Цири (сборник) Сапковский Анджей

– У меня был приказ узнать у вас, где скрываются Вильгефорц и Риенс! И Кагыр Маур Дыффин аэп Кеаллах!

– Забавно. На меня расставляют ловушку, чтобы расспрашивать о Вильгефорце и Риенсе? И что же я могу о них сказать? Что может меня с ними связывать? А с Кагыром еще забавнее. Ведь его я отослал к вам, как вы и желали. В путах. Неужели посылка не дошла?

– Отряд, высланный на место встречи, уничтожен… Кагыра среди убитых не было…

– Так. И у господина Ваттье де Ридо возникли подозрения? Но вместо того чтобы попросту послать к нам очередного эмиссара и попросить объяснений, он тут же устраивает мне западню. Приказывает отвезти в Настрог и выслушать. Относительно событий на Танедде.

Шпион молчал.

– Ты не понял? – Эльф наклонился к нему. – Это был вопрос. Так в чем дело?

– Не знаю… Этого я не знаю, клянусь…

Фаоильтиарна махнул рукой. Струйкен рычал, дергался, клялся Великим Солнцем, заверял в своей невиновности, плакал, мотал головой и плевался соком, который плотным слоем покрывал его лицо. И только когда четверо скоя’таэлей потащили его к муравейнику, он решился заговорить. Хотя последствия могли быть еще ужаснее, чем муравьи.

– Господин… Если об этом узнают, я погиб… Но я признаюсь… Я видел секретные приказы. Подслушал… Скажу вам…

– Это ясно, – кивнул эльф. – Рекорд в муравейнике, составляющий час сорок минут, принадлежит некоему офицеру из специальных отрядов короля Демавенда. Но в конце концов и он заговорил. Ну, начинай. Быстро, складно и конкретно.

– Император уверен, что на Танедде его предали. Предатель – Вильгефорц из Роггевеена, чародей. И его помощник по имени Риенс. А прежде всего Кагыр Маур Дыффин аэп Кеаллах. Ваттье… Господин Ваттье не уверен, не причастны ли и вы к этому делу, хотя бы невольно… Поэтому приказал схватить вас и без лишнего шума доставить в Настрог… Господин Фаоильтиарна, я двадцать лет работаю в разведке. Ваттье де Ридо – мой третий начальник…

– Пожалуйста, поскладнее. И перестань трястись. Если будешь со мной откровенен, тебе представится возможность послужить еще нескольким шефам.

– Это держалось в величайшей тайне, но я знал… Знал, кого Вильгефорц и Кагыр должны были схватить на острове. И получилось, что им вроде бы удалось. Потому что в Лок Грим привезли эту, ну… Как там ее… Ну, принцессу из Цинтры. Вот и я подумал, что это успех, что Кагыр и Риенс станут баронами, а тот чародей никак не меньше чем графом… А вместо этого император вызвал Филина… То есть господина Скеллена и господина Ваттье и приказал схватить Кагыра… И Риенса, и Вильгефорца… Всех, кто знает что-либо о Танедде и этом деле, велено было взять на пытки… И вас тоже… Нетрудно было догадаться… Ну… что было предательство. Что в Лок Грим привезли подложную принцессу.

Шпион задохнулся, нервно хватая воздух ртом, заляпанным кленовым соком.

– Развяжите его, – скомандовал Фаоильтиарна. – И пусть вымоет лицо.

Приказ был исполнен незамедлительно. Спустя минуту организатор неудавшейся засады уже стоял, опустив голову, перед легендарным командиром скоя’таэлей. Фаоильтиарна равнодушно глядел на него.

– Вытри как следует сок из ушей, – сказал он наконец. – Слушай внимательно и напряги память, как пристало многолетнему практику. Я представлю императору доказательство моей лояльности, дам полный отчет об интересующих вас проблемах. А ты слово в слово повторишь все Ваттье де Ридо.

Агент усердно закивал головой.

– В середине блатэ, то есть в начале июня по вашему календарю, – начал эльф, – со мной связалась Энид ан Глеанна, чародейка, известная как Францеска Финдабаир. Вскоре по ее поручению в мою группу прибыл некий Риенс, кажется, фактотум Вильгефорца из Роггевеена, тоже магик. В величайшей тайне был разработан план операции, в ходе которой предполагалось ликвидировать определенную часть чародеев во время Большого Сбора на острове Танедд. Мне было сказано, что этот план одобрен Ваттье де Ридо, Стефаном Скелленом и поддержан императором Эмгыром. В противном случае я б не согласился сотрудничать с Dh’oine. Не важно – чародеями или нет, ибо я был в жизни свидетелем слишком многих провокаций. Интерес Империи к этой афере подтвердило прибытие на полуостров Бреммервоорд корабля под командованием Кагыра, сына Кеаллаха, имевшего особые полномочия. Выполняя распоряжения Кагыра, я выделил в его подчинение специальную группу. Я знал, что группе поручено поймать и увезти с острова… некую особу.

Фаоильтиарна немного помолчал. Потом продолжил:

– На Танедд мы пошли на корабле Кагыра. У Риенса были амулеты, при помощи которых он укрыл корабль чародейским туманом. Мы заплыли в пещеру под островом. Оттуда перебрались в подземелья Гарштанга. Уже там заметили, что не все в порядке. Риенс принял какие-то телепатические сигналы от Вильгефорца. Мы знали, что нам придется прямо с марша включиться в идущий уже бой, и были готовы. И хорошо, потому что как только вышли из пещер – попали в ад.

Эльф сильно скривил покалеченное лицо, как будто воспоминания причинили ему боль.

– После первых успехов начались сложности. Нам не удалось уничтожить всех королевских чародеев, мы понесли большие потери. Погибли несколько магов-заговорщиков, другие кинулись спасать свою шкуру и начали телепортироваться. В какой-то момент исчез Вильгефорц, следом за ним – Риенс, а вскоре после этого Энид ан Глеанна. Исчезновение Энид я расценил как сигнал к отступлению. Однако приказа не отдавал, ждал возвращения Кагыра и его группы, которая, как только началась операция, направилась выполнять свою миссию. Поскольку они не возвращались, мы начали их искать. Из его группы, – Фаоильтиарна посмотрел в глаза нильфгаардскому агенту, – не уцелел ни один, все были посечены самым зверским образом. Кагыра мы нашли на лестнице, ведущей в Тор Лара, башню, которая во время боя взорвалась и развалилась на куски. Он был без сознания и ранен. Стало ясно, что поручения не выполнил. Объекта его миссии не было нигде, а снизу, от Аретузы, уже бежали королевские солдаты. Я знал, что Кагыр ни в коем случае не должен попасть им в руки, иначе он стал бы доводом активного участия Нильфгаарда в акции. Мы забрали его и спустились в подземелья, там погрузились на корабль и уплыли. Из моей команды уцелели двенадцать бойцов, в большинстве своем раненных.

Ветер нам благоприятствовал. Мы высадились к западу от Гирунда, укрылись в лесах. Кагыр пытался срывать с себя повязки, кричал что-то о спятившей девчонке с зелеными глазами, о Львенке из Цинтры, о ведьмаке, который вырезал его группу, о Башне Чайки и о чародее, который летал словно птица. Требовал коня, приказывал двинуться на остров, ссылаясь на императорские указы. В такой ситуации я вынужден был признать это бредом сумасшедшего. В Аэдирне, как мы знали, шла война, я считал более важным поскорее восстановить поредевшую команду и возобновить борьбу с Dh’oine.

Кагыр все еще был с нами, когда в контактном пункте я нашел ваш секретный приказ. Я был изумлен. Кагыр явно не выполнил своей миссии, однако не было никаких признаков тому, что он предал. Впрочем, я рассуждать не стал, решив, что это ваше дело и разбираться вам. Кагыр, когда его связывали, не сопротивлялся, был спокоен и покорен. Я приказал уложить его в деревянный гроб и с помощью знакомого hav’caare доставить на указанное в письме место. Признаться, я не намерен был ослаблять свою команду и дать им эскорт. Не знаю, кто уничтожил ваших людей в месте встречи. А о том, где это место находится, знал только я. Так что, если вам не нравится версия совершенно случайной гибели вашего подразделения, то ищите предателя у себя, поскольку, кроме меня, только вы знали время и место.

Фаоильтиарна встал.

– Это все. Все, что я сказал, – правда. Ничего больше я б не сказал даже в казематах Настрога. Ложь и выдумки, которыми, возможно, попытался бы удовлетворить следователя и палачей, вам скорее напортили бы, нежели помогли. Ничего больше я не знаю. Не знаю, где находятся Вильгефорц и Риенс. Не знаю, есть ли у вас основания подозревать их в предательстве. Заявляю также, что ничего не знаю о принцессе из Цинтры, ни о настоящей, ни о подложной. Я сказал все, что знал. Рассчитываю, что ни господин де Ридо, ни Стефан Скеллен не пожелают больше устраивать на меня ловушки. Dh’oine уже давно пытаются меня поймать либо убить, поэтому я взял за правило в любом случае уничтожать всех участников засад. В будущем также я не стану выяснять, не имею ли случайно дело с подчиненными Ваттье либо Скеллена. На такие разбирательства у меня не будет ни времени, ни охоты. Я выражаюсь ясно?

Струйкен кивнул, сглотнул слюну.

– Бери коня, шпион, и убирайся из моих лесов.

– Значит, в том гробу тебя к палачу везли, – буркнула Мильва. – Теперь-то понимаю, хоть тоже не все. Почему ж заместо того, чтобы затаиться где-нигде, ты за ведьмаком шлепаешь? Он на тебя зверски зол… Два раза жизнь подарил…

– Три.

– Два я видела. Хоть не ты ведьмаку на Танедде яйца перетряхнул, как я изначала думала, не знаю, стоит ли тебе без опаски снова под его меч переться. Я мало чего из вашего трепа разумею, но меня-то ты спас, и глаза у тебя какие-то хорошие… Потому говорю тебе, Кагыр, кратко: когда ведьмак вспоминает тех, кто его Цирю в Нильфгаард уволок, то зубами скрежещет, аж искры летят. А ежели на него плюнуть, слюна зашипит.

– Цири, – повторил Кагыр. – Красиво ее зовут.

– Не знал, что ль?

– Нет. При мне ее всегда называли Цириллой или Львенком из Цинтры… А когда она была со мной… А она когда-то была… То не проронила ни слова. Хоть я и спас ей жизнь.

– Черт один, пожалуй, разберется в делах в ваших, – покачала она головой. – Поперекручены ваши судьбы, Кагыр, попутаны и повывернуты. Не на мой ум.

– А как тебя зовут? – вдруг спросил он.

– Мильва… Мария Барринг. Но ты говори – Мильва.

– Ведьмак едет не туда, куда надо, Мильва, – сказал он, помолчав. – Нету Цири в Нильфгаарде. Не в Нильфгаард ее увели. Если вообще увели.

– Как так?

– Это долгая история.

– Великое Солнце! – Остановившись на пороге, Фрингилья наклонила голову и удивленно взглянула на подругу. – Что ты сотворила с волосами, Ассирэ?

– Вымыла, – сухо ответила Ассирэ вар Анагыд. – И сделала прическу. Входи, садись. Брысь со стула, Мерлин!

Чародейка присела на место, которое с явным нежеланием освободил черный кот. При этом она не переставала рассматривать новую прическу подруги.

– Перестань пялиться, – Ассирэ коснулась рукой пушистых блестящих локонов, – к тому же я взяла пример с тебя.

– Меня, – расхохоталась Фрингилья Виго, – всегда считали чудачкой и бунтаркой. Но когда тебя увидят на торжествах или при дворе…

– Я не бываю при дворе, – отрезала Ассирэ. – А торжественные сборища должны будут привыкнуть. За окнами тринадцатый век. Самое время покончить с мнением, будто забота чародейки о внешности говорит о ее несовершенном и мелочном уме.

– Ногти тоже. – Фрингилья слегка прищурила зеленые глаза, от которых никогда и ничто не ускользало. – Не узнаю тебя, дорогая моя.

– Простейшее заклинание, – холодно ответила чародейка, – и ты убедишься, что перед тобой я, а никакой не двойник. Ну, давай шепчи, если так уж надо. А потом переходи к тому, о чем я тебя просила.

Фрингилья Виго погладила кота, который терся об ее ногу, мурлыча и выгибая спину, прикидываясь, будто выражает тем самым любовь, а в действительности намекая на то, что черноволосой чародейке неплохо бы освободить стул.

– А тебя, – проговорила она, не поднимая головы, – просил сенешаль Кеаллах аэп Груффыд, верно?

– Верно, – тихо подтвердила Ассирэ. – Кеаллах просил, он был в отчаянии, просил о помощи, о заступничестве, о спасении сына, которого Эмгыр приказал схватить, пытать и обезглавить. К кому он мог еще обратиться, если не к свояченице? Маур, супруга Кеаллаха, мать Кагыра, – моя племянница, младшая дочь моей родной сестры. К тому же я ничего ему не обещала. Потому что я бессильна что-либо сделать. Недавние события не позволяют мне обращать на себя внимание. Я объясню. Но только после того, как выслушаю сведения, которые просила тебя собрать.

Фрингилья Виго украдкой облегченно вздохнула. Она боялась, что подруга все же захочет вмешаться в грозящее эшафотом дело Кагыра, сына Кеаллаха. И попросит ее о помощи, а она не сможет отказать.

– Примерно в середине июля, – начала она, – собравшийся в Лок Криме двор имел возможность лицезреть пятнадцатилетнюю девушку, якобы княжну Цириллу, которую Эмгыр во время аудиенции упорно именовал королевой и принял так ласково, что даже появились слухи о скором браке.

– Слышала. – Ассирэ погладила кота, который отрекся от Фрингильи и теперь пытался аннексировать уже ее стул. – Об этом, несомненно, политическом марьяже продолжают говорить.

– Но уже не так громко и не так часто. Цинтрийку увезли в Дарн Рован. В Дарн Роване, как ты знаешь, часто держат государственных узников. Кандидаток в императрицы – значительно реже.

Ассирэ смолчала. Терпеливо ждала, рассматривая свои недавно обстриженные и покрытые лаком ногти.

– Ты, конечно, помнишь, – продолжала Фрингилья Виго, – как три года назад Эмгыр вызвал всех нас и приказал установить место пребывания некой особы. На территории Северных Королевств. Несомненно, помнишь также, как он взбеленился, когда у нас ничего не получилось. Альбрыха, пытавшегося объяснить, что на таком расстоянии зондировать невозможно, не говоря уж о том, чтобы пробивать экраны, Эмгыр покрыл последними словами. А теперь слушай. Спустя неделю после памятной аудиенции в Лок Криме, когда праздновали победу под Альдерсбергом, Эмгыр увидел в зале замка Альбрыха и меня. И удостоил нас беседой. Смысл его слов, немного опошляя, был таков: «Вы дармоеды и лентяи. Ваши шарлатанские штучки обходятся мне в целое состояние, а толку от них нуль с хвостиком. Задание, с которым не справилась вся ваша затраханная братия, простой астролог выполнил в четыре дня».

Ассирэ вар Анагыд презрительно фыркнула, не переставая поглаживать кота.

– Я легко узнала, – продолжала Фрингилья Виго, – что этим астрологом-кудесником был не кто иной, как знаменитый Ксартисиус.

– Стало быть, искали ту самую цинтрийку, кандидатку в императрицы. Ксартисиус ее отыскал. Ну и что? Его назначили министром иностранных дел? Главой Департамента Неразрешимых проблем?

– Нет. Через неделю бросили в тюрьму.

– Прости, но я не вижу связи между Ксартисиусом и Кагыром, сыном Кеаллаха.

– Терпение. Позволь излагать по порядку. Это необходимо.

– Извини. Слушаю.

– Помнишь, что дал нам Эмгыр, когда мы три года назад брались за поиски?

– Прядь волос.

– Верно. – Фрингилья открыла сумочку. – Вот эту. Светленькие волосы шестилетней девочки. Я сохранила немного. Тебе следует знать, что надзор за изолированной в Дарн Роване цинтрийской княжной поручен Стелле Конгрев, графине Лиддерталь. Когда-то Стелле привелось кое-что задолжать мне, поэтому я без проблем получила другую прядку волос. Вот эту. Они немного темнее, но волосы с возрастом темнеют. Однако дело в том, что волосы принадлежат совершенно разным людям. Я проверила. Это несомненно.

– Я догадывалась о чем-то подобном, – признала Ассирэ вар Анагыд, – как только услышала, что цинтрийку направляют в Дарн Рован. Астролог либо провалил дело, либо позволил втянуть себя в заговор, имеющий целью «всучить», прости за грубость, Эмгыру фальшивую девицу. Заговор, который будет стоить Кагыру, сыну Кеаллаха, головы. Благодарю, Фрингилья. Все ясно.

– Не все, – покачала черной головкой чародейка. – Во-первых, не Ксартисиус отыскал цинтрийку и не он доставил ее в Лок Крим. Астролог занялся гороскопами и астромантией уже после того, как Эмгыр понял, что ему подсунули «липовую» княжну, и начал активные поиски настоящей. А в тюрьму старый идиот попал за обыкновенную ошибку в фокусе или шарлатанство. Дело в том, что, как мне удалось установить, он определил место нахождения искомой особы с точностью порядка ста верст. А центр этой территории оказался в пустыне, в диком безлюдье где-то за массивом Тир Тохаир, за истоками Вельды. Посланный туда Стефан Скеллен нашел одних только скорпионов да стервятников.

– А чего ты еще хотела от Ксартисиуса? Но на судьбе Кагыра это никак не отразится. Эмгыр запальчив, но никогда не пошлет на пытку и смерть просто так, без оснований. Кто-то, как ты сама сказала, виновен в том, что в Лок Крим доставили фальшивую княжну вместо истинной. Кто-то постарался раздобыть двойника. Стало быть, заговор был, а Кагыр позволил себя в него втянуть. Я не исключаю, что непреднамеренно. Что им воспользовались.

– Если так, то им воспользовались бы до конца. Он бы лично привез двойника Эмгыру. А Кагыр исчез без следа. Почему? Ведь его исчезновение должно было вызвать подозрения. Неужели думал, что Эмгыр раскроет обман с первого взгляда? А ведь раскрыл! Да и обязательно раскрыл бы, ведь у него была…

– Прядка волос, – прервала Ассирэ, – прядка волос шестилетней девочки. Фрингилья, эту девочку Эмгыр ищет не три года, а гораздо дольше. Похоже, Кагыр влип во что-то паршивое, что-то такое, что началось еще в то время, когда он ездил верхом на палочке. Хммм… Оставь мне эти волосы. Я хотела бы как следует исследовать обе прядки.

Фрингилья Виго медленно прищурила зеленые глаза.

– Оставлю. Но будь осторожна, Ассирэ. Не впутывайся в паршивые дела. Ты можешь обратить на себя внимание. А в начале беседы ты намекнула, что тебе это не на руку. И обещала объяснить причины.

Ассирэ вар Анагыд встала, подошла к окну, засмотрелась на блестящие в свете заходящего солнца островерхие крыши, шпили и башенки Нильфгаарда, имперской столицы, именуемой Городом Золотых Башен.

– Когда-то ты сказала, а я запомнила, – проговорила она, не поворачиваясь, – что магию не должны разделять границы. Что благо магии должно быть величайшим благом, не признающим никаких границ. Что пригодилось бы что-то вроде… секретной организации… Что-то вроде конвента или ложи…

– Я готова, – прервала длившееся несколько секунд молчание Фрингилья Виго, нильфгаардская чародейка. – Я решила и готова присоединиться. Благодарю за доверие и отличие. Когда и где произойдет собрание этой ложи, моя загадочная и таинственная подружка?

Ассирэ вар Анагыд, нильфгаардская чародейка, повернулась. На ее губах играла тень улыбки.

– Скоро, – сказала она. – Сейчас все объясню. Но сначала, чуть не забыла… Дай мне адрес твоей модистки, Фрингилья.

– Ни одного огня, – шепнула Мильва, всматриваясь в темный берег за блестевшей в лунном свете рекой. – Ни живого духа там нет, мнится мне. В лагере было сотни две беженцев. Ни один головы не сносил?

– Если победили имперские, то погнали всех в неволю, – шепнул в ответ Кагыр. – Если победили ваши, прихватили, уходя, и их.

Они подошли ближе к берегу, к заросшей камышом трясине. Мильва наступила на что-то и еле сдержала крик, увидев торчащую между кочками усеянную пиявками руку.

– Всего-навсего труп, – буркнул Кагыр, схватив ее за плечо. – Наш. Даэрляндец… Седьмая даэрляндская кавалерийская бригада. Серебряный скорпион на рукаве…

– О боги… – вздрогнула девушка, сжимая лук вспотевшей рукой. – Слышал голос? Что это было?

– Волк.

– Или гуль… Или какой другой окаянец. Там, в лагере, тоже должна куча трупов лежать… Зараза, не пойду я ночью на тот берег!

– Подождем до рассвета… Мильва? Чем тут так странно…

– Регис?.. – Лучница сдержала крик, почувствовав запах полыни, шалфея, кориандра и аниса. – Регис? Ты, что ль?

– Я, – бесшумно появился из мрака цирюльник. – Беспокоился за тебя. Вижу, ты не одна.

– Угу. Верно видишь. – Мильва отпустила плечо Кагыра, который уже доставал меч. – Я не одна, и он теперь тоже не один. Но это долгая история, как говорят некоторые. Регис, что с ведьмаком? С Лютиком? С остальными? Знаешь, что с ними?

– Знаю. Лошади есть?

– Есть. В ивняке укрыты.

– Двигаем на юг, вниз по Хотле. Немедленно. До полуночи надо быть у Армерии.

– Что с ведьмаком и поэтом? Они живы?

– Живы. Но у них неприятности.

– Какие?

– Это долгая история.

Лютик застонал, пытаясь повернуться и устроиться хоть немного поудобнее. Однако это была задача, невыполнимая для человека, лежащего в куче осыпающихся стружек и опилок и связанного веревками наподобие подготовленного к копчению свиного рулета.

– Не повесили нас сразу, – ойкнул он. – Вся надежда… В этом вся наша надежда…

– Успокойся. – Ведьмак лежал не двигаясь, глядя на луну, просвечивающую сквозь щели в крыше дровяного сарая. – Знаешь, почему Виссегерд не повесил нас сразу? Потому что решил казнить публично, на рассвете, когда весь корпус соберется уходить. В пропагандистско-воспитательных целях.

Лютик умолк. Геральт слышал, как он сопит и постанывает.

– У тебя-то есть шансы вывернуться, – сказал он, чтобы успокоить поэта. – Мне Виссегерд собирается отомстить за личную обиду, а против тебя он ничего не имеет. Твой знакомый граф вытащит тебя из беды, вот увидишь.

– Хрен вам, – ответил бард, к удивлению ведьмака спокойно и совершенно рассудительно, – хрен вам, хрен и дерьмо. Не считай меня ребенком. Во-первых, в пропагандистско-воспитательных целях два висельника лучше, чем один. Во-вторых, он не захочет оставлять в живых свидетелей. Нет, брат, будем болтаться рядышком.

– Перестань, Лютик. Лежи тихо и обдумывай возможности.

– Какие еще возможности, черт побери?

– Любые.

Болтовня поэта мешала ведьмаку собраться с мыслями, а мыслил он интересно. Все время ждал, что в сарай вот-вот ввалятся люди из темерской войсковой разведки, которые, несомненно, были в корпусе Виссегерда. Разведку наверняка заинтересовали бы подробности событий в Гарштанге на острове Танедд. Геральт почти не знал подробностей, однако понимал, что, прежде чем агенты в это поверят, он уже будет очень, очень больным. Вся его надежда основывалась на том, что ослепленный жаждой мести Виссегерд не разболтал о его поимке. Разведка могла бы попытаться вырвать пленников из когтей взбешенного маршала, чтобы забрать их в главную квартиру. Вернее, потащить в главную квартиру то, что останется от них после первых допросов.

Меж тем поэт придумал «возможность».

– Геральт! Давай прикинемся, будто знаем что-то очень важное. Что мы действительно шпионы или нечто подобное. Тогда…

– Умоляю тебя, Лютик!

– Можно попытаться подкупить стражу. У меня есть немного денег. Дублоны, зашитые в подкладку сапога. На черный день… Давай крикнем стражников…

– И они отберут у тебя все да еще и поколотят.

Поэт заворчал, но тут же умолк. С майдана долетали крики, конский топот и – что хуже всего – запах солдатской гороховой похлебки, за миску которой Геральт отдал бы всю стерлядку и все трюфели мира. Стоящие перед сараем стражи лениво переговаривались, похохатывали, время от времени кашляли и отплевывались. Стражи были профессиональными солдатами, это чувствовалось по фразам, составленным почти исключительно из местоимений и изысканно-грязных ругательств.

– Геральт!

– Ну?

– Интересно, что сталось с Мильвой… С Золтаном, Персивалем, Регисом… Ты их не видел?

– Нет. Вполне возможно, что во время стычки их зарубили или потоптали конями. Там, в лагере, труп на трупе валялся.

– Не верю, – твердо и с надеждой в голосе заявил Лютик. – Не верю, чтобы такие ловкачи, как Золтан и Персиваль… Или Мильва…

– Не обольщайся. Даже если они выжили, нам не помогут.

– Почему?

– По трем причинам. Во-первых, у них свои заботы. Во-вторых, мы лежим связанные в сарае в центре лагеря, насчитывающего несколько тысяч солдат.

– А третья причина? Ты сказал – три?

– А в-третьих, – утомленно проговорил Геральт, – лимит чудес на этот месяц исчерпала встреча керновской бабы с ее потерявшимся мужем.

– Там. – Цирюльник указал на светящиеся точечки бивуачных огней. – Там форт Армерия, теперешний передовой лагерь темерских войск, сконцентрированных под Майеной.

– Там держат ведьмака и Лютика? – поднялась Мильва на стременах. – Да, тогда дело хреново… Там уйма вооруженного люда, да и охрана вокруг. Нелегко будет прокрасться.

– И не надо, – ответил Регис, слезая с Пегаса. Мерин протяжно фыркнул, отвернул морду. Ему явно не нравился щекочущий в носу травяной аромат цирюльника.

– И не надо подкрадываться, – повторил он. – Я сделаю все сам. Вы подождите с лошадьми там, у реки, видите – пониже самой яркой звезды Семи Коз. Там Хотля впадает в Ину. Когда я вытащу ведьмака из беды, направлю его туда. Там и встретитесь.

– До чего самоуверенный, – буркнул Кагыр Мильве, когда, слезши, они оказались рядом. – Один, без всякой помощи собрался вытащить их из беды, слышала? Кто он такой?

– Взаправду не знаю, – тоже тихо ответила Мильва. – А что до вытаскивания, так я ему верю. Вчера он на моих глазах голой рукой вытащил из угольев раскаленную подкову…

– Чародей?

– Нет, – возразил из-за Пегаса Регис, демонстрируя тонкий слух. – Разве так уж важно кто? Я ведь не спрашиваю тебя, кто ты такой?

– Я – Кагыр Маур Дыффин аэп Кеаллах.

– Благодарю и восхищаюсь. – В голосе цирюльника прозвучала легкая ирония. – Почти не чувствуется нильфгаардский акцент в нильфгаардском имени.

– Я не…

– Довольно! – перебила Мильва. – Не время препираться и канителиться. Регис, ведьмак ждет помощи.

– Не раньше полуночи, – холодно бросил цирюльник, глядя на луну. – Значит, у нас есть время поговорить. Кто этот человек, Мильва?

– Этот человек, – взяла Кагыра под защиту явно раздраженная Мильва, – выручил меня. Этот человек скажет ведьмаку, как только они встретятся, что тот идет не туда, куда надо. Цири нет в Нильфгаарде.

– Действительно, любопытно. – Голос цирюльника помягчал. – А каков источник, уважаемый Кагыр, сын Кеаллаха?

– Это долгая история.

Лютик уже долго молчал, когда один из стражей вдруг осекся на полуслове, второй кашлянул, а может, охнул. Геральт знал, что их было трое, поэтому напряг слух, но третий солдат не издал ни звука.

Геральт затаил дыхание. То, что он услышал, был не скрип открываемых спасительных дверей сарая. Отнюдь. Это был ровный, тихий, многоголосый храп. Стражи элементарно уснули на посту.

Геральт вздохнул, беззвучно выругался и уже собирался было снова погрузиться в мысли о Йеннифэр, когда медальон на его шее сильно дрогнул, а в ноздри ударил запах полыни, базилика, кореандра, шалфея, аниса и дьявол знает чего еще.

– Регис? – недоверчиво шепнул он, напрасно пытаясь оторвать голову от стружек.

– Регис, – прошептал Лютик, зашуршав опилками. – Только один он так смердит. Где ты? Я тебя не вижу…

– Тише.

Медальон перестал дрожать. Геральт услышал облегченный вздох поэта и тут же скрип лезвия, перепиливающего веревку. Через минуту Лютик уже стонал от боли, вызванной восстанавливающимся кровообращением, но при этом сдерживал стоны, засунув в рот кулак.

– Геральт. – Размытая колеблющаяся тень цирюльника возникла перед ним. – Через лагерные посты пойдете сами. Направляйтесь на восток, на самую яркую звезду Семи Коз. Прямо к Ине. Там вас ожидает Мильва с лошадьми.

– Помоги мне встать.

Освобожденный Регисом ведьмак постоял сначала на одной, потом на другой ноге, кусая кулак. Кровообращение Лютика уже пришло в норму. Через минуту ведьмак тоже был в порядке.

– Как нам выйти? – вдруг спросил поэт. – Стражники у дверей храпят, но могут…

– Не могут, – шепотом прервал Регис. – Будьте осторожны. Полная луна, на майдане светло от костров. Несмотря на ночную пору, в лагере движение, но это даже к лучшему. Дозорным надоело окрикивать всех подряд. Ну – успеха! Выходите.

– А ты?

– Обо мне не беспокойтесь. Не ждите меня и не оглядывайтесь.

– Но…

– Лютик, – прошипел ведьмак. – О нем не беспокойся. Слышал?

– Выходите, – повторил Регис. – Успеха. До встречи, Геральт.

Ведьмак обернулся.

– Благодарю тебя за спасение, – сказал он. – Но лучше б нам никогда не встречаться. Ты меня понимаешь?

– Полностью. Не теряйте времени.

Охранники спали в живописных позах, похрапывая и посапывая. Ни один не дрогнул, когда Геральт с Лютиком проскальзывали в приотворенную дверь. Ни один не пошевелился, когда ведьмак бесцеремонно стаскивал с двоих толстые домотканые плащи.

– Это не обычный сон, – шепнул Лютик.

– Конечно, – шепнул Геральт, незаметный в темноте у стены сарая.

– Понимаю, – вздохнул поэт. – Регис – чародей?

– Нет. Не чародей.

– Он вытащил из огня подкову. Усыпил стражников…

– Перестань болтать и сосредоточься. Мы еще не на свободе. Завернись в плащ и идем через майдан. Если кто-нибудь остановит, прикинемся солдатами.

– Хорошо. В случае чего скажу…

– Мы прикинемся глупыми солдатами! Пошли.

Они пересекли площадь, держась подальше от солдат, собравшихся вокруг горящих мазниц и бивуачных костров. По майдану во всех направлениях сновали люди, двое лишних не бросались в глаза. Они не вызывали подозрений, никто их не окликал и не задерживал. Быстро и без помех вышли за поломанную изгородь.

Все шло гладко, даже чересчур гладко. Геральт почувствовал беспокойство, поскольку инстинктивно ощущал опасность. И это ощущение, вместо того чтобы уменьшаться, усиливалось по мере удаления от центра лагеря. Он повторял себе, что тут нет ничего странного – в центре шумного даже ночью сборища они не обращали на себя внимания, в крайнем случае могла начаться суета, если кто-то обнаружит усыпленных у дверей дровяного сарая охранников. Теперь же они приближались к внешнему кольцу охраны, где посты, естественно, должны были быть бдительнее. То, что они шли со стороны лагеря, не могло им помочь, совсем наоборот! Ведьмак помнил о ширящемся в корпусе Висегерда дезертирстве и был уверен, что часовые получили приказ тщательно следить за всеми, кто намеревался покинуть лагерь.

Луна давала достаточно света, чтобы Лютик мог идти не на ощупь. Ведьмак же при таком освещении видел не хуже, чем днем, и это помогло им обойти два пикета и переждать в кустах, пока проедет конный патруль. Впереди, почти сразу за постами, лежал темный ольховник. Все шло гладко. Даже чересчур гладко.

Погубило их незнание воинских порядков.

Низкая и мрачная ольховая роща манила, обещала укрытие. Но сколько существует мир, бывалые вояки, когда им доводится выходить на охрану, устраивались в кустах, откуда бодрствующие могли наблюдать и за возможным неприятелем, и за собственными, чересчур ретивыми офицерами, которым вдруг приспичило бы явиться с неожиданной проверкой.

Едва Геральт и Лютик подошли к рощице, как перед ними выросли люди. И острия копий.

– Пароль!

– Цинтра! – не раздумывая, выпалил Лютик.

Солдаты дружно расхохотались.

– Эх, люди, люди, – сказал один. – Ну ни на шелонг фантазии. Ну хоть бы один что-нибудь новенького придумал. Так нет же, «Цинтра» – и вся недолга. По печке затосковали, а? Порядочек. Ставка такая же, что и вчера.

Лютик громко скрежетнул зубами. Геральт оценил ситуацию и шансы. Оценка получалась явно не в их пользу.

– Ну, чего умолкли? – подгонял солдат. – Хотите пройти, гоните пошлину, а мы прикроем глаза. Да пошибчей, того и гляди обходящий явится.

– Щас. – Поэт сменил стиль разговора и акцент. – Присесть надыть, да сапог стянуть, потому как тама у меня…

Больше он сказать не успел. Четверо солдат повалили его на землю, двое, зажав его ноги своими, стянули сапоги. Тот, что спрашивал о пароле, отодрал с внутренней стороны голенища подкладку. Что-то со звоном посыпалось.

– Золото! – рявкнул старший. – А ну, разуйте энтого второго! Да кликните проверяющего!

Однако разувать и вызвать было некому, потому что часть патрульных кинулась на колени в поисках рассыпавшихся меж листьев дублонов, остальные же яростно дрались за овладение вторым сапогом Лютика. «Теперь или никогда», – подумал Геральт и тут же саданул старшего в челюсть, а пока тот падал, хватил его по голове. «Золотоискатели» этого даже не заметили. Лютик, не ожидая приглашения, вскочил и помчался сквозь кусты, за ним на ветру, словно вымпелы, развевались онучи. Геральт бежал следом.

– Хватай! Хватай! – вопил поваленный старшой, тут же поддержанный товарищами. – Разводящий!

– Мерзавцы! – взвизгнул на бегу Лютик. – Стервецы! Деньги отобрали!

– Береги дыхание, дурень! Лес видишь? Ну, бегом, быстрей!

– Тревога! Тревога! Трево-о-о-га!!!

Они бежали. Геральт зверски выругался, слыша крики, свист, топот и ржание. Позади. И впереди. Удивление его было недолгим, хватило одного внимательного взгляда. То, что он принял за спасительный лес, оказалось приближающейся к ним лавиной конницы.

– Стой, Лютик! – крикнул он, мгновенно поворачиваясь в сторону настигающего их галопом патруля, и пронзительно засвистел, сунув пальцы в рот.

– Нильфгаард! Нильфгаард наседает! – заорал он что было сил в легких. – В лагерь! Назад в лагерь, дурьи головы! Играть сбор! Нильфгаард!

Выдвинувшийся вперед конник преследующего их патруля осадил лошадь, глянул в указанном направлении, громко вскрикнул и хотел завернуть, но Геральт, решив, что и без того достаточно много сделал для цинтрийских львов и темерских лилий, подскочил к солдату и ловким рывком стащил его с седла.

– Запрыгивай, Лютик! И держись!

Повторять дважды не потребовалось. Конь слегка присел под тяжестью дополнительного седока, но, получив по бокам двумя парами пяток, помчался галопом. Сейчас приближающиеся массы нильфгаардцев были гораздо опаснее Виссегерда с его корпусом, поэтому беглецы пустили коня вдоль кольца лагерных постов, пытаясь как можно скорее уйти с линии готового вот-вот разгореться столкновения противников. Однако нильфгаардцы были уже ближе и заметили их. Лютик крикнул. Геральт оглянулся и увидел, как из темной стены нильфгаардских конников в их сторону начинает выдвигаться черное щупальце погони. Он не колеблясь направил коня к лагерю, обгоняя ретирующихся охранников. Одинаково хорошо он видел и мчащуюся на них со стороны лагеря конницу. Поднятый по тревоге корпус Виссегерда на удивление быстро оказался в седлах. А Геральт и Лютик – в западне.

Выхода не было. Ведьмак снова изменил направление и выжал из коня все возможное, стараясь выскользнуть из опасно сужающейся щели между молотом и наковальней. Когда засветила надежда, что им все-таки повезет, ночной воздух неожиданно заполнился шумом перьев. Лютик взвизгнул, на этот раз действительно громко, и впился пальцами в бока Геральта. Ведьмак почувствовал, как что-то теплое потекло ему на шею.

– Держись! – схватил он поэта за локоть и сильно притянул к себе. – Держись, Лютик!

– Убили меня! – завыл поэт, удивительно громко для убитого. – Истекаю кровью! Умираю!

– Держись!

Град стрел из луков и арбалетов, которым осыпали друг друга обе армии, оказавшийся роковым для Лютика, одновременно стал и избавлением. Обстреливающие друг друга войска сбились в кучи, нажим ослаб, а вот-вот готовая захлопнуться щель между фронтами оставалась щелью еще достаточно долго, чтобы тяжело храпящий конь успел вынести обоих ездоков из ловушки. Геральт нещадно колотил пятками коня, заставляя того продолжать галоп, потому что, хоть перед ними уже и маячил спасительный лес, позади не умолкал гул копыт. Конь взвизгнул, споткнулся. Возможно, им и удалось бы убежать, но Лютик вдруг застонал и обмяк, стягивая с седла и Геральта. Геральт машинально натянул поводья, конь встал на дыбы, и оба они слетели на землю, упав между невысокими сосенками. Поэт бессильно повалился и не вставал, продолжая душераздирающе стонать. Вся левая сторона головы и левое плечо у него были в крови, отливающей черным в лунном свете.