О, этот вьюноша летучий! Аксенов Василий

Слаломистка неподалеку на крутом склоне готовилась к спуску. Она была стройна и высока, но, конечно, рядом с Юрой она выглядела очень миниатюрной. Она оглянулась и увидела гиганта и весело присвистнула.

– Ого!

Юра приблизился. Он сиял от волнения, глядя на ее летящие под ветром волосы и насмешливые глаза.

– Зачем, зачем вы поднялись сюда, светловолосая слаломистка?

– Для такого роста вы, молодой человек, совсем неплохо импровизируете.

– Вы рождены, вы рождены для всех высот подлунных.

– А вы, мой друг, родились для…

– Я знаю для чего. Для баскетбола.

– О нет! Для мифологии, мой друг.

Такой диалог или дуэт произнесли или спели они, пока молча смотрели друг на друга. Потом она надвинула защитные очки, взяла палки и пошла вниз.

Солнце уже висело низко к гребню гор, солнечный коридор был узок и сужался каждую минуту. По этому коридору она и понеслась, по солнечной дороге среди синих сумерек.

– Подождите! Подождите! – с несомненной ноткой отчаяния закричал вслед Юра и вдруг выпалил: – Я люблю вас!

Эхо услужливо прокатило его слова по всему ущелью, но «светловолосая слаломистка» не слышала их – она была занята трассой.

Юрино признание всю ночь бродило по ущельям Главного Кавказского хребта, и многие парочки слышали волшебные слова и соответственно реагировали, но та, к которой они летели, крепко спала на своей турбазе и улыбалась во сне. Но в ее сны нам проникнуть не удалось, потому что она была иностранной подданной.

Утром на финише трассы гигантского слалома прозвучал радиоголос:

– Внимание! На трассе чайник! Будьте осторожны – на трассе чайник!

В толпе зрителей заволновались.

– Позвольте поинтересоваться – что такое чайник?

– «Чайник» – это неуправляемый лыжник, – пояснил один из спортсменов.

– Как?! – вскричала одна из дам. – Выходит, мы все здесь чайники?

Надо сказать, что все зрители у финиша были на лыжах.

– Конечно, – невозмутимо сказал спортсмен, – вы все чайники, кроме ваших инструкторов.

На склоне среди флажков слалома появилась фигура «чайника». Она неслась с ужасающей скоростью по прямой, дико подпрыгивала на буграх, но не падала. За плечами фигуры развевалась бурка.

– Это поразительно! Он не падает! – сказала дама из зрителей.

– Самое страшное, это устойчивый чайник, – пояснил спортсмен.

Прошло еще несколько ужасных секунд, и «чайник» в бурке затормозил каким-то немыслимым импровизированным плугом в двух шагах от толпы зрителей. Оказалось, что он выше всех на две головы.

– Я ищу девушку со светлыми волосами, – заявил он.

– Меня? Меня? Должно быть, это я? – светловолосых в толпе оказалось немало.

– Прошу покорно меня извинить, но это не вы, – Юра извинился перед каждой светловолосой. – Я ищу девушку, которая вчера под вечер спустилась с хребта Джермук.

– А-а, – сказал спортсмен. – Так это девушка оттуда, – он показал вниз, куда уходила линия канатной дороги. – Она со спортбазы клуба «Студент».

Юра тут же направил лыжи вниз.

– Погодите! – закричали ему вслед. – Там уже кончается снег!

Но он уже не слышал. Он летел вниз по остаткам снега, почти расплавленного уже весенним солнцем. И дальше по траве, по камням и в самый критический момент схватился за проплывающее над ним кресло канатки и вместе с ним проплыл над пропастью.

(Короче говоря, Юрино движение вниз – это каскад трюков, связанных с лыжами, канаткой, камнями, деревьями и прочим. Все сопровождается темповой или, наоборот, щемящей лирической музыкой.)

На спортбазу «Студент» Юра пришел растерзанный, в обрывках бурки и с обломками лыж.

– Я ищу светловолосую девушку, которая… – сказал он директору базы.

– Это вы взывали ночью с горы? – спросил тот.

– Меня зовут Юрий Арсентьевич Кулич-Куликовский, – представился юноша.

– Она уехала семь минут назад в аэропорт, – сочувственно сказал директор.

Вскрикнув словно весенний сохач, Юра бросился на шоссе.

«Скорая помощь» резко затормозила на крутом вираже горного серпантина. На дороге, простирая руки, стоял гигант.

– Умоляю, – сказал он шоферу.

– Излишне, – сердито сказал тот.

– Я опаздываю… на баскетбол! – вдохновенно соврал Юра. – Сами понимаете, финал, полуфинал!..

– На носилки! – распорядился шофер.

Летное поле большого южного аэродрома. Толпа пассажиров идет к трапу лайнера. Над толпой покачиваются десятка полтора голов. Это возвращается в Москву знаменитая команда «Инженерия».

Другая толпа пассажиров еще ждет посадки за легкими турникетами. В этой толпе рядом стоят Грозняк, Баклажан и наша героиня, светловолосая слаломистка. Грозняк мрачен и молчалив. Композитор, видимо, давно знаком с девушкой. Они оживленно беседуют.

– Много собрали фольклора, Снежана?

– О, я записала за неделю четыре кассеты!

– В горах много музыки.

Снежана улыбнулась.

– Даже больше, чем я ожидала.

Она тихонько просвистела начало темы «Маленький игрок».

Грозняк и Баклажан встрепенулись.

– Откуда вы знаете эту тему?

– Забавная маленькая история, – сказала девушка. – Вчера я полдня карабкалась от Верхнего Кругозора к хребту Джермук…

В это время мимо турникетов по летному полю на бешеной скорости промчалась «Скорая помощь». Задние дверцы ее были открыты, и оттуда торчали внушительные сверхразмерные ноги Юры Кулич-Куликовского.

«Волга» мчалась к лайнеру, в который поднимались баскетболисты.

– Успели, – удовлетворенно сказал шофер.

– Я на вас рапорт подам, – с притворной строгостью сказал врач.

– Я люблю баскетбол, – сокрушенно сказала шофер.

– Я тоже, – вздохнул врач.

Снежана, Грозняк и Баклажан в толпе пассажиров шли к другому лайнеру. Грозняк кипятился.

– Взгляните, сколько игроков! – почти кричал он, показывая на пассажиров. – Ручаюсь, что все они любят баскетбол или хотя бы неравнодушны к нему. А этот мальчишка, которому мать-природа… Мать-природа! Мать-природа! Дары твои бесценны, мать-природа!.. Дала чудный дар баскетбольного роста. Видите ли, не любит баскетбола!

– Жаль, что я поторопилась со спуском, – задумчиво улыбнулась Снежана.

Самолет в полете. Пятнадцать игроков «Инженерии» пьют боржом. Стюардесса подносит боржом и Юре.

– Спасибо, не хочу, – мрачно отказывается он. Поиски светловолосой девушки не увенчались успехом, и он в подавленном состоянии.

– Но ваши все пьют, – говорит стюардесса.

– А я не пью, – рявкает Юра.

Баскетболисты надевают на глаза черные специальные повязки для сна в самолете. Юра сердито заматывает глаза обрывком бурки.

На него давно уже посматривают величественный непроницаемый, как Будда, тренер «Инженерии» Борисопетровский и второй тренер Миша Фролов, эдакий спортивный жук с блуждающей иронической улыбочкой.

– Что же, попробуй, – сквозь зубы говорит Борисопетровский Мише. – Только не охваченных двухметровиков уже не осталось

– Смотря кем он охвачен, Филип Сич, – усмехается Фолов.

– Миша, Миша, брось свои штучки.

Предостережение было сделано вполне формальным тоном, после чего Борисопетровский надел на глаза искусственную ночь, а Фролов небрежной походкой направился к Юре и присел на подлокотник его кресла.

– Ты где играешь, паренек? – ласково спросил он.

– Я играю в горах, – ответил Юра.

– В ереванском «Спартаке», что ли?

– В горах на флейте.

– А ты, я вижу, хохмач. Нам как раз ребята с юморком нужны. Без юмора мы не берем.

– Кто это вы?

– «Инженерия». Слышал такой клуб? Вчера по телеку наш матч со «Студентом» показывали в записи. Мы чемпионы в нашей зоне. Железная команда. Вали к нам, паренек, человеком будешь.

– Должен вас огорчить, любезнейший вербовщик, – сказал Юра, не снимая повязки. – Я как раз валю, но не к вам, а в клуб «Студент».

У Миши Фролова вытянулось лицо, а Юра улыбнулся мечтательный улыбкой и так с мечтательной улыбкой на устах заснул.

Ему снилась эдакая горнолыжно-баскетбольно-музыкальная феерия. На сверкающем снежном склоне скользила светловолосая девушка, а вокруг прыгали баскетболисты. И выше всех прыгал, конечно, Юра Кулич-Куликовский. Одновременно баскетболисты играют на гитарах, трубах и саксофонах. Дирижирует всем этим шоу, конечно, композитор Григорий Баклажан, а его друг, маленький философ, в мегафон читает цитаты из «Критики чистого разума» и «Диалектики природы».

– Хотите я вас обрадую, Филип Сич, – с вечной своей улыбкой говорит Фролов. – Этот паренечек – новая бомба Грозняка.

Тренер, а вслед за ним и все игроки «Инженерии» сорвали с глаз «искусственную ночь» и посмотрели внимательно на безмятежно спящего Юру Кулич-Куликовского.

Журналист Слоновский (Стеклянный) шел.

Игроки «Студента» шли на тренировку, когда увидели в коридоре своего клуба парня, который никому из них не уступал в росте. Парень стоял возле дверей горнолыжной секции и разглядывал фотовитрину.

Увы. На дверях секции приколота была бумажка «все уехали на Чимбулак», а на снимках все персонажи был в очках и шлемах – никого и не узнаешь.

Слоновский (Стеклянный) остановился и с интересом уставился на парня.

Парень отошел от витрины и с потерянным видом огляделся. Мимо пробегали гимнастки с обручами.

– Ой, мамочки! – смеялись они, глядя на Юру.

– Вам куда, молодой человек? – спросил Слоновский.

– Не знаю, – пробормотал Юра.

– Пойдемте со мной.

Баскетболисты «Студента» перед тренировкой азартно играли… в баскетбол. Они играют самозабвенно, словно огромные мальчишки. Как будто им мало баскетбола в их обычной жизни. Собственно говоря, это и отличает нашу команду от некоторых других. Они выразители подлинного духа спорта. Здесь уже известные нам Ваня Приколов и Сирхладзе Дмитрий, Петенька Зайцев и Дворкин Наум, и Покровский Эдуард и стремительный Толя Шалимов…

– Ребята, я нашел вам нового игрока, – говорит с порога Стеклянный.

Одного взгляда достаточно было, чтобы ребята оценили достоинства Кулич-Куликовского. Взрыв энтузиазма. Парни окружают Юру, тормошат его, осыпают градом вопросов.

Юра вдруг почувствовал себя легко и непринужденно среди сверстников одного с ним двухметрового роста. Стремительный шутливый диалог. Ваня Приколов открывает чемоданчик и достает для новичка запасные кеды, и Юра вдруг видит невероятное: внутри приколовского чемоданчика красуется цветная фотография. Смеющаяся светловолосая горная фея в синем тренировочном костюме стоит под баскетбольным щитом с мячом в руках.

Юра испускает радостный вопль и прыгает по площадке, изумляя новых товарищей высотой своего прыжка.

По коридору идут два старых друга: Самсон Грозняк и величественный тренер «Инженерии» Глеб Борисопетровский.

– Два раза, Глеб, мы проиграли вам по семь очков, – говорит Грозняк. – Это загадка.

– Никакой загадки. Вы слабее нас, – весомо чеканит Борисопетровский. – Вы слабее нас, Самсоша, на семь очков. Именно на семь.

– Вздор! – кипятится Грозняк.

Они останавливаются у дверей спортзала, из-за которых слышен стук мячей.

– Хочу посмотреть вашу тренировку, – говорит тренер «Инженерии». – Не возражаешь?

Он еле заметно улыбается.

– Милости просим! Ведь мы же не в Америке! – Грозняк распахивает дверь.

Вдохновленный изображением любимой девушки, Юра творит чудеса. Бац! Бац! Бац! Три попадания подряд с дальней дистанции, со средней, с ближней в затяжном прыжке.

Вдруг он видит в дверях Грозняка и застывает с мячом в руках.

– Товарищ философ!

– Почему посторонние на тренировке? – металлическим голосом спрашивает Грозняк. – Здесь что – дача, пляж?

– Самсон Аполлинариевич! – бросается к нему второй тренер, Харитон, нервный верзила с длинными седыми кудрями. – Да ведь это же тот самый! Ваша мечта! Чабан!

– Посторонних прошу удалиться! – гранитным голосом гремит Грозняк. – В команде «Студент» будут играть только те люди, которые любят баскетбол. Мы играем в баскетбол для баскетбола, а не для славы!

Мимолетный многозначительный взгляд на Борисопетровского.

Юра понуро уходит с площадки.

– Начали! – хлопает в ладоши Грозняк. – Пошли по кругу!

– Смысл спорта – борьба за победу, – как бы про себя говорит Стеклянный.

– Побеждает тот, кто сильнее, – изрекает Борисопетровский.

– Побеждает тот, кто играет в баскетбол, – задумчиво и не без нотки трагизма говорит Грозняк.

– Да, вы действительно философ, – ядовито улыбается Стеклянный. – Разрешите записать?

Борисопетровский с несвойственной ему живостью выкатывается из зала вслед за Юрой.

Коридор пуст.

Тренировка закончилась. Игроки мрачно моются в душевой.

– Такого игрока потеряли, – бормочет Ваня Приколов.

– Что не хватает нам, парни, для высшего класса? Много нам пока не хватает, увы, – печально напоминает песенку Харитон.

В одной из кабин, намыленный с ног до головы, скрестив руки в наполеоновском раздумье, стоит Грозняк.

Опустел спортклуб, и только на трибуне для зрителей над баскетбольной площадкой лежит тело. Это Юра Кулич-Куликовский. Он смотрит вниз и ему видится, как в зал, словно в невесомость, вплывает светловолосая девушка и он сам. Они играют в баскетбол и танцуют странный танец, двигаясь в воздухе, словно в воде.

(Вся последующая сцена музыкально-вокально-танцевальная.)

Потом они оказываются в гимнастическом зале и с удивительной ловкостью продолжают свой диалог на гимнастических снарядах.

Затем секция тяжелой атлетики. Он и она выжимают страшные штанги. Боксерский ринг. Они ведут бой в перчатках, но и бой этот скорее похож на любовную игру.

Так они проходят сквозь все секции клуба «Студент» (ну, конечно, необязательно все) и возвращаются в баскетбольный зал, где в музыке появляется пронзительнейший сен-сансовский мотив, и любовь увядает на наших глаза, как умирающий лебедь.

Грозняк тоже провел не самую спокойную ночь в своей жизни. Сцены любовного дуэта Юрия и Радмилы перебиваются кадрами Грозняка. Скрестив руки на груди, в наполеоновском раздумье он едет в троллейбусе. Скрестив руки на груди, он ходит по улице, а жена его с умоляющим лицом едет за ним бесшумно на семейном мотоцикле.

Скрестив руки на груди, он лежит в постели.

Скрестив руки на груди, в наполеоновском раздумье он стоит утром на кухне, и жена кормит его яйцом.

Утренняя тренировка. Команда «Студент» выстроилась вдоль стены и напряженно смотри на дверь в ожидании тренера. Чуть поодаль от строя стоит печальный, как Пьеро, Юра Кулич-Куликовский.

Входят тренеры – Грозняк и Харитон. Последний просто дрожит от волнения, но первый непроницаем. Он оглядывает строй своих парней, бросает вроде бы равнодушный взгляд на настойчивого новичка и кивает Харитону. Харитон бросает через весь зал Кулич-Куликовскому комплект спортивной формы «Студент», кеды, гантели, эспандер, скакалку и, наконец, мяч.

Команда, счастливо гогоча, окружает Юру.

– Если мы выиграем первый круг в нашей зоне, мы поедем на Кубок Адриатики, а туда съедется все высшее общество – и югославский «Гайдук», и итальянский «Гаудеамус», и даже американцы «Фричи-Причи-Сити-Кампус». Словом, all stars, – говорит Грозняк своим ребятам.

Говоря это, он бросает мяч Юре Кулич-Куликовскому, который стоит спиной к щиту. Позади, расставив руки, стоит второй тренер Харитон, он «держит» Юру. Юра делает обманное движение, потом прыжок и бросок по кольцу. Харитон подбирает мяч и бросает Грозняку, тот снова бросает Юре, и все повторяется без конца.

Остальные игроки «Студента» уже закончили тренировку и сейчас сидят кто на скамеечке, кто на полу, слушают своего тренера.

– Да-да, ребята, все самые страшные зубры, – усмехается Грозняк.

– И Кинг? – спрашивает Толя Шалимов.

– И Смит, – кивает тренер.

– И Роберт Доу? – спрашивает Сиркладзе.

– И Билл Мороу, – кивает тренер.

– И Филип Стасель? – спрашивает Ваня Приколов.

– И Джамбо Рассел! – выкрикивает сверху, с трибун, журналист Стеклянный.

Вздох восхищенного изумления проходит по всей команде. Стеклянный показывает газету.

– Вот в «Спорте» пишут, что «Глобус» продал Джамбо Рассела «Фричи-Причи».

– Чего же ехать-то тогда? Чего же играть-то? – нервничает Харитон. – С Джамбо Расселом любая команда кубок увезет!

– Посмотрим, посмотрим, – усмехается Грозняк и ловит мяч. – Неплохо, Юра. Сегодня процент попаданий приличный. Теперь ты играешь защитника, а я нападающего. Начали.

Грозняк бешеным дриблингом ведет мяч к щиту. Юра пытается его закрыть. Бросок, мяч в кольце. Очень довольный Грозняк.

– Поиграть с «Фричи-Причи» одно удовольствие, но для этого нам надо выиграть хотя бы один матч у «Инженерии», потому что «Инженерия» наверняка проиграет литовцам, а мы у литовцев наверняка выиграем!

Он поднимает голову и кричит на трибуну:

– Мне очень нравятся ваши улыбки, Стеклянный! Почаще приходите и улыбайтесь!

Еще один бешеный проход Грозняка, прыжок под рукой Юры, бросок… Мяч застревает в огромной ладони Кулич-Куликовского.

– А мне очень нравится ваш баскетбол, Грозняк, – язвит Стеклянный. – Золотые пятидесятые годы, заря рок-н-ролла.

Юра и Ваня Приколов идут вечером по улицам Вильнюса (или Тбилиси). Две юных головы в облачке печали покачиваются над толпой. Что-то взгрустнулось ребятам. Юра посматривает иногда на Ванин чемоданчик, насвистывает, сочиняет грустную мелодию. Нет ни одного человека в толпе, который не обернулся бы им вслед.

Восхищенно свистят мальчишки.

Покачивают головами мужчины.

Горестно вздыхают старушки.

Хихикают – вот что страшно – хихикают девушки, видимо рисуя что-то в своем цепком девичьем воображении.

Юра останавливается возле витрины и записывает насвистанную мелодию в блокнот.

– Неужели можешь нотами писать? – удивляется Ваня.

– Научился, – гордо говорит Юра. – Баклажан, знаешь ли, Ваня, уверен…

– И я уверен.

– А я иногда сомневаюсь – быть может, он из-за спортивного фанатизма мне льстит, из-за моего роста?

Ваня улыбается.

– Мне, например, твой рост до феньки, а музыка твоя мне нравится.

Юра задумчиво смотрит перед собой.

– Знаешь, чего мне иногда дико, мучительно хочется? Вон тех сливочных тянучек.

Они стояли перед витриной кондитерского магазина.

– И мне, – признался Ваня. – Только я никогда не решусь их купить. Знаешь, Кацо[7], никак до сих пор не могу привыкнуть к смеху. Комплекс роста.

– Дай-ка мне твой чемоданчик! – решительно сказал Юра.

– Зачем?

– Он вместительный.

Легко, непринужденно, элегантно Кулич-Куликовский вошел в магазин.

– Пять килограммов сливочных тянучек, будьте любезны!

…И пока сладостная тянучка текла в чемоданчик, он мог любоваться волшебным насмешливым лицом Радмилы.

В номере гостиницы баскетболисты, хохоча сквозь набитые рты, наслаждаются тянучкой, а Юра играет им на флейте.

– Гады! – кричит им Юра. – Вы наслаждаетесь тянучкой, а я играю вам на флейте!

Дворец спорта. Трибуны заполняются публикой. «Студент» и литовская (грузинская) команда на разминке.

Грозняк с листком бумаги подходит к судейскому столику.

– Новая заявка. Под № 15 Юрий Кулич-Куликовский.

Главный судья с тонкой улыбкой кивает, берет листок.

– Самсон, я давно тебя хотел спросить. Почему ты всегда сам себя включаешь в заявку?

– А почему нет? – сразу ощетинился Грозняк. – Я член спортклуба «Студент», а возрастного потолка в мужском разряде не существует, милостивые государи.

– Но все-таки зачем?

– На всякий случай, – таинственно говорит Грозняк. – Знаете, мало ли что. Так спокойней.

…

Последние минуты матча с литовцами. На скамейке «Студента» боевая обстановка. Эдик Покровский изможденный выходит из игры, чуть ли не валится на скамью. На смену ему идет почти такой же изможденный Сирхладзе Дима. Толе Шалимову делают «заморозку» травмированной голени. Потные майки, запавшие щеки, горящие глаза.

Грозняк в своей стихии – он дирижирует победой. Замена, замена, еще замена, тайм-аут… сбить темп, взвинтить темп, еще взвинтить, еще, еще, резче, резче, а теперь – стоп… и снова! Такова тактика Грозняка – лихорадочный рваный характер игры, в котором он-то сам чувствует себя как рыба в воде.

За судейским столиком переговариваются:

– Он вроде и не собирается вводить своего чабана.

– Бережет для матча с «Инженерией».

И впрямь один лишь Юра Кулич-Куликовский на площадке как посторонний зритель. Он ни разу не снимал тренировочного костюма, и нам видно, это и не особенно его расстраивает. Более того, временами он даже поглядывает в какую-то книжечку в своей сумке. Уж не Тютчева ли читает?

Лишь однажды, когда за пять ошибок был удален Приколов, Юра вроде бы чуть-чуть приподнялся, как бы показывая, что и он бы не прочь вступить в игру. Движение это, как, впрочем, и книжечка в сумке, не ускользнуло от внимания Грозняка, но он не выпустил Юру и оставил его сухим до конца игры. «Студент» выиграл у литовцев.

В вечернем самолете почти все пассажиры спали, но баскетболисты «Студента» под своими маленькими лампочками работали: кто читал учебник биохимии, кто записывал конспект по диамату, кто пыхтел над интегралами. Юра читал «Теорию музыки».