Колдовские страсти Жукова-Гладкова Мария

Восточный хлопнул в ладоши, шепнул что-то на ухо подскочившему слуге, тот удалился и вскоре вернулся в сопровождении еще одного, в паре с которым они притащили в зал видеомагнитофон, установили его в углу, подключили, вставили кассету, вручили пульт дистанционного управления восточному и удалились. Чтобы смотреть на экран, мне пришлось переставить стул, Орангутан, за спиной которого зажегся экран, даже не повернул головы. Восточному и Трактористу разворачиваться необходимости не было.

К моему величайшему удивлению, я просмотрела свой поход за сахаром, заснятый на пленку, потом мне продемонстрировали «подвиги» дежурившего на моей лестничной площадке молодца. Я как раз ознакомилась с процессом его совокупления с разведенной соседкой, а потом снятием с него порчи Зойкой, он также успел заскочить и к хозяевам индоуток, где с мужиком заглотил по стакану водки, а заодно заснял всю квартиру.

Потом мне продемонстрировали процесс слома замка, произведенный мною не так давно.

– Ну и чего? – глянула я вначале на восточного, потом на Тракториста.

– Да так, знаете ли, Татьяна Александровна, интересно на вас взглянуть было, – широко улыбаясь, молвил Тракторист. Он немного картавил, может, я даже не совсем точно выражаюсь – у него просто был небольшой дефект речи.

– Какая жэнщина! – воскликнул восточный. – Выпьем, Коля, за Татьяну Алэксандровну!

В общем, Тракторист оказался Колей. Орангутан же наше общество, можно сказать, покинул, все-таки перейдя к последней стадии. Правда, салата поблизости не оказалось, и он просто уронил голову на грудь. Я улыбнулась восточному и Коле и с ними выпила. Казалось, что спиртные напитки, принятые этими двумя в огромных количествах (ведь кубками пили!), не возымели на пару господ никакого действия. Ну и крепки мужики! Возможно, поэтому и моей силушкой восторгаются?

Мы как раз поговорили про силушку, я опять пожурила их подчиненных, не оказавших мне содействия, а потом восточный, которого звали Айчилом, прокрутил кассету назад и продемонстрировал мне еще одну съемку – наш с бабушкой вояж в дом китайца Лима, вернее, наш выход из машины перед ним и возвращение домой.

– Татьяна Александровна, вы понимаете, почему мы вас пригласили к себе? – вкрадчиво поинтересовался Тракторист.

– Я с трудом могу назвать это приглашением, – заметила я.

Айчил тут же напомнил мне, что меня только что накормили и напоили, как дорогую гостью, можно даже сказать родственницу. Я с ним согласилась, но в свою очередь напомнила про газовый баллон и заточение меня в подземной темнице.

– А вы бы просто так согласились с нами побеседовать?

– А почему бы и нет? – удивленно глянула я на Николая, потом перевела взгляд на Айчила. – Тем более если вы так гостей кормите.

– Мы не были в этом уверены, – проворковал Николай.

Я промолчала, ожидая продолжения. Вообще хотелось бы узнать, кто такие эти трое и что им нужно. Даже не от меня, а вообще. Господин Лим? Они с ним что-то не поделили? Или пострадали и их дети?

Я взяла и ляпнула:

– У вас с детьми все в порядке?

– С кем?! – выпучился на меня Тракторист.

– Пачэму про дэтэй спрашиваэшь? – удивился Айчил. – Всэ в парядкэ. Растут дэти. Дочэри дома, сыновья со мной. Все учатся. Что такое с дэтьми?

– Тогда что вам от меня надо? – спросила я.

Но Айчилу с Николаем теперь потребовалось у меня выяснить, почему я спросила про их детей. Ну что ж – пришлось пояснить. Я, конечно, всех деталей не расписывала, но общую картину представила достойно, заодно попросила: если чего услышат про соседских мальчишек, дать знать.

Айчил с Николаем слушали внимательно, время от времени переглядываясь, меня не перебивали. После окончания моего сольного выступления Айчил в очередной раз провел пятерней по волосам, даже не раз, а целых три, Николай почесал подбородок.

– Так, значит, ты поэтому ввязалась? – глянул на меня исподлобья Николай, переходя на «ты».

– Во что? – сделала я невинные глазки.

– Не строй из себя целку. – Глаза Николая стали холодными как лед. Пожалуй, с такими глазами втыкают нож в спину. Ну или прямо в сердце.

– Что вы от меня хотите? – спросила я самым серьезным тоном.

– Рассказывай все с самого начала, – велел Николай.

– Рассказывай, – кивнул Айчил.

Орангутан издал храп, тем самым подтвердив свое согласие на мое следующее сольное выступление. Айчил скривился, Николай с неудовольствием глянул через стол на Орангутана, переглянулся с Айчилом, тот опять скривился, тогда Николай посмотрел на меня и приказал, как отрезал:

– Все, что тебе известно о китайцах. Когда в первый раз увидела, когда познакомилась, какие поддерживаешь контакты, сколько тебе платят. В твоих интересах говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.

Николай хохотнул, я тоже улыбнулась, отхлебнула кофейку и рассказала. А чего мне было скрывать? Тоже мне, нашли тайну. И вообще могли бы просто к себе пригласить, стол накрыть и выслушать. Или ко мне приехать с гостинцами. А то – слежка, съемка, баллон, темница. Устроили тут шпионские страсти. Или мужики – большие дети, им поиграть, поразвлечься хочется, вот и напридумывали тут всяких сложностей, из мух слонов понаделали?

В общем, я им выдала по первое число, не особо стесняясь в выражениях. Коля хмыкал себе под нос, Айчил закатывал глаза, Орангутан храпел. Правда, критику мою мужики признали справедливой, потом внимательнейшим образом выслушали о моем знакомстве с китайской общиной, дальнейших планах и целях.

Не успела я произнести последний звук, как Айчил хлопнул в ладоши и отдал какое-то приказание на своем языке мгновенно появившемуся слуге. Тот поклонился, удалился и вскоре вернулся с подносом, на котором лежали чистые листы бумаги и ручка. Это он вручил мне. С поклоном.

Я обалдело посмотрела на господ.

– Рисуй, – велел Айчил.

– Чего? – вылупилась я на него.

– План, – сказал Айчил.

– Мероприятий, что ли? – не поняла я.

Коля разразился смехом. Тут проснулся Орангутан, потряс головой, уставился на меня непонимающим взором, потом перевел взгляд на Николая и спросил:

– Что, других не было?

– Кого других? – уточнила я у Орангутана.

– Молчи, шлюха! Тебе слова никто не давал! – рявкнул Орангутан.

– Чего?! – гаркнула я во всю силу своего голоса. Стены замка задрожали. – Я, может, и шлюха, но под тобой не лежала, обезьяна бесхвостая!

С этими словами я вскочила на ноги и, приложив силушку молодецкую, перевернула стол, за которым сидел Орангутан, прямо на него. Честно скажу, это было не очень легко, так как стол оказался тяжелым, но я постаралась, да и гнев сил прибавил. В общем, стол завалился на Орангутана, и он рухнул на спину вместе со стулом, изрыгая проклятия в мой адрес. Я в долгу не осталась, топала ногами так, что в очередной раз сыпалась штукатурка, а потом после моего одного особо громкого крика с одной из стен на пол рухнул герб, и от него в сторону отлетел отломившийся кусок. Тут уже завопил Айчил (на родном языке), но смысл его высказываний в общем и целом был мне понятен. Он уже хотел направить свой гнев на меня, но я быстро переадресовала его на товарища, так и валявшегося на полу и дрыгавшего своими короткими толстыми ножками. Айчил глянул на меня в гневе, понял, что я тоже в нем самом пребываю, потом обратил взор на Орангутана, наверное, решил, что с тем хлопот будет меньше, чем со мной, и стал орать на своего товарища, названного мною бесхвостой обезьяной. Айчил, кстати, моим эпитетом тоже воспользовался. Коля покатывался со смеху.

Испуганные слуги, а также телохранители, дежурившие за дубовой дверью, парочку раз к нам заглядывали, но быстренько исчезали, наверное, принимая решения не вмешиваться в господские развлечения. Правда, в глазах телохранителей, сопровождавших мой вояж в зал, я успела заметить искреннее восхищение собственными талантами. Не исключаю, что и внешними данными. Специально для молодежи я немного прибавила громкости.

Наконец я выдохлась, решила, что стоит немного отдохнуть (мало ли, придется сегодня устроить еще одно представление, хотя господа и так уже должны понять, с кем имеют дело), плюхнулась на свой стул, увидела, что вино все выпито, крикнула слуг, мулат с товарищем мгновенно возникли из проема, в который обычно удалялись, велела нести вина, и побольше, слуги с поклоном исчезли и вскоре вернулись с очередной бутылью.

– Наливай, – хряпнула я кубок на стол с грохотом.

Мне тут же налили, как Коле и Айчилу, затем вопросительно глянули на поднимающегося Орангутана, бросающего на меня взгляды-молнии, но подойти не решающегося.

– Убэрите тут, – велел Айчил.

Слуги мгновенно поставили стол и стул на место, помогли усесться Орангутану, убрали свалившуюся на пол посуду и остатки еды, наполнили кубок Орангутану и удалились.

– Ну давайте за примирение, – сказал Коля, поднимая кубок.

– Да я… – открыл рот Орангутан.

– Пусть вначале извинится передо мной, – сказала я, презрительно кивая в сторону Орангутана и обращаясь к Айчилу с Колей. – Иначе с вами пить не буду.

Орангутан хотел что-то рявкнуть, но Коля сказал примирительно:

– Извинись, Еремеич, обидел ты женщину. Видишь, как она возмутилась. Ты что ж, за свою жизнь не научился шлюх от порядочных женщин отличать? – В Колиных глазах я прочитала восхищение, правда, они опять то и дело косили на мой бюст.

– Да я с ней, даже если мне приплатят… – открыл пасть Еремеич.

Я опять сделала резкий поворот всем корпусом, колыхнула бюстом, сверкнула молнией, Орангутан как-то сразу стушевался и промямлил:

– Простите.

Я царственно кивнула, потом глянула на Николая, излучая свет из зеленых очей своих, можно даже сказать: одарила мужика сотней баксов. Айчил кашлянул. Я одарила его половиной вышеозначенной суммы. Для Еремеича пожалела и рубля. Он, между прочим, продолжал что-то бурчать себе под нос. Прислушавшись, я поняла, что он хочет «китайтятинки». Интересное кино получается.

Мы чокнулись и выпили, после чего Айчил очень вежливо пояснил, что просит меня нарисовать план дома китайца, в котором мне довелось кушать. Айчил даже извинился, что сразу не изложил просьбу четко.

Я тут же сказала Айчилу, что в его доме меня накормили гораздо вкуснее и гораздо сытнее, так что я предпочла бы столоваться у него – если бы пришлось выбирать. Николай хохотнул, довольный Айчил улыбнулся, Орангутан сидел хмурый и опять поглядывал на бутыль.

Господам я пояснила, что по дому мне экскурсий не водили, я честно изобразила каракулями те места, где была. Сколько в доме человек, сказать я не могла, тем более они казались мне все на одно лицо. Айчила с Николаем интересовали запасные выходы и подземные ходы. Про эти вещи я, естественно, вообще ничего не знала.

– А узнать сможешь? – серьезно глянул на меня Николай.

– Харашо заплатим, – добавил Айчил. – Очэнь харашо.

– Как она это может выяснить? – рявкнул Орангутан. – Вы только посмотрите на нее! У вас у обоих где вообще глаза были? Зачем вы ее сюда притащили?

Услышав его, я поняла, что выяснить нужную мужикам информацию для меня – дело принципа: чтобы этот боров заткнулся и не смел заранее обрекать меня на неудачу. Я вперила руки в боки, развернулась к нему и рявкнула, что назло ему узнаю все, что нужно Коле с Айчилом, которые меня уважают и смогли оценить по достоинству, не в пример некоторым. Я, в свою очередь, тоже оценила двух вышеупомянутых господ: Айчила – как исключительно радушного хозяина, Колю – как просто хорошего человека.

– Да ты хоть знаешь, кто они такие?! – завопил Орангутан.

– А какое мне до этого дело? – невозмутимо посмотрела я на Орангутана. – Главное: кушают хорошо и пить умеют, как и все достойные уважения люди.

Коля с Айчилом опять зашлись в приступе смеха.

Еремеич же с ехидством сообщил мне, что я имею честь гостить в доме известного вора в законе (кивок в сторону Айчила) и трапезничать за одним столом с еще одним товарищем из той же среды, имеющим за плечами три пятилетки строгой изоляции (кивок на Николая).

– Ты, что ли, без греха? – глянула я презрительно на Орангутана.

Он тут же стал меня убеждать в том, что он – порядочный бизнесмен («Что ты тогда делаешь в доме вора в законе?» – спросила я.), с законом проблем никогда не имел («Наверное, взяток много даешь нужным людям», – высказала предположение я.), у него легальный и честный бизнес («Сейчас такого нет», – заметила я.). При моих комментариях Еремеич багровел, а Коля с Айчилом расплывались широчайшими улыбками.

– И что же все-таки привело тебя в этот дом? – глянула я на Орангутана, в самом деле заинтересовавшись.

– Ему это выгодно, – заметил Коля, откидываясь на спинку стула.

– Ну это понятное дело, – кивнула я. – Но все-таки? Ответьте, пожалуйста, я же сегодня, кажется, весь вечер ваше любопытство удовлетворяла.

Коля с Айчилом переглянулись.

– Что вы с бабой разговариваете?! – завопил Еремеич. – Отправляйте ее домой и вообще к чертовой матери! Нечего ей здесь больше делать! Она уже все рассказала, что знала. Вы ее что, трахать собираетесь? Да кому эта корова нужна? Да вы только посмотрите на нее!

Корову я стерпеть не могла, в особенности от Орангутана. В общем, я опять толкнула на него стол и высказала все, что думаю о его внешности, половых органах и прочих частях тела. Коля с Айчилом с трудом сдерживали смех. У валявшегося же на полу Орангутана, дрыгающего в воздухе ножками, вдруг случилась авария. Натянувшиеся на его жирной заднице штаны не выдержали напряжения (лежал-то он кверху пятой точкой) – и треснули по шву. Тут уже у меня началась истерика, в особенности когда на свет божий появились семейные штанишки в мелкий зеленый цветочек. И где он их только взял, сердешный?

– Танечка, вы его не слушайте, – тем временем сказал мне Николай и даже приложился к моей ручке. – Вы – мечта любого мужчины. Женщина в самом соку! – И восхищенно упомянул мои румяные щечки, ну и в который уже раз зеленые глаза и черные брови.

– Таня, ты – пэрсик. – Айчил чмокнул свои пальцы.

Я одарила обоих долларами.

Еремеич тем временем поднялся, слуги прибежали, подняли стол со стулом, налили всем вина, Еремеич выпил, нас не дожидаясь. У Николая с Айчилом, не обращавших на него внимания, глаза стали масленые, и смотрели они на меня, как коты на сметану. А у меня душа радовалась: как приятно, когда мужики тебя оценивают. Нет, пожалуй, худеть я не буду. Кому я нужна худая? Тем более если Орангутан любит фотомоделей, то мне можно еще поправиться.

Затем господа все-таки решили немного меня просветить, я имею в виду, естественно, Николая с Айчилом, потому что Еремеич на меня даже не смотрел, на двух своих товарищей тоже, а наливался спиртным, всем своим видом выражая неудовольствие. Хотя чему он недоволен-то? Сам виноват.

Подозреваю, что мое любопытство удовлетворялось Айчилом и Колей в основном из корыстных соображений – чтобы мне было легче дальше действовать. Господа уже перепробовали различные способы достижения поставленной перед собой цели, но обычные методы результатов не дали, так что они готовы были пойти на нестандартные, включавшие, например, задействование моей скромной персоны. Подозреваю, что при других обстоятельствах я в замке Айчила не оказалась бы никогда, ну, может, если только в роли кухарки, хотя, судя по тем слугам, которых мне уже довелось увидеть, здесь прислуживали только мужчины.

Думаю, что мне открыли далеко не все, даже большую часть сведений не сообщили, просто ввели меня в курс дела.

В общем, я оказалась за одним столом с очень уважаемыми и авторитетными в нашем городе людьми. Правда, откровенно признаюсь, как-то не оценила оказанную мне честь, да и не испытывала ни благоговейного трепета, ни дрожи в коленках.

Айчил курировал торговлю наркотиками. Не могу сказать, что мне об этом заявили прямо, но из тонких намеков на толстые обстоятельства я сделала вывод (уверена, что правильный) о роде деятельности хозяина замка.

Николай курировал проституток нашего региона. Вот тут у меня нет полной уверенности, все или не все «ночные бабочки» Северо-Запада платят ему дань, но не могу исключать варианта, что он взимает мзду и с элитных девочек, и с вокзальных минетчиц.

Еремеич оказался владельцем крупнейшей сети ночных заведений, в которых Айчил с Николаем по большей части и реализовывали свой товар.

Нельзя сказать, что эта троица когда-либо особо дружила. По-моему, у таких типов если и есть друзья, то среди волков тамбовских, но не хочется отвлекаться от темы. В последнее время у господ («товарищей» сказать не могу) появилась общая печаль, можно даже сказать – горе. Всем троим стал мешать жить некий господин Лим, возникший на невских берегах совсем не к радости их обитателей, которые предпочли бы, чтобы он и дальше строил коммунизм или капитализм под руководством коммунистической партии в своем Китае (ну или что там строят).

У Айчила, естественно, имелась довольно большая группа дилеров, как мелких, так и крупных, которая распродавала его разнообразный товар в разных частях Петербурга, как в элитных заведениях, так и не очень. Айчил придерживался принципа, что надо брать и сто раз по рублю, и всю сотню сразу, ничем не брезгуя, так что торговал всякими партиями.

В последнее время часть его дилеров от сотрудничества отказалась, а другие канули в небытие.

На отказавшихся людьми Айчила было оказано давление. Но, к великому удивлению хозяина замка, это давление должного действия не возымело, так как оказалось, что они боятся нового конкурента Айчила гораздо больше, чем его самого.

Айчил серьезно задумался.

Тем временем в вотчине Николая все больше девочек оказывались невостребованными, причем самые элитные и приносящие максимальный доход. Клиент попробовал экзотики и словно сел на иглу, отдавая предпочтение китаянкам, которых в нашем городе вдруг сразу стало очень много.

– Вы беспокоитесь о том, чтобы у нас не было безработицы? – глянула я на Колю.

Он хохотнул и ответил, что больше всего его беспокоит его собственная прибыль. Если наш мужик вдруг захотел китаянок, Коля с группой товарищей поставят их в Питер в нужном количестве, ну, например, наших челноков подключат. Коля опять хохотнул. Я, откровенно говоря, тоже, когда ясно представила живописуемую Николаем картину: челноки в своих полосатых сумках везут из Китая не тряпье, а живой товар… Это, конечно, все хохмы, но я прекрасно понимала, что в каждой шутке есть доля шутки и что в случае возникновения соответствующего спроса наши деловые люди поставят хоть индианок с Амазонки, хоть папуасок из Новой Гвинеи. Рынок.

Сам Николай, по его собственному признанию, считая, что лучше русских женщин никого нет, заметил, что всякие там Клаудии Шиффер по сравнению с нашими Машками с ближайшего угла – просто облезлые дворняги. Высказавшись, опять посмотрел на меня восхищенно.

Но с работающих (и работающих активно) в настоящее время в Питере китаянок Коля не имел ни гроша, что его возмущало до глубины души.

Еремеичу до поры до времени было плевать на проблемы Айчила и Николая, потому что ему, в общем, все равно, какими наркотиками торгуют в его заведениях и каких девочек снимают клиенты. Но потом часть его клиентов стала уходить в китайские бордели, не давая девочкам работы, а Еремеичу – дохода. Давние партнеры – Айчил с Николаем – выражали недовольство. Это Еремеич мог бы пережить, но тут на горизонте возник господин Лим собственной персоной, изъявивший желание купить у Еремеича его ночные заведения.

– Что, все? – удивилась я, с трудом представлявшая, какую сумму надо для этого выложить.

Орангутан очнулся и лично кивнул. Айчил с Николаем его кивок продублировали. Вид у всех троих был хмурый.

Тут Еремеич прямо рванул к партнерам, уже какое-то время пытавшимся изменить вялотекущий ход совместного бизнеса.

Господа провели несколько совещаний, где поделились имеющейся информацией. Информация всем троим совсем не понравилась, в особенности собранная воедино.

И Айчил, и Николай по отдельности предпринимали действия по нейтрализации конкурентов. Оба имели внушительные боевые силы, на которые никогда не жаловались. Но в этих случаях их силы потерпели сокрушительные поражения.

У оставшихся в живых ребят было впечатление, что против них сражались роботы – этакие киборги, созданные не в лаборатории, а произведенные на свет естественным образом.

– Наши или узкоглазые? – уточнила я.

– В том-то и дело, что наши, – грустно заметил Николай. – У самого Лима китайская охрана, в его элитных борделях – китайцы, а боевики – все наши, причем часто какие-то хлюпики – внешне, – но обладающие немереной силой. Ну как автоматы идут, ничего не боятся, не чувствуют боли. По крайней мере, создается такое ощущение.

– Они на каком-то наркотике?

– Скарээ всэго, – вступил в разговор Айчил. – И нам бы, Таня, как ты панимаэшь, хатэлась бы на нэго… пасматрэть.

Я усмехнулась. Посмотреть тебе, видите ли, на него хочется. Да ты спишь и видишь, как открыть новое производство. Поэтому тебе и нужен Лим.

Как решили господа, Лим владеет секретом изготовления (или имеет доступ) по крайней мере к двум видам наркотиков. Об одном мы только что говорили, второй – это тот, которым торгуют дилеры в ночных заведениях. На улицах его не особо достанешь: наркотик дорогой и не всем по карману.

Но человеку, его попробовавшему, нужен только он, и никакой другой его заменить не может. Полная зависимость. Данную информацию подтвердили несколько дилеров и наркоманов. Таким образом Лим завоевывает наш рынок.

– Чего вы добиваетесь? – спросила я у Айчила и Николая. – Какое решение вопроса было бы для вас идеальным?

Они переглянулись.

– Вы хотите выселить отсюда Лима?

– Хотим, – кивнули оба.

– Или прикончить?

– Все равно. Главное, чтобы убрался.

– И в идеале прибрать к рукам его дело? Овладеть ноу-хау по изготовлению его товара?

Николай заявил, что они согласятся и на то, чтобы Лим и вся его кодла просто покинули пределы региона и все стало, как раньше. Прекратится поступление того наркотика, дилеры снова будут торговать тем, чем торговали раньше, а наркоманы и просто любители – ширяться тем, что есть. Боевики, находящиеся у них на службе, неплохо обучены и неплохо вооружены, так что вполне способны сражаться тем, что имеют, – но с такими же боевиками, а не с роботами.

Но, как я поняла, они мечтают заполучить и лаборатории Лима.

У меня как раз спросили, может ли лаборатория находиться в том доме на Фонтанке, где довелось побывать мне. Я задумалась, потом уточнила, сколько места нужно для лаборатории. Мне пояснили.

Я не знала, есть ли в том особняке подвал, но предполагала, что вполне может быть – как и в большинство домов в старой части Питера.

– Да, – сказала я Николаю с Айчилом, потом напомнила про культурный центр. Мне тут же дали задание провести там рекогносцировку. Я сказала, что переадресую это задание сыну, который уже побывал там один раз и вскоре собирается на первое занятие.

Потом я поинтересовалась у господ их мнением насчет того, куда могли исчезнуть мои молодые соседи – сын и племянник журналиста Васи.

– Я могу предположить только одно, – с угрюмым видом заявил Николай, – из них сделают боевиков. А на воровстве их просто подловили, чтобы держать этим. Возможно, их на дело отправили под дурью… запрограммировали, что ли. Но воры Лиму не нужны, ему боевики требуются.

– Но мальчишкам только шестнадцать и четырнадцать лет! – воскликнула я. – В них просто нет нужной силы, чтобы сражаться с вашими мужиками! Ни под каким наркотиком!

Николай угрюмо пожал плечами. Айчил тоже сидел с мрачным видом. Еремеич свесил голову на грудь и ни во что не вникал.

Не услышав больше никаких предположений, я поинтересовалась, почему дилеры, о которых рассказывал Айчил, больше боятся китайца, чем его. Я не сомневалась, что методы убеждения Айчил применял действенные.

– Им дэманстрировали нэпакорных, – вздохнул хозяин замка. – Тэх, кто хатэл и дальше таргавать маим таваром. Нэскалька примэрав убэдили всэх… И ани поняли, что ат таго наркотика нэт спасэния… А если тэбя насильна посадят на нэго… Все. Эта канэц. Люди баятся. И мы тэряем силу. Тэряем пазиции. Эта нэльзя дапускать! Мы далжны дэйствавать быстро. Бэз прамэдлэния.

Он помолчал немного, потом хитро глянул на меня:

– Поможэшь – азалачу. Хочэшь – этат замак падарю, что угодна падарю.

– Почему вы решили, что я могу вам помочь?

– Лим у тебя в долгу, – сказал Коля. – Он тебя принял. Ты – единственная, кто смог к нему подступиться… Таня, ты патриотка или как?

Я была патриоткой. Правда, не очень одобряла деятельность тех, с кем на этот раз выпало сидеть за одним столом.

Но сына и племянника журналиста Васи нужно вернуть домой. И прекратить одурманивание молодежи какой-то заморской гадостью. Прекратить уходы подростков из дома. А если бы кто-то прихватил моего Петьку?! И ведь он и сейчас не застрахован… Я должна сделать то, что смогу. Пусть даже в союзе с преступными авторитетами. Лучше уж наши, какими бы они ни были.

– Оставьте телефон для связи, – сказала я.