Избалованные смертью Робертс Нора

1

Дорога была просто убийственной — в ширину не больше сопли, а петляла, как кобра, между гигантскими кустами, усыпанными мелкими красными цветами, будто кровью закапанными.

Ева Даллас напомнила себе, что идея отправиться в Ирландию была ее. Ох уж эта любовь… Но кто бы ей сказал, что на западе острова дороги — сплошная угроза для жизни?!

«Сельская местность, будь она неладна, — думала Ева, вжимаясь в сиденье перед очередными крутыми поворотами на их пути к погибели. — Городишек здесь раз-два, и обчелся. Коров небось больше, чем людей. А овец больше, чем коров. Похоже, это тут никого не волнует. А что, если все эти парнокопытные восстанут против своих хозяев?»

Когда дорога смерти наконец вынырнула из окровавленных кустов, открылся вид на необыкновенно, просто неестественно зеленые поля и холмы и затянутое низкими тучами небо над ними. Тучи казались задумчиво-медлительными, словно никак не могли решить, собираются ли они только попугать людей или все-таки хотят устроить второй Потоп. А бесчисленные светлые пятна, которые белели на зеленых лугах и холмах, были, как Ева догадалась, коровами и овцами.

«Наверное, решают, как им справиться с людьми».

Ева наблюдала, как они топчутся вокруг этих подозрительных — ну, ладно, признаем, в чем-то романтичных — древних развалин. Странные гигантские нагромождения камней — наверное, когда-то это были крепости или замки. Вид, может, и красивый — из тех, что прямо просятся в рамочку на стену, — но уж больно какой-то неестественный.

«Хотя, — подумала Ева, — скорее наоборот: слишком естественный. В том-то и дело — слишком много дикой природы, слишком много видов. У них тут даже дома все в цветочках, все растет, цветет, зелень такая, как будто яркость по максимуму врубили. Да они тут вообще белье на веревках развешивают, прямо как висельников! Господи, у нас же 2060 год на дворе или как? У них здесь что, электросушилок нет? А кстати, куда все самолеты-то подевались?»

По дороге она видела в небе от силы пару воздушных трамваев и ни одного дирижабля с рекламой. Никто не кружил над головой, не орал в динамик, рекламируя очередную распродажу.

Ни тебе подземки, ни передвижных грилей, ни тупых туристов, чтоб кормить карманников. Ни пыхтящих двухэтажных автобусов, ни ругани таксистов.

«Господи, как же я скучаю по Нью-Йорку!»

Она даже за руль сесть не решалась, потому что по какой-то коварной и загадочной причине руль в их машинах был с другой стороны, а не там, где у всех нормальных людей.

«И что? А то, что я — офицер полиции, я клялась служить и защищать невиновных. А на таких вот убийственных дорогах я им здесь пол-Ирландии передавлю. И еще стадо домашней скотины в придачу».

Ева всерьез засомневалась, доедут ли они вообще до места и каковы их шансы добраться целыми и невредимыми.

«Может, прогнать вероятности на компьютере?..»

Но в этот момент кусты и заборы по обеим сторонам снова сдвинулись, зажав и без того узкую дорогу. Левым боком машина легонько царапнула каменную ограду, и ветеран убойного отдела лейтенант Ева Даллас, гроза маньяков, серийных убийц и отбросов общества, едва сдержалась, чтобы не взвизгнуть.

Рорк, за которым она уже целых два года была замужем и ради которого предложила во время отпуска отправиться сначала в Ирландию, — небрежно снял руку с руля и успокаивающе похлопал ее по коленке.

— Расслабьтесь, лейтенант.

— На дорогу смотри! Не на меня — на дорогу! То есть это и дорогой-то даже не назовешь. Да что это вообще за кусты такие? И на фига они тут везде растут?

— Это фуксии. Правда, красивые?

Еве эти цветочки навязчиво казались брызгами крови. А еще вполне вероятно, это следы жестокой расправы коровьего войска над заблудившимися туристами.

— Что, нельзя было их посадить подальше от этой идиотской дороги?

— Полагаю, они росли тут еще до нее.

Ирландия, слышавшаяся в его голосе, ей нравилась куда больше той, которая была за окнами их машины.

Ева опасливо покосилась на Рорка и подумала, что он выглядит абсолютно счастливым. Счастливым, раскованным в этой своей кожаной куртке и футболке, с откинутыми назад с поразительного лица (ох уж это лицо!) темными волосами, с глазами настолько синими, что щемило сердце.

А ведь буквально несколько недель назад они оба едва не погибли, и Рорк был серьезно ранен [1]. Казалось, у нее перед глазами все еще стоит то мгновение, когда она с замиранием сердца подумала, что потеряла его.

И вот он рядом — жив и здоров. Наверно, за это можно простить даже шуточки в свой адрес.

Наверно.

К тому же она сама была виновата. Это она предложила провести часть отпуска в Ирландии и отметить их годовщину здесь, чтобы он смог встретиться со своей недавно обретенной семьей. Сама-то она в Ирландии уже один раз была.

Правда, в тот раз она прибыла сюда на вертолете.

Они въехали в какой-то населенный пункт, который с натяжкой можно было назвать городком, и Рорк сбавил скорость. Ева перевела дух.

— Почти на месте, — объявил он. — Это Талла, ферма Шинед всего в паре километров отсюда.

«Ну ладно, сюда же мы добрались живьем», — успокоила себя Ева и запустила пятерню в копну темно-каштановых волос.

— О, гляди, солнце проглянуло!

Ева скептически осмотрела жалкую щелку в серых облаках и пробивающийся сквозь нее бледный лучик.

— Ух ты, какой свет! Я прямо слепну.

Рорк рассмеялся и, протянув руку, пригладил ее только что взъерошенные волосы.

— Да, лейтенант, здесь мы не в своей стихии. А может, нам это даже на пользу?

Ева знала, что составляет ее стихию. Смерти, расследования, безумный город, где все несутся сломя голову, даже когда торопиться некуда, запахи полицейского участка, возбуждающее и опустошающее чувство ответственности за других.

Но за последние два года, подумала она, многое из этого стало частью и его стихии тоже. И Рорк умудрялся совмещать этот ее мир со своим, где он покупал и производил практически все, что можно найти в исследованной части Вселенной.

А ведь они оба начинали примерно одинаково. Его детство было не менее страшным, чем у нее. Дублинский беспризорник, воришка, пособник и жертва отца, жестокого убийцы. Но его матери, которую он никогда не знал, повезло еще меньше.

И вот с таких стартовых позиций он построил свою империю, причем действовал нередко в теневой сфере.

А она, коп до мозга костей, влюбилась в него, несмотря на его темное прошлое, а может, как раз из-за этого прошлого. Но его прошлое скрывало и еще нечто, о чем они сами даже не догадывались. Это нечто находилось на ферме неподалеку от местечка Талла в графстве Клэр.

— Могли бы долететь сюда из гостиницы на вертолете, — сказала Ева.

— А мне понравилось на машине.

— Знаю. Это-то меня и беспокоит.

— Не бойся, — утешил ее Рорк, — во Флоренцию полетим на самолете.

— Возражать не стану.

— И устроим там ужин при свечах, — добавил он, улыбнувшись. — С лучшей пиццей во всем городе.

— Вот это другой разговор.

— Для моих очень важно, что мы к ним приехали погостить так вот, вдвоем. Пусть и на пару дней.

— Мне нравится твоя семья, — сказала Ева, имея в виду родственников его матери. — Шинед… и остальные тоже. Отпуск — это здорово. Мне нужно просто заставить себя переключиться и перестать думать о том, что там происходит в Управлении. А в здешних краях люди вообще чем занимаются?

— Работают, ухаживают за животными, держат лавочки, заботятся о семье и доме, сидят в пабе с кружкой пива в хорошей компании. Простая жизнь — не значит пустая.

— Ты первый тут со скуки спятишь, — фыркнула Ева.

— И спорить не буду! Не пройдет и недели. Мы с тобой городские жители. Но я понимаю тех, кто живет, как они, кто ценит и сохраняет общину. «Коар» — так они это здесь, в западных графствах, называют. Местное словечко.

За окном теперь виднелись леса. Они словно бы выглядывали из-за холмов, а перед ними то тут, то там тянулись довольно симпатичные — на любителя, конечно, — лоскутные поля за низкими каменными ограждениями. Камни, надо думать, добывали прямо тут же.

За очередным поворотом показался дом, и Ева мгновенно его узнала. Дом казался и очень большим, но в то же время и аккуратным, с клумбами цветов перед входом. «Тут это называют палисадником», — объяснил ей потом Рорк. Если у домов бывает аура, этот, как ей показалось, явно излучал довольство.

Мать Рорка жила в нем, пока не сбежала отсюда, прельстившись светом ярких дублинских огней. А там молодая, наивная и доверчивая девушка влюбилась в Патрика Рорка и родила ему сына. И умерла, пытаясь спасти своего ребенка.

Теперь за домом и фермой следила ее сестра-близнец вместе со своим мужем, детьми, братьями, сестрами и родителями — короче, тут пустил корни весь их клан.

Шинед вышла им навстречу — она их ждала. У женщины было миловидное лицо, золотисто-рыжие волосы, а зеленые глаза излучали радушие.

Ева видела, с каким искренним теплом смотрит на них Шинед, как она раскинула руки, чтобы их обнять, и понимала, что дело вовсе не в кровном родстве, а в том, что они — семья. Кровное родство — и это Еве было известно, как никому другому, — далеко не всегда подразумевало теплую встречу.

Шинед крепко обняла Рорка, так они и замерли на какое-то время. Она шептала ему что-то на гэльском, и, хотя Ева не понимала слов, чувство говорило само за себя.

«Вот она, любовь, — подумала Ева. — Все принимает».

Шинед обернулась к Еве и так же сердечно обняла и ее. Та от неожиданности даже пошатнулась.

— Failte abhaile. Добро пожаловать домой, — сказала Шинед.

— Э-э-э… Спасибо.

— Пойдемте же в дом, пойдемте. Все сейчас в кухне или на заднем дворе. Еды хватит на всю нашу ватагу. Думали пикник устроить, раз уж вы с собой солнце привезли.

Ева покосилась на небо и решила, что солнце, похоже, понятие относительное, которое зависит от того, в какой части света находишься.

— Попрошу кого-нибудь из ребят отнести вещи наверх, к вам в комнату. Ох, как же я рада вас видеть! Вот теперь все вместе, все дома.

В их честь устроили настоящий пир, обступили со всех сторон, угощали, засыпали вопросами. Запомнить все имена и лица Ева сумела, лишь представив, что все они — подозреваемые на ее доске с фотографиями в Управлении. Включая тех, что еще ползали или только-только начинали ходить. От таких никогда не знаешь, чего ждать.

«Вот у этого физиономия особенно подозрительная», — решила Ева. «Этот» все подбирался к ней, норовя вскарабкаться ей на колени.

— Дэвин у меня прямо ловелас! — рассмеялась Мэгги. Она оттащила младенца и, как это у некоторых матерей получается, безо всяких видимых усилий усадила себе на бедро. — Папа говорит, вы от нас потом в Италию. Мы с Коннором на медовый месяц разорились и слетали в Венецию. Это было прекрасно.

Ребенок в ответ что-то залепетал и заерзал на попке.

— Ну ладно, молодой человек, раз уж у нас сегодня праздник… Пойду дам ему еще печенья. Вам принести?

— Нет, спасибо. Я уже сыта, — улыбнулась в ответ Ева.

Секунду спустя она спиной почувствовала чей-то пристальный взгляд и обернулась. На нее уставился один из мальчишек. Она его узнала: фамильные зеленые, как у всех Броди, глаза, на лице целая галактика веснушек… Он вместе со всей семьей тоже приезжал к ним на прошлый День благодарения.

— Что такое? — кивнула она ему.

— Смотрю, взяли ли вы с собой свой шокер.

Кобуру с табельным оружием Ева не надела, но запасной шокер к лодыжке все-таки пристегнула. «Против привычки не попрешь», — подумала она тогда. Но доставать его сейчас не собиралась: Шинед с остальными вряд ли одобрили бы оружие на семейном пикнике.

— А что? Кого-то нужно завалить?

— Да, если вам не трудно. Мою сестру, — осклабился парнишка.

— Что натворила?

— Она — шмакодявка. А шмакодявок положено прищучивать.

Ева приблизительно уловила смысл: спасибо Рорку, периодически вворачивающему в речь местные словечки.

— Нет, чемпион, только не в Нью-Йорке. У нас там полгорода — шмакодявки.

— Вырасту, хочу стать копом, буду стрелять в преступников. А вы скольких уже преступников подстрелили?

«Вот ведь кровожадный шкет, — усмехнулась про себя Ева. — Это хорошо». Но ответила с осторожностью:

— Сколько пришлось. Я предпочитаю не стрелять, а за решетку сажать. Это еще круче.

— Почему?

— Дольше действует.

Тот задумался.

— Тогда я их буду сначала валить, а потом сажать за решетку!

Ева расхохоталась, и он снова хитро ухмыльнулся:

— Нам не повезло, у нас тут преступников нет. Может, когда в следующий раз приеду к вам в Нью-Йорк, покажете мне своих?

— Может.

— Клево! — выпалил он и был таков.

Не успел он скрыться, как на стул рядом шлепнулся кто-то из старших и сунул ей в руки очередную кружку пива. Кажется, это был Шеймус, старший из сыновей Шинед. Вроде бы.

— Ну и как вам, значит, Ирландия? — спросил он, по-дружески толкнув ее локтем в бок.

— Ничего так. Зеленая, — пошутила в ответ Ева. — Много овец. И отличное пиво.

— Пастухам полагается пинта на ночь. Спасибо, что нашли время приехать, побыть с семьей. Мама просто счастлива. Она теперь к Рорку относится как к родному, он ей теперь вроде как вместо ее сестры. Для нас — и для нее, и для Рорка — то, что вы делаете, очень важно. Спасибо вам за это.

— Да ладно, невелика заслуга — просто сижу тут, пиво попиваю.

— Неслабое путешествие ради кружки пива, — усмехнулся он, похлопав ее по колену. — К тому ж мальчишка мой от вас просто в восторге.

— В смысле? — непонимающе моргнула Ева.

— Шон, сынишка. Он вас тут только что допрашивал.

— А! Непросто запомнить, кто тут чей.

— Это точно. Он с тех пор, как мы к вам в гости съездили, передумал быть космическим пиратом и решил, что станет копом. Будет зарабатывать на жизнь, отстреливая гадов.

— Да, он так и сказал.

— По секрету признаюсь, ему прямо не терпится, чтобы, пока вы еще здесь, произошло какое-нибудь убийство. Кровавое и загадочное.

— И часто у вас тут такое случается? — поинтересовалась Ева.

Шеймус задумчиво отхлебнул из кружки.

— Последний раз, помнится, было, когда старуха О'Райли своему мужику голову сковородой проломила. Завалился домой в стельку пьяный, а от самого чужими духами несет. Уже не в первый раз. Дело, надо думать, было кровавым, но уж точно не загадочным. Лет десять уж с тех пор прошло, а то и все двенадцать.

— Да, для детектива из убойного отдела работенки немного.

— Вот и Шон тоже переживает. Он за всеми вашими делами у себя на компьютере следит, выискивает подробности. А после истории с голографическим убийством он просто бредил. Ходил, как в тумане.

— Вот как, — отозвалась Ева и глянула в сторону Рорка. Он стоял с Шинед. Та обнимала его за талию, и Ева вспомнила, как входил ему под ребро тот кинжал.

— У нас на его компьютере стоит фильтр для несовершеннолетних, так что самые кровавые страсти от него закрыты.

— Хорошая, наверное, идея.

— Как ему вообще, сильно досталось? — поинтересовался Шеймус, проследив за ее взглядом. — В новостях об этом так ничего толком и не сказали. Рорк сам небось так захотел.

Ева вспомнила, как это было — зажимать дрожащими пальцами рану, как сочилась сквозь них его кровь.

— Ему здорово досталось.

Шеймус кивнул, молча разглядывая двоюродного брата.

— Он, значит, не в отца пошел, так ведь?

— В самом главном — точно в мать.

Пикники в Ирландии, как оказалось, были похожи на летние деньки — тянулись и тянулись без конца. И музыка, и танцы, и все прочее не заканчивалось даже с заходом солнца, когда на небе уже высыпали мерцающие звезды.

— Ох, поздно-то уже как! — посетовала, провожая их наверх в комнату, Шинед. Теперь она обнимала за талию Еву.

Ева всегда терялась и не знала, что ей делать, когда ее обнимали или хватали за талию, если только это не был противник в схватке или Рорк.

— А вы ведь с дороги, — продолжала Шинед. — Даже вещи не распаковали, не обустроились тут.

— Вечеринка была чудесная.

— Точно, чудесная, — согласилась Шинед. — А Шеймус-то мой уговорил Рорка с утра съездить с ним, поработать на земле, — добавила она и многозначительно подмигнула Еве.

Та повернулась к Рорку.

— Что, правда? На земле — это значит в поле? — спросила она.

— Будет весело, — заверил ее Рорк. — На тракторе я еще ни разу не ездил.

— Ну, удачи. Посмотрим, что ты скажешь, когда разбудим тебя завтра в полшестого, — предупредила Шинед.

— Да он все равно по ночам почти не спит, — вставила Ева. — Настоящий робот.

Шинед рассмеялась и открыла дверь в комнату.

— Ну, надеюсь, вам тут будет уютно, — сказала она, оглядывая комнату под скатом крыши. Оформлена она была просто, в мягких тонах, с нехитрой мебелью и тюлевыми занавесками на окнах. На комоде в приземистом горшке стояло какое-то растение с многочисленными почти раскрывшимися бутонами.

— Если что-нибудь будет нужно, моя комната в конце коридора.

— Все отлично, — сказал Рорк и поцеловал ее в щеку. — Даже более того.

— Тогда увидимся за завтраком. Приятных снов, — улыбнулась Шинед, прикрывая за собой дверь.

— С чего это ты вдруг решил прокатиться на тракторе? — поинтересовалась Ева.

— Понятия не имею. Идея заманчивая. — Рорк не торопясь стащил с ног ботинки. — Могу отказаться, если не хочешь утром проснуться в постели одна.

— Да я-то не в претензии. За один этот вечер влила в себя годовую дозу пива, так что пока планирую отоспаться.

Рорк улыбнулся и, подойдя к ней, провел рукой по волосам.

— Многовато, наверное, было для тебя людей зараз.

— Да нет, они все, в общем, ничего. По крайней мере, когда поймешь, о чем они тут все говорят. А больше всего они говорят о тебе.

— Я теперь — часть семьи, — сказал он и поцеловал Еву в лоб. — Мы с тобой теперь — часть семьи, и должен признаться, мой нью-йоркский коп произвел на них сильное впечатление. — Он прижал ее к себе, и они так и остались стоять, обнявшись, посреди живописной деревенской спальни с колышущимися на ночном ветру занавесками и едва уловимо пахнувшими цветами в горшке на комоде. — Здесь у них совсем другая жизнь. Совсем не как у нас.

— Последнее убийство было лет двенадцать назад.

Рорк отпустил ее и, смеясь, покачал головой:

— Верю на слово.

— Они сами мне рассказали. Вон, слышишь?

— Что?

— Ничего. В том-то и дело, — добавила Ева. — Здесь очень тихо и очень темно. Как в могиле. Подходящее местечко для преступлений.

— Мечтаешь, как бы испортить себе отпуск работой?

— Ну почему сразу «мечтаешь»? Между прочим, нет. Тишина меня устраивает. Почти, — уточнила Ева и погладила его по боку, приложила руку к ране. — Не болит?

— Нет. И, кстати… — Рорк склонился к ней и страстно поцеловал, скользнув рукой ей под одежду.

— Спокойно, спокойно… Это все как-то дико.

— А по мне, так совершенно нормально.

— Да тут же тетя твоя, буквально в двух шагах — в конце коридора. Тут же никакой звукоизоляции, сам понимаешь.

— А ты просто постарайся не шуметь, — подмигнул Рорк и пощекотал ее так, что она от неожиданности взвизгнула. — Ну или не старайся.

— У нас утром что, разве не было секса? Причем дважды?

— Ах, Ева, дорогая, ты у меня такая романтичная! — пошутил Рорк, подталкивая ее к кровати.

Кровать, между прочим, Ева это сразу отметила, была раза эдак в два меньше той, что у них дома.

— Ну, ты хоть телик включи. Чтоб заглушал.

Рорк прижался губами к ее щеке, не убирая при этом рук с ее упругих ягодиц.

— У них тут нет телика.

— Как это — нет телика? — опешила Ева и, слегка оттолкнув Рорка, повернула голову, осматривая комнату. — Ты меня куда вообще завез?

— Туда, где спальни нужны только для секса и сна. Чем я, кстати, и планирую заняться, — добавил Рорк и в подтверждение своих слов опрокинул Еву на кровать.

Кровать жалобно скрипнула.

— Это еще что было? Ты это слышал? Тут что, какое-то животное под кроватью?

— Скотину они в домах не держат, в этом я уверен. Это кровать скрипит, — успокоил ее Рорк и через голову потянул с нее рубашку.

Ева решила проверить — приподнялась на кровати и повалилась навзничь.

— О, господи боже мой! Нет уж, на скрипучей кровати я сексом заниматься не буду! Все ж услышат!

Рорк довольно потерся носом о ее щеку.

— Полагаю, они и так уже догадываются, чем мы тут занимаемся.

— Может, и так, но лучше уж пусть догадываются, чем слышат это «и-го-го»!

«Ну, разве можно ею не восхищаться?» — подумал, глядя на Еву, Рорк.

— Тогда займемся просто тихим, возвышенным сексом, — сказал он, скользя пальцами по ее груди.

— Возвышенный секс не может быть правильным, — пробурчала Ева.

— В этом ты права, — улыбнулся он в ответ и, обхватив ладонями ее груди, поцеловал в губы. — Нет, ты только подумай — ты в моей власти еще на целых две чудных недели.

— И не уговаривай, я не поддамся! — в последний раз слабо возразила Ева и, поддаваясь, привлекла его к себе, запустила пальцы в его волосы.

«А ты — в моей», — подумала она.

— Хорошо здесь, мне нравится, — сказала она и, стащив с него рубашку, снова приложила руку к ране. — Я, конечно, все представляла иначе, но здесь… здесь хорошо.

— Да и само путешествие было захватывающим, ты не находишь?

— Предложишь повторить — я не буду возражать. Даже снова на машине.

Он прижался к ней, она покрепче обвила его руками и блаженно вздохнула.

Закрыв глаза, она скользила ладонями по его мускулистой спине, позволяя ему проникнуть в нее — туда, в глубину, где она всегда ждала его. Всегда звала его, всегда была ему открыта.

Не размыкая сомкнутых век, она нашла губами его губы и слилась с ним в долгом, теплом, нежном, как ночной ветер, поцелуе.

Старая кровать снова заскрипела, и Ева не смогла удержаться от смеха. Стоило ей подвинуться к Рорку поближе, снова раздался скрипучий голос кровати.

— Надо бы переместиться на пол, — прошептала Ева.

— В следующий раз — обязательно, — согласился Рорк, и Ева снова рассмеялась. И снова вздохнула, почувствовав, как разливается тепло там, в потаенной глубине.

И когда они, уже уставшие и сонные, лежали, обнявшись, она потерлась носом о его щеку и произнесла едва слышно:

— И-го-го!

Проснулась Ева еще до рассвета и тут же вскинулась:

— Что это? Ты слышал?

Обнаженная, она вскочила с кровати и схватила оставленный на тумбочке шокер.

— Вот-вот опять! Это на каком языке?

— Полагаю, он зовется петушиным, — сонно отозвался Рорк.

Ева, с оружием наготове и разинутым от удивления ртом, уставилась на него:

— Ты меня что, опять подкалываешь, что ли?

— Ничуть. Уже рассвет — ну, где-то около того. И это первые петухи кричат.

— Петухи?