Река снов Робертс Нора

8

Деревья сомкнулись вокруг, как гигантские стены древней тюрьмы. Фрэнк ожидал чего-то светлого и чарующего, а вместо этого неуверенно шагал по незнакомому первобытному миру, окрашенному в зловещий зеленый цвет.

Даже звуки и запахи были здесь чужими. В воздухе висела сырость. Ему было бы уютнее в какой-нибудь темной аллее бандитского восточного Лос-Анджелеса.

Он оглянулся через плечо, жалея, что не чувствует успокаивающего веса оружия.

– Ты когда-нибудь терялась здесь? – спросил он Оливию.

– Я – нет, но с другими такое бывало. Нужно всегда носить при себе компас, а если вы новичок – придерживаться размеченных маршрутов. – Она подняла лицо и стала рассматривать Фрэнка. – Думаю, вы городской турист.

Этот термин заставил его усмехнуться.

– Ты права.

Девочка улыбнулась, и у нее засияли глаза.

– Тетя Джейми сказала, что она теперь тоже такая. Но в городе тоже можно заблудиться, правда?

– О, еще как.

Она обернулась и замедлила шаг.

– Вы очень хорошо сделали, что приехали. Я не думала, что вы согласитесь. И даже не была уверена, что вы меня помните.

– Я помню тебя, Ливи. – Фрэнк слегка прикоснулся к ее руке и ощутил зажатость и напряжение, несвойственные двенадцатилетней девочке. – Я думал о тебе. Мне хотелось знать, как ты поживаешь.

– У меня замечательные дедушка и бабушка. Мне нравится жить здесь. Не могу представить себе, что я могла бы жить где-нибудь еще. Люди приезжают сюда в отпуск, но я живу здесь всегда.

Она говорила очень быстро, как будто хотела выложить все хорошее, пока не поздно.

– У вас хорошая семья… – начала она.

– Спасибо. Надеюсь, что сумею ее сохранить.

Она улыбнулась и снова стала серьезной.

– У меня тоже хорошая семья. Но я… Вот «питательное полено», – показала Оливия, когда у нее сорвался голос. – Когда падают дерево или ветка, лес их использует. Ничто не пропадает здесь зря. Это пихта, а на ней растут побеги тсуги, мох, папоротник и грибы. Когда здесь что-то умирает, оно дает жить другому.

Оливия снова посмотрела на него; за пеленой слез в ее глазах мерцал янтарь.

– Почему умерла моя мама?

– Ливи, я не могу ответить на это. Никогда не знаю, почему, и это самое трудное в моей работе.

– Это было ни к чему, правда? Зачем уничтожать доброе и красивое? Она ведь была доброй и красивой, правда?

– Да. Доброй и красивой.

Она кивнула, пошла дальше и вновь заговорила только тогда, когда справилась со слезами.

– А мой отец не был. Он не мог быть добрым и красивым, просто не мог. Но она полюбила его и вышла за него замуж.

– У твоего отца возникли проблемы.

– Наркотики, – прямо сказала она. – Я прочитала об этом в газетах, которые бабушка отнесла на чердак. Он наглотался наркотиков и убил ее. Он не мог ее любить. Не мог любить никого из нас.

– Ливи, жизнь не всегда так проста. В ней есть не только черное и белое.

– Если ты любишь кого-то, то заботишься о нем. Защищаешь его. Если любишь по-настоящему, то можешь отдать за него жизнь. – Оливия говорила тихо, но в ее голосе слышался гнев. – Он говорит, что не делал этого. Но сделал. Я видела его. Я до сих пор вижу его, если позволяю себе. – Она сжала губы. – Он убил бы и меня тоже, если бы я не убежала.

– Я не знаю. – Что он мог ответить этому ребенку с тихим голосом и глазами старого человека? – Это возможно.

– Вы говорили с ним. Потом.

– Да. Это часть моей работы.

– Он сумасшедший?

Фрэнк открыл рот и снова закрыл его. Точного ответа у него не было.

– Суд решил, что нет.

– А вы?

Брэди тяжело вздохнул. Теперь ему стало ясно, что они идут по кругу. Вдали виднелись крыша и сверкающие окна гостиницы.

– Ливи, я думаю, что он был больным человеком и что причиной его болезни были наркотики. Они заставляли его верить в то, чего не было, и совершать неправильные поступки. Твоя мать разъехалась с ним, чтобы защитить не себя, а тебя. Я думаю, что таким способом она надеялась заставить его обратиться за помощью.

«Но это не помогло, – подумала Оливия. – Не заставило его обратиться за помощью и никого не спасло».

– Если он больше не жил с нами, то почему в тот вечер оказался в нашем доме?

– Результаты экспертизы показали, что она сама впустила его.

– Потому что еще любила. – Она покачала головой, не дав Фрэнку ответить. – Ладно. Это я понимаю. Его будут держать в тюрьме вечно?

Увы, нет, подумал Брэди.

– Ему дали двадцать лет. Первые пятнадцать – без права освобождения под честное слово.

Оливия задумчиво прищурилась. Она сама еще не прожила пятнадцати лет, но этого было недостаточно.

– Значит, лет через семь он сможет выйти на свободу? После всего того, что сделал?

– Нет, не обязательно. Порядок… – Как можно было объяснить ребенку все хитрости и тонкости судебной системы? – Выпустить его досрочно или нет, будет решать суд присяжных.

– Но присяжные его не знают. Они там не были. Им будет все равно.

– Нет, не будет. Я могу поговорить с ними. – «Так я и сделаю», – решил Фрэнк. Он замолвит слово за ребенка. – Я имею право обратиться к присяжным, потому что я был там.

– Спасибо. – Борясь со слезами, Оливия быстро протянула ему руку. – Спасибо за заботу.

– Ливи… – Он принял ладонь девочки и свободной рукой коснулся ее щеки. – Ты можешь звонить или писать мне в любое время. Когда захочешь.

– Правда?

– Я буду рад, если ты это сделаешь.

Слезы перестали жечь глаза, и она слегка успокоилась.

– Тогда ладно. Я правда рада, что вы приехали. Надеюсь, вы все хорошо отдохнете. Если хотите, я запишу вас на один из маршрутов с проводником или покажу тропинки, по которым вы сможете ходить сами.

Фрэнк улыбнулся и доверился инстинкту.

– Мы с удовольствием, но только если нашим проводником будешь ты. Нам нужно все самое лучшее.

Она смерила его серьезным взглядом.

– В маршруте «Скайлайн»[3] всего пятьдесят километров. – Когда Фрэнк открыл рот, она слегка улыбнулась. – Шучу. Я знаю один легкий дневной маршрут, который подойдет вам, если вы любите фотографировать.

– Что ты называешь легким дневным маршрутом?

По ее губам скользнула удивленная улыбка.

– Всего четыре километра. Вы увидите бобров и скоп. Если захотите устроить пикник, на базе вам выдадут сухой паек.

– Принято. Как насчет завтра?

– Я поговорю с дедушкой, но все будет в порядке. Приду за вами в половине двенадцатого.

– Ливи, – спросил Фрэнк, когда девочка повернулась к деревьям, – а компас купить?

Она обернулась и улыбнулась.

– Я не дам вам заблудиться.

Оливия быстро вошла в рощу, убедилась, что ее никто не видит, обхватила себя руками и дала волю слезам.

Они были горячими, жгучими; в груди стояла тянущая боль. Но когда слезы кончились и вернулась способность дышать, Оливия вытерла щеки, и ей стало легче.

И тут двенадцатилетняя девочка приняла решение, определившее ее дальнейшую жизнь. Она узнает о здешних лесах, озерах и горах все, что можно узнать. Будет жить и работать в месте, которое любит. Там, где выросла ее мать.

Кроме того, она будет выяснять все, что связано с ее матерью. И с человеком, который убил ее. Будет всей душой любить первую. Всей душой ненавидеть второго.

И никогда, никогда не влюбится так, как сделала ее мать.

Она будет жить сама по себе. И начнет прямо сейчас.

Оливия умылась в ручье и сидела на берегу, пока не удостоверилась, что слезы и бурные эмоции остались позади. Ее бабушка и дедушка ничего не должны знать. Она дала себе еще одну клятву: ни один ее поступок не причинит им боли.

Выйдя на поляну и увидев, что дед пропалывает цветы, она подошла к нему, опустилась на колени и улыбнулась.

– На базе все сделано. В палисадниках чисто.

– Детка, тебе передался мой талант садовника. – Он подмигнул ей. – Тут ты не в бабушку.

– Почему? Она хорошо ухаживает за комнатными растениями… На базу приехала семья. Муж, жена и сын. – Оливия с беспечным видом выдернула сорняк. Она не хотела лгать и решила ограничиться полуправдой. – Мать сказала, что она была здесь подростком, но мне кажется, что отец с сыном не отличат куст от дикобраза. Они хотят, чтобы я завтра провела их по короткому маршруту. Думаю сводить их к Ирландскому озеру, чтобы они смогли пофотографировать.

Дед присел на корточки, и его лоб прорезала глубокая морщина.

– Не знаю, Ливи…

– Я сделаю это с удовольствием. Я знаю дорогу. Хочу начать учиться управлять базой и лагерем, хочу как можно больше узнать о маршрутах и их окрестностях. Я ходила по всем маршрутам и хочу проверить, смогу ли провести экскурсию самостоятельно. До Ирландского озера совсем недалеко. Если все пройдет нормально, я скоро смогу водить группы в летние походы, особенно детские. А когда вырасту, буду водить походы с ночевкой и стану ученым-натуралистом. Как те, которые работают в национальном парке. Только лучше, потому что я здесь выросла. Потому что это мой дом.

Дед протянул руку и коснулся пальцами ее щеки. Внучка заставила его вспомнить Джулию. Джулию, говорившую ему о своей мечте стать великой актрисой. Эта мечта и увела ее от отца. А Оливия хочет остаться здесь.

– Ты еще слишком мала. Двадцать раз передумаешь.

– Не передумаю. Но сначала надо попробовать. А вдруг не получится? Завтра я хочу сделать первую попытку.

– Значит, на Ирландское?

– Я только что провела главу семьи вокруг гостиницы. Он боялся заблудиться. – Оливия хихикнула. – Думаю, до Ирландского озера он доберется.

Поняв, что она победила, девочка поднялась на ноги и отряхнула джинсы.

– Пойду к бабушке. Посмотрю, не надо ли ей помочь с обедом. – Она сделала шаг в сторону, но остановилась и обняла деда за шею. – Ты будешь гордиться мной!

– Я уже горжусь, малышка.

Она обняла Роба еще крепче.

– Подожди немножко, – прошептала девочка и побежала к дому.

Оливия пришла точно к назначенному сроку. Начиналась новая жизнь. Отныне она никуда никогда не опоздает и всегда будет в полной боевой готовности.

Она пришла на базу заранее, получила продукты и уложила коробку в рюкзак. Она сильная и сама понесет ее. А когда станет старше, будет еще сильнее.

Оливия надела рюкзак на спину и подтянула лямки.

При ней были компас, нож, бутылка воды, пластиковые сумки для сбора мусора, фотоаппарат, блокнот, карандаши и аптечка.

Вечером она просидела три часа, читая, записывая и запоминая все нужное, и была уверена, что Брэди проведут день не только приятно, но и с пользой.

Подойдя ко входу во внутренний дворик, она увидела Ноя. Тот сидел в наушниках и стучал пальцами по подлокотнику кресла. Его длинные ноги в рваных джинсах и дорогих кроссовках «Найк» были вытянуты и скрещены в лодыжках.

Ной носил солнечные очки с очень темными стеклами. Оливия поняла, что еще не видела его глаз. Волосы были влажными, словно он только что принял душ или вышел из бассейна. Они были небрежно зачесаны назад и сохли на солнце.

Он был похож на рок-звезду.

Девочка сгорала от смущения, но храбро расправила плечи. Если она хочет стать проводником, то должна научиться никого не стесняться. Тем более мальчиков.

– Привет.

Ной приподнял голову и перестал стучать пальцами.

– Ага, привет. – Он протянул руку и выключил магнитофон. – Пошел трубить сбор.

Когда Ной встал, Оливии пришлось закинуть голову, чтобы увидеть его лицо.

– Опробовал бассейн?

– Ага. – Он улыбнулся, и в груди девочки забилось сердце женщины. – Вода холодная. – Ной открыл дверь в номер. – Эй, следопыт уже здесь! – Из-за двери спальни донеслось какое-то бормотание, и он повернулся к Оливии. – Посиди немножко. Мама никогда не бывает готова вовремя.

– Торопиться некуда.

– Вот и отлично.

Решив, что вежливость требует выполнить просьбу гостя, Оливия села на каменный парапет и умолкла. Виной тому были как смущение, так и простая неопытность.

Ной изучал ее профиль. Эта девочка интересовала его, потому что она имела отношение к его отцу, к Джулии Макбрайд и, как он признавался себе самому, к убийству. В слове «убийство» была какая-то странная магия.

Он спросил бы ее об этом, если бы не был уверен, что отец с матерью спустят с него шкуру. Можно было бы рискнуть, однако он помнил фотографию плачущей маленькой девочки, зажимающей руками уши.

– Ну… Чем ты здесь занимаешься?

Она посмотрела на Ноя и тут же отвела глаза.

– Так, всякой ерундой. – Поняв, что ответ был глупым, девочка вспыхнула до ушей.

– Да? В Калифорнии на это не хватает времени.

– Ну, я убираю дом, помогаю в лагере и здесь, на базе. Гуляю, ловлю рыбу. Изучаю историю этого края, местную флору и фауну и все такое…

– А где твоя школа?

– Бабушка учит меня на дому.

– На дому? – Ной опустил очки, и Оливия наконец увидела, что глаза у него темно-зеленые. – Вот здорово!

– Она очень строгая, – пробормотала Оливия и с облегчением поднялась, когда Ной сделал шаг в сторону.

– Селия идет. Пойду за продуктами для пикника.

– Я уже взяла. – Оливия встряхнула рюкзак. – Холодные жареные цыплята, картофельный салат, фрукты и миндальные пирожные. Сол – это наш шеф-повар – положил нам все самое вкусное.

– Дай я понесу, – начал Ной, но девочка отпрянула.

– Это моя работа. – Она посмотрела ему за спину, увидела Селию и снова смутилась. – Доброе утро, миссис Брэди.

– Доброе утро! Сегодня я видела в окошко лань. Она двигалась в тумане, как будто вышла из волшебной сказки. Но пока я искала фотоаппарат, она исчезла.

– Думаю, вы ее еще увидите. Чернохвостые олени в нашем лесу не редкость. Как и лоси Рузвельта.

Селия похлопала по камере, висевшей у нее на шее.

– На этот раз я во всеоружии.

– Если вы готовы, то можно начать. – Оливия уже исподтишка осмотрела их обувь, одежду и снаряжение. Для короткого, легкого маршрута вполне годится. – Можете остановить меня в любой момент, если захотите сделать снимок, отдохнуть или задать вопрос. Не знаю, много ли вам известно о полуострове Олимпия или тропических лесах, – начала она и шагнула вперед.

Одеваясь утром, она прорепетировала свою роль и теперь говорила так же, как и в тот раз, когда ее тетя притворялась «городской туристкой».

Но когда она сказала про медведя, Селия не пискнула, как Джейми, а только вздохнула:

– Ах, как бы мне хотелось его увидеть!

– Кончай, ма, а то накличешь.

Селия засмеялась и обхватила Ноя за шею.

– Ох уж эти беспомощные городские дети! Оба! Ливи, ты еще намучаешься с ними.

– О’кей, это хорошая практика.

Она называла им породы деревьев, но чувствовала, что это было интересно только Селии. Впрочем, Ной встрепенулся, когда она показала ему орла на высоком дереве, обросшем мхом и лишайником. Но когда девочка вывела их к реке и лес слегка раздался, все трое сразу воспряли духом.

– Это Кино, – сказала им Оливия. – Она бежит к побережью. В ее излучине находится знаменитая гора Олимпес.

– О боже, как красиво! Просто дух захватывает! – Селия подняла фотоаппарат и щелкнула затвором. – Фрэнк, ты только глянь, как выглядят горы на фоне неба! Белое, зеленое и серое на голубом. Настоящая живопись.

Оливия попыталась вспомнить, что она знает о местных горах.

– Ага… На самом деле гора Олимпес не достигает и двух с половиной километров, но, поскольку тропический лес находится на уровне моря, она кажется выше. На ней расположено шесть ледников. Мы находимся у подножия западного склона этой горной гряды.

Она вела их вдоль реки, показывая хитроумные запруды, построенные бобрами, лепестки дикой «золотой нити», похожие на струны, и снежно-белые болотные ноготки. А на тропе им встречались другие туристы, как одиночки, так и группы.

Селия часто останавливалась, чтобы сделать снимок. Мужчины относились к этому терпеливо, но без энтузиазма. Когда Оливия заметила красноногую лягушку, Селия щелкнула и лягушку и довольно засмеялась, когда та громко и протяжно квакнула.

А потом она удивила Оливию, проведя по спине лягушки длинным пальцем. Никто из знакомых Оливии женщин не стал бы гладить лягушку. После этого они с Селией улыбнулись друг другу, как заговорщицы.

– Твоя мать нашла родственную душу, – пробормотал Фрэнк Ною.

Оливия хотела показать ей гнездо скопы, когда какой-то карапуз побежал по тропинке, ускользнув от молодых родителей, которые с криком устремились в погоню.

Малыш споткнулся, шлепнулся на четвереньки у самых ног Оливии и завыл, как тысяча волынок.

Девочка наклонилась, но Ной оказался быстрее. Он подхватил мальчика, подкинул его в воздух и весело сказал:

– Оп-ля! Долой слезы!

– Скотти! Ох, золотко, я же говорила, чтобы ты не бегал! – Испуганная мать взяла его на руки, а потом посмотрела на запыхавшегося мужа. – Ну вот, кровь! Он ободрал коленки!

– Вот черт! Сильно? Дай-ка я гляну, сынок…

Пока мальчик вопил, Оливия скинула рюкзак.

– Нужно промыть ссадины. У меня есть вода в бутылке и аптечка.

Она начала действовать так умело, что Фрэнк жестом попросил Селию не вмешиваться.

– Подержите его, – сказала Оливия. – Я не смогу промыть рану, если он будет брыкаться.

– Милый, я знаю, это больно. Но сейчас все пройдет. – Мать поцеловала Скотти в щеку. – Большое спасибо. Я сама промою ему коленки. – Она взяла смоченную Оливией тряпочку и вместе с мужем попыталась осмотреть повреждения.

– Просто царапины. Содрал кожу, вот и все, – бодро сказал бледный отец, пока его жена смывала кровь.

Оливия передала ей антисептик, но Скотти хватило одного взгляда на пузырек, чтобы перейти от плача к оглушительному реву.

– Эй, я знаю, что тебе нужно. – Ной вынул из заднего кармана батончик «Марс» и помахал им перед носом Скотти. – Тебе нужно испортить аппетит.

Малыш рассматривал шоколадку полными слез глазами. Его губы дрожали, но реветь он перестал и жалобно прошептал:

– Конфетка…

– Точно. Ты любишь конфеты? Но это особенная конфетка. Только для смелых мальчиков. Бьюсь об заклад, что ты смелый.

Карапуз шмыгнул носом, потянулся за батончиком и не обратил внимания на то, что мать быстро смазывает ему коленки.

– Дай…

– Раз так, держи. – Ной протянул ему батончик, но тут же улыбнулся и отвел руку. – Я совсем забыл. Я могу дать эту конфетку только мальчику по имени Скотти.

– Меня зовут Скотти.

– Не шутишь? Ну, тогда она твоя по праву.

– Спасибо. Большое спасибо. – Мать прижала довольного ребенка к бедру и свободной рукой пригладила волосы. – Вы настоящие спасатели.

Оливия, укладывавшая аптечку обратно в рюкзак, подняла взгляд.

– Если вы собираетесь много ходить, то всегда берите с собой аптечку. Они продаются в сувенирном киоске базы «Риверс-Энд» и в городе.

– Непременно куплю. Вместе с шоколадкой на непредвиденный случай. Еще раз спасибо. – Она посмотрела на Фрэнка и Селию. – У вас замечательные дети.

Оливия хотела что-то сказать, но опустила голову и промолчала. Однако Селия успела заметить ее грустные глаза.

– Из вас получится хорошая команда, – жизнерадостно сказала она. – Но от этого маленького приключения у меня разыгрался аппетит. Лив, когда будет ленч?

Оливия подняла глаза и заморгала. «Лив»? Это звучало твердо и уверенно.

– Чуть подальше есть очень красивое место. Если повезет, мы увидим там пару бобров, а не только их запруды.

Она привела их на свою любимую полянку чуть в стороне от тропы. Там можно было сидеть и смотреть на воду или горы. Воздух был теплым, небо ясным, а летний день – одним из самых замечательных из всех, что бывают на этом полуострове.

Оливия отщипнула кусочек цыпленка и на время умолкла. Ей хотелось последить за Брэди. Они были такими непринужденными, такими дружными… Потом, став старше и вспоминая этот чудесный день, девочка нашла подходящее слово. Ритм. Они двигались, говорили и молчали в едином ритме. У них были шутки, реплики и жесты, понятные только им троим.

И тогда Оливия поняла, что, как бы дедушка и бабушка ни любили ее, она никогда не сможет достичь с ними той же близости.

Между ними стояло целое поколение. Жизнь ее матери и ее смерть.

Но тогда она испытывала только тоску и зависть. И стыдилась самой себя.

– Я немножко пройдусь. – Она встала, приказав себе сделать это как можно непринужденнее. – Попробую найти бобров. Если найду, вернусь за вами.

– Бедная девочка, – пробормотала Селия, когда Оливия пошла по тропе. – Такая одинокая… Похоже, малышка и не догадывается, насколько она одинока.

– Селия, ее дедушка и бабушка – хорошие люди.

– Не сомневаюсь. Но где здесь другие дети? Сверстники, с которыми она могла бы играть в такой чудесный день?

– Она даже не ходит в школу, – вставил Ной. – Сказала, что бабушка учит ее дома.

– Они посадили ее в витрину. – Селия осмотрелась по сторонам. – Очень эффектную. Но запертую на ключ.

– Они боятся. И имеют для этого основания.

– Я знаю. Но что они будут делать, когда она начнет расправлять крылья? И что будет с ней, если она этого не сделает?

Ной поднялся на ноги.

– Пожалуй, я тоже пройдусь. Никогда не видел бобров.

– У мальчика доброе сердце, – заметила Селия, улыбаясь ему вслед.

– Да. И любопытства хватает. Надеюсь, он не будет ее расспрашивать.