Доктор Проктор и его волшебный порошок Несбё Ю

Глава 5. У Булле рождается идея

В тот же день ближе к вечеру Булле постучался в дверь подвала синего дома. Три раза сильно. Это был условный сигнал.

Доктор Проктор распахнул дверь и, увидев Булле, громко произнес, как всегда картаво:

– Прекрасно! – Потом одна его кустистая бровь высоко поднялась, а вторая опустилась, он вытянул палец и спросил: – А это еще кто?

– Лисе, – ответил Булле.

– Я вижу, – сказал профессор. – Девочка, которая живет на другой стороне улицы, если только я не очень ошибаюсь. Мой вопрос совсем другой. Что она здесь делает? Разве мы с тобой не договорились вчера, что это будет совершенно секретный проект?

– Не очень секретный, судя по всему, – заметила Лисе. – Булле рассказал о нем сегодня всему классу.

– Как? – с ужасом воскликнул профессор. – Булле! Неужели это правда?

– Э-э-э, – промямлил Булле. – Может быть, немножко правда.

– Ты разболтал! Ты разболтал! – закричал профессор и замахал руками.

Булле тут же выпятил нижнюю челюсть, его глаза стали большими и влажными. При таком выражении лица, которое Булле отрепетировал для ситуаций вроде этой, он становился похожим на очень маленького и очень огорченного верблюда. А ведь всем известно, что на огорченного маленького верблюда невозможно сердиться.

Профессор безнадежно застонал и опустил руки. – Хорошо-хорошо, может быть, это не так и опасно. Как бы то ни было, ты мой ассистент, поэтому давай считать, что все в порядке.

– Спасибо, – тихо сказал Булле.

– Да ладно, – отмахнулся профессор. – И перестань изображать верблюда. Входите и закройте за собой дверь.

Они так и сделали, а доктор Проктор поспешил к своим трубкам и сосудам, из которых пахло чем-то похожим на вареные груши.

Лисе остановилась у двери и осмотрелась. На подоконнике стоял цветочный горшок с белыми листьями. На стене рядом висела фотография мотоцикла с коляской на фоне, насколько она поняла, парижской Эйфелевой башни. Молодой смеющийся мужчина, чем-то напоминающий профессора, оседлал мотоцикл, а в коляске сидела красивая смеющаяся девушка с темными волосами.

– Что вы делаете? – спросил Булле.

– Я пытаюсь усовершенствовать продукт, – сказал доктор Проктор, помешивая в большой бочке. – Это должно дать больше воздуха. Смесь произведет, так сказать, более сильный взрыв. – Он сунул палец в бочку, потом себе в рот. – Хм. Слишком много полыни.

– Можно мне попробовать? – спросила Лисе и заглянула в бочку.

– К сожалению, нет, – ответил профессор.

– К сожалению, нет, – повторил Булле.

– Почему? – нахмурилась Лисе.

– У тебя есть удостоверение ассистента по тестированию ветрогонного порошка? – спросил Булле.

Лисе подумала и ответила:

– Насколько я знаю, нет.

– В таком случае я предлагаю поручить тестирование мне, – сказал Булле и натянул подтяжки.

Он взял ложку и сунул в бочку.

– Будь осторожен, – предупредил его профессор. – Возьми для начала только четверть ложки.

– Хорошо, – сказал Булле и положил четверть ложки порошка в рот.

– Начинаем обратный отсчет. – Доктор Проктор посмотрел на часы. – Семь, шесть, пять, четыре, три… Лисе, не стой у него за спиной!

В тот же миг раздался взрыв. Распластавшись на холодном полу подвала, Лисе поняла, что ее опрокинуло навзничь взрывной волной.

– Ой-ой, – сказал Булле. – С тобой все хорошо, Лисе?

– Конечно, – пробормотала она ошеломленно, когда профессор помог ей встать. – Вот это ветры так ветры!

Булле громко рассмеялся:

– Отличная работа, доктор!

– Спасибо, спасибо! – сказал профессор. – Следующее тестирование проведу я сам…

Профессор взял половину чайной ложки порошка и начал обратный отсчет. При счете «ноль» раздался взрыв, но Лисе на этот раз благоразумно встала у двери.

– Ой, – сказал профессор и поднял с пола горшок с растением, на котором не осталось ни одного листика. – Мне кажется, новое испытание лучше проводить во дворе.

Они насыпали порошка в коробку из-под печенья и вышли из подвала.

– Дайте мне чайную ложку, – попросил Булле.

– Будь осторожен с дозировкой… – начал доктор Проктор, но Булле уже зачерпнул полную ложку.

– Щекочет в животе, – сказал Булле, тут же взвизгнул и запрыгал от ожидания.

– Семь, шесть, пять… – стал считать профессор. Когда прозвучал взрыв, с грушевого дерева профессора взлетели все птички и в испуге улетели далеко. На этот раз не Лисе, а сам Булле рухнул и исчез среди высокой травы.

– Где же ты? – воскликнул профессор и стал искать Булле в траве. – У тебя все хорошо?

Они услышали громкий хохот – это Булле выпрыгнул из травы, лицо его покраснело от смеха.

– Еще! – закричал он. – Еще!

– Посмотрите, профессор! – Лисе показала пальцем. – У Булле лопнули сзади штаны!

Так оно и оказалось. Профессор огорченно посмотрел на штаны и сказал, что на сегодня испытания закончены. Он попросил ассистентов поискать садовые стулья и стол, затерявшиеся где-то среди высокой травы, и вошел в дом. Вышел он с подносом, на котором были хлеб, масло, ливерный паштет и сок.

Лисе нашла покрашенные в белый цвет искореженные садовые стулья. Они сели на них и приступили к еде, размышляя, как же все-таки применить это изобретение. Профессор предложил продавать порошок крестьянам:

– Они могут проглотить половину чайной ложки порошка, а мешок с семенами, которые надо посеять, поставить перед… ну, перед местом выстрела. Сильная воздушная волна раскидает семена по всей пашне. Экономится масса времени. Что скажете?

– Прекрасно! – поддержал его Булле.

– Если честно, – сказала Лисе, – вряд ли люди захотят кушать то, что выросло из семян, посеянных с помощью ветрогонного порошка.

– Гм, – сказал профессор и почесал взъерошенную голову. – Пожалуй, ты права.

– А что, если сделать самый быстрый в мире велосипедный насос? – крикнул Булле. – Надо присоединить шланг одним концом к выходу, другим концом к вентилю на колесе, и – хлоп! Камера надута за долю секунды!

– Интересно! – сказал профессор и погладил козлиную бородку. – Но я боюсь, что «хлоп!» и будет проблемой. Камера ведь тоже лопнет.

– А что, если ветрогонный порошок использовать для сушки волос? – задумчиво произнесла Лисе.

Булле и профессор посмотрели на Лисе. Она объяснила, что вся семья, от самого маленького до бабушки, может разыграть право съесть порошок сразу после того, как утром все примут душ. А потом другие встанут в ряд за спиной выигравшего.

– Хорошая идея, – сказал профессор. – Но кто будет сушить волосы того человека, который принял порошок?

– И еще подумай: а вдруг бабушка упадет и сломает себе шейку бедра? – подхватил Булле.

Они продолжали предлагать один проект за другим, но во всех предложениях был какой-нибудь досадный недостаток. Наконец все замолкли.

Они молча жевали хлеб, и вдруг Булле воскликнул: – Есть идея!

Лисе и доктор Проктор посмотрели на него без всякого интереса, потому что за очень короткое время Булле уже в четвертый раз кричал: «Есть идея!», а на самом деле никакой хорошей идеи у него не было.

Булле запрыгнул на стол.

– Мы можем применить наш порошок для того, для чего применяем его сейчас.

– Но мы ведь его ни для чего не применяем, – возразил доктор Проктор.

– Мы делаем это без всякого смысла, – сказала Лисе.

– Именно! – воскликнул Булле. – А кто из всех людей в мире любит пускать ветры без всякого смысла?

– Ну хорошо, – сказал профессор. – Мне кажется, что дети. И взрослые, похожие на детей.

– Именно! И когда им больше всего нравятся всякие хлопушки?

– В новогоднюю ночь?

– Да! – воодушевленно закричал Булле. – А еще…

Еще?.. Ну?

– Семнадцатого мая! – закричала Лисе и тоже прыгнула стол. – Скоро Семнадцатое мая! Как вы не понимаете, профессор? Нам ничего не надо выдумывать, мы можем продавать порошок таким, какой он есть!

Глаза профессора стали совершенно круглыми, он вытянул свою тощую морщинистую шею и стал похож на болотную птицу.

– Интересно! – забормотал он. – Очень интересно… Семнадцатое мая… дети… хлопушки… это… это… – И вдруг он тоже прыгнул на стол. – Эврика!

И как по команде, они устроили на столе, среди стаканов с соком, что-то похожее на пляску индейцев.

Глава 6. Дирижер Мадсен и оркестр школы «Укромный уголок»

Мадсен стоял в спортзале, держа руки наготове. Перед ним сидели двадцать детей и подростков, игравших в оркестре школы «Укромный уголок». Мадсен держал дирижерскую палочку между указательным и большим пальцем правой руки, остальные восемь пальцев двух рук торчали во всех возможных направлениях. Он на секунду закрыл глаза и представил себе, что стоит не у шведской стенки на вытертом полу с гимнастическими матами, а в концертном зале в Венеции, под хрустальными люстрами, перед множеством ликующих, красиво одетых слушателей на балконах. И снова открыл глаза.

– Готовы? – крикнул он и подергал носом, чтобы его темные, как у летчиков, очки не сползли вниз.

Дело в том, что в отличие от фру Стробе Мадсен обладал коротким толстым носом, испещренным черными порами.

Ни у одного из двадцати музыкантов, сидевших перед ним на стульях, на лице не было написано готовности. Но поскольку никто не стал возражать, Мадсен начал обратный отсчет, как при запуске ракеты:

– Четыре, три, два, один!

Мадсен взмахнул дирижерской палочкой, как обычно машут волшебной, и духовой оркестр школы «Укромный уголок» стартовал. Не совсем так, как взлетают ракеты, а скорее так, как отправляется в путь паровоз, пыхтя и шипя. Барабаны, по обыкновению, стали бить задолго до того, как Мадсен дал сигнал. Он подождал, пока их догонят другие инструменты. Сначала взвыл один из тромбонов, затем соизволила вступить валторна, а потом два кларнета извлекли более или менее одну и ту же ноту. Двое трубачей – ими были двойняшки Трульс и Трюм Тране – все еще ковыряли в носу. Петра наконец извлек звук из огромной тубы, а Пер нанес первый пробный удар по большому барабану.

– Нет, нет, нет! – в отчаянии закричал Мадсен и, останавливая игру оркестра, замахал палочкой.

Но так же, как и паровоз, оркестр школы «Укромный уголок» очень трудно остановить, если он уже набрал скорость. А когда он начал останавливаться, то эти звуки напомнили падение целой тонны кухонной посуды на пол: «Трах! Дзынь! Бу-ум!»

Когда в конце концов наступила тишина, а стекла в окнах спортзала школы «Укромный уголок» перестали дрожать, Мадсен снял свои летные очки:

– Друзья мои, вы знаете, сколько времени осталось до Семнадцатого мая?

Ответа не последовало.

Мадсен застонал.

– Я и не ждал от вас ответа. Раз уж вы даже не знаете, что именно мы исполняем. Что мы исполняем, Трюм?

Трюм поковырял в носу и повернулся к брату в поисках ответа.

– Ну а ты, Трульс? – спросил Мадсен. – Можешь помочь брату?

Трульс почесал трубой спину и прищурился, разглядывая ноты на пюпитре.

– У меня ноты попали под дождь, Мадсен. Я ни фига не могу разглядеть.

– Вот как! – сказал Мадсен. – Исполняемое произведение называется «Да, мы любим этот край». Это гимн Норвегии. О господи! Неужели здесь нет ни одного человека, кроме Лисе, кто способен читать, что написано в нотах? Или взять хотя бы одну ноту правильно?

Лисе съежилась за кларнетом, почувствовав на себе взгляды остальных оркестрантов. Она знала, что говорят эти взгляды. Они говорят, что Мадсен, конечно, может сказать, будто она хорошая девочка, но все равно пусть она не воображает, что от этого они с ней будут дружить. Скорее наоборот.

– Если к Семнадцатому мая мы не научимся играть лучше, то наш оркестр никуда не поедет, – сказал Мадсен. – Я не хочу быть предметом насмешек для дирижеров дюжины оркестров. Это понятно?