Королева голод (сборник) Антонов Сергей

19

Арест Ларуша произвел на оставшуюся в замке троицу тягостное впечатление. Форелли продолжал смотреть в окно. Клод пытался уговорить Честера вести себя спокойно, однако колли продолжал тихо, но грозно рычать.

– Никак не может забыть то, что я отдавил ему ногу, – произнес священник. – Или этого милого пса просто раздражает мой черный наряд? Пожалуй, не стану провоцировать Честера и пойду к себе в комнату.

– Секундочку!

Рэйчел решила рассказать Форелли все о своих видениях. Ведь кто, как не экзорцист должен разбираться в таких вещах!

– Отец Луиджи, я и Клод собираемся посидеть в библиотеке и хорошенько все обсудить. Не присоединитесь ли вы к нам?

– Зачем? – пожал плечами Форелли. – Я не хочу добавлять в бочку меда ваших смелых предположений ложку дегтя своего скептицизма. Да и не вижу тем для обсуждения. Поиск кладов, дорогая Рэйчел, не мой конек.

– Но ведь вы совсем недавно с таким пылом защищали Ларуша!

– Защищал, а теперь вот совсем не уверен в его невиновности, – священник грустно покачал головой. – Нам не дано читать в душах людей. На первый взгляд – Жак милейший, хоть и сумасбродный парень, но злобный волк может скрываться и под самой пушистой овечьей шкурой. Дай мне обещание, девочка, что сегодня ночью ты не покинешь свою комнату, чтобы ни услышала.

– Вы считаете…

– Совсем наоборот, – Форелли ободряюще улыбнулся. – Думаю, эта ночь будет спокойной. Просто теперь я отвечаю за тебя и хочу быть уверен в том, что моя подопечная в полной безопасности.

– Обещаю, падре.

Священник ушел в свою комнату, а Мидллуайт и Рэймонд разместились в библиотеке.

– В любом случае разгадку следует искать здесь! – Клод, то садился в кресло, то принимался шагать по комнате. – Библиотека – центр всего! Что искал здесь среди ночи Ларуш? Будь уверена: этот американский колдунишка что-то знает.

– Успокойся, Большой Клод, – ответила Рэйчел. – От того, что ты будешь орать как белый медведь в жаркую погоду мы ни на шаг не приблизимся к разгадке. Я согласна: она совсем близко. Может быть настолько, что достаточно протянуть руку. Давай успокоимся и обдумаем все еще раз.

– Согласен! – Рэймонд плюхнулся в кресло. – С чего начнем?

– С предметов неодушевленных, так как у людей нет алиби. Каждый из фигурантов может быть как убийцей так и абсолютно невиновным.

– Мортрэ стоит поучиться у тебя умению сомневаться!

– Комиссар просто не сталкивался с делом, в котором замешаны привидения. Он – прагматик, поэтому и арестовал Жака. Просто потому, что надо было что-то делать.

– Но ведь убийства начались сразу после приезда этого Ларуша!

– Только ли его? Отец Луиджи и я появились в замке почти в тоже время, что и Жак.

– Уж не думаешь ли ты, что наш экзорцист сошел с ума и вместо того, чтобы гонять духов начал убивать людей? Или свихнулась достопочтенная Фрида? Мне кажется, что это предположение ближе к истине. Все эти переодевания… Она вполне могла докатиться до убийства мужа.

– Если Фрида и была не в себе, то уже после того, как наткнулась на труп дяди Пьера. До этого она мыслила трезво и очень расчетливо. Маскарад должен был доказать Ларушу, что привидения в замке есть, напугать потенциальных покупателей и заставить Жака расстаться с надеждой продать Крессе.

– Вот за это раздосадованный Ларуш ее и вышвырнул из окна!

– Тогда кто задушил отца Ангеррана? – вздохнула Рэйчел. – Только вопросы и ни одного ответа.

– А твои видения? Что если люди здесь вообще ни при чем и настоящий убийца – призрак Жака де Молэ?

– Клод, минувшей ночью он защищал меня!

– Я до сих пор не могу понять от кого!

– Не знаю, – призналась Рэйчел. – Мне кажется, что в замке есть некая темная сила. Она или обитает здесь давно, или привнесена кем-то извне и враждебна как нам, так и призраку гроссмайстера. Я чувствую, Клод: он соткан из боли, ненависти и страдания, но убийство… Это не его цель!

– Что же тогда его цель?

– Охрана сокровищ, конечно, – уверенно заявила Рэйчел. – Он хочет, чтобы богатства Ордена попали в руки честных людей.

– Таких, как мы?

– Не льсти себе, Большой Клод! – рассмеялась Рэйчел. – Заметил, что мы идем по кругу и все время возвращаемся к сокровищам? Как я уже сказала, станем опираться на предметы неодушевленные. Будь любезен, детально опиши мне все, что видишь здесь, в библиотеке.

– Больше всего бросается в глаза паутина в углу у окна и великое множество книг, – иронически начал подросток. – Никакого, знаешь ли намека на холст с нарисованным очагом… Вместо него гобелен. Пейзаж вполне нейтральный. Замок Крессэ, солнце, небо… В метре – круглый щит. На нем – четыре согнутые в коленях босые ноги и снова книги, книги…

– Да, книги, – Мидллуайт задумчиво подперла рукой подбородок. – Их слишком много. Искать ту, о которой говорил дядя Пьер, придется долго. Сборник стихов рыцаря Гийома. О нем знали все владельцы замка. В нем искали ключ к разгадке. Не исключено, что в библиотеке сборника вообще нет.

– Вы поразительно догадливы юная охотница за сокровищами! – раздался голос Ларуша, который сумел бесшумно войти в библиотеку. – Я тоже какой-никакой владелец, поэтому книжица, которую вы ищете у меня!

– Вас отпустили?

– Я потратил на адвоката остатки своих скромных сбережений, – Жак усмехнулся. – Что поделаешь? Свобода стоит дорого!

– Нужно быть большим ловкачом, чтобы убедить Мортрэ в вашей невиновности, – поспешил заметить Клод. – Никак не ожидал от комиссара столь человеколюбивого жеста.

– Комиссар вынужден был даже извиниться, но при этом выглядел, как тигр, у которого отобрали кусок мяса и пыхтел, подобно паровозу. Ну, так книга вас еще интересует?

– Больше чем вы думаете, мсье Ларуш, – сказала Рэйчел. – Принесите ее, пожалуйста.

Жак вытащил из кармана пиджака тонкую книгу в старинного вида переплете, протянул ее сначала Рэйчел, но поняв свою оплошность, отдал Рэймонду.

– Не думаю, что написанную здесь галиматью можно считать путеводителем по тайным хранилищам сокровищ. Типичные для средневековья рифмованные рассуждения о прелестях прекрасных дам, звоне мечей, Свете и Тьме.

– А вот мы и посмотрим! – Клод зашелестел пожелтевшими страницами. – С чего начнем, Рэйчел?

– Чтобы не терять времени – с того, что отличается от всего остального.

– Отлично!

Клод погрузился в чтение, а Ларуш и Мидллуайт стали ждать результата. Неожиданно Честер, до этого спокойно лежавший у ног хозяйки поднял морду и зарычал.

– Что случилось, бродяга? Кто-то идет сюда?

– Судя по настроению собаки – Великий и Ужасный Отдавливатель собачьих лап отец Луиджи, – высказал свое предположение Жак.

Он оказался прав. В дверном проеме показался Форелли.

– С возвращением, мсье Ларуш. Заметил вас из окна и решил узнать о гостеприимстве комиссара. Надеюсь, вы не сбежали?

Дорого бы отдала Рэйчел, чтобы увидеть в этот момент лицо Жака! Что если убийца и вправду он и шутливое замечание священника окажется горькой правдой? Не слишком ли быстро удалось вырваться Ларушу из лап Мортрэ?

Жак рассеял подозрения Мидллуайт одной фразой.

– Бежать мне не пришлось, но я, поверьте, сделал бы это, поскольку испытываю дикое желание найти настоящего убийцу.

– Что ж, будем искать его вместе, – ответил Форелли. – Я принимаю твое предложение порассуждать, Рэйчел. Как продвигаются наши исследования?

– Думаю на этот раз мы на верном пути, падре, – сказала Мидллуайт, придерживая пса, готового наброситься на священника. – Знаешь, Честер тебе лучше погулять в саду. Ну, иди же!

Честер нехотя вышел из библиотеки, по пути бросив на Форелли недружелюбный взгляд.

– Так! Если следовать твоему принципу отбора, Рэйчел, – произнес Клод, подняв голову. – Это будет стихотворение без названия. Оно здесь только одно.

– Читай же!

Рэймонд замолчал, ожидая реакции Рэйчел. Та помедлила несколько секунд.

– Последнее четверостишие звучит, как предупреждение, а в первом…

– Склеротик! – вдруг воскликнул Форелли. – Я сам хотел бы просмотреть эти строки, но опять забыл очки в комнате…

Он поспешно вышел из библиотеки.

– О чем это я? – нахмурилась Рэйчел.

– О первом четверостишии, – машинально напомнил Клод, глядя на дверь. – Очки… Рэйчел, он постоянно их забывает!

– Хватит молоть чепуху! – нетерпеливо воскликнул Ларуш. – Я тоже ношу очки и все время о них забываю! Хватит об офтальмологии и расстройствах памяти. Мы говорим совсем о другом!

– Я только хотел сказать, что когда приносил очки отцу Форелли в парк, то из озорства нацепил их на себя… Отец Луиджи ведь близорук?

– Продолжай, Клод! – Рэйчел привстала в кресле.

– А между тем в линзы его очков не приближают и не удаляют предметы.

– Обычные стекла, Клод! – воскликнула Мидллуайт. – Он все понял и пошел вовсе не за очками!

– Что он должен был понять, Рэйчел?! – Ларуш почти кричал. – И при чем здесь очки?

– Зачем человеку очки с простыми стеклами? – Мидллуайт покачала головой, удивляясь тому, как медленно соображают люди. – Ответ очевиден: чтобы быть похожим на того, кто действительно близорук. Он обо всем догадался! Ступни на щите и небо на гобелене! Стихи сэра Гийома прямо указывают на то, что они должны коснуться друг друга!

Из коридора донесся яростный лай Честера. Клод решил не терять времени, взобрался на стол и пытался сдвинуть щит.

– Что происходит? – растерянный взгляд Ларуша остановился на Рэйчел. – Этот человек не Форелли?

– Если бы я знала! – с сожалением воскликнула Рэйчел.

Рэймонду наконец удалось найти нужную точку приложения силы и сдвинуть щит, который, как оказалось, крепился к стене системой специальных рычагов.

Как только ступня коснулась неба, стена под гобеленом бесшумно раздвинулась, открыв узкий прямоугольник прохода.

– Ты права, Рэйчел! – восхищенно прошептал Жак. – Тайна Крессе…

На коридоре послышались торопливые шаги.

– Наконец-то раскрыта, – продолжила Мидллуайт. – И сделано это в самый неподходящий момент…

– Он не сможет помешать нам! – Жак рванулся к двери и распахнул ее толчком ноги. – Пока я здесь хозяин!

Стычка на коридоре была короткой: дети услышали шум борьбы, отрывистый возглас Жака и грохот падения.

На лице вошедшего в библиотеку Форелли играла улыбка.

– Месье Ларуша слишком рано выпустили на свободу. Он не в себе набросился на меня, духовную особу! Вот она – человеческая неблагодарность. Вспомни, Рэйчел, как я его защищал, как доказывал тупице-комиссару, что Фриду отправил в полет некто третий!

– Вы …

– А что мне оставалось делать? Согласись, что два привидения-близнеца в одном замке – перебор. Видела бы ты вдохновенную рожу мсье Жака! Он так увлекся погоней за Фридой, что дал мне время сменить хламиду рыцаря на унылый наряд попа.

Рэймонд спрыгнул со стола. Судя по сжатым кулакам, он намеревался защитить Рэйчел от того, кто маскировался под посланца Ватикана, а теперь выплевывал словосочетание «духовная особа» с нескрываемым презрением, но силы оказались неравными. Мужчина схватил подростка за шиворот и легко, как пушинку оторвал от пола.

– Щенок пробует кусаться?

– Опусти! – завопил барахтаясь Клод. – Убери руки, урод!

Рэйчел услышал смех Форелли, возмущенный крик Рэймонда и короткий металлический щелчок. Никогда в жизни девочка не чувствовала такой беспомощной. Ее схватили за руку и выдернули из кресла. Непреодолимая сила протащила ее через всю библиотеку и швырнула на пол. Рэйчел больно ударилась коленями о чугунную пластину основания камина. Секрет металлического щелчка она разгадала после того, как почувствовала на своем запястье стальной холод наручника.

– Что вы делаете, отец Луиджи?!

Голос, ответивший Рэйчел, совсем не походил на тот, которым говорил Форелли. На этот раз в нем звучали не доброта и мудрость служителя Господа, а высокомерие и непреклонность дьявола.

20

– Отец Луиджи, умненькая Рэйчел? – самозванец с отвращением отстегнул воротничок священника и швырнул его к ногам девочки. – Ты ошибаешься редко, но сейчас как раз тот случай, когда наша незрячая мыслительница глубоко заблуждается! Перед вами, пронырливые детки, Якоб де Шатийон, услышав имя которого содрогаются в диких конвульсиях мертвые и трепещут живые! Последний истинный тамплиер… Настоящий рыцарь, беззаконник с головы до ног, окрещенный в пламени духовного бунта и достигший примирения с сатаною, единственно боеспособным среди богов!

– Напыщенная речь! – к Клоду вернулась его обычная язвительность и он обращался к Рэйчел, делая вид, что они в комнате вдвоем. – Очень яркая и цветастая, как перья попугая.

– Точное сравнение, – Мидллуайт подыграла Клоду, хотя и понимала: оскорблять Шатийона безнаказанно нельзя. – Парню, который толкает подобную чепуху, самое время записаться на прием к психиатру.

– Это точно, – продолжал издевательским тоном Рэймонд. – Как удалось вам, о грозный рыцарь, справиться с тремя пожилыми людьми?

Рэйчел услышала сдавленный хрип ярости, приближающиеся шаги и ощутила на своем лице горячее дыхание Шатийона.

– Ты, а вовсе не толстый мальчишка, играешь в этом оркестре первую скрипку, но я затолкаю смычок тебе в глотку!

Хлесткая пощечина отбросила голову девочки назад. Рэйчел ударилась о каминную решетку, но успела прикусить губу, чтобы не закричать. Стон Клода стал доказательством того, что Шатийон не обошел вниманием и его.

– Молитесь своему Богу, детки. Когда я вернусь из подземелья, вы умрете, завидуя слишком любопытному попу, дураку-садовнику и его полоумной женушке. Что касается милейшего мсье Жака, то его арестуют за двойное убийство. Думаю, что медиум-самоучка перережет ваши тонкие шейки, – Шатийон схватил со стола хрустальный графин и швырнул его в стену. – Осколком стекла. Вот оно – тлетворное влияние американского образа жизни. Ужас, да и только!

Сатанист расхохотался. Рэйчел услышала, как он спускается по каменной лестнице и дернула рукой, чтобы расшевелить Клода.

– Он сделает все как обещает!

– Не сомневаюсь, – ответил подросток. – Влипли так, уж влипли…

– Ты вроде собирался стать суперполицейским. Так реши, как нам выкарабкаться.

– Почему собирался? Я им стану, если ты найдешь в себе немного терпения и не будешь отвлекать меня.

– У тебя есть план?

– В кино наручники обычно открывают скрепкой или, как Ганнибал Лектер в «Молчании ягнят» – пишущей головкой шариковой ручки. У нас есть что-нибудь подобное? Выкладываем все из карманов!

Содержимое карманов Клода не блистало широтой ассортимента. Носовой платок, невесть откуда взявшийся алебастровый шарик и парочка леденцов в ярких обертках явно не могли быть использованы в качестве ключа. У Рэйчел дела обстояли несколько лучше. Она никогда не расставалась с поводком, но, осмотрев его карабин, Клод сумрачно констатировал:

– Не катит – слишком большой. Жаль, что ты не закалываешь волосы. Штука вроде заколки нам бы сейчас очень пригодилась.

– Извини уж. Не догадалась потому, что редко смотрюсь в зеркало. Может быть, подойдет деталь от моих очков?

– Нет, оправа пластмассовая. Умереть прикованным к каминной решетке… О, Клод, для этого ли ты родился? – с тяжелым вздохом Рэймонд опустился на пол. – Может, поднапряжемся и попробуем выдрать эту железяку?

– Бесполезно, – Рэйчел провела свободной рукой по кованой решетке. – Вделана в стену на совесть. Есть другой план?

– Пожалуй, – задумчиво протянул Клод. – Довольно простой и вполне осуществимый. Этот почитатель Сатаны сковал нас наручниками для взрослых, а мы, как он заметил, всего лишь пронырливые детки. Гарри Гудини умел делать куда более сложные фокусы.

В дальнейших объяснениях Рэйчел не нуждалась. Она уловила суть идеи Клода, надеявшегося освободиться, основываясь на том, что детские запястья тоньше, чем у взрослого человека. Тоньше? Только не у Большого Клода?!

– Проделать это придется тебе, подружка, – тихо сказал Рэймонд, будто прочитав ее мысли. – Я буду консультантом. Сосредоточься и попытайся представить, что в этой комнате очень жарко…

Рэйчел постаралась освободить голову от посторонних мыслей и акцентировать внимание на главном. На том, от чего зависит ее жизнь. Итак, жарко…

– Жарко, а температура все продолжает подниматься, – шептал Клод. – Не комната, а большая микроволновка, дорогая Рэйчел. У тебя на лбу уже выступают капельки пота… Воздух раскален до предела.

Через несколько минут Мидллуайт готова была поклясться в том, что Клод говорит правду. Волны воздуха сначала теплые и ласкающие, а затем и горячие касались ее кожи. Пот начал заливать глаза и стекал по щекам к подбородку.

– Теперь подвигай рукой. Медленно.

Девочка повиновалась. Стальной обруч наручника скользнул по запястью и уперся в основание кисти. Рэйчел сжала мокрую от пота ладонь и натянула цепочку. Действительно жарко! Продвинуть руку еще на полсантиметра было довольно легко. Дальше стало труднее. Острый край наручника впился в кожу. Если продолжить, она сдерет ее как кожуру с апельсина…

– Рэйчел, Шатийон скоро вернется. Тебе следует поторопиться. Будет больно, но…

– Я знаю, черт бы тебя подрал! – прошипела девочка и дернула руку на себя.

Наручник достиг главного препятствия – основания большого пальца и… застрял. Боль стала нестерпимой, но Рэйчел собрала в кулак остатки мужества и сделала последний рывок. Стальное кольцо соскользнуло с руки. Ни Клод, ни Рэйчел не ожидали такой скорой развязки и оба рухнули на пол.

– Ну, ты даешь! – воскликнул, вскакивая на ноги Клод. – Вот, что значит внушение!

– Все дело в консультанте, – Рэйчел морщась от боли, махала рукой. – Я сильно поранилась?

– Слегка содрала кожу. Не смертельно.

– Ага! Тебе бы так!

– Препираться будем позже. Надо помочь Жаку!

Он потащил девочку в коридор, где лежал на полу Ларуш со связанными поясным ремнем руками. Рядом валялся массивный канделябр, которым Шатийон оглушил Жака. Клод похлопал Ларуша по щекам и Рэйчел услышала как мужчина пошевелился.

– Что случилось? – простонал он. – Кто связал мне руки? И голова… Почему так болит голова?

– Канделябр, которым вас грохнул многоуважаемый падре, весит не меньше трех килограммов, – проворчал подросток. – Сядьте же, наконец и позвольте мне развязать вам руки!

Мидллуайт прислонилась плечом к дверному косяку. Боль слегка поутихла и теперь не колола кисть раскаленными иглами, а ласково припекала ее подошвой горячего утюга.

– У вас есть какое-нибудь оружие? – спросил Жак.

– В моей комнате. На дне дорожной сумки, в сборнике стихов Шарля Бодлера…

– Я спрашиваю про оружие, мистер! – с досадой воскликнул Рэймонд. – Какие стихи?! У нас, что – вечер поэзии? Видно я ошибся, на глаз оценивая вес канделябра…

– В книге, – упрямо повторил Ларуш. – Страницы вырезаны. Там спрятан пистолет…

– Уже неплохо, коммандер Бонд! – обрадовался Клод. – Я оставлю вас на минутку.

Он умчался за оружием, а Ларуш распахнул шкаф, поднял канделябр и помахал им.

– Форелли поджидал меня за дверью…

– На самом деле его зовут Шатийон.

– Насколько я понял, Рэйчел, нам предстоит вступить в бой?

– Вы правильно поняли. Тот, кто выдавал себя за Форелли, оказался неким Якобом Шатийоном. Сатанистом и… Большой сволочью. Он собирается убить меня и Клода, обвинить в этом вас и благополучно скрыться с сокровищами тамплиеров.

– Этот рассудительный до приторности экзорцист с самого начала не вызывал у меня доверия. А где же настоящий Форелли?

– Скорее всего, убит… Мы все сильно ошиблись и теперь расплачиваемся за свою наивность, – развела руками Рэйчел. – Шатийон опасен, как гремучая змея. Справиться с ним будет непросто.

– Постараемся! – влетел в комнату Клод. – У вас прекрасная модель дамского «брауннинга», месье Ларуш.

– Стоп, юные воины! – вдруг воскликнул Жак. – Почему бы нам просто не позвонить в полицию? Может быть, на этот раз увалень Мортрэ появится вовремя и, наконец, арестует того, кого следует!

– Отличная идея! – язвительно ответил Рэймонд. – Жаль только, что Шатийон предупредил ваше намерение. Я не такой дурак, как кажется и уже пытался звонить. Все телефоны отключены и нам неизвестно с чего начинать восстановление линии связи.

– Хватит! – Рэйчел прервала обмен колкостями. – Нас трое, а он – один. Положимся на численный перевес и спустимся в подвал, пока Шатийон не поднялся сюда!

– Ничего другого не остается, – согласился Ларуш. – Но предупреждаю: если меня еще раз огреют по голове, я перестаю отвечать за свои действия!

Шутка немного сняла напряжение. Троица вернулась в библиотеку.

– Ни звука, – прошептала Рэйчел, проходя в узкий проем вслед за Клодом и Жаком. – Я ничего не слышу…

– И, тем не менее, он все еще там, – ответил Клод.

21

Грубые каменные ступени, по которым спускался де Шатийон, были для него символом дороги вверх, к вершине славы.

Кто, как не он продолжатель дела истинных тамплиеров, достоин владеть собранными в крестовых походах сокровищами, подняться из тьмы на сверкающий Олимп, сравняться с Богами и править миром твердой рукой? Учить истине людишек, которые гордятся знанием своей истории, а на деле не видят дальше собственного носа. А он, духовный сын несправедливого оклеветанного мастера знает, что еще при жизни основателя Ордена и первого гроссмайстера Гуго де Пайена, братство тамплиеров претерпело раскол.

Лучший друг Гуго, Жоффруа де Сент-Омер, который в 1119 году на развалинах храма Соломона, поклялся охранять дороги к Гробу Господнему, стал непримиримым врагом де Пайена.

Все началось с безобидных дискуссий о правах, которые получают те, кто вступает в Орден. Сент-Омер был убежден, что взамен трех главных обетов: послушания, воздержания и бедности любой тамплиер получает отпущение всех грехов: прошлых и будущих. По мнению Жоффруа, белому плащу тамплиера не могла пристать никакая грязь.

Гуго возмущала концепция, которая фактически освобождала членов Ордена от всех нравственных норм. Разрыв между старыми друзьями закончился тем, что де Пайен созвал Капитул и выдвинул против Сент-Омера страшные обвинения в ереси.

Защитная речь Жоффруа была просто блистательна. Мудрецу и философу удалось склонить на свою сторону многих братьев, но большинством голосов он был признан виновным и приговорен к смерти.

Однако де Пайену было рано торжествовать. Сторонники Сент-Омера организовали его побег. Они назвали себя истинными тамплиерами, начали открыто поклоняться Сатане и основали свой Орден, назвав его «Храм Вельзевула».

У тамплиеров было много внешних врагов, готовых сыграть на противоречиях внутри Ордена, поэтому Гуго де Пайен и все последующие Великие Магистры тщательно скрывали и отказывались признавать существование сатанинско-еретического ответвления Ордена. Тем не менее, «Храм Вельзевула» не только существовал, но и активно вмешивался в жизнь и политику, избирая собственных гроссмайстеров.

Они сыграли не последнюю роль в крушении официального Ордена, заключении Жака де Молэ под стражу и его жестокой казни.

Однако Филипп IV получил только часть сокровищ тамплиеров. Предчувствуя арест, Великий Магистр поручил своему другу Гийому де Шарнэ надежно спрятать львиную долю богатств. Гийом выполнил волю гроссмайстера, а впоследствии поместил в тайник сосуд с прахом де Молэ.

Якоб де Шатийон хорошо знал эту легенду, поскольку она была его семейным преданием. Ничего необычного в том, что потомок де Шарнэ в тринадцатом колене свернул с праведного пути предка и примкнул к последователям Сент-Омера не было.

Путь в бездну предопределил еще отец Якоба, офицер французской разведки Сюртэ Рене де Шатийон. В 1944 году он попал в секретную спецгруппу, сформированную союзниками для отправки в Тибет. В то время, ярый мистик Гитлер понял, что победы на Восточном фронте военными методами добиться невозможно и стал искать другие пути. Созданной по личному приказу фюрера команде было поручено отыскать загадочную Шамбалу и повернуть находящуюся там ось мира в благоприятную для Германии сторону. Союзники узнали об этой затее. Атака на Шамбалу была отбита, а Рене Шатийон попал в список героев, павших в ходе тибетской спецоперации.

Его неожиданное возвращение в Париж стало для жены и сына не радостью, а шоком. Восставший из мертвых Рене не был бравым красавцем-офицером, которым его помнили. Пять лет скитаний по Тибету изменили его внешне, превратив в дряхлого старца. Однако духовная метаморфоза была еще страшнее.

Потомок тамплиеров обосновался в убогом, предназначенным под снос доме на окраине Булонского леса, скупил множество старинных книг и проводил за их чтением все время. Тогда-то пятилетний Якоб и услышал о братстве де Сент-Омера и узнал, что его разбитый параличом отец – глава «Храма Вельзевула».

Якоб хорошо помнил слова сидевшего в инвалидном кресле старика, убеждавшего сына в том, что он должен продолжить его великое дело.

– Знаками на твоем пути станут итальянец изгоняющий демонов, оккультист из Америки и слепая англичанка, – нашептывал маленькому Якобу беззубый рот.

В двадцать лет Шатийон стал самым молодым в истории «Храма» гроссмайстером. Поначалу он просто упивался возможностью творить заранее оправданные злодеяния, затем – желание властвовать. Услышав о Форелли Шатийон понял: началась миссия предсказанная отцом.

В отличие от короля и его наследников, отчаявшихся разыскать спрятанные сокровища, «Храм Вельзевула» упорно продолжал заниматься их поисками. Череда предшественников гроссмайстера Якоба обследовала все подходящие для тайника места, но только Шатийон знал верный путь и теперь достиг его конца.

Он преодолел последние ступеньки и оказался в просторном помещении с низким сводчатым потолком. Луч предусмотрительно взятого фонарика выхватил из темноты ряды массивных, окованных медью сундуков.

– Я сделал это! – воскликнул сатанист. – О, отец, я сделал это!

Швырнув фонарь на каменный пол, он поджег воткнутый в стену факел, отбросил крышку ближайшего сундука и погрузил руки в золотые монеты. Колеблющееся пламя факела осветило подземелье целиком. Стало понятно, что тайник делали в спешке: часть драгоценностей не поместилась в сундуки и была навалена грудами на полу. Множество книг и пергаментных свитков, хранивших тайные знания Ордена, создатели тайника сложили у стен.

Когда прошел первоначальный восторг, взгляд Шатийона остановился на небольшом столике из слоновой кости, который стоял в центре помещения. На его, украшенной золотыми пластинами крышке, лежал увенчанный огромным рубином жезл, в котором Якоб безошибочно узнал главный символ власти рыцарей-храмовников. Исключительным правом держать его в руках обладал только сам Великий Магистр. Главный закон Ордена гласил: если святыня оказывался в руках постороннего, братство Гуго де Пайена считалось побежденным и должно было подчиняться победителю.

Шатийон захохотал так, что на мгновение показалось – вместе с ним торжествуют все живые и умершие приверженцы еретического учения гроссмайстера Сент-Омера.

– Альфа и омега! Конец и начало! – завопил Якоб, бросаясь к жезлу. В эти мгновения для него не существовало ничего, кроме золотого символа верховной власти.

Рука, тянувшаяся к жезлу, небрежно смахнула со стола маленькую серую амфору, которая ударилась о каменный пол и вдребезги разбилась. Шатийон так и не успел схватить вожделенный жезл. Горстку высыпавшейся из амфоры серой пыли взметнул невидимый вихрь. Сатанист выругался и принялся тереть запорошенные пылью глаза. Когда он, наконец смог видеть, то ошеломленно попятился. Между ним и столиком стоял высокий седобородый старец в белом плаще.

– Жак де Молэ! – зарычал Шатийон, сразу узнавший Великого Магистра, суровый облик которого видел на старинных гравюрах много раз. – Ты – всего лишь бесплотный дух, истлевшая за семьсот лет груда костей! Сгинь и уступи место тому, кто сильнее тебя!

Призрак молчал. За спиной Якоба раздались шаги. Он оглянулся и увидел, входящих в подземелье Жака, Клода и Рэйчел.

Шатийон удостоил троицу лишь мимолетным взглядом, поскольку прекрасно понимал, от кого исходит главная угроза.