Танцы с огнем Робертс Нора

Сдернув чехол со своего шелтера, Роуан встряхнула его. Наступив на нижние углы, она схватила верхние и натянула на спину. Повторяя ее движения, Галл бросил на нее последний взгляд и ухмыльнулся так, что у нее дрогнуло сердце.

— До встречи, детка.

— До встречи.

Завернувшись в теплоотражающие коконы, они плюхнулись на землю.

Роуан быстренько выкопала ямку для лица, чтобы поступал более прохладный воздух, закрыла глаза и стала дышать через бандану часто и поверхностно. Один вдох перенасыщенного газами горячего воздуха, бушующего снаружи шелтера, и обеспечен ожог легких или отравление.

Огонь накрыл их обжигающей волной, прокатился по ним с грохотом товарного поезда. Ветер затеребил шелтер, пытаясь сорвать его и расправить, как парус. Фонтанами били искры, но Роуан крепко сжимала веки… и, словно наяву, видела отца, жарящего на костре рыбу, видела танцующие в его глазах смешинки и отблески прирученного пламени. Она видела, как летит с ним, раскинув руки, в их первом тандем-прыжке. Видела, как он распахивает ей свои объятия, вернувшись с пожара.

Она видела отца, видела его лицо, освещенное внутренним огнем, когда он говорил с ней об Элле.

«До встречи», — думала она в своем темном раскаляющемся коконе.

Перед ее мысленным взором возник Галл, его дерзкая, непринужденная улыбка. Она увидела, как он набирает в шлем воду и выливает ей на голову. Увидела, как он спокойно открывает бутылку пива, а через пару минут, яростный, как огненный дьявол, раскидывает подонков.

Она почти въявь почувствовала, как он обнимает ее в темноте, как воюет подле нее с огнем при свете дня. Как он бежит с ней. Бежит к ней.

Ради нее он прошел сквозь огонь.

Ее пронзил страх. Она и раньше иногда боялась, но по большей части потому, что не была готова умереть. Теперь она боялась за него.

Он так близко, думала она, и невозможно коснуться его. Они ничем не могут помочь друг другу. Остается лишь ждать. Ждать.

«До встречи».

Она ждала и терпела. Думала о Янгтри. Джиме. О Мэтте.

Картежнике… господи, Карт. Неужели Мэтт и его убил?

Она хотела увидеть Карта, увидеть всех друзей. Она хотела сказать отцу, что любит его. Хоть один еще раз. Сказать Элле, как она рада, что папа нашел человека, с которым он счастлив.

Она хотела пошутить с Триггером, поддразнить Картежника, посидеть на кухне с Марг. Побыть с ними со всеми, со своей семьей.

Но больше всего, поняла она, гораздо больше, она хотела снова заглянуть в глаза Галла, увидеть, как вспыхивает его улыбка.

Она хотела сказать ему… все.

Почему она не сказала раньше? Почему была так упряма, или глупа, или — посмотрим правде в глаза — труслива?

Что было бы, если бы он не пробился к ней, чтобы она все это поняла?

Кружится голова, поняла она, и тошнит. Слишком жарко. Нельзя терять сознание. Ни в коем случае. Пытаясь снова дышать правильно, она поняла еще кое-что.

Тишина. Вокруг никакого грохота.

Огонь слышен, но как далекий лай. Земля больше не дрожит.

И она сама жива. Пока жива.

Роуан высунула руку, коснулась шелтера и отдернула пальцы. Еще слишком горячо. Но она умеет ждать. Она умеет быть терпеливой.

А если она выжила, то пусть Галл только попробует не выжить.

— Роуан, — хрипло позвал он, и слезы подступили к ее воспаленным глазам.

— Еще здесь.

— Как ты?

— Отлично. А ты?

— Так же. Остывает потихоньку.

— Не спеши вылезать, салага.

— Я знаю порядок. Вызываю базу. Хочешь что-нибудь передать?

— Пусть ММ скажет папе, что я в полном порядке. Насчет Картежника не знаю. Я видела кровь. Надо его искать. И Мэтта.

Роуан снова закрыла глаза, постаралась отвлечься и весь следующий час представляла, будто плавает в освещенной луной лагуне, пьет воду прямо из пожарного шланга и лепит снежных ангелов — голых снежных ангелов — вместе с Галлом.

— Картежник снова в игре. — Голос Галла вернул ее в реальность. — Его эвакуировали на медицинском вертолете. Он потерял много крови.

— Он жив. Слава богу.

И поскольку никто ее не видел, она расплакалась.

Когда шелтер достаточно остыл, она крикнула:

— Вылезаем.

И высунула голову в дымный воздух, оглянулась на Галла, представила, как они оба выглядят. Парочка потных, пропаренных черепах, выползающих из своих панцирей.

— Привет, красотка.

Ро рассмеялась. Горло саднило, но она смеялась.

— Привет, красавчик.

Они подползли друг к другу по обугленной, присыпанной пеплом земле. Роуан коснулась губами его губ, дрожа от странного сочетания смеха и слез.

— Если бы ты умер, я бы здорово на тебя разозлилась.

— Рад, что этого не случилось. — Он провел кончиками пальцев по ее щеке. — Обалденная прогулочка.

— О, да. — Ро прижалась губами к его лбу. — Он тоже мог остаться живым…

— Я знаю. Давай-ка сориентируемся, а там побеспокоимся и о нем.

Роуан достала свой компас, допила воду, оставшуюся в бутылке.

— Если пойдем на восток, частично вернемся по своим следам, и это самый близкий путь к лагерю. Нам нужна вода.

— Я сообщу.

Хотя ноги немного подкашивались, Роуан поднялась, проверила шелтеры.

— Подкладка подплавилась. Значит, было больше шестнадцати сотен градусов^[40].

— Моя шоколадка расплавилась… Очень жаль. — Галл взял ее за руку. — Ты не откажешься от лесной прогулки?

— С удовольствием, не откажусь.

Они шли по черному лесу сквозь еще кружащийся пепел. Выучка пересиливала усталость, и по дороге они тушили тлеющие очаги.

— Ты пришел ко мне.

— Естественно. Ты бы сделала то же самое.

— Да, конечно. Но я уже смирилась с тем, что умру. Я не сдалась бы легко, но все равно считала, что мне конец. А ты пришел за мной. И ты не представляешь себе, что это для меня значит…

— Мы ведем счет? Я побеждаю?

Он привычно попытался обратить все в шутку, но на этот раз она не рассмеялась. Слишком серьезно было то, что она поняла.

— Галл. Я должна сказать тебе… — Роуан осеклась, схватила его за плечо. — Я что-то слышу. — Она закрыла глаза, сосредоточилась. Потом махнула рукой, и их взгляды встретились. Они без слов поняли друг друга, Галл кивнул, и они так же молча пошли на звук.

На некотором расстоянии от того места, с которого они начали поиск, за грудой камней, свернувшись клубочком, лежал Мэтт…

Камни немного защитили его. Но этого не хватило.

Налитые кровью глаза таращились на них с обожженного, изуродованного лица. Роуан вспомнила свой сон о Джиме. Его брата тоже захватил в свое пекло огонь.

Мэтт снова застонал, попытался заговорить. Его колотила дрожь, дыхание было частым, прерывистым. Левая сторона тела, открытая огню, жарким языком слизнувшему защитную ткань, превратилась в огромный ожог. С волдырями, с облезшей кожей.

Он почти успел, поняла Ро. Еще каких-нибудь пятьдесят ярдов, и он обогнал бы огонь. Но не смог. Или не захотел? Он снова положился на судьбу. Решил, что успеет, и не стал вытряхивать шелтер?

Галл передал ей рацию.

— Сообщи. — Он присел на корточки, осторожно взял обожженные руки Мэтта в свои.

Удивительный человек, подумала Роуан. Сострадает умирающему, хотя умирающий этот — убийца.

— База, здесь Шведка. Мы нашли Мэтта.

Услышав свое имя, тот перевел на нее взгляд. Неужели он еще что-то понимает? — удивилась Роуан. Неужели он еще может о чем-то думать?

В его глазах мелькнуло сожаление, и с последним вздохом они остановились, стали стеклянными.

— Он не выжил, — ровно сказала она, передавая рацию Галлу.

Ро опустилась на землю рядом с парнем, который когда-то был ее другом, и разрыдалась.

Она хотела остаться и продолжить сражение до победного конца. Это было делом гордости и чести. Она ведь восстановила водный баланс организма, поела, заменила новым потерянное и поврежденное снаряжение. Но ей приказали выметаться на вертолете, и теперь она жаловалась без остановки.

— Мы не ранены.

— Ты квакаешь, как лягушка, — заметил Галл, занимая место в вертолете. — Очень сексуальная, но лягушка.

— Ну, наглотались мы дыму. И что?

— Ты осталась почти без бровей.

Роуан в ужасе прижала кончики пальцев к тем местам, где должны были быть брови.

— Почему ты мне не сказал? Чтобы поиздеваться?

— Мне и так нравится. — Вертолет поднялся в воздух. — Ведьму берут в кольцо, — добавил он, глядя вниз.

— Вот именно. Эта ведьма пыталась сожрать нас. Мы должны быть там.

— Не волнуйся, детка. — Галл похлопал ее по колену. — Будут и другие пожары. И они попытаются нас сожрать.

— Не утешай меня. ММ уступил копам. Какая разница, когда мы сделаем заявления? Мэтт мертв. — Роуан отвернулась. — Я думаю, что главная, лучшая его часть умерла в прошлом году вместе с Джимом. Ты держал его руку. Он умер не в одиночестве. — Хотя Галл и промолчал, она почувствовала его неловкость и обернулась. — Это тоже очень важно. Ты сегодня побил все рекорды.

— Когда жизнь наносит удар, у людей остается выбор. Мэтт сделал неправильный выбор. Много неправильных выборов.

— А ты нет. Мы нет, — поправила Роуан. — Мы молодцы.

— Не плачь больше. Это меня убивает.

— У меня слезятся глаза, вот и все. От дыма.

Галл решил, что им обоим не повредит, если он притворится, будто поверил, но он взял ее за руку.

— Я хочу пива. Я хочу гигантскую, ледяную бутылку пива и секс в душе.

Теперь она улыбнулась.

— А я хочу брови.

— Предупреждаю сразу: мои ты не получишь.

Он откинул голову, прижался затылком к обшивке и закрыл глаза.

Роуан смотрела на землю внизу, на горы. Домой. Она летит домой. Только значение этого слова для нее изменилось, оно стало глубже, шире. Надо собраться с духом и сказать.

— Я должна кое-что тебе сказать. Я не знаю, как ты отреагируешь, но что есть, то есть. В общем…

Ро обернулась к нему, прищурилась.

Какой смысл изливать душу мужчине, который мертвецки спит?

Ничего, скажу позже, решила она и снова повернулась к высоким горам на западе, за которые катилось солнце.

Она увидела отца, бегущего к вертолетной площадке, и ММ, и Эллу с развевающимися рыжими волосами.

Из кухни выскочила Марг. Линн остановилась и спрятала лицо в фартуке. Из ангаров и корпусов высыпали механики, пожарные, не попавшие в список.

Перед штабом стояли бок о бок лейтенант и федеральный агент в щегольских костюмах.

Роуан подпихнула Галла локтем.

— Торжественная встреча, приятель.

Она выскочила из вертолета, как только он коснулся земли, и, горбясь под тяжелым рюкзаком, побежала навстречу отцу, прыгнула в его объятия.

— Моя девочка. Моя девочка.

— Все в порядке. — Она крепко сжала отца и поверх его плеча увидела Эллу, увидела ее слезы и протянула ей руку. — Очень рада вас видеть.

Элла схватила ее руку, прижала к своей щеке и, как смогла, обняла обоих: Лукаса и Роуан.

— Стой здесь, — прошептал Лукас, поставив дочь на землю, и подошел к Галлу. — Ты позаботился о нашей девочке.

— Такая работа. Но в основном она позаботилась о себе сама.

Лукас и его сжал в медвежьих объятиях.

— Так держать.

Они услышали крик Роуан и оглянулись. Вырвавшись из объятий Марг, Ро бежала к мужчине, медленно ковылявшему к вертолетной площадке. Картежник!

ММ покачал головой.

— Я же сказал сукину сыну, что не отправлю его в больницу, только если он будет лежать в постели!

— Янгтри? — спросил Галл.

— Пятьдесят на пятьдесят. Врачи не ждали, что он и до этого дотянет, но я ставлю на него. Для тебя есть бутылка холодного пива.

— Не будем заставлять ее ждать.

— Сказать копам, чтобы они не лезли к вам, пока вы не очухаетесь?

— Лучше сразу покончить с допросами. Роуан это необходимо. Мне, пожалуй, тоже.

— Он вдруг обезумел, понес всякую чушь, — рассказывал Картежник Роуан. — Будто я дал Джиму умереть и что-то о Долли. И он сказал… он сказал, что Долли позвонила Вики и рассказала, что мы трахались, намекнула, что ребенок мой. Боже милостивый…

— Ты можешь помириться с ней.

— Я попробую. Но… Ро, он набросился на меня. — Картежник коснулся плеча, на которое пришелся удар топора. — Мэтт набросился на меня. Я отбился. Я уже говорил с копами, но у меня в голове все перемешалось. Я побежал. Он бежал за мной. Я думаю, что бежал. А потом вот только он был, и вдруг его нет. Но я бежал дальше. Уже думал, конец мне, и тут набрел на полосу и пошел по ней.

— Молодец. Не растерялся.

— Ро, я не представляю, как он мог все это сотворить! Я же работал с ним! Мы все работали. Янгтри… — Его глаза увлажнились. — Мэтт чуть не убил тебя… И сам умер такой страшной смертью. У меня никак в голове не укладывается.

— Ты устал. Пойди полежи. Я загляну к тебе попозже.

— Я любил ублюдка.

— Мы все его любили.

Подошел Галл.

— Если не возражаешь, поговорим с копами прямо сейчас. Марг жарит стейки.

— Есть Бог на свете.

— Покончим с этой тягомотиной за едой.

Они расселись за столами для пикника под открытым небом.

Куинек, как послушный ученик, сложил руки на столешнице.

— Во-первых, я хочу сказать, как рад видеть вас живыми и здоровыми. Во-вторых, может быть, это не так вам важно, но вы должны знать: агент Дичикко раскопала, что недавно Мэттью Брейнер разорвал помолвку и прекратил все отношения со своей невестой. Он также уволился с основной работы. — Он обвел их глазами и продолжал: — Несколько дней назад я узнал, что у него есть кубки и медали. За меткую стрельбу. В вашей команде несколько человек имеют стрелковый опыт.

Роуан кивнула Дичикко.

— Вы проверяли всех нас.

— Это моя работа. Мы приехали допросить его примерно в то время, когда он напал на вашего коллегу, — продолжила Дичикко. — Нам удалось убедить мистера ММ позволить нам обыскать комнату Брейнера. Он вел дневник. Там все есть. Что он делал, как и почему.

— Он не мог смириться со смертью брата.

— Да.

Ро перевела взгляд на Куинека.

— В смерти Джима он больше всех винил себя. За то, что дал слабину и переспал с Долли, за то, что перед прыжком разругался с братом. Он не смог с этим жить и перевел стрелки на Картежника, Долли и всех нас.

— Очень близко к истине.

— Но это не все. — Роуан покосилась на Галла. — Он полюбил огонь. Нашел в нем свою цель и свое оправдание. Он сказал, что оставил все на усмотрение судьбы, но он лгал самому себе. Он превратил все, что любил и чему учился, в наказание. Может быть, он думал, что сожжет свою вину и свое горе, но у него не получилось. Он умер, сожалея обо всем, что потерял.

— Вы помогли бы нам, если бы в точности описали все, что произошло, что он делал и говорил.

— Хорошо. И больше я никогда ни слова об этом не скажу, потому что он расплатился за все. От него ничего больше не узнать, и невозможно изменить то, что случилось.

И Роуан пересказала все, как в отчете о пожаре. Точно, коротко, умолкнув лишь на секунду, когда прижалась к Марг, которая принесла шипящие стейки.

Она ела, пока Галл рассказывал свою часть истории, вмешавшись лишь в одном месте.

— Когда ты нашел меня, ты уже знал, что это Мэтт.

— Картежнику чертовски не везло весь сезон. Картежник был выпускающим Джима. Судьбу надо уважать, хорошую или плохую, но когда идет сплошная черная полоса, волей-неволей задумаешься, одно ли здесь невезение. А потом, когда мы вытаскивали Янгтри, Мэтт все время отводил глаза. Вы были слишком заняты и не заметили, но только Мэтт не мог заставить себя взглянуть на Янгтри. Когда Дженис сказала, что ни один из вас троих не отвечает на вызов, я понял.

Галл взглянул на Дичикко.

— Это все. Мне больше нечего сказать.

— Я постараюсь закрыть дело так, чтобы больше вас не беспокоить, — пообещала Дичикко. — И я молюсь за вашего друга, за Янгтри.

— Спасибо. Что с Лео Брейкменом?

— С него сняты обвинения в убийствах, и, поскольку Брейнер детально изложил в дневнике, как он стрелял на базе, как узнал код сейфового замка — от Джима, а тот от Долли, — с Брейкмена снято и это обвинение. Остается нарушение условий освобождения под залог. Однако, учитывая обстоятельства, мы рекомендуем снисхождение.

— Мэтт не убил его, но погубил его жизнь, — тихо сказала Роуан. — Он сделал это, чтобы ребенка отдали его матери.

Куинек поднялся.

— Умный человек уехал бы в Небраску и попытался бы построить там новую жизнь. Но решать Брейкмену. Несмотря на печальные обстоятельства, я рад знакомству с вами. Благодарю за службу.

— Взаимно.

Жуя стейк, Роуан смотрела им вслед.

— Как странно все сложилось в конце.

— Только в конце?

Роуан рассмеялась.

— Ты прекрасно меня понял. Я хочу побыть с отцом. Потерпишь?

— Конечно. До или после секса в душе?

— После. По целому ряду причин. В данный момент мне необходима прогулка. Под луной.

— Договорились.

Галл поднялся, протянул ей руку.

«Может быть, лучше сначала отмыться?» — подумала Ро. Может быть, подождать, пока база заснет, и они останутся одни. Они все в саже, пропахли дымом и потом… Ну и что? Они такие, какие есть.

— Там, в пекле, я много думала, — начала она, идя к учебной площадке.

— Больше там делать было нечего…

— Я думала о папе. Вспоминала отдельные моменты нашей жизни. Думала о нем и Элле. Я признаю это только один раз — но ты был прав насчет моей первой реакции на них и насчет причин. Проехали.

— Не повторяй, но, может быть, запишешь для моего архива?

— Заткнись. — Роуан пихнула его бедром. — Я думала о Джиме и Мэтте, обо всех наших. О Янгтри.

— Он выкарабкается. Я тоже ставлю на него, как и ММ.

— И я в него верю… Потому что он крепкий парень и потому что хватит потерь в этом сезоне… Я думала о тебе.

— Я надеялся, что ты про меня не забудешь.

— О нас. Когда смотришь пристальнее и с более близкого расстояния, все становится важным. — Роуан остановилась и повернулась к нему лицом. — В общем, я хочу замуж.

— За меня?

— Нет, за Тимоти Олифанта^[41], но согласна и на тебя.

— Ладно.

— И это все?

— Я сравниваю себя с Тимоти Олифантом, так что подожди минутку. Думаю, я красивее.

— Какая самоуверенность.

— Нет, серьезно. У меня прическа получше. В общем, согласен. — Галл подхватил Роуан, оторвал от земли и поцеловал. Крепко, горячо, по-настоящему. — Я хотел опять пригласить тебя на пикник и там сделать тебе предложение. Но так даже лучше.

— Я люблю пикники. Мы могли бы…

Он сжал ее щеки ладонями.

— Я люблю тебя. Я все в тебе люблю. Твой голос, твой смех. Твои брови, когда они вырастут. Твое лицо, твое тело, твою упрямую голову и твое осторожное сердце. Я хочу до конца жизни смотреть на тебя, слушать тебя, работать с тобой, просто быть с тобой. Роуан, королева диких люпинов.

— Блеск. — Он, можно сказать, сбил ее с ног. — Ты действительно умеешь управляться со словами.

— Я берег их для тебя.

— Я не хотела ни в кого влюбляться. Мне казалось, что это слишком сложно и просто не нужно. Но я счастлива, что полюбила тебя. Я так счастлива, что люблю тебя, Галливер. Что мы будем жить вместе. У нас будет дом, семья. Но я хочу кровать пошире.

— Самую широкую.

— А куда мы ее поставим? После сезона, конечно.

— Я уже думал об этом.

«Ну, конечно же, думал».