Марш Мендельсона на бис Жукова-Гладкова Мария
За домом Игоря следили, и тут на руку боевикам сыграла Ленка. Изначально планировалось провести операцию по-другому, но Ленкино желание приворожить милого изменило планы Андрея. В результате труп Анзора оказался у Игоря в коридоре, а утром в милицию позвонила Тамарка, гулявшая с моей собакой. Боевики не знали, что крепкий сон Игоря не является результатом любовных утех… Они привезли тело в четыре утра и не исключали, что Казанского придется стукнуть по голове – вроде как подрались с Анзором, но, заглянув в спальню, поняли, что Игорь и так хорош…
– Откуда вы все это знаете? – спросила я.
– Так Андрюшины боевики уже у нас, – как само собой разумеющееся сообщил Илья Михайлович. – Соловьями поют.
Андрей очень хорошо подыграл Тимофею и Леониду, пожелавшим покинуть страну после выхода Казанского на свободу. Вернее, играли и Тимофей, и Андрей, только Андрей не знал, на кого работает Прохоров. И они все дружно улетели на Кипр, вроде как по инициативе Тимофея. Леонида сагитировали оба – каждый со своей стороны. Убедили, что нужно провести какое-то время в другой стране, посмотреть, как тут все утрясется после нового пришествия Игорюни.
Но Андрей вернулся в Россию тем же самолетом. Тамарка отправилась в снятые им апартаменты, Тимофей – в одну квартирку в Лимасоле, где доводилось бывать и Казанскому, и Глазкову, Леонид практически сразу же отбыл в Австрию.
Тимофей тоже не засиживался на Кипре, проследил за Леонидом и Тамаркой и через день, в воскресенье, вернулся в Россию, где очень вовремя спрятал от глаз людских своего отца, иначе не сносить бы Артему Александровичу головы.
– То есть его не брали в заложники?! – воскликнула я. – Но тогда кто же мне звонил?!
– Тебе звонили для того, чтобы ты рассказала об этом Тамарке и Андрей немного запутался. С Артемом Александровичем все в порядке.
Тимофей практически все это время также находился в России, только не показывался на глаза ни коллегам, ни знакомым, за исключением Игоря и компании. И только на день снова слетал на Кипр – когда там появился Андрей, которому он как бы случайно попался на глаза. Андрей довольно неумело проследил за Тимофеем – и заказал Косте с Саней убрать его. Но, как мне известно, у них ничего не получилось, правда, Костя с Саней, готовые на все ради спасения собственной шкуры, позвонили Андрею и доложили, что задание выполнено.
И вот теперь Тимофей отправился к заказчику…
– Но вы хорошо подумали? – крикнула я, опасаясь за второго мужа. – Вы понимаете, что этот монстр может…
– Тимофей не ребенок. И там еще Вова, – заметил Глазков. – Скрутят голубчика.
– Специально подставляются, что ли? – поняла я.
Глазков с Игорем кивнули, и мы стали слушать голоса тех, кто находился сейчас в моей квартире.
По всей вероятности, при появлении Тимофея у Андрюши челюсть поползла вниз. По крайней мере, открыв дверь, звуков он никаких не произнес. Правда, потом промычал какое-то нечленораздельное приветствие.
Следует отдать должное Андрюше, он быстро взял себя в руки и пояснил свое удивление тем, что они не ждали Прохорова в гости. Возможно, Савушкин решил, что лопухнулись его подчиненные, и в квартире Тимофея в Лимасоле, на момент их появления там, находился другой человек, ведь фотографии-то у них не было, только общее описание и адрес.
Из гостиной навстречу Тимофею вылез Вова и сообщил о моей гибели. Разговор продолжился в комнате. Но Андрей пока не предпринимал никаких решительных действий, а это не нравилось ни Глазкову, ни Казанскому.
– Илья Михайлович, – наконец обратился Казанский к шефу, – наверное, стоит пойти нам с Катей…
Честно говоря, отправляться в собственную квартиру мне в этот момент не хотелось, да и подставлять свою шкуру тоже. С другой стороны, следовало разобраться с Тамаркой и Андреем, взглянуть в глаза подружке…
– Лучше бы ей пойти одной, – сказал Глазков.
– Я пойду вместе с ней, – безапелляционно заявил Игорь. – Вы что, хотите, чтобы ее…
Илья Михайлович махнул рукой.
– Только ничего не бойся, – повернулся ко мне Игорь. – И я, и Вова, и Тимофей – профессионалы. С тобой ничего не случится. Веришь мне?
– След от ножа у меня на теле уже есть, – ответила я. – Пулевых отверстий как-то очень не хочется.
Глазков хмыкнул. А Игорь взял меня за руку и вывел из машины, прихватив мою сумку с вещами.
– Все будет хорошо, – сказал он, глядя мне в глаза. – Не бойся.
Я пожала плечами и пошла за Казанским, положившись на судьбу.
Дверь открыла своим ключом и тут же услышала радостный лай Тимки, на всех парах летящего ко мне из комнаты. Я взяла его на руки, Игорь закрыл входную дверь и остался стоять рядом с нею, поставив на пол мою сумку. Я же целовала в нос соскучившегося пса.
– Что там такое? – послышался голос Тамарки из гостиной, и она собственной персоной выплыла в коридор.
И на мгновение застыла на месте. Но тут же с радостным воплем бросилась мне на шею, принялась целовать, обнимать, рыдать, говорить, как безумно она рада, и повторять, что сегодня – самый счастливый день в ее жизни – в связи с моим воскрешением из мертвых. Тимка, которого мне пришлось спустить с рук, весело прыгал вокруг.
Но я не проявляла бурной радости. Я больше не верила Тамарке. Теперь я вообще не знала, кому в этом мире можно верить… Ведь я считала ее лучшей подругой, я доверяла ей, всем с ней делилась, ради нее готова была отказаться от многого…
– Катя, что с тобой? – отстранилась от меня Тамарка. – Катя, с тобой все в порядке?
– Со мной все отлично, – ответила я.
В этот миг из гостиной выскочил Андрей и застыл соляным столбом.
Вслед за Савушкиным показался Тимофей и веселым голосом заявил:
– А мы тут поминки по тебе справляем, Катюха. Андрей с Тамарой сказали, что тебя убили, а я вот не верил. Тебя, пожалуй, прикончишь. Отдача замучает.
Лучше бы он этого не говорил…
По всей вероятности, его слова стали чем-то вроде призыва к действию. Савушкин мгновенно прокрутил в мозгу варианты развития событий и решил действовать. Я предполагаю, что он хотел вырваться из квартиры, а поскольку у него на пути стояли я, Тамарка и Казанский, ему нужно было нас нейтрализовать. И он вполне мог считать, что я или уже о многом догадалась (если не обо всем), или сделаю это в самое ближайшее время.
У него в руке появился пистолет, и он нажал на курок, не теряя ни секунды.
Все происходило как в замедленной съемке – по крайней мере я видела все именно так…
– Нет!!! – закричала Тамарка, наверное, в одно мгновение осознав наконец до конца, с каким чудовищем она решила связать свою жизнь. Ведь, пожалуй, Тамарка не хотела моей смерти – радовалась-то она только что вполне искренне. – Я не дам тебе ее убить!
И она закрыла меня собой. Предназначавшиеся мне девять граммов свинца вошли в ее тело…
– Нет!!! – заорала теперь я, но была вынуждена замолчать: Тамарка падала, я подхватила ее сзади под мышки, на нас уже несся Андрей, его пытался преследовать Тимофей, вслед за которым из гостиной выскочил Вова. Наперерез Андрею кинулся Казанский. «Что он делает?!» – мелькнула в голове мысль, но потом все мысли исчезли – я с телом Тамарки рухнула на пол, заливаемая Тамаркиной кровью. А в Тамаркино тело вонзилась еще одна пуля, опять, пожалуй, предназначавшаяся для меня… Подружке было уже все равно, а меня она закрыла еще раз.
Потом прозвучал третий выстрел, резкий крик, мат, заорало сразу несколько голосов, в стену стали бить кулаком соседи, потом по лестнице послышался топот. В квартире у моей входной двери шла возня: там сцепилось несколько тел, а я лежала посреди коридора, придавленная к полу Тамаркой, и никак не могла из-под нее выбраться. У меня просто не было сил…
Наверное, я на какое-то время потеряла сознание, потому что звуки пропали, а потом снова вернулись…
Я больше не чувствовала на себе тяжести, и кто-то склонился надо мной, щупая пульс на шее.
– Катя! Катя! – меня тряс Тимофей. – Катька!
Я открыла глаза и затуманенным взором уставилась на второго мужа. Откуда ни возьмись появился его тезка – мой любимый пес.
– А ты где был? – спросила я не очень храброго четвероногого друга.
– В кухне сидел, – хмыкнул Прохоров. – Под столом. Эта тварь точно знает, когда исчезнуть, когда появиться.
– Не оскорбляй моего пса! – крикнула я, принимая сидячее положение и прижимая к себе Тимку.
Но ему не очень хотелось пачкаться в крови, он вывернулся и сел на некотором отдалении, наблюдая за разворачивавшимися в нашей квартире событиями.
И тут я повернула голову вправо, к входной двери.
Она была открыта. На полу перед ней лежал Игорь, над которым склонился Вова и еще какой-то парень в камуфляже, рвавший в этот момент белые тряпки. Я узнала свои вещи из сумки, которые брала с собой в поездку.
Я все еще сидела на полу. Слева лежала Тамарка, Тимофей, находившийся справа, почему-то старался закрыть от меня происходившее там.
– Игорь?.. – шепотом спросила я.
– Он… – открыл рот Тимофей.
Но я резким движением руки отшвырнула второго бывшего в сторону и каким-то странным прыжком из положения сидя рванула к входной двери с истошным воплем. Нет! Нет! Неужели двое людей лишились жизни, спасая мою?! Неужели Игорь?.. Только не он! Нет!
Я склонилась над ним, мешая Вове и второму парню.
– Отойди, мать твою! – рявкнул Вова и так саданул меня локтем, что я в самом деле отлетела. Но не обиделась, а только спросила:
– Он жив?
Мне не ответили. И тут на лестнице снова послышался топот, это, перескакивая через две ступеньки, несся Глазков, а во дворе уже выла сирена.
Игоря мгновенно положили на носилки и увезли. Я тоже рвалась в больницу, но меня не пустил Тимофей, оставшийся со мной в квартире. Остался и Илья Михайлович, правда, ненадолго.
Я плохо помню, что было потом. Приезжали и уезжали какие-то люди. Меня о чем-то спрашивали, я механически отвечала, правда, в основном говорил Тимофей. Появлялся капитан Туляк, у которого на груди я разрыдалась, но после короткого разговора с Глазковым наедине он отбыл, обещая вскоре мне позвонить.
Потом уехали все, кроме Тимофея. Он помог мне раздеться, дал выпить каких-то капель и уложил в постель, сказав, чтобы я ни о чем не беспокоилась.
Наверное, он дал мне снотворное, потому что я вскоре отключилась.
Глава 28
Санкт-Петербург. 23 апреля, пятница
На следующее утро я встала с дикой головной болью, правда, после холодного душа мне стало чуть полегче. Затем мы на пару с Тимофеем отправились гулять с собакой. Прогулка тоже пошла мне на пользу, так же как крепчайший кофе, сваренный вторым бывшим.
Мне хотелось знать только одно: как там Игорь? Я прекрасно понимала, что Тамарке уже ничем не помочь… А у Казанского должен быть шанс, должен, и все тут!
А Игорь второй раз за одну неделю попал в реанимацию, только на этот раз совсем с другим диагнозом.
– Он выживет? – с надеждой спросила я у предпоследнего мужа.
Мой вопрос бывшему не понравился. Я с удивлением поняла, что в нем взыграла ревность: он тут за мной, как за дитем малым, ухаживал, даже пол у меня помыл, а я с таким выражением лица спрашиваю об Игоре. И на чувства Тимофея мне вроде бы наплевать. А если учесть все, что для меня сделал предпоследний… И если бы я знала, как положительно он характеризовал меня Глазкову и компании… И если бы не он, еще неизвестно, что сейчас со мной было бы… И где бы я в этот момент находилась… Ведь в самом начале именно меня Глазков подозревал в организации ограбления цюрихского банка.
Я разревелась и наорала на Тимофея так, что ему мало не показалось, и он ушел, со злостью хлопнув дверью. Я же не понимала, почему он так разозлился. Ущемленное мужское самолюбие? Хоть и бывшая жена, но тем не менее… Как будто у него на меня больше прав, чем у того же Игоря. С какой стати?
У нас с Тимофеем, как я считала, давно все закончилось, а в одну и ту же реку нельзя войти дважды, и копия всегда получается хуже оригинала. Я была готова остаться с ним друзьями, но о возобновлении более близких отношений не могло идти и речи. По-моему. Правда, как выяснилось, Тимофей думал совсем по-другому.
И меня посетила еще одна, не совсем приятная мысль… Когда он вдруг стал приударять за мной, он ведь, по идее, не пылал ко мне особой любовью… Не было ли это очередным заданием Глазкова? С Казанским мы тогда друг другу очень не понравились, при каждой встрече грызлись по любому поводу и без него, так что вариант тесных отношений исключался, а к Тимофею я относилась вполне нейтрально. И секс с ним оказался восхитительным. Это и помогло нам на время сойтись… Но прожили мы вместе всего несколько месяцев. Наверное, потому что постель – это прекрасно какое-то время, но страсть проходит, и, если не объединяет ничто другое, на длительные отношения рассчитывать не приходится. А вне постели мы оказались соперниками – в плане карьеры. Я, без ложной скромности – гораздо лучший специалист, чем Прохоров. Он и не смог со мной жить. Так же, как и я с ним. Но неужели с самого начала с его стороны все было только игрой?
А теперь он вдруг испытал ко мне какие-то чувства? Когда у меня все уже давно перегорело. И точно понял, что я его не хочу…
Я все-таки решила поехать на работу – дома оставаться просто не могла, а вечером, гуляя с Тимкой, увидела, как к моему парадному подъезжает огромный черный джип «Шевроле Блейзер» и из него выходит Вова.
Вова подождал нас с собакой и поднялся ко мне в квартиру.
– Привез тебе еды, – сказал он, раскрывая сумку, набитую продуктами быстрого приготовления, которые он тут же стал запихивать в холодильник.
– Я не хочу есть, – ответила я, кстати, плохо представлявшая, что у меня имеется в доме из съестного. – Ты лучше скажи мне, как дела у Игоря. И объясни все, что произошло в последнее время.
– Да ты же уже практически все знаешь, – ответил Вова, но тем не менее любопытство мое удовлетворил.
И начал с конца, рассказав, что Андрея они с Тимофеем скрутили, тут же подлетела группа захвата, находившаяся поблизости, и Савушкина отвезли туда, где ему давно следовало находиться.
Убедившись в том, что он проиграл, Андрей спел весьма интересную песенку, только подтвердившую уже имевшиеся у ребят данные. Но лучше всего на него подействовал совершенно убийственный материал, собранный моим третьим мужем Леонидом Большаковым, который вел учет всех поступавших заказов, и найденный Вовой в сейфе в подвале Лениного дома.
– Откуда ты знаешь про этот сейф? – возмутилась я. – Как ты сумел его открыть?!
– Обижаешь, Катя. Ведь на твоей одежде тоже были микрофоны. В Австрии. Крохотные ниточки, на которые ты даже не обратила внимания. Когда ты заходила в его палату…
– Сволочь! – прошипела я. – Сволочь!
– Ну почему же сволочь? – удивился Вова. – Я выполнял свою работу. И что бы ты стала делать с дневником Леонида? Шантаж – не твое амплуа. А все деньги я оставил на месте. Они твои. Я не взял ни доллара.
– Да не о деньгах речь! – заорала я. – А о самом факте! Большаков завещал мне вскрыть тот сейф. И знаешь, что я сделала бы с его записями? Я бы их уничтожила! Чтобы не подставлять людей, обращавшихся к нему. Ведь там же явно данные не только о милом Андрюше. Так?
– Так, – кивнул Вова, соглашаясь. – Именно поэтому я и должен был добраться до сейфа раньше тебя.
Вова также рассказал мне, что «их люди», специалисты разных областей, сделали мой психологический портрет, дали полную характеристику личности и предсказали, как я стану действовать в той или иной ситуации. Я никогда бы не отдала ни Вове, ни Глазкову, ни Анатолию Леонидовичу Туляку и никому из их коллег дневник Леонида, как никогда бы не донесла на Тамарку, если бы узнала о том, что совершила подружка. Наоборот, если бы Тамарка все-таки решилась мне открыться и попросить о помощи, я бы ей помогла, не думая о себе и о последствиях, и уж никогда бы не пошла в органы с этой информацией.
Но Тамарка ко мне не обратилась, правда, спасла мне жизнь, пожертвовав своей. Наверное, она все-таки понимала, что делает, отдавая свою жизнь за мою. В ту последнюю секунду… Она закрыла меня своим телом, хотя вполне могла скрыться за моим. Она сделала свой выбор. Последний выбор…
Я разрыдалась, вспомнив о Тамарке.
– Катя, – мягко сказал Вова, – подумай: возможно, для нее это лучший исход. Ты можешь представить Тамарку в тюрьме?
– Но, возможно…
– Ей светило немало, Катя. Да, она никого не убивала сама, но знала о преступлениях и, можно считать, была членом банды… Плюс хранение оружия, плюс угроза убийством Глазкову. Она же тебе, наверное, рассказывала, как трясла пистолетом? При желании можно было бы навесить многое. Кстати, вскрытие показало, что она все-таки была беременна.
Я тут же подумала, что Андрей таким образом хотел еще крепче привязать Тамарку к себе. Ведь ему явно не были нужны ни ребенок, ни Тамарка.
Тяжело вздохнув, я спросила, что же такого натворил Андрей. Если я правильно поняла, именно он являлся организатором и вдохновителем ограбления в цюрихском банке.
– Тамарка по его приказу поместила в твоем «дипломате» крохотный микрофон, – сказал Вова. – Андрей, слушая тебя, дал сигнал к действию арабской группировке, дежурившей где-то поблизости, и Косте с Саней, уже находившимся в банке. Паника, вы с Тумом в общем зале, правда, взятие заложников было инициативой арабов – именно по такой схеме они всегда действовали. Костя с Сашей им помогли, тоже явно рассчитывая на куш с выкупа. Андрею Тум был не нужен.
Меня интересовало, почему Андрей отдал приказ о расстреле арабов. По словам Вовы, в данном случае идею подали Костя с Саней – как сейчас утверждает Савушкин. Правда, Костя с Саней все валят на него. Андрей говорит, что они были недовольны своей долей, он предложил им прикончить бывших партнеров, засевших в альпийском домике, а заодно и Тума. Все деньги, которые они найдут в доме, достанутся им. Более того, ему не хотелось больше использовать арабскую группировку, и он опасался, что арабы уже слишком много знают про его дела. Наступила пора рвать отношения – автоматной очередью.
Затем в дело влез Ромаз Георгиевич – ну или был втянут случайно оставшимся в живых Саидом – и сделал глупость, лично связавшись с Андреем. За что поплатился жизнью.
Леонид Большаков также был убран как лишний свидетель, слишком много знавший.
– Но неужели Андрей не предполагал, что ему могут понадобиться услуги Лени в будущем? – воскликнула я. – Ведь так нелогично было его убивать? Неужели он этого не понимал?
Вова хмыкнул и пояснил, что у Андрея, не без помощи Тимофея, появились несколько другие планы. Прохоров специально отвез вполне определенные документы в жилище своего отца и рассказал мне о них, находясь в моей квартире – где первым микрофоны установил Андрей, о чем Тимофею, Глазкову и компании было доподлинно известно. На это и было рассчитано. Да и меня следовало проверить. Как я буду действовать? Побегу их смотреть? Но эти бумаги достались Андрею, не терявшему времени зря.
Документы были приманкой… Но Глазков и его подчиненные не могли предположить, что, добывая их, Савушкин убьет двух ни в чем не повинных людей. Он договорился с Мариной, любовницей Артема Александровича, что выкупит у нее бумаги, лежащие там-то и там-то, за пять тысяч долларов. От Тимофея Савушкин слышал об амурных похождениях его отца и о том, что тот завел себе новую подружку. Сам Андрей выяснил, кто такая Марина и как нужны ей деньги. У Марины при упоминании суммы в пять тысяч долларов тут же загорелись глаза, и она сразу же согласилась на предложение Андрея.
Но, получив бумаги, Савушкин убрал ее, причем бросил рядом с телом купленный в свое время у Ромаза Георгиевича пистолет, который оказался «паленым». Ромаз, бывало, торговал и таким оружием. Не исключено, что, в свою очередь, хотел подставить Андрея – кто их знает, какие в самом деле были у них отношения. Теперь никто не скажет, знал ли Ромаз Абрашидзе точно или нет, что именно из этого ствола Анзор уложил бизнесмена и его жену, получивших от него груз, но не сумевших расплатиться В принципе, теперь это не имеет значения, хотя у Вовы на этот счет появилась весьма любопытная мысль. А Анзор ли убил бизнесмена с женой год назад? Может, Савушкин приложил руку и к тому делу? Но как теперь это выяснишь?
– Артем Александрович говорил про какой-то ствол Тимофея… – вспомнила я.
– Да мало ли у Тимофея стволов было! Или прошло через его руки. Был, да сплыл, – сказал Вова, помолчал и добавил: – Отец в свое время видел ствол у Тимохи в банке с сахаром, ну а тут решил на всякий случай проверить… Увидел разгром в квартире. Тоже, кстати, устроенный по заданию Андрюши.
Я спросила про Ольгу Дмитриевну, соседку Артема Александровича. Вова пояснил, что у Савушкина были наполеоновские планы – в смысле шантажа. Аппетит приходит во время еды. И тут пропадает такая любопытная бабка. А клиенты Артема Александровича для этой цели подходили идеально. Но потом он решил, что его диспетчерша слишком много знает. И знает кто-то еще, кто вышел на его след. Ольге Дмитриевне позвонила какая-то женщина, представившаяся Мариной, с деловым предложением. Оно повергло Андрея в панику. Вдобавок куда-то исчез Артем Александрович. В общем, Андрей принесся к Ольге Дмитриевне, постарался вытянуть из нее все, что она знала, а потом, поскольку она видела его лицо, пустил ей пулю в лоб. Пусть органы разбираются.
Я в ужасе подумала, что стала невольной причиной смерти Ольги Дмитриевны – или подтолкнула Андрея к очередному убийству. Но разве я могла предположить подобное? Вслух ничего не сказала, а Вова продолжал свой рассказ.
Люди Андрея следили за теми, кто по какой-либо причине желал загримироваться. В обозримом будущем он планировал шантажировать их так же, как бывших клиентов Тимофея, компромат на которых содержали бумаги, оставленные в нижнем ящике комода его отца.
– Но документы были «липой»? – спросила я.
– Конечно, – кивнул Вова. – Но профессионально сработанной. Если твой третий муж вел дневник для себя, записывая все, как есть, то Тимофей постарался таким образом подготовить капкан для Андрея. И для тебя тоже. Но только вначале. Потом тебя уже никто не подозревал, наоборот, думали, как не дать тебе погибнуть.
– Ты знаешь, что в меня стреляли? И что за мной следили?
– Конечно, – усмехнулся Вова и добавил, что тогда меня спасли люди Глазкова.
У меня было два «хвоста» – один непрофессиональный (человек Андрея Савушкина) и специально обученные ребята Ильи Михайловича, которых я не должна была заметить. (Я не стала уточнять, что их видела, – какое это имеет значение?) В любом случае мне крупно повезло, что они были рядом и скрутили стрелка, пока он не успел сделать второй выстрел. Исполнитель, к величайшему сожалению Глазкова и его подчиненных, не знал заказчика. Но одно они поняли: я не стала бы заказывать себя.
– А вы давно подозревали Андрея?
Вова кивнул и добавил, что они все равно долго не были уверены, что это именно он. Кроме него и меня, было несколько возможных кандидатов.
– Но почему ты мне вешал лапшу на уши в отношении Тимофея? Ты постоянно как бы намекал на него, предупреждал меня. И я уже начала думать, что все это организовал Тимофей.
– Да, я предупреждал тебя, – согласился Вова. – Я должен был как-то предупредить. Чтобы ты была осторожна. Но тогда я не мог тебе открыть, что Тимофей работает с нами…
– И что теперь? – спросила я.
– Молиться, чтобы поправился Игорь, – ответил Вова. – Работа сделана. Эта работа.
Но оставался еще один непонятный для меня вопрос.
– Деньги-то вы вернули? – поинтересовалась я. – Те, что были украдены из ячейки Казанского в цюрихском банке?
– Это наше следующее задание, – сообщил мне Вова. – Продолжение предыдущего.
Глава 29
Санкт-Петербург. 22 мая, суббота
Весь следующий месяц я ездила к Игорю в больницу, что не очень-то нравилось Тимофею и Вове. Потом они пришли к выводу, что я чувствую себя виноватой, поскольку Игорь был ранен, спасая мою жизнь. Но у меня имелись и другие основания навещать Игоря…
С моим организмом вдруг стали совершаться изменения, которых мне еще не довелось испытать никогда в жизни.
Вначале я не верила в происходящее, объясняя повышенную усталость и легкое подташнивание по утрам событиями последнего времени. Задержку я тоже объяснила переживаниями. А потом все-таки решила проверить…
Я купила в аптеке два теста и сделала все, как было указано в инструкциях. Оба теста показали, что я беременна, только, к моему великому сожалению, не показывали, от кого.
Прикинув и сосчитав дни, я решила, что отцом ребенка все-таки должен быть Игорь. Хотя не могла быть в этом уверена. Просто мне очень хотелось, чтобы его отцом оказался Казанский, а не Вова.
Правда, обстоятельства сложились так, что сообщить Игорюне радостную весть мне пришлось в присутствии Вовы, Тимофея и Глазкова, решивших дружно приехать ко мне, чтобы отметить его выздоровление.
Тема всплыла, когда я отказалась пить коньяк. И вообще спиртное.
– Катька, ты меня не уважаешь! – заявил Казанский.
– Я беременна, – ляпнула я, сидя во главе собственного стола.
Челюсть у Игоря поползла вниз, Глазков хмыкнул, Тимофей пробормотал что-то вроде: «Ну наконец-то собралась», а Вова спросил:
– Кать, можно я к тебе перееду? – и расплылся в идиотской улыбке.
– А ты-то тут при чем? – резко повернулся к нему пришедший в себя Игорь.
– Ну то есть как… – промычал Вова.
Казанский резко выпрыгнул из-за стола, Вова тоже времени даром не терял, быстро сообразив, в чем дело, и они схватили друг друга за грудки. Тимофей кинулся их разнимать и оказался крайним. Его отшвырнули в сторону. Я же очень порадовалась, что гости решили выяснить отношения друг с другом, а не со мной – от них вполне можно было ожидать любой реакции.
– Прекратите немедленно! – взвился к потолку Глазков. И направил весь свой гнев на меня.
Орал он долго и упорно, заявляя, что из-за меня гибнут и калечатся его ценнейшие кадры, и не успел Игорь немного оправиться, как я опять выкинула очередной фортель. И сколько вообще можно иметь мужей? И скольким мужчинам одновременно дурить голову? Игорь, Вова и Тимофей не обращали внимания на Глазкова. Я прикрикнула на Илью Михайловича, чтобы он заткнулся и вообще покинул мои апартаменты, но Глазков пока этого делать не собирался, а переключил свое внимание на парней, увлеченных конструктивной дискуссией, осознав, что я – человек конченый и со мной ему говорить не о чем, а вот со своими сотрудниками – другое дело.
Ему все-таки удалось на них повоздействовать, но произнести новую речь я ему не дала, заявив:
– Убирайтесь вон! Все четверо! Немедленно! Видеть вас не хочу! Никого!
– Катя, чей это ребенок? – спросил Казанский, наконец повернувшись ко мне. Вова тоже вопросительно посмотрел на меня. Глазкову с Тимофеем было не менее интересно услышать ответ.
– Мой, – огрызнулась я и повторила: – Пошли вон. И чтобы больше я тут не видела ни одного из вас. Я ясно изъясняюсь?
Мне попытались что-то возразить, но все-таки вскоре убрались, а я осталась одна, вернее, со своим четвероногим другом, единственным преданным мне существом.
Мне было тошно, я сидела, забившись в угол дивана, и ревела. Было жалко себя. Кто у меня остался? Все мужчины, можно сказать, потеряны. Станет ли теперь Казанский иметь со мной какие-то дела? А Вова? А второй бывший? А вообще кто-нибудь из наших общих знакомых? Ведь мужики треплются хуже, чем бабы, и эта компашка может разнести обо мне такую славу… Подружка Лена не желает со мной общаться, по крайней мере сейчас. Правда, можно смело предположить, что она вновь появится, когда у нее случится какая-нибудь неприятность. Но я не могу положиться на Ленку. И не собираюсь ничем с ней делиться. А Тамарка мертва. Как мне не хватало Тамарки! Я простила бы ей все, если бы она осталась жива. Я вытащила бы ее из тюрьмы, я наняла бы для нее лучших адвокатов, только бы она была рядом со мной. Но никакие адвокаты не помогут забрать подругу из лап Костлявой. Я одна. Совсем одна.
Вообще-то нет, поправила я себя. Во мне растет другая жизнь. У меня будет ребенок. Мой ребенок, независимо от того, кто его отец. Рядом будет родное существо, и я буду жить ради него…
«А еще без одного марша Мендельсона как-нибудь переживу», – решила я.
Эпилог
Санкт-Петербург. 19 июня, суббота
Примерно через месяц у меня в квартире раздался звонок. Я никого не ждала. Был субботний вечер, и я сидела за компьютером, заканчивая подготовку документов, которые собиралась везти в Швейцарию в понедельник.
На пороге стоял Илья Михайлович Глазков.
– Что надо? – не очень любезно спросила я.
– Поговорить, Екатерина Константиновна, – ответил он сладким голосом.
– Ну проходите, раз пришли. – Я пропустила его в квартиру, заинтересовавшись целью визита полковника. Уж не посредником ли от потенциальных отцов он решил выступить?
Но я глубоко заблуждалась.
Глазков поинтересовался, от каких дел меня оторвал.
– От работы, – огрызнулась я.
– Опять в Швейцарию собираетесь, Екатерина Константиновна?
Я молчала.
– Я знаю, что собираетесь, – констатировал факт Глазков. – У меня будет к вам небольшая просьба…
С трудом сдерживаясь, я выслушала его до конца, а потом высказала ему все, что думаю о его конторе и о нем лично. Но Илья Михайлович ничуть не обиделся.
– Я не позволю вам себя использовать! – решительно заявила я.
– Никто и не собирается вас использовать, – невозмутимо ответил Глазков. – Я предлагаю вам работать с нами. Почему бы и нет, Екатерина Константиновна? Вы же умный человек и должны прекрасно понимать, какие перспективы откроются перед вами. Подумайте, что вы получите. И ведь от вас потребуется не так уж много, не правда ли?
И Илья Михайлович все тем же сладким голосом изложил мне подробно все, что он от меня хочет. Не только в этот раз, но и в другие, в будущем. Он предполагал, что у нас установится долгое и плодотворное сотрудничество.
– Вы – прекрасный специалист в своем деле, – напевал он. – И не забывайте о том, что мы до сих пор не вернули деньги, украденные из цюрихского банка. Нужна ваша помощь. Есть у меня одна задумка…
И Илья Михайлович добавил, что очень хотел бы изучить кое-какую информацию из моей электронной записной книжки. Я удивленно на него посмотрела.
– Не понимаете? В самом деле не понимаете, что мне нужно, Екатерина Константиновна? Да, пожалуй, вы запамятовали. Столько всего одновременно свалилось на вашу голову…
Я ждала продолжения.
– Меня интересуют номера телефонов, которые вам дал Саид в альпийском домике, – пояснил Илья Михайлович. – Он же не все диктовал вслух, вы там с чего-то списывали координаты, если не ошибаюсь? Вспомнили? Вам-то они ни к чему, а мы воспользуемся. Как раз пока вы будете общаться с банкирами в Цюрихе. Ну так как?
– Вы же знаете, что я жду ребенка, – было моим последним аргументом.
– Ну и что? – удивленно посмотрел на меня Илья Михайлович. – Ведь это не мешает вам трудиться в своей финансовой компании? И, насколько мне представляется, вы не из тех женщин, которые способны увязнуть в пеленках и распашонках, бегая от плиты к корыту. Вы явно планируете нанять няню и продолжать свою профессиональную деятельность. Вы просто не сможете усидеть дома.
Я была вынуждена признать, что он прав.
– В общем, Екатерина Константиновна, когда вы в понедельник полетите в Швейцарию… – сказал Глазков.
Уходя, он повернулся у двери и, как бы между прочим, заметил:
– Мне тут потенциальные отцы все уши прожужжали, когда узнали, что я к вам собираюсь…
– И? – У меня тут же изменилось выражение лица.
– Боятся вам звонить сами. Может, хоть намекнете, кому из них можно у вас появиться?
Задумавшись на секунду, я ответила:
– Это покажет экспертиза. После того, как родится ребенок. Если потенциальные отцы пожелают, сходим все вместе и сдадим кровь.
Глазков хохотнул и покинул мои апартаменты.
Четвертый раз в своей жизни я слушала марш Мендельсона в компании с Игорем Казанским.
Читать бесплатно другие книги:
