Выбор пал на меня Чейз Джеймс

James Hadley Chase

Why pick on me?

This edition published by arrangement with David Higham Associates Ltd and Synopsis Literary Agency

Copyright © by Hervey Raymond, 1951 – Why Pick On Me?

© Перевод ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014

© Издание на русском языке ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014

© Художественное оформление ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014

Глава 1

Корридон окунулся в туман табачного дыма и тут же заметил перемены. Добродушно-похотливый шум голосов, время от времени разрывавшийся всполохами смеха кого-нибудь из посетителей клуба «Аметист», внезапно смолк…

Его появление в Сохо всякий раз повергало в изумление одних и заставляло возмущаться других. И все из-за репутации, будь она неладна. Но если ему и хотелось изменить свою жизнь, что очень сомнительно при таком-то характере, сейчас ничего не оставалось, как примириться со своей репутацией, – так прокаженному приходится безропотно принимать то, что колокольчик – его крест.

Ему завидовали и не доверяли. Завидовали силе и бесстрашию. А в его досье стояла специальная пометка: «Человек, который делает только то, что хочет. Способен на все».

Его репутация служила ему, как образование врачу, юристу или инженеру, – словом, была средством к существованию. А существовал он, надо сказать, безбедно, распутывая и проворачивая темные делишки. И чем темнее дело, тем больше вероятности, что именно его призовут на помощь. Ведь нанимали Корридона те, кому не хватало мужества рисковать собственной шкурой. Начиналось всегда одинаково: «Половина сейчас, остальное по окончании дела». И он брал половину обещанной суммы, а потом… отказывался от работы. «Можете обратиться в суд», – говорил он в таких случаях и при этом улыбался. Но никто еще ни разу не воспользовался его советом. А все потому, что ему поручали такие задания, о которых упоминать в зале суда – себе дороже.

Надувательство продолжалось удивительно долго – никому не хотелось признаваться в собственной глупости. Корридон на это и рассчитывал. Он не отказывался выслушать новые предложения, назначал свои сроки, брал аванс, а потом… бросал дело. Уже пять лет, как он перешел в стан мошенников, негодяев, бандитов и воров. И цинично признавал себя крупным паразитом, живущим за счет тех, что помельче. Их никто не заставлял обращаться к нему. Они бежали за помощью сами со своими страхами, жадностью, своим скудоумием. Ну а попав ему на крючок, становились беспомощными.

Но лафа не могла длиться всю жизнь, Корридон отдавал себе отчет, что рано или поздно вранье раскроется. Наступит день, когда двое или трое обманутых сойдутся вместе и все поймут. Тогда будет сказано последнее слово, дверь захлопнется перед его носом и придется выдумывать новый способ добычи денег.

Слово было сказано. Месяц прошел, а к нему никто не обращался. Летели дни. Пачка купюр, которую Корридон носил с собой, исхудала. В этот вечер у него осталось всего пятнадцать фунтов стерлингов – меньше не было со времени его службы в армии.

Но это его не слишком беспокоило. Он верил в свою судьбу, имел собственное мнение о причинах удач и превратностей и придерживался своей теории, звучащей примерно так: «Всему есть начало и конец, а то, что случается между этими двумя точками, контролировать не надо. Достаточно знать, что судьбу изменить можно, стоит лишь захотеть». Корридон предпочитал плыть по течению, реагируя на внешние воздействия в виде обстоятельств и людей. Особенно – людей, вносивших разнообразие в его жизнь.

В этот вечер, изнывая от скуки, Корридон забрел в «Аметист», снискавший славу самого мрачного ночного клуба Сохо. Пришел в надежде, вдруг случится что-нибудь такое, что избавит его от безделья, отравляющего ему жизнь уже целый месяц.

Владелец клуба Зани, в безупречном темно-голубом смокинге, с тщательно уложенными черными волосами, стоял за стойкой бара и толстыми пальцами-сардельками барабанил по прилавку.

Зани тотчас приметил нового посетителя, усевшегося за столик в затененном углу, и нахмурился. Ему не хотелось видеть этого человека в своем клубе. Он слышал, что у Корридона нет денег, и опасался, что тот попросит взаймы. Для себя Зани решил, что отказывать неразумно. Корридон неприятно реагирует на подобные отказы. Сам щедрый, он одалживал деньги любому, кто просил, не беспокоясь о возврате, и рассчитывал на подобное отношение к себе. Он никогда не обращался с такой просьбой к Зани, но владелец клуба знал, что рано или поздно это случится, а он не любил расставаться со своими деньгами.

Корридон сдвинул шляпу на затылок и огляделся. В зале находилось человек тридцать. Они сидели за столиками или на высоких стульях у стойки бара, стояли в проходах… Мужчины и женщины пили, курили, болтали и порой похохатывали.

Как только он сел, на него перестали обращать внимание. Корридон усмехнулся, вспомнив время, когда стоило ему появиться здесь или в любом другом месте – не важно, как люди тут же толпились вокруг него, наперебой спеша угостить, развлечь и заручиться его расположением, в чем видели знак собственной важности.

Корридон не страдал манией величия. Но равнодушие публики красноречиво подтверждало: пора искать новую территорию, знакомиться с новыми людьми, заново создавать себе репутацию… Где выбрать место? Он задумчиво потер массивный подбородок. В Хаммерсмите?[1] Корридон скривился: на порядок ниже! Можно попробовать Бирмингем или Манчестер. Но там своих мошенников хватает… Надо постараться найти место, где он будет счастлив. В сыром и мрачном Манчестере ему никогда не испытать этого прекрасного чувства.

Тогда Париж.

Корридон закурил сигарету и подозвал официанта.

Да, Париж. Он уже лет шесть там не был. После Лондона больше всех столиц мира он любил Париж. Но сперва необходимо раздобыть денег. Ехать в Париж с пустыми карманами… Фи! Нужно продержаться максимум нескольких недель, пока не подцепит кого-нибудь. Да и жить лучше на широкую ногу – чем солиднее впечатление, тем больше клиентов. Для начала понадобится по меньшей мере две тысячи фунтов.

Заметив остановившегося рядом с ним официанта, Корридон заказал:

– Двойное виски с содовой. – Он увидел, что к нему направляется Милли Льюис, и добавил: – Принесите пару.

Милли было двадцать шесть лет. Голубые глаза этой крупной, красивой блондинки поражали своей пустотой, широкий рот привлекал словно приклеенной улыбкой. Оставшись без мужа и денег, с маленькой дочерью на руках, она пошла на панель. Корридон знал Милли уже два года. Ему импонировала ее привязанность к дочурке, и он с пониманием относился к ее профессии и охотно одалживал деньги, когда Милли попадала в затруднительное положение.

– Привет, Мартин, – улыбнулась женщина. – Ты занят?

Он покачал головой:

– Сейчас принесут выпивку и для тебя. Присядешь?

Милли оглянулась – хотела убедиться, что не осталась не замеченной мужской половиной посетителей клуба.

– Не возражаешь, дорогой?

– Не называй меня так, – раздраженно буркнул Корридон. – И садись. Почему я должен возражать?

Она села, сунув зонт и сумку под стол. Серый фланелевый костюм прекрасно подчеркивал ее соблазнительные формы. Корридон отметил, что выглядит она очень даже привлекательно и вполне может крутиться возле «Ритца».

– Как дела, Милли?

Она повернулась к нему, блеснула глазками и засмеялась:

– Неплохо… Правда неплохо. Хотя и не то что прежде. Скучаю, представь себе, по американцам.

Официант принес бокалы, и Корридон сразу расплатился. Милли, которая все замечала, трогательно взглянула на него:

– А ты как, Мартин?

Он пожал плечами:

– Так себе… Что Сузи?

– О, прекрасно!.. Я навещала ее в воскресенье. Она уже начала говорить.

Корридон усмехнулся:

– Ну, раз начала, теперь ее не остановить. Передавай привет малышке. – Он нащупал в кармане банкнот и, вытащив, протянул Милли. – Купи ей что-нибудь. Дети любят подарки.

– Но, Мартин, я слышала…

– Никогда не верь слухам. – Корридон нахмурился, его серые глаза потемнели. – Делай, что тебе говорят, и помалкивай.

– Хорошо, дорогой.

Макс, невысокий мужчина в красно-белой клетчатой рубашке и мешковатых фланелевых брюках, прошел к пианино. Он работал в клубе со дня открытия. Поговаривали, будто у него туберкулез или рак… Макс не признавал и не отрицал этого. Он сидел в клубе и играл на пианино. До войны, во время и после нее, ночь за ночью.

Милли, не удержавшись, начала подпевать, постукивая в такт мелодии каблучками.

– Здорово, правда? – Она покосилась на Корридона. – Как бы я хотела уметь что-нибудь стоящее… Например, играть, как он.

Корридон усмехнулся:

– Не прибедняйся, Милли. Макс был бы счастлив зарабатывать столько, сколько ты.

Она скорчила рожицу:

– Я хочу показать тебе кое-что. Только держи так, чтобы никто не видел. – Милли вытащила из-под стола свою сумочку, достала из нее что-то и сунула ему в руку. – Ты не знаешь, что это?

Корридон осторожно разжал кулак и увидел светлый камушек, по форме напоминающий плоское кольцо. Он, хмурясь, повертел его в руке, внимательно разглядывая.

– Где ты это взяла?

– Нашла.

– Где?

– В чем дело, Мартин? Не будь таким таинственным.

– Держу пари, это нефритовое кольцо для стрельбы из лука. На большой палец.

– Что-что?..

– Ими пользовались китайцы. Если не фальшивое, то стоит немалых денег.

– Сколько?

– Понятия не имею. Возможно, сотню. А может, и гораздо больше.

– Ты хочешь сказать, что такие кольца носили стрелки из лука?

– Да. Для натягивания тетивы. Еще до нашей эры.

Милли вздрогнула:

– До нашей эры?

Корридон улыбнулся:

– Не волнуйся, скорее всего, это подделка. Где ты его взяла?

– Наверное, мой клиент потерял. Я нашла его под комодом.

– Лучше отдай в полицию. Если кольцо подлинное, клиент наверняка поднимет шум. Я не хочу, чтобы тебя посадили в тюрьму.

– Он не знает, что я нашла… – возразила Милли.

– Но скоро узнает, как только ты попытаешься его продать. – Корридон под столом вернул ей кольцо.

– Думаешь, он назначит вознаграждение?

– Возможно.

Она на мгновение задумалась и покачала головой:

– Надеюсь, обойдется.

– И все же тебе лучше избавиться от кольца, Милли. Такие вещи всегда легко отследить.

– А ты… ты не хочешь его купить, Мартин? Скажем, за полсотни?

Корридон засмеялся:

– Может быть, оно стоит не больше пятерки. Нет, спасибо, Милли, это не по моей части. Да и что мне с ним делать?

Милли разочарованно вздохнула и положила кольцо в сумочку.

– Я не знала, что это нефрит. Я думала, нефрит желтый.

– Ты спутала с янтарем, – терпеливо пояснил Корридон.

– Да? – Глаза Милли в удивлении расширились. – Откуда ты все знаешь?.. Я, как только нашла его, сразу поняла, что, кроме тебя, в этом никто не разберется.

– Заходи иногда в Британский музей, – улыбнулся Корридон.

– О, я бы умерла там от скуки. Впрочем, ладно, как-нибудь своди меня. Ну, привет. Спасибо за подарок для Сузи. Я куплю ей Микки-Мауса.

– Хорошая мысль. – Корридон смял окурок в пепельнице. – Не забудь избавиться от кольца. Отдай его первому попавшемуся полицейскому и скажи, что нашла на улице.

Милли захихикала:

– Представляю, как вытянется у него физиономия!.. Пока, Мартин.

Зани в душе ликовал – Корридон покинул «Аметист», так и не попросив денег. Но такая мысль даже не пришла в голову Корридону. Шагая домой, он увидел на углу улицы Милли, увлеченную беседой с худощавым мужчиной в темном пальто и шляпе. Не заметив Мартина, она взяла мужчину под руку, и они двинулись по улице в сторону ее дома.

Обычно наблюдательный, Корридон не обратил внимания на ее спутника, лишь бросил в их сторону быстрый равнодушный взгляд. Он был обеспокоен собственными планами и проблемами, и этот незнакомый мужчина остался для него не более чем бесформенным темным силуэтом.

Глава 2

Вот уже год Корридон жил в трехкомнатной квартире над гаражом, расположенным позади госпиталя Святого Георгия. Он нанял приходящую горничную, которая каждый день поддерживала порядок в его холостяцком убежище. Небольшой, убого обставленной гостиной он по чти не пользовался – там было сыро и мрачно. Впрочем, спальня тоже не отличалась уютом, была сырой и мрачной. Ее единственное окно выходило прямо к высокой стене, загораживающей свет.

Корридона это устраивало. Он не хотел быть связанным домом. А не имея вещей, особенно дорогих сердцу, Мартин в любой момент мог без сожаления оставить квартиру и никогда сюда не возвращаться и не вспоминать. Как место для ночлега она его устраивала и даже имела некоторые преимущества в виде решеток на окнах и крепких дверей. К тому же по вечерам ему никто не мешал – остальные помещения в здании были заняты разными коммерческими фирмами, и сотрудники уходили в шесть вечера. Тогда Корридон оставался один в этом большом доме.

Корридон проснулся в восемь утра. Он не спешил выбираться из постели. Неторопливо потянулся и уставился в потолок. В голову сразу полезли мысли о том, надо или нет уезжать из Англии. Не переставая думать о своих делах, он встал, побрился и начал одеваться. Пока Корридон сражался с галстуком, не желающим завязываться в узел, в дверь постучали. Корридон спустился по лестнице, ведущей к единственному входу в квартиру, и открыл дверь. Он ожидал увидеть почтальона. Однако перед ним предстал лучащийся доброжелательностью инспектор Роулинс из Центрального уголовного бюро.

– Доброе утро, – ощерился в улыбке Роулинс. – На ловца и зверь бежит.

Глядя на этого крупного мужчину лет пятидесяти, с широким румяным лицом, можно было подумать, что он вчера вернулся из отпуска с морского побережья. Даже после двух суток непрерывной работы Роулинс оставался энергичен и бодр. Корридон знал его как храброго, добросовестного, честного, но очень хитрого полицейского, скрывающего холодный, ясный ум за добродушной улыбкой деревенского священника…

– А, это ты, – буркнул Корридон. – Чего тебе надо?

– Уже позавтракал? – оставил без внимания его недовольство Роулинс. – Я бы не отказался от чашечки чаю.

– Заходи, – нехотя отозвался Корридон. – Чая не будет. Если хочешь, могу предложить кофе.

Инспектор прошлепал за ним вверх по лестнице в маленькую темную гостиную. Пока Корридон варил кофе, Роулинс медленно бродил по комнате, насвистывая себе под нос и ничего не упуская из виду.

– Не могу понять, почему ты живешь в такой дыре, – наконец произнес он. – Почему не найдешь себе что-нибудь поудобнее?

– Эта квартира меня устраивает, – пожал плечами Корридон. – Ты же знаешь, я не домосед. Как твоя жена?

– Прекрасно. – Роулинс приступил к кофе. – Сейчас небось гадает, где я. Нелегко быть женой полицейского.

– Изумительная возможность обманывать супругу и рассказывать ей сказки. – Корридон закурил сигарету и задумчиво глянул на инспектора. Обычно тот не приходил в гости просто так. Любопытно, что же привело его с утра пораньше?

– Брось, я уже вышел из того возраста… А где ты провел прошлую ночь, старина? – вдруг поинтересовался Роулинс.

Корридон стряхнул пепел на ковер и растер его подошвой ботинка.

– Когда-нибудь я упаду в обморок от твоих хитростей, Роулинс. Говори прямо – что случилось?

Инспектор наивно улыбнулся:

– Вечно ты торопишься с выводами, старина, это твой недостаток. Ты мне нравишься, Корридон. Конечно, ты скользкий тип, порой излишне жестокий, к тому же тебе не мешало бы хоть иногда быть честным, но…

– Ладно, ладно, – махнул рукой Корридон. – Мне не до шуток. Что произошло?

Роулинс вроде бы смутился. Но Корридон не принял смущения всерьез, поскольку великолепно знал хитрюгу полицейского.

– Ты разговаривал с Милли Льюис вчера вечером? – Полицейский окинул Корридона быстрым проницательным взглядом.

«О боже, – подумал Корридон. – Я как чувствовал… девчонка влипла в историю из-за этого кольца…»

– Да. Мы встретились в клубе. А что?

– Ты был у нее дома?

– Пытаешься острить? Думаешь, я имею обыкновение посещать таких, как Милли, на дому?

Роулинс отхлебнул кофе, и выражение его лица стало очень серьезным.

– Ты ведь по-дружески относился к ней, не так ли?

– Да. У нее неприятности?

Роулинс покачал головой:

– Уже нет.

Корридон замер, недоверчиво глядя на инспектора.

– Как это?

– Она умерла, приятель.

Корридон резко отодвинул чашку и вскочил. Холодная дрожь пробежала по спине.

– Умерла? Что случилось?

– Ее убили. Вчера вечером. Около половины двенадцатого.

– Понимаю…

Корридон, засунув руки в карманы, беспокойно прошелся по комнате. Он был потрясен. Милли успела стать частичкой его жизни. Теперь ему будет недоставать ее доброй улыбки.

– Вот я и подумал, – продолжал Роулинс, – может, тебе что известно. Она не упоминала, случайно, что у нее свидание?

– Милли ушла из «Аметиста» в одиннадцать, – отозвался Корридон. – Я вышел минут через десять и видел, как она разговаривала с мужчиной на углу Пикадилли. Потом они вместе пошли в сторону ее квартиры.

– Значит, это было примерно в двадцать минут двенадцатого?

Корридон кивнул.

– Только не проси меня описать того мужика. Я не обратил на него внимания. Проклятье! Помню, он худощавый, в темном пальто и шляпе…

– Жаль. – Роулинс задумчиво потер подбородок. – Обычно ты бываешь наблюдательнее. Да, от этого проку мало.

Корридон зло выплюнул сигарету и тут же закурил новую. Он хмуро смотрел в окно. У Милли осталась дочь. Надо чем-то помочь. У Милли не было ни пенса за душой… Значит, еще больше нужны деньги.

– Довольно грязная смерть, – бесстрастно сообщил Роулинс. – Очевидно, маньяк.

Корридон повернулся к нему.

– Перерезано горло, – ответил на невысказанный вопрос инспектора. – Должно быть, парень совсем потерял голову. Придется присмотреть за другими «девушками». Немотивированные преступления на сексуальной почве всегда очень трудно раскрывать.

– Немотивированное преступление? Ты уверен?

– Во всяком случае, так оно выглядит. Молли – не первая из проституток, убитая таким образом. – Роулинс горько усмехнулся. – И не последняя. – Он резко выпрямился. – Ты что-то знаешь?

– Что-нибудь украдено? – проигнорировал вопрос Корридон. – Сумочка на месте?

– Да. Насколько я могу судить, ничего не пропало. Выкладывай, что тебе известно.

– Вчера вечером Милли показала мне нефритовое кольцо. Нашла у себя в комнате, – видно, обронил кто-то из ее клиентов. Она интересовалась, представляет ли кольцо какую-нибудь ценность.

– Нефритовое кольцо? – Роулинс выглядел изумленным. – Что за кольцо?

– Копия кольца, которыми пользовались лучники. Во всяком случае, я думаю, что копия. Если оно подлинное, то стоит больших денег. Такие вещи изготавливались лет за двести до нашей эры.

– Вот как? – Инспектор в волнении встал. – Значит, она показала кольцо тебе?

– Да. А в чем дело? Ты смотришь на меня так, будто подозреваешь в чем-то.

– Я? – Роулинс пожал плечами. – Поехали на квартиру Милли, ненадолго. Поможешь найти это кольцо. Машина на улице.

– Жизнь полна дьявольских неожиданностей, а? – внезапно произнес инспектор, когда они спускались по лестнице.

– Согласен, – кивнул Корридон. – К чему ты это сказал?

– Так, взбрело в голову…

Они сели в машину, и Роулинс опять завел разговор:

– Милли хотела продать кольцо?

– Если бы сумела найти покупателя, я думаю, она бы его продала. Я советовал ей сдать вещь в полицию. Пытался втолковать, что, если с кольцом что-нибудь неладно, ее разыщут в два счета.

В этот час на Пикадилли было немного машин, и до квартиры Милли они добрались уже через несколько минут.

– Тело увезли, – пояснил Роулинс. – Но в комнате ничего не тронуто. Зрелище не из приятных.

– Перетерплю, не волнуйся, – буркнул Корридон.

– Не сомневаюсь.

Полицейский, дежурящий у входа в квартиру, отдал им честь.

– Йетс еще здесь? – спросил Роулинс.

– Да, сэр.

– Пошли. – Роулинс кивнул Корридону: – Ты захаживал сюда прежде?

– Нет, – покачал головой Корридон.

Роулинс толкнул дверь, и они ступили в светлую спальню. Сержант Джон Йетс и два детектива в штатском занимались отпечатками пальцев на двери в ванную.

В дальнем конце комнаты Корридон увидел кровать. Постельное белье, стена у изголовья и ковер были забрызганы кровью.

– Кровь Милли, – мрачно произнес инспектор. – Убийца перерезал ей горло, она не успела закричать…

– Оставь подробности при себе, – оборвал его Корридон.

Роулинс подошел к комоду. Из верхнего ящика он достал сумочку Милли, открыл ее и вывалил содержимое на стол. Пудреница, портсигар, кошелек с шестью пятифунтовыми банкнотами, грязный носовой платок, несколько визитных карточек… Роулинс сунул в сумку нос.

– Ничего больше нет. Йетс!

Сержант, невысокий седой крепыш с внимательным взглядом голубых глаз, подошел к ним, безучастно посмотрел на Корридона, затем на Роулинса.

– Ты не видел здесь кольцо из светлого камня? – спросил инспектор.

– Нет. Мы все перерыли, ничего такого не заметили.

– Поищите еще. Это очень важно.

Йетс приступил к поискам, а инспектор открыл дверь ванной и поманил к себе Корридона. Они едва в ней уместились. Роулинс закрыл дверь, опустил крышку унитаза и сел на нее.

– Садись на край ванны, – великодушно подсказал он Корридону.

– А почему нельзя поговорить в комнате? – усмехнулся Корридон. – К чему такая таинственность?

– Когда ты в последний раз видел полковника Ричи?

Корридон застыл в изумлении.

– С чего вдруг ты вспомнил о нем?

– Перестань валять дурака, – поморщился Роулинс. – Знаешь ведь, мне не до шуток. Отвечай на вопрос. Скоро все поймешь.

Корридон достал пачку сигарет и протянул Роулинсу. Они закурили.

– Мы не встречались с сорок пятого года.

– Он хороший парень.

Корридон промолчал. Да и что тут скажешь? В его военном прошлом полковник Ричи занимал важное место. Ричи мог быть очаровательным, когда хотел. Он мог быть жестоким. Многих друзей Корридона он посылал на смерть. Жалел их, но все же посылал не колеблясь. Когда речь шла о безопасности государства.

– Хочешь повидаться снова? – спросил Роулинс.

– Нет уж, спасибо. Он опять будет звать к себе. А такой работой я сыт по горло.

Роулинс помрачнел.

– Жаль. Ему нужны надежные люди. Подумай: интересная жизнь, заманчивые путешествия, незабываемые впечатления и неплохие деньги…

– Деньги – дерьмо, – сухо оборвал его Корридон. – А волнения мне ни к чему. Все это хорошо во время войны. Сейчас мирное время. К твоему сведению, я очень люблю жизнь. Так при чем здесь Ричи?

– Я с ним вчера разговаривал. – Роулинс широко улыбнулся. – Он сказал, что припас для тебя работенку. Тебе ведь не надо долго готовиться, не так ли?

Корридон беспомощно пожал плечами:

– Почему ты суешь нос в мои дела? Я ни в чем не нуждаюсь. И вообще, в конце недели я еду в Париж.

– Ты? По девочкам соскучился? Ну-ну, не смею отговаривать.

– Это кольцо имеет отношение к Ричи? – догадался Корридон.

Роулинс кивнул: