но в какие-то периоды им обязательно нужно превращаться в зверя, чтобы растерзать одинокого путника, утолить жажду крови… А потом они снова превращаются в людей, ходят среди людей, и никто не подозревает, что имеет дело с переменчидором…

Впереди возникла полоска постоялого двора, Кроманцилонь вбежал в его просторы, едва не умерев от ужаса и усталости, а потом перевел дыхание, попросил еду.

Я рассмотрел, что прислуживает милая молодая особь, он ел и долго присматривался к ней, потом заговорил. Ее звали Кромагеница, она рассказала, что больше всего любит слушать древние саги о героях, которые пришли в этот мир, чтобы очистить его от чудовищ. Тогда кипели кровавые столкновения, но герои шаг за шагом раздвигали пределы обитаемого мира… Обожает слушать о героях-первопроходцах, что проникают в неведомые земли, узнают про странную жизнь, про дивные обычаи далеких народов…

Здесь тихий захолустный мирок, и она страстно мечтает ночами о таком герое, который придет из дальних стран… придет суровый, немногословный, огрубелый от трудной кочевой жизни. Голос его будет резкий, и сам пришелец будет мрачный и весь устремленный вдаль, взгляд его будет нетерпеливо устремляться мимо ее отца, пока тот кормит и поит его лошадь, отыскивая путь, видимый только ему.

Я заинтересованно наблюдал, как Кроманцилонь выслушал ее мечты, прикасаясь к ней, потом сказал:

– Я иду на Край Мира… Я хочу, чтобы ты пошла со мной.

Она прошептала:

– Ты герой… но не лучше ли, я буду тебя ждать? Зачем тебе нужна такая обуза?

Он сказал угрюмо:

– Не знаю, правильно ли поймешь…

– Но я тебе действительно нужна? Не только потому, что я нравлюсь тебе?

– Ты мне действительно нужна, – ответил он твердо. – Потому что ты действительно мне… потому что я тебя люблю!

Она смотрела на него испытующе:

– В этом случае мы могли бы соединить руки после твоего возвращения…

Он смутился, нерешительно качнулся из стороны в сторону.

– Понимаешь, Кромагеница… наверное, мне надо тебе объяснить странность… или таинственность моего путешествия.

– Давно пора! – сказала она живо.

– Это не так-то просто… Дело в том, что наш мир не единственный во Вселенной. Не пугайся, это так. Потом я расскажу подробнее, а пока слушай самое главное! Таких миров великое множество, все они находятся в гигантской Вселенной. Конечной или бесконечной – пока не наше дело, главное же, что всю Вселенную заполняет абсолютная пустота, в которой тоже абсолютно никакая температура… Наш мир разогревается внутриядерными силами. Там, в центре, никто не живет, потому что температура слишком высокая…

– Ой, я люблю тепло!

– Гм, там слишком тепло. Слушай дальше. По мере удаления от центра температура падает. Чем ближе к краю – тем холоднее. На краю уже равняется абсолютно никакой, то есть равной температуре космоса. Понимаешь?

– Ну… неважно, я тебе верю. Раз ты женишься на мне, то верю всему!

– Да?.. Мы все знаем из начального курса обучения, что все предметы в нашем двумерном мире сокращаются в размерах пропорционально понижению температуры. Это аксиома. Таким образом, чем ближе к Краю приближаешься, тем крохотнее наши шажки… Так вот, еще древние мудрецы ломали голову: может ли живое существо добраться до Края Света? Сам путешественник этого не замечает, ибо и он уменьшается тоже. Таким образом наш небольшой мир становится близким к бесконечности…

Он отвернулся, пошел седлать лошадь. Кромагеница молча наблюдала за его уверенными движениями. Сильный, уверенный, целеустремленный. С запасом стрел и приспособлений для охоты, по бокам мешки… Если она правильно его поняла, то там злаки полезных растений. Всяких, разных.

Глаза ее сияли. Она воочию увидела героя! И этот герой предложил ей стать его спутницей жизни.

– Я иду с тобой, – сказала она счастливо. – Я пойду с тобой всюду!.. Если же не успеем дойти сами, то к Краю Света пойдут наши дети, которых вырастим такими же героями. Пойдут дети детей… Все равно твой знак будет на Краю Света!

Я ничего не понял, нырнул глубже, на этот раз, как смутно понял, побывал в шкуре существа из нейтронной материи, что поймало радиосигналы и отправилось на поиски братьев по разуму, но явилось на точку встречи и не обнаружило ничего. Пока путем сложных умозаключений не пришло к выводу, что тут может существовать некое сгущение, в котором или даже на котором могут жить разумные существа в миллиард раз менее плотные, чем мы, нейтриниты.

Снова ничего не понял, шагнул глубже, на этот раз я – Звездное Облако размером в полгалактики, но те далеко, для меня опасные, могут оторвать кусок, и я дрейфую от них подальше, рассуждаю о природе Вселенной, что меняется так быстро, так быстро, миллиарды лет один за другим, а миллионы так и вовсе мельтешат…

Дурь какая-то, надо дальше, должны же быть величественные гипербореи или мудрые и могущественные арии-лемуры, пусть даже гондваны, хотя они подозрительно черные, как их рисуют… Но очутился в теле вообще чего-то невообразимого, только и понял, что живет не в пространстве, а во времени, вот уж вовсе хрень несусветная, как же там можно жить, а оно еще и довольно хрюкает, дуро какое-то… я свалился глубже, попал в дробное измерение, взвыл и тут же нырнул поглубже, проскочив сразу несколько душ, вынырнул в ярком, но снова непонятном мире, потом еще, еще и еще, где я был и живой звездой, и скопищем разумных муравьев, и покрывшей всю планету плесенью, что вечная и бессмертная…

Трижды или четырежды я оказывался целой толпой, понятно, бессмертной, так как одни умирают, другие рождаются, а толпа живет, обновляется, но ее должна вскоре прихлопнуть падающая луна, чтоб знали, бессмертие – не то же самое, что неуязвимость…

…я поспешно скакнул дальше, побывал в теле огромного dragonfly, что значит летающего дракона, он как раз несется над цветками, ловит мух и зверски пожирает, но все равно небо без солнца, а вместо него страшно и дико горят миллиарды ярких звезд, словно мы в центре ядра галактики.

А затем снова недра нейтронных звезд, скачки от сверхновой к сверхновой, чтобы нажраться, некоторое время я был черной дырой, что убирает мусор Вселенной, в этом ее основная задача, но одновременно переговаривается с другими дырами, что вовсе не дыры… часть из них не только живые, но и собираются перекраивать Вселенную, что за дуры…

Наконец я ощутил, что да, устал, даже мои тренированные мышцы дико ноют, молочная кислота накопилась, как говорит тренер, я подумал, что все, больше не подниму штангу, как бы напарник ни кричал: «Еще раз!.. Еще… Арнольд тобой недоволен…» Похоже, дурному Суперорганизму все равны, все его дети, и ему по фигу, в какое из тел попадает душа…

В глаза ударил свет, я заморгал, надо мной склонился Володя. Лицо немного обеспокоенное, но в глазах даже не уважение, а прям почтение с помахиванием хвостом.

– Ну ты и бычара, – проговорил он с восторгом. – Пять часов заныривания!.. Представляю, что рассмотрел!

– Не представляешь, – отрезал я.

– Почему?

– А там Великая Лемурия, – огрызнулся я. – И Гиперборея знаешь какая огромная?.. И вообще могу сказать, если хорошо попросишь, как двигаться быстрее света в триллион раз!.. Только вот морды бить теперь пойду за Вселенную.