Королева голод (сборник) Антонов Сергей

5

Несмотря на теплую погоду, мужчина свернувший с улицы Мадзини в хитросплетения узких улочек старого Рима, шел в застегнутом на все пуговицы сером дождевике с поднятым воротником. Из тени, которую отбрасывала на лоб широкополая шляпа, поблескивали глаза, при встрече с которыми редкие прохожие отводили взгляд.

Походка этого человека доказывала, что он уверен в себе и никогда не плывет по течению: мужчина не просто шел, а как бы впечатывал шаги в полукруглые камни мостовой.

Невесть как попавший в дебри исконного Рима толстячок-турист имел неосторожность расспросить мужчину в сером о том, как выйти на площадь Колонна.

– Прочь с дороги!

Короткая, произнесенная ледяным тоном фраза, заставила толстячка на время забыть о предмете поиска. Придерживая рукой, болтающийся на груди фотоаппарат, турист отпрянул к стене дома и долго не осмеливался смотреть вслед грубияну. Через минуту, когда человек в дождевике свернул в неприметный дворик за ржавой оградой недотепа-турист преобразился. Двигаясь быстро, но бесшумно, он подошел к ограде и через увитые виноградными побегами прутья, осмотрел двор. Мужчина в дождевике стоял перед массивной деревянной дверью, в которую, по всей видимости, успел постучать. Дверь открылась и в проеме, заслоняя вход, появился рослый, коротко стриженый детина.

– Все в порядке, брат Бернар, это я.

Здоровяк отступил в сторону и почтительно склонил голову.

– Все в сборе? – поинтересовался вновь прибывший, расстегивая плащ.

– Да, гроссмайстер.

– Проследи за подходами к дому. Я повстречал невысокого полного человека. На первый взгляд он выглядел, как турист, но мне показался подозрительным его акцент. Скорее всего, это итальянская ищейка, бесталанно имитирующая иностранца. Если он все еще там – убей без колебаний.

– Да, гроссмайстер, – Бернар кивнул и выскользнул за дверь.

Тот, кого величали гроссмайстером, быстро прошел по узкому, полному старой мебели и пустых деревянных ящиков коридору, распахнул двустворчатую дверь. Она вела в помещение, где бутафорское запустение сменилось богатым, даже изысканным убранством. Стены, пол и потолок покрывали дорогие ковры с вышитыми на них сценами средневековых битв. Огоньки пламени множества свечей как в зеркале отражались в полированной поверхности дубового стола. Сидевшие за ним шестеро мужчин одновременно встали и склонили головы, приветствуя гроссмайстера.

Тот занял место во главе стола под портретом рыцаря в наряде тамплиера. Картину писал художник, знавший свое дело. Он немало внимания уделил деталям костюма, но больше всего удались глаза. Тот, кто смотрел в них испытывал желание опустить голову. Надпись внизу овальной позолоченной рамы, выполненная готическим шрифтом гласила: Жоффруа де Сент-Омер.

– Рад приветствовать вас, члены Генерального Капитула! – гроссмайстер поднял вверх правую руку. – Хочу извиниться за вынужденное опоздание и готов выслушать ваши доклады.

Первым заговорил седой мужчина с крючковатым носом, бегающими глазами и массивным подбородком, носивший в петлице орден Почетного Легиона.

– Братство переживает тяжелые дни. Отголоски английского провала нашей миссии докатились до многих тайных убежищ Ордена. Задержан главный казначей, наложен арест на счета в банках Цюриха, Чикаго и Кипра…

– Значит, наша бухгалтерская крыса начала болтать, – руки гроссмайстера пришли в движение. Он словно бы душил изменника. – Где Скотланд-Ярд содержит арестованного?

– Это хранится в глубокой тайне, гроссмайстер, но для нас нет ничего невозможного. Как только станет известно…

– Он должен умереть медленной и мучительной смертью, – прервал выступающего гроссмайстер. – Пустите в ход секретные знания Ордена о ядах. Пусть изменник поизвивается в конвульсиях и поймет пред смертью, чем чревато нарушение обетов. Что может сообщить приор Италии?

– Ничего утешительного, мастер, – смуглый толстяк с набриолиненной прической, типичный мафиози, развел похожими на медвежьи лапы руками. – Инвесторы больше не верят нам. Они считают методы Ордена слишком радикальными. Лепечут о том, что члены «Храма Вельзевула» утратили всякую осторожность и это привело к краху.

– Позаботьтесь о том, чтобы эти говоруны испытали радикализм наших методов на собственной шкуре. На свете полно богатых недоумков. От того, что одним-двумя станет меньше, ничего не изменится. Нас станут сильнее уважать. Как поживает наш главный подопечный?

– Сестра Баалка следит за ним днем и ночью. Вы будете знать все о его планах, гроссмайстер.

– Отлично. Теперь очередь за новостями из Америки.

– Еще не все. Один из бывших друзей пытается нас шантажировать, – толстяк назвал имя и фамилию предателя. – Он на самом деле знает слишком много.

Выслушав сообщение о новом предательстве, гроссмайстер окаменел от ярости, опустил голову и впился пальцами в край стола. В течение минуты мертвую тишину нарушало только потрескивание свечей.

– Тварь! – прошипел гроссмайстер. – Им займется Бернар. Продолжайте!

В течение часа остальные члены Капитула поочередно докладывали гроссмайстеру о состоянии дел в своих приорствах и получали указания.

Из выступлений явствовало, что Орден находится на грани развала. Духовные и светские власти разных стран преследовали братьев, задерживали и заключали в тюрьмы. Удары следовали один за другим и даже глубоко законспирированная римская штаб-квартира не могла больше служить надежным убежищем. Денег, которые во все времена открывали любые двери, катастрофически не хватало. Выслушав доклады, гроссмайстер встал. Его тень упала на портрет за спиной.

– Ордену не привыкать к гонениям. Нас преследовали семь венков назад, пытаются искоренить и сегодня. Но! – гроссмайтер возвысил голос. – Клянусь прахом де Сент-Омера не пройдет и месяца, как мы вернем себе былое могущество и заставим трепетать врагов. Предатель де Молэ спрятал принадлежащие нам сокровища в одном из своих поместий. Долгие века богатства лежали мертвым грузом, а теперь послужат великой цели – возрождению Ордена! Мужайтесь, братья и ждите нашего общего звездного часа!

На улице начало темнеть. Толстяк, в котором гроссмайстер, с присущими ему проницательностью и звериным чутьем, угадал шпиона, стоял под ведущей во двор аркой. Необходимость играть роль заблудившегося простачка-туриста отпала: к вечеру улочка стала совершенно безлюдной.

Агент наружной слежки со вздохом взглянул на часы, сунул в рот сигарету и похлопал себя по карманам в поисках зажигалки. Прикуривая он наклонился, всего лишь на несколько секунд утратив бдительность. Этого оказалось достаточно, чтобы прятавшийся в зарослях винограда Бернар бесшумно покинул укрытие и оказался за спиной жертвы. Узкий стилет вонзился под лопатку шпиона. Толстяк, не издав ни звука, рухнул на землю, а каблук убийцы раздавил его дымящуюся сигарету.

Бернар возвратился в дом, прошел в зал, где заседал Капитул и прошептал несколько слов на ухо гроссмайстеру. Тот удовлетворенно кивнул, вручил штатному киллеру листок с адресом очередной жертвы и встал.

– Прежде чем расстаться еще раз напоминаю вам об осторожности. Новые потери недопустимы. Появляться здесь больше не следует. С каждым из вас я свяжусь лично.

Через десять минут из неприметной двери, выходившей на соседнюю улицу, вышел человек в сером плаще и надвинутой на глаза широкополой шляпе.

До своей конспиративной квартиры, находившейся на другом конце города, он добирался на такси. По давно заведенной привычке проехал мимо дома, через квартал остановил машину и рассчитался с водителем. Осторожность окупилась сторицей. Для того, чтобы засечь двух шпионов, гроссмайстеру хватило беглого взгляда. Первый стоял прямо у подъезда, делая вид, что пытается найти табличку с номером дома, а второй подстраховывал напарника в припаркованной у обочины машине.

Глава «Храма Вельзевула» холодно улыбнулся, расстегнул пуговицы плаща, который несколько стеснял движения и с беззаботным видом толкнул дверь подъезда. Оказавшись внутри, подбежал к лифту. Нажавв кнопку верхнего этажа, отступил в темную нишу между стеной и шахтой лифта.

Агент появился в подъезде через минуту. Сначала шагнул к лестнице. Затем вернулся к лифту и посмотрел на табло, которое отсчитывало этажи. Услыхав шорох за спиной, он начал оборачиваться, запоздало сунул руку в карман. Гроссмайстер не стал пресекать бесполезную попытку достать оружие. Он сосредоточил всю силу своих тренированных мускулов в ладонях, которые сдавили шею шпиона, будто стальной обруч.

Умению уходить от слежки, искусству убивать быстро и бесшумно глава «Храма Вельзевула» учился годами.

Он оттащил безжизненное тело в нишу, где недавно прятался сам и без помех поднялся в квартиру.

Решив проучить итальянских полицейских и отбить у них желание его арестовывать, гроссмайстер привел в действие таймер спрятанного в шкафу взрывного устройства и спустился на улицу по пожарной лестнице на другой стороне дома, оказавшись позади автомобиля второго шпиона.

Тот уже начал проявлять признаки беспокойства, а когда мощный взрыв выбросил из окна квартиры оранжевые клубы пламени, стал открывать дверцу. Безжалостный убийца мгновенно оказался рядом. Одной рукой он толкнул свою жертву в салон, а второй швырнул туда же ручную гранату. Полицейский барахтался между сиденьями. Он успел нащупать ручку дверцы, когда прогремел новый взрыв, превративший автомобиль в груду искореженного металла.

Под вой сирен полицейских и пожарных машин, гроссмайстер спустился в подземный переход и, выйдя на противоположной стороне дороги, растворился в лабиринте улиц и переулков Вечного города.

Когда суета на месте двойного взрыва уже заканчивалась и зевакам надоело стоять у желтых лент с предупредительными надписями у развороченной машины появился мужчина, заметив которого полицейские вытянулись в струнку. Комиссар Тано Свенцо поднял голову вверх, взглянул на черный проем окна, закопченную стену и констатировал:

– Ты опять упустил Шатийона, Лакки.

Упрек был адресован лейтенанту Торчи, руководившему разработкой преступного сообщества.

– Это – сущий дьявол, шеф…

– Пора бы и твоим ребятам научиться быть дьяволами! Ангелов, как видишь, твой Шатийон кушает на завтрак.

– Подавится, синьор комиссар. Обязательно подавится.

6

Луиджи Форелли довелось повидать многое. Он был свидетелем того, как из ртов одержимых бесами валил пахнущий серой дым. Наблюдал за парящей в воздухе тяжелой мебелью и слышал страшные богохульства, которые изрыгали уста людей, никогда в жизни не сквернословивших.

Выполняя свой профессиональный долг, экзорцист не раз находился на волосок от смерти и чувствовал на лице ее тлетворное дыхание. Он свыкся с мыслью, что может стать жертвой своего долга, но происшествие накануне поездки во Францию выбило этого мужественного человека из колеи.

Форелли предупредили о том, что очередная миссии может стать для него последней. И случилось это не где-нибудь в дебрях лесов Амазонки, не в забытой Богом сибирской деревушке, а в центре Рима – города, который трудно чем-либо удивить.

Отец Луиджи возвращался из университета, в котором читал курс лекций по истории религии, когда заметил впереди черный микроавтобус. Такой, в каком разъезжают курьеры, доставляющие пиццу. Необычным был его мрачный цвет и цифры на номерном знаке. Форелли видел только половину знака – две белых шестерки и почему-то подумал, что третьей цифрой тоже будет шестерка. Решив убедиться в том, что по Риму действительно разъезжает машина, украшенная Номером Зверя, священник попытался ее догнать. Затея оказалась трудновыполнимой. За рулем микроавтобуса сидел водитель, который чувствовал себя так, словно на дороге он один.

Микроавтобус несколько пересекал сплошную разделительную линию, обгонял и беззастенчиво подрезал попутные автомобили. Форелли так увлекся погоней, что не заметил, как сам сделался нарушителем. Несмотря на все усилия, вторая половина номера упорно не желала попадать в поле зрения священника: ее все время заслонял очередной из автомобилей. Нагнать микроавтобус удалось лишь после того, как он резко затормозил на светофоре. Форелли едва не врезался в задний бампер злополучного микроавтобуса, убрал ногу с педали тормоза и перевел дух. Теперь он имел возможность увидеть третью шестерку, но больше всего его поразило то, что четвертая цифра была заляпана толстым слоем грязи.

Отец Луиджи пожал плечами и, решив увеличить дистанцию, посмотрел в зеркало заднего вида. Там его ждал новый сюрприз: на ветровом стекле задней машины висело перевернутое распятие, а из глубины салона скалилась безобразная старуха, с венчиком седых волос на голове, через которые просвечивала пергаментно-желтая кожа.

В поисках помощи Форелли отчаянно завертел головой. С левой стороны священник увидел жуткую харю монстра, из пасти которого высовывался зеленый язык, а справа – волосатую руку с фиолетовой татуировкой в виде черепа.

Отец Луиджи вздрогнул. Он был обложен, как дикий зверь! Демоны, которых он в свое время изгнал, возвратились, чтобы поквитаться с ним и устроили западню.

Форелли до боли в пальцах сжал рулевое колесо, закрыл глаза и начал молиться.

От общения с Богом его оторвали настойчивые гудки. Священник понял, что стал виновником затора и открыл глаза. Никаких демонов не было и в помине. Монстр с высунутым языком был изображен флуоресцентной краской на черной кожанке мотоциклиста, а татуировка-череп украшала мускулистую руку его товарища. Вспыхнул зеленый свет, двигатели «чопперов» взревели и унесли байкеров в авангард транспортного потока.

Черный микроавтобус тоже недолго мозолил глаза и свернул на следующем перекрестке. Когда отец Луиджи достаточно успокоился для того, чтобы посмотреть в зеркало заднего вида, то понял, что старушка не так уж и безобразна. Она успела поправить пластмассовое, прикрепленное к стеклу присоской распятие и не улыбалась, а сосредоточенно смотрела на дорогу.

Остаток пути Форелли проделал без приключений, но когда ставил автомобиль в гараж, заметил, что кожаная спинка сиденья стала блестящей от пота.

На первый взгляд, инцидент на дороге мог быть цепью не слишком приятных совпадений, но уж слишком зловещими были эти совпадения. Перевернутое распятие, череп, безобразный монстр и Номер Зверя не могли сойтись в одном месте и в одно время просто так. Меняя мокрую сорочку на свежую, Форелли смотрел на себя в зеркало и вышел к столу только после того, как на лице перестали читаться признаки волнения.

Отличный обед, проходивший под аккомпанемент милой болтовни служанки, вернул священнику хорошее настроение.

– Ваше любопытство, любезная Бланка, не знает границ, – улыбнулся он, снимая с шеи салфетку. – Если бы я не знал вас столько лет, то подумал бы, что вы шпионите за мной.

Смуглая пожилая итальянка в белом кружевном фартуке, быстро собрала со стола посуду.

– Просто волнуюсь, падре. Вы столько лет не покидали Рим, а теперь ни с того, ни с сего решили мчаться во Францию.

– Богу было угодно, чтобы мои скромные способности до поры, до времени не были востребованы, – ответил Форелли, осматривая стоявшие у двери чемоданы. – Такси уже вызвали?

– Конечно, отец Луиджи, – домработница выглянула в окно. – Более того, машина уже здесь.

– Прекрасно, милая Бланка. Провожать меня не надо. Не забывайте поливать цветы, и, умоляю вас, будьте снисходительнее к старому Луи.

– Котам положено ловить мышей, а не валяться весь день на подоконнике, – добродушно проворчала Бланка. – Ладно уж, мы не станем ссориться.

Попрощавшись с Форелли, женщина стояла у окна до тех пор, пока такси не уехало, а затем сняла трубку и набрала номер сотового телефона, по которому звонила только в случае крайней необходимости.

– Он уезжает, мастер Якоб. Да. Крессе де Молэ. Шестичасовым с вокзала Термини.

Не подозревая о том, что его шутливое замечание, сделанное домработнице за обедом, не так уж далеко от истины, Луиджи Форелли, ехал на вокзал, задумчиво поглядывая из окна на дома, фонтаны и туристов, наводнявших Рим в эту пора года. Священник намеренно остановил такси за квартал до вокзала, чтобы пройти мимо всемирно известной базилики Санта Марии Маджори.

Он действительно давно не покидал Вечный Город и испытывал некоторое волнение при мысли о том, что окажется вдали от Рима. Чувство разлуки было настолько пронзительным, что Форелли остановился и, поставив чемоданы, принялся любоваться базиликой так, будто видел ее первый или последний раз.

– Красиво, – произнес вслух кто-то за его спиной. – Нет, не красиво. Изумительно!

Мужчина лет пятидесяти, приятной наружности, дружелюбно кивнул обернувшемуся священнику.

– Только благословение Всевышнего способно вдохновить мастера на такой шедевр.

– Истинно так, сын мой.

Собеседник отца Луижди озабоченно взглянул на наручные часы.

– Любоваться Санта Марией Маджори можно бесконечно, но… Вы случайно не в курсе, с какой платформы отправляется шестичасовой «Рим – Париж»?

– Случайно в курсе, – улыбнулся Форелли, который при всех своих многочисленных достоинствах имел существенный недостаток – излишнюю общительность. – Настолько в курсе, что могу проводить вас до искомой платформы. Вы едете в Париж?

– Возвращаюсь домой, – ответил мужчина. – Чтобы с благодарностью вспоминать несколько дней, проведенных в вашем гостеприимном городе, падре.

Попутчик Форелли, как выяснилось, занимался изучением античной мозаики. Карл Девиль заканчивал научный труд на эту тему и, кроме всего прочего оказался прекрасным собеседником. Он высказывал настолько интересные взгляды на вещи, что отец Луиджи решил пригласить Карла в свое двухместное купе. Археолог и священник нашли много общих тем для беседы, которая затянулась допоздна.

Девиль порзил Форелли своим практицизмом, который распространялся даже на веру.

– Чем мы с вами хуже Петра и Павла, которые удостоились чести ходить рука об руку с Сыном Божьим? – вопрошал Девиль. – Разве мы виноваты в том, что родились на несколько веков позже? Где справедливость?

– Отвечу вопросом на вопрос, – чтобы скрыть улыбку Форелли снял очки и принялся протирать стекла. – Что ответили бы вы бродяге, который сейчас вломился бы в это купе и предложил бы вам следовать за ним, напирая на то, что это единственно верный путь к спасению души? Наверняка вызвали бы проводника и принялись бы жаловаться, а?

– Удар ниже пояса, падре! – расхохотался архитектор. – И все-таки согласитесь: наш век оскудел на знамения.

– Бога нельзя найти в опыте, ибо он не принадлежит к миру явлений, – с улыбкой сказал Форелли собеседнику. – Вы, друг мой – просто создание, а находите в себе дерзость требовать отчета у Создателя.

– А почему бы и не потребовать? – запальчиво произнес Девиль. – Я…

Его слова застряли в горле, а из раскрытого рта вырвался стон. Правая рука дернулась к груди, пальцы вцепились в узел галстука.

– Что с вами?! – отец Луиджи вскочил со своего места, с ужасом глядя на закатившиеся глаза попутчика и его пунцовое лицо. – Вам плохо?!

Вызванный в купе проводник тщетно пытался нащупать у пассажира пульс. Форелли было предложено сменить купе и весь оставшийся путь он провел в тягостных раздумьях о человеке, умершем на его глазах, скорее всего от сердечного приступа, и о трактате про античную мозаику, которому не суждено быть дописанным.

На Лионском вокзале в Париже экспресс встречал наряд полицейских и карета «скорой помощи». Все формальности быстро уладили. Носилки с трупом Карла Девиля задвинули в машину.

Священник проводил автомобиль полным печали взглядом и, перекрестившись, двинулся к выходу в город. У раздвижной двери вокзала к Форелли подошел человек в одежде священника.

– Отец Луиджи?

– Да.

– Ангерран Моруа. Рад приветствовать вас во Франции. Надеюсь, путешествие не было утомительным?

– Как сказать, как сказать…

Отец Моруа усадил гостя в свой автомобиль и священники отправились в Крессе де Молэ.

Утром следующего дня, полицейский, оформлявший дело умершего пассажира, ввел данные его документов в компьютер и удивленно вытаращил глаза. Оказалось, что известный архитектор Карл Девиль умер двумя неделями раньше. Причем не от сердечного приступа. Он был убит в своем загородном особняке. Дотошный страж правопорядка просмотрел газетные статьи, посвященные этому делу. В них имелась фотография покойного архитектора, который ничем не напоминал несчастного пассажира экспресса «Рим-Париж»…

7

Обед начался с того, что Фрида попыталась преподать Рэйчел урок этикета, основываясь на вечных истинах вроде «не чавкай» и «не говори с набитым ртом». Коса наткнулась на камень. Юной Мидллуайт, в свое время, довелось вместе с родителями побывать на званом ужине в одном из посольств.

К этому знаменательному событию Рэйчел готовилась целую неделю и прослушала бесконечно длинный аудиокурс о столово-посудных премудростях. В посольстве он не пригодился. Все гости вели себя раскованно и смаковали красное вино, не обращая внимания на размеры и форму бокалов, в которых его подавали. Зато теперь знания, пылившиеся на чердаке памяти, пришлись очень кстати.

Рэйчел покончила с супом, придвинула тарелку с салатом и похлопала ладонью левой руки по столу.

– Тетушка Фрида…

– В чем дело, Рэйчел?

– Я не могу найти закусочной вилки.

– Не поняла?

– В приличных домах, – на слове «приличных» девочка сделала ударение. – Вилки обычно кладут слева. Ближе к тарелке должна лежать вилка для основного блюда. Поскольку же я собираюсь есть салат, то мне следует воспользоваться закусочной вилкой, которой положено находиться с внешней стороны. Но ее здесь нет…

– В приличных домах. А здесь, стало быть, неприличный? – буркнула посрамленная Фрида. – Сегодня тебе придется ограничиться обычной вилкой.

– Ничего страшного, – кротко ответила Рэйчел. – Как-нибудь справлюсь…

– Сегодня, будем встречать сразу двух гостей, – сообщил Пьер, шурша утренней газетой. – Звонил отец Моруа. Он должен встретить с поезда итальянского священника, большого специалиста по… Освящению помещений. Кстати, Рэйчел, как прошла первая ночь на новом месте?

– Отлично, дядя! – соврала девочка. – Спала, как убитая.

– Вот и хорошо. Второй гость не менее важен. Это господин Жак Ларуш из Нью-Йорка. Единоличный владелец Крессе де Молэ.

– Старик? – спросила Рэйчел. – Обычно все владельцы старинных замков вроде этого, старички с седыми бакенбардами, опирающиеся на трость с золотым набалдашником. Так, по крайней мере, обстоит дело в книгах.

– Глупости! Ему нет и сорока. Жак Ларуш очень обаятельный джентльмен спортивного телосложения с густыми черными волосами без намека на седину.

– А чем он занимается?

– Мистер Ларуш – профессиональный медиум, – ответила вместо мужа Фрида. – У него большой круг состоятельных клиентов и обширная практика не только в Нью-Йорке, но и за его пределами. Относись к нему с должным почтением и не вздумай называть просто Жаком. Он чистокровный француз, но прожил достаточно долго в Америке. Приобрел там многие, не совсем полезные привычки, которые почему-то считаются демократическими.

– Хорошо, тетушка, – кивнула Рэйчел. – У него есть титул? Тогда я могла бы обращаться к Ларушу прибавляя к фамилии приставку «герцог» или «маркиз». Если нет, то сошла бы просто частица «де». На безрыбье, как говорится и рак…

– В твоем возрасте нельзя быть такой циничной, – почти прошипела «тетушка». – Я хочу, чтобы мсье Ларуша окружало должное уважение.

– Хватит, Фрида! – вступился за племянницу Пьер. – Жак – отличный парень с чувством юмора. Оставь свои попытки сделать из него опереточного аристократа. Он и Рэйчел обязательно подружатся.

– Мне гораздо интереснее другое, – сказала Фрида. – Я не верю, что Жак сам додумался до того, чтобы пригласить этого святошу из Рима. Не ты ли дорогой муженек подсказал ему эту идею?

По тому, как смущенно Пьер откашливался, Рэйчел поняла: ее дядя давно под каблуком у Фриды и бунт на корабле стал возможен только благодаря присутствию постороннего. Пьер не хотел ударить лицом в грязь перед племянницей.

– А хоть бы и я! – смело признался он. – Мне порядком надоело то, что происходит в замке по ночам. Разве ты не говорила сама, что устала жить рядом с привидениями?

– Лучше уж жить с привидениями, чем вообще без крыши над головой, – вдруг разрыдалась Фрида.

Рэйчел поняла, что настал удобный, с психологической точки зрения, момент для ухода и встала из-за стола.

– Спасибо, все было очень вкусно. Теперь с вашего разрешения я с Честером прогуляюсь по саду.

– Конечно, Рэйчел. Привыкай к своему новому дому, – кивнул Мулеж.

Позвав Честера, тоже пообедавшего и готового к прогулке. Мидллуайт вышла из столовой.

– К новому дому! – всхлипнула из-за двери Фрида. – Да у тебя самого, старый идиот, скоро не будет дома!

– Стоять, дружок! – приказала девочка псу. – Неужели мы с тобой стали причиной того, что дядя Пьер станет бездомным? Это стоит выяснить.

– С чего ты распустила нюни, Фрида? – пробормотал Мулеж. – скажи на милость: что плохого в том, что я посоветовал Жаку пригласить священника?

– Твои куриные мозги не сообразили, что после продажи замка нас выбросят на улицу?!

– Жак рекомендует нас новым хозяевам и, я надеюсь…

– Ты всю жизнь только и делаешь, что надеешься! А надо действовать!

– Каким образом? – вздохнул Жак. – Указать приехавшему священнику на дверь и объявить замок Крессе заповедником привидений?

– Предоставь решать это мне, а сам иди к своим дурацким розам! Может, лет через сто достигнешь в их разведении таких успехов, что сможешь продать хоть одну!

Рэйчел услышала, как с визгом проехался по паркету отодвинутый Фридой стул.

– Вперед. Честер! – шепнула девочка. – Мы ведь не хотим попасться этой мегере на глаза?

Пес натянул поводок с такой силой, что моментально вытащил Мидллуайт на крыльцо. Он, как видно, тоже считал Фриду мегерой.

Рэйчел спустилась в сад, отыскала сухую ветку и заставила Честера вдоволь за ней побегать. Через полчаса к ним присоединился Пьер.

– С Фридой трудно ладить, – виновато сказал он, усаживаясь с племянницей на скамейку. – Ты не поверишь, но еще лет десять назад она была совсем другой. Это место… Оно оказывает странное влияние…

– Вы о привидениях? Я не такая уж глупышка, как может показаться на первый взгляд. Это заметил сам комиссар Мортрэ. Поговорим начистоту.

– Раз уж ты настаиваешь.

– Замок ведь принадлежал Великому Магистру Ордена тамплиеров? – Рэйчел постаралась повернуть беседу в нужное русло. – Тому самому, которого сожгли на костре?

– Ты права. Вообще-то у Жака де Молэ было великое множество поместий, но Крессе занимает в их списке особое место. Согласно легенде здесь, гроссмайстер спрятал от короля Филиппа сокровища Ордена, в их числе – золотой жезл первого гроссмайстера Гуго де Пайена.

– Большая часть легенд так и остается легендами…

– Только не эта. Во-первых, в ней четко говорится о стихах тамплиера Гийома, в которых зашифровано местонахождение клада, а во-вторых все, кто пытался его отыскать умирали не своей смертью.

– Дядя Пьер, вы считаете, что с ними расправлялся беспокойных дух Жака де Молэ?

– Милая Рэйчел, мне довелось быть свидетелем многих, необъяснимых с позиции здравого смысла явлений. Впрочем, суди сама. Ближайшие родственники Великого Магистра не в счет: они умерли под пытками. Палачи надеялись выведать у них секрет тайника, но так и ничего не добились. Следующей жертвой проклятых богатств стал прадед мсье Жака, о котором ты слышала за обедом. Готье Ларуш, разбирал стены и дымоходы, рыл ямы в подвале и кончил тем, что его завалило землей. Отец и дед Жака тоже были одержимы идеей найти клад. Первый потратил уйму денег на шарлатанов, бравшихся расшифровать стихи Гийома и, в конце концов, застрелился. Второй пошел еще дальше – пытался связаться с духом де Молэ. Его нашли мертвым в бывшей часовне. По официальным данным смерть произошла от сердечного приступа, но я хорошо помню выражение дикого ужаса на лице покойника. К тому же умереть от инфаркта в тридцать два года – дело почти немыслимое…

– Наверное, поэтому Жака и увезли в Америку?

– Ты права. Его мать пыталась таким образом обмануть злой рок, преследовавший Ларушей.

– Подозреваю, что она очень расстроилась, когда Жак решил стать профессиональным медиумом.

– Знаешь, о чем я думаю глядя на тебя?

– О том, как жесток и справедлив Всевышний! – улыбнулась Рэйчел и, не дав ошарашенному дяде опомниться, продолжила. – Жесток оттого, что лишил меня зрения, а справедлив потому, что взамен наделил пытливым умом, и подарил третий глаз, который называют кошачьим. Примерно так вы думаете.

– Дорогая племянница, я начинаю тебя побаиваться. Скажи честно: ты умеешь читать мысли?

– Пробую, но получается пока плохо. Просто вы и мой отец очень похожи. Я пересказала то, что слышала от него.

– Действительно, – вздохнул Мулеж. – Мы с покойным Билли носили разные фамилии, поскольку родились от разных отцов, но в сущности повторяли друг друга в поступках и мыслях. Впрочем, твой отец был умнее и в итоге стал ученым, а я – всего лишь садовником.

– Прекрасным садовником! – Рэйчел нащупала плечо дяди и чмокнула его в щеку. – Настоящим художником!

– Спасибо, Рэйчел и хватит о грустном! – заявил Пьер. – Мне кажется, что с твоим появлением услуги священника нам не потребуются. Ты будешь лучиком света, который разгонит зловещие тени прошлого. Кстати, в округе найдется пара-тройка парней и девчонок твоего возраста. Почему бы тебе не познакомиться с ними?

– Который час дядя?

– Уже четверть третьего. Ты не ответила на мой вопрос.

– Дело в том, что я уже познакомилась с одним из представителей французской молодежи. Примерно около трех он перелезет через ограду, чтобы навестить меня. Честер, будь добр: сбегай и узнай не появился ли Клод.

Колли умчался выполнять приказание хозяйки, а Мулеж похлопал племянницу по плечу.

– Кто же этот романтичный Ромео, рискующий целостностью своих брюк ради свидания с Джульеттой? Уж не о юном ли Рэймонде идет речь?

– О нем самом.

– Хороший мальчишка из приличной семьи. Я и его папаша часто встречаемся в местном кафе и любим посплетничать за бокалом вина. Я даже бывал у него дома и видел полное собрание сочинений Сименона. Отец Клода уверяет, что сынок зачитал книги до дыр и мечтает стать полицейским.

– Сплю и вижу! – раздался из кустов голос Рэймонда. – Честер, перестань подталкивать меня, а то еще чего доброго подумают, что я доставлен сюда под конвоем. Здравствуйте, месье Мулеж! Привет, Рэйчел!

Пьер встал со скамейки.

– Приветствую и тебя Клод Рэймонд. Считай, что с этого дня ты получил исключительное право входить в Крессе как все остальные – через ворота.

– Не думаю, что он этим правом воспользуется, – рассмеялась Мидллуайт. – Суперполицейский нуждается в постоянных тренировках, а высокая каменная изгородь – лучший способ максимально приблизить условия к боевым.

– Далась вам эта изгородь! – возмутился Клод.

– Веселитесь, ребята, а меня ждут дела, – Мулеж направился к замку. – Думаю, вам найдется о чем поболтать.

8

Клод предложил пройтись по периметру замка и со знанием дела, толково и увлекательно рассказал об архитектурных особенностях Крессе. Когда подростки вернулись к месту, с которого началась экскурсия, Рэймонд объявил о ее окончании.

– И последнее. По обеим сторонам крыльца стоят две скульптуры рыцарей. Они настолько старые, что меч у одного успел отвалиться и теперь этот воин с умным видом держит в руке его обломок. Второй страж внешне не пострадал в боях со временем, но готов рассыпаться от дуновения ветерка. Ну, убедилась в том, что с моими знаниями о замке и полученным от твоего дядюшки официальным доступом сюда, поиски сокровищ станут продвигаться быстрее?

– Ты и вправду собираешься найти тайник тамплиеров или валяешь дурака?

– Представь себе: собираюсь! Почему бы мне не быть более удачливым чем те, кто искал клад до меня? Постараюсь не попасть под завал, а стреляться и умирать от инфаркта, тем более не собираюсь.

– Тот, кого нашли в часовне, по рассказам очевидцев умер от страха, – Мидллуайт решила не поражать Клода своей осведомленностью. – Вот и дядя Пьер сильно сомневается в том, что в тридцать лет у человека могли быть серьезные проблемы с сердцем.

– Ха! Не хочу тебя обидеть, милашка Рэйчел, но Пьер Мулеж один из неудачников, которые имели все возможности найти тайник, не сделали этого, а теперь намеренно распускают слухи о привидениях тамплиеров, разгуливающих по замку, рассчитывая отпугнуть настоящих кладоискателей. Привидения, если они здесь и водились, давно повымерли от старости!

– Нет. Клод, – покачала головой Рэйчел. – Среди них нашелся один долгожитель. Нынешней ночью я своими глазами видела его в бывшей часовне.

– Видела? Своими глазами?!

– Дело в том, что иногда я могу кое-что видеть, – Мидллуайт помолчала, собираясь с мыслями. – Помню, как в десять лет, я помогла маме отыскать записную книжку. Был обшарен весь дом и мама решила, что обронила книжку где-то на улице. А я… Я просто отчетливо увидела висящие в ряд платья и костюмы, под которыми свернулся калачиком Честер. Тогда он был еще глупеньким щенком, любил прятаться в платяном шкафу и тащить туда все, что вздумается. Папа назвал мой дар третьим глазом и пытался его развить.

– Ну и? – Клод был явно заинтригован историей Рэйчел. – Чего вы добились?