Путь якудзы Силлов Дмитрий

Силы оставалось немного.

Виктор ощущал, как слабый огонек трепещет в районе солнечного сплетения. Еще немного – и потухнет совсем.

И, возможно, навсегда.

Это он понял только что.

Конечно, можно было, как учил сихан[6], решить проблему обычными человеческими методами – зря, что ли, почти год набивал руки-ноги о деревянное бревно? Но почему-то не хотелось, чтобы потом очухавшиеся обитатели камеры продолжали пачкать ее стены чужой кровью.

И силы оказалось достаточно.

Огонь вспыхнул и обжигающей струей ударил вверх – в предплечья, в ладони, в пальцы… Оставалось только сделать два движения – намотать на руку осклизлые ленты чужих намерений, а после вырвать эти длинные отростки из груди существ, их породивших. Потому как не поворачивался язык назвать людьми этих двуногих тварей, привыкших безнаказанно измываться над себе подобными…

Кто-то из них вздохнул. Кто-то всхлипнул. Кто-то остановился, словно напоровшись на невидимую преграду, и начал рассеянно шарить по ней руками, будто надеясь отыскать вход.

Но это было уже неважно.

Виктор стоял и ждал. Воздуха оставалось от силы на пару минут, но он был уверен, что этого хватит.

За спиной вновь загремел замок, потревоженный ключом.

– Это самое… Че это с ними? – раздался сзади удивленный голос.

– Не знаю, – сказал Виктор. – Сам не пойму.

Из коридора потянуло сквозняком. Виктор осторожно вдохнул. Терпимо. Теперь можно и глаза открыть.

Конвоир, видимо все время стоявший за дверью, с выражением крайнего изумления на лице прошелся меж тупо смотрящих перед собой фигур. Осторожно ткнул концом дубинки того, что совсем недавно лежал на койке справа и оживленно обсуждал появление в камере «лошарика».

– Ты чего, слышь?

От толчка дубинкой из безвольного рта вместе со струйкой слюны за отворот борцовской майки медленно сполз потухший окурок сигареты. Обитатель камеры покачнулся и с размаху сел на пол, больно ударившись спиной о край железной «шконки». В спине что-то хрустнуло, но упавший даже не поморщился. Когда у человека нет намерения чувствовать боль при падении, он ее не почувствует.

– Ну и чё это значит? – невольно дрогнувшим голосом произнес конвоир.

Виктор видел, как бестолково мечутся мысли в глазах этого человека. И его можно было понять – картина была жутковатой. Потому сейчас конвоир пытался подобрать внятное объяснение происходящему, используя набор привычных шаблонов. Тех, что подходили под его описание мира. Нормальная реакция обычного человека, столкнувшегося с непонятным.

– Ясно, – вновь обретшим твердость голосом произнес конвоир. – Под дурачков косим. Причем всей хатой[7]. Видать, по карцеру соскучились. Ну-ну.

Объяснение было найдено. Мир вновь стал простым и понятным.

– Ладно, начальство разберется, – бросил конвоир. – Ну, чего встал?

Это уже относилось к Виктору.

– Руки за спину и на выход…

Потом был «боксик» – крохотная камера метр на метр с деревянной лавкой и дверью, упирающейся в колени. Часа через два незнакомый конвоир отвел Виктора в другую камеру.

Это была «одиночка». Такая же железная «шконка», небольшой стол, стул по другую сторону стола с вмурованными в пол ножками, отгороженный цементным бортиком унитаз, раковина. И окно, через которое сквозь щели в частых металлических полосах сочилась струйка попахивающего бензиновым выхлопом столичного воздуха.

Что ж, и на этом спасибо.

Виктор сел на шконку.

И только сейчас понял, как он устал.

Сил не было вообще. Ни в мистическим смысле, ни в обычном, человеческом. Поэтому, подумав, Виктор забрался на нары с ногами и, усевшись на них в позе лотоса, закрыл глаза.

Ведь, если ты действительно хочешь обрести утраченный Путь, тебе не нужно искать для этого особое место. Подойдет любое, даже место на жесткой тюремной «шконке», сваренной из железных полос.

– И давно он так сидит?

– Да уж порядком.

– Точнее.

– Два месяца и восемь дней.

– И вы ничего не предпринимали?

– Сообщили вашим. Пришел приказ: если живой – не трогать, пусть сидит. Ну мы проверили. Дыхание в норме, хоть и слабое, пульс нитевидный – еле нащупали. На раздражители не реагирует. Как до сих пор жив – непонятно. Не ест, не пьет…

– Самадхи[8].

– Что?

– Однонаправленная медитация.

– Простите, не понял?

– Неважно.

Майор оторвался от монитора и встал с кресла.

– Проводите меня к нему.

Начальник оперативной части СИЗО с подполковничьими звездами на погонах замялся.

– Но… это опасно.

Майор усмехнулся.

– Как же, слышал, как он вашу пресс-хату[9] прессанул. Кстати, они живы?

– Живы, – буркнул подполковник. – Только лучше бы он их поубивал.

– Для кого лучше?

– Для них. Они по сто одиннадцатой[10] шли. А сейчас все на дурке. И, похоже, до конца жизни. Бродят из угла в угол, слюни пускают, бормочут что-то… По мне, так лучше на зоне, но в своем уме.

– Если б что-то случилось с Савельевым, преимущества зоны кое-кто проверял бы на собственном опыте, – жестко сказал майор. – Идемте.

Подполковник пожал плечами. Бывают в жизни случаи, когда старшие по званию подчиняются младшим. Причем беспрекословно…

Майор перешагнул порог камеры. Подполковник сунулся было следом.

– Оставьте нас, – не терпящим возражений тоном сказал майор. – А также отключите видеокамеры и прослушку. И не вздумайте не подчиниться. Вы знаете – у меня есть чем проверить. Когда закончу, вызову вас по мобильнику. Выполняйте.

Подавив желание ответить «есть выполнять!», полковник вышел за дверь. И уже в коридоре удивился сам себе – подобное желание рапортовать и вытягиваться в струнку у него возникало последний раз в Академии МВД эдак с четверть века назад, и то после серьезного «косяка». Эх, кабы был этот майор да из другого ведомства…

Сплюнув себе под ноги, подполковник направился в пультовую выполнять приказ, втайне желая, чтобы сейчас попался ему кто-нибудь из подчиненных. Что называется, под «горячую руку»…

Майор неторопливо прошелся по камере, постоял, глядя на неподвижную фигуру, застывшую на «шконке» в позе лотоса, покачался с пятки на носок.

– Ну здравствуй, Виктор.

Фигура безмолвствовала.

Майор неторопливо прошел к центру камеры и, втиснув тело между столом и спинкой стула, расположился с относительным комфортом, положив на изрезанную бритвенными лезвиями столешницу крупные кулаки, расплющенные штангами и многолетними набивками о твердые предметы.

– Кстати, о самадхи, – сказал майор. – Оно, конечно, штука неплохая. Для тех, кому больше в этом мире делать нечего. Вот Пандита Хамбо-лама Даши-Доржо Этигелов Двенадцатый, как уселся восемьдесят лет назад – так и сидит до сих пор. И закапывали его, и откапывали – а ему все по барабану. А ну как вернуться надумает? Дарума[11] вон всего девять лет в самадхи пребывал. А вернулся – глядь, руки-ноги-то и атрофировались. Ты же еще и полгода не отсидел… Хммм… Каламбурчик получается, – сказал майор, окинув взглядом стены камеры.

Тело, сидящее на железных нарах, продолжало оставаться неподвижным.

Майор прищурился.

– Хорошо. Попробуем по-другому.

Его лежащие на столе ладони сложились вместе. Пальцы переплелись в замысловатую фигуру.

Воздух камеры вдруг словно сгустился, стал плотным и вязким. И в этом воздухе отчетливо стали слышны звуки, несущиеся от лица майора, хотя губы его не шевелились.

– Оннн… Бай… Шшши… Ра…

…Его обнимала Пустота.

И он сам был Пустотой.

Но все-таки между ними существовала какая-то незримая, едва уловимая граница, мешающая Ему слиться с Ней и стать единым целым.

Это невозможно объяснить словами.

Это надо почувствовать.

И он чувствовал эту границу…

И это было плохо.

Тот, кто намерен стать единым целым с Пустотой, не должен чувствовать ничего.

И значило это только одно – он все еще продолжал оставаться человеком…

…И сейчас другой синоби Стихии Земли готовился нанести ему удар, концентрируя сознание в дзюмон[12] «рин»…

Когда ты сам почти стал Пустотой, тебе не надо концентрироваться, произнося магические формулы. Достаточно просто немного изменить окружающее пространство…

Удар был страшным. Майору показалось, что сам воздух камеры вдруг стал твердым, словно ледяная глыба. И эта глыба сдвинулась и, стремительно набирая скорость, понеслась ему навстречу…

Его спас не мышечный корсет и не долгие годы тренировок, в процессе которых тело привыкало реагировать на сокрушающие удары. Просто в последний момент, почувствовав неладное, он успел мысленно вырастить перед собой щит из накопленной для удара энергии…

Железная спинка стула подалась назад, словно была вылеплена из пластилина. Колени ударились о металлический край стола, неровная штукатурка стены больно долбанула по затылку. Удар вышиб из легких весь кислород. Майор почувствовал, как на нижнюю губу из носа брызнула кровь.

И – все.

Окружающее пространство вновь стало прежним, обычным, словно ничего не произошло. Только напротив майора в позе лотоса сидел молодой парень и смотрел на него пустыми, ничего не выражающими глазами.

– Н-неслабо, – прокряхтел майор, слезая с искореженного стула. – Ну еще раз здравствуй, Виктор…

Потом он закашлялся, выплюнув из легких на пол кусок розовой мокроты.

– Здра-вствуй, ка-питан, – еле слышно прошептал Виктор. Было видно, что слова даются ему с трудом. – Зачем?

– Иначе тебя было не разбудить. Так что с возвращеньицем, – откашлявшись, произнес майор, с некоторой опаской прогоняя через легкие спертый камерный воздух.

Вроде ничего, обошлось. Чуть бы посильнее – и, перефразируя классика, «майор, никогда б ты не стал подполковником».

– Зачем? – повторил Виктор. – У ме-ня сейчас нет двух-сот долларов.

– О! – хмыкнул майор. – Похоже, к нам вернулось еще и чувство юмора. Значит, поговорим.

С сомнением посмотрев на кучу металлолома, в которую превратился выдранный из бетонного пола стул, майор подошел к столу и присел на его край.

– Ан-дрей Макаренко, ес-ли не ошибаюсь?..

– Он самый, – кивнул майор…

Отвыкшее от движения тело слушаться не желало. Для того чтобы вновь заставить в прежнем ритме бежать по венам загустевшую кровь, требовалось некоторое время.

– Мне… нужно… минут пятнадцать.

– Понимаю, – кивнул майор. – Только снова в самадхи не выпадай. А мне пока стул принесут.

Он машинально потер грудь. Виктор еле заметно усмехнулся и закрыл глаза…

Оперативника майор вызвал по мобильнику, вкратце объяснив ситуацию и не вдаваясь в подробности относительно причин ее возникновения. Тот появился через несколько минут в сопровождении двух «хозбыков»[13], сноровисто выдравших из пола остатки стула и водрузивших на его место новый. На немой вопрос опера Макаренко покачал головой:

– Свободны. Понадобитесь – вызову.

Оперативник не посмел ослушаться.

Виктор открыл глаза практически сразу после того, как захлопнулась дверь за опером и «хозбыками».

– Зачем? – повторил он вопрос.

– Надо, Виктор, – ответил Макаренко, вновь усаживаясь за стол. – Жизнь, как ты помнишь, спиралью заворачивается. И вот, как видишь, мы с тобой опять пересекаемся на новом витке.

На майоре была надета обычная военная форма, которую носили все сотрудники СИЗО.

По покрою.

Но не по цвету.

Цвет майорского кителя был намного темнее – он был практически черным.

А еще имелось некоторое отличие в петлицах. Нет, щит и меч были стандартными, только поверх них имелась накладная металлическая буква «К».

Майор перехватил взгляд Виктора.

– Заметил? – усмехнулся он.

– Заметил, – сказал Виктор. – Кто вы?

– Комитет по предотвращению критических ситуаций. Или проще – группа «К».

– Никогда о таком не слышал.

– И не услышишь, – кивнул Макаренко. – Комитет – а тогда он назывался комиссариатом – был образован практически вместе с НКВД сразу после революции. Основной задачей этой структуры была внешняя стратегическая разведка, а также предупреждение действий других стран, направленных на подрыв советской власти в России. Позднее к функциям группы «К» прибавился негласный контроль над всеми структурами НКВД, а также антидиверсионная деятельность стратегического масштаба.

– Как я понимаю, кроме названия, в группе «К» ничего не поменялось.

– Точно, – сказал Макаренко.

– И что же такой сверхсекретной структуре нужно от меня?

– Для начала послушай вот это.

Майор достал из внутреннего кармана кителя маленький серебристый диктофон, поставил его на стол динамиком к Виктору и нажал на кнопку.

Сначала из динамика раздался треск, похожий на пулеметную очередь. Потом сквозь шум чей-то еле слышный голос прокричал:

– Нам не прорваться!.. Здесь кругом эсэсовцы!.. Передайте родным – мы их любим!.. Ребята, прощайте… Слава России!..

Последние слова потонули в нарастающем треске выстрелов.

Макаренко протянул руку и нажал на кнопку диктофона.

В камере повисла гнетущая тишина.

– Запись времен Отечественной войны? – после паузы спросил Виктор.

– Эта запись сообщения, переданного через низкоорбитальную систему «Иридиум». Сделана два дня назад.

– Кажется, там было что-то про эсэсовцев, – заметил Виктор. – Я не ошибся?

– Не ошибся, – вздохнул Макаренко. – И для того, чтобы ты что-то понял, мне надо рассказать тебе одну историю. Не возражаешь?

Виктор сделал попытку пожать плечами.

Она почти удалась. Организм постепенно восстанавливался после двухмесячного отсутствия движения. Но для полного возврата к прежнему состоянию требовалось еще некоторое время.

– Не возражаю, – сказал Виктор. – С некоторых пор мне некуда торопиться.

– Тогда для начала я напомню кое-что из школьного курса истории, – сказал майор, убирая диктофон. – В семнадцатом году прошлого века в России произошла социалистическая революция. Вследствие которой новообразованная республика РСФСР третьего марта тысяча девятьсот восемнадцатого года, подписав в Бресте мирный договор, прекратила участие в Первой мировой войне и была вынуждена пойти на значительные уступки перед Германией, Австро-Венгрией и Османской империей. Правительству новой России просто ничего не оставалось делать – английские, французские и американские войска Антанты уже готовили высадку в Мурманске, японцы грозили Владивостоку, набирало силу Белое движение.

Однако в ноябре того же года в Германии также произошла пролетарская революция, позволившая Советской России разорвать Брестский мир и вернуть себе большую часть утраченных территорий. После чего РСФСР успешно избавилась от своих внешних и внутренних врагов и победоносно завершила Гражданскую войну.

Чего нельзя сказать о Германии.

В следующем, тысяча девятьсот девятнадцатом году она была вынуждена подписать унизительный для нее Версальский мирный договор с победившей Антантой и рядом других стран, участвовавших в Первой мировой войне. Согласно этому договору Германии разрешалось иметь крайне малочисленную сухопутную армию, пригодную лишь для полицейских акций, но никак не для обороны страны.

Между тем новая Россия продолжала превращаться в мощное государство, расширяя территории за счет присоединяемых республик и наращивая военно-промышленный потенциал. Что, естественно, не могло понравиться государствам Антанты, еще не до конца оправившимся от шока поражения, нанесенного войскам интервентов в Гражданской войне.

Кстати, надо отметить, что тон в борьбе против Советской России задавала Англия, видя в ней «угрозу цивилизации». Но, обжегшись однажды, империалисты не спешили повторять своих ошибок. На этот раз они решили действовать чужими руками.

В Германии неожиданно начинает набирать силу небольшая политическая партия, впоследствии получившая печально известное название НСДАП, то бишь Национал-социалистическая рабочая партия Германии.

Первым солидным финансовым источником партии стал генерал-лейтенант Франц Ксавье Риттер фон Эпп, принимавший непосредственное участие в кровавой расправе с Баварской Советской Республикой и одновременно являвшийся завербованным агентом английской разведки. А главой партии становится молодой член НСДАП, до тысяча девятьсот девятнадцатого года никакими особенными способностями не отличавшийся, но внезапно поразивший всех незаурядными ораторскими способностями. Звали его Адольф Гитлер…

Макаренко достал из нагрудного кармана серебристую авторучку и принялся задумчиво вертеть ее между пальцами.

Виктор продолжал сидеть неподвижно, сочетая необходимое с неизбежным, – тело постепенно возвращалось к жизни, а информация, выдаваемая майором, поневоле фиксировалась мозгом. Любопытная, конечно, информация, но вот нужная ли? Посмотрим…

– Это факты, что называется, исторические, – продолжал Макаренко. – А теперь немного информации, широким кругам преимущественно неизвестной.

В тысяча девятьсот тринадцатом году из дома отца национал-социализма Йорга Ланца фон Либенфельса пропал раритет – хрустальный череп, по слухам обладавший мистическими способностями. В частности, он вызывал галлюцинации, в процессе которых человек, находящийся поблизости от него, мог наблюдать видения далекого прошлого нашей планеты. Также, по утверждению фон Либенфельса, которое он высказывал в одном из своих писем, череп несоизмеримо поднимал интеллект его владельца, превращая того в великого стратега и полководца. Возможно, это действительно так. Неслучайно же в тысяча девятьсот сорок пятом году в Нью-Йорке было создано Международное общество кристаллических черепов, которых в настоящее время на нашей планете найдено около пятидесяти. А во время Второй мировой войны агенты общества «Аненербе», входящего в структуру СС, активно искали эти черепа по всему свету. Известен случай неудачного ограбления в сорок третьем году бразильского музея, в коллекции которого имелся такой череп. Задержанные эсэсовцы показали на допросе, что прибыли на секретном судне Абвера[14] «Пассим» со спецзаданием – похитить хрустальный череп «Богини смерти».

Но суть не в этом.

Вновь вернемся к фактам.

А факты таковы, что неизвестный художник, не имевший даже полного среднего образования, за короткое время делает головокружительную карьеру и тридцать первого января тысяча девятьсот тридцать третьего года, получив главный административно-политический пост страны, становится рейхсканцлером Германии.

Дальнейший его путь до мая сорокового года можно сравнить с кровавыми походами Аттилы, Чингисхана, Тамерлана и иных великих убийц прошлого. В тридцать восьмом году к Германии насильственным путем присоединена Австрия, в тридцать девятом – значительная часть Чехословакии, в сороковом – Дания, Норвегия, Бельгия, Нидерланды, Люксембург и Франция, в апреле сорок первого – Греция и Югославия…

Надо отметить, что со стратегической точки зрения проведенные операции были безупречны. Однако с мая сорокового года Гитлер начинает совершать одну ошибку за другой.

Во время захвата Франции он личным приказом останавливает лавину немецкого наступления на Дюнкерк, позволив при этом спастись трети миллиона английских и французских войск, которые эвакуировались в Англию через Ла-Манш, а после активно продолжили борьбу против нацистов.

Вторым серьезным стратегическим промахом была отмена операции «Морской лев» по захвату Англии, на подготовку к которой было затрачено огромное количество сил и средств. Я уж не говорю о начале войны с Советским Союзом, больше похожей на наиболее эффективный способ уничтожения военного потенциала собственной страны.

– Интересная точка зрения, – хмыкнул Виктор.

– Наиболее логически обоснованная, если посмотреть на историю непредвзято и несколько под другим углом, – сказал Макаренко. – До мая сорокового года Германией правила тень Чингисхана, воплощенная в бывшем художнике. После этого мы видим лишь картину планомерного уничтожения собственной империи. Истребить армаду бомбардировщиков, последовательно бросая их на недавно изобретенные в Англии радары, что сделало их прекрасной мишенью для королевских ПВО; раздробить армию на три части и бросить их на бескрайние просторы России, повторяя относительно недавний печальный опыт Наполеона; повернуть танковые группы Гудериана и Гота, находящиеся в трехстах километрах от Москвы, на Ленинград и Киев; бросить своих солдат в новое наступление на Москву в лютый мороз без зимней одежды и в разгар этого наступления объявить войну США; освободить от должностей ведущих генералов; запретить отступление шестой армии под Сталинградом и тем самым позволить захватить в плен двадцать две дивизии, а после довершить процесс самоликвидации штурмом, по выражению генерала Манштейна, «самой сильной крепости мира» – Курска.

И это только основные моменты.

Сейчас многие историки утверждают, что, если бы Гитлер не напал на СССР, а, разгромив Англию, поддержал действия Роммеля в Африке и захватил Суэцкий канал, перед ним открылась бы прямая дорога в Палестину, Иорданию, на Аравийский полуостров, в Сирию, Ирак и Иран. Это дало бы рейху неограниченные запасы нефти.

– После чего захват остального земного шара был бы лишь делом времени, – подытожил Виктор.

– Не исключено, – ответил Макаренко. – Однако все повернулось иначе.

– И в чем причина? – осведомился Виктор. – В черепе?

– Именно, – кивнул Макаренко. – В том самом хрустальном черепе, который, несмотря на протесты шефа нацистской пропаганды Геббельса, стал одним из самых известных символов Третьего Рейха наряду со свастикой и эсэсовскими зиг-рунами. Уж слишком большое значение придавал ему Гитлер.

– Так это он украл его у фон Либенфельса?

– Остается только догадываться. В тринадцатом году Гитлер спешно переезжает в Мюнхен, после чего идет добровольцем на фронт. Однако, судя по свидетельствам немногих очевидцев, с приходом к власти он не расстается с хрустальным черепом. И одновременно одерживает ошеломляющие победы одну за другой, попутно собирая аналогичные реликвии, от которых, впрочем, особого толка не было.

– А что произошло в мае сорокового? – спросил Виктор.

Макаренко хмыкнул.

– Здесь на сцене появляется новая загадочная фигура – обергруппенфюрер СС генерал Ганс Каммлер. Большой специалист по строительству концлагерей, параллельно руководивший сверхсекретными разработками чудо-оружия, в частности знаменитых ракет ФАУ-2, реактивных самолетов и атомной бомбы. Человек, возникший из ниоткуда и в конце войны пропавший бесследно. Простой инженер, сделавший головокружительную карьеру в Третьем Рейхе, весной сорокового года лично Гиммлером представленный фюреру… после чего, собственно, и началась череда безумных приказов, в конце концов приведших Третий Рейх к поражению в войне.

– Попробую догадаться, – сказал Виктор. – Каммлер выкрал череп?

– Скорее, подменил. Чем и объясняются лихорадочные поиски эсэсовцев по всему миру аналога переставшего «работать» артефакта.

– Его завербовали наши?

Макаренко покачал головой.

– Он изначально был агентом британской МИ-6, секретной разведывательной службы. Чем и объясняется его стремительный взлет по карьерной лестнице.

– Не понял, – сказал Виктор. – Английские разведчики были в почете у фашистов?

Майор усмехнулся.

– Как я уже говорил, после неудачной интервенции в Россию Англия решила добиться своего чужими руками, так сказать, спасти мир от «угрозы цивилизации». И вырастила монстра – Третий Рейх, надеясь, что он станет послушной марионеткой в руках английских политиков, посредством которой они легко справятся с Советским Союзом.

Первые серьезные деньги поступили в НСДАП от английских агентов. А в тридцать шестом году Англия, нарушив Версальский договор, заключает с Германией военно-морское соглашение. Согласно этому документу Третий Рейх мог иметь на вооружении сорок пять процентов от тоннажа английских субмарин и тридцать три процента от тоннажа надводных кораблей английского флота. В результате чего к августу тридцать девятого года командующий подводным флотом адмирал Карл Дениц уже имел под своим началом шестьдесят пять боевых подводных лодок.

До тридцать девятого года Гитлер поддерживал активную связь с высшими лондонскими кругами, в частности через дочь английского лорда Ридесдейла Юнити Митфорд, бывшую у него частой почетной гостьей.

Но англичане не учли одной небольшой детали – хрустального черепа. И, как говорится в плохих американских боевиках, «все пошло не так».

Гитлер начал подготовку к операции «Морской лев», целью которой был захват Англии. И тогда Ганс Каммлер получает приказ – любой ценой подменить хрустальный череп, благодаря которому Гитлер стал гениальным стратегом. Слишком гениальным для Британии.

Каммлер выполнил приказ. Но со своими планами Англия расставаться не желала.

Пока, направляемый Каммлером, Гитлер уничтожал свои военно-воздушные силы, бросая на верную смерть от английских ПВО армады бомбардировщиков, британские генералы приняли следующий план – пусть два тигра дерутся между собой, истекая кровью, а после придет мудрый лев и порвет глотки обоим.

Не знаю, какие рычаги воздействия применил Каммлер, но Гитлер, согласно британскому плану, отменил нападение на туманный Альбион и повернул свои армии на восток.

Но англичане опять просчитались.

К концу Второй мировой войны Россия не ослабла, а, наоборот, несоизмеримо выросла как военная держава, полностью уничтожив Третий Рейх. Кое-кто на Западе серьезно задумался о том, что будет, если Сталин решит претворить в жизнь заветы Ленина и заодно привести весь мир к победе коммунизма. Тогдашней закаленной в боях Красной армии это не составило бы большого труда.

Но в это время у всех крупных стран мира вдруг появляется мощный сдерживающий фактор – атомная бомба, найденная фашистскими исследователями еще в сорок четвертом году.

– Найденная???

– Именно так. Об оружии богов Астравидье подробно рассказывает индийский эпос Махабхарата. И сегодня многие ученые всерьез предполагают, что динозавры передохли именно вследствие ядерной зимы, последовавшей за битвой тех самых богов.

Теперь мы подходим к сути нашего рассказа.

Как только Гитлер пришел к власти, первым делом он послал экспедицию туда, где был найден хрустальный череп, – в Антарктиду, на открытую Амундсеном Землю Королевы Мод.

И экспедиция увенчалась успехом.

Под толщей антарктического льда немцы нашли то, что превзошло все их самые смелые ожидания, – древнюю военную базу арийцев, воинственного народа, жившего на территории современной Индии. Фюрер дал команду приступить к немедленному освоению земель «предков» и открыл практически безлимитное финансирование проекта.

За относительно короткое время усилиями тысяч переправленных туда военнопленных антарктическая база превратилась в город, получивший название «Новая Швабия» или «База двести одиннадцать». В этом подземном городе немецкие ученые в спешном порядке осваивали «чудо-оружие», неожиданно свалившееся им на голову.

А оружия, надо сказать, там было немало. Только приспособлено оно было для существ, живших на земле многие тысячелетия назад. Потому у фашистов возникли вполне объяснимые трудности. К тому же им серьезно мешала активная деятельность местной антифашистской организации.

– Даже так? – удивился Виктор.

– Немцы немного просчитались, отправляя в Антарктиду заключенных концлагерей. Среди них оказались люди, сумевшие в новых условиях наладить борьбу и даже установить связь с Россией. По примеру своих коллег – группы немецких антифашистов – они называли себя «Красной капеллой».

– Называли? Они были уничтожены?

– Да. Два дня назад. Ты слышал последнее сообщение последнего взвода «Красной капеллы».

– Но… ведь прошло столько лет?

– Фашистская «База двести одиннадцать» существует до сих пор, – жестко сказал Макаренко. – В конце войны к власти в Новой Швабии пришла группа диверсантов из элитного разведывательно-диверсионного формирования Абвера – соединения «Бранденбург-восемьсот». Уже после капитуляции Германии соединение «Бранденбург» приняло решение продолжать борьбу и пробиваться через Баварский лес. В этом лесу ими был встречен генерал Ганс Каммлер, предложивший диверсантам план захвата антарктической базы, работы по созданию которой во время войны находились под его личным контролем. Дальнейшее очевидно – захватив несколько подводных лодок, брандербуржцы достигли базы и претворили план Каммлера в жизнь.

– И что все эти годы мешало ее уничтожить? – спросил Виктор.

– В сорок шестом году американцы попытались это сделать. Но военная эскадра адмирала Берда потерпела в водах Антарктики сокрушительное поражение от летающих дисков нацистов.

– Дисков???

– Именно. Похоже, фашистам все же удалось проникнуть в секреты древней цивилизации арийцев. А разгромив эскадру Берда, новое правительство «Базы двести одиннадцать» передало России чертежи атомной бомбы вместе с одним действующим экземпляром.