Новый рассвет Браун Сандра

До сегодняшнего вечера.

Но Бэннер не отшатнулась от него с отвращением, а смотрела с пониманием и любовью. С того рокового свидания с Присциллой Уоткинс Джейк чувствовал себя запачканным, а тело Бэннер очистило его.

– Были и другие, Бэннер. Двое. Люди, у них были имена и лица, а я их убил.

– Расскажи.

– Один убил моего друга. У него еще молоко на губах не обсохло, первый раз отгонял скот. Я взял его под крыло. Он мне напоминал Люка. А тот парень был скор на руку. Он сделал из мальчишки отбивную за то, что тот споткнулся и пролил кофе на его спальный мешок. У него, наверно, началось внутреннее кровотечение. Той же ночью он умер. Я схватился с убийцей. Дрался, как мне казалось, несколько часов. Наконец я… я сломал ему шею.

Бэннер положила руку Джейку на грудь.

– А другой?

– Другой был карточный игрок в Канзас-Сити, он надувал меня и многих других ковбоев. Заманивал сыграть в покер, давал раз-другой выиграть и обчищал дочиста. Я вызвал его на поединок. Он прицелился. Но я оказался быстрее.

Горькая усмешка скривила рот Джейка.

– Теперь ты знаешь всю жалкую и горестную жизнь Джейка Лэнгстона.

Бэннер порывисто обняла его и прижалась щекой к его груди.

– Эти люди наносили вред другим, Джейк. Ты не убийца.

Он взял ее за плечи и отстранил.

– Но разве ты не понимаешь? Я снова могу пойти на это, если сочту нужным.

– Этого я от тебя и жду. И отец тоже пойдет на это. Не знаю, убивал ли он кого-нибудь раньше, но знаю, что убил бы, если бы чувствовал, что это справедливо.

– А бывает ли убийство справедливым?

– Да, – тихо, но твердо ответила Бэннер. – Да, Джейк. Думаю, иногда бывает.

Он прижал ее к себе и зарылся лицом в ее волосы.

– Не знаю, правы ли мы, Бэннер, но спасибо тебе за эти слова.

– Я говорю так не потому, что думаю, что ты это хочешь услышать. По-моему, все люди способны на насилие, если их на это вызвать. Ты убивал, защищая семью и друзей.

– Я никогда не рассказывал этого Ма.

– Может быть, стоило бы рассказать. Она мудрая женщина, поверь. Она бы лучше меня знала, что сказать. – Бэннер обхватила ладонями лицо Джейка. – Но она любит тебя и будет любить всегда, что бы ты ни натворил. И я тоже.

Джейк откинул волосы с ее щеки.

– Рассказал тебе, и легче стало.

– Я рада. – Бэннер погладила его спину, ощущая под ладонями гладкую кожу и крепкие мышцы.

Он наклонился и, найдя ее губы, отблагодарил поцелуем. Он не знал, как получилось, что он смог рассказать Бэннер о том, чего не поверял никому. Он раскрыл перед ней душу, и слова, которые, как ему казалось, очень трудно было произнести, полились сами собой. Он почувствовал себя свободным, каким не был с того лета, когда потерял невинность. Этот маленький комочек женственности, что доверчиво прижался к нему, возвратил ему надежду.

– Ты ничего не ела на ужин.

Бэннер засмеялась.

– Ужин был прерван, не так ли?

– От меня ты жалоб не услышишь.

– От меня тоже, – успела сказать она, и ее губы оказались плененными еще одним поцелуем.

Освободившись, Бэннер сказала:

– Весьма признательна за твою галантность, но я знаю, что ты проголодался. И считаю позором дать пропасть всем этим вкусностям.

– Иди накрывай. – Джейк слегка шлепнул ее, выпроваживая из спальни.

– А есть еще какие-нибудь способы?

Бэннер стыдливо подняла глаза от стола с остатками ужина. Она облизала кончик пальца, собрала с тарелки крошки печенья и слизнула их.

Джейк наблюдал за ней с пылким восхищением. Его возбуждение нарастало. Она застегнула сорочку, но не захотела снова надевать пеньюар. За ужином он не раз обнаруживал, что проглотить кусок, глядя на нее, очень трудно.

– Какие-нибудь способы чего?

– Ты знаешь, о чем я.

Он усмехнулся.

– А ты как думаешь?

– Не знаю. – Бэннер дерзко откинула волосы с плеч. – Откуда мне знать? Ты мой единственный любовник.

Усмешка исчезла с лица Джейка.

Не сводя с Бэннер глаз, он большим пальцем погладил тыльную сторону ее ладони.

– Извини за ту первую ночь. Надо было быть с тобой понежнее. Я пытался, но… – Он безнадежно пожал плечами. – Ты налетела, как ураган.

Она склонилась вперед, любуясь игрой света и теней на его лице.

– А сейчас?

– И сейчас налетаешь, как ураган, – громко прошептал он.

Она встала с кресла и обошла вокруг стола. Он отодвинул кресло, чтобы ей хватило места сесть к нему на колени. Одной рукой Бэннер обвила плечи Джейка, другую запустила ему в волосы. Он обнял ее за талию, расстегнул сорочку и положил руку ей на грудь. Она еще пылала после недавней любви.

Они опять целовались, долго и расслабленно, наслаждаясь друг другом, насытившись любовью. Бэннер дернула Джейка за волосы на груди. Садясь к столу, он надел рубашку, но не застегнул пуговицы. Она раздвинула ткань, не желая, чтобы такая красота была скрыта от ее взора.

– Джейк!

– А? – Он разглядывал пышные груди Бэннер, кремово-гладкие, с тугими сосками.

– Я хочу, чтобы ты меня научил.

– Чему?

– Как… ну, ты понимаешь, как это делать.

Она провела рукой по его груди, коснулась медной пуговки соска. Он затаил дыхание.

– Бэннер, тебе нечему учиться.

– Не будь снисходительным. Мне важно знать, как удовлетворить тебя.

Джейку всегда представлялось, что Лидия – любящая жена и никогда не оставляет мужа неудовлетворенным. Росс ни разу не делился с Джейком тайнами супружеской постели, но все, кто знал его, видели, что этот мужчина счастлив. От Росса исходили здоровье и мужественность. Со дня женитьбы на Лидии он не искал общества других женщин. В этом Джейк мог поклясться.

Бэннер была дочерью людей, наслаждавшихся семейной жизнью. Но Джейк все-таки удивился ее пылу. Он никогда не встречал такого у шлюх, которые почти всегда изображали удовольствие. А другие женщины просто не знали, что способны на бурный экстаз.

– Я не хочу, чтобы ты пошел к другой искать то, чего не даю тебе я.

– Бэннер…

– Ты научишь меня, как тебя любить?

Он коснулся ее волос, провел рукой от макушки до плеча. Предложение было чертовски заманчивым, но она еще не до конца поправилась после операции. Боже всемогущий, стоило ему вспомнить, как она извивалась под ним, выгибалась дугой… удивительно, как у нее не разошлись швы. О чем он только думал?

– Не сегодня. – Джейк спустил Бэннер с колен. Но, когда соблазнительно круглящееся бедро коснулось его ног, побороть искушение оказалось очень трудно. – Ты устала. Ложись спать, я помою посуду.

Бэннер вышла из кухни, опустив плечи – не от усталости, нет – от разочарования.

Через полчаса Джейк открыл дверь в спальню. Она еще не спала.

– Я думал, ты давно видишь сны.

– Я ждала тебя. – Ее обнаженные плечи белели рядом со стеганым покрывалом. Лампа едва горела. Под глазами от усталости залегли синие тени, но от этого взгляд их околдовывал еще сильнее.

Джейк почувствовал угрызения совести из-за того, что заставлял ее чрезмерно напрягать силы. В то же время в нем нарастало желание.

– Мы больше не можем спать вместе, Бэннер. Нас сегодня утром едва не застукали.

– А я бы с удовольствием рискнула.

Джейк непреклонно покачал головой.

– Но не я. Для твоего же блага, не для моего. Не хочу, чтобы твое имя трепали во флигеле.

– Ну хоть поцелуешь меня на ночь?

Он улыбнулся, на погруженном в тень лице сверкнули белые зубы.

– Обязательно.

Он сел на край кровати, матрац прогнулся под его весом. Сила тяжести, дополняя ее собственное стремление оказаться поближе к нему, притянула Бэннер к Джейку. Простыня съехала, и после крепкого поцелуя Джейку открылся дразнящий и манящий сосок.

– Нечестно играешь, Бэннер, – простонал он.

– Люблю нарушать правила.

Джейк опустил голову.

– Почему я никак не могу насытиться тобой?

Не колеблясь, он обхватил сосок губами и провел по нему языком. Одного касания оказалось мало. Он склонился к другой груди и долго, нежно ласкал ее. Бэннер задыхалась от страсти.

– Пожалуйста, Джейк. Разве мы мало друг друга ждали?

Он вгляделся в нее. Волосы рассыпались по молочно-белым плечам. Сквозь черные, как вороново крыло, пряди проглядывают груди, все еще влажно блестящие после его поцелуев. Зацелованные губы опухли и покраснели.

Он медленно поднялся и снял рубашку. Расстегнул брюки. Бэннер благоговейно взирала на его покрытую волосами грудь и мускулистые руки. Ни одной из женщин так не повезло: у нее самый красивый любовник на свете. Худой, ребра можно пересчитать, но мышцы на животе крепкие, рубчатые, как плитка шоколада. При малейшем движении на жилистых руках округлялись мускулы.

Джейк спустил брюки и слегка наклонился, чтобы снять их. Когда он выпрямился, у Бэннер перехватило дыхание. Ее влечение к его наготе было чисто плотским, ведь он так красив. Свет лампы покрывал позолотой бронзовую кожу и золотил светлые волосы на теле.

Взгляд Бэннер скользнул по груди, сужающейся там, где она переходила в плоский живот и узкие бедра. Бедра были длинными и стройными, икры – твердыми и круглыми, как яблоки. Она перевела взгляд на пах, туда, где волосы становились гуще и темнее, курчавясь вокруг внушительного члена.

Джейк наклонился и откинул простыни. Бэннер, как он и думал, была обнаженной. Он лег рядом, притянул ее ближе, обнял бережно, не забывая о перевязанном шве. Но поцелуй был таким же, как всегда: неистовым, не знающим границ, необузданным.

Он обхватил ладонями ее груди и ласкал их, сначала пальцами, потом языком. Губы проследили очертания ее ребер. Он целовал пупок, нежно вводя в него язык и слегка покусывая. Его губы с величайшей нежностью скользнули по повязке.

Джейка трясло как в лихорадке. Сердце неистово колотилось, его стук отдавался в ушах.

Пальцы Бэннер запутались в его волосах. То, что поначалу тревожило ее, теперь вызывало восторг, разливавшийся по телу, как река, вышедшая из берегов. Ощущать его губы на себе было непривычно, но ласки обещали только радость и невыразимый экстаз.

Джейк носом и подбородком уткнулся ей в живот. Снова поцеловал белый квадрат повязки, потом переместился к впадинке между бедрами и животом. Языком провел по неглубокой ложбинке.

Немного приподняв голову, он вгляделся в гнездышко темных шелковистых волос. Сначала их коснулось его дыхание, потом – губы, шепчущие ласковые слова.

Тяжело дыша, он поднял голову и посмотрел на Бэннер.

– Я никогда не делал этого раньше, но… – Невысказанный вопрос повис в воздухе.

– Не делал чего? – Ее голос был хрипловатым от желания.

Джейк опустился на колени у кровати. Придвинул ее к краю. Поцеловал вершину треугольника женственности. Бэннер выгнула спину и нетерпеливыми руками вцепилась в простыни.

Он медленно раздвинул ее бедра и перекинул себе через плечи. Повернув голову, прижался губами к их бархатистой внутренней стороне. Поцеловал еще раз. Нежным ласкам не было конца. Поцелуями, легкими и нежными, какими мать целует голову новорожденного младенца, он покрыл ее бедра по всей длине, от колена до паха.

Потом он разрешил себе попробовать ее на вкус. Он смаковал ее аромат, стараясь навеки запечатлеть его в памяти. Затем коснулся ее губами и осторожно пососал. Его язык, как отважный путешественник, погружался все дальше и дальше в сладкие глубины. Вынырнув обратно, он покрыл трепещущую плоть нежными лобзаниями, от которых Бэннер едва не лишилась чувств.

Блаженная бархатная бездна распахивалась все шире, притягивала. Шепча имя Джейка, Бэннер провалилась в нее, и мир взорвался сияющей вспышкой. Все ее существо сотряслось в порыве высшего наслаждения, какое дано познать человеку.

Джейк дал себе зарок, что сегодня больше не овладеет ею, но, когда ее руки приподнялись, ища его, у него не было сил сопротивляться. Он распростерся над ней и глубоко погрузился в ее тело.

– Попробуй, какая ты чудесная на вкус. – Он поцеловал Бэннер.

Ее бедра качались под толчками его тела, как на волнах. Его разрядка наступила быстро, как раз в тот момент, когда она снова достигла вершины. Джейк дрожал от нахлынувших чувств, его семя изливалось в нее. Они прижались друг к другу, как единственные оставшиеся в живых после жестокой бури.

Наконец он набрался сил, приподнялся и заглянул ей в лицо. Провел пальцами по теням, залегшим под глазами, но не почувствовал раскаяния. Слишком прекрасным был этот миг.

– Я не знала… – шепнула Бэннер.

– Я тоже.

Они нежно поцеловались. Джейк накрыл их обоих одеялом, и Бэннер свернулась калачиком возле него. Их тела так тесно соприкасались, словно само небо выточило их из одного куска.

Засыпая, она шевельнулась, и он услышал ее шепот:

– Я люблю тебя, Джейк.

Он долго лежал без сна, прислушиваясь к тихому шелесту ее дыхания, ощущая, как оно шевелит волосы у него на груди.

По-иному решить было нельзя.

Завтра он ей скажет.

Глаза никак не хотели открываться. Бэннер мигнула, полусонным взглядом едва различила Джейка. В сером свете раннего утра спальня казалась погруженной в туман.

– Почему ты встал? – с трудом спросила она.

Он сидел на краю кровати полностью одетый для дневной работы и, накрутив прядь ее волос на палец, щекотал ей нос, чтобы разбудить.

– Работники сегодня приедут рано. Пригоним ваш скот домой, госпожа хозяйка. – Джейк слегка ткнул Бэннер в подбородок. – Не хотел уходить, не попрощавшись.

Она восхитительно надула губки.

– Как бы мне хотелось поехать с вами.

– В следующий раз. – Он наклонился, чтобы поцеловать ее в кончик носа, но поцелуй охватил и ее губы, кончик языка проник в рот. – Мне очень нравится просыпаться рядом с тобой, Бэннер.

– Мне тоже.

– Но так больше продолжаться не может. – Джейк встал с кровати и подошел к окну. По серому горизонту разливалось жемчужно-розовое сияние.

В сердце Бэннер раздался похоронный звон. Она скинула простыни, схватила халат, встала.

– Что ты хочешь сказать? – Она запахнула халат и вытащила волосы из-под воротника.

– Мы больше не можем спать вместе. Я слишком люблю тебя, чтобы так унижать. Кроме того, каждый раз, касаясь тебя, я обманываю Росса и Лидию. Они доверили тебя мне.

Сердце отчаянно заколотилось. Не может быть, чтобы Джейк прощался навсегда. Если это так, она умрет не сходя с места.

Он медленно отвернулся. Его пальцы беспокойно перебирали поля шляпы.

– Бэннер, я считаю… – Он замолчал и прочистил горло. Она подавила всхлип. – Я думаю, нам надо пожениться.

Она громко вздохнула от облегчения. Бросилась к нему, повисла на шее и осыпала его лицо поцелуями.

– О Джейк, Джейк! Я… о да, да!

– Ты этого хочешь?

– Господи боже, еще бы. Если бы ты не сделал мне предложения, я бы сама сделала его тебе. Я боялась, что ты хочешь сообщить мне, что уходишь.

Джейк улыбнулся, видя, как радостно согласилась Бэннер. Он уронил шляпу на пол и крепко обнял ее.

– Осторожно. У тебя разойдется шов.

– О Джейк, когда? Когда?

– Как можно скорее. – Он немного отодвинулся и вгляделся в ее лицо. Его улыбка вдруг стала напряженной. – Бэннер, у нас нет времени на пышную свадьбу. Я уже выправил лицензию. Я все оформил в тот день, когда ездил в город за продуктами. Ты не возражаешь, если мы просто найдем священника и обвенчаемся без шума, даже ничего заранее не говоря родителям?

– Нет, конечно, – в замешательстве ответила Бэннер. – Мне не нужны еще одни свадебные фанфары. Но почему нельзя говорить родителям? Почему ты говоришь, что у нас нет времени?

Джейк отстранил ее, но продолжал крепко держать за плечи.

– У тебя будет ребенок, Бэннер. – Она уставилась на него, слишком ошарашенная, чтобы ответить. – Ты носишь моего ребенка.

Ребенок! Ребенок Джейка!

– Это, конечно же, случилось в первую ночь в конюшне, – продолжал он. – Мне сказал доктор, когда осмотрел тебя. Это было одной из причин, почему он не хотел тебя оперировать. Боялся, что навредит ребенку.

У меня будет ребенок. Дитя, которое сотворили мы с Джейком.

Неимоверная радость нахлынула на Бэннер, искрясь и пенясь, как фонтан, бурля в крови, как лучшее шампанское.

Но потом смысл его слов оглушил ее, сразу перекрыв потоки счастья, растекавшиеся по телу. Она скинула с плеч его руки и повернулась спиной. Ее лицо из радостного стало пустым, потом сердитым, яростным. Не успел Джейк увернуться, как она влепила ему крепкую и весьма болезненную пощечину.

– Негодяй! Мне от тебя не нужны ни жалость, ни милостыня. Господи, как подумаю…

Она что-то невнятно бормотала. Оказывается, он занимался с ней любовью и предложил жениться только из жалости. Унижение было невыносимым.

– Жалость? Милостыня? Что ты мелешь? – вопрошал Джейк, потирая челюсть.

– Уйди отсюда и оставь меня в покое. Убирайся! – завизжала Бэннер. Джейк слишком часто в детстве видел ее вспышки раздражения и понял, что она не шутит. А когда он услышал, что во двор въехали всадники, явившиеся на работу, ему ничего другого и не оставалось.

– Поговорим позже.

– Иди к черту.

Он вышел из дома.

Бэннер проследовала за ним до двери в спальню и захлопнула ее с такой силой, что оконные стекла зазвенели. Потом она закрыла лицо руками и соскользнула по прохладной деревянной стене на пол. Ее тело сотрясалось в бурных рыданиях.

Со дня свадьбы она ни разу не испытывала такого унижения – даже более сильного, чем после случая в конюшне, чем когда-либо в жизни.

Она чувствовала себя раздавленной и несчастной.

23

Грейди Шелдон поправился. Ребра уже не врезались во внутренности при каждом вдохе или движении. Расшатанные зубы укрепились в деснах. Синяки на лице, сменив все оттенки пурпурного, превратились теперь в желтые пятна, различимые только при ярком свете.

Телесные раны заживали. Но ненависть источала гной, как открытая рана.

Чертов ковбой.

Мало того, что Росс Коулмэн перед всем городом угрожал убить его. Так теперь еще эта малявка Бэннер Коулмэн предпочла ему, Грейди Шелдону, какого-то бродягу – просто немыслимо! Лэнгстон ее на много лет старше. И у него ни гроша в кармане. Это не только невообразимо, но и непростительно.

Много дней выжидал Шелдон в гостиничном номере, залечивая раны и лелея ненависть. Первые – по необходимости. Вторую – потому, что она стала средоточием его жизни. И то и другое взывало к отмщению, так что Грейди Шелдон поклялся отомстить, даже если это будет последним, что ему суждено совершить.

Он замучил горничных. Когда они стучали в дверь, спрашивая, не нужно ли ему что-нибудь, он рычал на них, как зверь из пещеры. Он питался одним виски – сначала пил для того, чтобы заглушить боль, потом – из лени. Он не мылся, не брился, только смаковал свою ненависть к Джейку Лэнгстону и всем Коулмэнам.

В этот день он очнулся от пьяного сна, разбитый тяжким похмельем. Болело все – от корней волос до мизинцев на ногах. Выбравшись из намокших от пота простыней, Шелдон потребовал ванну в номер и принялся возвращать себе человеческий облик.

Он побрился в первый раз за две недели, и щеки порозовели. Отдал в прачечную клетчатый костюм, и его вернули отглаженным и вычищенным. У мальчишки-негритенка на углу он начистил ботинки. Котелок лихо сидел на голове.

Войдя в «Райские кущи», он снова ощутил уверенность в себе. На него навалилась полоса невезения, не имевшая себе равных в истории. Когда-нибудь она кончится.

При мысли о виски Грейди содрогнулся и заказал у бармена пива. Оглядывая толпу в прокуренных гостиных и игорных залах публичного дома, он не заметил, как бармен подал знак одному из вышибал, и тот быстро направился в комнаты хозяйки.

Присцилла откликнулась на вызов и вошла в бар, не выказывая обычной наигранной скуки. Ей не терпелось услышать рассказ о похождениях Грейди Шелдона. Уже несколько недель его никто не видел. Она отправила письмо в Ларсен, но не получила ответа. Новости, которые она хотела ему сообщить, не терпели отлагательства. Увидев, что он сидит, прислонившись к стойке, и потягивает пенистое пиво, она поспешила к нему.

– Грейди! – Хлопок веером по руке. – Гадкий мальчишка! Где ты пропадал? Мне до смерти хотелось с тобой увидеться.

Шелдон смерил Присциллу взглядом. Оказывается, она по нему скучает! Его сердце раздулось от гордости. Самая сладострастная и ненасытная шлюха изнемогает от похоти, думая о нем.

– У меня были неприятности. – На мгновение карие глаза затуманились от воспоминания об ударах тяжелых кулаков Джейка и окончательном отказе Бэннер. Да, здорово же над ним посмеялись.

Почувствовав подавленное настроение Шелдона, Присцилла успокаивающе положила руку ему на локоть и прижалась к его груди.

– Надеюсь, теперь все кончилось.

Нежные слова были как бальзам на израненную душу.

– Еще нет. – Он лениво улыбнулся. – Но в твоих силах заставить меня забыть о бедах, не так ли?

Она кокетливо перевела взгляд на его губы.

– Несомненно. Я по тебе соскучилась.

В какой-то мере это была правда. В последнее время Присцилле явно не хватало мужского общества. Даб Эбернези, очевидно, сердит и потому ее сторонится. С того дня, как она подошла к нему на улице, он не появлялся в «Райских кущах».

У Присциллы не было мужчины с тех пор, как… как Джейк отверг ее. В мыслях она кляла его последними словами, но стоило вспомнить о его длинных сильных ногах, широко расставленных над ванной, и тело вспыхивало от неутоленного желания.

Она изогнула шею и взглянула на Грейди пылкими глазами. Ее пальцы проникли под его пиджак и жилет и легонько царапнули рубашку.

– Пойдем. Сегодня ты будешь самым счастливым человеком. – Присцилла облизала губы. – Я дам тебе счастье – и не одним способом.

Она повела его в личные апартаменты. В дверях что-то тихо сказала вышибале. Грейди вошел первым и, едва Присцилла закрыла дверь, обернулся к ней. Она упала в его объятия.

– Ох, какая ты красивая, – с напряжением вымолвил Грейди, когда долгий поцелуй перешел во влажное касание губ.

Присцилла лихорадочно соображала.

– Если я помогу тебе, Грейди, ты сделаешь кое-что для меня?

– Что именно? – заплетающимся языком спросил он.

– О, я еще не придумала. Но сделаешь?

– Конечно. – Когда ее язык вот так ласкал его губы, он был согласен на что угодно. – Услуга за услугу.

– Я так и знала, что ты это скажешь.

Присцилла была в переливчато-синем атласе. Низкий вырез не скрывал пышных грудей. Руки Грейди блуждали по молочно-белым холмам, за ними следовали его губы.

– Черт! – В дверь кто-то постучал, и ему пришлось оторваться от такого увлекательного занятия.

Присцилла погладила его по щеке.

– Пришел человек, очень важный для нас обоих. Поверь. Что бы я ни сказала, подыгрывай. – Она опустила руку на раздувшуюся ширинку. – Потом мы о нем позаботимся.

В ее шепоте таились такие соблазнительные обещания, что у Грейди не хватило сил возразить. Присцилла выскользнула из его объятий и подошла к двери.

На пороге стояла одна из шлюх, и Шелдон немного удивился. Он не мог вообразить, что женщина с опухшим лицом и жидкими прямыми волосами может представлять для него какой-то интерес, а тем более иметь значение.

Но Присцилла взяла проститутку за руку и, введя в комнату, закрыла за ней дверь. Затем усадила ее в одно из нелепых высоких кресел вокруг чайного столика. Гостья тут же отдала должное графину с виски. Она налила себе щедрую порцию и поднесла к губам, подозрительно поглядывая на Грейди поверх бокала.

– Пастилка, это мистер Грейди Шелдон, сыщик, о котором я тебе говорила.

Грейди недоуменно взглянул на Присциллу, но та была хладнокровна, как огурец. Она села напротив Пастилки и жестом предложила кресло Грейди.

– Не желаете выпить, мистер Шелдон?

Усевшись, Грейди забыл свои благие намерения и выдавил:

– Да, пожалуйста.

– Я его здесь уже видела. Я думала, он один из ваших, – пробормотала Пастилка. В последнее время мадам обращалась с ней гораздо лучше. У нее было вдоволь виски. Если ей не хотелось выходить к клиентам, она могла остаться у себя наверху. В знак признательности за годы самоотверженной службы Присцилла даже выдала ей новое платье, которое она сегодня и надела.