Изумрудные глаза Будды Жукова-Гладкова Мария

Глава 24

Я проснулась от того, что меня кто-то тряс за плечо.

– Юлия Владиславовна! Юлия Владиславовна!

Где это я?

Открыла один глаз. Надо мной стояла совершенно незнакомая дородная женщина лет пятидесяти с очень приятным простым лицом.

Я в больнице?

– Юлия Владиславовна! Вы просили вас разбудить за сорок минут до отлета…

И тут я все вспомнила и бросила взгляд налево, на огромное пустое место на кровати. Оно даже не было примято. Значит, Вадим не остался. Хотя что он мог обо мне подумать?.. Заснуть в объятиях мужчины, когда он… Идиотка.

– Завтрак готов, – продолжала женщина. – Вам сюда принести или вы спуститесь вниз?

– Спущусь. Через десять минут. То есть пятнадцать. Спасибо.

Женщина улыбнулась, кивнула и вышла из спальни.

Я пулей вылетела из постели и поняла, что спала совершенно обнаженной. Значит, Вадим меня раздел. Где же халат? Так, на кресле. Я его накинула, бросилась в ванную, залезла под холодный душ, потом почистила зубы, быстро причесалась, вернулась в комнату, надела джинсы и футболку, приготовила свитер, который натяну перед выходом, подвела глаза и спустилась вниз.

У лестницы дежурил амбал, который указал мне направление к столовой. За огромным столом сидел Вадим с двумя соратниками, и Пашка, к моему огромному удивлению, весьма бодрый. Я его таким после ночи возлияний ни разу в жизни не видела.

Я вежливо поздоровалась и пристроилась рядом с Пашкой, украдкой на него поглядывая. Пашка понял смысл моих взглядов и пояснил, что в Сибири, как он выяснил на личном опыте, есть свои методы подготовки пьющих специалистов к работе, которые были ему продемонстрированы. Результат налицо и на лице. Когда Пашка выйдет на пенсию, он о них книгу напишет. Я попросила Вадима обучить меня этим методам, а то «отрезвление» оператора по утрам обычно занимает у меня немало времени, которое я сама могла бы провести в постели в объятиях Морфея.

Мне обещали их показать.

– Паша, а камера в каком состоянии?

– Юля, обижаешь! – воскликнул оператор. – Да я вчера, перед тем как напиться, первым делом ребятам пояснил, что мне нужно, и сам поработал!

Вадим сказал, что весь отснятый Пашкой материал будет сегодня в течение дня переправлен в Питер, нам сделают копии.

– А Татьяна? – посмотрела я на Вадима.

– Решила все-таки не лететь, а отдохнуть.

Я кивнула, плотно позавтракала, потом все-таки заглянула к подруге в спальню, она сонно пробормотала, что кто-то из нас должен быть отдохнувшим и хорошо соображающим, и отключилась.

У Татьяниной двери меня поджидала домработница и сказала, чтобы я отдала ей вещи в стирку. К вечеру все будет выглажено.

Я забрала у себя в комнате диктофон, фотоаппарат, блокнот с ручкой, оделась и спустилась вниз.

Минуты через две раздался гул спускающегося вертолета.

В вертолете я опять заснула, как, впрочем, и Пашка. Вертолетов было два, и в обоих сидели бойцы в полной выкладке и белых маскировочных костюмах. Вадим не исключает, что в домике нас может ждать вполне определенная встреча? Хотя ГУИНу давно пора появиться на сцене.

Меня вскоре разбудили и попросили рассказать командиру вооруженного отряда, кто может находиться в домике и окрестностях. Он очень внимательно меня выслушал, потом передал информацию во второй вертолет. Вадим молча сидел с автоматом.

Вначале у места упавшего самолета сел только один вертолет, второй стал летать над поляной и над домом, из которого никто не выходил. Не услышать гул, по-моему, было нельзя. Значит, все прячутся?

Бойцы из первого вертолета сообщили, что дом окружен. Правда, их мы не видели. Вероятно, они оставались под деревьями. В нашем вертолете включили громкоговоритель и предложили всем выходить с поднятыми руками. Опять никто не вышел.

– Юля, давай ты скажи, – велел Вадим.

Я представилась, объявила, что прилетела спасать людей, как и обещала, и попросила живых выйти. Опять тишина…

Мне стало не по себе.

Из леса выскользнули фигуры, одетые в белые маскировочные костюмы, и короткими перебежками стали приближаться к дому. По ним никто не стрелял. Взяли они дом без труда. Вскоре одна из фигур в белом вышла на улицу через дверь и махнула нам рукой. Вертолет сел на вытоптанной нами площадке перед домом.

– Что это?! – Вадим в непонимании уставился на почерневшую ванну, так и стоящую все на том же месте. Мы с Пашкой пояснили. В рядах послышались смешки. Один парень покрутил пальцем у виска.

– Прошу, – открыл передо мной дверь командир второго отделения, а сам остался совещаться с начальством и Вадимом.

Пашка приготовил камеру, и мы оказались в доме, где провели столько дней.

За столом в каминном зале на своем традиционном месте в гордом одиночестве восседал вхлам пьяный поэт Олег Владимирович. Рядом стоял один боец. В помещении сильно пахло перегаром. Так у Пашки бывает по утрам, когда я приезжаю его будить после пьянки с сотрудниками МВД или морга, его обычными собутыльниками. На столе перед поэтом возвышалась наполовину опорожненная бутылка со светлой мутноватой жидкостью без опознавательных знаков. Рядом лежал внушительный обгрызенный кусок колбасы, вроде бы домашнего копчения, и армейские сухари. Под столом валялись две такие же пустые бутыли.

– Это откуда взялось? – спросила я, не здороваясь.

Поэт оторвал мутный взор от пачки бумаги, лежавшей перед ним, сфокусировался на мне и воскликнул:

– Юля, а ведь он не обрезанный!

В этот момент в каминный зал как раз заходил Вадим с командиром отряда боевиков.

– Вы это о чем? – Вадим странно посмотрел на меня. Пашка заснял поэта с натюрмортом. Может, продадим потом киношникам, снимающим фильмы ужасов.

– О негре-мусульманине, перешедшем в христианство, – ответил Олег Владимирович.

– Белая горячка, – пробурчал себе под нос боец, стоявший рядом с ним.

Поэт услышал и погрозил ему пальцем.

– Нет, молодой человек. Я все сам видел, только забывал Юле сказать. А ведь это важно, да?

– Да, Олег Владимирович, – кивнула я. – А где остальные?

Поэт развел руками.

– А закуска откуда взялась? И бутыль?

– Нашел. Самогон нужен для вдохновения. Я много написал за это время. Давайте я вам почитаю. А где Артур? Я хочу, чтобы он исполнил песню на мои стихи. Я когда писал, видел перед собой его образ…

– Кстати, как там супермегазвезда? – поинтересовалась я у Вадика.

Высоцкий посмотрел на одного из соратников. Тот сообщил, что девушки из общежития разорвали пиджак, фуфайку, пуссер и противогаз на мелкие кусочки и забрали себе в качестве сувениров. Остальные вещи не растащили, потому что не могли оставить Артура голым в сибирском холоде.

Мы с Пашкой покатились со смеху и пояснили, что фуфайка Татьянина, пуссер – мой, пиджак – Пашкин, а противогаз мы нашли в брошенной БРДМ. Я как раз поинтересовалась, откуда она взялась на поле. Никто ответа не знал, но ребята сообщили, что в России вдоль дорог много всякого хлама валяется.

В настоящее время супермегазвезда Артур Небосклонов должен уже находиться в гостинице и принимать поклонниц. Он также строго-настрого предупрежден не говорить обо мне худого слова. В любом случае рядом с ним дежурят надежные люди, которые за этим проследят и наставят счастье миллионов на путь истинный, если он с него вдруг собьется.

Тем временем со второго этажа спустились четверо бойцов и сообщили, что там находятся два «полутрупа».

– Живы?! – воскликнула я, потом добавила: – А почему два?

Мы проследовали наверх, и я увидела пилота в еще более плачевном состоянии и бледного как смерть пузатенького Арсения, на лбу которого выступила испарина. Грудь Арсения была неумело перевязана.

Я бросилась к нему.

– Юля… – произнес он с трудом. – Прилетела… Надя в тайнике, где дрова… Всех остальных… убили…

– Вадик! – резко повернулась я к Высоцкому. – Арсения к врачу надо! И пилота! Надо постараться их спасти!

Вадим стоял со странным выражением лица. Признаться, я не могла разобрать, какая эмоция в нем перевешивает. По-моему, это все-таки был гнев. Но мне сейчас, признаться, было не до Вадима. Мне очень хотелось, чтобы Арсений выжил. Хотя бы Арсений!

– Кто убивал, еще здесь? – быстро спросил командир отряда боевиков.

– Нет… – прошептал Арсений. – Только Надя… Спасите Надю…

Вадим отдал приказ загружать раненых и пьяного поэта в вертолеты и доставить Арсения с пилотом в городскую больницу, а поэта к нему в особняк. С поэтом будет особый разговор после того, как протрезвеет.

– Тогда мы улетаем? – уточнил командир второго отделения.

– Подождите чуток, нужно все вокруг обследовать. В домике за рекой были?

– Да. Никого.

– Пойдемте за Надеждой, – позвала я. – Если она жива, то расскажет, что здесь произошло.

Вадим остался в доме, с нами с Пашкой отправил командира второго отделения и его бойцов.

Бойцы только хмыкали при осмотре пристроек и даже отведали капусты, которой мы питались все эти дни. Наибольшее впечатление на всех произвели выдержки из устава, развешанные по всему дому. Бойцы никак не ожидали их увидеть в таком месте.

– Надька! – крикнула я рядом с местом тайника, которое как раз перед нашим отлетом собирались обустраивать мужики. Сама я результатов тогда посмотреть не успела, но помнила, что Резо предложил использовать дровяной сарай. Может, и остальные наши там?

За дровами послышалось шевеление.

– Надька, голос подай!

– Я это, Юля. Помогите дрова разобрать.

Мужики тут же бросились на помощь, дрова не разобрали, а развалили и Надьку извлекли на свет божий. Выглядела она весьма потрепанно, глаза были красные, видимо, много ревела.

Девчонка бросилась мне на шею и горько разрыдалась. Пашка весь процесс снимал на пленку, стараясь только, чтобы лица бойцов не попадали в кадр.

– Успокойся, успокойся, – гладила я Надьку по спине. – Все закончилось. Сейчас полетим к людям. В вертолете хлеб есть.

Я еще утром попросила домработницу Вадима дать нам с собой сухой паек для изголодавшихся по черному хлебу людей. Она сообщила, что сухой паек для всех бойцов приготовлен и будет загружен в вертолеты. Для этого есть специальные люди. Но я все равно попросила дать буханку черного хлеба, от которого мы с Пашкой в вертолете съели по горбушке. Мы так пока его и не наелись.

– Девушка, а где остальные? – подал голос командир отделения.

Надька оторвалась от меня и посмотрела на мужика заплаканными глазами.

– Убили всех. Арсений только живой остался, я его нашла, перевязала, и мы с поэтом его наверх подняли, в кровать… – Надька опять всхлипнула. – Они всех порешили.

– А вы где находились в то время? – уточнил командир отделения.

– Я в лес убежала. Мне Резо сказал, чтобы выходила только к тебе, Юля, а когда кто-то прилетать будет, пряталась. Потом, когда те негодяи улетели, я тут все обустроила, чтобы быстро прятаться, а то в лесу холодно сидеть… Они про этот тайник не успели узнать.

– Кто такие «они»? – спросила я. – Кто убивал, Надя?

– Эти два негодяя – Костя с Димой, которые на вертолете прилетели. Помнишь, Юля? Их приятели их бросили, а потом вернулись. Мы с Резо в лес побежали. Он сказал, чтобы я возвращалась в дом, только когда все уберутся. Мы знали, что ты не сможешь вернуться так быстро…

По словам Надежды, от вертолета к дому отправились два человека, и в нем остался еще один, за штурвалом. Двое вскоре скрылись в доме, и никаких громких звуков оттуда не доносилось. Резо подсадил Надьку, чтобы лезла на елку, в ветвях которой было легко спрятаться, а сам отправился на разведку. Перед тем как оставить девушку на дереве, он еще раз наказал выходить только ко мне.

За последующими событиями Надежда наблюдала уже с высоты. Резо подошел к вертолету сзади, и сидевший за штурвалом мужик его явно не заметил. Нет там зеркала заднего вида, как в машине. Резо резко распахнул дверцу кабины, вышвырнул мужика в снег, завязалась потасовка, из которой Резо вышел победителем. Потом, к огромному Надькиному удивлению, Резо сам запрыгнул в кабину, и вертолет взмыл в воздух.

После того как вертолет поднялся с земли и стал набирать высоту, из дома выскочили четверо – Костя с Димой и двое недавно прилетевших. До Надьки доносился их трехэтажный мат. Потом они стали кому-то звонить, и часа через два, когда Надежда уже думала, что свалится с елки от холода, прилетел еще один вертолет. Из него выскочили двое с автоматами, перебежками добрались до дома, потом побежали к пристройкам. Оттуда донеслись выстрелы. Вертолетчик кабину не покидал. Вскоре к машине вернулись шестеро мужчин: Костя с Димой и четыре их товарища. Вертолет улетел. Никого из наших не взяли.

После этого Надежда наконец решилась спуститься вниз. Увиденное в доме зрелище ее потрясло. До нее выстрелы из дома не долетали.

Алену изнасиловали и убили. Надежда похоронила ее в сугробах за домом, примерно там же, где Валентина и Данилыча. В Арсения выстрелили, попали в левую часть груди, ближе к плечу. Было много крови, но он остался жив, хотя его, вероятно, приняли за мертвого и добивать не стали. Он лежал в каминном зале без сознания. Поэт, как и всегда, был пьян, тем более у него была пробита голова, с которой он снял повязку, и прострелен бок. Надежда могла только предполагать, что те негодяи решили просто не брать еще один грех на душу и оставили старика в живых. Может, они решили, что он не жилец. Может, он был в отключке, «сверкая» пробитой головой. Пилота тоже не дострелили. Но он, как и Олег Владимирович, мог находиться без сознания.

– Да по нему видно, что не жилец, – буркнул командир отделения.

Надежда, как могла, обработала рану и перевязала Арсения, потом отобрала у поэта выпивку и сказала, что даст только после того, как он протрезвеет и поможет ей донести Арсения до постели. Поэт сам пошел опускать голову в снег.

– А Борис Семенович? – уточнила я. – Абдулла?

– Их застрелили. На улице. Видимо, им предложили выходить, или они сами вышли. Я не слышала разговора. Или те, которые прилетели последними, были в ярости… Я не знаю. Я только видела, как мужики из вертолета неслись с автоматами по полю. Борис Семенович и Абдулла, когда я их увидела в следующий раз, лежали на улице мертвые. Я их тоже засыпала снегом.

Командир отделения попросил показать где, и его бойцы раскопали временную могилу. Мы с Пашкой и это засняли. Потом мы все пошли в дом. Арсения, пилота и Олега Владимировича уже отнесли в вертолет, и он был готов к взлету. Нам с Пашкой и Надеждой предстояло лететь во втором. Надежда сказала, что хочет забрать сверху кое-какие вещи. Я кивнула с отсутствующим видом.

Когда девушка спустилась, я спросила у нее, где же прятались Костя с Димой, когда сюда прилетали бойцы с собаками. Надежда предложила мне подняться наверх. За нами последовали двое мужиков в белых маскировочных костюмах. Наверху оказалось место укрытия между двух комнат, одну стену которого составляла печь. Панель была пригнана очень плотно, поэтому нам и не пришло в голову искать тут тайный вход в «пенал». Два человека там вполне могли находиться, стоя рядом друг с другом.

– Ты знаешь, кто такие эти Костя и Дима? – спросила я у Вадима уже в вертолете.

– Догадываюсь, из чьей они команды. Надя, тебе придется сделать фоторобот, – обратился Вадим к девушке, с наслаждением поедающей черный хлеб.

Она только кивнула. Вадим сидел с суровым видом и о чем-то напряженно думал. Людей, ради которых он устраивал побег, требующий немалых усилий и прекрасной организации, убили. Непонятная личность Резо, примазавшаяся к беглецам, улетела в неизвестном направлении на вертолете. Кто он такой? Спасибо, хоть Надьку спас, хотя и не взял с собой. Непонятно, где находятся негр Карл и продюсер Александр Каренович. Я склонялась к мысли, что им все-таки удалось спастись. Но кто такой Карл? Негр из Сенегала, работающий в Москве Дедом Морозом? Сейчас мне в это верилось с трудом. Торговец наркотиками? Вполне возможно. На этом они и сошлись с Каренычем, решили помочь друг другу выкарабкаться. Но каким образом Карл оказался в этом таежном домике?

Но ведь еще кто-то подавал сигналы, пока мы находились в этом доме. Я прекрасно помнила искрящуюся поляну и оранжевое облако. Кстати, а почему у друзей Вадима не было ничего подобного?

Я прямо спросила его об этом.

– Я не знаю, что случилось, – серьезно сказал Вадим. – Конечно, с зоны они бежали без спутникового телефона. Но он был им сброшен в капсюльной таре!

– А он не мог сломаться во время сбрасывания? – подал голос оператор, который, похоже, не помнил моего разговора с Борисом Семеновичем. Или Пашка нас тогда не слушал?

– Паша! – возмущенно посмотрел на него Вадим. – Кроме того, была еще «сигнальная кнопка» – на крайний случай, если с телефоном что-то случится. Они должны были на нее нажать по прибытии к месту – и сигнал бы пошел, куда следует. Но ничто из этого не сработало! Я не знаю почему!

– Может, они подобрали не всю капсюльную тару? Ведь ты же не один груз сбрасывал, как я понимаю?

– Всю. Летчики пролетали над теми участками, и на всех были вывешены… знаки, что нашли. Но связь отсутствовала!

– Почему вы не увезли их раньше? Если были вертолеты?

– Сесть совершенно негде. Если бы можно было… И возникло еще одно осложнение. Они изменили маршрут и воспользовались запасным вариантом.

Про это я помнила и тут решила уточнить поподробнее.

Оказалось, что изначально мужиков должны были подобрать на шоссе, а там вдруг наметилось какое-то большое передвижение военных. Я кивнула, вспомнив, как мы видели колонну из самолета. Поэтому от варианта выхода на шоссе отказались и мужикам в очередной капсюльной таре сбросили указание – идти в губернаторский домик. К указаниям прилагалась карта. Да они и заранее знали про такой вариант, и компас у них был с самого начала. Добравшись до дома, они должны были нажать на «сигнальную кнопку». И вообще указания на бумаге им послали только как запасной вариант. Считалось, что Вадим сможет переговариваться с друзьями по телефону. Но телефон не работал! То есть не отвечал.

– Они не отвечали?

– Да, сигнал был, потом пропал вообще. Непонятно! Я, признаться, вначале подумал, что все погибли.

– Но почему ты не прислал сюда вертолет проверить? Почему ты исключал вариант, что у них не работает ни телефон, ни кнопка?

– Я не исключал! И вертолет прилетал! И пролетал над вашим домом! Только на самый крайний случай они должны были вывесить на крыше сигнальный флаг! А они этого не сделали!

– Сделали, но флаг куда-то пропал, – пояснила я. – Я даже предположить не могу, куда именно. Только если Карл с Каренычем каким-то образом его сняли, но мы бы услышали, как они его стаскивали. Так что флаг у них точно оставался до прихода в дом. Кстати, откуда такое полотнище взялось?

– Да у меня в кладовке завалялось, – хохотнул Вадим. – У меня там много всякого добра валяется. А флаг приметный. Красный на белом снежном фоне хорошо выделяется. Тебе понравился?

– Очень.

– Главное – вертолетчик должен был его заметить. Флага не оказалось, а вертолетчик понял, что в доме кто-то живет. Не наши. Я решил, что это люди губернатора. Тем более там несколько баб на улицу выбежали смотреть, кто это над ними летает! И мужик в костюме Деда Мороза! Да моему вертолетчику в страшном сне не могло присниться, что это наши!

– Это были мы с Татьяной и Аленой, – сказала я. – Машина летала высоко, мы так расстроились, что нас не заметили…

– Вас заметили, только никак не могли предположить, что это в ы.

– Но хорошо то, что хорошо кончается, – подала голос Надежда.

– Все еще не закончилось, – резко сказал Вадим. – А теперь давайте отрабатывать вашу версию для ментов. Надя, ты знаешь, как надо себя вести?

– Еще бы, – ухмыльнулась Надежда, дожевывая хлеб без масла. – Я скажу все, что требуется. Только помогите мне, пожалуйста, найти Резо, – добавила мечтательно.

– В этом я сам заинтересован, – заявил Вадим.

Глава 25

Один вертолет отделился от нас при подлете к местам, куда дошла цивилизация. Ему предстояло доставить раненых в больницу. Я не представляла в какую и не спрашивала об этом. Только бы мужики выжили! Наш сел прямо перед домом Вадима. Встречали нас двое соратников Вадима с весьма постными лицами.

– Что случилось?! – рявкнул Высоцкий.

Парни глянули на меня, на Надежду.

– Мы можем быть свободны? – спросил командир боевиков.

– Да. Спасибо.

– Еще поэт, – напомнил один из бойцов.

Олег Владимирович к этому времени уснул в хвостовой части. Его вынесли багажом и потащили куда-то в дом. Он не проснулся, громко похрапывая. Написанные шедевры и бутыль с самогоном были помещены в сумку, свисавшую у него с шеи. Не знаю, что для члена Союза писателей было ценнее. Надежда вышла сама, продолжая жевать хлеб.

Соратники Вадима не успели отчитаться. Из дома навстречу нам вышла Татьяна, при виде которой у меня отвисла челюсть. Во-первых, одна рука у нее была в гипсе, во-вторых, она здорово хромала, в-третьих, на лице было больше синего цвета, чем нормального, а из шикарной прически с районе левого виска был вырван значительный клок. Косы Татьяны – ее гордость, она очень трепетно относится к своим волосам и, думаю, потеря волос ее огорчала больше всего.

Вадим тоже раскрыл рот.

За Татьяной выбежала домработница с очень виноватым видом. Вообще все его подчиненные, остававшиеся в доме, выглядели не лучшим образом. Нет, они были целы и невредимы, только, судя по выражениям лиц, ожидали увольнения в самое ближайшее время.

Я бросилась к подруге и произнесла только одно слово:

– Кто?

– Вон его баба. – Татьяна кивнула на Вадима. – Это она по твою душу приходила, Юлька. Но ты не волнуйся, я за тебя хорошо постояла. – Татьяна посмотрела на Вадима. – У твоей красавицы сломаны обе ноги и одна рука, так что по подиуму она больше шляться не будет. И в конкурсах красоты участвовать тоже, – добавила подруга со змеиной улыбочкой. – Кстати, я думаю, что она наркоманка.

– Не может быть! – воскликнул Вадим. – У нее руки чистые!

– Колоться можно не только в локтевой сгиб. Под волосами в нижней затылочной области не очень-то и рассмотришь. Юлька в свое время меня просветила насчет мест уколов после съемок репортажей о наркоманах. Помнишь, Юля?

– Пройдемте в дом, – предложил Вадим ничего не выражающим тоном.

Он пропустил нас вперед, потом зашел сам, за ним последовала свита. Пашка присоединился к нашей компании за столом с разнообразными яствами. Вадим велел домработнице остаться. Надежда отправилась принимать ванну. Окунуться в теплую воду в нормальном доме ей хотелось гораздо больше, чем слушать про какую-то неизвестную бабу.

– Я не видела, как Анжелика заходила в дом, – грустно сообщила домработница. – Она была без машины.

– Как она сюда добралась без машины?! – рявкнул Вадим.

– Может, оставила на шоссе и прошла пешком? – высказала предположение домработница. – Ой, нет, конечно…

– А почему нет? – встряла я.

Вадим молчал. Домработница посмотрела на меня и сказала, что, во-первых, не может представить себе Анжелику, идущую пешком, во-вторых, на ее каблуках это просто невозможно. По мелким деталям интонации и выражению лица я догадалась, что домработница Анжелику недолюбливает.

Я, конечно, предполагала, что Вадим не ведет жизнь монаха, и сама не чуралась мужчин в период нашей разлуки, но почему-то я не ожидала, что у него есть постоянная женщина. Или просто мне хотелось так думать? Но узнавать о существовании соперницы всегда неприятно. А эта соперница явно готова за Вадима бороться. А я… Я не готова остаться в Сибири. Совместного будущего у нас нет. Возможны только короткие встречи. Хотя Вадим, конечно, классный мужик… Может, я дура, что не бросаю все ради него?

– Значит, кто-то ее подвез, – сделал вывод Вадим.

– Необязательно, – невозмутимо заметила Татьяна. – Ради мужика можно и самой сделать то, что никогда не делала раньше. В особенности ради такого, как ты, Вадим.

Я не думала, что Высоцкий способен краснеть. Но он покраснел! Татьяна же с невозмутимым видом принялась рассказывать.

– Она меня разбудила, иначе, конечно, я бы не допустила таких повреждений собственного организма. – Татьяна показала на место, где был вырван клок волос. – Если бы я уже бодрствовала… – Соседка плотоядно улыбнулась. – В общем, мы подрались, и я ей указала ее место.

– Почему никто не пытался оттащить Анжелику? – спросил Вадим.

– Э-э-э… – промычала домработница и посмотрела на Татьяну.

– Я велела не подходить, – заявила моя подруга. – Нужно же было девушку поучить уму-разуму. Ох, и крутая же у тебя лестница, Вадик! Я очень жалела только об одном: Пашки не было рядом с камерой. Я бы хотела иметь на память запись о своем боевом прошлом.

Чтобы сменить тему, я напомнила о своем желании переслать все наши с Пашкой записи в Питер и о Пашкином желании иметь личную камеру. Вадим окликнул кого-то из соратников, и тот сообщил, что снятое в губернаторском домике уже переправлено, а нас через два часа ждут в каком-то центре, название которого мне ничего не говорило. Оттуда перешлют сегодняшнюю съемку. Там также будет организована пресс-конференция для меня и оператора. Журналисты разнообразных изданий жаждут встречи с коллегами, некрологи о которых печатали, а телевизионщики хотят нас живыми заснять для народа.

Закончив трапезу, мы с Татьяной пошли наверх, в отведенную ей комнату. Пашка решил поспать.

– Ну? – спросила я у подруги.

– Светлана Николаевна – нормальная баба, – сказала Таня и пояснила: – Это домработница. Анжелика – сука редкостная. Какое-то время она тут жила, потом Вадим ее выгнал. Так что насчет этого можешь быть спокойна.

– Но иногда все-таки приглашал?

– Приглашал, – согласилась Татьяна. – И она сама себя приглашала и каждый раз забывала свои вещи, чтобы за ними потом вернуться. Видимо, таким образом она хотела приворожить Вадика, а он никак не привораживался.

– Приворожить? – поразилась я.

– Так домработница сказала. И еще она сказала, что местные ворожеи на Анжелике здорово обогатились. А судя по тому, что она сегодня тут орала, ей в конце концов заявили, что у тебя более сильная магия и ее не перебить. Тебя какой-то питерский экстрасенс – она даже называла кто, только я забыла – закрыл специальным экраном, чтобы никакие отрицательные воздействия не распространялись. Ведь ты же у нас постоянно на людях, вот чтоб не сглазили, тебя и защитили.

– Хорошо бы… – мечтательно вздохнула я.

– А то, что ты после падения самолета выжила, как раз и доказывает существование магического экрана. Вот Анжелика и решила лично попробовать его пробить.

По словам домработницы, Татьяна оказалась в спальне, в которой какое-то время в прошлом проживала Анжелика.

– А она не с Вадиком в одной комнате спала? – радостно воскликнула я.