Земля в иллюминаторе (сборник) Иванович Юрий

Человек, который умел слушать

Даже не знаю, как меня угораздило взяться за этот контракт. Вряд ли слишком уж большие комиссионные. Я уже давно вышел из того возраста, когда хватался за любую работу, лишь бы быстрей да больше заработать. Скорей всего лично хотел побывать на этой интересной планете. Планете с уникальным, неповторимым растительным миром. И не обратил внимания на предупреждения о правящей там диктатуре и полицейской бюрократии. Потому и влип. Да так, что хоть сливай воду и уходи на пенсию.

Деньги заказчика были вложены все до последнего галакта. Для какого-либо финансового маневра средств совершенно не было. Оставалось только на уплату среднестандартной пошлины. А когда мне сообщили о размере налога… Он был больше половины стоимости самого товара!

Оставался только один выход: срочно продать товар. При этом потери перекрывали все мои комиссионные и «съедали» чуть ли не все мои сбережения. Столько лет вкалывал, старался, хитрил, и все коту под хвост!

С утра надо было начинать загрузку лихтера этими проклятыми смологасскими сосульками, а час назад я узнал о нереальном налоге. И принял решение продавать товар. Но торг можно проводить лишь утром. А в моем состоянии ничего не оставалось делать, как залить алкоголем себя до скотского состояния.

Название бара-ресторана «Старый Витязь» сразу бросилось мне в глаза. Так что не пришлось искать далеко место для принятия на душу алкогольного дурмана. И самый первый мой заказ был:

– Полную порцию самого крепкого пойла!

Не проронив ни слова, бармен поставил требуемое и с содроганием посмотрел, как я выпил местную самогонку. Меня, естественно, передернуло еще больше. Да и дыхание сперло. Когда слегка отпустило, прохрипел:

– Простой водки! Напиться – и ее хватит! Всю бутылку!

Бармен понимающе закивал головой и спросил:

– А закусить?

– Если я стану закусывать, – сообщил я ему доверительно, – то у тебя самогона не хватит!

– Если ты хочешь напиться, – не менее доверительно ответил он, – то, видимо, имеешь основательные причины?

– С вашей таможней причины так и сыплются на голову! Запросто придавить могут! – пожаловался я. – А уж нищим от вас уехать, так вообще раз плюнуть!

– Зачем же так торопиться к нищим? – бармен наклонился ко мне над стойкой. – Могу предложить одного хорошего знатока всех местных законов и правил. За хороший ужин он даст дельный совет, как справиться с трудностями. И всегда его угощающий человек уходил после ужина довольным.

– И он здесь? – во мне затеплилась небольшая надежда. Чем черт не шутит? А вдруг и вправду какой выход есть? Для такого дела и сто ужинов не жалко! – Или надо его ждать?

– Тебе повезло! Он только что прибыл и усаживается вон за тем столиком! – бармен помахал рукой садящемуся за третий столик справа грузному старикану. Тот сразу ответил таким же приветствием. – Поговори с ним.

– Хорошо! Но что надо заказывать?

– Мне прекрасно известны его вкусы. Через несколько минут подам. А тебе? Хочешь посмотреть меню?

– Да нет… – я с сомнением посмотрел на бутылку и с робким оптимизмом на старикана. – Давай то же, что и ему!

Бармен согласно кивнул, тут же поставил на стойку два стакана, подморгнул и скрылся на кухне. А я пошел к старикану. Тот не сводил с меня взгляда и смотрел чуть ли не в рот. Неужели так был голоден? Да нет, вроде непохоже! Упитан, цвет лица здоровый, кожа не дряблая, не болезненная.

– Грегори! – представился я более понятным в иных мирах именем и пожал крепкую мускулистую руку.

– Ричард! – услышал в ответ и присел на предложенный мне напротив стул. – Раз вас ко мне направил бармен, значит, у вас возникли неразрешимые проблемы. Не ошибся?

Голос у старикана был слишком громким, но приветливым. Да и добрая улыбка явно располагала к откровению. И чуть ли не с первых секунд я почувствовал к нему симпатию и доверие. А последующая беседа только усилила их. Последний ледок моей скованности растаял под жарким дыханием от выпитого самогона и разливаемой на двоих бутылки водки.

Ужин нам подали действительно отменный, если не сказать – царский.

И вдобавок ко всему мой сотрапезник умел слушать, как никто другой в мире. Пока я излагал ему свои проблемы, он только поддакивал, изредка что-то переспрашивал, уточняя, да глубокомысленно кивал головой. Лишь когда он уяснил все подробности дела, завершил мой рассказ своим собственным резюме:

– Значит, наша таможня решила не вникать в подробное объяснение по поводу использования смологасских сосулек? А раз они пойдут в производство и послужат основой для чего-либо, то они бесспорно решили приравнять их к разделу «сырье». И пусть даже оно нам самим не нужно, под ногами валяется, но! Раз кто-то испытывает в нем необходимость, значит, облагается пятидесятипроцентным налогом. Увы! Таковы законы нашей планеты!

– И ничего нельзя сделать? – я замер с вилкой над своей порцией мяса.

– Может, и найдем лазейку, но надо все хорошенько обдумать… – Ричард хлопнул меня по руке и засмеялся: – Часть вопроса уже решена: надо найти смологасским сосулькам другое применение. И зарегистрировать покупку для других целей!

– Зачем надо мной смеяться? – обиделся я. – Это я и сам понимаю! Но как это сделать?

– Никто и не думал над тобой смеяться! – успокоил меня старикан. – Просто хочу, чтобы у тебя улучшилось настроение. Тогда мы вместе быстрей найдем выход из создавшегося положения. И не сомневайся, пока мы будем говорить, мои мозги будут работать на полную мощность. И этой работе ничего не помешает. Так что можешь даже мне рассказать о чем-нибудь веселом. Для лучшего фона размышлений. Тебе ведь наверняка известно много новых шуток и веселых рассказов. Или поведай мне о вашей планете. Никогда не довелось побывать на Земле. Даже не слышал о такой. Что у вас там интересного?

Про родной дом я всегда вспоминаю с удовольствием. И слова стали слетать с моих уст легко и без нажима.

– Действительно, о Земле есть что рассказать… Где меня только не носило, но таких редких планет довелось увидеть не более тридцати. А может, и меньше. Вот у вас здесь: орбита вокруг звезды круглая, сутки короткие, климат почти везде одинаковый. Только жара и дождь. А у нас суша занимает лишь одну восьмую поверхности. Остальное – вода! А на полюсах сплошные льды! И холод там! До восьмидесяти градусов мороза доходит.

– Так ведь там и жить нельзя! – воскликнул старик.

– А там никто и не живет! – подтвердил я. – Разве только некоторые животные в сезон, да ученые для исследований построили несколько станций. Да в последнее время настроили санаториев и домов отдыха. Особенно они популярны среди туристов из жарких стран экватора. Любуются из-за прозрачного пластика на ледники, сугробы и снежные метели.

– А что такое «снежные»? – удивился Ричард.

– Снежные – это состоящие из миллионов маленьких снежинок. Ты можешь увидеть подобные кристаллические образования в морозилке. Они образуются в атмосфере в холодное время года и опадают не в виде дождя, а в виде снега. Если бы ты знал, как это здорово! В том месте, где я живу со своей семьей, четверть нашего года – зима. И вот тогда падает много снега, замерзают водоемы и можно кататься на санках, лыжах и коньках.

Удивлению Ричарда не было границ. Пришлось ему даже нарисовать санки, коньки и разъяснить принцип катания на этих, с детства мне знакомых, устройствах. Затем разговор как-то сам собой перешел на семью. Пожаловался, что редко выпадает возможность побывать с детьми: мотаюсь, как неприкаянный, по всей Галактике. Последний раз удалось дома побывать уже давно, как раз на наш последний Новый год. Внезапно я вспомнил о носимых с собой голографических фотографиях и принялся показывать собеседнику всех своих родных и близких.

– Вот здесь мы все вместе, во дворе нашего дома! – объяснял я, настроив проектор всего лишь на пол нашего стола. – Вот моя жена играет на пианино.

Это – мой родной брат со своей семьей. А здесь мы готовимся к праздничному ужину. Накрываем на стол. Как тебе моя дочь? Еще бы! Самому не верится, что такая красавица! А это – мой старший сын. В форме выпускника навигаторского училища. Тоже красавец? Спорить не буду, со стороны видней.

– А где это он сфотографирован? В лесу, что ли?

– Нет! В самой большой комнате. А это дерево – ель называется. Есть у нас такая традиция: на Новый год устанавливаем ель в доме и украшаем игрушками. А ночью приходит Дед Мороз, эдакий местный волшебник, и приносит каждому подарки. И оставляет под елкой. Радость детворы по утрам, когда они находят игрушки, запоминается на всю жизнь. А вот на этой фотографии…

Но Ричард меня недослушал, а неожиданно крикнул кому-то за моей спиной:

– Алсук! Сынок, подойди к нам на минутку!

На его просьбу откликнулся молодой парнишка, лет восемнадцати. Когда он подошел к нашему столику и поздоровался, старик спросил:

– Ты ведь уже год, как в порту работаешь? Должен уже многих знать! – получив в ответ утвердительный кивок, продолжил: – Самую броскую красавицу среди таможенниц знаешь? Далси ее зовут. Говоришь, ее все знают?! Конечно, самая рыжая и самая красивая! А завтра она с утра заступает на смену? Я не ошибся? Вот и прекрасно! Спасибо большое! Будь здоров и передавай привет своему отцу!

Когда парнишка убежал, Ричард разлил остатки водки по стаканам и радостно потер руки:

– Что я тебе говорил?! Не зря еще моя голова на моих плечах красуется!

– Вы что, придумали выход? – спросил я, затаив дыхание.

– Таможенница Далси! Вот кто тебе поможет! Она, между прочим, редкая красавица!

Ожесточенно почесав затылок, я все-таки решил высказаться напрямую:

– Вы знаете… я бы не хотел совершать никаких противоправных действий…

Хоть я и упустил из виду некоторые законы о налогообложении на этой планете, но самое главное я запомнил на все сто. Не дай бог здесь было дать кому-либо взятку! Или даже предложить ее! Здесь это было чуть ли не смертельно! Лучше уж лишиться всего нажитого добра и влезть в долги, чем застрять здесь в тюрьмах до конца своих дней! И странные намеки на помощь некоей таможенницы заставили сделать меня далеко идущие выводы.

Все эти размышления Ричард прочитал по моему лицу и расхохотался. Долго смеялся и чуть ли не до слез. Потом, извиняясь, похлопал меня по плечу и стал подробно разъяснять свои измышления:

– Сразу хочу тебя успокоить: ничего противозаконного я никогда и никому не предлагаю. Просто очень полезно знать как можно больше обо всем и обо всех. Далси не просто красивая девушка, она еще и очень мечтательна. Среди окружающих она даже не пытается подыскать себе соответствующую пару. Она хочет принца! На коне! И самого прекрасного! Брюнета! И кстати, твой сын по всем стандартам для нее подходит. И мы этим воспользуемся!

– Как?! – не выдержал я. – Да он даже не знает, где я нахожусь!

– А это и неважно! Главное, что он существует! И не где-нибудь в воображении, а на конкретной фотографии. – Ричард, заметив, что я опять хочу его перебить, попросил: – Давай я изложу свои мысли до конца, а ты потом задашь свои вопросы. Отлично! Так вот! Завтра ты идешь непосредственно в ее офис. Очередей у нее нет, она самая строгая и въедливая. Клиенты боятся к ней входить, даже полюбоваться несравненной красотой. Туда попадают или по ошибке, или полные новички. Которым вдобавок некогда. Зайдя к ней, ты должен воскликнуть: «Какое совпадение! Мой сын бы сам прибыл сюда, если бы знал, что найдет девушку, похожую на его идеал! У него уже давно есть картина незнакомки, в которую он заочно влюблен. И она как две капли воды похожа на вас!» Дальше попроси просто разрешения сделать фото для своего сына. Здесь у нас это считается хорошим тоном. Как бы невзначай покажи и фото своего сына. У этой, как ее?.. Елки! А затем сразу переходи к деловой части. И учти: чем четче и жестче ты сформулируешь свое заявление, тем больше у тебя шансов на успех! И начнешь…

Дальше он мне расписал все мои действия. До последнего слова, до последнего движения. И чем больше я его слушал, тем выше поднималось мое настроение. Если это было маловероятно поначалу, то теперь все больше и больше я склонялся к мысли, что может получиться! А вспоминая свои умственные терзания всего двухчасовой давности, напрашивался вывод о том, что Ричард предлагает самое верное решение.

Еще раз выслушав подробный инструктаж и пояснения, я расплатился за ужин и со спокойным сердцем отправился спать.

Встал пораньше, привел свой внешний вид в самый образцовый порядок, взял контракт на покупку, проектор и отправился в космопорт.

Если говорить о волнении, то его поначалу не было совсем. Даже посмеивался немного про себя, когда неимоверная красавица, хлопая ресницами от удивления, стала выслушивать мои инсинуации по поводу совпадений. Она действительно была неповторима и с первого взгляда разила наповал. Но позже любой мужчина начинал отмораживаться возле нее. Красота ее была просто ледяной! Когда я это понял, то заволновался. А после фотографирования ее прекрасного личика и показа изображения моего сына стал даже паниковать. Ибо на лице Далси не дрогнул ни один мускул. Не говоря уже о подобии улыбки. Она выглядела, как ледник! Неумолимый, блистательно-прекрасный, но гибельный и равнодушный! Который нависает над собеседником, закрывает свет и грозит придавить своей многотонной тяжестью, как букашку.

Поэтому я резко перешел на спасительный тон делового разговора.

– Мною куплено триста тонн смологасских сосулек. Товар упакован в стандартные контейнеры и готов к погрузке. Грузовой лихтер уже ждет. Прошу заверить мою таможенную декларацию!

Девушка внимательно прочитала заполненные мною бумаги и подняла на меня строгий взгляд.

– Зачем вам так много смологасских сосулек?

– Там ведь написано! Черным по белому! – независимым тоном ответил я. Но без злости или раздражения.

– И вы собираетесь… – она еще раз глянула в бумаги и скептически сложила губки, – «играться» таким количеством сосулек?

– Ни в коей мере! Там ясно указано, что товар будет применен для украшений определенных объектов.

– Странно! Никогда о подобном не слышала! – в голосе Далси послышался металл, и я понял, почему клиенты стараются не оформлять у нее бумаги.

– В каждой избушке свои погремушки! – изрек я старую пословицу. И стал объяснять: – В наших системах есть такие народные обычаи: встречать Новый год под красочно наряженной елкой. Для этого и используем любые, радующие глаз украшения. Кстати, вы ведь только что видели фото моего сына. Взгляните еще раз. Вот, видите? Такие же сосульки на елке? А ваши смологасские сосульки будут смотреться очень даже неплохо. Планируется даже наносить на них некоторые отсвечивающие и святящиеся элементы. Тогда деревцо будет светиться даже в темноте.

– А с чего это вы решили их покупать у нас? – в голосе девушки впервые послышалась некоторая растерянность.

– Это не я решил, а мой сын. Он сейчас на планете, где почти нет снега. На практике. А Новый год – традиция очень стойкая. Там тоже хотят праздновать. От имени своей фирмы сын решил закупить ваши сосульки и использовать в комплектах для детских подарков. Что может быть лучше в таком случае, чем натуральное, естественное и природное вещество?

– Если рассуждать здраво, ваш сын вряд ли что заработает на подобной операции! – ее пальчики молниеносно сновали по клавиатуре компьютера.

– Не на всех желаниях окружающих можно зарабатывать! – нравоучительным тоном произнес я. Девушка упрямо возразила:

– Что-то он у вас слишком добрый!

– Странно, что вы не любите добрых! – отпарировал я. И продолжил с удивлением: – Но почему вас интересует характер моего сына? Ставьте печать, назначайте налог и прошу меня не задерживать.

– Постараюсь оформить ваши бумаги как можно быстрей! – и тут я заметил, что девушка явно волнуется. Лоб ее покрылся испариной, а язычок непроизвольно пару раз облизал губы. – Но мне необходимо проверить все правила и законы. Найти параграф, под который подпадает ваш товар.

И тут же почти неслышно зашуршала клавишами. Я же встал и стал прохаживаться по офису, выглядывая в общий зал. Даже напевал себе под нос бравурный марш из какого-то кинофильма. Проектор, естественно, я выключить забыл. И правильно сделал. В отражении стекла я заметил, как таможенница несколько раз замирала, вглядываясь в изображение. Может, поэтому, а скорей всего оттого, что законов было слишком много, оформление затянулось почти на полчаса. В конце этого времени Далси подозвала меня расписаться и выдала вердикт:

– Я проверила все аналогичные ситуации. Подобного прецедента в нашей истории не наблюдалось. А то, что не запрещено, разрешено! Ваш товар налогом не облагается! Вот разрешение на погрузку и счастливого пути!

Мне стоило невероятных усилий, чтобы сдержаться и не запрыгать от радости. С внешним спокойствием я забрал бумаги, попрощался и устремился на территорию космопорта. Веря и не веря в свою удачу.

День прошел в сумасшедшем темпе загрузки. Даже воду я пил чуть ли не на ходу. Зато под вечер капитан космического лихтера меня обрадовал:

– Мы уложились даже раньше времени! Целый час еще до старта!

Ну как было не воспользоваться таким моментом?! И я со всех ног бросился в бар-ресторан «Старый Витязь». Сразу оглядел все столики: Ричард отсутствовал! Не было и знакомого бармена. Вместо него за стойкой стояла девушка с игривыми глазками и обслуживала немногочисленных клиентов. Для начала я заказал себе большой освежающий коктейль и только потом поинтересовался:

– А где тот симпатяга мужчина, который работал вчера вечером?

– Скоро будет, через час, полтора! – с готовностью ответила девушка. – Я его время от времени заменяю.

– Жаль, – расстроился я, – хотел его увидеть, да через минут десять бежать на корабль.

– Может, ему что передать? – спросила молодая барменша.

– Передайте ему: большое спасибо! Он мне вчера помог, свел с очень умным человеком. Жаль, его тоже нет… Ричард его зовут.

– Это не тот старикан, что усаживается за третий столик справа?

Я оглянулся в направлении, что указала девушка, и увидел своего спасителя-советчика. Он как раз уселся за столик и рассматривал принесенную с собой газету. Не в силах сдержать радостного порыва, я громко крикнул:

– Ричард! – но старик даже не поднял голову. Тогда я еще громче выкрикнул его имя. В ответ – та же реакция. Зато слева от меня заговорил высокий мужчина. Он повернулся от стойки и обратился ко мне:

– Зря кричите! Он ничего не слышит!

– Как не слышит?! – опешил я. – Мы же с ним вчера весь вечер проговорили!

– Да он глухой с молодости. Лет в восемнадцать на него упал ящик при погрузке, вот тогда он и остался без слуха. С тех пор получает пенсию, но вся его жизнь связана с космопортом. Знает буквально все и о каждом. И всем помогает советом. Его так и зовут: Советчик. Наверняка и вам чем-то помог?

– Еще как помог… – подтвердил я. – Но как же он меня понимал?

– А он по губам превосходно читает…

В этот момент Ричард поднял голову, и наши взгляды встретились. Он заулыбался, узнав меня, и приветливо махнул рукой. А я пошел его благодарить. От всей души и от всего сердца. Сожалея, что так мало времени осталось для нашей последней встречи.

А уже возле корабля меня догнала строгая таможенница. Она шла с высокомерным видом и смотрела вокруг себя с королевской надменностью и величием. Полностью игнорируя тот факт, что ее рыжая копна волос привлекает внимание всего космопорта. Сердце дрогнуло от нехороших предчувствий, но они быстро рассеялись. Далси лишь официально протянула мне небольшую пластиковую карточку и сказала:

– Здесь мой почтовый адрес и вводные параметры для дальней связи.

Видя, что я замер в непонимании и с растерянностью верчу визитку в руках, она добавила, но уже чуть дрогнувшим голосом:

– Мне просто интересно узнать: сойдется ли мое изображение с портретом, который есть у вашего сына.

Тут же повернулась и ушла. А я понял, что айсберг – это просто ее маска. И никто до меня не смог заглянуть под эту маску и увидеть романтическую и мечтательную натуру. Никто, кроме меня и… Ричарда!

Прошло пять лет. Я вполне удачно завершил свою карьеру и вышел на пенсию. С весьма солидным капиталом, между прочим. И всегда с огромной благодарностью вспоминал о Ричарде-советчике с далекой и малознакомой планеты. Да и не смог бы о нем забыть никогда. Потому что каждый день мне об этом напоминают рыжие вихры моих внуков, четырех– и трехлетнего возраста. Славные детишки! У меня внутри все сжимается от восторга, когда они рядом со мной. Хотя иногда они могут любого довести до белого каления! Своим непредсказуемым поведением! Вот как сейчас: сцепившись в один комок, они с рычанием подкатываются к моим ногам. Может, их испугать?

– А ну, прекращайте хулиганить! Приедет отец, обязательно на вас пожалуюсь!

Внуки тут же умолкают, умильно помогают один другому подняться на ноги, и старший спрашивает:

– А папа скоро прилетит?

Откуда я могу знать? Может, завтра, может, через неделю! Жизнь у звездных навигаторов непредсказуема. Пока я раздумываю над ответом, из-за угла дома появляется Далси, и я вздыхаю с облегчением:

– Лучше у мамы спросите, она все знает!

Внуки тут же срываются ей навстречу, а она с холодностью снежной королевы бросает взгляд в мою сторону. Но я-то уже не боюсь таких взглядов. Я-то прекрасно вижу, что внутри она смеется. Потому что действительно знает многое. И кто ее тесть на самом деле. И какой он обманщик. Но… никому об этом не рассказывает. И правильно делает! Ведь жить в сказке более интересно и завлекательно. И там всегда найдется место для мечтаний…

Которые очень часто сбываются!

Соленый огурец

^{(Детектив)}

– Детективом решил заделаться?! – с неожиданной злостью выкрикнула Любаша и решительно загородила своим хрупким телом выход с кухни. Григорий Лещинский свою жену никогда не боялся, но сейчас нехотя снова уселся на табурет. Ему захотелось объяснить мотивы своего предполагаемого поступка. Но сразу нужных слов не находилось.

– Видишь ли, мне этот несчастный случай кажется очень странным…

– Да у тебя совсем мозги перестали соображать от переизбытка алкоголя в крови! – с ядовитым сарказмом прервала его супруга. – Ему кажется!!! Крестись, если кажется! И не лезь не в свое дело! Без тебя милиция разберется!

– Как же! Разберется! – возмущенно фыркнул Григорий. – Да они даже никого и не опросили из окружающих! Для отмазки глаз порасспрашивали нескольких забулдыг да и укатили на день рождения своего коллеги. Я сам слышал, как они переговаривались…

– Значит, для них все ясно и просто! Никаких сомнений.

– Зато у меня сомнений хоть отбавляй! Да и другом мне Федько был…

– Другом?! – Любаша демонстративно рассмеялась. – Первым треплом и обманщиком он был!

– Про покойника плохого не стоит говорить! – повысил голос Григорий. – Он хоть и преувеличивал много, но в душе был человеком добрым, легкоранимым. Старался всегда быть спокойным, солидным, уравновешенным.

– Ага! Солидным в особенности! Поэтому и рассказывал, что его мать полковник в отставке, а отец секретный физик. Впоследствии оказалось: мать – уборщица в солдатской столовой; отец – ночной сторож стеклотары.

Григорий Лещинский грустно улыбнулся на возмущенные воспоминания жены, выдвинул из-под стола вторую табуретку и сделал приглашающий жест рукой.

– Рыбка! Садись! И не заводись так! Я ведь получше тебя знаю тяжелую жизнь Федора. Очень уж хотелось ему быть как все благополучные люди. Оттого и фантазировал. Когда его первая жена бросила и с ребенком сбежала, он чуть на себя руки не наложил. Переживал слишком. А уж когда и вторая с ним то же самое отчебучила, вот тогда-то он и сломался. И начал «понтоваться»: «Жен я по заграницам отправил и только деньги им на жизнь и учение детей отправляю». Он даже мне ни разу не пожаловался на этих шлюшек. Может, надеялся на возвращение хоть одной из них?

– Все равно, – упрямо продолжала Любаша, – из-за этого не стоило так завираться!

– Может, и не стоило, – охотно согласился муженек, обнимая ее за талию. – Но ведь каждый на свое горе реагирует по-разному. Кто в запой бросается, кто с ума сходит, а кто лютует, как зверье неразумное.

– А ты бы как поступил? – она кокетливо отклонилась в сторону. – Если бы я с детьми к другому мужчине ушла?

Оба прекрасно понимали, что это не что иное, как невинная шутка, но глаза Григория недобро блеснули. Скорей всего даже помимо его воли. Зато голос был игривым:

– Дети, конечно, со мной бы остались. А вот тебя бы просто проводил до вокзала.

– А потом? – в ее голосе слышалось разочарование.

– А потом бы отправил в последний путь, – Григорий делано тяжело вздохнул, – как… Анну Каренину. Можно, конечно, и водным путем, как Муму, но речек в округе глубоких нет. А при поездке к морю расходы на развод слишком возрастут.

– Бес-с-ты-жий! – Любаша с укором покачала головой. – Такова твоя благодарность за мое согласие иметь от тебя детей? Ладно, ладно, запомним!

– Кстати, о детях! – Григорий потерся щекой о плечико жены и продолжил разговор: – Именно из-за них Федор так старался что-то заработать. И хочу тебе напомнить: много не пил. Даже ставши хозяином бара. Хотя никогда не отказывался посидеть за хорошим столом. И попить водочки. Но всегда держался в пределах нормы. А уж падать, да еще и так неудачно, не в его стиле!

– Иногда и трезвые люди делают неверный шаг и ломают себе шею! – резонно заметила на это жена.

– В том-то и дело, что в крови Федора было просто неимоверное количество алкоголя!

– Тогда тем более все понятно! – утвердилась Любаша. – Но откуда ты об этом знаешь?

– Сегодня с самого утра я сгонял в милицию и просто поинтересовался ходом расследования. А меня так ненавязчиво вытолкали, на ходу сообщая, что следствие закрыто в связи с явным несчастным случаем. А на мои возмущенные вопросы отвечали весьма внятно: «Не твое дело!» Я уже и возвращаться домой решил, как вдруг на лестнице столкнулся не с кем иным, как с Тарасовым Санькой.

– С кем? – не поверила супруга, явно оживляясь. – С Санькой? Твоим одноклассником! Мы же его лет десять не видели!

– Точно! И он там работает следователем! И уже майор!

– Постой! Но ведь он на пожарника учился! Или я ошибаюсь?

– У тебя просто завидная память. Санька стал офицером-пожарником. Вот только с работой не получилось. Потом другие курсы, и он стал участковым на противоположной от нас окраине города. Затем академия, несколько званий, отличия по работе, и сейчас он старший следователь отдела по борьбе с особо тяжкими преступлениями. Когда я ему объяснил свои сомнения, он на ходу отдал распоряжения, провел в свой кабинет, и мы даже выпили по рюмочке за встречу. Он ведь тоже нас потерял из виду, когда мы сюда переехали девять лет назад. Потом принесли дело, он его просмотрел и только руками развел: не в моей, говорит, это юрисдикции. Да и дело уже закрыто. Вот тогда-то я и узнал, что в желудке и в крови у Федора нашли много алкоголя.

– И как много?

– Если перевести на понятный тебе язык, то он как бы выпил бутылки три водки! Не меньше!

– Он что, мог столько осилить?! – вытаращила глаза Любаша.

– Вот и я тебе твержу о том! На второй бутылке он бы уже рвал. Не мог он столько выпить. И Тарасову я так же объяснил. Он меня понял, но тут же показал на огромную кипу других папок: все они были в работе, и добавлять к ним еще одно дело только с моих слов Санька не имеет ни сил, ни возможности. И так по воскресеньям работать приходится. Хотя и согласился со мной, что Федю явно могли напоить и инсценировать несчастный случай. Зато, если бы у него на руках были новые факты или более конкретные подозреваемые, то он сразу пошлет дело на доследование и назначит более настырного следователя.

– Значит, ты сам решил поискать и новые улики, и новых подозреваемых? – Любаша сбросила его руку и встала. – Собутыльник-пионер – первый сыщикам пример!

– Да! Не раз я сидел с покойным за одним столом! – согласился Григорий, медленно, но решительно вставая. – Поэтому хочу сделать для его памяти небольшую услугу.

Любашины глаза отчаянно заметались по фигуре мужа, губы задрожали, а по щекам покатились неожиданные слезы.

– А если с тобой что-то случится?!

Григорий крепко обнял супругу и, поглаживая по спине, стал успокаивать:

– Так ведь я никуда и лезть не собираюсь! Просто потолкаюсь по соседним барам, послушаю, может, сам чего невзначай спрошу. Авось кто-то что-то подозрительное и видел. Ведь среди бела дня все было. Хоть и бар был закрыт на перерыв слишком долго, но люди там шастали. Подходили к двери, заглядывали внутрь. Хоть бы одного конкретного свидетеля найти, а там уже Тарасов его раскрутит.

– Кругом столько разного отребья бродит, хулиганья. Как стемнеет, на улицу никто не показывается! А тебе дома не сидится.

– Обещаю не искать неприятностей! – пообещал Григорий, отстраняя от себя Любашу и заглядывая ей в глаза.

– А если неприятности тебя сами искать начнут? – не успокаивалась жена.

– Тогда применим свои накачанные мышцы и врожденную ловкость!

– Ты ведь уже год не качаешься! – возразила жена. – Со штанги только пыль протираю!

– Зато на работе мне еще больше приходится тяжести ворочать! – Григорий улыбнулся. – И весь день бегом, а порой даже с ускорениями. Больше устаю, чем от штанги.

– Я понимаю, что тебе там не мед, – грустно улыбнулась Любаша. – Но зато теперь не экономим каждый рубль. Даже дети поправились…

– Вот видишь! Я тебе всегда говорил: со мной не пропадешь! И себя в обиду не дам. Так что не переживай, тем более что долго ходить не собираюсь. До одиннадцати часов точно буду дома. Коль не высплюсь, сама знаешь, как я встаю по утрам.

Любаша тяжело вздохнула и, получив поцелуй в щеку на прощанье, с тревогой проследила, как за мужем закрывается входная дверь.

Несколько лет назад Григорий Лещинский в злачные места даже не заглядывал. И работа была интересней, и спорту много времени уделял. Но за последние два года много изменилось. Вначале попал под непонятное сокращение штатов. А потом целый год просидел почти без заработков. Пришлось говорить чуть ли не с каждым встречным и выпытывать о наличии свободных рабочих мест у любого, с кем сводила судьба. Незаметно даже для самого себя Григорий то прикладывался к пивной кружке в баре, то рассуждал у пивного ларька, а то и захаживал в небольшие кафешки. Если, конечно, были желающие пригласить. Пить он не любил, хотя мог держаться за столом до последнего. Но постепенно наводящая тоску безработица делала свое черное дело, и стало вполне привычным каждый вечер потолкаться в местах постсоветского «бухгрампита».

А уж когда год назад удалось устроиться на работу, то ежевечернее причастие стало законом. Ибо таковы были правила: вся бригада грузчиков после работы заходила «на пиво» в обязательном порядке и в полном составе. Выделяться из коллектива считалось непристойным, и бригадир безжалостно отсеивал непьющих. Сам бригадир в те времена был хоть и крепким дядькой, но с алкоголем вместо крови. А так как набором в бригаду грузчиков ведал он, то Григорию пришлось ради приличного заработка каждый вечер просиживать в шумной и веселой компании.

Но месяц шел за месяцем, и Лещинский прочно обосновался на мебельной базе. Мало того, быстро вырос по служебной лестнице благодаря своей удивительной силе и завидной выносливости. Завоевав этим авторитет не только среди товарищей, но и у нового директора базы. А месяц назад вконец спившегося бригадира вообще выгнали с работы за многочисленные прегрешения. И директор без сомнений назначил Григория на освободившуюся должность.

И тот сразу попытался упорядочить послетрудовой отдых. Но не так-то легко искоренить устоявшиеся традиции. Грузчики привыкли к повседневным пьянкам, которые устраивались на получаемые бригадиром чаевые от клиентов. Иногда этих чаевых было так много, что Григорию приходилось прямо-таки разносить своих товарищей по их квартирам. Одно благо, что жили все близко, в одном районе. Бессмысленные гуляния продолжались.

После трех дней бригадирства Григорий стал устраивать «выходные». И чаевые в такой день просто поровну делил между всеми. Это сразу принесло свои результаты. Некоторым это понравилось, и они впервые за многое время явились домой трезвые и с подарками под мышкой или в руках.

Последняя неделя вообще была объявлена «сухой», и исключение сделано было только для вчерашнего дня, субботы. Но и он не удался из-за безвременной кончины хозяина бара, в котором бригада стала собираться еще полгода назад. И хозяином был именно Федор, старый друзяка Григория еще по первому месту работы. Именно Григорий и уболтал всех грузчиков пропивать чаевые в баре «Звонок». Убеждая, что водку здесь подадут хорошую, а пиво неразбавленным. Так всегда и бывало. Кроме последнего раза. Тогда вообще ушли несолоно хлебавши.

Бригада как раз подошла к бару, когда оттуда выскочила с расширенными глазами официантка Мальва и стала орать дурным голосом:

– Федор! Федор убился!

Пока приехала милиция, Григорий быстро раздал чаевые товарищам и распустил по домам. Мол, какая может быть пьянка в такой грустный день? А сам остался и по мере возможностей проследил за действиями оперативной группы. Да и сам попытался воссоздать картину происшедшего события. А выглядело оно так:

«Звонок» закрывался в 15:00 на обеденный перерыв и возобновлял работу в 18:00. Официантка Мальва, разбитная бабенка лет сорока, сделав все свои дела по уборке помещения, вышла из бара в полчетвертого. Договорившись с Федором, что тот сам откроет бар после перерыва. А ей надо было забрать из химчистки некоторые вещи. Каково же было ее удивление, когда она заявилась чуть ли не в семь вечера, а бар так и был закрыт. Сквозь стекло дверей, запертых изнутри, в зал заглядывало несколько завсегдатаев, недоумевая по поводу затянувшегося «обеда». Официантка присоединилась к ним, но барабанить в дверь стала совсем без стеснения. Чуть ли стекло не разбила. Когда и это не возымело результата, обошла с другой стороны и своими ключами открыла дверь черного хода. Не забивая себе голову отсутствием хозяина, Мальва тут же впустила посетителей и принялась их обслуживать. И только минут через пять обратила внимание на полностью открытый люк в заднем помещении. Он вел в подвал с солениями и запасами вина. И только собравшись закрыть люк, увидела внизу тело Федора с неестественно вывернутыми руками и головой. Даже ей, ни разу не видевшей подобного, сразу стало ясно, что Федор мертв. Это ее весьма выбило из состояния психического равновесия, и с криками она выбежала из бара. Наткнувшись на пришедшую повеселиться бригаду Григория. Вот и все. Как высказались специалисты: несчастный случай.

И как потом добавили патологоанатомы: несчастный случай вследствие чрезмерного употребления алкоголя.

И вот в этот самый нелепый случай никак не хотел поверить Григорий Лещинский. А уж когда узнал про дозу алкоголя, тем более.

Еще больше его разозлили действия милиции. Глянули, увидели и все… Поняли! Поняли?! Да они даже Мальву не расспросили как следует! Лишь когда пришла да как ушла. Наделали кучу снимков, сдали тело санитарам и опечатали помещение бара. Поставив на охранную сигнализацию. И поспешили на день рождения коллеги.

Первым делом Григорий навестил официантку. Та совершенно не удивилась его визиту, тем более что знала о приятельских отношениях Лещинского с покойным. Хоть и предупредила сразу:

– Ты уж извини, времени у меня в обрез! Собраться мне надо как можно скорей – билеты на поезд у меня в кармане.

– От милиции, что ли, бежишь? – пошутил Григорий. – Или за себя испугалась?

– Тю! Та шо ж мне от милиции бегать? А ж не зэчка какая! – засмеялась Мальва. – Да и меня никто не обижает! Просто к племяннице еду, двойня у нее родилась. Крестить будем завтра. Радость-то какая… – она поперхнулась, наткнувшись на осудительный взгляд гостя. – Ладно тебе! Я Федора очень уважала и любила, но что ж теперь, вообще не жить?! Раз уж такое случилось, поеду. А то он меня отпускать не хотел. И как я его ни уговаривала! Ни в какую! Уволить даже грозился! Вот! И наорал на меня!

– А когда это вы поссорились? – как можно мягче спросил Лещинский.

– Да с самого утра, в субботу. Ох, и разозлил же он меня! – призналась Мальва и вдруг замерла. Видимо, прочувствовала подноготную вопроса. И затараторила: – Да ты что, Григорий?! Побойся бога! Уж не думаешь ли ты, что я его в подвал столкнула по злобе? И не стыдно?! До такого додумался?! Да у меня и енто, как его, алиби есть! В милиции про это не спросили, но я сразу вспомнила: когда уходила, Федор за мной двери закрыл. И это многие видели. Я издалека оглянулась, а он так в дверях и стоял.

– Может, ждал кого?

– Может, и ждал, мне-то что? У меня своих дел по горло!

– Алиби – это хорошо! – грустно закивал головой Григорий. – А вот кто конкретно стоял рядом с баром?

– Ой! Да мало ли там синюшных околачивается! Я, конечно, не тебя в виду имела. Ты у нас человек солидный, уважаемый. Другим не ровня. А из тех, кто там находился, я только мужика из соседнего дома узнала. Такой маленький и лысый, ну, ты знаешь его? На колобка похож! Вспомнил? И под деревом на другой стороне Спец сидел. Да пустую бутылку из-под водки нянчил. Как всегда в угаре. А может, и с похмелья.

– А скажи, Мальва, ты в курсе закулисной преемственности? Бар теперь кому принадлежит? – Лещинский развел руками. – Федор мне так ни разу и не сказал, на кого он оформлен.

– Да здесь и секрета нет! Все на них троих оформлено было: на Федора и его родителей. Я их там часто видела, помогали очень много по хозяйству. Отец особенно. И добрые старики, может, даже слишком. Мне мать сегодня звонила и попросила и дальше у них работать. Хоть и плакала бедняжка…

– То есть сейчас бар принадлежит только им?

– И раньше принадлежал! Они же свои денежки все накопленные в него вбухали! До последней копеечки! Только в последние месяцы стали жить намного лучше, по-людски. А то во всем себе отказывали.

– Да… – разочарованно протянул Григорий. – А мне Федько все время рассказывал, что это он так умеет дела вести…

– Дела-то, может, и умеет… ой господи! – Мальва поправилась: – Может, и умел, да только бар он не за свои деньги выкупал.

– А какие у него отношения с местными бандитами были? – неожиданно спросил Григорий.

– Даже и не знаю! – официантка в удивлении приподняла брови. – Никогда никто с ним не ругался, уважительно так заходили, расплачивались нормально за выпивку. Ну, пошепчутся там иногда, посмеются. И все!

– И кто чаще всех наведывался?

– Да кто ж еще может тут шастать! Сундук ходил да прихлебатель его шестерочный Мята. И рожи до чего противные, а все из себя человеков корчить пытались! Тьфу ты, господи! И чего это Федор с ними общался, ума не приложу!

Следующий вопрос последовал по поводу симпатий покойного среди женской половины, но тут уже Мальва возмутилась:

– Григорий! Ты совесть имеешь?! Мне собираться надо! А ты про несуществующее спрашиваешь. Какая ж дура с ним захочет больше одного вечера провести? Он как наврет с три короба, так на следующий день на него уже и смотреть не хотят. То мама у него генерал! То папа – учитель Сахарова! Да если бы еще хоть врать умел! Позорище! – И совсем непоследовательно добавила: – Царство ему Небесное!