Властная идейная трансформация: исторический опыт и типология Сулакшин Степан

Соответствующие импульсы по реорганизации мобилизационной системы кадрового рекрутинга были перенаправлены из Москвы в Пекин. На VIII съезде КПК 1956 г., отражая политический процесс в СССР, китайская партийная элита под предлогом борьбы за «демократию» и «коллегиальность руководства» развернула критику «культа личности». Из решений съезда были вычеркнуты все традиционные прежде апелляции к идеям великого Мао. Мао Цзэдун временно отступил, но уже тогда пришел к выводу о необходимости антиревизионистской партийной чистки.

Тактический, как выяснилось впоследствии, характер имела кампания «ста цветов». «Пусть цветут сто цветов, пусть соперничают сто школ», – звучал новый плюралистический лозунг Мао. «Цветы» действительно распустились. Все латентные противники Мао обнаружили себя. На следующем шаге все распустившиеся «оппортунистические цветки» были срезаны под корень [146] . В качестве правых органами госбезопасности было идентифицировано около 400 тыс. представителей китайской интеллигенции и управленческих кадров.

Борьба с обуржуазиванием политической элиты велась не только путем кадровых перестановок и физического искоренения скрытой оппозиции, но и через лишение номенклатуры преференцированного положения в обществе. Чиновников, включая высшее управленческое звено, стали на несколько месяцев в год направлять на производство. Там – на заводах и в колхозах – они были обязаны наравне с простыми рабочими и крестьянами выполнять черновую производственную работу. В армии отменялись воинские звания и сохранялись только должности. Должностные же перемещения могли иметь самую различную траекторию. Сегодняшний генерал завтра мог стать простым рядовым [147] .

Скрытая оппозиция Мао в высших эшелонах партийной элиты постепенно приобретала черты заговора. Бывший командующий китайскими добровольческими отрядами в корейской войне маршал Пэн Дэхуай едва ли не открыто угрожал выступлением армии. Мао Цзэдун принял вызов, пригрозив, что готов в случае поддержки Народно – освободительной армией КНР ревизионистов поехать в деревню для создания новой Красной армии. Председатель КНР Лю Шаоци выпустил многомиллионную брошюру, в которой писал, намекая на Мао, о «жонглерах марксистско-ленинской терминологией», возомнивших себя «китайскими Лениными» или «китайскими Марксами». Будущий архитектор китайских реформ, генеральный секретарь ЦК КПК Дэн Сяопин сформулировал в качестве принципа экономической политики принцип идеологической плюралистичности: «Неважно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей». Через этот афоризм проводилось прямое оппонирование идеям Мао: неважно, кто произвел товар – частный производитель или коммуна, главное – рост экономики.

Заговор против Председателя КПК приобрел в 1966 г. облик технологизированного плана. Отстранение Мао от власти предполагалось провести через традиционную советскую формулировку – «по состоянию здоровья». Предотвращая этот сценарий Мао Цзедун совершает эпатажный пятнадцатикилометровый заплыв через Янцзы. «Если, – обращался он после проведения данной демонстрации к народу, – кто-то в ближайшее время будет говорить, что я нездоров – не верьте им, я в прекрасной форме».

На XI августовском пленуме ЦК КПК 1966 г. Мао Цзэдун открыто обращается к народным массам и говорит о существовании в партии «буржуазного штаба», ведущего курс на установление «диктатуры буржуазии». Ставилась задача разгромить или, по крайней мере, парализовать на первом этапе существующее партийное и государственное руководство в Центре и на местах. Вместо него предполагалось создать новые, кооптированные из народа революционные органы власти. Начались массовые погромы существующих властных институтов, устраивались «суды масс» над представителями «переродившейся» элиты. Для достижения революционного перелома Мао, опирающийся на безоговорочную поддержку молодежи, инициирует временную приостановку занятий в школах и вузах. «Бунт – дело правое», – поддерживал их «Великий кормчий». В стране взамен разгромленных прежних властных структур институционализируется сеть революционных комитетов. Итогом осуществленной операции «Огонь по штабам» стала фактически тотальная замена прежней властно-управленческой команды. В конфликте национальный вождь – политическая элита победа осталась за вождем. Цезарианская трансформация состоялась [148] .

При анализе феномена маоистского огня по штабам становится объяснимым патологическое неприятие маоизма брежневской номенклатурой. Миллионными тиражами в СССР выходили книги, дезавуирующие опыт социалистического строительства в КНР. За этим отторжением скрывался элементарный страх перед появлением советских хунвейбинов, которые бы пошли на штурм предавшего идеалы революции номенклатурного мира [149] .

Каждая из описанных моделей властных трансформаций имеет свои преимущества и издержки. Незатратных, «дешевых» сценариев проведения властных трансформаций не существует. Нет также сценариев, абсолютно гарантирующих от пролития крови. Истории известны как бескровные революции, так и оборачивающиеся массовыми жертвами демократические выборы.

Предпочтительность той или иной модели трансформации для страны в соответствующий временной период должны определяться, исходя из имеющихся условий. Революционный сценарий при отсутствии национально-ориентированной контрэлиты может лишь ввергнуть Россию в состояние неустойчивости. Кроме того, при наличии «оранжевого» и «коричневого» подполья вероятна реализация тактики перехвата. При относительной длительности революционного процесса внешние силы, мобилизовав соответствующие финансовые средства, достаточно легко переформатируют его целевую направленность.

Ставка на выборный сценарий элитной трансформации несостоятельна применительно к современной России в силу тех же причин. Выборы на самом деле тотально управляемы. Успех в них определяется размером финансовых средств. Контрэлита элементарно не будет допущена даже до участия в выборных процедурах. Государственный переворот в России, ввиду усугубляющегося раскола внутри правящего класса, теоретически возможен. Но это будет торжество одной из существующих клановых группировок. Нет в текущий период оснований для национально-ориентированного переворота. В высшей властной элите элементарно отсутствует значимая по своим возможностям и нравственно здоровая группировка. Отдельные персоналии государственников вынуждены в большей степени противостоять отторгающей их системе, чем формировать содержательную политику.

Остается традиционный для России цезарианский сценарий. Главное условие для его реализации – наличие признанного национального лидера, обладающего достаточными властными ресурсами, – существует. При этом, в случае очередной властной трансформации, скорее всего в соподчиненном плане, могут быть использованы элементы всех трех других обозначенных моделей. Из арсенала революционного сценария может быть взят концепт народной поддержки в оздоровлении правящей элиты. Для этого потребуется соответствующее манифестное обращение национального лидера к народу типа «головокружения от успехов». И народ наверняка откликнется на призыв, потребовав, в свою очередь, устранения компрадорской бюрократии. Проявит себя традиционный для России синдром боярофобии. Безусловно, должен быть использован, как подчиненное средство, инструмент «демократических выборов». Выборы в Государственную

Думу, выборы Президента России, референдум по новой Конституции – все это должно продемонстрировать однозначную поддержку новой модели страны, национального лидера выдвинутого ее народом, дать легитимные основания активным государственным преобразованиям.

Из арсенала сценария дворцового переворота может быть востребовано использование в целях властной трансформации части нынешней политической элиты. Теоретически возможно сыграть на противоречиях существующих клановых группировок. Проводниками цезарианской политики в высших эшелонах власти должен стать клан представителей органов государственной безопасности – выходцев из структур КГБ – ГРУ, а также патриотически ориентированная часть региональной элиты. В качестве их противника очевидна группировка ориентированного на Запад олигархата и его политической обслуги.

Ни одна из исторически реализованных властных трансформаций не соответствовала в точности эталону «чистой модели». Своеобразие их заключалось в комбинации элементов.

Одно совершенно очевидно: для России в среднесрочной перспективе исторические уроки окажутся с необходимостью востребованными. Поэтому их нужно знать.

Глава 4 «Стандартный» временной профиль властной трансформации

В среде патриотически мыслящей части российского «образованного класса» циркулирует наивное убеждение о потенциальной быстродейственности строительства контрэлиты. Несколько лет – и может быть создана функциональная партия патриотов. Стоит только бросить клич. Такая иллюзия в значительной степени связана с опытом стремительного вхождения во власть современных российских партий. Избирательный блок «Единство», трансформировавшийся затем, как известно, в «Единую Россию», был создан в 1999 г. в преддверии думских выборов и сразу же набрал около 23 % голосов избирателей. Молниеносно и эффектно вошел в круг политической элиты созданный накануне выборной кампании 2003 г. избирательный блок «Родина», с ходу получивший 9 % голосов. Но его звезда закатилась столь же быстро, как и взошла. До этого на высшем политическом Олимпе оказывались другие партийные однодневки – «Демократический выбор России» (15,5 % голосов на выборах 1993 г.) и «Наш дом – Россия» (10 % голосов на выборах 1995 г.). Последний резонансный пример стремительного прохождения во власть демонстрирует «Справедливая Россия». Для преодоления 7-процентного барьера Государственной Думы потребовался всего год информационной раскрутки.

Все эти примеры находятся в явном противоречии с мировым историческим опытом партстроительства. Быстрота, с которой новообразованные партии входят во власть, при существующих ресурсных требованиях к такого рода прохождению прямо указывает на административно санкционируемый (суррогатный) характер их продвижения. Быстрый характер осуществляемых думских инкорпораций есть индикатор того, что смены властной элиты посредством их осуществления не происходит. Реализуются технологические манипуляционные проекты действующей властной группировки («кремлевские проекты») типа создания ручной «оппозиции», заполнения политических ниш и управления в них, удушения в объятиях и т. п. Понятно, что задачу трансформации парадигмы развития страны производные от власти политические партии решать не могут [150] .

Обширный мировой опыт строительства успешных политических партий, исторически реализовывавших задачу властной трансформации, т. е. смены элитной корпорации и парадигмы, указывает в первую очередь на продолжительность реализации таких проектов. Настоящая контрэлита не может возникнуть мгновенно. Для ее формирования нужно время. Соответствующий временной интервал необходим также для решения задач пропагандистской экспансии.

Каковы эти сроки, если судить о них в статистическом смысле? Определение их продолжительности было проведено посредством фиксации дат создания соответствующих контрэлитных партий и дат прихода их к власти в разных странах и в разные периоды истории. Обоснованность полученных выводов обеспечивается охватом максимально широкого количества стран [151] . Всего для анализа была доступна история 179 партий. Критерием отбора являлась осуществляемая при их приходе к власти смена элитной корпорации (правящего класса) (рис. 4.1).

Рис. 4.1. Период времени от образования оппозиционной партии до прихода ее к власти по опыту ряда стран мира

Главный, вытекающий из обобщения мирового опыта партийно-элитных трансформаций вывод заключается в подтверждении тезиса о длительности временн о й развертки властных трансформаций. Истории известны примеры и краткосрочной (до трех лет) сборки новой элиты. Но они прецедентны и составляют всего 3,9 % от числа контрэлитных трансформаций. Усредненный размер временн о го периода от образования партии контрэлиты до прихода ее к власти составляет 17,5 лет. Организационно новая партийная структура может быть выстроена и раньше. Однако нужно время – поколенческий срок для формирования идейно новой когорты политиков. Вообще говоря, эта продолжительность близка к возрасту поколения. Революции и перемены всегда были, как и любые инновации в развитии, уделом молодых поколений.

Наиболее вероятный интервал составляет около 10–12 лет.

Это означает, что если в окрестности 2010–2012 гг., в связи с естественной – под выборы президента – активизацией политического процесса в России, будет создана настоящая партия контрэлиты, то наибольшая вероятность осуществления элитной трансформации придется на 2020–2022 гг.

Распределение временных интервалов реализации властных трансформаций показывает определенную закономерность, отражающую, по всей видимости, поколенческий перенос оппозиционности. Правда, количество примеров статистически не очень велико, поэтому данные выводы носят предварительный характер. Но, тем не менее, мысль о поколенческом переносе оппозиционности нельзя сбрасывать со счетов. Так, на интервал от 32 до 38 лет приходится только три прихода к власти. Столько же случаев фиксируется на отметке в 31 год. Казалось бы, это отражает естественный процесс угасания контрэлитой активности. Но в интервале 39–41 год отмечается увеличение частотности побед партий контрэлиты. И еще один подъем – в интервале от 51 года до 56 лет. Есть и случаи в интервале 61–66 лет (рис. 4.2).

Рис. 4.2. Распределение интервалов времени до прихода контрэлитных партий к власти

Одни партии реализуют стратегию успеха в рамках одной поколенческой пересменки, другие – на пути смены ряда поколений партийцев. Последний вариант предполагает существование механизмов межпоколенческой трансляции исходных и постоянных партийных ценностей. Приток в партию молодой крови повышает ее пассионарное состояние. Таким образом, сделанное ранее предположение, что всерьез настоящая оппозиция вызревает и приходит к власти только за продолжительный срок, на самом деле опытом подтверждается.

Партийное строительство должно, таким образом, в значительной мере ориентироваться на процесс поколенческих переносов. Закрытая в кадровом отношении партия обречена на постепенное угасание. Примером тому в настоящее время, по видимому, служит КПРФ. Для достижения успеха необходима непрерывная регенерация и перенос партийных ценностей из поколения в поколение.

Приведенные расчеты могут вызвать сомнение по части применимости к России усредненных по миру показателей. Ротации элит в карликовом государстве, действительно, могут быть принципиально иными, чем на больших геополитических пространствах. Прежде всего это различие должно относиться к срокам осуществления властных трансформаций.

Для проверки аналогичный расчет был проведен по партиям, представляющим крупные страны. Наряду с Россией в этот список вошли Канада, Китай, США, Бразилия, Австралия. Усредненный по этим странам временной интервал от образования контрэлитной партии до ее прихода к власти составил 14,6 лет. Диапазон отклонений по странам оказался в допустимых рамках, позволяющих говорить об определенной устойчивости вывода. Полученный результат лишь на три года различается с усредненным показателем, полученным для всего мира. В странах с развитой электоральной системой срок осуществления властных трансформаций оказался меньше. Наименьшим, среди крупных стран, он оказался в США. Напротив, в государствах с сохраняемыми элементами традиционного общества – Китае и Бразилии – этот показатель наивысший. Характерно, что временной интервал прихода к власти РСДРП (б) оказался наиболее близким к усредненному по большим странам значению. Следовательно, опыт ее становления может быть рассмотрен в качестве некого исторического стандарта (рис. 4.3).

Рис. 4.3. Временной интервал до прихода контрэлитных партий к власти по крупным странам мира

Еще одна верификация включает учет численности населения в стране. Для рассмотрения были взяты партии стран, имеющих наиболее близкую к России статистику численности населения, – Пакистана, Бангладеш, Нигерии и Японии. Ни одна из них не входит в список территориально крупных стран, что повышает независимость замера. Полученный результат оказался идентичен: усредненный показатель осуществления властных трансформаций по близким к России по численности населения странам составил 16,7 лет. Отклонение от мирового стандарта в данном случае менее одного года (рис. 4.4).

Рис. 4.4. Временной интервал прихода контрэлитных партий к власти по сопоставимым с Россией по численности населения странам мира

Наиболее значимым практическим результатом является доказательство долгосрочности реализации планов властно-управленческих трансформаций. Статистически обобщенный мировой исторический опыт партийной содержательно-оппозиционной борьбы указывает на необоснованность упований на быстрый успех. Для осуществления трансформации нежизнеспособной псевдомодели России как страны неизбежна длительная, кропотливая, стратегически рассчитанная на достаточно длительную перспективу работа.

Еще один вывод относится к самому формату партийной организации контрэлиты. В современной России на фоне тотальной включенности крупных политических партий в сложившуюся систему номенклатурного распределения высказываются сомнения относительно его эффективности. Лейтмотивом таких рассуждений является то, что партия с поставленными задачами элитной инверсии справиться не в состоянии. Для этого нужна «секта», некий «закрытый орден» [152] .

С.Е. Кургинян уподобляет большевиков именно такого рода секте [153] . Эффектность подобного словоупотребления затемняет подлинный облик ленинской партии. Действительно, внутри нее имелся круг лиц – профессиональных революционеров. Но он не исчерпывал собой всю партию. Наряду с ним существовали многочисленные местные партийные ячейки, организующие рабочие массы, обладающие различным уровнем идеологической заряженности. Сам В.И. Ленин, как известно, большое внимание посвятил разработке теории партии нового типа. С одной стороны, действительно велась жесткая критика меньшевистского мартовского концепта идейно аморфной партийной организации (кооптации по критерию сочувствия). Но вместе с тем, принципиальному осуждению подвергалась сектантская кружковщина народовольческой генерации в революционном движении [154] .

Кто будет оспаривать факт сверхвысокой пассионарности героев «Народной воли»? Но их одухотворенности оказалось недостаточно для победы. Ленинский вывод из анализа провала народовольческой стратегии революции заключался в тезисе о необходимости массовой партийной структуры. «Мы пойдем другим путем!» – хрестоматийный императив оказался при перетолковании опыта российской революции удивительным образом предан забвению [155] .

Афористический образ охваченных «духовным горением» сектантов – делателей новой революции, безусловно, впечатляет. Но с точки зрения реалистичности его продуктивность минимальна. Мировой исторический опыт наглядно демонстрирует, что задачу властно-элитной трансформации реализовывали в новейшей истории именно партии. О сектах и орденах при этом ничего достоверно неизвестно. Для достижения сформулированной цели нужна массовая организация, а вовсе не сектантская группировка. Именно партия и ориентирована на массовость. Другое дело – вопрос о пассионарности контрэлиты. Он вполне решаем в рамках выбора моделей партстроительства. Успешная партия не может быть аморфной организацией. Успех партий действительно в значительной мере определяется наличием харизматического духовно мотивированного ядра. Здесь может быть найдено место и для различного рода духовных орденов, что не противоречит утверждению о необходимости самой партийной структуры.

Глава 5. Исторический опыт контрэлитного партогенеза

Действенная контрэлита по необходимости должна быть объединена соответствующей организацией. Без нее рассчитывать на успех в борьбе за властно-элитную трансформацию не приходится. Изучение истории контрэлитных организаций позволяет выделить три более менее универсальных этапа их организационного развития. Это:

– идеологическая самоидентификация (идея);

– создание массовой партии (строительство);

– приход к власти (трансформация).

Первый этап: идеологическая самоидентификация

На первом этапе происходит идеологическое самоопределение организации, уточнение отличий от других направлений общественной оппозиции. Именно этими этапными задачами объясняется тот видимый парадокс преимущественной критики в ранних работах В.И. Ленина не существующего реально государственного режима императорской России, а оппонентов внутри социалистического движения. Первоначально острие ленинской полемики было направлено против народников, далее – против меньшевиков. «Первого меньшевика мы повесим после последнего эсера», – эта очередность борьбы с оппонентами имела, очевидно, плановый характер [156] .

Подручными пропагандистскими инструментами формировались гротескные образы представителей соответствующих направлений российского социализма. В.В. Маяковский отразил впоследствии в «Советской азбуке» утвердившиеся пропагандистские клише. В отношении к меньшевикам обыгрывалась тема «иудина предательства».

«Меньшевики такие люди —

Мамашу могут проиудить».

Применительно к социалистам-революционерам проводилась идея об их псевдореволюционности, замаскированной буржуазности.

«Экватор мучает испарина —

Эсера смой, увидишь барина».

На эти идентификаторы работали и знаменитые ленинские афоризмы о меньшевиствующем Л.Д. Троцком – «Иудушка», об эсерах – «кадеты с бомбой».

Удивительно, но этот «стандарт» прослеживается в классической сюжетной линии Евангелия. Параллели с евангельскими событиями определяются той ролью контрэлиты Римской империи, которую исторически взяли на себя христиане. Основная полемика велась ими первоначально не с римлянами, а с конкурирующими течениями в иудаизме – саддукеями и фарисеями. Это было необходимо в целях идентификации нового течения. Размытая трактовка в рамках общеиудейской оппозиционности не позволила бы христианскому направлению сложиться в ту мощную контрэлитную идейную корпорацию, которая перевернула в итоге всю римскую государственную систему.

А как же тактика единого оппозиционного фронта? В значительной части случаев контрэлита приходила к власти в результате выступления блока партийных организаций, а не одной партии. Для стран, не имеющих государственной суверенности, свержение колониального режима чаще всего осуществлялось в результате действий фронта национального освобождения. Народные фронты добивались победы коммунистической оппозиции в странах Восточной Европы в послевоенные годы. Этим объяснялось номинальное сохранение при социализме в структуре власти некоторых из них, помимо компартий, в виде марионеточных партийных организаций. Например, Болгарский земледельческий народный союз, Демократическая крестьянская партия Германии, Объединенная крестьянская партия Польши, Демократическая партия Польши, Чехословацкая социалистическая партия, Чехословацкая народная партия, Партия словацкого возрождения, Словацкая партия свободы. И вновь – парадокс повторяемости истории. Новые народные фронты реализовывали в дальнейшем задачу свержения коммунистических режимов.

К созданию коалиции революционных сил призывал В.И. Ленин во время первой российской революции [157] . Да и в 1917 г. большевики пришли к власти, как известно, не одни, а блокировавшись с левыми эсерами. Такую же тактику блокирования использовали национал-социалисты в Германии. Союзником их в рамках созданного в 1931 г. Гарцбургского фронта выступала Немецкая национальная народная партия. Ее руководитель Альфред Розенберг занял в дальнейшем в гитлеровском правительстве пост министра хозяйства [158] .

Но, говоря о тактике блокирования контрэлитных организаций, не следует смешивать этапы. Логический процесс, как известно, выстраивается в следующей последовательности операций: вначале анализ и только затем – синтез. Применительно к организационному строительству действует также алгоритмизированная очередность. Вначале созданная партия идеологически самоидентифицируется, что предполагает идейное дистанцирование ее от других, уже существующих партийных объединений. И только затем – уже самоопределившись, она ищет союзников. «Для того чтобы объединиться – нужно размежеваться». Все перечисленные фронты и коалиции создавались не одновременно с партийным генезисом, но несколько позже – на этапе контрэлитного синтеза.

Обратная последовательность действий никогда к созданию партии контрэлиты не приведет. Но именно по этой обратной траектории партогенеза развивается партия «Единая Россия». Она возникла в 1999 г. без какой-либо идеологии. На этом этапе не было ни одного документа, дающего представление о ценностных ориентирах единоросов. Об идеологии, в качестве которой был номинирован консерватизм, речь зашла едва ли не по прошествии десятилетия с момента создания партии. Единственным скрепляющим партийные ряды ориентиром была фигура главы государства (еще не являвшегося лидером партии).

С самого начала создаваемая организация вступила в процесс блокирований. Основу учреждаемой партии составил, как известно, союз общественно-политических объединений, в который входили партии – «Единство», «Отечество» и «Вся Россия». Широкие партийные коалиции формировались до обретения базовыми партиями своей идеологической самоидентификации.

Кульминацией начального периода партогенеза является выдвижение программы партии. Именно по вопросу о программе и уставе произошло, как известно, размежевание большевиков и меньшевиков на II съезде РСДРП. Пафос критики В.И. Лениным ортодоксальной позиции Г.В. Плеханова заключался в утверждении о готовности России к осуществлению социальной революции. Плехановскому тезису о том, что «Россия еще не перемолола пирог капитализма», противопоставлялась идея о возможности целенаправленного форсированного преодоления существующих стадиальных несоответствий [159] .

Дальнейшим подтверждением ленинского концепта явились социалистические революции в странах Востока, где доминировал традиционный докапиталистический уклад хозяйствования. Для ортодоксальных марксистов плехановской школы это был нонсенс. Переход к новой формации, учили они, возможен только тогда, когда будут созданы соответствующие объективные условия экономического и социального развития (когда «дозреет базис»). Отсюда относительная пассивность меньшевистского крыла, предпочтение, отдаваемое революционно-реформаторским схемам, боязнь вести речь о трансформации парадигмы развития (на марксистском языке – о смене формации) [160] .

Для В.И. Ленина условия могут быть целенаправленно формируемы, а развитие – целевым образом управляемо. Этот концепт собственно и составил ядро идеологии большевизма. Многие исследователи говорили впоследствии о достигнутом в ленинском учении синтезе универсалистского социал-демократического и почвеннического народнического теоретических компонентов. Главное, что без формирования на первом этапе партогенеза особой отличительной идеологии сборка контрэлиты принципиально невозможна [161] .

В качестве идеологической платформы «Единой России», программных ориентиров ее деятельности позиционируется «План Путина». Более странную программу партии трудно себе представить. Как единый опубликованный документ она просто отсутствует. «Плана Путина» в опубликованном виде нет. Прецедентов такого рода виртуальных программ мировая история партий не знала.

Сам В.В. Путин признавал, что «план», названный его именем, к программной стратегии имеет весьма условное отношение: «Этот слоган не я придумал, это действительно придумали в “Единой России”». Важная оговорка – «этот слоган». Это терминология из предвыборных политтехнологий. С учетом того, что документа нет – речь идет просто о манипуляциях в предвыборной агитации. Что именно такая партия, получив власть, собирается делать – неизвестно. Что она делает конкретно – определяется совершенно иными факторами.

На практике в президентских посланиях Федеральному Собранию на протяжении семи лет, практически в каждом (во всяком случае, в пяти точно), была какая-то ключевая часть, посвященная развитию той или иной сферы жизнедеятельности государства на среднесрочную перспективу. Это экономика, социальная сфера, политика, международная деятельность. Каждый год имелась какая-то основная часть. Странность состоит в том, что государство каждый год занимается всеми этими сферами одновременно, а вовсе не последовательно. Но тем не менее, если все эти основные части сложить, то это можно считать реконструкцией плана развития страны на среднесрочную перспективу.

Словосочетание «можно считать» имеет здесь ключевое значение. Г.А. Зюганов оценивает единоросовский план как «пропагандистский миф». «Что же это за план такой, – вопрошает лидер коммунистов, – с которым никто ознакомиться не может. Наверное, он у них в ФСБ под лавкой лежит спрятанный, раз уж его даже депутатам от «Единой России» не выдают, чтобы они ознакомили с ним страну» [162] .

Согласно опросу ВЦИОМ, 70 % россиян не смогли дать ответ о содержании «Плана Путина». И только 7 % из числа тех, кто что-то знает или слышал о его основных положениях, действительно считают его практически реализуемой программой [163] .

На первом этапе партогенеза контрэлита обретает лидера. Впоследствии он позиционируется в качестве руководителя осуществляемой властной трансформации. Составной частью ряда теорий нового элитного строительства выступает концепция вождизма. Эквивалентами вождя контрэлиты выступали дуче – в итальянском варианте, фюрер – в германском. Без выдвижения признанного лидера контрэлиты не происходила исторически ни одна масштабная властная трансформация. Феномен В.И. Ленина действительно являлся значимым фактором того, что именно большевики, а не другие оппозиционные партии, смогли в итоге взять власть в свои руки. Из всех крупных организаций контрэлиты в России только РСДРП (б) имела безусловно признанного вождя [164] . Во всех других партиях у руля управления находилось по несколько равновесных фигур. Конечно, среди большевиков и помимо В.И. Ленина существовала группа видных фигурантов политического подполья, членов ЦК – Богданов, Бубнов, Зиновьев, Иоффе, Калинин, Каменев, Рыков, Свердлов, Шляпников и др. Но никто из них никогда не рассматривался в качестве равнозначного претендента на роль партийного лидера. Об этой специфике большевистской организации говорили в один голос все ленинские критики из оппонирующих партий (табл. 5.1).

Таблица 5.1 Лидерство в политических партиях России начала XX века

Некоторые современные российские партии выстраиваются на основе персоно-ориентированного принципа. Часто это становится предметом критики со стороны политологов, обнаруживающих свидетельство неразвитости российской партийности. Действительно, подмена идеологии харизматической персоной лишает партию стратегичности развития. Но не противопоставляемая идеологии, а соотносящаяся с ней фигура вождя контрэлитной трансформации является безусловным преимуществом соответствующих партийных организаций. Особенно это актуально для России с ее историческими традициями персоно-ориентированного политического сознания.

На первом этапе партогенеза осуществляется кристаллизация пассионарного ядра партии. Происходит формирование внутреннего партийного круга. На этом этапе важно не размыть его границы. Такая угроза существует при форсировании решения задачи достижения массовости движения. Вот почему В.И. Ленин при обсуждении на II съезде вопроса об уставе выступал категорически против мартовской меньшевистской модели партийной организации, основанной на максимально широком вовлечении в нее всех сочувствующих.

За счет чего большевикам удалось одержать победу? Почему в итоге победили именно они, а не другая политическая партия? Сегодня в историографии при ответе на этот вопрос чаще всего апеллируют к беспринципности большевистских лидеров, готовности их идти на все для обретения политической власти. Будто бы у руководства других партий существовали некие моральные ограничители, отсутствовавшие у большевиков. В действительности установление шкалы оценок политиков по степени моральности малопродуктивно. Для одних В.И. Ленин является преступником в части нравственности, для других остается по сей день величайшим моралистом. Более целесообразно обратиться к сравнительному анализу партийных организаций.

Для этого была рассмотрена структура профессиональных должностей членов центральных комитетов различных партий. В итоге оказалось возможным выделить три группы, дающие представление о различиях партийных кооптаций.

В первую группу вошли чиновники, военные, предприниматели, банкиры, крупные землевладельцы, священнослужители. Во вторую – представители общественных должностей – врачи, учителя, работники судебных учреждений, инженеры и т. п. В третью – рабочие, крестьяне и лица без определенного рода занятий.

Характерной особенностью третьей группы является незначимость для лиц, ее представлявших, денежных доходов от профессиональной деятельности. Понятно, что для политика уровня ЦК наличие рабочей профессии чаще всего являлось внешним прикрытием. Таким прикрытием могли, впрочем, выступать и более статусно значимые профессии. Но вероятность этого камуфлирования от первой к третьей группе повышалась пропорционально снижению доходов от профессиональной деятельности. Под лицами без определенного вида занятий скрывалась когорта «профессиональных революционеров». Сам термин получил широкое хождение уже в советское время, когда возникла проблема определения трудового стажа старых партийцев. Применительно к вопросу об уроках партогенеза крайне важно наличие группы, для которой партийная деятельность становится основным, а не дополнительным профессиональным занятием. Она находилась на содержании партии, будучи таким образом лично (и в материальном, и в статусном отношении) зависимой от успешности партийной организации.

Как и следовало ожидать, первая группа доминировала в руководящих структурах Союза русского народа, «Союза 17 октября» и Партии прогрессистов. Они, как известно, политически в наибольшей степени, в сравнении с другими партиями, ориентировались на существующую властную элиту. У кадетов обнаружилось ожидаемое доминирование лиц второй группы. В третью группу попали центральные комитеты эсеров, социал-демократов и большевиков.

В большевистском ЦК уровень политической профессионализации оказался наивысшим. Успешность партий в условиях революционной трансформации в России оказалась напрямую связана с наличием ядра профессиональных политиков, отрешенных в пользу партий от иных видов социальной деятельности. Отсюда очевиден урок о необходимости при реализации стратегии властно-управленческой трансформации решения вопроса о формировании профессионального ядра в структуре организации контрэлиты (рис. 5.1–5.7) [165] .

Рис. 5.1. Групповое распределение в составе Главного Совета Союза русского народа

Рис. 5.2. Групповое распределение в составе ЦК «Союза 17 октября»

Рис. 5.3. Групповое распределение в составе ЦК Партии прогрессистов

Рис. 5.4. Групповое распределение в составе ЦК Конституционно-демократической партии

Рис. 5.5. Групповое распределение в составе ЦК Партии социалистов-революционеров

Рис. 5.6. Групповое распределение в составе ЦК РСДРП

Рис. 5.7. Групповое распределение в составе большевистского ЦК РСДРП, большевистского центра, ЦК РСДРП (б)

Второй этап: создание массовой партии

Создав организационное ядро, на втором этапе контрэлита решает задачу создания массовой контрэлитной организации. В ленинской стратегии ею стала большевистская партия. Создается сеть местных партийных ячеек. Организуется широкая, в масштабах страны (а по возможности, и за ее пределами) пропаганда. Для партии, претендующей взять власть, необходима широкая социальная опора. Сторонники контрэлитной идеологии рекрутируются именно путем пропагандистской обработки. Наиболее типичный способ пропаганды – создание подконтрольных СМИ. Большевизм, как известно, сформировался в качестве самостоятельного идейного течения благодаря партийной печати.

Общепризнанна роль в институализации РСДРП газеты «Искра». Для большевиков такую же пропагандистски организующую роль сыграла газета «Вперед». Далее эстафету пропагандистского рупора большевизма взяла на себя «Правда». День ее учреждения, 5 мая, еще до революции считался большевиками «праздником рабочей печати» [166] .

При обращении к генезису революционной оппозиции в России вновь обнаруживается особая катализирующая роль печатного издания. Пропагандистски организующим центром выступила возглавляемая А.И. Герценым Вольная русская типография в Лондоне. Деятельность ее находилась под покровительством самого Н. Ротшильда. Попытка российского правительства организовать в 1849 г. арест имущества А.И. Герцена встретила ультимативное противодействие со стороны банковского дома. Уже после указанного скандала в 1857 г. в Вольной русской типографии был организован выпуск газеты «Колокол», ставшей главным пропагандистским рупором оппозиции. Во время польского восстания 1863 г. «Колокол» откровенно солидаризировался с сепаратистами, дезавуируя перед всей Европой русскую имперскую политику. В этом отношении А.И. Герцен явился идейным предтечей антироссийской либеральной журналистики периода первой чеченской кампании 130 лет спустя. Только в 1865 г. российское правительство добилось от английских властей наложения запрета на деятельность Вольной русской типографии, переместившейся к тому времени в Швейцарию.

Страна банкиров становится в тот период главным средоточием российской политической эмиграции. Согласно известному афоризму, все в истории повторяется дважды. Сегодня лондонская миссия А.И. Герцена вызывает прямые параллели с современной деятельностью другого состоятельного российского лондонца. Медийные приемы дезавуирования России по прошествии полутора столетий концептуально не изменились [167] .

Почему в условиях 1917 г. победили именно большевики? Очевидно, что одним из существенных факторов их успеха стала пропагандистская активность. Для проверки этого тезиса был проведен расчет удельного веса партийной печати в общем количестве наименований периодической печати, издаваемой в 1917 г.

РСДРП безусловно лидировала по этому показателю. Для большинства региональных социально-демократических изданий жесткой дифференциации на большевистское и меньшевистское направления не существовало. Этим объясняется расчет по РСДРП в целом. Такой же недифференцированный расчет велся в отношении эсеровской печати. При этом издания, идентифицировавшие себя как меньшевистские, оборонческие, как приверженцы группы «Единство», составляли лишь 9,2 % в общем спектре социал-демократических печатных органов. Столь же незначительной (5,2 %) была доля в эсеровских СМИ изданий левых эсеров и эсеров-максималистов. Кадеты в пять раз проигрывали РСДРП по уровню пропагандистской активности. Именно в такой последовательности по степени убывания оказалась в итоге политическая весомость партий в борьбе за власть – большевики, эсеры, кадеты.

Обращает на себя внимание крайне высокая пропагандистская активность еврейских партийных организаций. Она оказалась в три раза выше, чем совокупно у всех других национальных партий. А вот издательская активность черносотенцев в 1917 г. была фактически на нулевом уровне. Не этим ли объясняется парадоксальный феномен паралича, сковавшего деятельность правомонархических союзов и организаций периода революции? Монархисты элементарно свернули свою пропаганду и в итоге оказались обречены на поражение. Общий вывод из проведенного сопоставления состоит в определяющем характере пропагандистской активности партий для их политической успешности (рис. 5.8) [168] .

Целенаправленная информационная активность – не единственный способ организации пропагандистской кампании. Наряду с этим в задачах партийной пропаганды задействуются художественные мотиваторы. Объектом воздействия в данном случае выступает сфера коллективного бессознательного. На партийные пропагандистские задачи работают литература и искусство. Отсюда особое значение, которое придавал В.И. Ленин вовлечению в ряды РСДРП Максима Горького. Такие же фигуры обнаруживаются в рядах других контрэлитных партий [169] .

Рис. 5.8. Объем представленности политических партий в периодической печати в 1917 г.

Еще одна возможная ниша пропагандистской деятельности – это образование. Часто контрэлитная пропаганда велась посредством инкорпорации адептов соответствующих идеологических направлений в уже существующие образовательные учреждения. Первая российская революция была подготовлена в значительной мере оппозиционной профессурой, идейно доминировавшей в университетах на рубеже XIX–XX вв. Хронологически период перманентного революционного брожения в столицах начался со студенческих беспорядков 1899 г. Участвовавшие в волнениях студенты целевым образом на протяжении ряда поколений готовились к революции [170] . Наряду с традиционными создавались специальные контрэлитные образовательные ниши. Через них теоретики партий излагали основы новой идеологии уже акцентированным образом. Таким опытом в РСДРП явилась ориентированная на политэмиграцию деятельность двух партийных школ – на Капри (Италия) и в Лонжюмо (Франция). Лекционный курс составлял стройную систему подготовки пропагандистов для практической работы в массах. После окончания курса слушатели, как правило, направлялись в Россию для проведения нелегальной политической работы (табл. 5.2) [171] .

Таблица 5.2 Лекционный курс в партийной школе РСДРП(б) в Лонжюмо в 1911 году

Партийные организации, не располагающие достаточными финансовыми ресурсами, добивались информационной раскрутки другими способами. При минимуме контроля над СМИ на первый план в пропагандистских целях выходят различного рода эксцитативные действия. Информационный резонанс достигался в данном случае за счет приемов эпатажа. К традиционному арсеналу такого рода деятельности относится распространение листовок, организация пикетов, митингов.

Применялись и более радикальные приемы, в практике которых намеренно переходится грань хулиганского деяния (битье

стекол, захват помещений в соответствующих офисах, сожжение портретов и чучел политических оппонентов, скандирование эпатажных лозунгов, срыв официальных мероприятий, нападения на представителей властной элиты и т. п.) [172] . Представление о том, что хулиганско-экстремистская организация типа скинхедов не может перерасти в массовую партию, принципиально неверно. Многие пришедшие в итоге к власти контрэлитные движения начинали с уличного экстремизма. Именно таким образом происходило становление фашистских партий в Европе.

Российские революционные кружки также впервые заявили о себе организацией студенческих полуполитических акций. Экстремизм в данных случаях являлся необходимым этапом партогенеза. Посредством него при дефиците наличных ресурсов обеспечивалось формирование информационной среды, протопартийные организации достигали определенного рейтинга известности. Понятно, что обеспечиваемая эпатажными способами известность далеко не всегда имела позитивное звучание. Но главное на этом этапе заключалось в другом – достигнуть включенности в информационное поле.

При рассмотрении процесса нового элитогенеза не следует сбрасывать со счетов нишу антиэлиты. Сегодняшние антиэлитные группы могут со временем трансформироваться в контрэлиту и далее, при определенных обстоятельствах, придти к власти. Возможность такой трансформации следует учитывать в контексте двух вероятных сценариев: угрозы «оранжевой революции» и направления пассионарной энергии антиэлиты в русло модернизационных государственнических задач.

Среди наиболее радикальных средств пропагандистской раскрутки контрэлитных организаций может находиться тактика террора. Теракт в условиях информационного общества – это верный способ заявить о себе. Широкий резонанс террористического действия является важнейшим мотиватором его совершения. В этом смысле современный терроризм принципиально отличается от терактов древнего и средневекового мира. В советской историографии в рамках критики неонароднического направления в революционном движении был сформулирован тезис о неэффективности террористической тактики [173] . Но каковы в данном случае критерии? Для захвата власти тактики террора, безусловно, недостаточно. Но вот для достижения информационного резонанса или устрашения политических противников теракт оказывался достаточно действенным средством.

«Политическое убийство, – пояснялось в одной из прокламаций «Земли и воли», – это единственное средство самозащиты при настоящих условиях и один из лучших агитационных приемов» [174] . Именно террористическая Боевая организация обеспечила широкую популярность Партии социалистов-революционеров. Число адептов эсеровского направления резко возросло после ряда успешных покушений на видных государственных сановников [175] .

В любом случае при массовой пропаганде через СМИ и при эксцитативной пропаганде действием партия нуждается в финансовых средствах. Организационно существовать за счет членских взносов она не в состоянии. Следовательно, перед любой партией, претендующей на роль массовой организации, встает проблема поиска источников финансирования. В этом смысле жестко и бескомпромиссно стоящей на позиции классовой непримиримости (придерживающейся интенции – не брать деньги от буржуев), имевшей значимое влияние народной партии никогда не существовало. Даже создатель теории пролетарской революции К. Маркс находился одно время на денежном довольствии у своего соратника, владельца нескольких фабрик Ф. Энгельса. Какого-то морального отторжения того, что получаемые деньги представляли собой пресловутый прибавочный продукт, у автора «Манифеста коммунистической партии» не возникало. Для того, чтобы владельцы финансовых ресурсов направили их на поддержку той или иной партии, со стороны последней необходимо гарантировать отработку интересов партийного спонсора. «Если мы, – советовал Ф. Энгельс будущим партстроителям, – хотим чем-то помочь какому-нибудь делу, оно должно сперва стать нашим собственным, эгоистическим делом.».

Договоренность о финансировании может быть достигнута на разных условиях: введение во власть; законодательные изменения; создание благоприятной институциональной среды; экономические преференции; обещание неприкосновенности и т. п. В каждом конкретном случае ищется предмет интереса потенциального спонсора. Именно такое искусство обнаружили лидеры НСДАП в Германии, заручившиеся, несмотря на антикапиталистический характер выдвигаемой идеологии, финансовой поддержкой со стороны крупного капитала во главе с Г. Круппом. В том случае, когда с инициативой создания новых партийных структур выступает «высшая власть», бизнес может быть тривиально приглашен к «добровольному» финансированию. Примеров такого рода по странам незападного мира – огромное количество.

Универсальным источником финансового обеспечения организаций контрэлиты могли выступать внешние политические субъекты – прежде всего иностранные государства. В этом отношении вызывающее по сей день историографический резонанс немецкое финансирование большевиков не является чем-то беспрецедентным [176] . Если это действительно контрэлита, то внутренние источники финансовых поступлений для нее оказываются, как правило, перекрытыми. Происходит поиск внешних интересантов. Иностранные деньги при этом могут работать как во благо, так и во вред стране. Все зависит от того, как ими распорядиться.

В современном внешнем мире существуют не только интересанты разрушения России. Имеются значительные силы, интересы которых соотносятся с перспективой российского цивилизационного и государственного возрождения. Возможно, что это может быть какой-то составной частью ресурса истинной модернизации России.

Обратимся вновь к опыту РСДРП (б). Касса большевиков имела несколько источников формирования:

1) членские взносы;

2) поступления от продажи печатной продукции;

3) поступления от экспроприаторских акций;

4) пожертвования от представителей крупного бизнеса (С. Морозов, Н. Шмидт и др.);

5) финансирование со стороны иностранных государств.

Устойчивость положения партии определялась диверсифицированностью каналов финансирования. Когда перекрывался один из них, на первый план выходили другие. Такая же диверсификация достигалась в отношении внешних источников. Применительно к ситуации 1917 г. наряду с немецким отмечается и англо-американский след в финансировании революционных партий. Таким образом, романтическая иллюзия относительно того, что можно создать мощную оппозиционную партию, не располагая соответствующими денежными ресурсами, обнаруживает по опыту истории свою практическую несостоятельность [177] .

Объемы поступающих в партии финансовых средств, находящихся в рамках фиксируемого контроля избиркома, и «теневые потоки» денежных вливаний имеют колоссальное расхождение. К «черной» части избирательных фондов относится, в частности, львиная доля поступлений от физических лиц. Кто может зафиксировать передачу денег посредством наличного расчета? Сколько стоят выборы в Российской Федерации? Согласно оценкам, полученным на основании интервьюирования осведомленных политических функционеров, на начало 2000-х гг. выборные затраты измерялись суммами, указанными в табл. 5.3 [178] . К 2010 г. суммы существенно возросли.

Таблица 5.3 Оценка стоимости избирательных кампаний (в долл. США)

«Дайте мне обезьяну и я сделаю из нее президента», – цинично провозглашал Б.А. Березовский [179] . А между тем, одними только выборами финансовые затраты партий не исчерпываются. Функционирование партийных структур предполагает также наличие текущего финансирования (табл. 5.4) [180] .

Таблица 5.4 Экспертные оценки ежегодных затрат на текущее функционирование партий (в долл. США)

В то же время, официальные финансовые отчеты партий оперируют суммами значительно ниже тех, которые указываются неофициально. Расхождения достигают порядков. Однако если даже брать за основу официальные данные избиркома, то совокупный размер средств, затрачиваемых партиями на избирательные кампании, измеряется астрономическими величинами. У организации, выстраивающей свой бюджет исключительно на членских взносах партийцев, в такого рода борьбе капиталов шансов победить практически нет. Для постановки задачи создания массовой организации контрэлиты надо, по меньшей мере, обладать объемом ресурсов, хотя бы сопоставимым с партией власти (речь даже не идет об абсолютном равенстве) (рис. 5.9).

Рис. 5.9. Объемы поступления средств в избирательные фонды политических партий

Все это делает наиболее эффективным путь получения заказа на создание контрэлитной партии от самой власти (высших ее представителей, не удовлетворенных состоянием существующей элитной опоры). Именно поэтому контрэлита имеет больше шансов на трансформацию, чем антиэлита. В условиях политического противодействия со стороны властной элиты создание массовых контрэлитных партий без соответствующего ресурсного обеспечения весьма затруднительно. Такая партия будет легитимно задавлена еще на стадии формулирования своих намерений. Купируя эти угрозы, создаются конспиративные организации. Этап организационного прикрытия является универсальной практикой взращивания политической оппозиции. Весьма распространен в этом отношении формат различных экологических, научно-исследовательских, филантропических, образовательно-просветительских и даже оккультно-эзотерических обществ. Между тем, под вывеской занятия оккультными практиками, для чего был предусмотрен соответствующий ритуал, происходило формирование организации, способной претендовать на взятие власти.

Третий этап: приход к власти

Взять почту, телеграф, телефон, развести мосты. Ленинская рецептура Октябрьского переворота признается сегодня классикой организации контрэлитного захвата власти. Реализация самой задачи занятия контрэлитой властных структур составляет основное содержание третьего этапа партогенеза. Для большевиков он пришелся на март – октябрь 1917 г. [181]

Несмотря на последующую историографическую канонизацию, этот период в истории оппозиционных партий является для реконструирования подлинной последовательности событий наиболее закрытым. При консолидации действующей властной элиты шансы контрэлиты на успех минимальны. Поэтому необходимо было внести раскол в ряды правящего политического класса. Это достигается путем персональной вербовки, тривиального подкупа, продвижения собственной креатуры во властные институты, использования компромата, провоцирования столкновения позиций. Особенно важен к условному часу «Ч» контроль стратегических постов силового и коммуникационного профиля.

Масштаб революции 1905 г. был в значительной мере обусловлен всероссийской стачкой железнодорожников. Искомый эффект удалось достигнуть благодаря революционаризации железнодорожного профсоюза. В результате страна оказалась парализована, а власть в итоге пошла на уступки. Большевики учли этот опыт. Столкнувшись с ультиматумом профсоюза железнодорожников Викжель, требовавшего формирования коалиционного социалистического правительства, они максимально затягивали переговоры, во время которых создали собственные институты контроля железнодорожного транспорта [182] .

Внешне удивительное бездействие фигурантов исполнительной власти во время Февральской революции объясняется их расположенностью к определенному консенсусу с оппозицией. Несмотря на волну революционного террора, мало того, что никто из них не пострадал, но некоторые даже вошли в высшие структуры новой власти. Такой же парадоксальный паралич охватил министров Временного правительства в октябре 1917 г. Это дало основание ряду аналитиков предположить, что сопротивление имитировалось, и власть сознательно передавалась ими большевикам. В обмен А.Ф. Керенскому предоставляется возможность покинуть на машине американского посла уже окруженное восставшими здание Зимнего дворца. Первоначально арестованные министры, все до единого, были в скором времени отпущены на свободу. Из-под ареста освобождаются также ряд генералов, включая организатора похода на Петроград П. Краснова. Многие из них прямиком отправились на Дон, где активно занялись формированием «белого движения».

Много странного во всех этих освобождениях. Они проводились в то время, когда смертные приговоры менее значимым врагам революции подписывались с особой легкостью.

В данном случае важна констатация факта универсальности тактики вербовки оппозицией занимающих технологически ключевые посты представителей власти. Позиция политической бескомпромиссности (неприемлемость самой идеи сотрудничества с фигурантами правящего класса) в конкретной практике осуществления властных трансформаций не была эффективной, уступая тактике агрегирования множества интересов. Имея в виду коррупционность российских чиновников, задача такой вербовки в специфических условиях государственного управления России выглядит достаточно реалистично.

«Чем хуже – тем лучше» – так формулировалась интенция российских революционных демократов XIX в. Парадоксальная формула пояснялась следующим образом: чем более тяжелым окажется положение страны, тем быстрее произойдет революция. Затрагивающие значительную часть населения провалы власти становятся мотиваторами революционной активности. Такие «провалы» могут быть организованы. Еще более эффективна организация серии «сбоев». Проще всего дается обеспечение технологического «сбоя». Достаточно «перекрыть» одно звено отлаженной технологии и вся система, хотя бы на время, окажется нефункциональной.

Так, выступления населения в Петрограде в феврале 1917 г. были в значительной мере катализированы неожиданно возникшим дефицитом в обеспечении столицы продовольствием. Спустя годы стало очевидно, что этот «сбой» был организован. Продовольствие на столичных складах на тот момент имелось в больших объемах. Царь, как известно, поначалу даже отказывался поверить в сам факт хлебных очередей в благополучном по имевшимся ресурсам Петрограде [183] .

Универсальным приемом катализации контрэлитной активности масс является проведение гражданской панихиды. Смерть была во все времена наиболее действенным объектом пропаганды.

Более сильного пропагандистского приема, чем смерть во имя высшей идеи, не существует. Резонанс смертной жертвы обеспечил, как известно, успех распространения христианства.

Исходя из этого опыта, формирование контрэлитной идеологии включало в себя создание пантеона «святых жертв». Для семиотики Французский революции такой сакральной фигурой явился Ж. Марат. Большевиками аналогичный жертвенный образ создавался вокруг персоны Н.Э. Баумана [184] . Во время августовских событий 1991 г. оппозиция активно оперировала именами трех задавленных танком молодых людей.

Политика, как известно, циничное дело. Истории известны многочисленные прецеденты, когда в политических целях власти провоцировались на применение насилия. «Героические жертвы» имели, таким образом, тактически-плановый характер. Тактической жертвой стали, например, расстрелянные демонстранты 9 января 1905 г. Историки убежденно говорят про «кровавое воскресенье» как умело организованную провокацию [185] . Расстрел на Дворцовой площади явился, как известно, сигналом и мобилизационным психологическим мотиватором революции.

Один из главных ресурсов власти в борьбе с контрэлитой – военная сила. Применение ее в решающий момент может сорвать любые революционные планы. Так ЦК КПК сорвало планы оппозиции в 1989 г. в Китае. У властей КНР хватило решимости пойти на применение военной силы против демонстрантов на площади Тяньаньмэнь. А вот у представителей ГКЧП в аналогичной ситуации подобной решимости не обнаружилось. В результате, КПСС было отстранена от власти, тогда как КПК по сей день безальтернативно возглавляет самую динамично развивающуюся страну современного мира.

Даже в том случае, если контрэлита побеждает на выборах, она не застрахована от применения силового противодействия власти. Элитные интересы оказываются зачастую боле значимыми, чем демократические процедуры. Результаты выборов могут быть под тем или иным предлогом отменены. Такие отмены происходят в современном мире достаточно часто. И далеко не всегда народное волеизъявление оказывается политически весомей военной силы.

Режимы «хунты» дают в этом плане наглядную иллюстрацию. Шестнадцать лет продолжалось правление в Чили А. Пиночета. Даже в Европе, несмотря на ее демократическую традицию, оказался возможен режим «черных полковников» (1976–1975 гг.). И это в Греции – стране, состоящей в ЕС и НАТО.

Таким образом, одна из важнейших задач контрэлиты заключается в предотвращении военно-силового сценария подавления властями политической оппозиции. Это может быть достигнуто различными способами.

Первый заключается в создании контрэлитой собственных сил вооруженного противовеса. Формируются различного рода боевые дружины, организуются центры подготовки боевиков, создаются тайные оружейные арсеналы. Собственные боевые структуры имели фактически все революционные партии России. Именно они составляли ударную силу в вооруженных восстаниях во время революции 1905–1907 гг.

В дальнейшем усилиями советской литературы и искусства тиражировался миф о массовом рабочем сопротивлении войскам на баррикадах Пресни. В действительности же армейским соединениям в Москве в декабре 1905 г. противостояли боевики и профессионалы. Тактика ведения боев, вопреки созданному художественному образу, заключалась не в удержании баррикадных рубежей. Это представление, сформированное по аналогии с боевыми действиями периода Парижской коммуны, не соответствовало новым реалиям. Новая тактическая установка заключалась в создании маневренных, по 5–7 человек, групп боевиков, совершавших нападения и налеты на отдельные отряды правительственных войск и стратегически значимые учреждения. Баррикады же были нужны для снижения маневренности конницы противника и создания специальных ловушек-засад. Понятно, что такая тактика не могла быть в принципе ориентирована на рабочие массы, а подразумевала в качестве исполнителей профессионалов, боевиков. В дальнейшем эти боевые отряды получили наименование «Красная гвардия». «Акушеры революции» – «латышские стрелки» – представляли собой именно такой тип военной организации [186] .

Могут ли существовать боевые отряды оппозиции в современной России? С точки зрения законности, это исключено. Практически же, как показывают события на Северном Кавказе, это оказывается реальным. Демонстративный захват Нальчика в 2005 г. показывает вероятность применения такого рода тактики в современных условиях. Кавказский контекст не обязателен. Боевые группы сейчас реально существуют у ряда националистических организаций.

Широкие возможности для быстрого формирования вооруженных отрядов предоставляет существующая в России сеть различного рода охранных организаций. По относительной численности охранников Российская Федерация находится на первом месте в мире. Армия их превосходит совокупно персональный состав МВД. В час «Ч» значительная часть находящихся за ширмой охранных структур боевиков могут сыграть политически решающую роль в захвате власти.

Другим способом переконфигурации военных сил на этапе властной трансформации является организация перехода силовых структур на сторону контрэлиты. Армия перешла на сторону восставших во время событий Февральской революции в Петрограде. Еще декабристы, как известно, пытались, хотя и не вполне успешно, применить данную тактику. Для этого потребовалось подорвать в восприятии солдат представление о легитимности царского режима. Первым перешедший на сторону восставших Волынский полк особо отмечался в дальнейшем в формируемой сакральной идеомифологии революции. Большевики в своей пропаганде в армии в октябре 1917 г. блестяще воспользовались существующими латентно протестными настроениями в войсках. Их апелляция была обращена прежде всего к усталости солдатских масс от войны. После приказа об отправке на фронт на сторону большевиков перешел считавшийся прежде элитным столичный Петроградский гарнизон. Большевистская пропаганда нашла благодатный отклик и среди многочисленных дезертиров. Для них встать под знамена революции означало снять с себя нормативную и психологическую ответственность за измену армейской присяге. Для того, чтобы предотвратить возможность перехода армии и других силовых структур на сторону контрэлиты, они должны быть сами включены в расширенный элитный круг режима. Там, где такого включения не произошло, существует потенциальная почва для перехода военных на позиции контр элиты.

Особую проблему в плане противостояния элит и контрэлит всегда представляет позиция генералитета. Исторических примеров, когда вопрос о власти в стране оказывался в компетенции одного генерала (а то и полковника), предостаточно. Довольно часто генералы в такой ситуации облекали самих себя высшими полномочиями. Идейная контрэлита использовала бонапартистские амбиции военных в своих целях.

Даже И.В. Сталин всерьез опасался сценария «маршальского путча». Этим объясняется, в частности, логика учиненного им разгрома высшего командного состава РККА после поступивших сигналов о «заговоре М.В. Тухачевского». Сегодня этот разгром трактуется большинством историков как спровоцированная немецкой дезинформацией И.В. Сталина операция. Но есть и те, кто полагает, что заговор Тухачевского являлся реальностью. Сходными мотивами погашения риска бонапартизма вызвана и послевоенная опала Г.К. Жукова. Тема «бонапартистских амбиций» (читай – намерения обрести высшую власть) прославленного маршала вновь была поднята уже при Н.С. Хрущеве. Традиционным средством предотвращения военно-путчистского сценария являлась корпоративная диверсификация силовых структур. Главное – предотвратить возможность консолидации «силовиков», создать во взаимоотношениях между ними систему взаимосдерживающих противоречий. Существовавшая в СССР ведомственная взаимонеприязнь КГБ, МВД и ГРУ была в этом смысле искусственно управляемым явлением.

К 2011 г. таких взаимосдержек фактически не осталось. Установилась модель назначений из одного силового ведомственного центра. Могут возразить, что военная хунта в России нереальна.

Но ведь реален же стал вариант военного правления в территориально и демографически сопоставимой с РФ Бразилии (1964–1985 гг.).

Нейтрализовать вмешательство силовых структур возможно также посредством применения технологий контекстного управления. Искусственно создается атмосфера неприемлемости применения военной силы. Соглашаясь играть по правилам контрэлиты (армию – не привлекаем), власть обрекает себя на поражение. Методика формирования такого контекста детально проработана в теории несилового сопротивления Дж. Шарпа. Достоверно известно об ее использовании оппозицией в ряде «цветных» революций последних лет (см. главу 3).

Проведенный анализ исторического опыта контрэлитного партогенеза позволяет утверждать, что организованной национальной контрэлиты в современной России не существует. Ни одна из классических стадий ее формирования не пройдена. Соответственно, если произойдет зарождение истинной контрэлиты и ее инфраструктуры, то для прохождения всей дистанции необходимо будет около десятилетия.

Глава 6 Семиосфера контрэлиты как фактор властной трансформации

«Единство всякой культуры, – заявлял в свое время О. Шпенглер, – опирается на единство языка ее символики» [187] . Опираясь на данное изречение основоположника теории культурно-исторических типов, можно говорить о связи политического единства с единством семиотического пространства [188] . Этот аспект обеспечения государственного единения совершенно напрасно обделяется вниманием со стороны политического руководства страны. Между тем, развитие информационных технологий в мире позволяет использовать символы в качестве средства управления и манипуляций массовым сознанием. «Оранжевые революции» это с наглядностью продемонстрировали. Обнаружилось, что российские общественные науки совершенно не готовы к новым вызовам управленческого оперирования символами-мотиваторами.

В современности уже не столько военная мощь, сколько возможности оказания воздействия на сознание (и подсознание) человека являются составляющей политического успеха государств и партий. В чем истоки этих управленческих технологий? Исследование их генезиса неизбежно уводит вглубь веков. Знание о механизмах воздействия символов на духовное, психологическое и психическое состояние человека и народов накапливалось и практически апробировалось давно. Посредством соответствующих знаков происходила идентификация «свои» и «чужие». «Флаги, – писал С. Хантингтон, – имеют значение, как и другие символы культурной идентификации, включая кресты, полумесяцы и даже головные уборы, потому что имеет значение культура, а для большинства людей культурная идентификация – самая важная вещь. Люди открывают новые, но зачастую старые символы идентификации, и выходят на улицы под новыми, но часто старыми флагами, что приводит к войнам с новыми, но зачастую старыми врагами» [189] . Необходим анализ феномена политической символики в исторических прецедентах властных трансформаций.

Феномен подпольной семиосферы и исторический опыт революций

Революция, прежде чем перейти в стадию властной трансформации, осуществляется на семиотическом уровне. Ю. Лотман, введя понятие семиосферы, предоставил еще одну возможность для анализа обстоятельств смены исторических эпох в области сопровождающих их изменений набора базовых символов [190] .

На первой стадии происходит разрушение предыдущего единого семиотического поля политической культуры соответствующего государства. Формируется альтернативная политическая семиосфера. Допущение властью такого семиотического раскола поддерживает созревание революции. Лишаясь национальной универсальности, властная семиосфера лишается и своей легитимности. Создается субкультура подполья, захватывающая в свою орбиту все более значительную часть общества. Официальная субкультура при наличии такой дихотомии обычно проигрывает.

Следующей стадией семиотической инверсии является культурная изоляция власти. Ее символика уже никем (или почти никем) не признается и не воспринимается в категориях сакральности. Прежние властные символы облекаются в формы гротеска. Один из компонентов почвы для революции – готов. При готовности остальных необходимых компонентов далее вопрос остается за малым – технологической операцией смены властной элиты.

Российская история дает ряд примеров формирования альтернативной политической семиосферы. Сообразно с несекулярным типом организации средневекового русского общества в XVII столетии был выработан преимущественно религиозный формат контркультуры [191] . Это совпадает с европейской практикой выстраивания народно-еретической семиосферной альтернативы [192] . С позиций обретения истинного христианского учения отрицалась легитимность официальной Церкви и государственной власти. Они, встав будто бы на ложный путь, лишались благодати Божьей. Истинная же Церковь, община верующих, вновь, как и в апостольские времена, ушла в катакомбы.

При выстраивании альтернативной политической семиосферы предполагается решение двух основных политических задач. Во-первых, необходимо идентифицировать «своих». Каждый, принимающий мир альтернативы, принимает и ее отличительные символы – знаки принадлежности. Принятие этого знака есть отречение от бытия в рамках официальной семиосферы. Такие опознавательные знаки для «своих», свидетельствующие о принадлежности к миру политической альтернативы, использовались еще в глубокой древности. Восстания «краснобровых» и «желтых повязок» в Китае получили, как известно, свои наименования по соответствующим альтернативным символам. Власть Синего неба, семиотически связанного с династией Хань, закончилась – учили идеологи мятежа. Наступает эра Желтого неба, которая будет временем всеобщего благоденствия. Принятие грядущей новой жизни символизировали желтые повязки, позволявшие восставшим дистанцироваться от ханьцев. Сравните это с оранжевыми шарфами ющенковцев и символикой голубого цвета сторонников Януковича на Украине.

Причастность к семиосфере политической альтернативы закрепляется также посредством собственных ритуалов. Типичным проявлением такого ритуала в рамках рабочего социалистического ритма являлись ежегодные первомайские и ноябрьские демонстрации. Устанавливались персонифицированные образцы для подражания. Эта установка достигалась посредством формирования собственного пантеона героев. Принципиальное требование состояло в исключении из него персоналий официального культа. Радищев, декабристы, петрашевцы, Белинский, Герцен, Чернышевский, первомартовцы – все эти хрестоматийные фигуранты отечественного исторического процесса в учебниках Российской империи отсутствовали [193] . Их деятельность в то время рассматривалась как альтернативная версия отечественной истории в семиосфере русского революционного подполья. Только после победы Октября бывшие «подпольные герои» приобретают официальный статус.

Признаком принадлежности к альтернативной семиосфере мог выступать и внешний вид адепта. Символами политической оппозиционности становились одежда, обувь, прически. Так, в период Французской революции в качестве аллегории свободы стал использоваться так называемый «фригийский колпак». Согласно принятому объяснению, правом ношения его обладали с римских времен только свободные люди. Получавший свободу раб приобретал и право ношения фригийского колпака. Запрет французских властей на ношение этого головного убора только укрепил его популярность. В конце концов, во время захвата королевского дворца санкюлотами Людовик XVIII вынужден был надеть на себя поданный ему на пике красный колпак свободы. Фактически это уже означало гибель монархии [194] . (Сравните с современным движением синих ведерок в России).

В рамках альтернативной семиосферы формируется собственный терминологический аппарат. Язык «подполья» отличается от принятого в обществе разговорного языка. Использование специфических языковых конструкций также есть способ идентификации «своих», своеобразный пароль причастности. Особенно важна установленная форма обращения и приветствий единомышленников. «Свои» должны приветствоваться иначе, чем это принято в мире доминирующей системы. Отсюда принятие в революционной семиосфере обращения «товарищ» как альтернативы слову «господин». Фашистское приветствие – правая рука, вскинутая вверх – из того же семиотического ряда [195] .

В альтернативной семиосфере устанавливается особая этология, появляется своя этическая шкала координат. Нормативным может стать то, что считается аномальным в мире официальной этики. Дело доходило до формирования особого свода этических предписаний для «подпольщиков». Вариантом такого рода документа в России являлся «Катехезис революционера» С.Г. Нечаева [196] . В любом случае, выстраивание модели альтернативной семиосферы выводит на решение базовых мировоззренческих вопросов бытия.

Наряду с необходимостью идентификации «своих» функцией формирования особой символики оппозиции является также отрицание «мира чужих». Ввиду контркультурного характера ее формирования речь идет об отрицании нормативной для соответствующего государства и социума семиотической реальности. По отношению к последней в лексике советского андеграунда использовался термин «система». Под «системой» понималась некая искусственная схема, довлеющая над человеком, подавляющая его свободу, которая, безусловно, должна была быть разрушена и заменена «жизнью». Служители «системы» – это не только номенклатурщики, но и живущее по официозным правилам население – «совки».

Используются две основные методики обозначения оппозицией официальной семиосферы – демонизация и гротеск. Так, Николай II выступал в революционной семиосфере одновременно в двух ипостасях: как «Николай Кровавый», палач и тиран, и как «Николашка» – слабоумный и слабовольный человек, находящийся под командованием жены-немки и авантюристов типа Григория Распутина [197] . Образы Сталина и Брежнева служили для диссидентства символическими типажами, выполняющими функции для демонизациии и высмеивания режима.

Но одной ненависти по отношению к существующей официальной системе для лишения ее легитимности недостаточно. «Грозная» власть остается сакральной. Но легитимность подрывается смехом. Тогда, когда власть становится для народа смешной, она уже фактически перестает быть властью. Отсюда констатируемое многими исследователями большое значение, которое сыграли политические анекдоты в делегитимизации государственной власти в СССР. Остается только осознать, что придумывать и запускать в оборот анекдоты – дело вполне рукотворное. И вспомнить, как этой темой активно занимался КГБ СССР.

Формирование альтернативной семиосферы фиксируется во всех произошедших в истории революциях и властных трансформациях. Фрагментарный обзор такого рода примеров приводится в табл. 6.1. Универсальность данного явления дает основания утверждать о невозможности осуществления смены модели страны без формирования легитимизирующей данную инверсию в сознании масс новой семиотической реальности.

Таблица 6.1 Символика революционных трансформаций в странах мира

«Войны символов» и сегодня являются важным компонентом в тактике ведения сетевых конфликтов. Разработаны и многократно апробированы технологии управления процессом конструирования политических семиосфер. Учение К. Юнга об архетипах составило методологическую основу данного направления в западной науке. Было доказано, что посредством символики можно управлять подсознанием человека и программировать проявления «коллективного бессознательного» масс. Психология поступала в практическом смысле на службу прикладной политологии [198] . В России еще в советское время от всех этих изысканий отмахнулись как от чуждого материалистической методологии субъективного идеализма. Как теперь выясняется, напрасно. Манипуляции массами в «бархатных» и «оранжевых» революциях осуществлялись в значительной степени посредством научно обоснованного семиотического инструментария. Пропаганда воздействует целенаправленным образом на общественное мнение, а потому связана так или иначе с сознанием человека. Инструментарий символов воздействует как на сферу сознания (когнитивная сторона символики), так и подсознания (психические процессы, протекающие без прямого отражения их в сознательной сфере). Игнорирование этой стороны современных политтехнологий может иметь по отношению к национальной безопасности России самые серьезные последствия.

Подпольная политическая семиосфера в Московском царстве: альтернатива русскому религиозному расколу

Старообрядчество противопоставляло идеологии мировой христианской империи семиосферу «Святой Руси», т. е. национальную традицию, отступление от которой равнозначно измене православию.

Вера греческая считалась ложной, поскольку была заражена латинскими новациями. Понятие «русский» рассматривалось как тождественное термину «православный». Аввакум призывал восточных патриархов учиться истинному православию на Руси: «Рим давно упал и лежит невсклонно, а ляхи с ним же погибли, до конца враги быша християном. А и у вас православие пестро стало от насилия турскаго Магмета, да и дивить на вас нельзя: немощни есте стали. И впредь приезжайте к нам учитца: у нас Божиею благодатию самодержство» [199] . Это звучало прямым вызовом в отношении никоновской интенции: «Я хоть и русский, но вера моя и убеждения – греческие» [200] .

Никониане обвиняли своих противников в обскурантизме; те, в свою очередь, усматривали за никоновскими нововведениями «латинскую ересь», а в более глубинном измерении – сатанинский культ. Троеперстие старообрядцы представляли как скрытую форму хулы на Бога в виде кукиша, атихристовую печать, символизирующую лжетроицу – дьявола, Антихриста и лжепророка. Отрицание двуперстья трактовалось как еретическое сомнение по поводу догмата о двуединой природе Христа. Двусоставный четырехконечный крест никониан рассматривался как «латинский крыж», лишенный сакральности христианской символики. Четвертование ангельской песни аллилуйя рассматривалось как нарушение священной троичности. В изъятии из символа веры слова «истинный» старообрядцы усматривали сомнение никониан в истинности Господа, а удаленный из словосочетания «Рожденно, а не сотворенно» союз «а» мыслился как тот самый «аз», за который многие готовы были погибнуть. Амвон, перестроенный из четырехстолпного (четыре евангелия) в пятистолпный, расценивался как обозначение папы и четырех патриархов. Замена русского «белого клобука», перешедшего на Русь как реликвия святости духовенства из падших христианских царств, на «рогатую колпашную камилакву» воспринималась как свидетельство подчинения официальной Церкви рогатому дьяволу. В отказе от совершения коленопреклоненной молитвы старообрядцы уличали грех гордыни и лености [201] .

Никонианская иконопись обличалась Аввакумом как прельщение миром плотским против царства духовного [202] . Таким же образом порицалась античная премудрость: «Виждь, гордоусец и алманашник, твой Платон и Пифагор: тако их же, яко свиней, вши съели, и память их с шумом погибе, гордости их и уподобления ради к Богу» [203] . Согласно Аввакуму, и Платон, и Пифагор, и Аристотель, и Диоген, и Гиппократ – все за свои мудроствования угодили в ад, что ожидает и их последователей [204] .

Лжетроица – змий, зверь и лжепророк – истолковывалась как триумвират, соответственно, дьявола, Антихриста («царя лукавого») и патриарха (или папы). Затруднение вызвал вопрос о персонифицированном воплощении Антихриста. Иногда в старообрядческой среде под таковым подразумевался Никон [205] . Но большинство сошлось на мысли, что Никон лишь предтеча Антихриста («хобот Антихриста» [206] ), соответствующий третьей ипостаси в лице лжепророка.

Апокалиптические ожидания оказались не напрасны. Накануне 1699 г. из-за границы после трехлетнего отсутствия явился Петр I. Брадобритие, проклятое в очередной раз незадолго до того патриархом Адрианом и грозившее отлучением от Церкви, пропаганда курения табака («безовского зелья»), выдача паспортов («антихристовой печати»), пародия церковной обрядовости («всешутейший, всепьянейший собор»), изменение календаря, системы летоисчисления и т. п. лишь укрепляли народ в уверенности об антихристовой сущности нового властного фигуранта.

Ассоциации с антихристовой печатью вызвали рекрутские знаки. В письме к Якову Долгорукому от 1712 г. Петр I изобразил крестообразный знак, который надлежало накалывать солдатам на левой руке и натирать порохом.

В понимании беспоповцев с приходом Антихриста традиционные институты и обрядовые нормы оказались лишенными сакральности и благодати, поскольку на каждый их атрибут возложена «печать дьявола». Православному человеку в апокалиптические времена надлежит действовать нетрадиционно. Радикализм беспоповцев простирался от практики самосожжений до пути «святотатственной святости», т. е. борьбы с грехом посредством греха.

Выстраивание старообрядцами альтернативной религиозно-политической семиосферы было не напрасно. Реальный шанс прихода их к власти имел место в 1682 г. События, получившие впоследствии известность как «хованщина», имели многие черты, сближающие их со сценариями «оранжевых революций». Апогеем столкновения двух семиосфер явился религиозный диспут сторон в Грановитой палате. Старообрядцы требовали проведения его перед народом на Красной площади, что при сочувствии толпы давало возможность использования дискуссии в качестве управляемого катализатора захвата власти. Вероломный арест и казни лидеров старообрядческой оппозиции во главе с Никитой Пустосвятом сорвали реализуемый уже было сценарий осуществления властной трансформации. Но само существование старообрядческой альтернативной семиосферы, как потенциальной среды формирования политической оппозиции в России, этим не закончилось.

Генетическую связь с ним имело русское революционное подполье. Старообрядцы составляли харизматическое ядро в воинстве Разина, Булавина, Пугачева. К ним, как к революционной силе, апеллировали лидеры российской оппозиции, начиная от Герцена и заканчивая Лениным.

А.И. Герцен намеревался создать в Лондоне старообрядческий церковный центр и возвести собор, роль старосты в котором отводил себе. Он вынашивал замысел связать старообрядчество с революционным движением интеллигенции, что пытался практически осуществить, установив связи с некрасовскими общинами. Для революционной агитации старообрядцев А.И. Герцен, Н.П. Огарев и В.Н. Кельсиев учредили издававшийся в Лондоне журнал «Общее вече». Вождь польской эмиграции кн. А. Чарторыйский вербовал диверсионные отряды из казаков-старообрядцев, с помощью которых предполагал поднять восстание в казацких регионах России [207] .

Принадлежность к старообрядческой культуре художника В.И. Сурикова нашла отражение в инфернализации императорской власти («Утро стрелецкой казни»), в апелляции к старой московской Руси и антиподам «антихристова трона» Романовых из раскольничьей среды – противостоятелям никонианству XVII в. («Боярыня Морозова»), а также стрельцам, казакам. Через религиозный фактор объяснение получает трансформация искусства от салонного «академизма», злоупотреблявшего сюжетами языческой мифологии, к реализму, пытавшемуся постичь основы народной ментальности, питаемые традицией старой веры. Становится понятным, почему миллионер-старообрядец П.М. Третьяков субсидировал работы В.И. Сурикова и других передвижников.

«Святая Русь», к которой апеллировали старообрядцы, погибла, утратив цельность бытия. Государство – «царство Кесаря» – стало выступать антитезой народа. Государственная правда («закон») и народная правда («справедливость») оказались противоположными понятиями. Произошел раскол не только Русской церкви, но и единой до того русской семиосферы.

Космополитическая культурная ориентация правящей элиты вступила в противоречие с национальной традицией народной культуры. Правящая элита симпатизировала западным учениям, народная Русь тайно или явно рассредоточивалась по раскольничьим общинам. «Русский порядок» – государство и официальная Церковь – содержали некоторые внешние аспекты бытия «Святой Руси», составившие консервативную традицию императорской России. «Русский бунт», утратив форму, сохранил отдельные внутренние стороны жизни «Святой Руси» и прежде всего – претензию на справедливость, создав преемственность революционной России.

Подпольная политическая семиосфера в Российской империи: альтернатива «красной революции»

Генезис наиболее известных символов «подполья» связан с международным революционным движением. Копировались европейские атрибуты революционности. Семиотически проигрывалась французская история. Для самой революционной Франции такую же роль играла история Древнего Рима. Отсюда постоянные аналогии: «русские якобинцы» – большевики, «русский Робеспьер» —

В.И. Ленин, «русская Шарлота Корде» – Фани Каплан, «русский Бонапарт» – Л.Г. Корнилов, «русский термидор» – сталинский идеологический поворот, «русские жирондисты» – кадеты, «русская Бастилия» – Петропавловская крепость, «русская Вандея» – мятеж крестьян в Тамбовской губернии и т. д. Красная семиотика революции – знамена, транспаранты, банты – это просто параллели с событиями Парижской коммуны. Модель Парижской коммуны была, как известно, взята В.И. Лениным за основу теории построения государства нового типа [208] .

Значимым символом стала, как известно, пентаграмма. Существует множество восходящих к глубокой древности ее трактовок. Получили хождение и конспирологические версии, как например, «морда Люцифера» (перевернутый пентакль) или «еврейская власть над миром» (с приходом Машиаха пентаграмма превращается в гексаграмму). Но для объяснения мотивов принятия знака большевиками принципиальное значение имеет контекст. А контекстом, как указывалось выше, являлась семиосфера Французской революции. Там красная пятиконечная звезда считалась символом бога войны Марса. Согласно древнеримскому преданию, покровитель «вечного города» Марс вырос из красного цветка лилии («лилия-мартагон», т. е. Марса родившая). Обращение к античной символике в противовес символике христианской было типично для Французской революционной семиосферы.

Как военная атрибутика пятиконечная звезда стала служить в качестве опознавательного знака отличия офицеров. В этом качестве она и была, по-видимому, воспринята в революционной России. Первоначально пятиконечная красная звезда использовалась исключительно в рамках символики новой революционной армии. Впервые, по приказу военного министра Временного правительства А.И. Гучкова, она появляется на кокардах в ВМФ [209] .

Марксистская теория борьбы пролетариата нашла воплощение в использовании различного рода символов «освобожденного труда» – молот, серп, наковальня, плуг, фартук рабочего. Ритуальное значение в семиосфере политической альтернативы имели пролетарские праздники. День международной солидарности трудящихся (установлен конгрессом Интернационала в память о казненных четырех чикагских рабочих-анархистах во время массовых столкновений с полицией в США и Канаде в мае 1886 г.). День международной солидарности работниц (установлен по предложению К. Цеткин на Международной конференции работающих женщин в память манифестации работниц швейных и обувных фабрик 8 марта 1857 г. в Нью-Йорке) [210] .

К этой семиотической линии относится и знаменитый девиз «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». В практике советской внешней политики его попытались несколько скорректировать: «Пролетарии всех стран и угнетенные народы, соединяйтесь!». Комментируя эту модификацию, В.И. Ленин отмечал: «Конечно, с точки зрения «Коммунистического Манифеста» это неверно, но «Коммунистический Манифест» писался при совершенно других условиях, но с точки зрения теперешней политики это верно» [211] . Впоследствии данный вариант лозунга был возобновлен в рамках маоизма, сыграв заметную роль в подъеме национально-освободительного движения в третьем мире.

Семиосфера оперирует образами. Соответственно, существующий режим дезавуируется через его карикатуризацию. Как правило, в качестве мишени выступает высший властный суверен. Для русского революционного подполья такой фигурой являлся самодержец. Дезавуирование образа царя было одним из ведущих мотивов происходившей в новую русскую смуту ценностной инверсии. После «Кровавого воскресенья» Николай II часто именовался в народе, казалось бы, в немыслимых для сакральной традиции царского культа терминах, таких как «кровопийца», «душегуб», «изверг», «злодей» [212] . Инфернальные характеристики сменялись гротескными. Формировался образ выпивохи, рогоносца, находящегося под командой жены-немки. По свидетельству видного деятеля кадетского движения В.А. Оболенского, впечатление, что Россия управляется, в лучшем случае, сумасшедшим, а в худшем – предателем, имело всеобщее распространение [213] .

В оппозиционной печати была предпринята массированная кампания высмеивания Николая II. Через развенчание его образа реализовывалась задача десакрализации самодержавия, лишения его легитимных оснований в массовом восприятии. Была создана серия фельетонов, в которых высмеивался жестокий и глупый монарх – царь Горох, царь Берендей, Ксеркс, Мидас, царь Додон. То, что подразумевался действующий российский самодержец, было достаточно очевидно. Широко обыгрывалась тема нанесения, тогда еще цесаревичу, Николаю Александровичу сабельного удара во время его визита в Японию. Характерный гротеск состоял в изображении маленького курносого мальчика с шишкой на лбу. Далее сам образ шишки – «еловая шишка» – устойчиво ассоциировался с Николаем II. Одна из карикатур, опубликованная в журнале «Маски», имела название «Нечто фантастическое, или черная сотня, провожающая еловую шишку, которая садится на корабль для плавания по морю внутренних волнений.».

Многочисленным анекдотам «про Вовочку» предшествовали такие же анекдоты «про Коленьку» (или мальчика Колю Р.) [214] . А между тем, присягали на верность именно императору, чья делигитимизация в народном сознании означала подрыв самой идеи государственного служения.

Не этот ли прием использует в 2000-х гг. «оранжевая оппозиция»? Избрана олицетворяющая власть фигура, через карикатуризацию которой реализуется задача лишения легитимности самого государства. В этом смысле акцентированные нападки на персону – это не просто вопрос о свободе слова. Налицо конкретный политико-технологический проект.

Вряд ли сами собой появились примеры дезавуирования образа самодержца в песенно-поэтическом фольклоре подпольной семиосферы (табл. 6.2). Царь предстает в них как деспот, обскурант, палач, пьяница [215] . Физическому уничтожению монархии предшествовало, таким образом, ее семиотическое уничтожение.

Таблица 6.2 Дезавуирование образа царя в текстах подпольной семиосферы

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

В книге дается обзор концепции французского мыслителя Анри Бергсона (1859–1941), классика западной ф...
Монография посвящена историографическому анализу с позиций современной лингвистики научного наследия...
Историко-литературное эссе доктора филологических наук С. Н. Руссовой посвящено памятникам культуры ...
Книга известного психолога В. П. Зинченко посвящена наиболее загадочным проблемам современной науки ...
Такие девчонки, как Джем, не заводят друзей.Какой смысл, если ты не можешь прижиться ни в одной прие...
Серия кровавых ритуальных убийств заставляет содрогнуться от ужаса даже видавших виды парижских поли...