Новый рассвет Браун Сандра

– Останешься со мной снова?

Он застыл, поправляя на ней одеяло.

– Не могу, Бэннер.

– Пожалуйста.

– Хорошо. Но засни сама. Мне нужно еще кое-что сделать.

– Обещай, что…

– Да. Обещаю.

Она спокойно проспала всю ночь и очнулась только один раз, когда попыталась перевернуться. Тихо застонала, и Джейк сразу проснулся. Крепче обнял ее.

– Тс-с-с. Помни, надо лежать смирно, – шепнул он Бэннер на ухо. Потом поцеловал в щеку. А чтобы она больше не двигалась, положил ногу на ее бедра. Она прижалась к нему. На этот раз застонал он.

Он долго не мог снова заснуть.

На следующее утро Бэннер пожаловалась, что хочет есть.

– Чая мне мало, – сказала она, протягивая пустую чашку.

– Хороший признак.

– Кажется, пахнет беконом?

– Да, но не думаю, что тебе его можно.

– Джейк, я умираю с голоду! – Он наморщил брови. – В чем дело?

– В доме мало еды. Нужно съездить в город и купить свежего мяса, яиц и молока, еще каких-нибудь продуктов. Если бы все было нормально, тебе бы готовили Лидия и Ма, но дождь не прекращается. Нам чертовски повезло, что мы на этом берегу реки и можем попасть в город. – Джейк внимательно посмотрел на Бэннер. – Ты сможешь часок побыть одна?

Мысль о том, что она, неподвижная, будет лежать в одиночестве, наполнила Бэннер ужасом, но пожаловаться Джейку на свои страхи было невозможно. Он из кожи вон лезет, заботясь о ней. Единственное, чем она могла ему помочь, это хотя бы не надоедать.

– Конечно.

Джейк вернулся из поездки на удивление быстро, всю дорогу борясь с силами природы. Для Бэннер же время тянулось нескончаемо, хотя она в основном дремала. Услышав, как открывается задняя дверь, она, забыв про боль, попыталась сесть.

– Ты вернулся? – позвала она.

– Почему ты не спишь? – отозвался Джейк из кухни, где снимал промокшую одежду.

– Устала спать.

– Ты становишься упрямой, а значит, поправляешься. – Если бы улыбка Джейка была лекарством, Бэннер выздоровела бы сразу, как только он вошел в спальню. – Соскучилась?

– Что ты мне привез? Бифштексы и картошку? Ветчину? Индейку?

– Немного мяса на бульон.

– Бульон!

Джейк сел на край кровати.

– Сегодня бульон. Завтра, может быть, тушеный цыпленок. И, если перестанешь дуть губы, я дам тебе лекарство.

Упрямство Бэннер улетучилось.

– Какое лекарство?

Джейк вытащил из нагрудного кармана два леденца и протянул ей.

– Один вишневый, другой с сарсапарелью. Твои любимые.

Бэннер прижала леденцы к груди.

– Ты не забыл.

– Черт возьми, когда ты была маленькой, я не осмеливался появляться в Излучине без этих леденцов.

Она коснулась его щеки.

– Совсем не из-за леденцов я была рада тебя видеть, и тогда, и теперь. Но все равно спасибо.

Желание вспыхнуло в Джейке с такой силой, что все тело содрогнулось. Он отошел от Бэннер, стараясь не вспоминать, как она лежала ночью рядом с ним, какие сладкие у нее губы. Ей лучше, но она все еще больна, и он не простит себе, если снова воспользуется ее слабостью.

– Пойду лучше варить бульон, – пробормотал он и поспешил покинуть спальню.

В эту ночь он не спал рядом с ней. И она не попросила. Оба без слов согласились, что это было бы рискованно.

20

На следующий день Бэннер стало гораздо лучше. Она смогла сесть, опираясь на подушки. Лихорадки не было уже двадцать четыре часа. Шов не загноился. Организму нужно было только время, чтобы восстановить силы.

– Хочешь встать и пройтись вокруг кровати? – спросил Джейк, забирая у нее с колен поднос. Она проглотила яичницу с волчьим аппетитом.

Бэннер и раньше думала, что с удовольствием встала бы с постели. Но сейчас, когда пришло время попробовать, держат ли ее ноги, она заколебалась. Живот болел невыносимо. Встать, пройтись, лечь обратно – эти задачи казались невыполнимыми.

– Думаешь, нужно? Что сказал доктор Хьюитт?

Джейк скосил глаза.

– Он, гм, об этом не упоминал. Но, если оставаться в постели, боль сама собой не пройдет.

– Может, лучше завтра?

Джейк уперся руками в бока и взглянул на Бэннер, поддразнивая.

– Тебе что, понравилась кастрюля?

В ее глазах мелькнула знакомая искра воинственности, которую он и рассчитывал пробудить.

– Хорошо, я встану.

– Я почему-то так и думал, – сухо ответил Джейк, стараясь не выдать голосом, как он доволен собой.

Бэннер бросила на него еще один убийственный взгляд, откинула одеяло и пододвинула ноги к краю кровати. Нижняя часть тела сразу заныла, она поморщилась.

– Бэннер, погоди, – остановил ее Джейк. – Наверное, я поторопился. Подождем до завтра.

Бэннер покачала головой. Лицо ее было бледным, но в глазах горела решительность.

– Нет. Ты прав. Когда-нибудь надо начинать работать мышцами. Раньше или позже, это все равно будет больно.

Она доползла до края кровати. Джейк сокрушенно смотрел, какая она маленькая и хрупкая, как беззащитно торчат из-под подола ночной рубашки ее ноги, а босые пальцы нащупывают пол.

Он обнял ее за талию.

– Обопрись на меня.

Бэннер послушалась. Коснувшись ногами пола, с трудом выпрямилась, держась за сильную руку Джейка. Комната начала медленно вращаться вокруг нее.

– Я такая слабая, – вздохнула она.

– Оттого, что долго лежала в постели. Можешь пройти несколько шагов?

Вместе они доковыляли до двери и обратно. Джейк приспосабливал свою размашистую походку к ее мелким шажкам. Она цеплялась за него, бессознательно прижимала его руку к груди.

От Джейка это не укрылось. Он чувствовал ее грудь у своего бицепса, и голова у него закружилась не меньше, чем у Бэннер. Когда он склонялся к ней, спрашивая, не больно ли ей, ее волосы, спутанная масса завитков и кудрей, щекотали ему нос и подбородок.

Они добрались до кровати, и он усадил ее на стул.

– Сможешь тут посидеть, пока я сменю простыни?

Бэннер победно улыбнулась.

– Да. Мне уже не так плохо, как поначалу. – Джейк на мгновение задержал на ней взгляд, поправил отбившуюся прядь волос за ухом и отошел к шкафу, чтобы достать свежее белье. – Думаешь, я когда-нибудь смогу снова стоять прямо? – Она сгибалась почти под углом в сорок пять градусов.

Джейк снял простыни с постели и постелил чистые. Комната сразу наполнилась запахом летнего солнца, пропитавшим простыни, пока они несколько дней назад сохли на веревке.

– Конечно, сможешь, когда будешь уверена, что шов не разойдется. – Он усмехнулся и взбил подушку.

– Понимаю, это глупо.

– Нормально.

Бэннер вдруг прикрыла рот рукой, чтобы сдержать хихиканье.

– Что смешного? – спросил Джейк. Он подбородком прижал подушку к груди и натягивал на нее наволочку.

– Ты, наверное, смог бы работать медбратом в больнице. На полставки, разумеется, чтобы это не мешало твоей ковбойской работе.

Джейк нахмурился и уронил подушку на кровать.

– Такие шуточки сходят тебе с рук только потому, что ты еще больна. Как только выздоровеешь, берегись, – пригрозил он.

Он помог ей лечь в постель. Она прислонилась к подушкам и попросила расческу. Начала расчесываться, но через минуту-другую устало уронила руки.

– Никак не могу их распутать.

– Помочь?

Джейк стоял в ногах кровати и наблюдал, как Бэннер поднимает руки к голове и проводит расческой по волосам. Она так красива. А он ее чуть не потерял. Когда он вспоминал, как близка она была к смерти, у него внутри все сжималось.

– Тебе не трудно?

Трудно? Он изобретал предлоги, чтобы коснуться ее. Он подошел к кровати сбоку и посадил ее повыше. Его бедро едва уместилось на краю матраца, но он для устойчивости уперся сапогами в пол. Потом взял расческу у нее из рук.

– Скажи, если устанешь сидеть.

– Хм, не устану. – Бэннер вздохнула, когда Джейк провел расческой по ее волосам. – Мне так хорошо.

– Я не дергаю?

– Чуть-чуть, но мне не больно.

Чтобы расческа начала свободно проходить сквозь спутанные пряди, понадобилось несколько минут сосредоточенной работы. Только распутав колтуны, он смог расчесать буйные, роскошные волосы. Ему хотелось зарыться в них лицом, шептать в полуночную густоту ласковые слова, высказать все, что таится в сердце.

Шея Бэннер гнулась, будто без костей. Голова следовала за его рукой. Каждое прикосновение расчески было как любовная ласка. Руки, привыкшие скручивать колючую проволоку, клеймить коров и ловить арканом телят, были нежными, как руки матери, играющей с ребенком. Она чувствовала у себя на шее его дыхание. Он подхватывал расческой волосы, пропускал их сквозь зубья, и они рассыпались по плечам. Она прислонилась к его груди.

– Хочешь спать? – прошептал он.

– Нет. Просто сладко дремлю.

Но Джейк бодрствовал каждой клеточкой своего тела. Бедро Бэннер прижималось к его ноге. Гибкая спина прислонилась к его груди. Даже под просторной ночной рубашкой он различал изящные очертания ее фигуры. Ему хотелось обнять ее, положить руки ей на грудь. При каждом глубоком, томном вздохе ткань обольстительно трепетала. Ему до боли хотелось коснуться ее, увидеть, целовать.

Внизу живота затвердело.

Джейк положил расческу на туалетный столик. Обхватил руками плечи Бэннер и притянул ее к себе. Его лицо утонуло в великолепии ее волос. От наплыва чувств он закрыл глаза. Он ее хотел. Хотел оказаться внутри ее, любить ее.

Одна рука ласково обвилась вокруг ее тела. Она уронила голову ему на плечо и, приподняв лицо, глядела на него снизу. Их губы с нежностью, тихой, как шепот, встретились. Всего на мгновение.

Сделав над собой невероятное усилие, Джейк отстранился и встал с кровати.

– Твои волосы теперь прекрасно выглядят.

– Спасибо, – тихо проговорила Бэннер, не в силах скрыть разочарование. На мгновение к ней вернулась надежда, что он хочет снова заняться с ней любовью. В его прикосновениях, во всем его отношении к ней появилась нежность, которой раньше не было. Бэннер хотелось закрепить ее. Женской интуицией она понимала, что за грубыми манерами Джейка таится глубокая обида, пережитая в юности. Он способен на любовь, но боится ее. Отгородился от всего мира, не хочет ее показывать. Но в стене, которую он воздвиг вокруг себя, появились трещины. Бэннер решила испытывать каждую из них на прочность, пока не сможет проникнуть внутрь, за эти голубые непроницаемые глаза.

– Куда ты? – тихо спросила она, когда Джейк направился к двери.

Он оглянулся и с томлением посмотрел на нее. Она лежала на подушках, ее волосы рассыпались по простыне, как темные чернила. Глаза влажно блестели.

– Тебя я уже привел в порядок. – Он провел ладонью по щеке. – А сам еще не брился.

– Побрейся здесь, – внезапно предложила она.

– Что?

– Побрейся здесь, за моим туалетным столиком. – Она указала на тумбочку с зеркалом.

– Бэннер, – удивился Джейк. – Я не могу.

– Почему?

– Потому что… – Он попытался найти вескую причину. – Потому что в бритье нет ничего интересного, вот почему.

– Если в бритье нет ничего такого, почему ты не хочешь, чтобы я смотрела?

– Дело не в том, что я не хочу, чтобы ты смотрела. Просто…

– Что?

– Ох, черт. Ладно, если это тебя осчастливит.

Он вышел, а она легла, довольно улыбаясь. Он вернулся, неся кружку, помазок, бритву и полотенце.

– Надеюсь, ты понимаешь, что для твоего развлечения мне придется перенести массу неудобств, – проворчал он и, положив бритвенные принадлежности на столик, вышел в кухню за кувшином горячей воды.

– Не думай, что я тебе не благодарна! – крикнула Бэннер вслед.

Джейк что-то пробормотал, но она разобрала только слово «девка». С хмурым видом он принес горячую воду и налил в фарфоровый умывальный таз. Его внимание привлекли нарисованные на нем желтые розы.

– Никогда никому не говори, что я брился из чашки с цветочками.

– Буду держать рот на замке.

В глазах Бэннер мелькали озорные искры. Только этот признак выздоровления заставил Джейка примириться с ее глупыми выдумками. С каждым часом ей становилось лучше. Всегда пышущее здоровьем тело прогоняло болезнь, лихорадку, бред. Он считал своим долгом наблюдать, как она выздоравливает.

Бэннер смотрела, как Джейк расстегивает верхние пуговицы рубашки и подгибает воротник внутрь.

– А почему ты не снимешь рубашку?

Он опустил помазок в воду, потом в чашку с мылом и принялся взбивать густую пену.

– А почему ты суешь нос не в свое дело? – Он нанес мыльную пену на щеку и размазал по нижней части лица. – Я бреюсь уже не первый год, и учитель мне не нужен.

– Я подумала, что ты можешь ее закапать или мало ли что.

Едва Бэннер это произнесла, как на рубашку упал шматок пены. Джейк чертыхнулся, взял полотенце и вытер пятно. Бэннер хихикнула; Джейк хмуро посмотрел на нее в зеркало. Выражение лица, покрытого мыльной пеной, почему-то получилось не особо угрожающим.

Он взял бритву.

– Разве тебе не нужно сначала выправить ее? – спросила Бэннер.

Джейк и ухом не повел. Наклонив голову набок, провел бритвой от бакенбарды до подбородка. Ополоснул бритву в воде и прошелся еще раз. Потом сжал рот, чтобы выбрить под носом.

– Ты меня смущаешь. – Из-за поджатых губ слова получились неестественными, и Бэннер снова хихикнула.

– Ты очарователен.

– Ну конечно, – усмехнулся Джейк.

Начисто выбрив нижнюю часть лица, он снова взял помазок и намылил под подбородком и шею. Откинув голову назад, коснулся краем бритвы основания горла и повел ее вверх к адамову яблоку.

– Джейк!

– А?

– Ты мог бы сказать, что твой дятел длиннее, чем у других?

– Черт! – Над яремной веной выступила бусинка крови. Джейк резко обернулся. – Последнее дело спрашивать такие вещи у мужчины, когда он держит бритву у горла.

– Просто мне это в голову пришло.

– Может быть, не стоит говорить все, что приходит в голову? Как ты считаешь?

– Ну так что?

– Что? Не твое дело! – Он опять повернулся к зеркалу и взял полотенце, чтобы вытереть ручеек крови, струившийся по шее. – Что за вопросы для незамужней молодой леди? Да даже и для замужней. Где ты слышала это слово?

– А разве не так его называют?

– Иногда. Но где ты… Погоди, я попробую угадать. – Он поднял руки, словно защищаясь. – От твоего и моего братьев.

– Однажды я подошла к ним сзади, когда они облегчались в лесу. Мне показалось, они сравнивают свои…

– Не повторяй этого слова.

– До тех пор я думала, что они все одинаковые. Наверное, они как груди у женщин. У некоторых от природы больше, чем у других.

– О господи! – На лице Джейка появилось страдальческое выражение.

– Что с тобой? Мне кажется, нам нечего друг друга стесняться.

– По-видимому, так. – Он закончил бриться и стал ополаскивать лицо водой.

– Наше положение едва ли соответствует правилам приличия. Иначе ты бы хорошенько подумал, прежде чем спать со мной обнаженным.

Не обращая внимания на потоки воды, капающей на пол, Джейк поднял голову и ошарашенно уставился на Бэннер.

– Ты всегда так спишь?

– Откуда ты знаешь?

– Я тебя видела.

– Когда?

– В ночь после операции.

– У тебя рассудок мутился от лихорадки и боли.

– Не настолько. Ты не думал, что я запомню, как обнаженный мужчина залез ко мне в постель?

Джейк снова повернулся к туалетному столику и вытер лицо полотенцем. Потом отшвырнул его, вытащил воротничок и начал застегивать рубашку.

– Я не собираюсь больше об этом разговаривать.

– До этого я никогда не видела полностью обнаженного мужчину. Ты думал, мне не любопытно?

– Еще бы. Догадываюсь. Но я бы предпочел, чтобы ты мне этого не говорила.

– Почему? Ты мой первый обнаженный мужчина.

– Ты замолчишь когда-нибудь?

– А чего ты злишься? Ты ведь тоже видел меня обнаженной.

Джейк нацелил на нее палец и сурово произнес:

– Только потому, что это было необходимо, Бэннер. Я помогал доктору.

– Понимаю, – жеманно сказала она, опуская глаза. – Но я за тобой не охотилась и одежду с тебя не сдирала. А когда я проснулась и вскрикнула, я не знала, что ты ворвешься сюда в чем мать родила.

– Я всегда так сплю! – заорал он, обороняясь.

Бэннер подложила руки под голову, откинулась на подушки и улыбнулась, как кошка, которая слопала канарейку.

– Правда?

Попавшись на удочку, Джейк пришел в ярость. Он сообщил ей то, что она хотела узнать. Победный блеск в ее глазах соблазнял не меньше, чем распростертое тело.

Чтобы спасти лицо, нужно было снова натянуть на него чопорность. И Джейк переменил выражение с гневного на высокомерное. Он шагнул вперед, дерзко шаря глазами по телу Бэннер.

– Нельзя допустить, чтобы твое любопытство осталось неудовлетворенным, правда?

– Что ты хочешь сказать? – спросила она, благодушие внезапно сменилось тревожной настороженностью.

– Хочу сказать, что сейчас ты все поймешь.

Он расстегнул ремень, и глаза Бэннер испуганно раскрылись. Она облизала губы.

– Погоди минуту.

Он остановился.

– Зачем?

– Что ты делаешь?

Он улыбнулся, продолжая расстегивать пуговицы на брюках крепкими сильными пальцами.

– Расстегиваю брюки.

Бэннер села прямее, уже не соблазнительница, а скромнейшая из скромниц.

– Погоди, Джейк!

Он расстегнул последнюю пуговицу на ширинке.

– Ты хочешь получить ответ на свой вопрос, правда?

– Я…

– Что ж, вот он.

Когда его руки снова зашевелились, она зажмурилась.

– Нет, я не всегда правлю бритву перед бритьем. Только когда это нужно. Примерно раз в неделю.

Она открыла глаза. Он спокойно заправлял рубашку в брюки. Она с нарастающей яростью смотрела, как он заканчивает свою работу, застегивает пуговицы и ремень.

– Есть еще вопросы?

Она подняла на него полные бешенства глаза.

– Ты… ты…

Он прищелкнул языком.

– Не злись так, Бэннер. Помни, тебе нужен покой. – Джейк увернулся от летящей подушки и выскочил в дверь.

Взрыв его хохота заглушил яростную брань.

Через несколько часов Джейк просунул голову в дверь.

– Тук-тук. Я не получу подушкой по физиономии, если зайду проведать тебя? – Он покормил Бурана, принес дров и начал варить суп на ужин. Пригодился многолетний опыт готовки в походах. Его стряпня, пусть не очень утонченная, хорошо насыщала.