Новый рассвет Браун Сандра
– Сегодня днем я поеду в город за продуктами. К ужину меня не жди.
Бэннер глядела на небо сквозь густые ветки пекана. Она с детства лучше всех лазила по деревьям. Ее голени были исцарапаны шершавой корой – несчетное число раз она пыталась обогнать Ли и Мику. Она еще не переросла детского стремления залезть как можно выше и искать утешения между небом и землей. Там, наверху, мысли становились яснее, словно земные тяготы не могли до нее добраться.
День тянулся нескончаемо. Сидеть взаперти не было сил. Бэннер была подавлена, ее мучили тревога и беспокойство. В голове засела лишь одна мысль.
Джейк Лэнгстон. Что делать с Джейком?
Этот вопрос занимал ее больше всего, и обойти его было нельзя. От той ночи на конюшне никуда не деться. Пустое занятие – мечтать, чтобы ее не было, или сожалеть о том, что она была. Их отношения никогда не станут прежними. К прошлому возврата нет. Надо с этим смириться.
Но с чем Бэннер не могла смириться, так это с нынешним положением вещей. Она и Джейк не могут дальше так жить, без конца ссорясь, как голодные стервятники над трупом. Оба слишком упрямы, слишком своевольны и горячи, оба чувствуют себя виноватыми за ту ночь, поэтому, если ничего не переменится, они перегрызут друг другу глотки. И вместе с ними погибнут все надежды на процветание Сливового Ручья.
А она все равно назовет ранчо Сливовый Ручей – нравится это Джейку или нет!
Бэннер чуть улыбнулась. Его нет, а она все равно мысленно с ним спорит. Улыбка погасла, не успев появиться. После сегодняшнего поцелуя забот у нее прибавилось, тут уж не до улыбок.
Да, ей понравилось. Очень понравилось. Гораздо больше, чем надо бы. Гораздо больше, чем следовало. Слишком сильно нравилось, чтобы надеяться, что она сможет об этом скоро позабыть.
Почему Джейк ее поцеловал? Минуту назад он кричал на нее, глядя так, словно готов свернуть ей шею. А в следующее мгновение сжал в объятиях, из которых не было возврата. Его губы властно прижались к ней, отчего внутри что-то сладостно растеклось.
Что с ней случилось, когда Джейк ее коснулся? Какие химические реакции воспламенили дотоле неведомые чувства, из-за которых она не узнавала себя? Почему она так жаждет испытать эти чувства снова?
Бэннер села поудобнее на ветке и прижалась щекой к коре. От нечего делать разорвала листок, бросила обрывки на землю и сорвала еще один.
Из головы никак не выходила одна мысль. Она была невообразимо дерзкой, но Бэннер в недалеком прошлом доводилось совершать невообразимо дерзкие поступки, и она знала, что они ее никогда не отпугивали. Эта мысль без конца крутилась в голове, как крылья ветряной мельницы.
Они с Джейком могут пожениться.
Бэннер высказала эту мысль вслух, и мир не перевернулся. Молния ее не поразила. Земля не разверзлась и не поглотила ее.
Неужели эта идея так уж нелепа?
В ней есть смысл. Джейк нужен ей, чтобы управлять ранчо. Ранчо нужно ему. У Сливового Ручья большое будущее. Много лет он скитался, растрачивая понапрасну свой талант, и провел молодые годы в бесцельных поисках. Такая возможность больше не подвернется. Почему бы ему за нее не ухватиться?
Да и на ком еще ему жениться? Бэннер знала, кого Джейк любил по-настоящему. Но Лидия недоступна и навсегда такой останется. Но Джейк от этого не перестает быть мужчиной. Ему нужна женщина, нужна часто, и, если сегодняшний поцелуй и ночь в конюшне что-то значат, он ее не отвергнет.
В брачной постели у них не будет сложностей. Это уж наверняка. Кроме того, они оба хотят иметь детей.
При мысли о том, что она каждую ночь будет спать с Джейком, тело Бэннер охватил жар. Отлично. Значит, страсть ей не чужда. Постыдно ли это? Родители ее учили, что нет. Но они к тому же учили ее, что страсть должна быть ограничена «узами брака».
Глупо притворяться, что поцелуй Джейка ей безразличен. Куда там! Она не хотела, чтобы он останавливался. Если бы он повел ее в спальню, она бы с радостью пошла, и нет смысла убеждать себя, что не пошла бы, не забыла бы внушенные с колыбели правила морали.
Бэннер инстинктивно понимала, что в тот первый раз от нее что-то ускользнуло. Она выходила из себя оттого, что не понимала, почему тело Джейка вдруг жестоко содрогнулось, а потом так обмякло, что он едва мог пошевелиться. Она осталась лежать горячая, беспокойная, чего-то страстно желая, но не понимая чего. Сегодня она была готова лечь с Джейком в постель хотя бы для того, чтобы узнать, что же ее тревожит.
Она не была в него влюблена. Разве не так? Он не тот человек, кого бы она избрала себе в мужья, но она всегда по-своему его любила. Теперь прежнее чувство сменилось другим, и эту задачу нужно решить.
А еще нужно справиться с одиночеством. Бэннер не привыкла к одинокой жизни. Каждую ночь, когда Джейк уходил к себе в конюшню, а она оставалась в доме одна, на нее накатывало отчаяние. Она представляла себе, как Джейк сидит рядом с ней в гостиной и курит сигару, а она чинит ему рубашки. Надо признать, картина была до нелепости образцово-домашней, но именно такой близости с мужчиной она и желала. Наверняка Джейк так же одинок, как она.
Бэннер понимала, что, когда дело касалось других мужчин, ее было в чем упрекнуть. Ее пытался соблазнить Рэнди – а она знала, хоть и не говорила Джейку, что парень и до случая с гусеницей строил ей глазки. А если бы не он, так нашелся бы кто-нибудь другой.
Когда-нибудь одиночество вынудит ее уступить. Но другой мужчина не станет так заботиться о ее репутации, как Джейк. Другой мужчина будет хвастаться направо и налево, и в конце концов слух дойдет до ее отца, и ему придется убить соблазнителя. Ее обвинят в том, что она втянула семью в беззаконие.
А если ей повезет и она найдет человека, которого полюбит и захочет выйти за него замуж, он обнаружит, что она досталась ему испорченной. Такое замужество с самого начала чревато катастрофой. Нет, ни за кого другого замуж выходить нельзя.
А еще Бэннер боялась, что в скором времени одна из перепалок может окончиться тем, что Джейк уйдет. Такая перспектива ее ужасала. Ей не хотелось об этом думать, но мрачная картина не шла из головы. Вот он уходит, а она гонится за ним по дороге, как в детстве, умоляя остаться, и слезы катятся по ее щекам.
Значит, если она не хочет, чтобы Джейк окончательно ушел из ее жизни, и в то же время не может продолжать жить с ним так, как сейчас, когда каждый борется с чувством вины из-за того, что произошло, и желанием, чтобы это произошло снова, – что же остается?
Бэннер спустилась на нижнюю ветку дерева и соскочила на землю. Отряхнула руки о джинсы. Ответ пришел сам собой.
– Я заставлю Джейка на мне жениться.
Но можно ли выставить ультиматум? Не приведет ли это к прямо противоположному результату? Нужно, чтобы идея исходила от него самого. Если она начнет вести себя как жена, то и он станет думать о ней как о жене. Нужно перестать устраивать сцены, стать мягкой и предупредительной. Мужчины хотят, чтобы женщины были именно такими. Во всяком случае, те из них, на которых они не прочь жениться.
Бэннер начала составлять план действий. Она никогда не пускала дела на самотек. Не верила в судьбу. Если чего-то хочешь, нужно за это бороться.
Настроение у нее сразу поднялось, и она приготовила ужин, от которого текли слюнки. Затем вымылась в тазу у себя в спальне – не хотелось греть воду и наполнять ванну. К возвращению Джейка все должно быть готово.
Бэннер управилась до заката. Больше он не оставит ее одну вечером, когда ковбои удаляются в Излучину.
Повозка Джейка въехала во двор, Бэннер встретила его у парадной двери. Свет, падавший из окон, освещал ее со спины. Она собрала волосы в свободный узел на макушке, оставив обольстительные прядки на шее и у щек.
– Привет, Джейк, – ласково сказала она.
– Привет.
– Как твоя поездка? Купил все, что нужно?
– Да. По всем счетам.
Джейк соскочил с повозки. Бэннер не удалось поймать его взгляд, и она шагнула вперед, к краю веранды. Если он и заметил, что она вместо ненавистных ему брюк надела платье, то не подал виду.
– Тебе ведь не нужно сегодня разгружаться?
– Нужно. – Наконец он поднял глаза к веранде.
Бэннер готова была поклясться, что они удивленно расширились. Но, может быть, это слабый свет сумерек сыграл с ней злую шутку. Она стиснула руки.
– Тогда давай попозже. Я приготовила тебе ужин, он еще теплый.
– Я же не велел тебе ждать меня к ужину, – проворчал Джейк.
Бэннер едва сдержалась, прикусив губу. Почти физическим усилием загнала гнев внутрь. Когда он уже не грозил вырваться, спросила:
– Ты поел в городе?
Джейк пожал плечами.
– Перекусил немного.
– Но можешь проглотить что-нибудь еще? Бифштекс с картошкой, а?
Он застенчиво помялся, засунув большие пальцы за пояс.
– Думаю, немного поесть не помешает.
– Тогда пойдем.
Бэннер повернулась к двери, сделала несколько шагов, показавшихся ей мучительно долгими, и облегченно перевела дыхание, когда услышала за спиной топот сапог по веранде и звон шпор.
9
Джейк следом за Бэннер вошел в гостиную. Вошел беспечно, как осужденный, которому только что отсрочили казнь. На вид Бэннер казалась спокойной, но он не доверял ее настроению. Он сунул нос не в свое дело, и она ясно дала понять, что не желает, чтобы он вмешивался в ее личную жизнь. Если ей хочется строить глазки Рэнди, то кто он такой, чтобы мешать?
Тогда он ее поцеловал. Что на него нашло? Он совсем потерял голову, чуть не задушил ее, но его эмоциям нужен был выход, чреватый большими опасностями. Он бы не удивился, если бы Бэннер у въезда во двор открыла по нему ружейный огонь. А она вместо этого встретила его как короля, вернувшегося в замок.
– Повесь шляпу на вешалку, Джейк, – сказала она. – И вряд ли тебе сегодня еще понадобится кобура.
– Бэннер, сегодня днем…
– Забудь.
– Позволь мне извиниться…
– Если тебе так нужно, извинись перед Рэнди. Он не сделал ничего, чтобы ты грозил ему пистолетом.
– Я извинюсь перед ним завтра. Не знаю, какой бес в меня вселился. – Джейк беспомощно развел руками. – Росс мне велел тебя беречь, и когда я услышал, как ты кричишь…
– Понимаю.
– И еще…
– Джейк, ты жалеешь, что поцеловал меня?
Он не мог отвести глаз от ее лица. Окруженное черным облаком волос, в золотистом блеске ламп, оно сияло молочно-белым светом. Глаза требовательно распахнуты, словно от его ответа зависит жизнь или смерть. Влажные губы трепещут, как будто он их только что поцеловал.
Ответом было бы «нет». Но он не мог произнести этого вслух.
Бэннер первая нарушила тягостное молчание:
– Пойдем в кухню.
– Я еще не умылся.
– Можешь умыться там. Теплая вода готова.
Она повернулась и выскользнула из комнаты, шелестя широкой юбкой. На ней было простое хлопчатобумажное платье, но ни один наряд Бэннер не выглядел простым. Зеленое платье украшали кремовые кружева. Такое сочетание цветов подчеркивало фигуру. Плиссированный фартук был надет скорее для красоты, чем по необходимости. Пояс его завязывался сзади на талии самоуверенным бантом.
Бэннер обернулась и заметила, как он ее разглядывает. На мгновение глаза их встретились, и она предложила:
– Можешь умыться в раковине, пока я накрываю ужин.
Джейк кивнул, по-прежнему не в силах произнести ни слова.
Посреди стола стояла ваза с полевыми цветами. Цветы были свежие. Джейку, которому много раз доводилось есть из оловянной миски позади кухонного фургона, убранство кухни показалось роскошным: как ресторан в отеле «Эллис» в Форт-Уэрте, где столы застелены льняными скатертями и салфетки свернуты в узкие треугольники. С плиты доносились удивительные ароматы. В лампах с прикрученными фитилями дрожали крошечные язычки пламени.
Если бы Джейк не так хорошо знал Бэннер Коулмэн, он бы решил, что она замыслила недоброе.
– Я целый день тушила мясо с луком на медленном огне, чтобы оно было ароматнее, – пояснила она, возясь у плиты.
Джейк подошел к раковине, расстегнул рукава рубашки, закатал их выше локтей.
– Пахнет неплохо. – Как она и обещала, в тазу его ждала теплая вода. Он погрузил в нее руки и начал их тереть бруском мыла. – Я съел яичницу с ветчиной в городе, в кафе у Мейбл. Ужасно невкусно.
Бэннер насмешливо фыркнула.
– Разве это обед для работающего мужчины?
Она через плечо улыбнулась ему, и в груди у него заныло. Он безжалостно тер руки, словно хотел смыть с них остатки совести. Затем насухо вытерся. Бэннер позвала:
– Ну вот. Все готово. Садись.
Джейк подошел к столу, на ходу раскатывая рукава и застегивая манжеты. Сел и стал разглядывать наполненные едой блюда, от которых шел пар, обжигающий кофе у своей тарелки, цветы. Не может быть, чтобы все было так хорошо. Как бы не привыкнуть к такому королевскому обхождению. Даже мысли эти опасны. Лучше сразу прояснить обстановку.
– Ты, детка, можешь собой гордиться.
Глаза Бэннер сердито вспыхнули. Совсем не это она надеялась услышать. И поэтому Джейк порадовался, что так сказал. Если она готовит ему какую-то проказу, лучше, черт возьми, выяснить это заранее.
Бэннер справилась с собой и улыбнулась.
– Если ты не займешься ужином, я, пожалуй, прикончу его сама. Умираю с голоду.
Наполняя тарелку Джейка, она расспрашивала его о продуктах, которые он купил. За едой они обсуждали дела на ранчо. Ужин получился вкуснейший. Бэннер не давала тарелке Джейка опустеть, все время подкладывала добавку. Она была такая же, как всегда, дерзкая и веселая, поддразнивала его, но в то же время в ней появилось что-то новое, и это интриговало. Она стала мягче, женственнее.
Ее рот околдовывал. Вот она изящным движением взяла салфетку и промокнула губы, снова расстелила ее на коленях. Язычки пламени в лампах подрагивали, отражаясь в ее глазах зелеными и золотыми искрами. На шее кокетливо изогнулся локон цвета воронова крыла.
Широкая кокетка платья проходила от плеча до плеча, сзади – по лопаткам, спереди – по округлой груди. Шов окаймляла полоска кружев в пару сантиметров шириной, при каждом движении кружева подрагивали.
Джейк смотрел на кружевную полоску как зачарованный. А может быть, его заворожили очертания губ Бэннер, или цвет глаз, или линия щек, или густота волос?
Это был лучший из их совместных ужинов, чуть ли не самый лучший в жизни Джейка. Как жаль, что он скоро кончится. Бэннер так красива. Он решил, что ему нравится на нее смотреть, потому что она напоминает Лидию. И все-таки…
– Джейк, ты наелся?
Он положил руки на живот.
– Не влезет больше ни кусочка.
– Может быть, еще чашку кофе?
Он улыбнулся:
– Если только половинку.
Бэннер отнесла тарелки в раковину и вернулась с кофейником. Налила кофе, улыбнулась, когда он сказал:
– Тпру!
– Ты хочешь пить сильнее, чем думаешь.
Он изменил своему главному правилу и поднял на нее глаза. Она смотрела на него. Показалось ему это или Бэннер в самом деле удерживала руки под необычным углом дольше обычного? В таком положении его обзору открывалась ее пышная грудь, туго обтянутая лифом платья.
Черт возьми! В паху появилось ощущение тяжести. Джейк поспешно отвел глаза.
Когда Бэннер села за стол напротив и отхлебнула из чашки, он изо всех сил старался на нее не смотреть. Они пили кофе в полном молчании. Потом Бэннер, облокотившись о стол, положила голову на руки и обхватила щеки ладонями, словно вручая ему свое лицо.
– Счастливчик ты, Джейк, у тебя такая большая семья.
Он удивился, почему она избрала эту тему, но вздохнул с облегчением. Напряженное молчание действовало на нервы, но ему не хотелось, чтобы они начали говорить о себе. Или ссориться – после всех хлопот, которых ей стоило соорудить такой ужин.
– Повезло. Но ты ведь знаешь, я потерял отца и нескольких братьев и сестер.
– Знаю. – Бэннер вздохнула и печально улыбнулась. – Ма рассказывала мне о каждом из них, о том, какие фокусы они выкидывали в обозе. Там ты и познакомился с моей родней.
– Да.
– Расскажи об этом.
Джейк поставил чашку.
– О чем?
– О том, как ты подружился с мамой и папой.
– Ну, Росс нанял меня ухаживать за лошадьми. У него было пять кобыл и жеребенок. Счастливчик. Самый красивый конь, какого я видел.
– Я его помню. Его пришлось пристрелить, когда мне было пять лет. Мама потом несколько дней плакала. Почти все лошади в Излучине – потомство Счастливчика. – Бэннер складывала и разворачивала салфетку, прилаживая ее к краю стола. – А мама? Когда ты с ней познакомился?
Чего она хочет? Джейк не понимал. Откуда вдруг такой интерес к прошлому? Он знал, что Росс и Лидия скрывали от детей кое-какие события своей жизни, и черта с два он раскроет их тайны.
Он ответил, тщательно выбирая слова:
– Мы с моим братом Люком нашли ее в лесу. Она заблудилась. И привели к Ма. Примерно в то же время жена Росса умерла, родив Ли. Ма отвела Лидию в его фургон, чтобы она… хм…
Знает ли Бэннер, что Лидия вскормила Ли? Знает ли она, что ее мать, когда они с Люком нашли ее, только что родила мертвого ребенка? Он решил, что не знает, и не стал рассказывать.
– …Чтобы она помогла ему ухаживать за Ли, – закончил он.
– Но что она делала в лесу, почему заблудилась? Откуда она? Разве у нее не было семьи?
Клэнси Рассел, подумал Джейк. Его лицо стало суровым, кулаки сжались при мысли о человеке, который убил его брата, убил ни за что, без всякого повода, просто по велению своей порочной натуры.
– Нет, – коротко ответил он. – Ни о какой семье я не знаю.
Бэннер задумалась, потом с подозрением взглянула на Джейка, словно догадывалась, что он лжет.
– Мне так хотелось иметь большую семью, с бабушками и кузинами, чтобы играть с ними.
– Тебя окружают Лэнгстоны, – весело заметил Джейк, пытаясь переменить тему.
– Да, я рада. Но это не совсем то же, что кровные родственники. Никто никогда не говорил мне: Бэннер похожа на тетушку такую-то, не спрашивал, как здоровье кузины такой-то.
– Не думаю, чтобы у Росса и Лидии были семьи. Во всяком случае, они не рассказывали.
– В этом-то и дело. Они никогда не упоминали об умерших родственниках. Словно они и не жили на свете, пока не встретились. Вот что меня волнует.
– Почему?
– Не знаю, – ответила она, расстроенно разводя руками. – Мне кажется, здесь скрыта какая-то ужасная тайна, которая когда-нибудь выплывет наружу и разрушит нашу жизнь.
Джейку и самому было что скрывать. Он не знал, что лучше: ничего не рассказывать Бэннер, и пусть она мучается от неудовлетворенности, или рассказать и оставить наедине с призраками прошлого.
– Все это неважно, поверь.
Бэннер горько усмехнулась:
– Так мне всегда говорил старый Мозес.
Джейк усмехнулся:
– Он был предан твоим родителям. Наверное, ты помнишь, что у него невозможно было ничего выпытать.
– Я его так любила. – Бэннер снова впала в сентиментальность. – Он был одним из моих лучших друзей. Всегда занимался со мной, когда мама и папа были заняты, а Ли отказывался играть. Брал меня на рыбалку. Учил выстругивать палочки. У меня это плохо получалось. Некоторые из моих первых игрушек сделал для меня он. Именно я нашла его, когда он умер.
Джейк смотрел в прозрачные глаза – они поблекли от слез. Он инстинктивно потянулся через стол и накрыл ладонью руку Бэннер.
– Я не знал.
Она кивнула.
– Однажды рано утром я пошла к нему в хижину. Мы собирались на весь день уйти по ягоды. Он сидел на крыльце. – Внезапно она выпрямилась, ее тон изменился. – Знаешь, он никогда не разрешал папе что-нибудь делать для него. Говорил, что когда-то был рабом и теперь не хочет ни от кого зависеть, не хочет, чтобы о нем заботились. Вниз по ручью он построил собственную хижину.
Джейк кивнул.
– В общем, – продолжала Бэннер, – он сидел у себя на крыльце. Я подошла ближе и заметила, что он как-то странно склонил голову. Я позвала его, но он не шелохнулся. Я подумала, что он, наверное, умер, заплакала и побежала домой.
Джейк сочувственно поглаживал нежную ладонь.
– Ты знал Уинстона Хилла, человека, с которым Мозес приехал в Техас? – спросила Бэннер, вытирая глаза салфеткой.
– Да. Джентльмен с Юга, очень благонравный. Слащавый даже.
– Мозес говорил, он умер в пути.
«Но не рассказывал, каким образом!» – подумал Джейк. Хилла поразил выстрел в грудь, когда он защитил Лидию от ее сводного брата. Этого никто не знал, кроме Джейка. Он нечаянно услышал, как Клэнси хвастался Лидии, что убил Уинстона Хилла и Люка. Клэнси после этого прожил недолго.
Джейку было всего шестнадцать, но он до конца жизни не забудет невидяще выпученные глаза Клэнси Рассела в тот миг, когда нож Джейка вонзился ему в живот и он понял, что умирает.
Джейк почувствовал, что рука Бэннер под его ладонью застыла, и тут же выпустил ее. Он снова поднял глаза и поймал ее пристальный взгляд. Нельзя дать ей понять, что у него есть собственные тайны. Он заставил себя как ни в чем не бывало отхлебнуть кофе.
– Не стоит вспоминать то лето, оно того не заслуживает, – сухо проговорил Джейк. Люк, Люк… Он бы с удовольствием поведал ей о Люке, но вряд ли когда сможет заставить себя излить душу. Боль еще слишком свежа, хоть и прошло много лет.
– Я пыталась расспрашивать маму и папу о путешествии в обозе, но почти безрезультатно. Если они и начинали говорить, то вскоре умолкали под градом моих вопросов.
– Это было очень давно. Может, они уже и не помнят. – Бэннер смерила Джейка таким уничтожающим взглядом, что он спохватился. – Я вот что хочу сказать. Может быть, когда ты родилась, они так обрадовались, что, глядя на хорошенькую девочку, забыли все, что случилось раньше. – Он перегнулся через стол и прошептал: – Знаешь, я думаю, ты была зачата в том обозе.
Бэннер прикусила губу и с озорной улыбкой повела плечами.
– Я тоже так думаю, – шепнула она. – Я родилась ровно через девять месяцев после того, как они приехали в Техас.
Джейк рассмеялся и откинулся на стуле.
– Добропорядочная юная леди не должна обсуждать такие дела с мужчиной. Тебе и знать-то об этом не положено.
Ее глаза затуманились. Взгляд медленно блуждал по его лицу, спустился на грудь, снова поднялся к лицу. Глаза их встретились.
– Джейк, я об этом знаю.
Это задело его за живое. Что бы ни было ей известно о том, что происходит с мужчиной и женщиной, она узнала это на конской попоне, расстеленной на груде сена, и просветил ее мужчина, не имевший на это никакого права.
Джейк достал из кармана сигару. Потом сунул обратно и пробормотал:
– Извини.
– За что?
– За сигару. Многие женщины не любят, когда в доме пахнет табачным дымом.
– Мне нравится запах твоих сигар. Кури, если хочешь.
Он понимал, что должен уйти, пока беседа не повернулась снова на личные дела, но все-таки вынул из кармана сигару и откусил кончик. Осторожно положил его на блюдце около чашки и, зажав сигару в зубах, принялся шарить по карманам в поисках спичек.
– Вот, у меня есть.
Не успел Джейк возразить, как Бэннер вскочила со стула и подошла к печке, где держала коробок спичек. Она вернулась, он протянул руку за коробком, но она покачала головой и сама открыла его. Чиркнув спичкой, поднесла ее к сигаре, та задымилась. Джейк выдохнул, и между ними повисло облако дыма.
Джейк глядел на Бэннер сквозь серо-голубую пелену. Она, не сводя с него глаз, сложила губы трубочкой и задула спичку. Реакция его была впечатляющей. Он едва не поперхнулся дымом. Стрела желания пронзила его и попала в цель. В ответ заныли чресла. Он опустил веки, боясь, что если хоть еще секунду посмотрит в эти влекущие глаза, то швырнет сигару на пол и, забыв все обеты, которые давал себе по дороге в город, схватит их обладательницу и усадит на свои трепещущие колени.
Бэннер опустилась на стул. Снова положила подбородок на руки и без смущения принялась рассматривать, как Джейк курит.
– А на вкус она так же хороша, как на запах?
– Иногда, например, сейчас.
– Дай попробовать. – Новая идея захватила ее, она выпрямилась, кружева на груди вздрогнули.
– Ни за что!
– Пожалуйста.
– Что ты надумала, девочка?
– Хочу попробовать.
– Нет. Твои родители меня убьют.
– Пожалуйста, Джейк. Они не узнают.
– А вдруг узнают?
– Ты им скажешь?
– Нет.
– И я нет. Ну пожалуйста. Что в этом плохого?
– Леди не курят.
– Некоторые курят.
– Они не леди.
– Ты знаешь женщин, которые курят? – спросила Бэннер, округляя глаза. Она лишь смутно догадывалась, что такие вещи возможны.
– Кое-кого.
– Кого именно?
– Ты их не знаешь.
– Шлюхи?
Джейк закашлялся, на глазах его выступили слезы.
– Откуда тебе известно это слово?
– Встречала в Библии. – Джейк скептически прищурился, и Бэннер призналась: – От Ли и Мики.
– Мальцы говорили с тобой о шлюхах? – изумленно спросил Джейк.