Ласка скорпиона Робертс Нора
– Что ты делаешь? – спросил Рорк, увидев, что Ева вынула коммуникатор.
– Готовлю контроперацию. Пошлю текст Джекобсону, а потом пусть ее человек меня увидит. Мы же хотим, чтобы ее план шел как по маслу.
– Ты выстраиваешь ей клетку побольше, – заметил Фини не без гордости.
– Королевских размеров. Но когда мы ее выстроим, там будет тесновато. Ой, смотрите! Кажется, я получаю анонимный сигнал с неизвестного телефона! «Проверьте записи и отчеты по Гарнету, начатые Стронг, вкл все расходы. Есть улики, что Гарнет и Стронг убили Кинера».
– Свалила на них Кинера. – Фини поджал губы. – Если они оба мертвы, возражать не будут.
– По Гарнету вся вина на ней, но по Стронг у нее есть записи и характеристики, тут она себя прикрыла. Неплохие курсы кройки и шитья, – решила Ева. – И этого хватит, чтобы занять меня до конца смены. Можешь перенаправить этот фальшак на мой компьютер.
– Перенаправить, – кивнул Рорк, – отследить до источника и изобразить суету с поиском записей и отчетов, чтобы источник подтвердил, что ты на фальшак клюнула.
– Весь набор? – Ева улыбнулась ему. – Удобно. Дай мне время позвонить Джанберри и Дельфино, направлю их к Биксу, пусть оформляют. Им придется рассчитать время.
– Он ее не сдаст, – вставила Мира.
– А ему и не надо. Она его сдаст. Пусть они произведут арест, и Гарнет получит больше справедливости, чем заслуживает. Ну а мне надо пойти показаться, пусть меня видят. Буду в контакте по телефону. Пибоди, дай мне две минуты, потом иди в наш «загон». Посиди за столом до конца смены.
– Так смена уже вот-вот…
– Две минуты, – повторила Ева, но не успела она дойти до двери, как Рорк положил руку ей на локоть. – Мне, честное слово, надо идти. Время решает все.
– Я им здесь не нужен. Предпочитаю быть в гараже.
– Ты нужен мне здесь. Все, что они могут сделать, ты можешь сделать быстрее. – Теперь Ева накрыла ладонью его руку. – В гараже меня прикроют. Своим людям я доверяю. Всем и каждому.
– Твои люди против ее людей. – О да, он понимал свою жену, своего копа. – Все равно что ты против нее.
– Возможно. Это имеет смысл. Это прогремит на весь департамент, это будет во всех СМИ. Это вопрос политики и нравственности, это очень важно. Но мне очень важно, чтобы мы доказали, что не только она отдала приказ, но и ее люди без зазрения совести его выполнили.
– А ты крутая. Только что выслушала свой смертный приговор и хоть бы что.
– Мои люди лучше ее людей. Во всех отношениях. Раз ты мне доверяешь, значит, и им доверяешь.
Рорк дотронулся до ее щеки.
– Ставлю выпивку всем, когда все это закончится.
– Бесплатная выпивка? Это гарантия успеха. Я буду на связи.
Выйдя из конференц-зала, Ева ускорила шаг. «Коп в запарке, – подумала она. – Надо проверить записи». Когда она зашла в родной «загон», ее окликнул Джекобсон:
– Лейтенант, можно вас на минутку?
– А разве похоже, что у меня есть минутка? – Ева чертыхнулась и пожала плечами. – Ко мне в кабинет.
Она вошла в кабинет, пропустила его и закрыла дверь.
– Я задержал вас, лейтенант. Вы ведь спешите?
– Долгая история, детали потом, – пообещала Ева. – А пока… – Она повернулась к компьютеру, вызвала на экран фотографии и данные Марселла и Палмера. – Эти двое собираются устроить на меня засаду в гараже через пару часов. Им дан приказ оглушить меня, бросить в мою же машину и отвезти на место преступления, а затем сделать так, чтобы я стала очень, очень мертвой.
Пока Джекобсон изучал фотографии, его глаза постепенно превращались в холодные льдинки.
– Такой у них план, мать их так?
– Именно такой.
– У них сегодня выдался прескверный денек. И скоро они это узнают.
– Да, скоро они это узнают. Лейтенант Рене Оберман отдала им приказ, а вот этому человеку – Тьюлису – приказала присматривать за мной. А вот этот – Арман, – добавила Ева, выводя на экран следующее изображение, – должен по ее приказу врубиться в мой комп и обеспечить им прикрытие с гаражной сигнализацией.
Тут Джекобсон повернулся к ней. Ева по-прежнему видел лед в его глазах, но теперь в них проступило что-то вроде сожаления.
– Сколько ее людей в этом участвуют, Даллас?
– По мне и один на одного больше, чем надо, а их куда больше одного. Твоя задача – сосредоточиться на Палмере и Марселле, не привлекая внимания Тьюлиса. Электронщики позаботятся об Армане. С другими уже разбираются или еще разберутся.
– Как следует это сделать, лейтенант?
Он задал ровно тот же самый вопрос, что Марселл задавал Рене, вдруг сообразила Ева. А смысл прямо противоположный.
И она рассказала, как она желает это сделать. Когда Джекобсон вышел, Ева послала текст Пибоди и отдала последние распоряжения электронной команде. Когда подал голос ее телефон, она увидела на экране Луизу.
– Она жива?
– Жива, – откликнулась Луиза. В ее красивых голубых глазах была усталость. – И у нее хорошие шансы остаться в живых. Сейчас они заканчивают ортопедию – это были самые обширные ранения, – потом ее переведут в интенсивную терапию. Ее выздоровление будет в значительной степени зависеть от того, насколько она крепка. Реабилитация будет долгой и мучительной. А теперь скажи мне, почему Пибоди просила, чтобы никто ничего не говорил ее семье.
– Об этом потом, а сейчас прошу тебя проинформировать кое-кого еще, только с некоторыми вариациями. Ты вытащила ее с того света, Луиза. Помоги ей остаться на этом.
В течение этого часа Ева поняла, что ей не нравится проводить полицейские операции по телефону. Она предпочитала смотреть в глаза людям, действия которых координировала, видеть в их лицах решимость, готовность рисковать ради дела.
Подошел и миновал час конца смены. Ева начала обратный отсчет. «Первый шаг, – сказала она себе. – Луиза».
Рене с озабоченным и усталым лицом торопливо прошла к стойке справочной службы хирургического отделения.
– Я лейтенант Оберман, – представилась она дежурной медсестре. – Хочу справиться об одной моей сотруднице. Лайла Стронг.
– Лейтенант? – К ней подошла Луиза – все еще в хирургической робе. – Я доктор Диматто из ее хирургической бригады. Пройдемте со мной, будьте добры.
– Ее прооперировали?
– Да. – Луиза двинулась вперед. – Пройдемте сюда и присядем.
– О боже! Она не выжила? Мне сказали, что у нее тяжелые увечья, но я надеялась…
– Нет-нет, она прекрасно перенесла операцию. – Луиза жестом пригласила Рене в небольшой кабинет и закрыла дверь. – Она молодая и сильная, нет никаких причин волноваться. Она выздоровеет.
– Слава богу! – Рене села и закрыла глаза. – Мы все так тревожились о ней! Я надеялась выбраться к ней раньше, но… Ладно, это несущественно. Могу я ее увидеть?
– Извините, она пока не в состоянии принимать посетителей. Даже родных. Есть серьезная угроза заражения, поэтому мы пока поместили ее в карантин. К тому же она сейчас в искусственной коме. У нее тяжелейшие травмы, мы хотим дать ее телу время окрепнуть. Мы ее поместили в восточном крыле на восьмом этаже. Там тихо, изоляция хорошая. Инфекция – самый страшный враг на данном этапе.
– Я понимаю, – кивнула Рене. – Но, надеюсь, кто-то при ней дежурит? Если она проснется…
– Мы надеемся вывести ее из комы примерно через сутки. А тем временем сестра из интенсивной терапии будет проверять ее состояние и жизненные показатели каждые полчаса. Что ей сейчас нужно, так это абсолютный покой. Возможно, завтра к этому времени к ней уже можно будет пускать посетителей. Ну или послезавтра утром.
– А в какой она палате? Я хочу сказать ее товарищам по команде. Послать ей цветы, открытки, когда можно будет.
– О, конечно! Она в палате 8-С. Сразу дам вам знать, когда она сможет принимать визиты.
– Буду вам очень признательна. – Рене поднялась. – Спасибо вам за все, что вы сделали. Поверьте, я близко к сердцу принимаю это несчастье с детективом Стронг.
– Я понимаю. Провожу вас до лифта.
Луиза выпроводила Рене, дождалась, пока не закрылись двери лифта, а затем вынула из кармана телефон.
– Порядок, – сказала она Еве, – свой коктейль лжи и полуправды я приготовила и сервировала этой лейтенант Оберман. Если у тебя больше вопросов нет, я бы хотела навестить мою пациентку.
– Спасибо, Луиза.
Ева отключила связь и проинформировала членов команды. А про себя отметила: «Шаг второй. От Рене к Фримену».
С кошачьей улыбочкой удовлетворенная Рене села в машину. Отъехав на квартал от больницы, она включила незарегистрированный телефон.
– Она в палате 8-С, восточное крыло. На карантине. Раз в полчаса заходит дежурная сестра из интенсивной терапии. Состояние критическое, искусственная кома, прогноз оптимистичный.
– Это ненадолго.
– Закончи то, что начал Бикс, убери ее быстро и тихо, Фримен. Я хочу, чтобы это выглядело как посттравматические осложнения.
– У меня с собой кое-что есть. Я уже сходил на разведку в раздевалку. Могу проникнуть как медик и добавить перчику ей в капельницу. Она просто не проснется. Все равно что усыпить больную собаку.
– Когда покончишь с этим, поезжай в «Пять-Ноль». Хочу, чтобы у всех было алиби. На всякий случай.
– Мне только нужно устроить небольшое отвлечение, чтобы туда проскользнуть. Если получится, я мог бы вернуться и помочь с Даллас.
– Нет, делай, что тебе велено. Ни больше, ни меньше. Марселл и Палмер уберут Даллас. Скоро они выдвинутся на позицию. Свяжись со мной, когда с этим будет покончено. Только текст. Не хочу принимать телефонный звонок, пока разговариваю с отцом.
– Как скажете, лейтенант.
«Как скажете, лейтенант, – мысленно передразнила Ева, подключившись к разговору через прослушку. – Добавь еще один эпизод заговора с целью убийства себе на тарелку, Рене».
– Ты это слышала, Даллас? – раздался у нее в наушнике голос Фини.
– Каждое слово. Сейчас я тут все закрою, начинаем следующий этап.
– Держите задницу прикрытой, лейтенант. – Теперь в наушнике звучал голос Рорка. – Я к ней очень привязан.
– Я тоже.
Ева закрыла компьютер, по-борцовски повела плечами. «Вступаю в игру, – подумала она. – Шаг третий. Даллас идет в гараж».
– Спускаюсь, – предупредила она в микрофон.
Она вышла из кабинета и пересекла «загон». Кармайкл и еще два человека из ее отдела вскинули головы.
– Спокойной ночи, лейтенант.
– Спокойной ночи, детектив, офицеры. Ева спустилась по эскалаторам, давая Кармайклу и двум парням время занять позицию, а своему хвосту – возможность доложить, что она на подходе.
Она пересела в лифт на последнем отрезке пути в подземный гараж. Всю дорогу ее сопровождал голос Фини:
– Они вывели из строя остальные лифты. Теперь они останавливаются двумя этажами выше твоего уровня. Кто спускается на твой уровень, должен ждать или идти пешком по лестнице. Источник мы засекли, Рорк перенаправляет сбой. Арман думает, что он может ослепнуть, пока будет ждать, когда Марселл или Палмер дадут ему сигнал, что все чисто. Но мы за тобой следим.
Ева кивнула и вошла в гараж, когда разъехались двери лифта.
Они не смогут на нее напасть прежде, чем она подойдет к машине и декодирует замки. А когда она будет у машины, ударят в спину. Если она в чем-то ошиблась, просчиталась, ей придется принять удар.
Черт, ей в любом случае придется принять удар.
Эхо ее шагов гулко отдавалась в подземном гараже. Она подошла к машине и ввела код.
«Со спины, – вновь сказала себе Ева, услышав тихий, едва уловимый звук. – Окно опускается в машине сзади и чуть правее».
Дальше все пошло очень быстро и в точности как она рассчитывала.
Ее люди со стволами наголо появились ниоткуда и отовсюду. Теперь уже эхо разносило не только шаги, но и голоса. Ева получила удар. Возможно, со стороны стрелка это был не только расчет, но и рефлекс. Она почувствовала разливающееся по телу неприятное тепло, слабый, но отчетливый укол через бронежилет, скрытый у нее под жакетом.
Ее собственное оружие уже было у нее в руке, когда она повернулась и увидела, как Джекобсон тычет бластером в ухо Марселлу.
– Брось пушку, ты, гребаный ублюдок, матьтвою, а не то я выпущу твои мозги. Руки вверх, чтоб я их видел! Попробуй только дохни не так, моргни не так, я тебя по стене размажу.
Пока Рейнеке и Пибоди тащили из другого угла Палмера, Ева шагнула назад, чтобы не мешать Джекобсону разбираться с Марселлом.
– Вы весьма образно выражаетесь, детектив.
– Гребаный ублюдок! – Джекобсон с рычанием швырнул Марселла на землю. – Мордой в пол, мать твою так-перетак, дерьмовый трус. Стрелять в спину моему лейтенанту?! Да пошел ты!
Раздался отчетливый хруст, а вслед за ним – вопль.
– Я, кажется, оступился, лейтенант, наступил этому ублюдку на пальцы. Может, и сломал.
– Со всяким могло случиться. – Ева присела на корточки рядом с Джекобсоном, свела руки Марселла у него за спиной и надела наручники.
– Твой собственный напарник! Детектив Джекобсон уже выразил мои чувства более чем красноречиво. Мне больше нечего сказать копу, участвующему в убийстве собственного напарника. Просто в голову ничего не приходит, мать твою так-перетак.
– Хочу сделку. – По лицу Марселла градом катился пот, пока она изымала его жетон, коммуникатор, официальный телефон и незарегистрированный.
– Ну конечно, хочешь! – «Сначала я увижу тебя в аду», – мысленно добавила Ева. – Ты же настучишь на Рене, Марселл? Ты мне все принесешь, как хорошая собачка. Уберите его с глаз моих долой. Обоих. В отдельные камеры, никаких контактов. Зачитайте им права. Вызовите медика, пусть обработает пальцы этой заднице.
Ева распрямилась, сделала глубокий вздох, чтобы успокоиться, и взглянула на своих людей, встретилась глазами с каждым.
– Спасибо. Хорошая работа.
Она прислонилась к своей машине, пока ее люди выволакивали из гаража Марселла и Палмера. К ней подошла Пибоди.
– Ты в порядке? – спросила Пибоди. – Говорят, заряд парализатора может повредить даже через жилет.
– Он поставил на самую высокую мощность. Ничего, добавит весу – через жилет и прямо на стол обвинителю. Фини, твоя команда берет Армана. У нас тут чисто.
– Мои уже идут его брать.
– Отлично. Пора Марселлу доложиться боссу.
– Мы это сделаем прямо здесь, – пообещал Рорк.
– Ну тогда мы поднимаемся. Надо довести игру до конца.
«Четвертый шаг, – сказала она себе. – Фримен».
В хирургической робе с идентификационным бейджиком, украденной в раздевалке, Фримен поднялся по лестнице на восьмой этаж. Он гордился своим умением сливаться с окружающей средой и считал себя хамелеоном в человеческом обличье.
Он осторожно открыл дверь, посмотрел направо и налево, потом скользнул в коридор и в одну из палат.
Аппаратура гудела и попискивала, следя за состоянием какого-то несчастного ублюдка, лежавшего в постели. Старательно обходя «глазок» камеры наблюдения, он двигался вдоль стены, пока не отошел на безопасное расстояние, откуда можно было направить дистанционный пульт с глушилкой.
Когда прозвучал сигнал тревоги, он был уже в следующей комнате – успел прежде, чем прибежала команда интенсивной терапии. Он повторил ту же операцию во второй палате, злорадно усмехаясь, когда мимо промчалась очередная бригада. Вырубил на всякий случай аппараты и в третьей палате, а затем бросился к палате 8-С.
К тому времени, как они сообразят, что это электронный сбой, все перезагрузят, сделают, что там нужно, для несчастных придурков в кроватях, он покончит со своим делом и уйдет.
Фримен вошел в палату 8-С. Горел только ночник, заметил он. Тишина и покой – все, что доктор прописал. Что ж, там, куда он ее пошлет, у нее будет полно и того, и другого. Он подошел к кровати и вытащил из кармана ампулу.
– Нечего было совать нос в мои дела, тупая сука.
Бакстер выскользнул из тени и приставил оружие к голове Фримена.
– И кто у нас теперь сука? – спросил он, а Трухарт встал между Фрименом и Стронг. – Кто у нас теперь тупая сука?
– Фримена взяли, – сообщила Ева.
– Ранча тоже взяли, – доложила ей Пибоди. – И этого, из бухгалтерии. И Тьюлиса, и Адамса. Бьют ее людей, как уток на пруду.
– Джанберри и Дельфино классно поработали над Биксом. Я бы сказала, подходит время финала.
Рене сидела в кабинете отца. Каждым вдохом она любила его. Каждым выдохом ненавидела.
– Ты не представляешь, что это такое – работать сегодня в отделе наркотиков, – пожаловалась она, сохраняя, впрочем, почтительное выражениелица и голоса. – Я не могу себе позволить выбросить человека на растерзание крысам из-за того, что он оступился. А ведь я поначалу думала, что именно это происходит с Биллом Гарнетом.
– Рене, когда один из твоих людей употребляет именно то, против чего ты борешься, ты обязана принять меры. Ты отвечаешь за честь отдела.
«Валяй, – думала она, – прочти мне еще одну классическую лекцию о кодексе чести Маркуса Обермана. – Я их все наизусть знаю».
– Я это прекрасно понимаю. Но и ты знаешь, что преданность – решающее качество в нашем деле. Я поговорила с Гарнетом, не стала вносить это в его личное дело, но приказала ему пройти программу реабилитации. И лишь несколько дней назад я начала подозревать его и еще одного из моих детективов… Папа, у меня есть причины полагать, что двое моих людей использовали моего осведомителя. Получали через него наркотики для потребления и перепродажи. У меня есть причины верить, что они убили моего осведомителя, прежде чем он успел связаться со мной.
– Бикс.
– Нет, не Бикс. Гарнет использовал Бикса для прикрытия. Я думаю, он хотел подставить Бикса, всю вину свалить на него. Нет, это была Лайла Стронг. – Рене вскочила и начала возбужденно расхаживать по кабинету. – Она, видимо, поняла, что я к ней подбираюсь, что я уже близко. Вот почему она сегодня пыталась бежать. Двое моих людей, папа, предали свою команду, департамент, меня. Свои жетоны. – Она выдавила из глаз слезы. – Это моя вина.
– Вина и ответственность не всегда совпадают. Рене, если ты в это верила, если у тебя были доказательства, почему ты не сообщила лейтенанту Даллас?
– Я сообщила. – Рене повернулась кругом. – Как раз сегодня. Она от меня отмахнулась, просто отмахнулась. Она подозревает Бикса… и меня. Она прямо зациклилась на нас, ничего не видит. Лицемерка, черт бы ее побрал.
– Она хороший коп, Рене.
«Она уже мертвый коп», – подумала Рене, но вслух сказала:
– Ты считаешь, что она лучше меня.
– Я этого не говорил и не думал. Тебе необходимо пойти с этой информацией к твоему командиру. Давно надо было это сделать. Ты должна позвонить ему и потребовать встречи в присутствии Даллас, сказать им все, что ты знаешь, выдать все, что у тебя есть.
– Я хотела сама удостовериться, а уж потом… Я сама над этим работала. Это моя ответственность.
Рене нарочно так сказала, потому что это было одно из его любимых слов.
– Папа, я думаю, они пошли дальше Кинера. Он был просто стукачом, скунсом. Я думаю, они пошли выше, именно поэтому Гарнет был убит. У меня есть улики в пользу этой версии. Я хотела их исследовать. Знаю, это дело Даллас, но, ради всего святого, пойми меня, папа, Гарнет, Стронг, даже Кинер – они же все мои! Я хотела сама разобраться.
– Я понимаю. Командный пост может сделать человека очень одиноким, Рене. Но ты часть целого, часть системы. Ты не можешь выйти за пределы целого, за пределы системы ради собственных интересов. Ты обязана показывать своим людям пример истинного лидерства. Двое из твоих людей стали грязными копами. Так покажи же остальным, что ты этого не потерпишь, не допустишь полумер.
– Ты прав. Конечно, ты прав. Я позвоню командиру и попрошу о встрече.
– Хочешь, чтобы я тоже пришел?
Рене покачала головой.
– Я должна сделать это сама. Вообще не надо было тебя в это втягивать. Мне надо идти, надо все обдумать. Спасибо, что выслушал. Я все исправлю.
– Надеюсь.
«Надеюсь», – пробормотала Рене, хлопнув дверцей своей машины. Как это похоже на него – читать ей нотации и проповеди, глядя на нее с неодобрением, потому что она не оправдала его высоких ожиданий, не пошла по прямой дорожке Святого Обермана.
Да если бы он знал, как далеко она ушла от этой дорожки, какую широкую дорогу проложила сама! Но он никогда не узнает. Впрочем, иногда от него тоже есть польза.
Когда обнаружат тело Даллас, когда Стронг окочурится, а сама Рене скажет Уитни то, чему он должен поверить, дорогой папочка подтвердит, что она все это ему рассказывала. Что она навела Даллас на Стронг, а та ее отшила.
Все складывается просто отлично.
Рене вынула незарегистрированный мобильник и с довольной улыбкой увидела, что есть сообщение от Фримена. Через секунду она резко затормозила, остановила машину у тротуара, чтобы еще раз перечитать текст.
Не могу к ней подобраться. Кругом медики. Выводят ее из комы сегодня вечером. Указания?
– Чертовы неумехи! Неужели я должна все делать сама?
Рене с досады забарабанила кулаками по рулю. Наконец она овладела собой и начала думать.
Уходи, – приказала она Фримену.
«Даже если Стронг выживет, – лихорадочно соображала Рене, – это уже не имеет значения. Она будет дискредитирована. Кто поверит детективу третьего класса с подмоченной репутацией – доказательства уже подброшены, сомнения посеяны – против ее лейтенанта? Против дочери Святого Обермана? Никто. Они, конечно, будут искать сейф, когда эта стукачка им скажет. – Рене вывела машину обратно на дорогу. – Захотят проверить, что эта пронырливая сука им наболтает. Что ж, я очищу сейф, положу туда копии отчетов, составленных по моим подозрениям, и улики, связывающие Гарнета, Стронг и Кинера. Сама разберусь с этой чертовщиной, а через пару недель устрою себе заслуженный отпуск».
Глава 23
Рене решительным шагом шла по Центральному полицейскому управлению. Надо было разобраться с делами. Больше всего на свете ей хотелось сейчас принять долгую теплую ванну – с ароматическими маслами, купленными во время последнего путешествия в Италию, и открыть бутылочку вина из виноградника, в который вложила деньги.
Она выпьет за позор Стронг, за ее весьма вероятный тюремный срок, но самое главное, самое приятное – за кончину лейтенанта Евы Даллас.
«Эта сентиментальная сука носит обручальное кольцо, – вспоминала Рене. – Любопытная вещица, уникальный дизайн. Идеально подходит для передачи козлу отпущения».
Она уже наметила этого козла отпущения – особенно буйного наркомана, который заложит кольцо в ломбард при первой же возможности. Нетрудно будет пришить ему убийство Даллас, да и Гарнета тоже.
«Концы зачищены, – размышляла она, выходя из лифта на своем этаже. – А что еще лучше, я найду способ направить следователей на козла отпущения. Я сама стану стрелой, направляющей их на цель. Это снимет досаду от проблемы Гарнет – Стронг и даже неплохо продвинет меня на пути к капитанским нашивкам. Похоже, все идет даже лучше, чем я планировала».
Рене легким шагом пересекла «загон», купающийся в мягком ночном освещении, и отперла дверь кабинета. Включила свет и прошла прямиком к портрету.
– К черту тебя и все, что тебе дорого.
Рене подняла раму, но замерла, услышав звук за спиной, и стремительно обернулась.
Ева повернулась во вращающемся кресле и улыбнулась ей.
– Нехорошо так говорить с отцом, Рене. О боже, ты выглядишь так, будто привидение увидела.
– Что ты делаешь в моем кабинете? В моем запертом кабинете? Ты не имеешь права…
– Быстро соображаешь, это я готова признать. Быстрее тех псов, что ты на меня натравила.
– Не знаю, о чем ты говоришь.
– Не включай дурочку, Рене, они все раскололись и настучали на тебя. Марселл начал умолять о сделке еще раньше, чем мы успели наручники на него надеть. И Палмер от него не отставал. Впрочем, мы и без них обойдемся. – Ева протянула руку и включила запись.
Голос Рене, готовившей смерть Евы, смерть Лайлы, заполнил комнату.
– Да, кстати, детектив Стронг чувствует себя хорошо. А вот Фримен – не очень. Сейчас он оценивает свои шансы в камере, как та жалкая парочка, которую ты послала убить меня. А также Арман, Бикс, Мэнфорд и все прочие члены твоей команды. Ты по уши в дерьме, Рене.
– Ты блефуешь, иначе не приперлась бы сюда одна. Поэтому я, пожалуй, просто позвоню…
Ева извлекла оружие и прицелилась в среднюю пуговицу делового жакета Рене.
– Советую вытащить оружие очень-очень медленно, потом положить его на стол и отойти на шаг. Я знаю, что ты никогда никого не убивала собственноручно. Даже не стреляла ни разу из этой пушки,что у тебя в сумке, или из любой другой. По крайней мере, в официальных записях ничего такого нет. А вот мне стрелять приходилось, и не раз. И уж поверь мне, когда я говорю, что запросто положу тебя на пол.
Рене бросила сумку на письменный стол.
– Думаешь, ты выиграла? Думаешь, я не сумею это исправить?
– Совершенно верно. Думаю, я выиграла. Думаю, ты ничего не сумеешь исправить.
– Ошибаешься. Ничего ты не выиграла, а я все исправлю. Это твоя голова покатится.
«Она не паникует, – заметила Ева. – Она злится». В надежде подстегнуть эту злость, раздуть ее еще жарче, она засмеялась.
– Правда? Ты дважды покушалась на Стронг: сперва руками Бикса, потом Фримена. Но ведь дело не выгорело, верно? А теперь, думаешь, сумеешь меня одолеть?
– С Биксом ей просто повезло. Он никогда не промахивается.
– Он убил Кинера, но Кинер был всего лишь никчемным ширяльщиком. Он убил Гарнета, но Гарнет был его напарником и доверял ему. К тому же Гарнет тоже был никчемным ширяльщиком. Я бы сказала, это Биксу просто повезло. Они все доверяли тебе, не так ли, Рене? Насколько такие, как они, вообще могут доверять. А ты уверена, что Бикс по-прежнему будет выполнять твои приказы, когда ему светит пожизненное в бетонной клетке?
– Он сделает именно то, что я ему скажу, и именно так, как я скажу. Вот как надо командовать людьми.
– О да, надо быть суперкрутой, чтобы приказать такому, как Бикс, перерезать горло собственному напарнику или загнать яду в вену ширяльщику.
– Надо иметь мозги, зоркость, дальновидность, чтобы воспитать такого, как Бикс, заставить его делать именно то, что ему приказывают. Никто из твоих людей не сделает для тебя того, что Бикс делал и еще будет делать для меня.
– Вот тут ты права.
– А это значит, что ты слабачка. Держишь меня на мушке… Это тоже значит, что ты слабачка.
– Думаешь?
– А ты крутая, Даллас? – Рене сбросила туфли на каблуках. – А ну-ка давай посмотрим, кто тут главный.
– Ты это серьезно? – Из всех возможных ответов Ева меньше всего ожидала именно этого. В груди у нее закипело радостное возбуждение. – Хочешь со мной потанцевать?
– Слабачка. И трусиха.
– О-о, пошли оскорбления… Какого черта? Я тоже этого хочу. Даже очень.
Ева положила оружие и сбросила жакет. Пока она огибала стол, Рене, полуприсев, приняла боевую стойку.
– Ого! – Ева склонила голову набок. – Ты что, брала уроки?
– С пяти лет. Я тебе кровь пущу.
– Мне не впервой это слышать.
Ева тоже заняла боевую позицию, они начали кружить. Ева позволила Рене сделать выпад, блокировала пинок, второй удар, удар наотмашь.
Она оценила силу, стиль, опытность. Рене легко не сдастся. И бой будет долгим. Что ж, тем лучше.
Ева пинком ноги отбросила кулак Рене, нанесла удар по корпусу, но Рене ответила блоком и сумела провести джеб, взорвавшийся огнем у Евы в животе. Следующий пинок достал ее плечо и болью прошелся вниз по руке. Ева использовала инерцию поворота и ударила Рене ногой в грудь с такой силой, что соперница рухнула в кресло и вместе с ним опрокинулась на пол.