Большая книга детективных приключений (сборник) Нестерина Елена
— Ну… — Зоя в нерешительности пожала плечами.
— Тебя что, кто-то обижает? — поинтересовался Витя Рындин.
Зоя тут же испуганно замахала руками.
— Так обижает или нет?
— А вы что, будете с ним разбираться сразу? — Зоя пристально посмотрела на Арину и на Витю.
— Само собой, — ответила Арина.
— Нет, не надо, не разбирайтесь! — взмолилась Зоя.
— Ладно, не будем, — удивился Витя. — Но почему?
— Потому что это Мыльченко обижает, — призналась Зоя. — А он всё-таки положительный.
Арина и Витя с облегчением засмеялись.
— Конечно, положительный, — согласилась Арина. — А вы что, с ним так и не помирились? В такой операции вместе участвовали — и не помирились? Ну, это надо ещё ухитриться… Всё-таки вы с Антохой — герои. Первыми опасность заметили… А мы чуть вас пытать не начали.
— Да уж, — усмехнулся Витя. — Чуть-чуть осталось до этого…
— Так что прости уж его, а, Зоя? — попросила Арина.
Зоя вздохнула:
— Эх, ладно уж, прощу.
— Ну, вот и классненько, — улыбнулась Арина. — Пойдёмте, что ли…
Ребята не заметили, что, пока они разбирались, Алевтина и Артём тихонечко ушли. А может быть, специально не заметили. Чтобы взрослые не чувствовали себя поднадзорными у детей. Пусть даже и у таких добрых и сообразительных. Ведь им нужно было уйти — и чтобы смириться с поражением, и чтобы начать свой научный эксперимент сначала.
Глава XIII Торжественная раздача слонов
К безграничной радости учеников, ещё несколько дней в школе продолжался карантин. Пётр Брониславович, теперь уже не опальный Пётр Брониславович, а герой Пётр Брониславович, первым принявший на себя страшную волну крысиного нашествия, уже не убирал по школе дохлых крыс и мусор. А все остальные учителя не смеялись над ним. Наоборот — теперь он руководил уборочной страдой, а учителя под его командованием трудолюбиво махали мётлами.
И, как только в школе начались занятия, перед первым же уроком возле кабинета директора выстроились ученики седьмого «В» класса, организованные деятельной Ариной. Кабинет был ещё закрыт, но ребята терпеливо ждали. Когда же Михаил Афанасьевич появился в конце коридора и увидел возле своего кабинета всё тех же учеников седьмого «В», то всё сразу понял. Арине Балованцевой даже листочек с его торжественным обещанием предъявлять не нужно стало.
— Помню, всё помню, — бодро размахивая своим блестящим портфелем, первым заговорил директор. — Уговор дороже денег. Так что остаётся у вас классным руководителем Пётр Брониславович наш героический. Отстояли.
— Ура! — завопили на всю школу Арина, участники её операции и другие одноклассники.
Услышав этот дружный вопль, из нескольких кабинетов с удивлением выглянули учителя. Увидев директора школы в окружении толпы прогульщиков, они в недоумении пожали плечами и вернулись к урокам.
— А теперь быстро учиться! — скомандовал Михаил Афанасьевич.
Проворных учеников седьмого «В» точно ветром сдуло.
Вызвав Петра Брониславовича к себе в кабинет, директор школы долго и с пафосом хвалил его. Он вспомнил всё — и твёрдость, и находчивость, и несгибаемость характера учителя физкультуры. Похвалил его педагогический талант — ведь именно питомцы Петра Брониславовича проявили столь завидное упорство в достижении цели. Кто, если бы не он со своим доблестным седьмым «В» классом, ещё спас бы школу?
— Так что разлучать вас с вашими любимцами я не стану, — в заключение своей речи заявил Михаил Афанасьевич. — Оставайтесь в седьмом «В». А для восьмого «Г» класса я что-нибудь придумаю.
Долго сияло счастьем лицо Петра Брониславовича. Он смущённо и радостно жал руки Вите, Арине, Антоше и Зое, обнимал их, с уважением и даже удивлением хлопал по плечам.
— Ну, спасибо… — повторял он. — Вот это выручили! И как вы догадались-то? Ну, молодцы!
— Дедуктивный метод! — собрался пуститься в рассуждения Антон Великолепенский — он же ученик седьмого «В» класса средней школы № 17 Антоша Мыльченко.
Но ученица этого же класса Арина Балованцева остановила его.
— Пётр Брониславович, вы про нас особенно не рассказывайте, — попросила она, — это ведь весь класс хотел, чтобы вы с нами остались. А желания должны исполняться. И вы ведь хотели, чтобы крыс в школе не было. Правильно?
— Правильно…
— Вот мы и помогли этим желаниям исполниться, — улыбнулась Арина. — Ведь, наверно, самое главное в жизни, чтобы желания исполнялись.
— Это правда, — глядя на Арину и её друзей, радостно подтвердил Пётр Брониславович.
— Ну, тогда мы побежали! — весело сказала Арина.
Рындин Витя и Редькина с чуть замешкавшимся Мыльченко, которого Зое пришлось тянуть за руку, тоже умчались вслед за Ариной.
Сияющим шёл домой Пётр Брониславович Грженержевский, радостно распахнул он дверь своей квартиры.
Галина Гавриловна собиралась на работу.
— Галиночка! Что-то давно ты на музыке не играла, — подводя жену к пианино, весело сказал Пётр Брониславович.
Галина Гавриловна с удивлением посмотрела на своего Петечку, который вот уже сколько дней ходил мрачным и грустным. Да ещё и каким-то неизвестным женщинам названивал… А вот теперь он вдруг стал прежним — весёлым, добрым.
— А что такое, Петя? — на всякий случай спросила она.
— А вот сыграй-ка ты какую-нибудь музыкальную радость! — попросил Пётр Брониславович.
— «Гром победы, раздавайся!» подойдёт?
Пётр Брониславович подхватил Галину Гавриловну на руки и собрался подбрасывать её к потолку. Только она благоразумно уцепилась ему за шею — и не взлетала.
— Как же ты угадала, Галиночка! — не переставая пытаться её подбросить, радостно восклицал Пётр Брониславович. — Умница ты всё-таки! Победа! Именно победа! Играй, а я теперь тебе всё и расскажу!
Галина Гавриловна с удовольствием уселась за пианино и изо всех сил ударила по клавишам. Из-под её пальцев зазвучала музыка. Под бравурные звуки маршируя по комнате, Пётр Брониславович принялся за рассказ. Легко и просто давались ему теперь описания тех мытарств и злоключений, которые претерпевал он во время крысиного нашествия. Ведь, как настоящий мужчина, он не хотел огорчать Галиночку своими неприятностями на работе. А вот теперь неприятностям конец…
— Дети мои из седьмого «В» молодцы, они Алевтину Константиновну и её коллегу-крысовода выследили, — с довольной улыбкой говорил о своих подопечных Пётр Брониславович.
— Эх, Петруша, какие же они у тебя замечательные! — в восхищении всплеснула руками Галина Гавриловна. — Добрые дети. А давай-ка, Петя, на майские праздники их в поход сводим. К Гремячему роднику! Мы с тобой давно туда собирались.
Неизвестно, кто больше радовался в эту минуту в квартире Грженержевских — Пётр Брониславович или его супруга. Ведь как ей было не радоваться — и за то, что на работе у Петруши всё хорошо, и за то, что их семейная жизнь из-за всех этих тайн и звонков неизвестной Алевтине Константиновне была на грани развала, а теперь так счастливо наладилась…
— В поход! — Пётр Брониславович закружил Галину Гавриловну по комнате. — Отлично, Галочка! Завтра же своим гаврикам скажу! Пусть начинают экипировку подбирать!
Витя Рындин появился на пороге дома Арины.
— Смотри, что я тебе принёс! — помахав компакт-диском, сказал он. — Игрушка что надо!
Арина тут же вставила этот диск в дисковод. И игра началась…
Два дня — субботу и воскресенье — не отходили дети от компьютера. С яростным азартом крошили они монстров, сменяя друг друга на боевом посту. Но враги не сдавались, и Арине с Витей пришлось вызывать подкрепление. Так, один за другим, в доме Арины появились одноклассники Костик Шибай, Мамед Батыров, Зоя Редькина и Олег Дибич-Забакланский. Когда очередной боец выдыхался, на его место к компьютеру садился следующий. И битва продолжалась…
Спали по очереди, ели тоже. Напрасно звонили своим детям родители и пытались зазвать их домой, напрасно Аринино семейство, смирившееся с нашествием и воинственными криками среди ночи, пыталось отвлечь девочкиных гостей чем-то ещё… Компьютер не выключался до тех пор, пока не был пройден самый последний, самый зверский, практически непроходимый уровень. И пока самый кошмарный, самый неубиваемый монстрище не был загашен.
Ни о чем другом нельзя было ни говорить, ни думать.
Витя Рындин крушил монстров вместе со всеми. Он один знал главный смысл этой игры. Монстры помогут Арине забыть о крысах.
Так оно и случилось. Монстры, закованные в броню, были пусть трёхмерными, но всё-таки нарисованными. И там, по другую сторону экрана. Убивая их сотнями и слушая их предсмертные вопли, Арина уже не могла вспоминать о длинных хвостах, острых жёлтых зубах и противном крысином писке. От одного воспоминания о котором у бесстрашного предводителя Арины Балованцевой холодело и замирало сердце.
Ведь об этом не должен был знать никто. И теперь точно не будет.
… — Есть! Мы их сделали! — увидев победную заставку игры, воскликнула Арина, вместе со стулом отъезжая от компьютера.
— Слушайте, это что ж получается — мы всё можем? — удивленно произнёс Витя Рындин.
— Конечно. Потому что мы — сила, — радостно кивнула счастливая Зоя Редькина, которую никто тут не обижал и не собирался обижать.
— Сила, — подтвердила Арина и благодарно улыбнулась Вите Рындину.
Учительница математики Екатерина Александровна рвала и метала от злости, когда узнала, что распоряжением директора школы она назначена классным руководителем в ужасный и неуправляемый восьмой «Г». Она рычала, кричала. Но толку было мало. Ученики восьмого «Г» безжалостно не слушались её. Овчарка, привыкшая к тому, что на её уроках дети обычно сидят как пришибленные, грозила восьмому «Г» полицией, интернатом и детской колонией строгого режима. Но ничего не помогало. От злости Екатерине Александровне хотелось батареи грызть. Но вместо этого она изощрённо издевалась и ставила двойки во всех остальных классах. И в седьмом «В» особенно. На этот класс она была чрезмерно зла. Дело дошло до того, что практически всем его ученикам грозила неудовлетворительная оценка за четвёртую четверть по алгебре и геометрии. Но седьмой «В» терпел зверства Овчарки. Потому что этим ребятам некогда было её бояться. Ведь они собирались в двухдневный поход со своим Петром Брониславовичем и его задорной женой. Они обдумывали маршрут, заносили его на карту местности, заранее отмечали возможные привалы, стоянки, тщательно составляли списки необходимых вещей…
Крысы исчезли из школы, точно никогда их тут и не было, точно не носились они табунами по столовой, не грызли спортинвентарь и не пугали народ. Исчезли из города и горе-испытатели. Санэпидемстанция только хотела предъявить им счёт на сумму ущерба, нанесённого их незаконной деятельностью, но Алевтина и Артём испарились, словно их, как и крысаков в школе, тоже никогда и не было. Как воспоминание о них остались только опечатанная квартира и попорченные гимнастические маты, которые под руководством всё того же Петра Брониславовича латал и штопал весь седьмой «В». Да — и фотографии в Аринином телефоне и компьютере.
Даже несмотря на то, что на улице стало совсем тепло и ни о каком снеге не было даже речи, уроки физкультуры вновь проводились теперь в любимом спортзале. Чему седьмой «В» был особенно рад.
Пётр Брониславович принимал прыжки в длину с места. Те, кто уже прыгнул и получил оценку, разбрелись по спортзалу и занимались своими делами.
Арина Балованцева уселась на брусья. Взгляд её гордого индейского лица, обрамлённого тёмно-пепельными волосами, постриженными в каре, был устремлён вдаль.
Антон Мыльченко, только что с трудом преодолевший рубеж, за который Пётр Брониславович выставил в журнал заслуженную оценку «удовлетворительно», торопливо направлялся к выходу из спортзала. Но остановился. Потому что глядящая в неведомую даль Арина привлекла его внимание.
«Интересно, о чём она думает? — поинтересовался сам у себя Антоша, не переставая смотреть на Арину. — Наверное, опять какую-нибудь стратегию разрабатывает, какое-то приключение унюхала. А что же я? Ведь я, как писатель и психолог, в первую очередь должен все события общественной жизни разузнавать. И превращать их в художественные произведения! Вот он, мой гражданский долг. Так что, Балованцева, мы ещё посмотрим, кто кого в приключенческом плане переиграет…»
Антон знал, что имеет полное право так думать. Ведь его детективный рассказ был наконец-то готов. Тем более что на горизонте показался и первый его читатель — Зоя Редькина. Эта добрая девочка заявила Антоше на днях, что не держит на него зла за всё былое. И прощает его.
Так что Антон Мыльченко смело подошёл к Зое.
— Послушай, Зоя, как я в своем рассказе сделал ряд существенных исправлений, — без всякого вступления начал Антоша, не дойдя даже нескольких шагов до слегка ошарашенной Редькиной, — и из-за этого детективный рассказ приобрёл свою основную красоту. Ну, значит, действие его я перенёс в девятнадцатый век…
— Зачем? — Меньше всего сейчас Зоя готова была слушать о детективном рассказе и девятнадцатом веке. Но Мыльченко — он и есть Мыльченко. От него чего угодно ожидать можно.
— Россия девятнадцатого века! Это романтизм! — воскликнул Антоша на весь спортзал, так что половина класса очень внимательно на него посмотрела. — И сыщик Великолепенский — главный герой. Остальная история — прямо как наша. Только вот слушай мою гениальную находку! Вместо крыс в моём детективе действуют гибриды. Нухорики. Которые угрожали… Да нет, не Петру Брониславовичу, это же художественный вымысел. А помещику и другу Антона Великолепенского князю Грженержевскому. Угрожали эти гибриды уничтожением посевов зерновых. Да. Сыщик, конечно же, поспешил на помощь своему страдающему другу. И вывел тех, кто этих гибридов-нухориков разводит и заставляет посевы жрать и соседям вредить, на чистую воду… Круто?
Зоя Редькина долго молчала. А потом сказала негромко:
— Антоша, во-первых, этих гибридов-нухориков не ты сам придумал…
— Сам! Клянусь! — Антоша постучал себя в грудь.
— Есть такие зверюшки — ханурики, то есть хонорики, тоже гибриды, смесь хорька и норки. Я по телевизору смотрела, их на шапки выращивают. Ты тоже, наверно, это слышал, но забыл…
Антоша заметно сник и сгорбился.
— А во-вторых, — продолжала Зоя, — ты Балованцевой и Рындину детектив-то свой лучше не показывай.
— Почему это? — удивился писатель. — Повествование о событиях, не столь отдалённых. Практически чистая документальная правда. Только с художественной обработкой.
— Понимаешь… — Зоя развела руками. — Они обидеться могут за эту твою художественную обработку. Операцию провернули они. А рассказ-то ты не про них, а про каких-то помещиков написал.
— Я ж тебе объясняю — это художественный вымысел!
— Не надо, Антоша, — попросила Зоя, — за этот за свой вымысел ты всегда будешь по ушам получать. А оно тебе ведь, правда, не надо?
Антон Мыльченко глубоко вздохнул. Шаркнул кроссовком перед собой, заложил руки за спину и с пафосом произнёс:
— Да, нам, творческим людям, никогда не было легко жить на свете и бытовать в искусстве… Всегда гонения, непонимание. Ишь ты — по ушам, по ушам…
Он говорил долгую речь. Зоя Редькина смотрела на него и думала о своём. С некоторых пор у неё появилась некая таинственная вещь. Которую обязательно нужно было спрятать от нахальных взглядов и шаловливых ручонок родственничков. Но куда спрятать? Больше всего для этой цели подошёл бы, конечно, тайничок — то есть перекочевавшее к Петру Брониславовичу домой пианино. Но как туда пробраться, не вызвав излишних вопросов? Помощник нужен.
А может, взять этого путаника Гуманоида в напарники? Всё-таки он немножко в курсе дела. Да и вдвоём, наверно, легче хранить тайну. Как ни крути, всё-таки Антоша — друг. Своеобразный, конечно. Но друг.
И Зоя Редькина решила поведать свою тайну Антоше.
— Ну, Мыльченко, слушай…
Антоша просиял.
— Неужели правда тайна? — широко раскрыв глаза, спросил он. — И ты мне её будешь рассказывать?
— Ага.
«И сыщик Великолепенский превратился в одно сплошное ухо. Ведь чужая тайна требовала к себе повышенного внимания. Вот уже в деятельном мозгу Антона Великолепенского начали выстраиваться версия за версией…»
— Так ты слушаешь про мою тайну, Гуманоид? Эй, ты где?
— Я само внимание, Зоя!
А что за тайна была у Зои Редькиной — это уже совсем другая история.
Мафия пишет оперу
Глава I Пинок навстрецу искусству
Дети среднего школьного возраста — существа вполне мирные. Но если их вдруг среди долгого учебного дня лишают самого святого, то есть большой перемены, заставляя сидеть тихо и слушать что-то непонятное, — вот тогда держись, господа учителя!
Именно так случилось сегодня, пятого апреля. Учеников трёх восьмых и трёх девятых классов средней школы номер семнадцать загнали на большой перемене в гулкий холодный актовый зал, якобы чтобы сообщить что-то очень важное. Что может быть важнее свободы, почти никто из учеников понимать не хотел, поэтому классные руководители и двое завучей, как электровеники, метались вдоль галдящих рядов и добивались спокойствия и тишины.
Классный руководитель восьмого «В» Пётр Брониславович Грженержевский, молодой и красивый учитель физкультуры, гордо возвышался возле нескольких рядов стульев, которые занимал его класс. Порядка он добился быстро: несколько лёгких подзатыльников, один фофан и по десять приседаний для наиболее активных — вот и порядок в его строю наведён. Увидев этот порядок, завучи призвали Петра Брониславовича в качестве миротворческих сил в другие классы. И вскоре в актовом зале установились относительная тишина и спокойствие.
На сцену вышли завуч по воспитательной работе Маргарита Алексеевна и завуч по учебной работе Валентина Петровна.
— Дорогие ребята, — начала Маргарита Алексеевна.
Несколько совестливых ребят, услышав это, тут же постарались сесть ровно, не качаться на стульях и не ковырять их — чтобы, когда речь зайдёт о том, какие они действительно ребята дорогие и как дорого обходятся родной школе и государству, смело могли считать, что данные слова к ним не относятся. Но остальные ничего подобного не подумали, и правильно сделали, потому что речь завучей была совершенно о другом.
— Все вы помните о конкурсе театральных постановок, который проводился в конце третьей четверти между десятыми и одиннадцатыми классами, — вещала между тем Маргарита Алексеевна, — помните, что победивший в этом конкурсе одиннадцатый «А» ездил в Москву в один из лучших театров смотреть замечательный спектакль. Теперь настала ваша очередь. В смысле конкурса, а точнее, победы в этом конкурсе. Ведь вы хотите победить, прокатиться на комфортабельном автобусе до самой Москвы, посмотреть спектакль и целый день не учиться?
Поднялся страшный гвалт. «Да!», «Хотим!» — это было единственное, что можно было разобрать. Наверняка все хотели разного: кто — съездить в Москву, кто — актёрской славы, а кто — просто целый день не учиться. Но кричали все одинаково громко. Миротворец Пётр Брониславович не сразу утихомирил это бушующее море.
— А раз хотите, давайте, ребята, действовать! — подхватила вслед за Маргаритой Алексеевной Валентина Петровна. — Сейчас Маргарита Алексеевна расскажет вам условия конкурса, для вас мы их немного изменили, и сообщит о наградах. Вы ведь хотите награды?
И снова грянул хор голосов. Но быстро стих — все как можно скорее хотели услышать, что же за награды их ожидают.
— Значит, первая премия, — заговорила Маргарита Алексеевна, которая в отличие от Валентины Петровны выступать со сцены любила, — почётная грамота, поездка в Москву и посещение спектакля в Большом театре с предварительной прогулкой по столице нашей Родины.
— Ура! — слаженно гаркнул девятый «Б», как будто он эту поездку с прогулкой уже выиграл.
— Тихо, тихо, — погрозила пальцем Маргарита Алексеевна, — вторая премия! Чаепитие в столовой…
— С предварительной прогулкой по территории нашей школы! — добавил смешливый лопоухий троечник из восьмого «В» Костик Шибай.
— Нет, Костя, — перекрикивая смех, с укоризной ответила ему завуч, — с большим количеством вкусных тортов и почётной грамотой в придачу. А третья премия, она тоже приятная, — почётная грамота и большой групповой снимок участников спектакля. Кроме того, особо отличившихся артистов, режиссёров и драматургов ждут специальные призы.
Ученики, ещё несколько минут назад недовольные тем, что их согнали в актовый зал, лишив возможности носиться по коридорам и заниматься своими делами, теперь забыли обо всём и думали только о конкурсе. Особенно после того, как Маргарита Алексеевна добавила:
— Это будет повышение оценки за четвёртую четверть на один балл по всем гуманитарным предметам.
Это был уже верх блаженства! Настоящие золотые горы сулило ни за что ни про что вдруг раздобрившееся школьное руководство. Хотя как ни за что — за постановку, которую осуществить не так-то просто…
— Главное условие нашего конкурса — это чтобы сюжет вашего драматического действия был взят ниоткуда, — продолжала тем временем Маргарита Алексеевна. — То есть чтобы вы не показывали нам «Колобок» или «Репку» на новый лад, а придумали спектакль сами. Это трудно, да. Но — интересно. И не просто спектакль вы должны показать, а именно такой, какой вам по жребию достанется разыграть. Поэтому сейчас я прошу подняться на сцену по одному представителю от каждого класса. Ну, старосты, выходите к нам тянуть жребий.
В руках у Валентины Петровны появилась меховая кроличья шапка, которой она встряхивала, перемешивая насыпанные туда бумажки.
Старосты один за другим потянулись к сцене. Только в рядах восьмого «В» наблюдалась суета и возня. Дело в том, что старосты в этом классе до сих пор не было. За журналом — что было главной обязанностью классного старосты — ходили в учительскую все, кому не лень. А организационные вопросы решал в приказном порядке строгий, но всегда справедливый командир Пётр Брониславович. Вот и сейчас среди учеников восьмого «В» шла борьба за то, кому идти на сцену тянуть бумажку. Никто не хотел брать на себя ответственность. А предводитель Пётр Брониславович был занят и не видел ничего вокруг: со счастливой улыбкой на лице он набирал на своем мобильном телефоне SMS-сообщение для любимой жены Галины Гавриловны.
— На подготовку спектакля вам даётся ровно три недели, — говорила тем временем Маргарита Алексеевна, — и ровно через три недели в этом самом зале мы с вами, а вместе с нами и вся школа увидим шесть театральных постановок. Итак, это будут: драма, трагедия, комедия, оперетта, рок-опера и балет. И сейчас какой класс что вытянет, то и будет готовить для конкурсного показа. Ну, уважаемые старосты, приготовились. Подходите к Валентине Петровне и… тяните каждый по одной бумажке!
Пять рук одновременно сунулись в шапку.
— Пётр Брониславович, Пётр Брониславович, ну пожалуйста! — взмолились девочки восьмого «В» класса, от которого на сцене в момент раздачи так и не было представителя.
— Что, что? — засуетился Пётр Брониславович, отправивший наконец сообщение.
— На сцену, на сцену идите!
— Бумажку тяните!
— Узнайте, что нам показывать-то?
— Да не тяните же — тяните идите!
Пётр Брониславович соколом влетел на сцену и схватил из шапки последнюю бумажку. И только после этого сообразил — а почему, собственно, этого не смог сделать ни один из его учеников? Он грозно посмотрел в зал — но ученики лишь разводили руками и нетерпеливо спрашивали: «Что? Что нам досталось?»
— Жанры распределились следующим образом! — констатировала завуч, проходя вдоль выстроившихся в ряд старост и поочерёдно заглядывая в их бумажки. — Восьмой «Б» показывает трагедию, девятый «В» драму, девятый «А» балет, восьмой «А» рок-оперу, девятый «Б» комедию и восьмой «В»… — С этими словами она усмехнулась, оглядев застывшего с бумажкой в руке физкультурника — мужчину богатырского сложения. И повторила: — И ученики восьмого «В» — оперетту!
Пораженный словом «оперетта» Пётр Брониславович поспешил убраться со сцены, где старосты всех остальных классов продолжали топтаться и спрашивать у завучей, что им теперь делать с этими комедиями, балетами и трагедиями.
— Оперетта какая-то… — загнусили недовольно ученики восьмого «В», когда классный руководитель вернулся к ним.
— Лучше бы…
— Что — «лучше бы»? — строго спросил Пётр Брониславович. — Отставить критику действий руководства. Не нравится оперетта — могли бы сами выбрать себе что-нибудь из шапки. А то ишь — они делегата не могли на сцену послать. Стыд, позор!
— Почему это оперетта — позор? — поинтересовалась завуч Валентина Петровна, совершенно неожиданно вынырнув из-под руки Петра Брониславовича и внимательно оглядывая его учеников. — У нас все жанры хороши, кроме скучного. Правильно, ребята?
— Да… — нестройно и вяло затянули те.
— А оперетта — это очень весёлый жанр. У вас есть шанс сделать самую смешную постановку, всех развеселить — и выиграть конкурс! — задорно добавила завуч и направилась к классной руководительнице девятого «А», которая призывно махала ей рукой.
И тут, не сговариваясь, все ученики восьмого «В» посмотрели на Антона Мыльченко — мечтателя и витателя в облаках, сочинителя стихов и рассказов, за которым с первого класса закрепилась слава чуть ли не местного сумасшедшего. Вот теперь-то он, вечно гонимый и непонимаемый народом, оказался нужен. Кто, как не он, постарается и придумает для своего родного класса оперетту?
— А ну-ка, Мыльченко, давай напряги мозги.
— Ты ж понимаешь, что нам оперетта нужна.
— Вот и придумай по-быстрому сценарий, — тут же окружили его девочки.
— И мы спектакль поставим…
Их кольцо постепенно сжималось. Несчастный Антоша заметался. Вроде бы вот он, желанный успех и признание, но…
— Я, да я… — запинаясь, заговорил Антоша. — Стихи могу, да, прозу тоже… А оперетту я никогда, нет, никогда…
— Ну надо же когда-нибудь начинать, — резонно заметил кто-то из мальчишек.
Девочки, ободрённые поддержкой, ещё активнее принялись тормошить бедного поэта.
— Антоша, ты можешь! — проникновенно говорили они.
— На тебя одна надежда!
— Ты должен спасти класс! Для всех постараться…
— Ведь ты же стихи пишешь? Рассказы сочиняешь? А уж оперетту тебе — раз плюнуть, Мыльченко!
— Ведь это только ты можешь! Только ты!
Никто из восьмого «В» не заметил, как много пристальных глаз следило за ними и сколько настороженных ушей прислушивалось к разговору. А напрасно…
Следующим после большой перемены в восьмом «В» был урок географии. Географию преподавал маленький пыльный человечек по кличке Сырник, которого не то что не слушались, а открыто игнорировали. И пока он, как обычно, тихонько рассказывал сам себе о строении геосинклиналей и движении земных платформ, а затем вызывал кого-то по журналу и ставил этому ученику оценку «два», потому что тот просто не слышал, что его вызвали, и к доске не выходил, в классе шла разработка проекта «оперетта». Девочки, которым больше всего хотелось участвовать в постановке и играть каких-нибудь принцесс, рьяно атаковали Антошу.
— Антончик, — дёргая поэта за рукав, ласково пела самая крупногабаритная девочка в классе Даша Спиридонова, — напиши нам сценарий. А мы за это тебя Гуманоидом обзывать не будем.
— Честное слово — никогда, только напиши! — клялись остальные.
— Да что там — обзывать… — смущённо бормотал Антоша.
К Гуманоиду он давно привык. Как с детских лет к нему это прозвище прилипло, так и преследовало до сих пор. Очень уж он был нестандартный мальчик, вот и выделялся всегда в толпе, словно самый настоящий пришелец-гуманоид среди землян… Сейчас же, казалось растерянному поэту, когда его мечта наконец сбывается — люди сами просят его создать произведение искусства, он ничего-ничего не может сделать…
— Да я ж в драматургии не силён! — восклицал он.
Девочки хором принимались его хвалить, многие вспоминали стихи, которые он когда-то им посвящал, пытались цитировать с последующими восторженными откликами. И Антоша отнекивался всё кокетливее, а вскоре забормотал уже что-то вроде: «Ну я попробую… Может быть, что-то… Но я не могу ручаться…»
За поэтом Антошей, у которого пробил наконец-то звёздный час признания его таланта, с последней парты, пряча улыбку, следила Арина Балованцева. Она радовалась Антошиному успеху. Сама Арина не чувствовала себя артисткой, поэтому в спектакле участвовать не собиралась. Она подмигнула обернувшемуся к ней поэту, давая понять — молодец, я за тебя рада. И занялась более полезным, чем постановка спектакля, делом — Сырник вытащил к доске её верного друга и телохранителя Витю Рындина, который, на беду, свою фамилию, тихо произнесённую Сырником, услышал и вышел к доске, вот Арина и принялась активно Вите подсказывать.
Глава II Как воруют мозги
Быстро понеслись дни, отпущенные на создание драматических шедевров. Ученики восьмых и девятых классов бегали и суетились, стараясь выдумать что-то оригинальное. Где-то уже были придуманы сюжеты спектаклей и шли репетиции. А для того чтобы попасть на сцену актового зала и порепетировать там, даже в очередь записывались.
Восьмой «В» тоже пытался что-то придумать. Но с каждым днём активность постепенно сходила на нет. Все больше становилось понятным, что шансов выиграть, да и вообще просто сочинить что-то дельное, практически никаких. Грустным ходил и классный руководитель Пётр Брониславович. Ведь за все время обучения никогда и ничего, кроме «Весёлых стартов» и лыжных кроссов, его восьмой «В» не выигрывал. Так что хоть загоняй этих оболтусов в спортзал и отдавай команду репетировать оперетту, хоть нет — результат один. Нулевой.
Антон Мыльченко, постоянно понукаемый девочками, и особенно Дашей Спиридоновой и Эльвирой Накоковой, которые во что бы то ни стало хотели выступить в главных ролях, растерялся окончательно. Теперь он вздрагивал от каждого громкого слова и думал лишь о том, что капризная муза отвернулась от него — ведь шанса отличиться в драматургии она ему никакого не давала. Вновь начались насмешки, тычки в спину, а презрительная кличка «Гуманоид несчастный» раздавалась непрестанно. Сник поэт, загрустил писатель…
Однажды в порыве отчаяния, когда Антон решил, что сам уже никогда не сможет придумать НИЧЕГО, он предложил взять за основу и разыграть в лицах дворовую песенку, которую и попытался исполнить перед обступившими его одноклассниками:
- В старом сыром чемодане
- Блошки танцуют фокстрот.
- Маленький толстенький
- Серенький клопик
- Блошку за ручку ведёт.
— Ну и что там дальше? — наслушавшись его неумелого пения, спросили девочки. — Где оперетта-то?
— Оперетта дальше. Песня-то про любовь и страсть… И танцевать можно, и петь. В оперетте, кажется, всегда так… — неуверенно пробормотал Антоша. — Там дальше вот что…
- – Любишь меня аль не любишь?
- Сердце клопа не трави!
- – Нет, не люблю я,
- Нет, не люблю я…
Раздался дружный смех.
— Глупость какая! — фыркнула Эльвира Накокова, которая не собиралась играть какую-то там блошку. Сама Эльвира планировала стать в будущем или артисткой, или моделью — вслед за своей старшей сестрой, которую, правда, после восьмого класса пристроили обучаться профессии мотальщицы.
— Хуже ничего не мог предложить? — добавила Даша, которой тоже роль блошки не казалась привлекательной.
— А дальше-то что? — поинтересовался Костик Шибай.
— Дальше отвергнутая любовь, убийство… — проговорил Антоша, но одноклассники уже отходили от него.
Накрывалась медным тазом Москва с Большим театром, и чаепитие с тортами, и даже просто почётная грамота… Неделя с небольшим оставалась до того дня, когда будут происходить конкурсные показы, а с постановкой оперетты дела обстояли хуже некуда. Ученики восьмого «В» завидовали всем остальным, которые уже что-то придумали и репетировали, репетировали…
И никто из них не догадывался, что где-то дела обстоят точно так же плохо…
Перед последним уроком, входя в класс, Арина Балованцева вдруг увидела листок бумаги, который был прикреплён кнопкой к доске. Видимо, никто его ещё прочитать не успел. Арина сорвала листок с доски.
— Не может быть… Вот это да! — с этими словами она оглянулась на своих одноклассников, поискала кого-то в толпе и бросилась к Вите Рындину.
— Смотри! — прошептала она, показывая Вите свою находку.
На листе бумаги была отпечатанная на принтере надпись:
ВНИМАНИЮ 8-го «В»!
Поскольку вы не нуждаетесь в таланте поэта и драматурга Антона Мыльченко, мы берём его под своё покровительство — и его блестящие способности найдут достойное применение. Это не шутка. Просим до конца конкурса шухер не поднимать, потому что всё это время Мыльченко в школе не появится (родители его оповещены им самим, так что искать его не будут). Гарантируем, что сразу после спектакля Мыльченко будет отпущен. А вы выкручивайтесь сами!!! Надеемся, что вы не побежите жаловаться, что у вас произошла утечка мозгов, ведь это конкурс, игра. А игра есть игра. И ещё надеемся, что вы смиритесь со своим поражением, которое неизбежно ждёт вас, ведь без мозгов Мыльченко вы — ноль! До встречи на конкурсе!
Хе-хе!
Внизу текста была нарисована большая ухмыляющаяся рожа.
— Нельзя нашим об этом говорить, — тут же решила Арина, пряча листок за спину, потому что мимо прошли две девчонки. — Кто-нибудь обязательно проболтается. И такой шорох начнется…
— А ты думаешь, это правда? — с сомнением произнёс Витя. — Нашего Мыльченко украли?
— Мы выясним, — ответила Арина.
Она помахала рукой, и вскоре к её парте подскочил шустрый Костик Шибай. Он тоже прочитал послание от неизвестных.
— Круто дело повернулось, — сказал Шибай, почесав в затылке. — Да, и правда, говорить про похищение Мыльченко нашим пока не надо.
— Нет, но вы понимаете, что нам бросили вызов! — с азартом заявила Арина. — Кто-то думает, что, украв наши творческие мозги, они действительно покажут всем, что мы — ноль? Вот этого допустить нельзя. Антошу мы найдём и отобьём, но и с конкурсом надо теперь решать вопрос по-другому.
Арина Балованцева, которую до этого борьба за победу в конкурсе любительских спектаклей не интересовала, резко оживилась. Ведь ситуация изменилась. Началась настоящая игра — с борьбой, трудностями и даже с похищением. Это была её стихия. Спрятав листок в карман, Арина вышла на середину класса и, коротким жестом индейского вождя вскинув руку, заставила всех замолчать.
— Послушайте, — сказала Арина так, как умела только она одна — тихо, но пронзительно. — Пока с конкурсом мы облажались. Мыльченко замучили, ничего не сделали. Он, кстати, даже заболел, с уроков ушёл, в школе его не будет. Так что придётся нам нашу оперетту ставить без него. А я сейчас к тому же узнала — нам брошен вызов.
— Какой вызов? — удивились в классе.
— Обыкновенный, — уверенно ответила Арина. — Все думают, что мы вообще ничего не покажем и уж тем более не выиграем.
— Ну, так оно и будет! — согласились мальчишки.
— Ведь не придумали же ничего. Гуманоид наш в пролёте оказался со своими стихами.
— Не надо было на него наезжать так сильно, — ответила Арина. — А обидеть поэта каждый может.
— И что ты предлагаешь? — поинтересовалась Эльвира Накокова, которая уже успела проститься с карьерой самой великой артистки школы.
— Как — что делать? — удивилась Арина. — Нам брошен вызов. Наши конкуренты, то есть другие классы, которые в конкурсе участвуют, не верят, что мы оперетту поставим. Разве мы хуже всех…
— Вызов? — раздались удивлённые и обиженные голоса.
Читать бесплатно другие книги:
