Сердце крестоносца Остен Эмилия

Пролог

Она стояла и смотрела на восток. Теплый летний ветерок ласково прикасался к ее юбкам, шевелил вуаль и гладил нежную шею. Длинная светлая коса льнула к спине…

Башня замка была самой высокой точкой на много миль вокруг. Зеленые луга, речка, дальше – огромный темный лес, потом серое море, потом голубое море, а потом… Запах луговых трав, летнего ветра и свежескошенного сена. Она ждала. Ждала уже давно и почти безнадежно.

А там, на востоке, на самой вершине крепости, стоял он и смотрел на запад. Даже горячий ветер пустыни не мог пошевелить ни одного колечка на его кольчуге, но безнаказанно трепал черные волосы. Запах дыма, раскаленных песков и нагретого металла проникал повсюду, въедаясь в кожу. Перед рыцарем расстилалось лазурное море, позади оставались белые, серые и желтые пески. Позади еще шумела битва. Но он был здесь. И он смотрел на запад.

Глава 1

Римильда из Дауфа, дочь старого графа Мобри, покинула замок Ашби на рассвете. Единственное, о чем она сожалела, – это о бессмысленно потраченном времени и деньгах. Глупо было вообще сюда приезжать, ведь она же знала, кто такой принц Джон и что можно от него ожидать.

Однако утопающий хватается и за соломинку. Римильда в последний раз оглянулась на мрачную громаду замка – серые камни уже окрасили в кровавый цвет первые лучи солнца, пробившиеся сквозь облака, – накинула на голову капюшон дорожного плаща и пустилась в обратный путь, домой. Лошади шлепали по грязи, брызги летели во все стороны. Подол платья станет грязным уже через несколько минут. Но это такие мелочи по сравнению с положением, в котором оказалась Римильда.

– Только не говори мне, что ты предупреждала, Калев.

– Я предупреждала, – пожала плечами уже немолодая, но все еще крепкая и даже красивая женщина, одетая в простое платье. Она держалась верхом на лошади не хуже госпожи – обе женщины являлись заправскими наездницами. – Это была глупая идея.

Калев, няня и горничная Римильды, всегда отличалась излишней прямотой и острым языком.

– Жаль, что короля нет в стране, – вздохнула Римильда.

– Жаль, что в стране нет твоего братца, – отрезала няня.

– Деневульф… – Римильда поморщилась. – Ты права, Калев. Ты, как всегда, права.

Деневульф из Дауфа, младший брат Римильды и граф Мобри, как и многие другие молодые рыцари, несколько лет назад отправился в Палестину, надеясь снискать там славу и богатство. Римильда не знала, как идут у братца дела: он никогда не любил писать письма, так что вот уже долгое время домочадцы не получали от него вестей. Было известно только, что Деневульф благополучно прибыл в Святую землю. Но здесь, в Англии, дела шли из рук вон плохо. Деневульф забрал с собой почти всех солдат из замка, оставшиеся разбежались, когда Римильда не смогла им заплатить. Крестьяне, которых осталось не так и много после эпидемии чумы, свирепствовавшей в округе пару лет назад, в солдаты идти не желали – успеть бы обработать земли, собрать урожай. Людей Римильде катастрофически не хватало, а хороших солдат нынче днем с огнем не сыщешь. Наемникам нужно платить, а где взять денег? То, что удается выручить на ярмарках, идет на благоустройство земли; средств еле-еле хватает, чтобы Дауф держался. А Деневульф, разумеется, не подумал об этом, забирая всех солдат в Святую землю. Теперь владения графа Мобри некому охранять, и любой может попытаться наложить на них руку. Деневульф всегда утверждал, что он рыцарь, а не землепашец. Звучало гордо, но непрактично.

Земли были плодородные, приносили хороший урожай. Однако в беззащитном графстве мародеры бесчинствовали, устраивали набеги, грабили арендаторов. Римильда получала все меньше и меньше доходов, и так будет продолжаться до тех пор, пока не вернется граф и не отобьет у излишне ретивых соседей охоту трогать чужое.

Какое-то время удалось продержаться без гарнизона, однако с каждым днем положение становилось все более угрожающим. Пытаясь решить эту проблему, Римильда отправилась к принцу Джону в Йорк, попросить защиты и покровительства, но… это оказалась глупая идея.

В это время Йорк, центр торговли шерстью, пересечение дорог речных и сухопутных, был крупнейшим городом Англии. Даже Лондон, не говоря уже о прочих, не мог сравниться с ним ни в многолюдности, ни в красоте. Рядом располагалось множество замков. В одном из них и поселился принц Джон со своим двором. Замок и городок Ашби принадлежали Роджеру де Квинси, графу Уинчестеру, который отправился в Палестину воевать за Гроб Господень. Принц Джон занял замок и без зазрения совести распоряжался имуществом графа.

Римильда провела в Ашби больше недели, присутствовала на десятке пиров и паре выездов на охоту, испортила три платья, потратила на содержание своей небольшой свиты почти все деньги, однако всё впустую. Принц Джон был к ней благосклонен, вот только не в том смысле, который ей требовался. Взамен солдат он предложил Римильде место в своей постели и при дворе. Господь Всемогущий! Если бы это могло спасти Дауф и графство Мобри, Римильда прыгнула бы в постель Джона, не раздумывая и не колеблясь. Но у принца не водилось ни денег, ни солдат – только долги, толпа лизоблюдов и неиссякаемые поставки вина из Франции. Двор Джона отличался изрядной разгульностью нравов; впрочем, это почти никого не волновало, а святоши и чопорные аристократы, гнушавшиеся подобных развлечений, могли оставаться дома – их никто силком не тащил.

Пока короля нет в стране, пока Генрих воюет с сыновьями, подстрекаемыми королевой Элеонорой, порядка и закона в Англии не будет. Впрочем, не будет мира и процветания и до тех пор, пока глупые мужчины не перестанут искать приключения в далекой и жаркой Палестине.

Кони, оскальзываясь и едва не падая, взобрались на очередной пригорок. Дороги размыло, жирная липкая грязь расползалась во все стороны от жалкой тропки, которая когда-то была хорошо накатанной и регулярно ремонтируемой дорогой. Будь ты проклят, Деневульф! Будьте трижды прокляты все рыцари!

На вершине холма Римильда остановила свою кобылку. Лилия от рождения была белоснежной, но сейчас казалась не благородным скакуном, а обычной мышастой рабочей крестьянской лошадкой. Впрочем, сама Римильда тоже не выглядела леди. Дорога из Йорка оказалась долгой и безрадостной.

Наконец-то они добрались до дома. Римильда оглянулась на небольшую группку слуг, что сопровождала ее: грум; няня, она же горничная; пара дюжих конюхов. Ни одного солдата. Будь ты еще раз проклят, Деневульф!

Отсюда, с холма, замок Дауф казался детской игрушкой, но Римильда знала, что стены его высоки и неприступны, ров глубок, а с верхней площадки донжона видна вся округа на многие мили. В ясную погоду можно было даже различить донжоны двух соседей – Крега и Торнвальда. Не то чтобы Римильду это радовало, но, как говорится, держи друзей близко, а врагов – еще ближе. Если кто-то посмеет взять Дауф в осаду, то лучники осыплют осаждающих градом стрел, со стен выльют на головы воинам кипящее масло и смолу. В теории, конечно же. Дауф был построен по всем правилам и считался неприступным… разумеется, пока в нем находились люди, готовые и умеющие его защитить.

…Римильда тронула ногами бока лошадки, Лилия послушно пошла вниз с холма.

Ворота замка оказались закрыты. Римильда не удивилась, ведь именно такие распоряжения она отдавала, уезжая. Ворота должны быть закрыты все время, кроме утреннего и вечернего выгона скота. Солдат в замке нет, только челядь, одна надежда на крепкие стены и высокие башни.

Наблюдатель заметил приближение хозяйки, и, когда Римильда и сопровождающие подъехали к опущенному по ее же собственному распоряжению подъемному мосту, ворота со скрипом отворились. Механизм моста уже стар и изношен, так что ежедневная работа ему противопоказана.

Едва въехав во двор, Римильда поняла, что и дома ее ждут проблемы. Большие проблемы. Слева, под навесом, расположились пять солдат, одетых в цвета барона Крега. Филипп, гореть ему в аду! Что ему нужно на этот раз? Удостовериться, что у Римильды по-прежнему нет защиты? Что лишь бдительность и преданность слуг все еще позволяют держаться замку Дауф?

Римильда вздохнула, спрыгнула с лошади, не дожидаясь, пока грум придержит стремя, и стремительно влетела в большой зал. Пусто и тихо. В камине едва тлел огонь, Римильда была рада и такому теплу. Где, интересно, бродит Крег? Не то чтобы Римильда очень хотела его видеть, но мысль о том, что Филипп без присмотра болтается по замку, ее совсем не радовала. Римильда была уверена, что Крег спит и видит, как он захватит Дауф. Будь ты проклят… Нет, хватит проклятий.

– Леди Римильда!

Она отошла от камина и села в кресло, стоящее неподалеку.

– Фрил! – Римильда искренне улыбнулась спешащему к ней маленькому и невероятно худому человечку, закутанному в нелепую клочковатую волчью шубу. Фрил, несмотря на свои достаточно молодые годы, служил управляющим замка и помогал Римильде справляться с делами графства. И весьма в этом преуспевал. К тому же Фрил был болезненно честным человеком – настоящее сокровище.

– Леди Римильда, я спешил к вам навстречу, но не мог оставить барона Крега в одиночестве.

– Ты все правильно сделал, – кивнула Римильда. – Кто с ним сейчас?

– Корвин, – Фрил покачал головой. – Но парнишка не сможет долго сдерживать барона.

– Скажи мне, зачем сюда пожаловал Крег?

– Он не соизволил сообщить, – вздохнул Фрил, который, как и хозяйка, терпеть не мог назойливого барона, – лишь сказал, что намерен дождаться вас.

– Когда он нагрянул?

– После утренней молитвы.

– Значит, он здесь уже целый день, – простонала Римильда.

– Да, и мне пришлось распорядиться насчет ужина.

– Ну, нет худа без добра. Значит, и меня ждет приличная еда. Принц Джон кормит свой двор какими-то помоями, кроме тех случаев, когда надо пустить кому-нибудь пыль в глаза. – Римильда скривилась, припомнив обеды, которые приходилось выдерживать, сохраняя на лице любезную улыбку. – Мы в дороге уже три дня и ни разу не ели ничего лучше овсяной каши и холодного мяса. Даже хлеба в этих придорожных тавернах нет.

– Когда прикажете подать ужин?

– Через час, я думаю.

– Да, миледи, – поклонился Фрил.

– Иди же, барон тебя заждался, – Римильда улыбнулась. – Что бы я без тебя делала.

– Я всего лишь служу Дауфу, миледи.

– Спасибо.

Фрил удалился почти бегом. Римильда с трудом поднялась из кресла. В тепле одежда начала сохнуть и парила. Невыносимая вонь конского пота, немытого тела, дыма и прочих дорожных ароматов заставила Римильду поморщиться. Кажется, сейчас она готова променять душу на горячую ванну. Мечты, мечты.

Римильда поднялась на второй этаж и прошла по галерее в левое крыло, где располагались ее комнаты. Правое крыло стояло закрытым с тех самых пор, как брат отправился в Палестину. Все равно нет дров, чтобы топить там камины. Да и крыша протекает.

Стоило Римильде отойти от камина, как ледяные сквозняки запустили свои липкие пальцы под влажную одежду. Стараясь не стучать зубами, девушка потянула ручку двери, ведущей в ее половину. Она не сразу поняла, что там тепло. Блаженное тепло!

К счастью, Фрил вовремя увидел приближающихся всадников и велел растопить камин. Римильда сбросила подбитый беличьим мехом плащ, мокрое сукно легло на полу неприглядной кучей. Платье, кажется, испорчено безнадежно, но думать об этом сейчас не было никаких сил. Римильда придвинула кресло так близко к камину, что едва не поджарилась, но желание согреться пересилило все. Пара искр упала на подол, Римильда стряхнула их, не обращая внимания на образовавшиеся на ткани дыры.

– Римильда, девочка! – Появившаяся из спальни Калев выглядела так, словно не моталась три дня по грязи вместе с хозяйкой, а просидела за вышиванием у этого вот камина. Как ей это удается? – Ты сейчас сгоришь!

– Лучше сгореть, чем превратиться в ледышку, – отмахнулась Римильда.

– Тебя ждет ванна.

– Как? – Римильда даже вскочила. – Как?

– Фрил – хороший эконом. Когда он узнал, что Крег, не к ночи будь он помянут, прибыл сюда, возможно, надолго, Фрил велел приготовить ему ванну. Не класть же эту грязную свинью спать на наши белые простыни. Барон, правда, от ванны категорически отказался, но это и к лучшему. Вся горячая вода достанется тебе. А этого борова положим спать на соломенный тюфяк. Наши простыни не для его блох.

Римильда уже не слушала. Она подхватила мокрые юбки и помчалась в гардеробную, где ее ждала ванна. Горячая ванна. Мыло. Наконец-то!

Огромная дубовая бочка исходила паром и ароматом розового масла. Розовое масло! Какая роскошь! Да за одно это стоит поблагодарить Деневульфа. Пару раз за время своего отсутствия он умудрялся с оказией передать в Дауф немного восточных специй и благовоний. Специи Римильда все продала, благодаря этому удалось пережить зиму, даже никто из арендаторов и сервов не умер от голода и не замерз в своих хижинах. Расстаться же с мылом и ароматными маслами она не смогла. В последние годы, с отъездом брата, в ее жизни и так почти не осталось радостей, одни заботы и проблемы. С помощью Калев избавившись от платья и погрузившись в воду, девушка даже застонала от блаженства.

– Как хорошо, что Филипп такой свинтус!

– Очень странно звучит, девочка, – расхохоталась Калев.

– Мне все равно, пусть даже это противоречит здравому смыслу, – отмахнулась Римильда. – Но если бы барон Крег решил помыться, то я осталась бы грязной и замерзшей. Куда катится этот мир? Раньше, помнится, ни один гость не отказывался принять ванну.

– Это потому, малышка, что твоя мать была очень хорошей хозяйкой и строго выполняла долг гостеприимства.

– Ты имеешь в виду, что она собственноручно помогала гостям совершить омовение?

– Именно. Какой же мужчина, если он не древний старик, откажется от помощи такой красотки!

– Ну, мама хотя бы была уверена, что гости не подселят в наши матрасы блох и прочую живность. Да и за столом не воняло.

– Да уж. Неужели в Библии и правда написано, что тот, кто верит в Христа, не должен мыться?

– Ничего такого там не написано.

Римильда приподнялась, чтобы Калев могла намылить ей волосы. Роскошные, длиной почти до колен, цвета спелой пшеницы – волосы были ее гордостью. Их цвет выгодно отличался от темных кос норманнских девиц или от рыжих – шотландских. Чистая кровь саксов, древний род, никаких разбойников или нищих рыцарей среди предков. Римильда закрыла глаза – Калев смывала мыло с ее волос, теплая вода ласкала кожу.

Римильда лежала в ванне, пока вода не остыла. Калев подала ей теплый стеганый халат, девушка завернулась в него и босиком прошла к камину.

– Не ходи без обуви, – попеняла ей Калев. – Во-первых, заболеешь, а во-вторых, пятки станут грубые, как у крестьянки.

– Почему-то мне кажется, что второе тебя волнует больше.

– Может быть, – пожала плечами нянька. – А может, и нет. Сядь ровно, я расчешу и высушу тебе волосы.

– Хорошо.

И Римильда отдалась во власть умелых рук Калев.

Глава 2

– Кажется, все готово. – Нянька заплела тугие косы, уложила их короной вокруг головы девушки и прикрепила шелковую сеточку, расшитую жемчугом.

– Ты, как всегда, справилась безупречно. – Римильда почти уснула, пока нянька возилась с ее прической. – Как же мне хочется лечь в постель и проспать три дня. Но по замку бродит Филипп, я голодна как волк…

– И в людской тебя ждут два арендатора. Пока мы впустую тратили время в Йорке, от дождей разлился ручей за южным холмом и подмыл дом Калленов. Они хотят получить помощь.

– О Господь Всемогущий! Только этого не хватало. Скоро зима, а тут такое… Хорошо, я поговорю с ними до ужина.

– Я приготовила платье.

– У меня еще остались платья? – изумилась Римильда. Насколько она помнила свои скромные запасы, они уже были исчерпаны. Разве что совсем старые наряды остались храниться в сундуках – бережливая Калев выбрасывала вещи, только когда они приходили в полную негодность.

– Твоя матушка имела обширный гардероб. Пусть платья немного и залежались, но все еще красивые и дорогие. А за модой пускай гонятся вертихвостки при дворе принца.

Мода Римильду в данный момент не интересовала – хорошо, что есть во что переодеться.

– Ну, хоть что-то у меня еще осталось из родительского наследия.

– Не только платья, – напомнила Калев. – Драгоценности Марианн, графини Мобри, дочери графа Блекморана, все еще лежат в сундуке.

– Я даже не хочу думать о том, что их придется продать. Это… мама мне оставила. Я и так растратила все приданое, поддерживая Дауф. Деневульф, будь он…

– Не проклинай брата. Он молод и глуп.

– Зато я уже старая дева. Еще и без приданого.

– Ты бы все равно не бросила Дауф на произвол судьбы, – заметила Калев.

– Ты права. Но вот счастливее от того, что я выполняю свой долг надлежащим образом, я не становлюсь. И моложе тоже.

Римильде уже исполнилось двадцать пять. Какой мужчина захочет взять ее замуж? Да и не до замужества тут, выжить бы. Ах, Деневульф…

– Одевайся, – Калев не желала продолжать этот разговор. – Ужин остынет.

– И Филипп вскипит, – съязвила Римильда.

– Да пусть хоть сгорит…

– В адском пламени.

– Этого ему не избежать, не избежать.

– Добрая ты, нянюшка.

Калев пожала плечами и подала Римильде нижнее платье.

Алое сукно, подбитое мягчайшим хлопком, небольшой шлейф, узкие рукава. Римильда повернулась спиной к Калев, чтобы та могла зашнуровать лиф. Верхнее платье было розовое, расшитое алым шелком. Листья аканта, ядовитого плюща, свивались в сложный узор. Квадратный вырез верхнего платья оставлял открытым воротник нижнего, украшенный золотым шитьем в виде все тех же листьев аканта. Зеркала в комнате не было, Римильда давно его продала, так что пришлось положиться на слово Калев:

– Все в полном порядке. Ты красавица.

– Мне не нужно быть красавицей. Мне нужно быть умницей.

– Этого никому у тебя не отнять. И никаким платьем не испортить. Идем. Пора.

Отец и сын Каллены выглядели потрепанными и усталыми. Старик, еще крепкий, но весьма и весьма печальный, и его наследник – пока есть что наследовать, – мрачно оглядывавшийся по сторонам. К сожалению, в последнее время обстановка в замке оставляла желать лучшего: все мало-мальски ценные вещи пошли на продажу.

– Миледи… – оба арендатора склонились в глубоком поклоне.

Римильда гордо подняла подбородок:

– Я знаю о ваших бедах. И постараюсь помочь. Очень постараюсь.

– Миледи, вы всегда помогаете, но я боюсь, что…

– Что у меня нет денег?

Римильда старалась быть спокойной, однако гнев закипал неудержимо. Разве посмели бы эти крестьяне так говорить с Деневульфом? Да никогда в жизни! Да, она женщина. Да, у нее нет денег, но она – их хозяйка. Их госпожа!

– Простите нас, миледи… – Старик даже попятился, почувствовав ее гнев. Молодой крестьянин держался лучше, и Римильда произнесла, обращаясь преимущественно к нему:

– Я отремонтирую ваш дом. Я – леди Мобри, хозяйка Дауфа. Мое слово – дороже денег.

– Да пребудет с вами Господь, миледи, и все силы небесные!

Каллены не выглядели обнадеженными, однако жаловаться перестали.

– Завтра Фрил пришлет кого-нибудь, чтобы решить вопрос.

Каллены раскланялись и поспешно удалились. Придется починить их дом во что бы то ни стало. Каллены – свободные арендаторы, они имеют влияние на остальных таких же, которых в графстве Мобри больше, чем сервов. Отец считал, что свободный человек работает лучше, поэтому большую часть земель отдал в аренду, оставив себе лишь лес и сенокосы. Это было мудрым решением, пока поместье управлялось твердой мужской рукой. Теперь же, без лорда, без солдат, без денег… арендаторы скоро начнут разбегаться. Замок не может их защитить, не может помочь, а вот ренту взимает исправно. Удивительно, что они еще платят. Если сейчас не решить проблему Калленов, это может стать последней каплей. А Дауф до сих пор существует только благодаря ренте.

В большом зале стол накрыли поближе к камину, а не на возвышении. Прогреть все помещение давно уже не было возможности. В хорошие времена для этого привозили три огромных бревна, и камин горел больше суток. За столом уже сидел Филипп, барон Крег, и требовал вина. Фрил пытался утихомирить гостя, указывая на то, что хозяйка еще не вышла к трапезе.

– Имей хоть немного терпения, – проговорила Римильда, подходя к столу.

Света в зале тоже было маловато, так что ее появление стало для гостя неожиданностью. Филипп подпрыгнул в кресле, оловянный кубок для вина покатился по столу и упал бы, не подхвати его Римильда.

– Да и толика уважения к хозяйке дома тоже бы не помешала, – закончила она едкую фразу.

Филипп наконец-то соизволил встать и поклониться.

Римильда лишь слегка склонила голову в ответ, лишь бы не нарушить приличий:

– Итак, что же привело тебя, барон, в мой замок?

– О, просто добрососедский визит.

– Очень мило. Что же, прошу тебя присоединиться к моей скромной вечерней трапезе.

Фрил помог Римильде устроиться в кресле и удалился куда-то в сторону кухни. Не успел он скрыться из виду, как появились слуги с небогатым ужином. В честь появления Филиппа пришлось достать из сундуков оловянные тарелки и миски, в отсутствие гостей трапезы сервировали по старинке: кашу или другое горячее подавали в корке, срезанной с каравая хлеба, мясо – на вертелах, овощи – на листьях. Сейчас же слуги внесли большое блюдо с рагу из ягненка с овощами, свежую зелень и кувшин с элем. Кажется, вина барон Крег сегодня не дождется. Римильда поморщилась. Похоже, в подвалах уже не осталось вина.

Римильда подождала, пока перед ней поставят тарелку с рагу, нальют эля, и решила, что долг хозяйки выполнен, можно и перейти к делу. Однако барон имел по этому поводу собственное мнение: гость с завидным энтузиазмом накинулся на мясо, отрезая куски кинжалом, который извлек из ножен. Лежащими рядом с тарелкой ложкой и ножом он пренебрег. Норманн, что же еще от него ждать.

Римильда беззастенчиво разглядывала сидящего напротив мужчину. Давно, когда еще были живы родители, а младший брат только начал учиться владеть мечом, отец Филиппа, старый барон Крег, мечтал о том, чтобы породниться с владельцами Дауфа. И, как это ни странно, родители Римильды были совсем не против. Старый барон, Ричард Крег, дружил с Вельфом, графом Мобри. И вообще, насколько Римильда знала, отец Филиппа был гораздо приятнее и честнее своего отпрыска. Тогда, в нежном возрасте, Римильда даже мечтала о Филиппе, представляла себя его супругой, хозяйкой Крегклифа. Ах, каким же великолепным рыцарем казался Римильде юный Крег! Как он ловко сидел в седле, как доблестно сражался на турнирах, которые так любила устраивать молодежь! А как громко трубил в рог, созывая охоту!

Да, Филипп хорош собой, он бравый рыцарь. Но! Он не моется, ест руками, демонстрирует преотвратительные манеры, абсолютно не галантен и… Самое главное: он мечтает завладеть Дауфом, а ее, Римильду, явно собирается запереть на самом верху донжона. Последнее предположение ни на чем не основывалось, но почему-то Римильда была абсолютно уверена в том, что мужем Филипп окажется отвратительным.

Филипп Крег был черноволос и смугл, как многие норманны, волосы он коротко стриг, а бороду – брил, что тоже свойственно норманнам, ни один сакс, став мужчиной, не сбреет бороды. Небесно-голубые глаза покорили множество молодых леди, но Римильда видела там лишь лед. Крег был высок, но все же ненамного выше Римильды. Крепко сложен, но склонен к полноте. Римильда едва заметно улыбнулась: скоро, буквально через несколько лет, Филипп станет толстым. Какой кошмар!

Одно хорошо: Вельф из Дауфа считал, что матримониальные вопросы должна решать его супруга Марианн. А мама полагала, что замуж нужно выходить по любви. Так что никакого записанного на бумаге брачного договора между дочерью графа Мобри и Филиппом Крегом не существовало. Слава тебе, Господи! Впрочем, это не мешало Филиппу притязать на права жениха и мнить себя будущим мужем Римильды. Когда Деневульф находился дома, Крег не слишком надоедал девушке, всего лишь периодически предпринимая невнятные попытки поухаживать, но этот остолоп не был способен сложить даже пару куплетов, не то что исполнить серенаду или оду. Пренебрежение, с которым Филипп отзывался о правилах галантности, о рыцарских романах и трубадурах, ранило и раздражало Римильду.

Какая же она была глупая! Отсутствие серенад – это не самая большая проблема. Важнее – отсутствие солдат, нехватка денег, отъезд брата на неопределенный срок. Проблема в том, что она беззащитна, Дауф беззащитен.

Перед отъездом в Святую землю Деневульф, разумеется, назначил Римильде опекуна, выбрав при этом старого барона Крега, самого доброжелательного из всех соседей. Тот согласился, в память о своей дружбе с покойным ныне старшим графом Мобри, однако не обращал внимания на то, что творится в Дауфе, не мешал Римильде управляться с хозяйством самой, не помогал – потому что дела в его собственном Крегклифе шли не очень-то хорошо. Но и не мешал, не стоял над душой. Только вот пару месяцев назад старый барон Крег умер, и наследник вступил в права. С тех пор Филипп не давал Римильде прохода. Его не волновал траур по отцу; новоявленный барон Крег считал, что такие мелочи не должны мешать увлечениям.

Филипп покончил с рагу, допил третий кубок эля, вытер губы рукавом, а кинжал – об штаны. Римильда подавила желание высказать какую-нибудь колкость.

Барон наконец счел себя готовым к застольной беседе:

– Итак, милая Римильда, куда же ты ездила по такой отвратительной погоде?

– По делам хозяйственным, – уклонилась от ответа Римильда. Сообщать Крегу, что она ездила к принцу Джону просить защиты, но не получила ее, – глупость невероятная.

– Тяжело юной деве нести на своих плечах такой груз, как управление замком. Тут нужно крепкое мужское плечо. – Филипп явно решил не ходить кругами, а сразу перейти к сути вопроса. Разговор был знаком до тошноты.

– Я далеко не юна, и ты это прекрасно знаешь. Так что я справлюсь.

– Сейчас суровые времена, короля нет в стране, принцы воюют со своим отцом, закон давно уже стал пустым звуком. – Филипп вещал прописные истины так, как будто Римильда днями и ночами сидела в своей спальне, вышивала и знать не знала о положении в Англии. – Тебе нужен защитник.

– У меня есть защитник. Мой брат.

– О, вполне вероятно, он уже давно сгинул в песках. – Судя по лицу Крега, барон истово молился, чтобы так и было. Если этот человек способен молиться. Господи, что за мерзость! Крег же вкрадчиво поинтересовался: – Когда ты последний раз получала от него весточку?

– Не больше месяца назад, – уверенно соврала Римильда. – С ним все в порядке.

– Надеюсь, что ты права. Но брат твой далеко, а хищники рыщут вокруг.

И кто бы говорил! Римильда вежливо улыбалась, хотя ей хотелось пинками выгнать наглеца из замка. Но Филипп и его пять солдат могут причинить много вреда, если захотят. Не стоит сердить Крега, пока за ним не закрылись ворота.

– Стены замка крепки, челядь обучена, оружие начищено. Дауф защитит меня.

– Милая Римильда, да любой бродячий рыцарь с отрядом наемников ворвется в твой замок без всяких проблем.

– Пусть попробует. – На это у нее тоже давно заготовлен ответ. – Мой донжон полон припасов, колодец не пересох, а смолы выливать наглецам на голову заготовлено в избытке. Дауф выстоит, даже если сюда явится сам Сатана со своим войском.

– Ну да, ну да.

Римильда видела, что Филипп поверил ее словам. Ведь это чистая правда. Хотя у Римильды давно не было денег, все необходимое для защиты она содержала в полном порядке. Вот только защитников не хватало.

– Но долго ли сможет держаться замок, если на твои земли уже проникают мародеры и грабители? Арендаторы жалуются.

– Они жалуются лично тебе? – скептически поинтересовалась Римильда.

– Слухи ходят.

– Слухи ходят, что за морем куры летают, – пожала плечами Римильда.

Она начала злиться. Этот разговор, в разных вариациях, повторялся уже не один и не два раза. С тех пор как уехал Деневульф, Филипп становился все настойчивей. Сначала это смешило, потом раздражало, теперь же просто пугало. Она действительно почти ничего не могла противопоставить силе и наглости. Если даже Филипп вот прямо сейчас набросится на нее, завалит на стол и задерет юбки, то никто не сможет ему помешать. Нет, слуги вступятся за хозяйку, но как они смогут противостоять вооруженному рыцарю и солдатам? Проклятие и преисподняя!

– Твой отец согласился бы со мной, – подкинул очередной веский аргумент Филипп.

– В чем? Что я должна тебя выбрать своим защитником? – Римильда все же не выдержала и высказалась достаточно резко. До сих пор она просто парировала выпады Филиппа, делая вид, что не понимает, о чем идет речь, но теперь выдала себя с головой.

– Наши родители предполагали, что это будет именно так. – Крег даже обрадовался, что можно говорить начистоту.

– Мои родители предоставили мне право решать.

– И совершенно зря! – Лицо Филиппа некрасиво покраснело, а уши просто-таки пылали алым. – Что может понимать девица в таких делах?

– Что ты имеешь в виду? – процедила Римильда, вставая из-за стола.

– У тебя голова забита глупыми романтическими бреднями, а поместье приходит в упадок. Тебе нужен мужчина.

– И ты – тот, кто мне нужен. Это предложение?

– Да, это предложение. – Крег бросил это весьма решительно.

– И ты думаешь, что я буду счастлива принять такое предложение? – процедила Римильда.

– Такова воля и желание наших родителей.

– А мое желание значения не имеет?

– Имеет. – Филипп тоже стал из-за стола и подошел к Римильде. – Давай посидим у камина, как в старые времена.

Римильда позволила ему проводить себя к креслу у камина.

– Мы же всегда ладили, – ласково заговорил Филипп, – всегда дружили семьями. Сейчас у тебя трудные времена. Почему же ты сопротивляешься мне?

Римильда подозрительно вгляделась в голубые глаза барона Крега. Дипломатия и галантность – не его стезя. Или он решил, что милым обхождением скорее добьется желаемого, чем откровенностью и постоянным нажимом? Только вот Римильда совершенно не верила этим глазам цвета летнего неба.

– Если говорить прямо, то я не верю, что ты любишь меня и хочешь жениться на мне, а не на наших землях. Кстати, приданого у меня уже нет. А земли графства Мобри принадлежат Деневульфу, а не мне. Так что в любом случае ты сможешь получить только меня.

– Твой брат в Палестине, воюет в песках с дикими сарацинами. Из сотни отправившихся искать славы и богатства возвращаются единицы.

– И ты думаешь, что Деневульф не вернется? – взорвалась Римильда. – То есть ты не меня хочешь, а графство? Я правильно тебя поняла?

Уши Филиппа опять заалели.

– Я…

– Убирайся из моего дома.

Филипп медленно встал. Римильда тоже поднялась, их глаза оказались почти на одном уровне, зелень свежей травы и синева летнего неба.

– Фрил! Родд! – позвала Римильда, слуги появились мгновенно. – Проводите барона до ворот.

Филипп не отводил взгляда от Римильды, она тоже не опускала глаз.

– Я сделал тебе честное предложение. А ведь я могу и принудить. Силой. Подумай об этом.

Фрил и Родд стояли в метре от барона Крега, от них исходила почти ощутимая волна ненависти, щедро сдобренной страхом.

– Барон Крег! Отныне и впредь я, леди Римильда из Дауфа, хозяйка и управляющая графством Мобри, запрещаю тебе или твоим людям появляться на моих землях. Если ты не подчинишься – я заставлю силой. Именем графа Мобри – да будет так!

– Надейся, что так и будет, – прошипел барон. – Надейся и молись. Но не думаю, что твои молитвы будут услышаны.

Филипп развернулся и вышел из большого зала.

Римильда бросилась к окну на галерее, откуда был хорошо виден внутренний двор замка.

И только когда барон Крег и его солдаты проехали по мосту, она вздохнула с облегчением. Это всего лишь временная передышка, и, несмотря на то что отныне между ней и Филиппом открытая вражда, Римильда была довольна, что теперь не придется терпеть его постоянных притязаний, кормить его ужинами и «наслаждаться» ароматом его пропахшего конским потом костюма.

Глава 3

Ночью налетела буря, дождь лил сплошной стеной, потоки воды низвергались из водостоков в ров. Римильда не могла уснуть; камин погас, сквозняки просачивались даже сквозь толстые шпалеры, закрывающие окна, одеяло тоже не особо грело. Спать мешал не только холод, но и тяжкие и грустные мысли, что всё кружили и кружили, как заплутавший в лесу путник. Филипп убрался, но это лишь краткая отсрочка, он ясно дал понять, что завладеет замком любой ценой, заполучит графство и Римильду – или только графство. В любом случае она и замок обречены, если вдруг не случится чуда и не очутится на пороге молодой граф Мобри.

Не только Филипп был опасен. Предупрежден – значит вооружен. Вряд ли Крег появится у ворот прямо завтра, воевать зимой никто не будет, а вот весной стоит ждать гостей. Урожай убран, амбары пока полны, мастерские в замке начали работу, к весне будет сукно, лен, бочки, выделан мех и заготовлены другие товары на продажу на весенней ярмарке. Но вот пережить зиму… Даже если не думать пока о Филиппе, остаются еще странствующие рыцари – безземельные младшие сыновья, которые болтаются по стране, собирают вокруг себя всякий сброд и рады поживиться за чужой счет. Замок таким не по зубам, а вот разорить дома арендаторов или устроить бесчинства в деревне – это они могут. А Римильде нечего им противопоставить. Конечно, можно укрыть людей за стенами замка, но, во-первых, все не поместятся, а во-вторых, запасы продовольствия быстро подойдут к концу.

Решив, что уснуть все равно не удастся, Римильда нашарила меховые туфли, закуталась в теплый плащ и вышла из комнаты. Калев, спавшая в гардеробной, не проснулась. Кажется, дорога утомила нянюшку гораздо сильнее, чем она хотела показать. Обычно Калев была тут как тут, стоило Римильде откинуть одеяло. Иногда девушке казалось, что нянька спит чутко, словно волк, а слух у нее, как у лисицы.

Если бы не лил дождь, то Римильда поднялась бы на башню. Там, наверху, под огромным небом, было ее любимое место. Но мокнуть под осенним ливнем – чистой воды самоубийство, а это грех, как известно. Помедлив на галерее большого зала, Римильда побрела в сторону замковой часовни. Священник Дауфа, монах-бенедиктинец брат Констанс, сколько Римильда себя помнила, был стар и болен. А Римильде, как ни горько об этом думать, уже двадцать пять. Четверть века брат Констанс жаловался на ноющие кости, на общую слабость, на старость, но все же был жив и даже регулярно отправлял службы в часовне. Брат Констанс учил Деневульфа, Фрила и Римильду грамоте. Монах мечтал, чтобы Фрил принял постриг и посвятил себя церкви, но юноша посвятил себя Дауфу. Римильда улыбнулась, вспомнив те невинные годы и то, как Фрил тихо и безнадежно был в нее влюблен. Кажется, это именно она отняла у церкви перспективного служителя.

Сейчас, глубокой ночью, брат Констанс безмятежно почивает, так что никто не помешает Римильде поплакать в одиночестве.

В часовне горело несколько свечей перед алтарем и лампадка у входа. Углы и стены небольшого квадратного помещения со сводчатым потолком тонули в чернильном мраке, создавая иллюзию бесконечного пространства. Шаги ног, обутых в меховые туфли, по каменным плитам пола были бесшумны, лишь шорох плаща таинственно заметался, отражаясь от невидимых стен. Римильда преклонила колени на скамеечке у алтаря, произнесла краткую молитву и замерла, застыла, словно статуя. Она шла сюда поплакать, но глаза оставались сухими; обида, боль и усталость кипели внутри, но никак не могли пролиться слезами.

Что же делать? Чем больше Римильда старалась принимать правильные решения, выполнять свой долг, быть сильной, тем глубже увязала в проблемах и унынии. Все рассыпалось прямо на глазах. Почему все это свалилось на нее? Римильда получила образование и воспитание, достойное дочери графа. Она умела вести хозяйство замка, но никто не учил ее сражаться, вести переговоры с грозными соседями, управлять целым графством. Конечно, Фрил всегда готов был помочь, но и он не граф, не воин, не рыцарь. Благородные соседи никогда не снизойдут до разговоров с простолюдином-управляющим, у Фрила нет никаких прав, только обязанности. Римильда физически ощущала, как груз проблем и ответственности пригибает ее к земле, как опускаются плечи, горбится спина, тускнеет взгляд. Эта ноша ей не по плечу. Ее судьба – вышивать у окна, читать романы, растить детей, быть хозяйкой дома. Хозяйкой, не хозяином. Да, она старше брата, но она не мужчина. Может, прав Филипп, может быть, ей действительно стоит найти себе мужа? Нет. Любой муж будет угрозой графству.

«Будь ты трижды проклят, братец! Твое безрассудство, твои глупые рыцарские представления о славе… Ты не просто взвалил на меня все это, ты лишил меня возможности иметь семью и детей. У меня нет права на любовь, нет права на счастье. А если ты еще и умудришься умереть там, в пустыне…»

Слезы побежали по щекам Римильды. Если брат не вернется, если король Генрих не вернется… Ее жизнь кончена. Любой принудит ее к замужеству, лишь бы завладеть графством и титулом. Что же делать? Господи, что же делать? Как поступить, чтобы не предать себя и выполнить долг?

Огоньки свечей чуть подрагивали, по полу тянуло холодом, но Римильде было все равно. Впервые за много месяцев она плакала. Слезы не приносили облегчения, но вполне могли подарить забвение хоть на миг.

Сквозь слезы Римильда взглянула на деревянное распятие, висевшее над алтарем. Иисус, казалось, плакал вместе с ней. Черные тени окутывали распятую фигуру, а над головой светился терновый венец.

– Что мне делать, Боже?

Господь молчал, как всегда.