Загадка Либастьяна, или Поиски богов Фирсанова Юлия
Разумеется, девушка была в достаточной мере осторожна, она не попадалась на глаза стражникам и обходила стороной коридоры замковых тюрем, чьи камеры были опасны не только из-за содержащихся в них преступников, могущество коих сдерживала лишь сила королевского замка, но и самими охранными заклятиями.
Лорд Эдмон, обучавший Мирабэль магии, отлично зная непоседливость и сверхъестественное любопытство своей подопечной, постарался крепко-накрепко вдолбить в головку наивной принцессы мысль об опасности тесного знакомства с охранными заклинаниями высокого уровня, подкрепив слова практическими и весьма наглядными примерами. Демонстрация рассыпавшихся в порошок палки, громадного камня и толстого железного стержня, соприкоснувшихся с границей защитных чар у комнаты с королевскими регалиями, убедила быть осмотрительной даже легкомысленную девушку.
Так что Бэль исследовала подземелья осторожно, настолько осторожно, насколько вообще была склонна к осторожности ее ветреная и добросердечная натура. Глубины родового замка открывали свои тайны любознательной принцессе. С истинно эльфийским проворством, интуитивно ускользая от патрулей стражи и наугад выбирая путь, она добиралась до таких мест, в которые не заходили даже взрослые братья. Может быть, потому и случилось то, что случилось.
Ее эльфийской прыткости не всегда доставало на то, чтобы конкурировать с хитроумным начальником королевской стражи Дарисом, умело расставляющим караулы, меняющим маршруты движения патрулей и время дежурных обходов. Как-то раз на одном из нижних этажей замка, спустившись по крутой лестнице, Бэль едва не наткнулась на отряд стражников. Спасаясь от них, девчушка юркнула в не замеченный прежде полутемный, освещенный лишь одним магическим светильником коридорчик, кончающийся тупиком, и замерла, прижавшись худенькой спинкой в тонком платьице к холодным камням. Ладони уперлись в шероховатый камень, отбирающий тепло у худенького тельца. Высунув от усердия кончик языка, принцесса осторожно выглянула из-за угла. Стража была совсем рядом, звуки шагов приближались. «Разведчица» поспешно спряталась и затаилась так, что, казалось, перестала дышать. Живое воображение Бэль ярко нарисовало образ строгого старшего брата, читающего занудные нравоучения и отвешивающего провинившейся сестренке тяжелые шлепки по попе. Нет, ни в коем случае нельзя было попадаться стражникам на глаза!
Мирабэль еще сильнее прижалась к стене и затаилась, как мышка. Азарт и страх смешались в ее крови. Заметят – не заметят, заглянут – или пройдут мимо? Девчушка так сосредоточилась на этих мыслях, что не сразу ощутила, как потеплел и поддался под ладонями камень кладки. Заинтересованная принцесса, почти забыв о грозящих неприятностях, развернулась к стене и, снова прижав к ней руки, увидела, что ладони свободно проходят сквозь сероватый камень, ставший мягким и полупрозрачным, словно желе. Впрочем, весьма неаппетитное желе.
Недолго думая Бэль втолкнула руки дальше, и они, встретив лишь легкое сопротивление, беззвучно прошли сквозь стену. Ощутив на пальцах холодное дуновение воздуха, маленькая авантюристка шагнула в камни. Два осторожных шажка – и преграда выпустила ее. Принцесса оказалась в другом коридоре, он был чуть шире и явно длиннее и темнее того, в котором богиня пряталась. Ни факелов, ни магических светильников на стенах или потолке не имелось. Только теперь, когда первая радость открытия схлынула, Бэль осознала, что понятия не имеет, где очутилась. Испуганно пискнув, она метнулась назад к стене, вернувшей себе прежнюю каменную твердость, и отчаянно замолотила кулачками, ожидая того момента, когда преграда вновь поддастся и выпустит пленницу. Стражники ведь наверняка уже прошли коридорчик, и угроза быть застигнутой на нижних этажах замка миновала.
Бэль стучала по стенке несколько минут, выискивая камень кладки, нужный для того, чтобы заклинание заработало. Но тщетно…
Принцесса запаниковала и начала тоненько жалобно всхлипывать, на глазах набухли первые жаркие слезинки, затуманивающие и без того темное пространство. От усилий, затраченных на штурм стены, и попыток сморгнуть предательскую влагу, девчушке даже показалось, что в коридоре слегка посветлело. Или не показалось? Во всяком случае, если раньше острого эльфийского зрения хватало только на то, чтобы различить общие очертания собственного тела, теперь Бэль четко видела каждый пальчик на руке и серебряную цепочку браслета на запястье. Только свет был какой-то странный, льдисто-голубой.
«Что-то и в самом деле происходит!» – поняла принцесса, когда услышала за спиной мелодичный детский голосок:
– Обратно этой дорогой не пройдешь, девочка, выйти можно только в другую дверь, ту, что в конце коридора. Показать?
Обернувшись, Бэль увидела хрупкого, тоненького, словно былинка в поле, мальчика. Длинные золотистые кудри его разметались по узким плечикам, огромные, в пол-лица, серо-голубые озера глаз смотрели на принцессу с интересом и сочувствием, к которому примешивались какие-то всеохватывающие печаль и робость. Одет незнакомец был очень просто: белая рубашка и узкие темные брючки, ноги оказались босыми. Но главным было не это: вся фигура мальчика просвечивала насквозь, она и излучала тот самый призрачно-голубой свет.
«Он привидение!» – восторженно подумала Бэль, все ее страхи и беспокойство словно смыло волной. Утерев слезы, принцесса доброжелательно улыбнулась мальчику-призраку и сказала:
– Спасибо! Покажи, пожалуйста. Хорошо, что я тебя встретила, а то думала, что не смогу сама отсюда выбраться. Меня зовут Бэль.
– Тулин, – назвался в ответ паренек, с осторожным изумлением наблюдая за девчушкой – не мелькнут ли на ее лице страх или отвращение, но нет, в теплых карих глазах Бэль были лишь симпатия и интерес. – Ты видишь меня?
– Конечно, – подтвердила принцесса и объявила: – Ты печальный, светящийся голубым мальчик-привидение.
Тулин прозрачно улыбнулся и махнул тонкой рукой, приглашая следовать за собой. Бэль спокойно доверилась ему. Шагая в нескольких сантиметрах над полом и немного впереди принцессы, чтобы показывать дорогу, Тулин продолжил разговор:
– Ты заблудилась в подземелье?
– Нет, я просто играла, люблю исследовать новые проходы. Чтобы не попасться стражникам на глаза, свернула в коридор и стояла – ждала, когда они пройдут мимо. А потом эта вредная стена стала мягкой, как желе, и я прошла сквозь нее, – ответила Бэль, не без зависти следя за тем, как скользит над плитами пола ее новый знакомец, и в свою очередь засыпала его вопросами: – А как ты сюда попал? Как узнал про тайный ход? Ты давно здесь живешь?
– Точно не помню, я сейчас по-другому ощущаю время, – застенчиво признался Тулин. – Но я видел, как этим коридором как-то раз пользовался он… – В голосе призрака прозвучали застарелая ненависть вперемешку со страхом.
– Он? – переспросила заинтригованная Бэль, стараясь понять, кого мальчик имеет в виду. – Кто?
– Принц Энтиор, лорд дознаватель, – выплюнул проклятое имя Тулин.
– Энтиор? – нахмурилась принцесса, удивившись тому, что нелюбимый кузен тоже знает об этом тайном проходе, который она уже почти начала считать своей маленькой тайной.
– Ты знаешь его? – приостановившись, насторожился призрак.
– Он мой двоюродный брат, – скривилась девчушка так, словно ей в рот засунули половинку лимона.
– Брат? – подозрительно переспросил Тулин, резко обернувшись к Бэль.
– Ага, – поморщилась принцесса и откровенно сказала: – Я его ужасно не люблю. Элия говорит, это из-за того, что во мне течет эльфийская кровь, а он вампир. Может, Энтиор безупречный красавец, но он злой, колючий, вечно пахнет кровью и болью. И еще он все время надо мной издевается, исподтишка – при родственниках и явно – когда другие не видят. Пусть глупые курушки, вышивающие птичек и цветочки, закатывают глаза и восторженно ахают: «О! Ледяной лорд! Принц боли!» – по мне – Энтиор просто злобная, слишком много возомнившая о себе дрянь!
Почему-то все то, что принцесса так долго держала в себе, о чем, сцепив зубы, молчала, о чем никогда не говорила никому из родственников, сказалось легко и просто, словно само собой, странному мальчику-незнакомцу. Будто выплеснулось наружу что-то темное, ядовитое, копившееся глубоко в душе.
– Энтиор убил меня, – раскрыл в ответ свою душу Тулин.
– За что? – испуганно распахнула глаза Бэль.
Одно дело быть постоянно третируемой старшим кузеном, видеть его бирюзовые, ледяные, равнодушно-ненавидящие глаза, слышать процеженные сквозь зубы высокомерные оскорбления, выносить болезненные толчки и щипки, не оставляющие следов, отстраненно ловить слухи о том, что твой кузен – безжалостный убийца, но совсем другое – зреть его жертву прямо перед собой. Худенький прозрачный мальчик совсем не походил на преступника, способного учинить какое-нибудь жуткое злодеяние и за это быть приговоренным к смерти.
– Мою учительницу-опекуншу, арфистку и сказительницу Мендоллу ара Кандису, арестовали по подозрению в шпионаже в пользу Мэссленда. Не знаю наверняка, была ли она по-настоящему виновна, но все возможно. Когда стража пришла за нами, Мендолла пыталась бежать и убила двух мужчин заклинанием, а третьего зарезала трактирным ножом. Раньше она никогда не показывала, что умеет колдовать или так здорово драться. Но стражников все равно было больше, скрыться Мендолле не удалось, а вместе с ней бросили в тюрьму и меня. Мендолла скоро во всем созналась, наверное, ее сильно пытали: когда мельком увидел опекуншу в коридоре темницы, едва ее узнал… Принц Энтиор умеет допрашивать. Вскоре взялись за меня. Только я все равно ничего не знал, и, кажется, мой мучитель понимал, что я невиновен, что Мендолла не учила меня ничему, кроме музыки. А все равно… Он делал ужасные вещи. Я думал, что умру от стыда и боли…
Бэль слушала признания мальчика-привидения, округлив в испуге глаза и зажав рот ладошкой, эмоции, излучаемые призраком, пронзали ее душу, всем сердцем принцесса откликалась на каждое слово нехитрой повести.
– А потом боль прошла, стало очень легко, я взлетел и увидел свою камеру, какой-то тюк тряпок на лежаке. Даже не сразу понял, что это мое тело. Бывшее тело, – как-то отстраненно продолжил повествование Тулин. – Я испугался и бросился бежать. Прошел через стену и оказался прямо перед стражниками, только они не увидели меня. Так я понял, что мертв, и принц Энтиор больше не сможет издеваться надо мной. Отныне я свободен и в то же время привязан к казематам вашего замка, не могу уйти далеко и надолго от места, где умер, словно какая-то тонкая, но очень прочная веревочка тянет меня назад. Поначалу я хотел явиться принцу Энтиору и обвинить его в преступлениях, но что толку, если никто не увидит меня, а слов никто не услышит? Мои руки проходят сквозь вещи, я даже не могу толкнуть своего убийцу или заколоть его кинжалом. Ты первая, Бэль, с кем мне удалось поговорить.
– Тебе, должно быть, очень одиноко и скучно? – сочувственно, но не без гордости из-за того, что именно она, одна-единственная, способна общаться с призраком, предположила принцесса. Ее нисколько не обеспокоила мысль о том, что кто-то желает смерти Энтиора. Если бы злобный брат исчез из ее жизни, девчушка только вздохнула бы с облегчением.
– Я привык, – просто ответил Тулин, останавливаясь перед тем, что казалось завесой посверкивающего черного муара. – Вот и выход. Если шагнешь в завесу и пройдешь через нее, окажешься в западном ответвлении коридора, недалеко от винного погреба.
Бэль показалось, что в мелодичном голосе мальчика-призрака прозвучали нотки разочарования и сожаления.
– А давай я буду к тебе приходить! – оживленно предложила девчушка, склонив голову к плечу.
– Благодарю, ты очень великодушна, хоть и принцесса, но ты не должна спускаться в мрачные казематы для того, чтобы не скучал призрак, – возразил растроганный Тулин, прижимая к сердцу худенькую ручонку.
– Но мне этого хочется! – непосредственно прервала философствования призрака Мирабэль. – А давай я, когда в следующий раз приду, принесу тебе книжек или головоломок?
– Я не могу касаться физических предметов, как же я буду переворачивать страницы? А кроме того… – призрак замялся, – я не умею читать.
– Я могу тебя научить! – тут же заявила принцесса. – И переворачивать страницы буду сама. Мы можем играть в прятки, догонялки… – Бэль вывалила на ошеломленного Тулина целый перечень игр, в которых предполагалось его участие.
Так завязалась странная дружба принцессы Лоуленда и призрака маленького менестреля.
На протяжении нескольких лун Бэль навещала нового друга с завидным постоянством, которого тщетно и с немалой изобретательностью пытались добиться от нее многие педагоги. Таинственный коридор в подземелье – один из многих в целой системе легендарного Лоулендского лабиринта, неторопливо осваиваемого девчушкой под руководством родственников, – стал местом встреч странной парочки. Принцесса тащила в него все самое интересное: книги, игрушки, безделицы, подаренные родственниками, всякую всячину, способную развлечь печальный призрак, и даже своих питомцев. Впрочем, с животными дело не выгорело: Дик мигом заснул и просто не заметил Тулина, ежик расчихался в холоде коридора, а ленивая обжорка Таиса яростно шипела, вздыбив шерсть, и била хвостом. Понадобились не один кусочек парной печенки и свежая сметана, чтобы утихомирить обиженную и перепуганную кошку.
Затеваемым девчушкой проделкам не было числа. Поддаваясь искреннему энтузиазму и непосредственному очарованию фантазерки Мирабэль, поначалу робкий и боязливый Тулин охотно включался в предложенные забавы и розыгрыши. Например, знаменитое похищение алебард задремавшей на суточном посту охраны не прошло без помощи стоявшего на шухере призрака. Пропавшие алебарды потом нашлись в больших вазах с розами в холле замка. (Бэль, даже применив заклятие телепортации, едва дотащила их из левого крыла.) А высеченным стражникам, едва не ставшим заиками после жестокого разноса Дариса, пришлось искать новую работу. Принцесса слышала об этом краем уха, но не слишком расстроилась. Девчушке, изнывающей под надзором неумолимого Нрэна и не жаловавшей военных и стражу, пресекающую свободу ее передвижений, казалось неплохой идеей подшутить, а тем паче избавиться хотя бы от нескольких противных и вредных дядек. Ну а Тулину и подавно не за что было любить замковую охрану.
С течением времени взгляд маленького привидения повеселел и перестал являть собой вместилище всех скорбей Мироздания. Мальчик больше не походил на пугливого зверька, готового нырнуть в норку от любого подозрительного шороха, теперь Тулин все чаще заразительно смеялся, на губах его то и дело возникала обаятельная улыбка беспечного и бесстрашного мальчишки. Принцесса, у которой никогда прежде не было настоящего товарища, и маленький призрак быстро обрели тепло и радость дружеского общения.
Словом, перед кем же, как не перед Тулином, Бэль могла похвастаться замечательным подарком сестры – палочками волшебного фейерверка? С кем могла разделить радость новой забавы? После занятий с Итвартом, уроков законоведения с хитрющим лордом Дайвелом, выжавшим из Бэль все соки, и обеда (нечего было и думать улизнуть из-под присмотра няни до еды!), девушка наконец-то выкроила пару часов свободного времени, которые собиралась использовать с толком.
Выбрав из коробочки с десяток самых вкусно пахнущих и разноцветных палочек, принцесса завернула их в большой платок-паутинку и шмыгнула в подвал замка, предвкушая удивление приятеля и надеясь порадовать его новым потрясающим зрелищем.
Ставший привычным путь она преодолела всего за десяток минут, слетела с последней винтовой лестницы, свернула в тупиковый коридорчик, нажала на камень и прошла сквозь ставшую мягкой стену. Теперь Бэль прекрасно различала нужный камень кладки по трещинке в правом верхнем углу и маленькой щербинке и не испытывала неприятных ощущений при волшебном переходе.
Оказавшись в тайном коридоре, принцесса звонким голосом позвала, не опасаясь, что ее услышат посторонние:
– Тулин! Привет! Я тут!
– Привет, Бэль! – В воздухе посередине каменного коридора проступили очертания полупрозрачного, улыбающегося, неизменно босого мальчика.
– Смотри, что у меня есть! – Девчушка положила сверток на пол и быстро развернула тонкую паутинку платка.
– Что это? – моментально заинтересовался Тулин, подходя ближе и разглядывая яркие тонкие палочки.
– Сейчас покажу! – довольная тем, что может сделать сюрприз, заявила Бэль, выхватывая из кучки палочек первую попавшуюся.
Подвернулась нежно-розовая с золотыми полосочками. Девчушка встала рядом с расстеленным платком и торжественно, впрочем не удержавшись от лукавой улыбки, провозгласила, подражая тону Рика, вершащего какое-нибудь эффектное колдовство на публике:
– Сияй!
В темноте коридора радужными брызгами засияла удивительная радуга, настоящее соцветие красок. Не только Тулин, но и сама Бэль, восторженно разинув рот, наблюдала за фейерверком. Поначалу из палочки сыпались мелкие зеленые и синие искорки, которые складывались в изображение проклевывающегося из крохотного росточка деревца. Запахло свежестью травы и мокрой землей, потом добавились нежно-розовые и кремовые тона – деревце покрылось листвой и крупными, распространяющими неуловимо-сладкий аромат цветами.
– Ух ты! – изумленно протянул мальчонка.
Вокруг иллюзии деревца закружились маленькие золотистые пчелки. Казалось, было слышно деловитое жужжание трудолюбивых насекомых. Пчелки улетели, цветки превратились в разноцветные овальные плоды, которые все набухали и набухали, а потом лопнули, обрушившись дождем ярких леденцов. Бэль подставила руки и сумела поймать несколько горстей лакомств. Сунув одну розовую конфетку в рот и довольно констатировав: «Клубничная!» – принцесса выложила материализованные сладости на платок и предложила Тулину:
– Давай еще одну зажжем?
– Давай!!! – моментально согласился пораженный мальчик-призрак, добавив не без сожаления с тенью проказливости в голосе: – Жалко, стражников этим нельзя напугать!
– Ничего, вот дозреют в Садах огненные плоды, я их сюда притащу и разложу по коридору, – пообещала Бэль, с ходу придумав подходящую каверзу. Пока принцесса не выросла, скука стражникам не грозила.
– Здорово будет, – азартно согласился Тулин, и игра продолжилась.
Яркие, ослепительно-яркие среди сумрачного стылого серого камня изображения диковинных птиц, зверей, цветов и деревьев рождались из искр фейерверка. Они возникали в воздухе одно за другим, оставляя не только ощущения тепла и радости вместе с восхитительным ароматом, но и более вещественные доказательства своего краткого бытия: конфеты, печенье, шелковые ленточки, платочки, ягоды, фрукты, цветы, блестящие детские безделушки (заколки, подвески и брошки).
Когда последняя картинка с пестрокрылыми птицами осыпалась искристым дождем, Тулин восторженно, все еще пребывая под впечатлением от фейерверка, протянул:
– Спасибо, Бэль! Я будто снова на празднике в Дименке побывал, куда мы с Мендоллой на День солнцеворота ездили.
– Там тоже устраивали фейерверк? – заинтересовалась любознательная принцесса, считавшая, что тиран Нрэн непростительно мало позволяет ей бывать в других мирах.
– Да, но даже там не было таких красивых видений, – признал призрак, и глаза его подернулись дымкой воспоминаний.
– Эти палочки мне Элия с Олонеза привезла. Она рассказывала, что в Измиане (это город, где у нее есть дом) часто устраивают карнавалы и шествия, в Олонезе вообще много праздников и очень веселый народ, – гордо поделилась Бэль с приятелем информацией.
– На Дне солнцеворота тоже всем было весело, – мечтательно полуприкрыл глаза Тулин. – Фейерверки… Они с громом вспыхивали в небе, как красные, голубые, желтые и розовые цветы на огромном темно-синем поле. Все танцевали и целовались, на каждой площади стояли столы с бесплатной едой – горячими пирогами, круглыми лепешками и яблочным сидром. По улицам ездили широкие повозки с красивыми девушками в красных платьях. Из больших плетеных корзин они бросали сласти и фрукты. Когда девушки проезжали мимо, люди пели, смеялись, надевали на рога быков венки и ленты. К вечеру досок повозки вообще не было видно из-под вороха лент и цветов. А девушки могли посадить понравившегося ребенка к себе и покатать. Один раз повезло, черноволосая леди пригласила меня к себе в повозку, она смеялась, целовала меня в лоб и говорила, что я такой сладенький, как конфетка, и хорошенький, как дитя эльфов. Леденцов и засахаренных вишен я тогда просто объелся. Жаль, что не могу попробовать конфет сейчас.
Бэль нахмурилась, осознав собственный просчет: хотела удивить друга, а вышло так, что расстроила его, – стыдливо покосилась на горку лакомств, временно сложенную на платке, и начала машинально накручивать прядку волос на палец.
– Нет, я не жалуюсь, – поспешил успокоить подругу Тулин, читая эмоции по подвижному личику девушки, – быть привидением тоже интересно. Теперь, например, я могу ходить сквозь стены и летать. Спасибо за фейерверк, Бэль, мне очень понравилось, честно! Ты мне сделала настоящий подарок!
Принцесса неуверенно взглянула на светящегося голубым мальчика, гадая, не пытается ли он просто утешить ее.
– Спасибо, – еще раз повторил Тулин и быстро, словно боялся передумать, но неожиданно робко попросил: – Я хочу отблагодарить тебя за чудесное зрелище. Можно мне сделать ответный подарок?
– Конечно, – согласилась заинтригованная девушка, даже не представляя, что призрак имеет в виду и как он вообще может делать подарки, но раз хочет что-то подарить, значит, не держит зла за сюрприз, оказавшийся на поверку жестокой шуткой.
Мальчик задумчиво улыбнулся и сказал, тряхнув призрачным золотом локонов:
– Я уже говорил, что не могу трогать или переносить предметы, но одну вещь, единственное, что оставил мне на память отец перед тем, как ушел дорогой звезд, ту, которая принадлежала мне при жизни, я сохранил и сам не знаю как, просто чудом, – пожал плечами Тулин. – Когда меня обыскивали, ее не нашли, потом я ухитрялся прятать свое сокровище в камере, оно было со мной, когда я умирал, и осталось при мне после смерти. Вот! Это мой талисман, Бэль, пусть он хранит тебя, мне теперь уже нечего опасаться.
Призрак залез за пазуху и достал из-под прозрачной рубашки привидения вполне материальный на вид предмет: небольшую, шириной в мужскую ладонь, светлую пластинку с каким-то рисунком.
– Я всего лишь подмастерье менестреля, но мне кажется, эта вещь очень красивая и ценная. Ты примешь ее в дар? – еще раз смущенно уточнил мальчик, протягивая вещицу принцессе.
– Да, – осознав торжественность момента, кивнула Бэль.
Тулину не нужно было долго уговаривать принцессу взять подарок. Ведь то, что было ценно для друга, уже стало важным для нее. Маленькие ладошки призрака, пройдя эфирным, почти неосязаемым ветерком сквозь руки принцессы, оставили в них прямоугольную, прохладную на ощупь пластинку.
– Ой! – изумленно и восхищенно воскликнула девушка, разглядывая в призрачном свете, исходящем от Тулина, подарок, оказавшийся чудесной миниатюрой, на которой с потрясающим мастерством был изображен любимый брат. – Это же Кэлер! Это мой брат, бог, покровитель бардов и стражей!
– Значит, я решил правильно. Отныне мой талисман должен принадлежать тебе, – патетически заключил призрак, и в глазах его блеснул странный отсвет, словно навернулись слезы. – Спасибо тебе за все, Мирабэль, принцесса Лоуленда! Так странно… Знаешь, я больше не чувствую себя привязанным к казематам замка. Мне, кажется, пора уходить, оковы пали, я свободен. Прощай, я не забуду нашей дружбы!
Тулин снова улыбнулся, так светло и радостно, как никогда еще не улыбался Мирабэль, четкие очертания его призрачного детского тела потускнели и истаяли в воздухе, оставив девушку в темноте, но прежде чем угас этот последний свет, богине показалось, что тонкий, звонкий, как струна, лучик прорезал коридор и устремился ввысь. Может, это отлетела к Творцу душа маленького страдальца-менестреля?
– Тулин? – окликнула приятеля Бэль, неким сверхъестественным чувством определив, что не услышит ответа, что мальчик-призрак покинул Лоуленд и не отзовется на зов, что он свободен и больше не должен бессчетное число лет бродить в одиночестве по холодным подземельям. В душе принцессы печаль от расставания с другом причудливо соседствовала с неким пока еще неясным чувством радостного облегчения.
Больше девчушке нечего было делать в тайном убежище, подобрав сладости и сюрпризы, рассыпанные фейерверком, и спрятав подарок Тулина среди них, принцесса почти на ощупь добралась до завесы в другом конце коридора и выбралась в населенную людьми часть замка. Проказливой девушке сейчас не хотелось хулиганить. Тихонько, словно призрак, проскользнула она по коридорам и лестницам королевского замка и шмыгнула в свои покои, ища уединения.
Глава 15
Ценная новость
Этикет – это когда думаешь: «Чтоб ты сдох!» – а говоришь: «Здравствуйте!»
Неизвестный автор
Информация и знания: две валюты, которые никогда не выходили из моды.
Н. Гейман. Американские боги
Ах, если бы сбылась моя мечта, какая жизнь настала бы тогда.
Ю. Энтин
– Где же ты летала, егоза? – подняв глаза от вышивки, философски поинтересовалась нянюшка, не так давно решившая, что возраст у нее не тот, чтобы день-деньской бегать вслед за легконогой принцессой по всему Лоуленду. Близился срок совершеннолетия юной богини – тринадцать, и после некоторых раздумий и переговоров с принцем Леймом на уроки, в библиотеку и на прогулки по замку Бэль начали отпускать без нянюшкиного конвоя. Так что девушке больше не приходилось прилагать титанических усилий, чтобы ускользнуть из-под опеки и в одиночку исследовать замок.
– В картинной галерее столько интересных полотен, няня, – пряча платок с сокровищами за юбкой, невпопад ответила Мирабэль, начавшая усваивать взрослые хитрости божественного поведения. Если нельзя промолчать, не ври, скажи такую правду, которая выгодна тебе. – Я могу до бесконечности разглядывать их. Знаешь, мне так нравится та картина, где Джей сидит за игорным столом со стопками монеток.
– Лучше бы тебе нравился официальный портрет принцессы Элии, детка, – втыкая иголку с темно-зеленой ниткой в подушечку для булавок, не без укора вздохнула старушка, купившись на простенькую уловку воспитанницы.
– Он плохой, – категорически заявила девушка, пренебрежительно сморщив вздернутый носик. – Элия на нем хоть и красивая, но чужая, далекая и очень холодная, какая-то колючая, как Энтиор. Мне не нравится смотреть на эту картину. И я вовсе не собираюсь быть похожей на ту сестру, которая нарисована там, да у меня и не получится, ты же знаешь, няня.
– Принцессам и богиням часто приходится делать вид, что они холодные и колючие, деточка, – вздохнула Нэни, отмеряя ярко-синюю нитку для цветка ириса.
– А я не буду! Это неправильно – все время притворяться! – упрямо пробурчала девушка и отправилась в свою спальню. Ей очень хотелось еще раз рассмотреть подарок призрака – миниатюру с портретом Кэлера – при ярком дневном свете.
– Ох, голубка, – покачала головой старенькая нянюшка, а иголка продолжала сноровисто сновать по ткани, направляемая умелыми руками мастерицы. – Кабы все во Вселенной было по твоему слову, да разве ж так бывает…
Размышления о судьбе Тулина и загадка его последнего подарка, на котором при повторном рассмотрении оказалась еще и странная надпись «Туз Страж», так захватили принцессу Мирабэль, что ночью она увидела во сне громадную колоду карт с портретами родственников и незнакомых прежде мужчин, развешанную на гигантском колесе, вращающемся и летящем сквозь узор, сотканный из разноцветных нитей. Во сне, помнится, Бэль понимала все, что видела, и принимала как должное, но поутру, пробудившись, сохранила в памяти лишь обрывки видения, утратившего стройность и смысл. Но мысли о пластинке с портретом Кэлера и ее загадке не покидали юную богиню. На уроках она была так рассеянна, что едва не превратила лорда Эдмона в кактус и три раза сфальшивила на музыке, к великому негодованию Ални, обрушившего на нерадивую ученицу целый водопад упреков, впрочем пропущенных ею мимо ушей. В довершение всего Бэль чуть не покалечилась на тренировке у Итварта, воин был вынужден отменить занятия, чтобы в будущем иметь возможность заниматься со здоровой подопечной.
После уроков девушка не вернулась сразу к себе, а продолжила слоняться по замку без всякой цели и меланхолично следить с крытой галереи за моросящим, навевающим сонные грезы дождем. Там-то принцессу и обнаружила сбившаяся с ног нянюшка.
– Деточка, ты разве забыла, что сегодня семейный обед? – всплеснула руками запыхавшаяся старушка.
– Да, – отворачиваясь от большого окна и глядя прямо в глаза Нэни, честно призналась Мирабэль.
– Ох-ох-ох, – только покачала головой нянька и поволокла Бэль в покои, переодеваться к трапезе.
Мирабэль облачили в одно из новых, почти взрослых платьев: серое, расшитое по лифу белыми розами, со свободными рукавами из тонкого узорного кружева, в которых, как решила Бэль, глядя на себя в большое зеркало, даже исцарапанные в играх руки смотрелись до странности аристократично. Няня расчесала густые, отливающие темной рыжиной волосы принцессы, заплела их, уложила короной вокруг головы и закрепила драгоценными жемчужными шпильками. В ушки вдели изящные серебряные сережки-цепочки, а на шею повесили кулон с крупным жемчугом. Бэль неуверенно улыбнулась своему странно повзрослевшему отражению, и то ответило хозяйке холодной, высокомерной улыбкой знатной дамы.
«Принцессам и богиням часто приходится делать вид, что они холодные и колючие, деточка!» – вспомнила девушка фразу, сказанную давеча нянюшкой, и немного усомнилась в собственной задорной правоте, заставившей ее брякнуть в ответ: «А я не буду притворяться!» А потом в голове Бэль мелькнула догадка: может быть, на самом деле ни принцессы, ни богини не стараются притворяться холодными и колючими, просто тот, кто на них смотрит, недостаточно внимателен? Он воспринимает лишь платье, драгоценности, важную осанку и не может или не хочет проникнуть взглядом глубже.
Бэль дала себе зарок в следующий раз, когда отправится побродить по галерее Портретов и Зеркал, обязательно присмотреться повнимательнее к портрету Элии. Девушка была почти уверена, что за строгим высокомерием царственной богини сможет заметить обычную, немного снисходительную, ироничную насмешку, сквозящую в глазах сестры. Из этой насмешки, когда богиня разговаривала с младшей кузиной, рождались теплые серебристо-золотые лучики. А если Бэль подобного не заметит, значит, Элию рисовал плохой художник!
Принцесса показала язык своему чрезмерно высокомерному отражению и отвернулась от зеркальной глади.
– Кленовая зала, не забудь, – напутствовала Бэль нянюшка, ворчливо, словно бы про себя, добавив со всегдашним вздохом: – Ох, у девчушки ветер в голове!
– Не забуду, – примирительно чмокнув старушку в щечку, пообещала принцесса и выпорхнула в коридор.
Приближающееся с катастрофической быстротой начало обеда позволило девушке не вышагивать, строя из себя томную, хрустально хрупкую леди, а сломя голову нестись по замку. Лорд Ални небось закатил бы глаза и стал бы возмущенно лепетать ученице об элегантности и изяществе, но незнакомый с придворными обычаями человек счел бы молоденькую принцессу, торопящуюся на обед, грациозной и милой.
Отношение Мирабэль к семейным трапезам, на которые собирались все родственники, пребывавшие в замке, нельзя было назвать однозначным. С одной стороны, она радовалась возможности повидать любимых братьев, поболтать с ними. А с другой – для непоседливой девушки, на каждом шагу нарушающей какое-нибудь идиотское правило этикета, в семейном обществе имелись и раздражающие факторы. Их звали Нрэн и Энтиор. Неодобрительный взгляд бога войны, отмечавшего каждый намеренный или случайный промах сестренки, чтобы потом прочесть занудную нотацию, а также презрительное фырканье, брезгливые мины и колкости Энтиора могли испортить настроение кому угодно. Но пока еще обеды были для Бэль в новинку. Они являлись зримым, вещественным подтверждением ее почти пришедшей взрослости, поэтому на трапезу молоденькая принцесса отправлялась не из-под палки. И пусть морщится Энтиор и пичкает нотациями Нрэн, Бэль была настроена получать удовольствие от общения с другими родственниками.
Кленовая зала нравилась Мирабэль почти так же, как Канареечная. Теплые, медовые тона дерева, темно-зеленые и шоколадные портьеры, затканные золотыми и красными разлапистыми листьями, гобелены, длинные дорожки, продолжающие мотив осеннего леса, легкая, словно воздушная, резная и удивительно удобная мебель, большой, в пику традициям круглый стол, несколько превосходных акварельных пейзажей – вся обстановка располагала к душевной беседе. Но больше всего девушку восхищала огромная фигурная люстра, похожая на живой, светящийся магическими желтыми, оранжевыми и зелеными огоньками куст, разросшийся на потолке.
– Кто же еще, кроме Лейма, Нрэна и Элии сейчас дома? – загадала Мирабэль, приблизившись к высоким дверям, снабженным мелким бытовым заклинанием заглушки, пропускавшим все звуки только в одном направлении – внутрь.
Лакей распахнул створку, и девчушка моментально получила ответ на свой вопрос – зазвучал противный, полный томной брезгливости голос Энтиора, вампир помахивал в воздухе рукой – взмах направо открывал идеальную кисть принца, на безымянном пальце сверкал драгоценный перстень с рубином, взмах налево – кружевные манжеты эффектно падали на длань вампира:
– Любопытно, чье больное воображение породило идею, что ребенок должен присутствовать на взрослых трапезах?
Вопрос был задан как продолжение некоего разговора, но явно Энтиор по времени рассчитал так, чтобы это достигло остреньких ушек Бэль.
– Нрэна, – с охотой просветила Элия брата. – Что же касается проблем воображения, их лучше обсуждать с самим недужным. Вызвать кузена для разговора?
– Нет, это может подождать, – выкрутился из положения принц и, завершив череду эффектных взмахов, уронил руку на стол. Острые ногти впились в тонкую тканую салфетку, Бэль даже показалось, что послышался треск разрываемой материи.
– Привет! – подмигнул сестренке Джей, раскачиваясь на стуле.
Элия улыбнулась, а Кэлер встал и прогудел, отодвигая стул:
– Привет, малышка! Не хочешь присесть рядом со мной?!
«Есть Элия, Джей и Кэлер, нет Нрэна – хорошо, есть Энтиор и нет Лейма – плохо, но хорошего больше!» – произвела мысленный подсчет Бэль, просияла благодарной улыбкой, грациозно кивнула брату и, подобрав юбку, с безупречным изяществом села на предложенное место. Энтиор брезгливо раздул ноздри, демонстрируя свои возражения по поводу соседства с Бэль за одним столом, но промолчал.
Девушка оглядела сервированный стол: холодные закуски, подливы и соусы уже принесли, но за еду родственники не принимались, ждали короля. Как правило, на семейные трапезы Лимбер являлся вовремя, а вот с мерзкими послами фокус «его величество задерживается» проделывал не раз и с искренним удовольствием, ему ничего не стоило приказать выставить на стол самые аппетитные блюда и промурыжить особо приставучих типов, заставив их пару-тройку часов подождать.
Кэлер нежно косился на блюдо с холодной ветчиной, бужениной и грудинкой, обреченное на свидание с его утробой, в животе бога кто-то громко потребовал начинать. Джей развлекался, катая по скатерти перечницу, и трепался с сестрой о пустяках.
Лимбер появился одновременно с перезвоном часов, стилизованных под дуплистое дерево. На сей раз его величество был облачен не в полосатое полотенце, а во вполне цивильный наряд: бархатные черные брюки и черно-синий дуплет, дополнявший яркую синеву рубашки. Тяжелая золотая цепь с медальоном, инкрустированным сапфирами и изумрудами, и королевский перстень-печать были единственными украшениями монарха.
– Прекрасный день, – официально приветствовал король своих детей и племянницу.
Мирабэль кроме приветствия достался наигранно-подозрительный взгляд, которым Лимбер одарил ее перед тем, как опустился в подвергшееся пристальному досмотру кресло. Невинные проделки эльфиечки с клеем и колючими предметами, отошедшие в прошлое совсем недавно, были весьма памятны государю.
Внесли горячие мясные блюда. Дождавшийся счастливого часа Кэлер тут же вывалил на тарелку половину всей ветчины, водрузив ее рядом с горой тушенных в остром соусе овощей и громадной отбивной.
– Где потерял Рика? – бросил Джею насмешливый вопрос король, отхватывая здоровенный кусок хорошо прожаренного ростбифа.
– Он приболел, – помявшись, выкрутился бог воров.
– Вот как? – хохотнул Лимбер, думая, что угадал причину некоторой неловкости сына. – Хорошо вы, видать, погуляли, ребятишки.
– Лучше некуда, – мрачно констатировал принц, уткнувшись в свою тарелку, в которой по обыкновению сооружал бассейн из десятка соусов для купания отбивных.
– Нрэн с инспекцией на границе, а Лейм еще не вернулся? – спросил король у дочери, задумчиво собирающей себе на тарелку салаты нескольких сортов.
– Нет, папа, – покачала головой принцесса. – Лейм, как и Нрэн, чрезвычайно предан делу. Видимо, кузен решил последовать твоему совету – продолжить научные изыскания и связанные с ними эксперименты в другом месте. Пока о мире его пребывания нам ничего не известно.
– Ну-ну, – поощрительно хмыкнул король, а прожевав особенно крупный кусок мяса, добавил: – Оно и к лучшему. Надеюсь, отголоски изысканий нашего технического гения не докатятся до Лоуленда.
– На этот счет ничего обещать не могу, – честно призналась богиня, лакомясь салатом с орехами и черносливом, замечательно гармонирующим со вкусом нежного мяса ягненка под сливовым соусом. – Когда Лейм целиком отдается делу, он бывает настолько увлечен воплощением идеи, существующей лишь в его сознании, что не задумывается ни о собственных удобствах, ни о вероятных осложнениях и проблемах или же принимает их как допустимую погрешность.
– Твоему кузену не стоило столько учиться в урбомире, – буркнул Лимбер, сваливая себе на тарелку еще один ростбиф. Король, правивший несколько десятков столетий магическим Миром Узла, вполне разделял предубеждения Источника, не доверявшего технарям.
– Неважно, где ты учишься, отец, – оставив свое сочившееся кровью, чуть-чуть тронутое огнем мясо, неожиданно встал на сторону кузена Энтиор, вновь сделав несколько изящных движений рукой, и манерно протянул, демонстративно покосившись на Бэль: – Важно, кто учится и с какими целями. Зачастую, даже имея перед глазами самый лучший пример, можно поступать далеко не соответствующим образом, либо наоборот…
– Знаешь, братец, – подмигнув Бэль, вмешался в разговор Кэлер, накалывая на вилку кусок телячьей почки, фаршированной паштетом, – все зависит от того, кто этот пример подает. Бывает, что кое с кого просто не хочется его брать.
Бэль, в чей огород активно метал камни вампир, энергично кивнула, подтверждая согласие с ходом мыслей брата, и, закусив губу, потянулась через полстола к соуснику с густой (почти одни ягоды!) сладкой вишневой подливой к мясу. Выловив пальцами вишенку, принцесса положила ее на язык и нахально-детским взглядом посмотрела прямо в изумленно расширившиеся бирюзовые очи красавчика Энтиора.
– Бэль! – только и сумел выдавить из себя Энтиор, почти поперхнувшись именем кузины.
– Воистину, малышка, рукой гораздо вкуснее, – поддержал принцессу Кэлер, окунул в соус всю пятерню, достал целую горсть вишен, закапав белоснежную узорчатую скатерть, донес до рта и принялся жевать.
На впавшего в шоковое состояние Энтиора было просто больно смотреть, но добила его проделка Элии. Поглядев, с каким аппетитом Кэлер лопает вишни, богиня сама потянулась к соуснику рукой. Выловила пару ягод, задумчиво их прожевала, облизала пальчики и кивнула с умным видом:
– Очевидно, правы люди, утверждающие, что еда руками пробуждает аппетит и придает блюду дополнительные оттенки вкуса.
Взгляд, которым Энтиор наградил после этих слов сестру, был подобен взору героя, павшего от руки вернейшего соратника.
– Это, наверное, у тех, у кого навоз с пальцев в еду падает и капает другая ароматная грязь? – «невинно» высказал догадку Джей, любуясь нежной зеленью лица вампира.
– Может, введем в королевстве новое правило этикета – начнем есть руками? – весело предложил обществу Лимбер.
– Только после моей кончины, – демонстративно прикрыл лицо рукой Энтиор.
– Судя по твоему виду, ждать осталось недолго, – хохотнул любящий отец.
Вампир оскорбленно фыркнул и демонстративно замолчал, якобы наказывая родственников за издевательства и желая побудить их к глубочайшему раскаянию. Почему-то никто не возрыдал и не стал немедленно просить у принца прощения.
Без ядовитых реплик Энтиора обед прошел весело и приятно даже для Мирабэль. Она наслаждалась каждой минуткой, проведенной вместе с родственниками, но хотя ее радость была искренней, одна навязчивая мысль никак не оставляла принцессу. Ей ужасно хотелось обсудить с кем-нибудь историю Тулина и его загадочного подарка. Все понимающий Лейм, готовый выслушать сестру, как назло, на неопределенный срок исчез в мирах, оставались Элия, Джей и Кэлер. Лучше всего, конечно, было поделиться тайной с кузиной, правда, у девушки возникли некоторые сомнения относительно благосклонного отношения богини к новости, гласящей, что младшая сестра свободно разгуливает по подземелью и дружит с жертвами Энтиора.
И все-таки Бэль решилась, понадеявшись на то, что самые щекотливые моменты удастся как-нибудь обойти или замолчать. Когда трапеза завершилась, горячий пирог и воздушные пирожные оставили после себя лишь приятное воспоминание, а Элия вместе с другими родственниками поднялась из-за стола, девчушка поспешила к сестре. По счастью, Энтиор, частенько провожавший Элию до покоев, все еще разыгрывал злую обиду и удалился первым.
Тихонько подобравшись к сестре, Бэль попросила:
– Элия, можно мне сейчас пойти к тебе поговорить?
– Хорошо, детка, – согласилась богиня и, не тратя времени даром, телепортировалась вместе в сестренкой в апартаменты.
Бэль в покоях Элии нравились все комнаты без исключения, но особенно малышка любила будуар и гостиную. Несмотря на комфорт и изысканную красоту спальни, юная эмпатка не могла долго находиться в месте, пропитанном столь яркими и пока чуждыми ей эмоциями. Не отдавая себе отчета – почему, Бэль почти не играла в этой части апартаментов сестры. В гостиной девушка сразу же скинула с узких ступней миниатюрные и, если бы не фасон, казавшиеся просто детскими туфельки. По эндорскому ковру кощунственно было ходить в обуви, зачем, если можно наслаждаться прикосновением густого ворса к ногам? Забравшись в большое кресло, обитое кремовой тканью с выпуклым узором, Мирабэль подперла подбородок кулачком и задумчиво поинтересовалась у сестры:
– Элия, а как становятся призраками? Почему?
– Призраками? – Богиня, привычная к неожиданным вопросам фантазерки Бэль, переспросила без малейшего удивления, опустившись на диванчик неподалеку от кузины. – По-разному, детка. Тут испытанного рецепта, одного на всех, не бывает. Но кое-что общее у призраков есть. Их не зря называют неприкаянными душами. Нечто удерживает души на земле, не давая уйти, обрести покой, не дает Силам или Служителям Смерти понять, что нужно явиться и забрать жертву. Так происходит с истинными привидениями, а не с отголосками памяти и эмоций, своего рода слепками личности, запечатленными на вещах или в зданиях.
– Я хочу знать о самых настоящих, – серьезно и уверенно заявила Бэль, поблескивая карими глазами, расширившимися от любопытства. Она поерзала, устраиваясь поудобнее, подобрала под себя ножки.
– Призраки могут остаться среди живых, если удерживаются узами сильной любви или ненависти, которые испытывают к ним люди, или если их держат собственные неистовые чувства, пережитые в момент смерти, – не впадая в довольно привычный для себя излишне менторский тон, но и не опускаясь до примитива, поведала сестренке Элия. – Нити эмоций становятся своего рода якорем, мешающим душе продолжить путь. Подобную же роль могут сыграть неисполненное обещание, клятва, обет или невозвращенный долг. Вымышленные или настоящие, они равно цепко держат душу в своих сетях.
– Я дружила с призраком мальчика, убитого Энтиором, – призналась Бэль, не дожидаясь расспросов о причинах своего внезапного интереса. – Его звали Тулин, маленький подмастерье менестреля Мендоллы, арестованной за шпионаж. Мы играли в замке, еще вчера поджигали замечательные фейерверки, которые ты подарила мне. А потом Тулин дал мне одну вещь и исчез. Почему-то все, с кем мне удается подружиться, быстро исчезают, даже призрак. Почему исчезают призраки? Почему ушел он?
– Трудно судить, малышка, – покачала головой принцесса, не упрекая сестричку за неподобающее знакомство (поскольку таковое уже не только состоялось, но и завершилось – нотации не имели смысла). – Если ты смогла по-настоящему подружиться с привидением и выдернуть его из бесконечного замкнутого круга мыслей о собственных страданиях, призрак обрел свободу, и его душа утратила связь с местом гибели. Радость от игры с фейерверками могла стать последним сильным впечатлением, истончившим якорь страданий. Возможно, кстати, его освободил и ритуал дарения. То, чем Тулин одарил тебя, было ценным для него?
– Да, очень, – признала девушка, вспомнив торжественный, почти патетический тон мальчика. – Он говорил, что это подарок отца и талисман, который теперь будет оберегать меня. Знаешь, Элия, он подарил мне картинку, вылитый портрет Кэлера. Красивая. Но разве такая вещь могла быть очень ценной?
– Иногда значим бывает не столько сам предмет, сколько представление о нем владельца. Тебе ведь собственная шкатулка с безделушками дороже всей сокровищницы замка, – с легкой улыбкой констатировала богиня любви, осторожно подводя сестренку к мысли о необходимости продемонстрировать подарок. – Но, кто знает, быть может, талисман Тулина и в самом деле является драгоценным?
– Я принесу и покажу его! – охотно предложила Бэль, опережая желание сестры, и вскочила с кресла.
– Воспользуйся Законом Желания, егоза, – внешне спокойно, стараясь не показать внутреннего возбуждения, предложила Элия, и Бэль, протянув руку вперед, извлекла из воздуха предмет, моментально подтвердивший правильность подозрений богини. Знакомая форма, узор на рубашке и орнамент по краю миниатюры. Без сомнения, перед Элией была карта из Колоды Либастьяна.
– Вот. – Сестричка доверчиво протянула подарок Тулина.
Элия взяла карту в руки, и последние сомнения покинули богиню. Дюжий мужчина с добродушной веселой искоркой в глазах, мечом на поясе и закинутой за спину гитарой не мог быть никем иным – на портрете действительно красовался братец Кэлер, удостоенный поэтичного и удивительно подходящего псевдонима: Туз Страж.
«Ничто не происходит совершенно случайно, настал срок, и Нити Мироздания сплелись так, чтобы карта из Колоды Джокеров попала к нам через Бэль», – сделала оптимистический вывод богиня логики и начала продумывать, каким образом находку можно забрать у сестренки, не посвящая ее в тайну, слишком опасную даже для взрослых, не то что для ребенка. Появилась идея, и принцесса тут же поспешила ее реализовать.
– Надо же, – весело воскликнула Элия. – Карта словно для коллекции Джея.
– Значит, это игральная карта? – заинтересованно уточнила Бэль.
– Конечно, дорогая, – ласково заверила сестренку Элия, показывая пальцем на причудливый, но удивительно гармоничный узор из роз, игральных костей и шутовских колпаков. – Видишь, орнамент, обрамляющий портрет, и рисунок на рубашке – оборотной стороне миниатюры – идентичны, такие рисунки очень характерны для карт.
– А у Джея есть другие такие?
– Нет, у него нет. Но ему, увлекающемуся коллекционированием редких карт, будет интересно посмотреть на портрет брата, ставшего персонажем Колоды, – совершенно честно, но не слишком конкретно (ведь у Джея действительно не было других карт) ответила Элия, продолжая любоваться картой и недоумевая, почему она не излучает силу столь же мощно, как карты, найденные прежде. В конце концов богиня пришла к мысли, что всему виной странное состояние, в котором пребывало творение Либастьяна. Будучи материальным предметом, переведенным в нематериальную плоскость, оно утратило или изменило часть своих характеристик, но, вновь вернувшись в мир живых, карта Колоды Джокеров должна была обрести прежнюю силу, поскольку теперь находилась в одном мире со своим физическим оригиналом.
– Это точно Кэлер, а не кто-то очень похожий на него? – еще раз переспросила Бэль.
– Почему бы и нет? – усмехнулась Элия, пожав плечами. – Наш брат – личность весьма популярная в мирах и как бард и как покровитель стражей. Не вижу причин, по которым с него не могли бы нарисовать столь своеобразный портрет.
– Кэлеру, наверное, тоже интересно будет посмотреть на эту картинку, – предположила маленькая принцесса.
– Конечно, – согласилась принцесса, сделала вид, что задумалась, и продолжила: – А вот Джею, наверное, твою игрушку лучше не показывать. Он так азартен и охоч до экзотических новинок, способных стать жемчужинами его обожаемой коллекции, что тут же захочет обладать картой. А тебе она дорога как подарок друга. Джей начнет горячиться, торговаться, предлагать за миниатюру все сокровища Вселенной, а когда ты ему откажешь, разобидится и решит, что поссорился с тобой навсегда. Таков уж наш вспыльчивый братец! Ты знаешь, как много значит для него все то, что касается божественной сути и призвания бога игроков.
– Элия, – бесхитростно сказала Бэль, не предполагая, что угодила прямехонько в расставленную ловушку, – если ты считаешь, что эта картинка так много значит для Джея, я подарю ему ее. Не думаю, что Тулин стал бы возражать. В конце концов, память хранится не в вещах, а в сердце. Правда?! Я не хочу, чтобы брат расстраивался. Он мне всегда что-нибудь привозит из странствий, играет со мной и никогда не жадничает, если я прошу что-нибудь подарить.
«Это потому, мой наивный котенок с мудрым сердечком, что ты ни разу не просила у нашего братца нужной ему до зарезу вещи», – философски улыбнулась про себя принцесса и ответила:
– Солнышко мое, с твоей стороны очень благородно предложить Джею такой ценный дар, но позволь своей циничной сестре дать тебе маленький меркантильный совет. Джею очень нужна будет эта картинка, так почему бы тебе не пожелать чего-нибудь взамен? Брат расстарается.
– Пожелать? Чего угодно? – мечтательно протянула Бэль, ухнув с головой в грезы.
– Попробуй, – лукаво предложила искусительница Элия. – Чем Джокер не шутит? Когда Джею что-нибудь позарез нужно, он способен свернуть горы. Я выступлю посредником в вашей сделке.
– О-о-о!!! – Глаза девушки загорелись, предложение сестры она восприняла как приглашение к увлекательной игре, в которую свойственно играть взрослым. – А можно я подумаю, чего мне больше хочется?
– Конечно, – рассмеялась Элия и с мягкой насмешкой уточнила: – Дать тебе карандаш и лист бумаги?
– Ага, – серьезно согласилась Бэль, и принцессе пришлось обеспечить сестренку письменными принадлежностями.
Усевшись за небольшую конторку в углу, девушка углубилась в творческий процесс изложения желаний, а богиня любви, заложив карту Кэлера в книгу о душевных болезнях, принялась за чтение специальной литературы, питая призрачную надежду обнаружить там хоть малейший намек на лечение недуга Рика. В присутствии братьев Элия не подавала вида, но состояние рыжего принца серьезно тревожило ее. С альвионских времен в душе отважной, не боящейся ни Творца, ни Повелителя Межуровнья принцессы поселился смутный, но от того не менее мучительный страх потерять семью, стать беспомощной свидетельницей гибели родичей. Элия была готова на многое, если не на все, только бы не допустить подобного поворота событий.
Итак, на протяжении как минимум получаса каждая из принцесс занималась серьезным делом. Бэль посасывала карандаш, наворачивала локон на палец, прикусывала нижнюю губку, сопела, вздыхала, короче, работала с полной самоотдачей. Такой усидчивости от нее тщетно пытались добиться педагоги, а буквочки высокого шрифта из-под руки юной принцессы выходили ровные, аккуратные, изящно и соразмерно украшенные декоративным элементом, как раз такие, каких уж и не чаял увидеть бедолага-каллиграф, расписавшийся в своем бессилии.
– Элия, а записывать можно любые желания, даже самые неисполнимые? – еще разок уточнила девушка, отвлекаясь от почти полностью исписанного листа бумаги.
– Конечно, милая, – рассеянно заверила сестренку богиня, и та снова углубилась в работу.
Наконец девушка спрыгнула со стула и объявила:
– Эли! Я закончила! Вот!
Богиня подняла глаза на младшую кузину и взяла из ее рук листок прекрасной гербовой бумаги.
– Это все, детка? – не без иронии осведомилась женщина, мельком глянув на изрядный список.
– Пока больше ничего не вспоминается, – чуть огорченно созналась Бэль.
– Думаю, Джею этого хватит для изучения, – уверенно предположила Элия, скатывая свиток в трубочку.
Гадаете, что написала юная принцесса? Из экономии места, щадя время и нервную систему читателя, приведем лишь треть списка, составленного ее высочеством принцессой Мирабэль.
Внимайте:
– лошадь, не эльфийскую лошадку, а настоящую большую вороную или белую кобылу;
– разрешение на самостоятельные прогулки по городу в любое время (даже вечером);
Читать бесплатно другие книги:
