Виллы, яхты, колье и любовь Жукова-Гладкова Мария

Глава 11

Василий Степанович посоветовал нам идти в гости к родственникам олигарха во второй половине дня, ближе к вечеру, поэтому утро мы провели на частном пляже нашего хозяина, загорая и купаясь. Нам туда же принесли обед.

На доме с другой стороны в этот день реял флаг, который, по-моему, называют Андреевским – белый с диагональным голубым крестом. Мы поинтересовались у официанта, что находится в соседнем здании, раз там то флаг Советского Союза появляется, то флаг, который должен реять на корабле. Нам пояснили, что там живет еще один богатый русский человек, вернее, его жена. Когда хозяин отбывает в Россию делать деньги, супруга тут же поднимает флаг Советского Союза, а как только у нее появляется любовник, вверх взмывает Андреевский, чтобы все знали: место занято.

– У нее постоянный любовник? – спросил Пашка.

– Нет, она никому не отказывает, – с ничего не выражающим лицом сообщил официант. – Вы тоже можете сходить. Только следите за флагами. Когда красный – сразу же бегите к ней, пока место не заняли, а при Андреевском нельзя.

– И муж ничего не знает? – уточнила Татьяна.

– Конечно нет. Эту замечательную женщину всегда оповещают о приближении супруга, еще из Москвы.

Ближе к вечеру мы переоделись и отправились к родственникам олигарха.

Никакого ливрейного лакея при входе не оказалось, вообще пришлось долго звонить в звонок на высоком заборе, на котором висела бронзовая табличка с указанием, что это резиденция Серафима Петровича Вяземского, мецената.

Наконец калитка распахнулась, и нашему взору представилась нечесаная баба с одутловатой испитой физиономией. Возраст мог колебаться в пределах от тридцати до сорока пяти. На бабе был китайский шелковый халат с драконами, из-под него торчали ноги, которые давно требовали эпиляции. В руке она держала наполовину опорожненную бутылку греческого коньяка.

– За наследством, суки? – заявила она вместо приветствия. – Вот вам, а не наследство! – и она показала нам фигу.

– Интервью согласитесь дать? – невозмутимо спросила я. Мне и не такое доводилось видеть и слышать, в особенности во время выездов на убийства в коммуналки. Правда, эта тетка находилась на Лазурном Берегу во Франции, в роскошной вилле. Но это была наша баба, которая, вероятно, лишилась любимого мужчины или мужчины, который давал ей деньги, а другого не предвиделось.

– Чего? – вылупилась на меня баба.

У нее из-за спины возникли две других, по виду – мать и дочь.

– Ой, а вы Юлия Смирнова, да? – воскликнула дочь. – Мы слышали, что вы во Франции, но не думали, что у нас.

– Вы согласитесь на интервью? – спросила я у них. – Руководство нашего канала считает, что история вашей семьи будет интересна массовому зрителю.

– Пожалуйста, проходите, – сказала мать.

Мать с дочерью тоже были в халатах, только другого фасона – с одной огромной пуговицей в районе живота. Диаметр пуговицы составлял сантиметров семь. У матери халат был черный в белый горошек, у дочери, наоборот, белый в черный горошек.

– Я – первая жена Симочки, – сказала мать. – А моя девочка – его единственная дочь, а значит, главная наследница.

Пьяная баба дико расхохоталась.

– А вот эта, – мать гневно посмотрела на пошатывающуюся тетку, – вторая жена Симочки, которая увела его из семьи, оставила дочь без отца и, самое главное, испортила Симочке жизнь и желудок. Если бы не она, он так и был бы с нами, занимался бизнесом, а потом завещал бы все моим детям. Я бы родила ему сына! И не происходило бы того кошмара, который происходит теперь. И животом бы никогда не мучился! Ему нужно было есть паровые котлетки, а эта кормила его полуфабрикатами! Симочка был категорически против прислуги и считал, что готовить должна жена. Вот я…

– А сколько всего претендентов на наследство? – уточнила я.

– В настоящий момент в доме проживают двадцать шесть человек.

– Остальных они с дочуркой убили, – вставила пьяная баба. – И этих всех прикончат. Попомните мое слово. Мадам и мисс Синяя Борода. Они людей убивают, а потом в море сбрасывают.

– Не обращайте на нее внимания, Юля. Она пьяна.

– Да, я пьяна! Я любила Серафима! И я заливаю свое горе вином!

Вначале нам решили показать не дом, а сад, как выразилась первая жена Серафима Петровича Вяземского. При выходе в него мы втроем остолбенели, хотя за годы журналистской работы навидались всякого.

Перед домом, значительно большим в ширину, чем у француза и даже у Василия Степановича (вероятно, Серафим учитывал всех своих родственников), стояла статуя, которую явно ваял скульптор, страдающий гигантоманией.

Статуя представляла собой пятиметрового мужчину в позе, типичной для памятников Ленину. Левая рука была засунута в карман, правая указывала путь (в Африку), на голове была заломлена кепка, сам герой был облачен во фрак, свободные штаны и кроссовки. Из спины торчали шесть небольших крылышек – по два в ряд.

– Это Серафим Петрович? – на всякий случай уточнила я.

– Конечно, – ответили мне.

Пашка начал снимать без моих указаний. Татьяна просто стояла молча и рассматривала пятиметрового «Симочку».

– Почему он так странно одет?

– Симочка был очень демократичным мужчиной, – пояснила первая жена и утерла глаза кружевным платочком, извлеченным из кармана. – А крылья – это ассоциация с серафимом. Симочка, конечно, сейчас уже ангел и смотрит на нас с небес.

– Щас! – послышался ехидный женский голос у нас за спиной. – В аду он, на сковородке жарится, где ему самое место. А вы кто такие?

Еще одна наследница оказалась предпоследней, четвертой женой, которая очень досадовала из-за того, что Симочка отправился в мир иной (неизвестно, вверх или вниз), когда женился уже на следующей бабе. Первая жена тут же пояснила, что Серафим Петрович был честным человеком и женился на всех женщинах, с которыми вступал в интимную связь.

– И всего пять жен? – поразилась я. – Такой мужчина и…

– В доме еще проживает две любовницы, – вставила пьяная баба и отхлебнула коньяка. – Он не успевал на всех жениться. И была еще одна любовница, но вот эта, – кивок в сторону, – ее утопила. И сестру любовницы тоже! И мужа сестры!

– И где тела?! – заорала первая жена. – Где тела, хочу тебя спросить? Если бы я их утопила, то были бы тела!

– А куда две племянницы делись? – подала голос четвертая жена. – Я, конечно, рада, что их больше нет, но где они?

– Да мужиков себе явно нашли и к ним съехали, – отмахнулась первая жена.

– А что за тела оказались у вашего соседа-француза? – вставила я.

Вторая и четвертая жены расхохотались. По их словам, к французу принесло третью и ее нового мужа, который тоже хотел поживиться наследством.

– А пятая? – уточнила я. По идее, ей должно было отойти больше всех.

– Взорвалась на яхте вместе с Серафимом Петровичем.

– То есть сейчас в доме проживаете вы, первая, вторая и четвертая жены и две любовницы, так? – спросила я. В ответ кивнули. – А остальные кто?

– Наши группы поддержки, – пояснила четвертая. – Еще есть дядя и младший брат.

«То есть семь группировок», – подумала я. Многовато…

Я опять обратила взор на «Серафима Петровича». На земле памятник окружало два каменных кольца, между которыми росли цветы и овощи. Кольцо было разбито на семь частей. В одной цвели черные розы, в другой краснели помидоры на кустах, в третьей белели ромашки, в четвертой рос горох, в пятой опять помидоры, только маленькие, по виду напоминавшие скорее гроздь винограда. На одном кусте было по многу таких «ягод». Может, декоративные? В шестой качали головками анютины глазки, в седьмой маргаритки. Рядом валялся засохший куст черной смородины, вырванный из земли с корнем.

– А это что? – уточнила я.

Мне пояснили, что у каждой «семьи» свой участок. То, что осталось от Серафима Петровича, отправили на Родину, но, поскольку все родственники в настоящее время находятся во Франции, они решили разбить вокруг памятника нечто типа поминальных участков. И каждая группа ходит на свою «могилу».

– А почему помидоры? – спросила я. Пашка все снимал.

– Это у них, – пьяная вторая жена кивнула на первую с молчавшей дочерью. – Чтоб ни один кусок земли не пропал. Вы еще их огород посмотрите!

Оказалось, что территория сада разделена на девять частей, в которых две были засажены кабачками, перцами, помидорами и огурцами от границы до границы. Как мне пояснили, изначально было девять групп наследников, но третья и пятая жены по понятным причинам в дележе больше не участвуют. Их участки разделены между оставшимися. И я в самом деле заметила разделительные линии на двух.

Первая жена заорала, что эти участки должны были отдать им с дочерью и дядьке Серафима, которые землю используют так, как должна использоваться земля.

– Вот и возделывайте свою часть, а наши не трогайте! – заорала четвертая жена, поддержав вторую. – На наших растет трава, и пусть растет!

– А потом ты помидоры мои бегаешь воровать!

Нам объяснили, что первая жена с дочерью и дядька делают заготовки, и их комнаты заставлены банками.

– Так денег-то мало нам на жизнь выделяется! Чего ж их на продукты тратить, если свое можно вырастить? Это ты все пропиваешь, и тебе хоть бы хны! Да если бы тут все возделать и засадить, то все бы могли прокормиться! И еще можно у Василия Степановича попросить участочек у забора. Юля, вы не выступите посредницей? Поясните, пожалуйста, Василию Степановичу, что мы хотели бы разбить несколько грядок. И почему Симочка не сделал плоскую крышу, как у Василия Степановича? Тогда бы можно было и там…

Крыша у дома была самой обычной. Архитектура тоже, без вычурности. Но статуя…

– А ее вы совместными усилиями ставили? – поинтересовалась я.

– Нет, что вы! Это сам Симочка, при жизни, – сообщила первая жена. – Ему хотелось поставить себе памятник в родном городе или в Москве, но там не разрешили власти. А тут можно.

Мы вернулись к статуе. Вроде бы она была мраморной, но мрамор как-то странно смотрелся. Или это французский?

Я спросила разрешения подойти к статуе, перепрыгнула через «клумбу-огород» и оказалась на забетонированном участке, на котором и стоял «Серафим Петрович».

К моему большому удивлению, «мрамор» оказался пластиком. Но весьма прочным. Неужели олигарх не мог отлить себя в бронзе? Или изваять в камне? Если уж так захотелось?

– А что это за материал? – спросила я у жен.

Мне пояснили, что это специальная пленка, которой покрывают твердую основу. Из чего сделана основа, жены не знали, поскольку ее не видели, а пленка такого плана используется, например, при изготовлении кухонь «под мрамор».

– То есть внутри камень?

Они не знали. Мог быть и металл.

Нас пригласили в дом. Там нас ждали еще пять «Серафимов Петровичей», только меньшего размера. Поскольку группировок было семь (а вначале девять), за домашних кумиров шла яростная борьба. На сегодняшний день без статуй оставались любовницы. Первая, вторая, четвертая жены, младший брат и дядька имели по своей личной. Дядька забрал свою у третьей жены после ее кончины. Во всех комнатах перед монументами стояло по рюмке водки, прикрытой куском хлеба.

Пашка снимал, я периодически что-то говорила в камеру, но в основном выступали жены, перебивая друг друга. Остальные родственники, по их словам, в настоящее время находились на заработках. Денег катастрофически не хватало (мы прослушали кучу жалоб), а уезжать из Франции не хотелось, поэтому все как-то пристраивались. Почему не работают эти дамочки, я спрашивать не стала.

Оставалось выяснить несколько вещей. Во-первых, кто выступил заказчиком смерти общего мужа дамочек, во-вторых, условия завещания. Мало ли что сказал Василий Степанович. Ведь жены, возможно, знают, что на самом деле осталось от олигарха или должно было остаться…

По словам дамочек, убийцу их общего мужа так и не нашли. Вероятно, конкуренты. Но самое удивительное, никто из жен даже не знал, чем он занимался. По их словам, они этим не особо интересовались, а Симочка про работу ничего не говорил. Но очень часто ездил в командировки.

– Куда?

– В Африку, – сказали мне. – Туда, куда показывает рука статуи.

После этих слов дамочки переглянулись.

– В чем дело? – тут же оживилась я.

– Понимаете… – промямлила первая жена.

– Это очень странно… – протянула четвертая.

– Он иногда переворачивается, – сказала вторая и опять отхлебнула коньячка. В бутылке теперь только плескалось на донышке.

– Кто переворачивается? – не врубилась я сразу же.

Четыре женщины кивнули на пятиметровый монумент. Я повернулась и внимательно осмотрела монстра в кепке и фраке. Вторая заявила, что она в первый раз подумала, что это ей кажется спьяну, но потом, когда другие родственники стали в ужасе орать, поняла, что статуя в самом деле развернулась.

– Может, в ней живет дух Симочки? – высказала предположение первая жена.

– И что? – спросила вторая. – Чего он вертится?

– А это он, как на сковородке, – заявила четвертая. – Подбросят дровишек, он и разворачивается, чтобы зад меньше жгло.

– И как часто? – уточнила я.

Оказалось, что примерно раз в месяц, иногда раз в две недели. Сейчас он стоит в изначальной позиции, но может развернуться на сто восемьдесят градусов, а может на девяносто и в правую, и в левую сторону.

– Больше ничего не происходит? У нас в холдинге есть специалист по паранормальным явлениям, если хотите, могу с ним проконсультироваться. Возможно, он даже прилетит сюда, если тема того стоит. Или мы сами можем что-то заснять…

– Привидения не заснять, – вздохнула первая жена.

– А я слышала, что они как раз проявляются на пленке, – заявила четвертая. – Приходите как-нибудь ночью. Только нельзя гарантировать, что привидение появится. Оно не каждую ночь приходит, и без какого-то определенного графика. И от полнолуния не зависит.

– И привидение есть? Серафим Петрович?

– Он, – подтвердила четвертая. – У папаши одной его любовницы даже сердечный приступ случился. Всем миром в чувство приводили.

В это мгновение я повернулась к морю и увидела, как к причалу на территории олигарха подходит небольшая яхта. На борту значилось название – «Пенелопа». Тут, как я поняла, у всех имелись индивидуальные причалы и средства для передвижения по морю. Но ведь олигарх же вроде бы взорвался на яхте?

– Это еще одна, – пояснили нам. – Она была с самого начала записана на его младшего брата. И теперь он на ней катает туристов, таким образом зарабатывая на жизнь.

Я решила дождаться младшего брата. Не исключено, что мы получим от него какую-то новую информацию. Да и судно нам может потребоваться. Почему бы не договориться заранее и не обменяться телефонами?

Глава 12

– Вы? – удивленно посмотрел на меня младший брат усопшего олигарха. – Во Франции? У нас в доме?

– А что тебя так удивляет, Миша? – спросила четвертая жена его погибшего брата, придвинулась к родственнику и попыталась погладить его по загорелой мускулистой руке. Миша отпрыгнул в сторону, как от гремучей змеи.

Я не нашла в нем внешнего сходства со статуей, хотя братья далеко не всегда похожи. Мужчина оказался среднего роста, но очень крепким и мускулистым. Лицо у него обветрилось, волосы выгорели, загорел Миша дочерна, поэтому, когда он улыбался, сразу же внимание привлекали белые зубы. Одет был в потертые светло-голубые джинсы и белую майку. Смотрелась она классно. Я поняла, почему четвертая жена исходит слюной, как и племянница, как я тут же заметила. На вид я дала бы Мише от тридцати до тридцати пяти лет.

– Вы снимаете репортаж о нашей семье? – спросил Миша у меня. – И ради этого приехали во Францию?

– Нет, мы приехали совсем по другой причине, но поскольку живем рядом, то решили зайти и к вам. Лишний материал никогда не помешает, правда, репортаж о вашей семьей скорее подойдет не для «Криминальной хроники», а для «Паранормальных явлений».

– Мы рассказали Юле про привидения, – заявила первая жена старшего брата, повернулась ко мне и объявила: – Миша в них не верит.

– Чего спьяну только не привидится, – хмыкнул Миша. – Не слушайте этот бред, Юля. Никто трезвый привидения не видел.

– Я видела, – сказала дочь олигарха. – Это был папа, только с подгнившим лицом.

– От его лица ничего не осталось, – процедил сквозь зубы Миша. – Вы не ездили на опознание и не видели, что там было.

– Так как же ты его опознал, дорогой родственник? – ехидно спросила пьяная вторая жена. – По каким частям?

– Да уж опознал! – рявкнул мужчина. – И очень рад, что он не видит этот балаган, который вы тут устроили.

– Но ты же тоже живешь на вилле, – заметила первая жена.

– Я жил здесь и при жизни брата! Я учился во Франции и работаю во Франции. А потом понаехали вы все, как стая шакалов!

– А ты думал, что все тебе достанется?! – вперила руки в бока четвертая жена. – Вот на-кась выкуси! – И Мише была продемонстрирована фига.

– Я ничего не думал! И я точно не думал, что Серафим погибнет! Я жил, учился и работал. И мне нужен был мой брат, живой брат, а не дележ наследства!

– Но Симочка позаботился о нас о всех, – завела песню первая жена. – Он был удивительным человеком. Он никого не забыл. Он – настоящий ангел. Хоть понемногу, но все получают средства на пропитание. Но их, конечно, очень мало. Я-то думала, что Симочка – настоящий олигарх, а оказалось…

– А почему бы вам или вашей дочери не пойти поработать? – спросил Миша, который уже был в ярости. – Или хотя бы выучить французский язык? За то время, которое вы здесь живете, вполне можно было освоить.

– Простите, а когда погиб ваш брат? – влезла с вопросом я.

– Восемь месяцев назад. А потом понаехали эти гиены. Я жду, когда оставленные братом деньги наконец закончатся. Может, тогда они уберутся.

– Их хватит на три года, – захохотала пьяная вторая жена. – Нам же все объяснили при чтении завещания. Нам всем три года должны выплачивать по определенной сумме в месяц. И эти три года мы будем здесь жить! – Она допила остатки коньяка и швырнула бутылку в сторону помидоров первой жены, но не добросила.

– А дом? – спросила я, обращаясь к Мише.

– По условиям завещания в нем могут жить все родственники.

– А когда деньги закончатся?

– Тоже могут, но уже без денег. А одним огородом не прокормишься.

Я подумала, что с ним будет лучше поговорить без свидетелей, и спросила, можно ли ангажировать его с яхтой.

– Да, конечно. Но только по предварительной договоренности.

– Миша пользуется большим спросом, – многозначительно сказала четвертая жена его брата.

Миша не прореагировал на ее слова и вручил мне визитку, на которой значился номер мобильного телефона. На одной стороне текст был на русском языке, на другой – на французском и английском. Мишель Вяземский предлагал прогулки на шестиместной яхте.

Пашка зачехлил камеру, и мы направились к выходу, куда нас решили проводить все три жены. Миша пошел вверх по лестнице.

У входа мы столкнулись с еще двумя обитателями виллы, которые, по всей вероятности, возвращались домой после трудового дня. Молодую красивую женщину лет двадцати пяти, с роскошными светлыми волосами, раскиданными по плечам, сопровождал дядька неопределенного возраста, лицо которого прорезали глубокие морщины. Я такие видела у людей, которым довелось потрудиться на лесоповале. Можно сказать, что это были профессиональные морщины. Лицо девицы мне показалось знакомым. Одета она была весьма странно, на ногах – черные лосины, над ними – ярко-красное платье на бретельках, чуть прикрывающее попу, в верхней части из-под него торчала белая майка с сужающейся спиной. Я всегда считала такие майки мужскими.

– Так, еще наследнички прибыли, – прокряхтел дядька. – А вы откуда взялись?

– Это не наследники, – нестройным хором сообщили жены. – Это журналисты.

Потом первая жена повернулась к нам и пояснила:

– А это – последняя любовница Серафима Петровича с папой-уголовником. Вы можете себе представить, что Серафим Петрович и им обоим содержание положил?!

– Широкой души был человек, – с самым невозмутимым видом заметила я.

Мы еще раз попрощались и покинули дом взорванного олигарха.

– Мы сюда еще пойдем? – спросила Татьяна, когда мы уже следовали по тротуару к дому нашего хозяина. – Мне кажется, что делать там больше нечего.

– Если кого-то убьют, обязательно пойдем, – ответила я.

– Они вроде убивают конкурентов без привлечения французской полиции, – заметил Пашка. – И пытаются избавиться от мертвецов. Я бы на их месте использовал яхту Миши.

– Но тогда почему два тела оказались у французского графа? Их же не могло выбросить на берег аккурат между двумя выступающими в море заборами.

– Заодно сделали гадость ближнему. Я не уверен, что они дружат с французом. То есть как раз уверен в обратном. А про исчезновение еще одной группы конкурентов, как я понял, французская полиция не в курсе.

– И в устранении конкурентов заинтересованы все, – заявила Татьяна.

– А почему? – спросила я, не обращаясь ни к кому конкретно. – Мы забыли уточнить, увеличивается ли от этого месячное содержание. В любом случае, судя по их жалобам, это не те деньги, ради которых стоит убивать.

– К чему ты клонишь, Юлька? – посмотрела на меня Татьяна.

– Должно быть что-то еще. И они все про это знают – или догадываются, но не говорят посторонним. Это семейная тайна, которую хранят даже ненавидящие друг друга члены семьи. Ведь мы так и не смогли выяснить, чем занимался олигарх. Пусть Василий Степанович не знает, но жены-то должны были знать. А они молчат. Сегодня же отправим запрос и Ивану Захаровичу, и Виктории Семеновне. И Андрюшу надо задействовать. Пусть ребята в Управлении поработают.

– Хотелось бы знать, что на самом деле интересует Ивана Захаровича… – задумчиво произнесла Татьяна.

– Его явно интересует что-то конкретное, но он считает, что мы способны по ходу дела накопать что-то еще, что он тоже сможет использовать в своих интересах. Он, как я думаю, не исключает, что рядом завязываются или крутятся еще какие-то дела. Зачем же выгоду упускать?

Глава 13

Мы только успели переодеться к ужину, как у меня зазвонил мобильный. Это оказался граф де Ламот Валуа, который был на грани истерики и спрашивал, где мы находимся. Мы пояснили, что рядом. Он попросил нас зайти и оказать ему посильную помощь. По его словам, мы с Татьяной были единственными нормальными русскими, которых он видел за свою жизнь.

По его словам, к нему в дом только что заявились Мария-Антуанетта и граф Мерси, реинкарнированные. Говорят они по-русски и по-немецки, языках, которые де Ламот Валуа почти не знает, но про Марию-Антуанетту, Мерси и реинкарнацию понял. Эти самые господа ворвались в дом, как ураган, и требуют вернуть им Иосифа, которого у графа де Ламота Валуа нет. Сейчас с ними пытается объясниться Жорж, а граф звонит нам.

– Как скоро вы можете прийти? Пожалуйста, поторопитесь.

– Мы идем туда? – уточнил Пашка, извлекая из холодильника, стоявшего в наших апартаментах, очередную банку пива.

– Вначале попросим у Василия Степановича охрану, – заявила я.

– Зачем? – спросила Татьяна.

– Почему француз не звонит в полицию после того, как к нему ворвался неизвестно кто? Он ведь точно понял, что это русские. Если туда вообще кто-то ворвался…

– Ты считаешь, что это ловушка? – уточнил Пашка.

– Не исключаю.

– Но мы-то ему зачем?! – воскликнула Татьяна.

– А вот это нам предстоит выяснить.

Мы отправились к Василию Степановичу, изложили суть дела, что вызвало у него только приступ смеха, но двух крепких мальчиков он нам выделил и сказал, что если мы не вернемся и не позвоним через час, то он отправит целый взвод мальчиков брать дом француза штурмом. И никакая швейцарская сигнализация их не остановит. А если надо, то тут на побережье и целый батальон наших можно собрать, которым страсть как хочется подраться и в особенности набить французские морды. А еще лучше, если мы позвоним через двадцать минут. К этому времени мы уже разберемся с ситуацией.

Перед выходом из дома мы переоделись в джинсы, футболки и кроссовки.

Дверь нам открыла та же женщина, которая подавала завтрак. Только теперь она была какой-то взъерошенной и просто показала пальцем в сторону большого зала с выставкой старинного оружия. Мы быстрым шагом проследовали туда. Пашка держал камеру наготове.

Первой в зал вошла я с двумя телохранителями по бокам, потом следовал Пашка, замыкала шествие Татьяна. За большим столом, схватившись за голову, сидел граф де Ламот Валуа, его помощник Жорж стоял. С другой стороны стола сидел папа-уголовник, которого мы видели пару часов назад, а на столе стояла последняя любовница олигарха, вперив руки в бока. Она орала по-русски, требуя какой-то компенсации и возвращения ее брата.

При виде нас реинкарнированная Мария-Антуанетта заткнулась.

Я обратилась к ней на русском с самым невозмутимым видом и используя титул «ваше величество», словно и впрямь ожидала увидеть французскую королеву, казненную в восемнадцатом веке.

– Я – Мария-Антуанетта, – заявила девица в легкой белой юбке-клеш и розовом топе, из-под которого проглядывал очень привлекательный плоский животик. На топе золотыми буквами было написано: «Touch me, and I’ll kill you!». В пупке поблескивал камушек, вероятно, бриллиант.

– Очень приятно, – ответила я все так же невозмутимо. – Юлия Смирнова, «Криминальная хроника». Не согласитесь ли ответить на несколько вопросов?

– Слышь, ты, – подал голос папаша.

– Представьтесь, пожалуйста, – перебила я.

– Это граф Мерси д’Аржанто, – сообщила «Мария-Антуанетта».

Я перевела сказанное графу де Ламоту Валуа и попросила пояснить для нас, кем был граф Мерси в восемнадцатом веке. Он оказался австрийским послом, к которому Мария-Антуанетта относилась, как к отцу, и часто обращалась за советами.

– Кого вы ищете? – посмотрела я на реинкарнированных.

– Моего брата Иосифа, – ответила французская королева австрийского происхождения.

Граф де Ламот Валуа подтвердил, что такой брат у Марии-Антуанетты был, и он также являлся австрийским императором Иосифом II.

– Почему вы решили, что он здесь? – спросила я.

– Нам пришла информация из космоса, – ответил «Мерси».