Замок на Воробьевых горах Грановский Антон

– И ты решила стать ученым, чтобы зарабатывать на хлеб насущный?

– Что-то вроде того. Папа сказал, что мир жесток и чтобы в нем выжить, человеку нужна серьезная и перспективная профессия. Мечтой жив не будешь.

– Некоторым это удается, – заметила Мария. – Но «опережающие исследования», конечно, намного перспективней актерского ремесла.

С полминуты они молчали, занимаясь только едой.

– Мария Степановна, – снова заговорила Вика, глядя на Марию любопытными глазами, – а вы снимались когда-нибудь в кино?

– Да. Дважды.

– А в каких фильмах?

– Боюсь, их названия ни о чем тебе не скажут.

– Но мне ваше лицо кажется знакомым.

Мария усмехнулась.

– Это вряд ли. Я тогда иначе выглядела, да и снималась только в эпизодах.

– Ясно. А почему вы сейчас не в театре?

– Ну… – Мария пожала худыми плечами. – У меня та же причина, что и у тебя. Однажды я поняла, что актерская профессия меня не прокормит, и поступила в институт, на вечернее отделение. Вечерами училась, днем работала. Совмещать учебу с театром оказалось сложно. А потом и невозможно.

Мария отпила кофе и небрежно проговорила, сменив тему:

– Я слышала, у вас тут недавно погиб студент. Кажется, его звали Коля Сабуров.

Вика кивнула:

– Да. Он был инвалид. На техфак поступил вне конкурса, за что его многие презирали и ненавидели.

– Он плохо учился?

– Да нет.

Мария посмотрела, как Вика отправила в рот еще один кусочек салата, и спросила:

– Что с ним случилось?

– Точно не знаю, – ответила Вика. – Ходят разные слухи. Одни говорят, что он вылил на себя бензин из баллончика для заправки зажигалки, другие – что облил себя одеколоном. Говорят, когда он кричал, его вопль был слышен даже в соседнем крыле. – Вика передернула плечами. – Жуть!

Девушка отодвинула пустую тарелку, взяла из стаканчика салфетку и промокнула губы. Затем открыла сумочку, достала серебряное зеркальце и стала рассматривать в зеркальце свои зубы. Потом сжала губы, крепко провела языком по верхней десне и снова посмотрела в зеркальце.

Мария, как любая женщина, в присутствии которой другая женщина «чистит перышки», испытала острое желание тоже заняться своим лицом, но тут же обозвала себя дурой.

– Может быть, он не поджигал себя? – спросила она.

Вика отвела взгляд от зеркальца.

– Как это? Вы что, думаете, его кто-то прикончил?

– Время от времени с людьми такое случается, – заметила Варламова.

Девушка подумала и отрицательно качнула головой:

– Да нет, чепуха. Простите за грубое слово, конечно… Чтобы сжечь человека живьем, нужно быть настоящим зверем. Ну, то есть… Я хотела сказать, что у нас таких подонков нет. Всякое, конечно, бывает. Бывает, мальчишки выпивают, спорят, даже дерутся. Но чтобы сжигать друг друга… нет, это невозможно.

– А почему именно мальчишки?

– Что?

– Почему именно мальчишки? Разве девочки не способны на жестокость?

Вика растерянно захлопала ресницами.

– Способны, конечно, но… – Она нахмурилась. – Что-то я не понимаю. Вы что, серьезно?

Мария улыбнулась:

– Нет, конечно. Я просто пошутила.

– Уф-ф… – Вика улыбнулась, блеснув ухоженными зубками. – Вы прямо как следователь.

– А ты говорила со следователем?

– Конечно. Сабуров ведь учился в моей группе. Следователь беседовал с каждым из нас.

– Ясно. Ладно, давай сменим тему.

Но заговорить на другую тему не удалось, потому что в тот момент к столу подошла еще одна девушка. Невысокая, стройная, почти хрупкая, с бледным лицом и длинными черными, не очень чистыми волосами. Глаза девушки были обведены темной тушью. Из проколотой ноздри торчал серебряный гвоздик.

Она скользнула безразличным взглядом по лицу Марии и буркнула, обращаясь к Вике:

– Привет.

– Привет, – ответила Вика тоном, в котором не было и намека на приветливость. – Мария Степановна, познакомьтесь, это Настя Горбунова. Она тоже учится в нашей группе.

– Очень приятно, – сказала Мария.

– Мне тоже, – снова буркнула девушка и воззрилась на Вику. – Вика, мне нужно с тобой поговорить.

– Если ты не заметила, я не одна.

– Я буду в курилке. Подойдешь?

– Возможно.

Черноволосая скользнула взглядом по лицу Варламовой и небрежно бросила:

– До свидания.

Затем, не дожидаясь ответа, отвернулась и быстро зашагала к выходу.

– Твоя подруга? – спросила Мария у Вики.

Та фыркнула:

– Вот еще! Она же готка.

– Кто? – не поняла Мария.

– Ну, есть ребята, которые балдеют от всего, что связано с адом и смертью. Они слушают Мерлина Менсона, Хим и Найтвиш. Читают и смотрят ужастики. Одеваются в черное и напускают на себя зловещий вид. Некоторые воображают себя колдунами и ведьмами. В общем, ведут себя как полные крези, – подытожила Вика.

– Зачем же они это делают?

– Да ни за чем. Просто выпендриваются. Знаете, как про таких говорят? Некрасивые дети небогатых родителей. Нужно же им как-то обратить на себя внимание.

– Ясно.

– К тому же она инвалидка, – небрежно продолжила Вика. – У нее артрит или еще что-то. Иногда ее так кособочит, что смотреть страшно. Ой… – Вика смущенно взглянула на костяной набалдашник трости. – Простите, я забыла, что вы тоже…

– Не напрягайся, – успокоила ее Мария. – Тем более что никакого артрита у меня нет. Пять лет назад я попала в автомобильную аварию, вот с тех пор и хожу с тросточкой. – Мария улыбнулась и добавила: – Как Чарли Чаплин.

– А что, в этом даже есть что-то экстравагантное и импозантное, – улыбнулась в ответ и Вика.

– Для женщины – вряд ли, – возразила Мария. – Но я по данному поводу не парюсь. Скажи-ка, а эта девочка… Настя Горбунова… она не дружила с Колей Сабуровым?

Вика покачала головой.

– Нет. Хотя… – Брови девушки дрогнули. – Однажды я видела, как они вместе сидели в библиотеке. Помню, еще подумала тогда: славная парочка. Калека энд калека. Ой, простите, я опять забыла, что вы тоже…

– Не переживай, – вновь успокоила ее Варламова. – Скажи-ка, а ты легко поступила в университет?

Вика улыбнулась:

– О да. У меня очень хорошая память, мне достаточно один раз прочитать текст, чтобы запомнить его. Впрочем, здесь у всех отличная память. Это ведь Московский университет!

– Значит, у тебя не будет проблем с текстом, – улыбнулась Мария. – Пожалуй, ты действительно можешь сыграть Офелию. Извини, мне пора.

Варламова протянула руку за тростью.

– Вы сейчас куда? – спросила Вика.

– К себе. Прости, я не пояснила. Руководство выделило мне комнату в студенческом общежитии. На тот месяц, пока я буду здесь.

– Ой, как здорово! А вы в каком секторе?

– В секторе «Г». Девятьсот тридцать второй блок.

Брови девушки взметнулись вверх.

– Вы серьезно?

– А что?

– Да нет, ничего. Просто… Мы с вами только что говорили о Коле Сабурове, а он ведь жил в девятьсот тридцать пятом. Совсем рядом. Надо же, какое совпадение!

– Да уж… – Внезапно Мария передумала уходить и убрала руку с набалдашника трости. – Раз уж ты заговорила о нем… Скажи, а Коля Сабуров был замкнутым парнем?

– Ну… – Вика задумалась. – В основном он был очень замкнутым. Но иногда его вдруг прорывало, и он начинал дискутировать с преподавателями и другими студентами.

– О чем?

– Да обо всем. Если речь заходила о квантовой физике, то о квантовой физике, если о наводнении в Таиланде, то о наводнении в Таиланде. Помню, однажды речь зашла о Новом Завете, и Сабуров на полном серьезе заявил, что «второе пришествие» уже состоялось, и мессия давно живет среди нас.

– Гм… – Мария задумчиво облизнула губы. – Интересная точка зрения. Как он ее обосновывал?

– Уже не помню. Меня весь этот бред мало интересует.

– Ты сказала, что он был замкнутым. У него совсем не было друзей?

– Думаю, нет.

– Чем же он занимался в свободное от учебы время?

– Сабуров-то? Известно чем. У него с собой постоянно был пакет, набитый дисками с фильмами.

– Он приносил их на занятия? – удивленно спросила Мария.

– Да нет. Просто у нас на втором этаже есть видеопрокат. Думаю, по пути на занятия он заносил туда просмотренные диски и брал новые.

– Значит, он любил кино?

– Судя по кассетам, он смотрел по два-три фильма каждый вечер. Я тоже люблю кино, но я так бы не смогла. Хотя… в его положении лучше смотреть, чем совсем ничего.

– Ты говоришь о порнографии?

Мария игриво усмехнулась.

– Угу. Он, конечно, был калека, но ведь и у калек есть желания.

– В этом можешь не сомневаться, – заверила ее Мария.

Вика снова взглянула на трость, прислоненную к стулу, и снова покраснела.

– Я все время говорю глупости, – с досадой проговорила девушка.

– Вовсе нет. Называть вещи своими именами не значит говорить глупости. Слушай, Вика, расскажи мне немного о группе. А начни с того блондина, который все время пытался вступить со мной в дискуссию.

– Вы про Витьку Бронникова?

– Угу.

– Ну, Витька из очень приличной семьи.

– В былые времена сие означало, что папа – врач, а мама – учитель, – заметила Варламова. – А что значит сейчас?

– Сейчас значит, что его папа – замглавы концерна «Роспромхим». Миллионер. Когда-то он преподавал на нашем факультете, но потом, после развала Союза, ушел в бизнес и там преуспел.

– Ясно. А что, Бронников хороший студент?

– Витька отличник. Идет на красный диплом. Очень эгоцентричен и самоуверен.

– Что ж, пожалуй, у него есть основания, – заметила Мария.

Вика пожала плечами:

– Так же, как у многих других. Вон у Эдика Граубергера мать – главный технолог на медном заводе, а отец – известный хирург.

– Ты говоришь о кудрявом парне с русой бородкой?

– Да.

– Он тоже отличник?

– Конечно. Или взять хотя бы неразлучную парочку – Стас Малевич и Денис Жиров.

– Красавчик брюнет и громила?

Вика кивнула:

– Да. Малевич, конечно, красавец и бабник, но еще и светлая голова. Он занял первое место на прошлогодней олимпиаде.

– Прямо баловень судьбы, – не без иронии проговорила Варламова. – А Жиров?

– Ну, Жиров… Он-то особыми способностями не блещет. По мне, так простой тупица.

– Тупица – в МГУ?

– А что, думаете, здесь нет идиотов? – Вика саркастически хмыкнула. – Блат, он и в Африке блат. У одного мама – профессорша, у другого папа – владелец сети станций техобслуживания. Так что кретины и здесь встречаются. Разве что в МГУ их чуточку меньше, чем в других вузах.

– Как же они учатся?

– Да по-разному. За Жирова, например, Стас все рефераты и курсовые пишет. Ну а Жиров взамен спасает его от разных неприятностей. Вот захотел, например, Малевич поселиться в общаге, так Жиров кого надо «подмазал» и выбил аспирантский блок. Там они оба и обитают – вдали от родительской опеки.

– Парни живут в общежитии? – удивилась Мария.

Вика мотнула головой:

– Живут – не то слово. Ночуют иногда. Когда домой неохота ехать, или когда с девчонками… Ну, вы понимаете. А вообще, думаю, Жирову льстит, что такой человек, как Стас, обратил на него внимание, вот и лезет из кожи вон, чтобы угодить ему.

– Знакомая история, – усмехнулась Мария. – Принц крови и слуга-простолюдин. Они всегда ходят вместе?

– Да. Даже девчонок кадрят вместе. Вернее, кадрит Стас. Но иногда кое-что перепадает и Жирову.

– «Объедки» с барского стола?

– Что-то вроде того.

Как всегда после плотного обеда, Мария почувствовала острое желание курить. Однако разговор, что называется, клеился и прерывать его было бы весьма неблагоразумно с ее стороны. Похоже, девушка любила посплетничать о знакомых.

– Давай вернемся к Виктору Бронникову. Почему он так агрессивен?

Вика нахмурилась и произнесла с мрачноватой усмешкой:

– Ну, он вообще презирает женщин. Считает их низшими существами.

– А как к нему относятся другие парни из группы?

– Уважают. Он ведь, кроме того, что отличник, еще и спортсмен. В мае стал чемпионом на университетской спартакиаде по многоборью. К тому же он…

В сумочке у Вики зазвонил телефон.

– Простите, – обронила девушка. Затем достала из сумочки розовый мобильник, украшенный маленькими стразами, приложила его к уху и с милой улыбкой проворковала в трубку: – Да… Да, конечно, уже выхожу. Ну, пока!

Затем сложила телефон и, глянув на Марию виноватым взглядом, проговорила:

– Мне пора идти. Встретимся на репетиции, да?

– Хорошо, – кивнула Мария.

Одарив ее на прощание ослепительной улыбкой, Вика покинула столовую.