Когда боги закрывают глаза Степанова Татьяна
Гущин поднялся наверх, отдышался. Подержался за сердце, потом тут же сунул в рот новую сигарету. Их разговор он слышал.
– Аэродром «Райки» в двух шагах, и мы туда сейчас отправимся.
– Прямо сейчас? – спросила Катя.
– А ты хочешь, чтобы эти умники из ФСБ первые им там, на аэродроме, ваши вопросы про погрузочные устройства и лебедки задавали?
Катя сразу же прикусила язык: ну да, ну да, старик Гущин недаром ведь гонял ее по навигатору насчет того, куда ведет дорога, на которой устроили засаду. Не на дачи, так на учебный аэродром.
Они медленно шли по пустой темной дороге. Вот и ворота аэродрома «Райки», будка охраны.
Летное поле освещал прожектор, укрепленный на крыше какого-то строения, похожего на контору. Дальше – тьма, где-то там полоса леса. Катя вспомнила, как они с подружкой Анфисой Берг приезжали сюда на выходные, Анфиса подружилась с «прыгунами» – так она звала парашютистов. Как они все взлетели и потом горохом посыпались из самолетика – у Кати, следящей за прыжками с земли, аж дух захватило. Соорудили в воздухе какую-то фигуру, а потом разошлись в затяжном прыжке и полетели вниз, вниз. Но вот раскрылись разноцветные парашюты, и они начали приземляться – не слишком точно, кто где. Кто на летном поле, а кто на лугу за рекой.
– Охрана! – зычно позвал полковник Гущин, стуча в ворота. – Откройте, полиция!
Из летной конторы, несмотря на глухой час ночной, показались люди.
– Товарищ полковник, младший лейтенант Ерофеев, докладываю, очевидцы тут, они со мной. Мы чай пьем, – доложил лейтенант.
– Они чаи гоняют, а я, старый больной человек, по оврагам лазить должен, – Гущин отчего-то разозлился на местного лейтенантика, хотя тот сделал то, что ему велели: удержал свидетелей с аэродрома на месте.
Подошел охранник в форме и пустил их на территорию «Райков».
– Кто тут еще с вами был, когда взрывы и стрельбу вы услышали? – спросил его Гущин.
– Диспетчер наш Ахов Андрей, и техников двое, и еще мой напарник дядя Саша.
– А почему столько народу ночью на аэродроме, тем более закрытом для полетов?
– Мы это… то есть они ждали…
– Кого ждали?
– Вам это… лучше с диспетчером поговорить.
– Веди нас тогда, – распорядился Гущин.
– Это я вам звонил, – сообщил он охотно. – А потом мы решили глянуть. А здесь ваши машины, мы только к воротам, а тут новый взрыв ба-бах! Я побежал, смотрю, тачка одна перевернулась, загорелась, другая в кювете. Ну, мы сразу сюда за пожарным инвентарем. Ведь у нас горючего полно в ангарах.
– А это что за самолет? – спросил Гущин.
Катя увидела возле ангара на взлетной полосе небольшой аккуратный такой самолетик с красной молнией на борту.
– Это «Сесна», для клиентов готовили.
– Для каких клиентов?
– Это… знаете, вам лучше с диспетчером…
– Понял, понял, но ты ведь и сам парень не промах и храбрый, – Гущин откровенно льстил молодцу охраннику. – Так что за клиенты?
– Не знаю, сам удивляюсь. Ведь так и не приехали, а деньги какие заплатили за полет. За подготовку. Мы ведь и аэродром для них прикрыли. Это они такие условия поставили.
– Кто они? Сколько их?
– Не знаю, диспетчеру звонили, и один от них приезжал с бумагами, ну, документами на полет, разрешением и бумагой из банка, что деньги нашему ТОО переведены. Диспетчер потом владельцам самолета звонил. Все, мол, путем. Аренда оформлена. А летчика нашего они не захотели. У них, мол, свой есть.
– Что-то для погрузки у вас имеется, какие-то приспособления? – спросил Мещерский.
– Конечно, тут же и ремонт самолетам делают, и профилактику.
– А насчет груза речь шла? – спросил Гущин.
– Это у диспетчера спрашивайте, не знаю.
Диспетчер Ахов, оба техника, второй охранник и лейтенант Ерофеев спустились с крыльца конторы навстречу.
– Все растрепал, успел? – спросил диспетчер молодого охранника хмуро.
– За вашими воротами у моста было совершено нападение на сотрудников полиции, – сказал Гущин. – Вы – очевидцы происшедшего, так что ваши показания нам нужны.
– А что за стрельба в лесу была? – спросил диспетчер.
– Разбираемся с этим. Кто-то на кого-то устроил засаду, и опять же недалеко от вашего аэродрома. Вы кого в гости ждали? Что это за ночной полет в небесах?
– Обычный полет. Вам документы показать?
– Да, непременно.
Диспетчер позвал их внутрь конторы. Катя увидела пульт с мониторами.
– Вот, все документы, – диспетчер достал бумаги из сейфа. – Тут платежки, вы что, все заберете?
– Потом вернем. Так, фирма… название, печать… ну, это еще ни о чем не говорит, – Гущин листал пачку документов. – Так что за ночной полет?
– Я говорю вам – обычный полет. Самолет «Сесна» был арендован, летчик у них свой.
– А куда летели?
– Аэродром «Юг».
– Это где же такой?
– Под Саратовом.
– Саратов? А почему ночью?
– Сам удивляюсь, – диспетчер развел руками. – Но вот у них разрешение. Я что могу? Как заказывают, может, на том аэродроме днем все полосы заняты, не принимают частников.
– А груз, они говорили что-то насчет груза?
– Сказали, что груз небольшой для «Сесны».
– Просили автокар или что-то в этом роде для облегчения погрузки?
– Да, спрашивал тот, кто звонил, я сказал, что мы обеспечим, у нас на аэродроме есть.
– Кто вам звонил?
– Мужской голос, представился менеджером фирмы вот этой, как в документах. Интересовался, можно ли арендовать самолет.
– А кто приезжал потом с документами?
– Парень от них. На машине, с кейсом, деляга по виду настоящий. Фамилию мне назвал типа Петров.
– Вы в курсе, что в связи с антитеррористическими мерами правила полетов ужесточены?
– Это раньше было, – диспетчер махнул рукой. – Теперь опять всё успокоилось. Бумаги в порядке, клиенты деньги платят, самолет обязуются обратно перегнать другим экипажем. Залог внесен, страховка оформлена. Чего еще надо?
– Можно вас спросить? – подала голос молчавшая доселе Катя. – У вас ведь есть камеры видеонаблюдения?
– Имеются камеры.
– Тот, кто к вам приезжал, наверняка ведь заснят?
– Конечно, – диспетчер кивнул. – У нас тут каждый день полеты, если погода нормальная. Авиаклубы, просто авиалюбители, уроки летного мастерства и арендаторы. Народ на шоу приезжает, когда парашютисты прыгают. Камеры у нас включены постоянно, это как раз по инструкции.
– Когда к вам приезжал этот «типа Петров»? – спросил Гущин.
– В понедельник. В четверг мы как раз после обеда аэродром закрыли. По договору, они издержки тоже оплатили.
– А чего так рано закрыли, если полет должен был состояться сегодня? В воскресенье ночью?
– Сначала назначали на пятницу, на ночь. Потом позвонили, что, мол, откладывается до воскресенья.
– Кто звонил, «типа Петров»?
– Нет, тот, первый, кто все заказывал. Начальственный такой баритон, на военного смахивает.
– На военного?
– Ну типа того, нет, не военный, просто голос такой командирский. Нам приказано, мы полет отложили, раз они деньги платят.
– Выходит, так они к вам и не явились сегодня?
– Выходит, что так.
– Звонили им?
– Звонил, но мобильный выключен, – диспетчер достал телефон. – И тот номер, что он мне дал, и по этим вот звонил, что на бланке их фирмы, – там телефоны не отвечают, автоответчик лишь пищит. Можете сами убедиться.
– Запиши телефон, – сказал Гущин Кате. – Пленки за четверг и последующие дни мы у вас изымем.
Диспетчер пожал плечами и кивнул молодому охраннику: организуй пленки полиции.
Диспетчер не казался расстроенным, оно и понятно – деньги, и немалые, за организацию полета остались у аэродрома «Райки», несмотря на то, что полет «Сесны» так и не состоялся.
Глава 9
Амбрелла – пути твои неисповедимы
Больница эта – край чудес.
Зашел в нее и там исчез…
Граффити-предупреждение на стенах Амбреллы.
Даня Клочков по прозвищу Даня-Душечка, пока ехал на электричке из родных подмосковных Химок, терзал все свой мобильный, просматривая сайт форума, на котором обычно зависал по вечерам, когда не водил ночные экскурсии.
«Да там сейчас не пройти. Забор, охрана вовсю палит».
«Ребят, а я бы сходил, может, группа соберется?»
«Днем там не так страшно, но самый экстрим ночью. Дайте знать, я пойду. У меня и фонарь хороший армейский есть».
«Только один не ходи, там неадекватов полно, опасно».
«Ховринка, это где? Я бы сходила, ребят, это от нашего Рыбинска далеко?»
«Ты че, это ж Москва, платформа Ховрино!»
«Ховринка – она в рейтинге самых страшных мест планеты, ребят, так группа собирается в ближайшее время?»
– Остановка «Ховрино», следующая «Моссельмаш»… – Электричка встала на платформе, освещенной фонарями.
Даня-Душечка выкатился из вагона, таща в одной руке рюкзак за лямки, а в другой сжимая мобильный, где только что отбивал сообщение на форум: «группа собирается, идем в ближайшее время, все контакты по этому e-mail».
Двери вагона закрылись, электричка тронулась медленно и важно. Даня-Душечка оказался на платформе один.
Ночь. Фонари горят как бельма.
В такую ночь, когда истинный сталкер собирается нанести визит царице ужаса, ночной Амбрелле, любой свет только помеха.
Даня-Душечка вскинул рюкзак, спустился по ступенькам и зашагал в темноту в сторону промзоны.
Амбрелла, царица ужаса, мать городского экстрима, ну здравствуй, уродина, я пришел, и я тебя не боюсь.
Амбреллой называют старый недострой рядом с платформой «Ховрино», знаменитую Ховринку – заброшенную больницу.
Спроектированная в середине восьмидесятых, построенная на пустыре, по легенде на месте старого кладбища, больница так никогда и не открыла свои двери ни для врачей, ни для пациентов. Строительство законсервировали, а точнее, бросили через три года, когда огромный комплекс, имеющий архитектурную форму тройного креста с разветвлениями на концах, начал трещать по швам, уходя под землю.
Ошиблись в расчетах, грунт не выдерживал монолита Ховринки, больничных корпусов из бетона.
И вот уже много лет заброшенное здание Ховринки смотрит на город слепыми темными окнами.
Почему больницу называют Амбрелла? Так это сталкеры на своих сайтах, мол, на зонт раскрытый сверху похожа, а по-английски зонт – umbrella, и еще игра такая есть компьютерная про подземную лабораторию Амбрелла, полную кровожадных зомби, и голливудский блокбастер сняли с продолжением. И вообще это круто:
«Амбрелла, царица ужаса, мать ночи, я сегодня нанесу тебе визит, я не боюсь тебя. Когда говоришь такое друзьям по институту, чувствуешь себя сразу на вершине мира».
Даня-Душечка подошел к высокому забору из стальной сетки, опутанному сверху колючей проволокой.
Ну да, ну да, это место блюдут. С тех самых пор, как сюда со всей страны зачастили экскурсии «паранормальщиков» в поисках острых ощущений в аномальной зоне, с тех самых пор, как тут произошло несколько несчастных случаев со смертельным исходом, когда туристы падали в шахты лифтов и глубокие ямы, с тех самых пор, когда сюда повадились самоубийцы – прыгать с крыш больничных корпусов и разбиваться о плиты двора, здесь понатыкали заборов, охрану посадили, завели даже злющих собак.
Но что сие для опытного умелого сталкера? Плевок… Только добавляет экстрима и острых ощущений.
Все можно преодолеть, всюду пройти.
Лохи-туристы, например, лезут наобум вот тут через забор со стороны промзоны. Думают, раз здесь пакгаузы и склады, заброшенные мастерские, то вот он, путь.
Нет, группу свою он, Даня, сюда не поведет. И на электричке они не поедут. Студенты Плехановского института, «Плешки», как ее в Москве называют, люди небедные, все на машинах. Поэтому поедут уж никак не на электричке. На тачках и со стороны улицы Клинской.
Что ж, он их там поведет по забору и покажет Амбреллу. Там отличный вид открывается – со зловещинкой, особенно в сумерках, когда последние угли заката догорают в суровых седых небесах, окутанных тучами.
Лохи-туристы также пытаются пролезть на территорию за забор со стороны парка Грачевка. И опять же они ошибаются, там их пачками ловит охрана. Приезжают менты эти, которые полиция теперь, и везут дураков в отделение.
Охрана палит… В этом, суслики вы мои, дети ночных форумов, вы правы.
Охрана палит вовсю…
Но у каждого сталкера свой путь в Амбреллу. Даже в такую позднотень улица эта никогда не спит. И всегда полна машин, и кажется, ты тут на виду весь, прямо как на ладони.
А вот и не весь…
Даня-Душечка огляделся по сторонам – кювет, труба коллектора. Пованивает, конечно, но зато…
Десять шагов в кромешной тьме, и вы уже за забором с той стороны.
Здравствуй, Амбрелла, неисповедимы твои пути, мертвая… нет, все еще живая, живая, жутко живая.
Вынырнув из старого коллектора, Даня-Душечка стоял в кустах и смотрел на темную громаду больничных корпусов.
Да, его группа пройдет здесь. Но сначала для крутизны он их поводит вокруг забора, рассказывая все то, что знает про Ховринскую больницу.
Вон то окно… вон под самой крышей. На него падает дальний свет железнодорожного прожектора с платформы Ховрино.
Из этого окна выглядывает порой призрак Студента Без Головы.
А вот та стройплощадка – это все угодья Мертвяков, они вылезают ночами из подвала и резвятся там как дети, играя обглоданными костями тех экскурсантов, которых они тут словили, которые не сумели от них удрать.
Да, не повезло пацанам…
Так он и скажет своей группе, когда они будут пялиться на этот двор – здесь главное везение. И еще надо иметь быстрые ноги и крепкие нервы. Быстро улепетывать, если что-то услышишь…
Ну, типа хррррр… хрррррр… уауууууууу!
Тс-сссс, только ни звука… так он скажет своей группе, только ни звука, у НИХ острый слух и чертовски острое чутье.
Что, испугались?
Так вы еще не видели Двор Крикуна. О, это его охотничьи угодья. И не дай вам бог оказаться в этом дворе на территории Амбреллы после захода солнца.
Даня-Душечка вышел из тени и зажег карманный фонарик. Прислушался. Все тихо – ни собачьего гавканья, ни шагов охраны. И никаких конкурентов-экстремалов.
Лазов внутрь тут предостаточно. Но он выберет для своей группы вот этот. Тут еще сохранились лестница наверх и просторный зал, где можно будет немного передохнуть.
Светя фонариком, он вошел в здание заброшенного больничного корпуса. Вестибюль на первом этаже всегда напоминал ему египетский храм Луксор, где он провел незабываемый день.
Но здесь нет статуй богов, зато есть росписи – все стены испещрены граффити.
- Больница эта – край чудес…
- Зашел в нее и там исчез…
Большой талант это написал. Это как восточная танка – коротенькие строчки, а сколько смысла. Бездна смысла!
Но они не исчезнут здесь, у него иная задача. Он просто должен показать своим клиентам, своей группе настоящий экстрим, показать Амбреллу во всем ее пугающем великолепии.
Он двинулся в сторону правого коридора. Шагал привычно и уверенно.
И Амбрелла приняла его в свою утробу.
Проглотила с костями, ненасытная.
Мимо платформы «Ховрино» прогрохотал товарняк.
Глава 10
Помощники
«Вроде и не пили вчера, и не гуляли, и по бабам не ходили, а ездили на происшествие. Что ж так все мозжит, двоится-троится в глазах с утра?»
Это Катя услышала на ступенях родного главка – ГУВД Московской области, что в Никитском переулке, от двух хмурых оперов из уголовного розыска, вышедших покурить.
Истина глаголет устами страждущих по понедельникам.
Сама она уж точно не гуляла вчера, и в ресторане выпили они с Сережкой Мещерским сливового вина по бокалу. А потом сразу такие дела – расстрелянные машины на шоссе, взорванный мост, аэродром «Райки».
Как она домой добралась, во сколько? Как доползла до постели потом – ничего не помнит. Мещерский, конечно, ласточка верная, он довез, доставил. И смылся. Наверное, костерит ее, что втянула его во все это, испортила воскресный вечер.
Там же девица какая-то ошивается у него… из Новосибирска, из тайги, крепкий кедровый орешек… а ну и пусть… Или она уже уехала восвояси?
На работу Катя зверски опоздала. На часах электронных в вестибюле главка одиннадцать. Но она ведь с ночного происшествия в районе, ее шеф, начальник пресс-службы, наверняка уже в курсе.
А у КПП на проходной какой-то вялый конфликт.
– Но мне назначено приехать в одиннадцать часов.
– Тогда, пожалуйста, ваш пропуск.
– Но у меня нет пропуска.
– Бюро пропусков за углом, позвоните тому, кто вас вызвал, и вам пропуск закажут.
– Но я телефона не знаю.
– Без пропуска я вас не могу пропустить.
– Но что же мне делать? Мне позвонил среди ночи заведующий нашей лабораторией и сказал, что я должна явиться сюда, в Никитский переулок, в полицейское управление. Что нашу лабораторию срочно подключают к работе. Я приехала, вот она я.
– Обратитесь в бюро пропусков. Вы фамилию помните того, кто вас вызвал?
– Заведующий нашей лабораторией профессор Флинтовский-Питкевич. Вот же у вас напротив вашей полиции тут на Никитской улице Зоологический музей, так его дед был одним из его основателей.
– Простите, я вас про фамилию нашего сотрудника спрашиваю. Кто вас сюда вызвал?
– Откуда я знаю… сказали, какой-то Гущин. Или, может, не Гущин, я перепутала.
В словесности упражнялись на КПП двое – строгий неподкупный сержант в форме и молодая женщина в сером.
Катя, порхнувшая было к лифту (и так ведь опоздала), остановилась, услышав фамилию Гущина. Обернулась, оглядела незнакомку.
Брюнетка с прилизанными волосами, в очках, за которыми бледное личико словно прячется. Никакой косметики, одета в серый костюм – юбка длинновата, под жакетом белая блузка с отложным воротником. На тощеньких ножках балетки. На плече огромная сумка – не портфель для деловых бумаг и ноутбука, а прямо целый чемодан, куда десять ноутбуков уместятся. Сумка так и тянет ее за собой, и девушка (лет этак тридцати) крепко придерживает ее левой рукой, а в правой у нее зажат носовой платок. И когда она объясняется с сержантом на КПП, она отчаянно этой рукой жестикулирует, тыча носовым бумажным платком чуть ли ему не под нос.
– Апчхи!
– Будьте здоровы.
– Апчхи! Простите, у меня аллергия всегда летом.
– Вам надо пройти в бюро пропусков, это вон туда, за угол, оттуда позвоните полковнику Гущину, и вам закажут пропуск.
– Апчхи! Апчхи! Так куда идти?
– Нет, нет, не сюда, выйдите на улицу и поверните за угол, там указатель.
Что-то в этом чихающем без передышки, почти бесполом андрогинном создании, изъясняющемся плаксивым голоском, но с такими нежными вежливыми интонациями, настолько, видно, трогает молодого сержанта (сердце-то ведь не камень) своей непрактичностью, беззащитностью, что он готов на беспрецедентный поступок – оставить на секунду пост, выйти с незнакомкой за двери главка и показать ей, непонятливой…
– Вы к полковнику Гущину? – вмешивается Катя великодушно, потому что не хочет, чтобы чуткий сержант получил нагоняй от начальства.
– Мне сказали приехать к одиннадцати сюда, в полицейское управление.
– А вы, собственно, кто?
– Ева Ершова, я биолог, старший научный сотрудник, работаю в лаборатории профессора Флинтовского-Питкевича…
…Чей дедушка, земля ему пухом, был среди основателей московского зоомузея, который как раз на углу напротив здания ГУВД, из которого вот такими летними днями, когда двери музейные распахнуты настежь, тянет нафталином, как из старого сундука. Потому что там чучела зверей… тарарам…
– Я вас проведу. Пропустите, пожалуйста, я проведу ее в управление розыска к Федору Матвеевичу Гущину, – сказала Катя дежурному.
Любопытство переполнило ее до краев. Это что еще за явление? И когда Гущин успел ее вызвать – сегодня ночью? При чем тут какие-то биологи, когда там расстрел машин и взрыв моста?
– Благодарю, апчхи! – Ева Ершова закивала приветливо. – Как тут все строго у вас в полиции. Впрочем, у нас еще хуже, строже.
– У вас – это где?
– На объекте, в лаборатории. Тут у вас хоть человек на посту стоит, а у нас просто робот пальцы твои сканирует и сетчатку глаза. С ним не поспоришь.
Они поднялись по лестнице на второй этаж и прошли в пристройку управления уголовного розыска.
– Минуту подождите в приемной. – Катя указала Ершовой на кожаный диван и кресла рядом с кабинетом полковника Гущина. – Я доложу.
– Апчхи! Хорошо, я как раз свежую пачку салфеток должна найти бумажных, – Ева Ершова села на диван, расстегнула молнию сумки и почти нырнула туда с головой. – Никогда ничего не найдешь в этом хаосе.
Катя постучала в дверь кабинета. Голоса за дверью – бу-бу-бу. Ладно, она только доложит старику Гущину, все узнает про эту Ершову, а то смерть как любопытно.
– Федор Матвеевич, доброе утро, я на секунду, там к вам…
– Obscurum per obscurius. Это мое правило. Объяснять неясное еще более неясным.
Катя замерла в дверях. Стройная четкая латынь. И это в стенах гущинского кабинета! И голос, латынь произносящий, – звучный, бесстрастный и одновременно с явными нотами превосходства.
Полковник Гущин, скучный донельзя, сидел за своим рабочим столом, а напротив него в кожаном кресле расположился субъект в отличном костюме с моднейшим галстуком.
Они оба обернулись, когда Катя вошла. И она поклясться была готова, что скучный Гущин, увидев ее, просто просиял лицом. Так озаряются тайной надеждой – вот кто нам поможет, вот кто нас выручит! Таким Катя не видела шефа криминальной полиции никогда.
Его собеседник церемонно встал, выпроставшись из мягкого кресла точно из кокона. Долговязый блондин, на голову выше толстяка Гущина, на голову выше Кати с ее длинными ногами бегуньи на десятиметровых шпильках. Лет этак за тридцать и некрасивый – этакий лопоухий альбинос, – большеротый, с почти прозрачной алебастровой белизны кожей, но глаза умные, живые, с прищуром. Костюм синий, итальянский. И сидит на нем ловко.
Вот ведь не умеют наши мужчины носить синие костюмы, не умеют носить блейзеры, не умеют щеголять в ярких шарфах и верблюжьих пальто горчичного цвета, как французы, как итальянцы. Не умеют сочетать коричневые костюмы и черные рубашки, как это мастерски делают парни в Лондоне. Освоили наши очень хорошо лишь костюмы серого цвета разных оттенков и черные. Покупают дорогие в бутиках мужской моды, но в результате все похожи друг на друга. Офисный стиль в скучных тонах.
А этот поджарый, как гончая, незнакомец в темно-синем костюме и ярком галстуке похож на тренера футбольного клуба первого дивизиона – этакого «Тоттенхэма» или «Ювентуса».
И баритон, произносящий латынь…
– Это наш сотрудник капитан Петровская Екатерина, – сказал полковник Гущин. – Думаю, она как раз и подойдет, мы ведь только что с вами вопрос о совместной работе обсуждали, коллега, о тесном взаимодействии. Я для такого взаимодействия своих орлов из управления пожертвовать не могу, у меня, сами понимаете, сейчас, в сезон отпусков, каждый оперативник на счету, а тут такое происшествие. А капитан Петровская как раз из тех, кто просто обожжжжжжжает, – гущинский голос зажужжал на низкой ноте, без всякого ехидства, почти ликующе, – неясное это ваше объяснять еще более неясным, окончательно нас всех запутывая, а потом благополучно распутывая дело, что не раз бывало и чему я личный свидетель. Так вот в полиции у нас таких людей мало, а потому я с болью в сердце отрываю ее от важной текущей работы…
– Федор Матвеевич, – Катя решила голос подать.
– Молчи, все уже решено. С начальником пресс-службы я договорился, то есть договорюсь, вот уже звоню ему, – Гущин, точно клоун в цирке, взмахнул мобильным в руке, действительно набирая номер в одно касание. – Отрываю ее от текущей работы в пресс-службе и вручаю ее вам, Август, и желаю плодотворного сотрудничества. Екатерина, это вот наш коллега из…
– Август Долгов из второго отдела Четвертого управления.
– Простите?
– Екатерина, это коллега из ФСБ. Ну, Четвертое управление! Никто никогда сюда к нам из Четвертого не наведывался. Бывали люди из Шестого управления, из семерки тоже. Но из Четвертого – нет. Слышал я, конечно, краем уха, что есть такое Четвертое управление. Это ведь не борьба с терроризмом, так ведь?
Читать бесплатно другие книги:
