Новый рассвет Браун Сандра

– Нет.

Джейк ожидал, что Бэннер будет дуться, но, распахнув дверь и подойдя к постели, понял, что она и не вспоминает об их недавней стычке. Ее, казалось, что-то беспокоит.

– Что случилось, Бэннер?

Не приподнимаясь с подушек, она порывисто шевельнула головой.

– Понимаю, это звучит смешно, но мой шов ужасно чешется.

– Чешется? Наверное, это значит, что он заживает. – Джейк помолчал секунду, дольше, чем это могло остаться незамеченным. – Но лучше посмотреть.

Бэннер доверчиво подняла на него глаза.

– Как скажешь, Джейк.

Он откинул одеяло и простыню. Ему открылось маленькое тело, прикрытое только ночной рубашкой, которая повторяла все его впадины и выпуклости, и у него перехватило горло. Он громко прокашлялся.

– Хочешь, э-э… – Он сделал знак руками и отвернулся.

Бэннер приподняла ночную рубашку и уложила ее так, чтобы она прикрывала интимные места и оставляла открытой только нужную часть живота. Конечно, при этом оставались голыми нога, бедро и почти весь бок, но тут уж ничего нельзя было поделать.

– Готово, – тихо сказала она.

Джейк повернулся. Стараясь не глядеть Бэннер в лицо, он уставился на повязку, опоясывающую ее талию. Очень осторожно удалил бинты.

Бэннер застонала. Он поднял голову.

– Я сделал больно?

– Нет. – Она вгляделась в тонкий розовый шов с расходящимися от него линиями. – Я только сейчас осознала, что меня действительно резали. – Она закрыла глаза и судорожно сглотнула, пытаясь подавить внезапное отвращение. – Ужасно уродливо.

– По сравнению со швами, которые мне доводилось видеть на некоторых ранах, работа доктора Хьюитта просто шедевр. – Джейк осторожно ощупал кожу вокруг шва. Не было заметно никаких следов припухлости или красноты. – Видишь маленькие крапинки сухой кожи? Вот они и чешутся. Заживает хорошо.

– Странно, что доктор Хьюитт не приходит осмотреть меня. Пусть даже дождь и наводнение, мог бы и заглянуть.

Джейк решил, что такая большая повязка уже не нужна, и заменил старые бинты на мягкий марлевый лоскут, который оставил доктор. Перевязывая шов, он сказал:

– Бэннер, мне нужно кое-что тебе объяснить.

Она смотрела на его макушку, на сиявшие в свете ламп, как солнце, волосы. Его дыхание щекотало ей живот.

– О чем?

– О докторе.

– Слушаю.

– Я привел его сюда под дулом пистолета. – Губы Бэннер слегка приоткрылись, но она не произнесла ни звука. Джейк почувствовал, что должен добавить подробности. – Он приехал довольно охотно, когда узнал, кто его пациентка. Но когда он тебя осмотрел и поставил диагноз «брюшная лихорадка», то принял решение пичкать тебя лауданумом, пока ты не умрешь.

– Он не хотел делать операцию?

– Не хотел, но я прицелился в него из пистолета и пригрозил, что убью, если он не сделает.

Бэннер коснулась рубашки Джейка. Если бы она не любила его до сих пор, то полюбила бы сейчас. Ему она обязана жизнью. Он накрыл ее руку ладонью и прижал к крепким мускулам груди.

– Чертов шарлатан не хотел ничего делать, вознамерился позволить тебе умереть, чтобы потом утешать твоих родителей, – сурово сказал Джейк. При этом воспоминании его взгляд стал жестким и холодным. – А когда все кончилось, удрал, как опоссум. Не оставил никаких указаний насчет твоего выздоровления, потому что думал, что ты уже не поправишься.

– Но ты знал, что я поправлюсь.

Джейк окунулся в глаза Бэннер.

– Да.

Они долго смотрели друг на друга, потом Бэннер продолжила:

– Доктор может выдвинуть обвинение в насилии.

– Пусть выдвигает. Я бы снова поступил так же. Убил бы его, если бы он не сделал операцию.

На этот раз глаза Бэннер наполнились слезами.

– Тебе таких хлопот стоило спасти меня. Почему ты пошел на это?

Джейк обхватил ее лицо ладонями и вгляделся в него, впитывая каждую незабвенную черточку.

– Потому что не хотел, чтобы ты умерла. Чтобы спасти твою жизнь, я бы отдал свою собственную.

Уступая желанию, которое терзало его уже много дней, он потянулся к Бэннер. Ее влажные губы приоткрылись, она ответила на поцелуй. Его язык медленно и нежно ощупывал ее рот, приводя ее чувства в смятение.

Ее руки обвились вокруг его шеи. Он прижал ее к подушкам и накрыл собой. Ее грудь ощутила настойчивое давление его груди. Их сердца бились в такт.

Джейк слегка прикусил губы Бэннер, слизнув с них росу недавнего поцелуя.

– Бэннер, Бэннер, – шептал он ей в плечо. – Я и не думал позволить тебе умирать. Ты мне слишком нужна.

Они снова обменялись бурным поцелуем, их головы покачивались, губы крепко сомкнулись, языки сцепились. Наконец у них перехватило дыхание. Джейк поднял голову, увидел припухшие покрасневшие губы Бэннер и улыбнулся. Этот рот был самой природой предназначен для того, чтобы давать и получать страстные поцелуи, и уж он проследит, чтобы так оно и было.

– Чуть не забыл спросить, хочешь ли ты есть. – Джейк приподнял прядь черных волос и глядел, как она обвивается вокруг его пальца. Точно так же обвивается невидимая нить вокруг его сердца.

– Умираю с голоду. Сегодня я получу что-нибудь стоящее?

Он встал с кровати и направился на кухню.

– Горячий суп.

– Джейк! – Он обернулся. – Мне не нужен ни доктор Хьюитт, ни кто-нибудь еще, чтобы за мной ухаживать. Ты прекрасно справляешься.

Его глаза наполнились любовью, но он только кивнул головой и отправился на кухню готовить обед.

После той ночи многое изменилось. Они уже не скрывали друг от друга своих чувств. Он целовал ее перед сном, но дальше этой ласки не шел. Они больше не спали рядом. Время заниматься любовью еще не пришло, но скоро оно настанет. Оба это знали. А пока им предстояло ждать и взращивать надежды.

Каждое утро, принося чай, он целовал ее, а она брала его за руку, и они подолгу смотрели друг другу в глаза. Он брился у нее в комнате. Расчесывал ей волосы. Они оказывали друг другу бесчисленные мелкие знаки внимания.

Вечерами он сидел в кресле около ее кровати и читал книги по скотоводству, купленные в Форт-Уэрте. Она вышивала подушки для кресел в столовой, которыми надеялась когда-нибудь обзавестись.

– Джейк! – Он оторвался от книги. – Интересная книга?

– Нет, если вместо этого я могу говорить с тобой.

– Я не хочу тебя отвлекать.

Джейк игриво улыбнулся.

– Мисс Коулмэн, вы меня отвлекаете уже не первый месяц.

Бэннер покраснела.

Джейк закрыл книгу, отложил в сторону. Этот вечер был особенным. Она дважды дошла до кухни и обратно, полностью выпрямившись. В животе только немного тянуло, если движения становились слишком быстрыми.

– Когда ты научился читать? – спросила Бэннер. – Не обижайся, пожалуйста, но многие ковбои не умеют.

Джейк усмехнулся.

– Благодаря Лидии. Она начала учить Анабет еще в обозе. А когда мы добрались до нашего участка, сестрица вбила себе в голову, что я тоже должен научиться. – Он перевел взгляд на окно и припомнил, с какой настойчивостью Анабет учила его и других ребятишек буквам и тем невероятным способам, при помощи которых они выстраиваются в слова. – Сначала я думал, что напрасно трачу время, но Лидия мне напомнила, что Росс умеет читать. Я хотел во всем подражать Россу.

– Почему ты пошел к ней?

Вопрос был настолько не связан с разговором и задан таким дрожащим голосом, что Джейк резко вскинул голову.

– К кому?

– К этой Уоткинс. Почему, после того как мы провели вместе такой чудесный день, ты меня бросил и ушел к ней?

На глазах Бэннер выступили слезы, они ошарашили и встревожили Джейка. Он опустился на колени у постели, взял Бэннер за руку.

– Ты видела, как я уходил?

– Да.

– Я ушел не из-за того, о чем ты думаешь.

– А по какой другой причине мужчина может среди ночи украдкой пойти в бордель? Ты мог бы получить это со мной. Надо было только попросить.

– Тише, тише, Бэннер. Я не мог. Не тогда. Этого нельзя было делать.

– А со шлюхой можно?

– Выслушай меня, – настойчиво сказал он, сжимая ее руки. – Вошли Мика и Ли. Я проснулся. Мика сказал, что видел в «Райских кущах» Грейди. Меня встревожило, что он в городе. Я же его предупредил, чтобы он держался от тебя подальше. Насколько я понимаю, он следовал за нами до Форт-Уэрта и хотел тебя похитить или что-то в этом роде. Я сразу пошел к Присцилле, чтобы выяснить, не знает ли она, что он замышляет. – Джейк решил, что сейчас не время упоминать, что Грейди и Присцилла неплохо поладили.

– И это все? – сердито спросила Бэннер. – Вы не…

Он положил руку ей на голову, собрал волосы в горсть.

– Нет.

– Но на следующее утро она намекала, что вы, ну, сам понимаешь…

Джейк раздраженно поджал губы.

– Что бы она ни говорила, все ложь. Она хочет побольнее ранить тебя, чтобы отомстить мне.

– Я думала, вы друзья.

– Не в том смысле, как ты думаешь. Я тебе уже говорил, что не сплю с Присциллой.

Бэннер дернула за нитку, торчавшую из одеяла.

– Грейди говорил, что девчонки в борделях от тебя без ума. Что о тебе рассказывают легенды.

Ему стало весело, он улыбнулся. Но вдруг увидел, как расстроена Бэннер, и его лицо сразу стало серьезным.

– Бэннер, после той ночи в конюшне у меня не было ни одной женщины.

– Это правда? – хриплым шепотом спросила она.

Джейк поднес ее руку к губам и поцеловал. Касаясь ладони губами, проговорил:

– Самому трудно поверить, но, клянусь, это правда.

– А будет ли продолжение? У той ночи?

– Зависит от тебя, – тихо сказал он. – Как ты захочешь.

– Я этого не скрываю, Джейк.

Он разглядывал пол между сапогами. Несколько дней назад, когда Бэннер металась на грани жизни и смерти, он понял, что его одолевает не физическое желание. Да, он стремился найти облегчение в ее теле, но он жаждал и слияния их сердец.

Она давно перестала быть только дочерью Росса и Лидии. Она была Бэннер, женщиной, той самой женщиной, что заполнит пустоту его души. Если кто-то и сможет излечить его от цинизма и горечи, то только Бэннер. Он устал бороться с собой. Кроме того, их совместное будущее было уже скреплено, хоть и знал об этом он один.

Он снова поднял на нее глаза и улыбнулся.

– Хочешь помыться?

21

– Помыться?

Бэннер, не мигая, смотрела, как Джейк идет к туалетному столику и возвращается с миской теплой воды и двумя мягкими салфетками. Он поставил умывальные принадлежности на столик у кровати. Присел на край постели. Его взгляд блуждал по ее лицу. Он протянул руку, тронул пальцем кончик дерзкого носика и улыбнулся.

– Я тебе не рассказывал, что на самом деле подумал о тебе после той ночи в конюшне?

Бэннер покачала головой. Дом наполняла тишина. Она слышала лишь дыхание Джейка, шорох одежды и завораживающую хрипотцу его голоса.

– Подумал: ну и чертовка! Мало кто сможет вот так прийти к мужчине и попросить о таком.

– Ты был поражен.

– Да, признаю. Для меня ты всегда была маленькой Бэннер, озорным сорванцом с растрепанными косичками и загорелыми коленками. Даже в день свадьбы я видел тебя такой.

Он коснулся середины ее подбородка и провел пальцем вниз, до основания шеи.

– Но той ночью я увидел тебя в новом свете. Ты была женщиной до мозга костей, Бэннер. И для меня ты навсегда останешься ею. Невыносимо было жить рядом с тобой и все время помнить ту ночь. Я раскаивался в том, что сделал. – Он горько усмехнулся. – Но я наслаждался, вспоминая ее, и тысячу раз мечтал, чтобы все случилось еще раз. – Джейк наклонился и поцеловал Бэннер. Поцелуй был нежным, но властным. Мягкими толчками языка он раздвинул ее губы. Затем поднял голову и посмотрел на нее. Ее глаза искрились.

– Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Я тебя искупаю.

– Ты хочешь, чтобы я сняла ночную рубашку?

– Нет, – ответил Джейк с нежной улыбкой. – Я хочу сам ее снять.

Он потянулся к рубашке, и сердце Бэннер подскочило чуть ли не до горла. Спереди рубашка от выреза до талии застегивалась на пуговицы. Он застегнул их, когда она была без сознания. Даже теперь она покраснела, подумав об этом.

Проворными пальцами Джейк расстегнул пуговицы, но не распахнул рубашку. Его пылающий взгляд впился в узкую полоску кожи, видневшуюся за застежкой, но он не коснулся ее. Вместо этого спросил:

– Можешь сесть так, чтобы тебе не было больно?

Бэннер приподнялась и села. Джейк опустился на уголок матраца сзади нее, как в тот день, когда расчесывал волосы. Положил руки ей на плечи и медленно, сантиметр за сантиметром, стянул рубашку. Бэннер вытащила руки из длинных рукавов, но придерживала перед грудью тонкий щит из кружевного батиста.

Джейк выпустил рубашку, и она соскользнула ниже талии, к нежным изгибам бедер. В свете ламп кожа блестела, как смазанная маслом, золотистая, мягкая. Джейк окунул салфетку в умывальную миску и отжал. Откинув волосы, он положил салфетку на плечо Бэннер и медленно, размеренными круговыми движениями вымыл его. Провел салфеткой по спине, во всю длину, до двух ямочек у основания позвоночника, потом обратно. Бэннер склонила голову набок, и волосы черным каскадом рассыпались по плечу.

– Тебе хорошо?

– Да.

Она застонала. Он надавил сильнее, массируя, прогоняя боль, накопившуюся за много дней неподвижного лежания в постели.

Потом промокнул кожу сухим полотенцем. Она снова стала сухой и глянцевитой. Сзади шея Бэннер казалась такой ранимой, что Джейк не мог устоять. Он наклонился и коснулся губами бархатистой кожи.

– Какая ты красивая, – прошептал он, поводя языком и губами по изящному уху.

Его губы блуждали по шее Бэннер, поднялись к щеке, отыскали рот. Она откинула голову к его плечу, он осторожно помог ей лечь. Теперь она лежала поперек постели, откинувшись назад, наполовину у него на коленях. Он жадно целовал ее, играя языком в медовых сотах ее рта. Поцелуй становился все горячее, он опустился на бок и положил ее на подушки. Она крепко вцепилась в складки ночной рубашки, прикрывавшие грудь, но пальцы сжимались не от страха или стыдливости, а от страсти.

Ей хотелось, чтобы он целовал ее без конца. Его поцелуи обжигали тело. Страсть пронизывала каждый нерв, растекалась сверху донизу, жалила, пылала, душила. Мир со всеми его сложностями исчез. Бэннер замкнулась в скорлупу восторга, где не существовало несчастий, где Джейк был повелителем и источником всех радостей.

Он снова окунул салфетку в чашку. Вымыл ей шею и верхнюю часть груди, не спускаясь ниже ночной рубашки, которую она по-прежнему прижимала к себе. Приподнял слабую руку и провел салфеткой по всей длине. Так же тщательно вымыл другую руку. Вымыл даже под мышками, чем немало раздосадовал Бэннер. Она стыдливо отвернулась.

– Все твое тело прекрасно, – прошептал Джейк. – Не надо стесняться.

Он снова вытер ее и поднес ее руку к губам. Поцеловал ладонь, каждый палец, потом обхватил губами мизинец и взял его в рот. Она удивилась. Он осторожно прикусил мягкую подушечку. Она никогда не подозревала, что кончики ее пальцев так чувствительны.

– Джейк! – встревоженно вскрикнула она.

От неожиданных ласк внизу живота вспыхнул пожар. Горячие потоки страсти хлынули в грудь, и соски напряглись. Бэннер никогда не догадывалась, что кончики ее пальцев связаны с той частью тела, что заливала сейчас теплая волна.

Джейк целовал запястье, его губы начали подниматься вверх по руке. У сгиба локтя он широко раскрыл рот, и Бэннер почувствовала влажные прикосновения языка. Джейк повернул ее руку так, чтобы легче было касаться губами внутренней поверхности. Он легонько вонзил зубы в мягкую, нежную плоть предплечья, и Бэннер застонала. Джейк прервал этот стон умопомрачительным поцелуем, который начался у губ и продолжился цепочкой жарких лобзаний по шее и груди. Потом он медленно развел ее руки в стороны. Приподнял ночную рубашку на груди, и прохладный ветерок освежил лихорадочно пылающее тело.

– Боже милостивый, Бэннер! Как ты прекрасна, – снова повторил Джейк.

Грудь, которую он видел лишь в лунном свете, озарялась теперь мерцанием лампы. Такая нежная. Белая, как молоко. Алая, как роза.

Он бережно поднял правую руку Бэннер и заложил ей за голову. Потом так же поднял левую. Руки обрамляли ее лицо. Она раскрыла беззащитные ладони, слегка согнув пальцы. Груди, желанные жертвы, оказались ничем не прикрыты.

И все-таки она не боялась.

Она тихо лежала, отдавая себя восторженному мужскому взгляду.

Джейк едва сумел отвести глаза. Он снова намочил салфетку. Осторожными движениями вымыл груди, впадинку между ними, бока. Другой салфеткой высушил кожу и, закончив работу, принялся восхищенно взирать на нее, как художник на лучшее творение своей жизни.

– Прямо не верится, что я здесь, вот так, с тобой. Так здорово. Все время кажется, что вот-вот кто-нибудь сюда вломится и отберет тебя у меня.

– Я никуда не уйду, Джейк.

– Мне никогда не было так хорошо с женщиной, так хорошо, как сейчас, Бэннер. Ласково и покойно. Я их брал, пользовался их телом, но не любил их. Я, наверное, не умею делать это так, как положено, с любовью. Пожалуй, слишком стар, чтобы научиться. Но я хочу попробовать. Позволь поучиться этому с тобой.

Любовь переполняла сердце Бэннер. На глазах выступили слезы глубокой нежности. Она действительно значит для Джейка больше, чем все шлюхи. Он не сказал, что любит ее. Но он говорил о любви, и миг желанного объяснения скоро настанет.

Он сжал ей грудь. Пышные округлости, воплощение женственности, наполнили его ладони.

– Бэннер, Бэннер.

Она видела, как шевелятся его губы, но из них не вылетало ни звука.

– Значит, я тебе нравлюсь? – застенчиво спросила она.

– Нравишься? – ласково рассмеялся он. – Да, ты мне нравишься.

Он снова опустил взгляд на ее груди. Его пальцы ласково касались их. Он дивился нежной мягкости кожи, готовности, с какой откликаются соски, превратившиеся под его пальцами в бархатные бусинки. Джейк опустил голову.

При первом же прикосновении его губ Бэннер едва не лишилась чувств. Она поняла, что рождена для этой минуты, для того, чтобы принести в дар Джейку этот восторг. И он принял ее дар. Из его уст доносились всхлипы жажды и удовлетворения, вздохи вожделения и блаженства, стоны желания и насыщения.

Голова Бэннер металась по подушке в такт круговым касаниям его пытливого языка. Мягкое пожатие его губ затрагивало самые женственные струны в ее сердце. Томление, пробуждаемое им, было сродни боли.

Она опустила руки и провела пальцами по его волосам, наслаждаясь их щекочущим прикосновением. Он пробуждал утонченнейшее блаженство. Впадина между ее ног таяла от желания, болела от страсти, пульсировала от наслаждения.

Она почувствовала, как дрожат его руки, и поняла, что он терзаем той же страстью, что и она.

– Я так долго ждал тебя, Бэннер. Много лет. Всю жизнь.

Джейк приподнялся и снова горячо припал к ее губам. Когда они бессильно раскрылись, он осыпал их поцелуями. Бэннер вопросительно посмотрела на него.

– Ты не собираешься…

– Нет. Ты еще слишком слаба, и я могу причинить тебе боль. – Она ощущала его мягкие губы. – Но я хотел бы всю ночь обнимать тебя.

– О да, – прошептала она.

Он встал с постели и погасил лампу. Она услышала шорох его одежды. Когда он лег рядом с ней под одеяло, она почувствовала его наготу.

– О боже, – простонал он. Вместо того чтобы одернуть рубашку, Бэннер ее сняла. Его нагота касалась ее наготы, он чувствовал шелковистость ее бедра. – Будь осторожна, – предупредил он, когда она вытянулась и прижалась к нему.

– Ты не можешь сделать мне больно, Джейк, – шепнула она, обвила рукой его шею и прижалась губами к жилке, яростно колотившейся у горла.

Он обнимал ее бережно, но рассудок его подвергался страшной угрозе.

– Бога ради, Бэннер, лежи смирно, – взмолился он.

Она уютно свернулась калачиком, пригрелась, и он услышал ее зевок.

– Спокойной ночи, Джейк, – полусонным голосом проворковала она.

– Спокойной ночи, милая.

Пока он размышлял, как чудесно держать ее в объятиях, свершилось еще одно чудо. Он заснул.

Джейк вскочил с постели и чертыхнулся, запутавшись длинными ногами в простынях. Он протопал по полу и выглянул в окно. Так и есть. По двору скакали всадники. Видимо, ночью дождь кончился. Сквозь облака сияло солнце.

Бэннер села, еще не до конца проснувшись. Простыня упала к ее талии. Она блистала наготой, как и сам Джейк, лихорадочно натягивавший штаны.

– Что там такое?

– Люди приехали. Переправились через реку. – Он взглянул на растрепанные волосы Бэннер, на розовые груди, теплые со сна. – Если они узнают, как мы провели ночь… – Джейк не закончил фразы и скользнул в рукава рубашки.

Затем схватил носки и сапоги, сгреб с постели одеяло и подушку, выскочил в гостиную и закрыл за собой дверь в спальню. Швырнул постельные принадлежности на диван и смял, словно только что поднялся.

Он подошел к двери как раз вовремя.

– Эй, есть тут кто-нибудь? – раздался голос Джима.

Изобразив широкий зевок, Джейк открыл дверь. Он лениво почесывал грудь, словно только что проснулся. Нет ничего необычного в том, что мужчину рано утром застали без сапог и в расстегнутой рубашке.

– Кричите потише, – хмуро предупредил он. Взглянув через плечо на закрытую дверь в спальню Бэннер, он дал трем ковбоям вдоволь наглядеться на разобранный диван. Потом вышел на крыльцо и закрыл за собой дверь. – Бэннер тяжело больна, – тихо сообщил он.

– Больна? – первым проговорил Рэнди. Он, как и все остальные, лишился дара речи, увидев Джейка в доме Бэннер. Три пары глаз подозрительно уставились на него.

– Мне пришлось привезти из города доктора Хьюитта. У нее аппендикс чуть не прорвался. Доктор сделал операцию и вырезал его.

– Вот так черт, – в ужасе пробормотал Питер, оглядываясь на дом. – А ее родители и не знали?

– Чтобы им сообщить, пришлось бы искать, где переправиться через реку, а я боялся надолго оставлять ее одну. – Джейк покачал головой, взывая к сочувствию. – Ей было очень плохо, так худо, что и сказать нельзя. Я уж боялся, что мы ее потеряем.

Ковбои явно огорчились. Когда Джейк вышел из дома Бэннер, они было подумали недоброе, но, оказывается, если бы не его забота, она бы умерла.

– Мы можем что-нибудь для нее сделать? – озабоченно спросил Пит.

– Нет. Просто приведите все в порядок после дождя. Видали ли вы такой дождливый июнь? Я не припомню.

Джейк показал на невиданный разлив.

– Как вы переправились через реку?

– Сделали плот, сегодня ночью закончили. – Пит сплюнул табачную слюну в лужу. – Ничего особенного, но достаточно крепкий, чтобы выдержать человека и лошадь. Росс приедет попозже.

– Да? – Джейк старался говорить небрежно, но его сердце испуганно подскочило. – Ладно, пойду лучше посмотрю, как там Бэннер. Буду очень благодарен, если кто-нибудь покормит и оседлает для меня Бурана. Поедем осмотрим изгородь, не поломалась ли где-нибудь. – Он победно усмехнулся. – Знали бы вы, какое у нас стадо. Таких красивых коров и такого горячего быка вы в жизни не видали.

Рэнди гикнул.

– Где они?

– В городе. Завтра их пригоним. Подождем денек, пока земля подсохнет.

Получив указания, ковбои направились к конюшне. Джейк вернулся в дом и увидел Бэннер в дверях спальни. Ее волосы все еще были растрепаны, но она надела халат. Даже с припухшими со сна глазами она выглядела женственной и соблазнительной, и он пожалел, что ночью всего лишь держал ее в объятиях и тем понапрасну поставил под угрозу работу и жизнь.

– Как ты себя чувствуешь? – отрывисто спросил он. При всей своей привлекательности она казалась невинной, как дитя. И Джейк чувствовал себя омерзительным, как совратитель малолетних. Нет сомнения, что Росс скажет о нем именно это.

– Хорошо.

– Ты уверена? – Он решил судить здраво. Этой ночью он мог бы овладеть ею, но не овладел. Может быть, если бы он не удержался, его тело не подвергалось бы сейчас таким пыткам. Неуправляемое возбуждение заставило его разозлиться на нее, а еще больше – на себя.

– Да, уверена. Джейк, что случилось?

Бэннер упрямо не желала показывать, что на ее глаза вот-вот навернутся слезы. Она силилась сдержать их, и в горле защипало. Она ожидала, что утром Джейк будет таким же нежным и ласковым, как ночью. А он вместо этого сердито хмурится. Она слишком хорошо знала это замкнутое, жесткое выражение на его лице, и оно ее ужасало.

– Ничего не случилось. Сюда едет Росс. – Джейк взял сапоги. Бэннер молча смотрела, как он надевает носки, застегивает рубашку, заправляет ее, натягивает кожаный жилет, завязывает шейный платок.

– Папа? – высоким голосом спросила она.

– Да, папа. А теперь, бога ради, надень ночную рубашку и ложись в постель.

Если он хочет внушить Россу, что его дочь плохо себя чувствует, то она, черт возьми, и должна выглядеть больной!

Джейк прошагал в кухню и демонстративно загремел посудой, заваривая кофе и готовя для Бэннер овсянку на завтрак. Войдя к ней с подносом в руках, он заметил, что его бритвенные принадлежности до сих пор лежат на туалетном столике.

– Черт! – Он сгреб их одним движением и, вынеся в гостиную, швырнул на кучу своих личных вещей, надеясь убедить Росса, что они с Бэннер живут рядом, но порознь.

Пока он метался туда-сюда, Бэннер на него не взглянула. Овсянку она ела в угрюмом молчании. Несомненно, ей очень стыдно, она жалеет, что позвала его к себе в постель.

Убедившись, что в спальне не осталось никаких следов его пребывания, Джейк вышел в кухню. Там он и оставался до тех пор, пока не заметил, что к дому скачет Росс.

– Бэннер! – Его бас прогремел на весь дом, и Джейк припомнил, как в Ветхом завете трактуется понятие Божьей кары.