Дикая Лиза Мельникова Ирина
Лизе казалось, что она вновь попала на войну. С той же осторожностью она передвигалась между камней, стараясь не производить шума и лишних движений, точно так же оглядывалась по сторонам, прислушивалась, а мышцы ее напрягались, и рука непроизвольно тянулась к висевшему на поясе «Коляну».
Она прижимала Диму к груди и молила бога, чтобы он не заплакал во весь голос. Но мальчик словно чувствовал страх матери и помалкивал, таращась на мир круглыми от удивления глазенками. Конечно, Лиза опять рисковала, но она должна была обезопасить и его, и себя. И пусть ее подозрения окажутся беспочвенными, она обязана подобраться к вертолету тайком. Хотя это было менее быстро, но во сто крат надежнее. И даже если ей снова придется уйти в тайгу, она должна выяснить, что здесь происходит?
Грохот и лязг обломков самолета, которые люди старательно загружали в вертолет, заглушали все остальные звуки. Чтобы услышать друг друга, они вынуждены были кричать и отчаянно жестикулировать. Они спешили и то и дело посматривали в сторону багрового диска, наполовину скрывшегося за горизонтом.
Лиза присела на корточки за большим камнем. До вертолета оставалось не больше пятидесяти метров. Она хорошо различала лица тех, кто находился к ней ближе остальных. Обычные лица… В основном славянского типа, но вот промелькнуло несколько бородатых и загорелых физиономий с характерными чертами жителей Кавказских гор. Впрочем, не это ее удивило! Хотя именно кавказцы заправляли погрузкой обломков в машину. Но самое главное – большинство из них были вооружены. Лиза не сразу заметила автоматы. У всех они были закинуты за спину. Но в какой-то момент один из людей, чернобородый, одетый в армейский камуфляж, с зеленой косынкой на голове, что-то резко выкрикнул и, передернув автомат на грудь, лязгнул затвором.
«Грузчики» задвигались быстрее, а Лиза вдруг села прямо в мох и принялась тереть виски пальцами. Она до сих пор ничего не понимала. Куда она попала? Кто эти люди? Ведь она не могла ошибиться? Человек с автоматом выкрикнул:
– Сих! Ханг алла сих, устах![4]
Она обвела взглядом горы. И от догадки у нее заледенели пальцы на ногах, а в голове стало пусто, словно все мысли внезапно улетучились… С чего она решила, что самолет летел в Сибирь? Он мог направляться куда угодно, ведь она абсолютно ничего не помнила, ни взлета самолета, ни момента падения, ни тех, кто летел вместе с ней. И эти горы вполне могли оказаться все тем же Кавказским хребтом, только его более дикой и малонаселенной частью. Лишь в этом случае здесь могли оказаться чеченские боевики, и сбитый самолет, скорее всего, их рук дело. Недаром они прилетели сюда первыми и действуют без опаски, потому что этот район наверняка контролируется незаконными бандформированиями.
Поставив все на свои места, Лиза наконец-то получила объяснение поведению прибывших на вертолете людей. Они прилетели сюда, чтобы поживиться, и ничего более. Отсюда их желание уничтожить сооруженные ее руками каменные надгробия, ведь там похоронены останки неверных, и собрать все до единого обломка алюминия – в скупке за них отвалят приличную сумму.
Лиза знала несколько случаев, когда в Чечне или в Дагестане сдавали на лом искореженные взрывом части подбитых вертолетов, нисколько не заботясь, что на них еще видны следы крови. А погибших пилотов так и не удавалось после обнаружить, они исчезали бесследно. Впрочем, иногда бойцы спецназа находили тайные схроны и вытаскивали оттуда исхудавших до невозможности, грязных людей с потухшими взглядами. Это были люди, которых давно считали погибшими, среди них находились и те, кто воевал в воздухе, и те, кто протопал пешком или преодолел на боевых машинах не одну сотню километров по дорогам и тропам мстительной и буйной в своих амбициях Ичкерии.
Боевики (теперь эти люди были для нее только боевиками, и никем другим) покончили с погрузкой лома в вертолет. Затем выстроились в очередь к нему за канистрами то ли с керосином, то ли с бензином. И когда они, разбредясь по плато, принялись обливать горючим мох, чахлую растительность, развороченные туры и лежавшие под ними останки пассажиров, Лиза поняла, что ее догадка подтвердилась. Лесной пожар скроет все следы трагедии. Очень скоро эти места уйдут под снег, и все поиски будут отложены до весны, если не навсегда.
– Асланбек, Асланбек! Увш куз бу! – Лиза услышала вдруг громкий крик и развернулась на девяносто градусов, чтобы понять, от кого он исходит. И увидела человека, который несся со всех ног со стороны гряды и кричал что было сил: – Увш куз бу! Увш цанах ца бахна! Циг довзанта бейрак бу![5]
Доли секунды Лиза оставалась на месте, но их ей хватило, чтобы узнать человека все в том же армейском камуфляже и высоких солдатских ботинках, который в этот момент спрыгнул с вертолета на землю. Она узнала бы его даже в том случае, если бы его не назвали по имени. Он был высоким и стройным, с густой черной бородой и маленькой черной шапочкой на выбритой голове. Асланбек Хабиев, младший брат Фадыла Хабиева, самого жестокого в своей фанатичности полевого командира. Именно его вместе с отрядом ликвидировали погибшие бойцы иркутского спецназа…
Конечно, в Чечне много людей с черной бородой и гладко выбритыми головами, но Асланбека, по кличке Три-с-полтиной, ни с кем нельзя было спутать. Он был инвалидом с рождения. У его правой руки отсутствовало предплечье, и она была вполовину короче, чем у остальных людей. Говорят, это следствие лишений, которые пережила его мать, репрессированная в конце Отечественной войны и сосланная в числе тысяч своих соотечественников в Казахстан.
Но этот недостаток не помешал ему стать одним из самых ярых и сильных противников России на Кавказе. Он начинал бороться с ней еще при Советской власти, и за ним охотились, как на волка, «волкодавы» из ГРУ и спецподразделений КГБ, а затем и ФСБ. Но Асланбек был неуловим и беспощаден… И он не стал полевым командиром только потому, что предпочитал действовать в одиночку, а когда не мог справиться один, набирал группу столь же отчаянных, как он, головорезов, зачастую смертников, «камикадзе»… На его счету было несколько крупных терактов, громких убийств и похищений в разных частях России. Его боялись как огня, потому что нарушителей своих приказов он причислял к предателям и расправлялся с ними как с предателями, перерезая одним взмахом кинжала горло, а то и вовсе отделяя голову от туловища…
Ужас, который Лиза испытала при виде Асланбека, утроил ей силы. Она метнулась назад, к лагерю. И пришла в себя уже в десятке шагов от самодельного шалаша. В страхе она не потеряла рассудок и, оказавшись рядом со своим жилищем, хладнокровнее, чем можно было предполагать, принялась собирать вещи. В первую очередь она прихватила одежду сына, затем натянула на себя одну из оставшихся курток. Свою она оставила где-то в тайге, когда спешила к вертолету. Затем сложила вещи и несколько занавесей в спортивные брюки, которые перевязала внизу тесьмой. Получился своеобразный вещевой мешок, к которому она приторочила лямки – ручки от вещевых сумок. На все это ушло не более двадцати минут. К тому же она все время тревожно прислушивалась и поглядывала в сторону плато. Она знала, что чеченцы непременно устроят облаву. Они хорошие следопыты и моментально обнаружат ее базу. Поэтому Лиза сделала все, чтобы уничтожить большинство следов, которые могли бы помочь боевикам определить, сколько человек и кто именно спасся при катастрофе самолета. Но она уже успела изрядно наследить в лесу, а ее преследователи вполне способны обнаружить брошенные вещи и ее сегодняшнюю добычу. Ведь она не предполагала, что спешит навстречу врагам…
Чеченцы шли цепью, шли молча, но их выдали те самые птицы со скрипуче-пронзительными голосами, которые разбудили ее на рассвете. Они подняли невообразимый гвалт, переполошив всю лесную живность. Лиза успела удивиться, что бывалые вояки не учли подобной опасности. Но ноги уже несли ее в сторону от лагеря. Вопреки логике обыкновенного человека она бежала не прочь, она бежала навстречу чеченцам, обходя их по дуге. Она знала, что безопаснее всего суметь оказаться в тылу преследовавшего ее противника. Тем более она знала их количество, они же не знали о ней ничего и передвигаться должны были с гораздо большей тщательностью и осторожностью, рискуя нарваться на пулю или нож. Ведь в живых мог остаться любой боец отряда Анатолия Шатунова. А один «шатун», как их называли и друзья, и враги, способен был выстоять против десятка ловких и сильных соперников…
Солнце скрылось за горами. В ущельях уже копошились сумерки, но отроги гор были освещены закатом. Ночной полет вертолета, да еще в горах, штука рискованная, но Лиза понимала, азарт погони заставит чеченцев забыть об опасности. Им ничего не стоит переночевать в лесу. Боевики – люди неприхотливые, они привыкли к трудностям полевого бытия… И им вполне может прийти в голову рыскать по лесу и день, и два, и неделю, а то вызовут подмогу… Словом, Лиза не слишком надеялась на счастливый исход и все же предприняла все попытки, чтобы сбить «загонщиков» со следа.
Она весьма удачно зашла им в спину и даже заметила одного боевика, крайнего, с правого фланга. Учитывая фактор внезапности, она, пожалуй, сумела бы справиться с ним и завладеть его автоматом. Но подумала и отказалась от этой идеи. Обнаружив убитого товарища, боевики озвереют и не успокоятся, пока не догонят и не расправятся с убийцей.
Поэтому она просто пошла в сторону плато. Двигаясь вдоль реки, она могла выйти к какому-нибудь населенному пункту: аулу, станице, поселку… Она предполагала, что здесь, в глубине Кавказских гор, ей вряд ли обрадуются, но в населенном пункте можно раздобыть питание, а если повезет, то оружие или лодку. Не стоило даже пытаться украсть лошадь, тогда ее немедленно нагонят верховые владельцы. Следы подков в лесу очень заметны, а в здешних местах кража лошади тягчайшее преступление. И если Лизу не отдадут боевикам, то расправятся как с конокрадом. Тут не играет роли, что она женщина. Ее забьют камнями или просто столкнут в пропасть…
Рыжие отсветы на горных склонах исчезли, но небо продолжало оставаться светлым. Лиза не слышала никаких звуков, кроме рокота водного потока на дне ущелья. На небе высыпали первые, самые крупные и по-осеннему яркие звезды. Дима спал на ее руках, лямки самодельного рюкзака слезали с плеча. Лиза машинально их поправляла и шла как машина, не замечая усталости…
Ориентируясь на звезды, она упорно и планомерно продвигалась вслед за рекой на северо-запад. Довольно долго она пробиралась сквозь настоящие дебри, подступавшие к самому краю ущелья. Мохнатые лапы стегали ее по лицу, время от времени лес сменяли прогалины, усыпанные огромными камнями. Наконец она дошла до скальных уступов, которые гигантскими ступенями круто поднимались к очередному плато, заросшему мхом и чахлыми низкорослыми деревцами, и стала карабкаться по ним вверх. Легкие и сердце, казалось, работали на пределе. Требуя покоя, отказывались служить ноги, но она не давала себе отдыха.
И мозг, и тело требовали действия, причем страх перестал играть роль движителя. Она вообще уже не чувствовала страха, который непонятно когда умер в ней. Появился новый, более сильный импульс. Он вселял в нее мощную и неустанную энергию, и этим импульсом были ее собственная жизнь и жизнь ее сына.
Она почти бессознательно подчинялась какому-то велению. А веление это говорило ей, что она должна проявлять максимум стараний и усилий, чтобы спастись в этой дикой мешанине цепких кустарников, деревьев, скал, верховых болот. Спастись в одиночку, потому что на многие десятки и даже сотни километров не было никого, кто бы знал о ее существовании и стремился оказать ей помощь. Те, что прилетели на вертолете, были не в счет. Это были враги, которые хотели ее убить.
Но она не знала, что боевики уже обнаружили ее убежище. И по едва заметным признакам и следам ног они поняли, что спаслась женщина. В самолете летели две женщины. Одна из них, изнеженная, избалованная дама, ни в коем случае не сумела бы разбить лагерь и очень умело его обустроить. На это способна была только вторая – одна из немногих женщин, что ни в чем не уступали мужчинам на войне. А в какие-то моменты даже превосходили их…
Асланбек знал, что в свое время голову Лизы оценивали в десять тысяч долларов. Ставки росли с каждым днем, а Лиза вдруг исчезла. По вполне житейской причине. Она забеременела. И все же боевики продолжали охотиться за ней, потому что понимали, с ее характером станется вновь вернуться в Чечню. А на счету Лизы было более двух сотен очень точных выстрелов, унесших жизнь многих боевиков, наемников и полевых командиров. Она сама не знала, сколько врагов отправила в мир иной, потому что отметин на ложе снайперской винтовки никогда не делала, но предполагала, что много. И если не слишком гордилась этим, то понимала, что каждым выстрелом спасала жизнь десяткам, если не сотням других людей.
Поэтому те, кто обнаружил ее лагерь и догадался, что Лиза Варламова по какой-то счастливой случайности осталась жива, непременно должны были догнать ее и расправиться с ней. И сделать это немедленно. Боевики не знали, по какой причине и когда Лиза покинула лагерь. Если она ушла до появления вертолета, то, скорее всего, не подозревает об опасности и поэтому передвигается по тайге вполне безмятежно…
Самый реальный маршрут для нее – на север. На юге, до самой границы с Монголией, нет никаких селений, даже избушек охотников, потому что здесь территория биосферного заповедника, и охота десять лет уже как запрещена. Асланбек был уверен, что Волчица не успеет слишком далеко уйти от преследователей, ведь это только новичку кажется, что отыскать в тайге человека сложнее, чем прыщик на заднице у медведя.
Асланбек ни секунды не сомневался, что у него получится расправиться с Лизой. У Фадыла не получилось, но тогда Лиза была не одна. На задание она всегда выходила под прикрытием двух автоматчиков или автоматчика и бойца с ручным пулеметом.
Лучше, конечно, если бы эта мерзкая девка ни о чем не догадывалась. Тогда ее можно взять голыми руками, во время сна, например. Но Асланбек склонен был предполагать худшее. Лиза заметила вертолет и успела разглядеть и понять, что за «спасатели» пожаловали к месту катастрофы. Тогда она настороже, и схватить ее будет нелегко. Три-с-полтиной хорошо понимал: если Лиза Варламова узнает, что ее преследуют, она будет драться до последнего…
Глава 4
С наступлением ночи к Лизе вернулась безграничная тоска одиночества. Это чувство уже посетило ее накануне перед сном. Но тогда она думала о скором спасении, ждала появления спасателей или военных. Ведь кто-то должен был рано или поздно появиться в районе катастрофы. Она верила, и от этого ей было легче переносить свое одиночество. Теперь в одиночестве было ее спасение, и все-таки очень трудно, просто неподъемно тяжело ощущать себя изъятой из мира людей. Она понимала, что их с Димой имена уже значатся в списке погибших, а их спасение было казусом, который просто невозможно себе представить. Число пассажиров, спасшихся в подобных авиакатастрофах, можно пересчитать по пальцам одной руки. И если Лизе и ее маленькому сыну не удастся спастись вторично, то никто и никогда не узнает, где и как они погибли…
Но, с другой стороны, судьба уже не раз хранила и оберегала Лизу. Неужели для того, чтобы ее в конце концов затравила свора поганых псов, с которыми она сражалась в Чечне? Лиза была солдатом, соблюдала законы войны, но, возможно, ситуация, в которой она оказалась, – кара за те грехи, которые она вольно или невольно совершила в своей жизни? Но при чем тут ее сынишка? Почему он должен умереть?..
Сердце ее мучительно ныло. Ей было бы обидно до слез за подобную несправедливость, если бы она умела плакать. Но в том-то и суть любой несправедливости, чтобы лишить человека веры в высшую справедливость. Если господь забыл о тебе, значит, так тебе и надо… Значит, такова твоя планида, судьба, такова твоя доля… Значит, это ты заслужил…
Далеко за полночь ей удалось найти убежище под большим камнем. Этот камень возвышался над грудой своих собратьев. Внизу протекал ручей, по обеим сторонам которого теснились высокие пихты и кедры. С вечера небо затянуло тучами, и Лиза опасалась, что пойдет дождь или снег. И когда верховой ветер прогнал тучи за горизонт, а в просветах между ними сначала проглянула луна, а за ней показались звезды, Лиза заметила, как ярко сверкает вода в ручье и белеют огромные валуны по его берегам. От полной луны в тайге было светло как днем, но впечатление портили длинные черные тени деревьев, которые перечеркнули лежавшую перед ней поляну…
Почти сутки Лиза ничего не ела. В запасе у нее оставались только шоколад и бисквиты, но она знала, что ей придется долго двигаться без остановки, чтобы уйти на безопасное расстояние от места катастрофы и от чеченцев. Она не могла себе позволить длительных остановок, чтобы наловить рыбы или добыть птицу. Ведь их еще надо было приготовить, а для этого следовало развести костер… То есть затратить какое-то время, которого у нее не было. К тому же огонь и дым видны издалека, их сложно замаскировать, и это требует затраты сил, которых у нее осталось и так не слишком много…
Лиза предполагала, что боевики бросятся вдогонку, но не думала, что они осмелятся на ночные поиски. И чтобы максимально увеличить расстояние между ней и преследователями, решила идти ночью и на протяжении всего последующего дня, насколько хватит сил, и делать только короткие остановки, чтобы покормить или переодеть Диму. Она ни минуты не сомневалась, что боевики Асланбека мгновенно или почти мгновенно вычислят, кто она такая, и сделают все, чтобы не позволить ей уйти.
Мохнатые кроны деревьев смыкались над ее головой, образуя почти сплошной сводчатый кров. Даже в самый солнечный день внизу было сумеречно и тихо. На земле плотным слоем лежала сухая бурая хвоя. Только меж узловатых, далеко разбежавшихся от ствола корневищ прижимался к земле брусничник с темно-зелеными глянцевыми листиками и крупными багровыми с розовым бочком ягодами. Кедрачи оседлали пологий гребень невысокого горного кряжа и расселились по обоим его склонам. Лиза старалась ступать по корневищам и хворосту, чтобы не сбить рыхлую хвою и не оставить следов. Это значительно замедляло движение, и поэтому ей потребовалось более двух часов на то, чтобы дойти по гребню до вершины распадка, сбегавшего в долину узкой, но бурной речки – притока той, в которую упал самолет.
Между камней звенел невидимый ручей. Он струился в расщелинах между серыми гранитными валунами. Громоздясь друг на друга, они устилали все дно распадка.
И опять Лиза вспомнила Воронова.
– Черт дорогу себе спьяну мостил, – говорил обычно Егор Николаевич, когда они попадали в подобные россыпи камней, – вот и удалась кочковата да бугриста!
Встречались на ее пути валуны, поросшие седовато-голубым мхом. На них Лиза ступала по-особому бережно, чтобы не сорвать пушистый покров, а то обходила их стороной, продираясь сквозь заросли красной смородины. Многие ягоды уже сморщились, побурели, кусты затянуло серой паутиной, но хватало еще полновесных, сверкающих на солнце рубинами кистей. Лиза попробовала на ходу сорвать несколько ягод, положила их в рот и тотчас сплюнула – рот свело оскоминой, и она перешла на бруснику и уже редкую, перезревшую и попадающуюся лишь местами черную смородину.
Наконец Лиза рискнула остановиться, всего на пару часов, для отдыха. Под камнем было холодно и неуютно, но костер развести она так и не отважилась, хотя ничто не выдавало присутствия чужих людей в лесу. Лишь иногда глухо и безнадежно вскрикивала вдалеке какая-то птица, попискивала, шмыгая в траве, мелкая лесная живность, из соседней чащи глянула на нее пара блестящих глаз, задержалась на мгновение и столь же бесшумно скрылась, как и появилась. Лиза не смыкала глаз, давали знать о себе пережитые днем потрясения. Удивительно, но теперь она не так боялась встречи с медведем, как с боевиками. Однако под утро, когда луна уплыла на другую сторону неба, усталость сморила Лизу. Правда, спала она самую малость. С ближних деревьев внезапно с шумом и громким хлопаньем крыльев снялась большая птица, пронеслась над поляной и разбудила ее.
Испуганно озираясь по сторонам, Лиза вскочила на ноги. Ей показалось, что кто-то ломится через кусты. Захныкал сынишка – видно, она задела его, когда поднималась, но Лиза некоторое время не обращала на него внимания, потому что обшаривала внимательным взглядом подступившие к поляне деревья и кустарники. Рука, в которой она сжимала рукоятку «Коляна», занемела от напряжения, но Лиза не замечала этого. Однако вокруг по-прежнему было тихо.
На востоке робко проклюнулась заря: небо там едва зарозовело. И как это бывает на рассвете, в лесу было очень холодно и сыро от зависшего над землей тумана. Облака его укрывали ближайшие горы. Лиза зябко поежилась и вернулась к сыну. Она не выспалась, и усталость вновь напомнила о себе. Она, конечно, могла выпить одну из таблеток, которую обнаружила в сумочке у Шатунова, но побоялась, что это отразится на сыне. Поэтому, покормив и переодев его, она занялась изготовлением новой люльки, прежде всего чтобы не заснуть.
Теперь дела у нее продвигались быстрее, ведь она уже имела определенные навыки. Через час окончательно рассвело, и тогда Лиза снова отправилась в дорогу сквозь болотистую тайгу, завалы камней и буреломы. Она уже научилось выбирать единственно правильный путь среди нескончаемых и опасных препятствий: обходить стороной прячущиеся среди пожухлой травы бочажки с ледяной водой, перепрыгивать небольшие трещины и огибать коварные осыпи. Она шла и шла, не снижая темпа, и боялась теперь только одного: встречи с людьми. Потому что в ее положении они могли оказаться только врагами, желавшими ее смерти. Вполне вероятно, что ее убьют не сразу, а посадят в яму. Испокон веку так обходились с рабами и аманатами – заложниками, потому что разбой и получение выкупа за жизнь пленников – самые древние промыслы в этих краях…
Лиза не знала, что вертолет, загруженный металлоломом по самую макушку, улетел только утром, оставив после себя вовсю полыхающий лесной пожар. Чеченцы действительно подожгли лес, чтобы укрыть место катастрофы. Но накануне до наступления темноты они планомерно прочесали лес и скалы вблизи Лизиного лагеря. Обнаружили и то место, где обломок, спасший ей жизнь, ушел в пропасть, и первую ее стоянку нашли, и брошенного глухаря, и рыбу, и люльку, даже куртку подобрали. Самое неприятное было в том, что они действительно быстро догадались: женщина идет по тайге с ребенком. Это значило, что она не так свободна в маневрах, ребенок в определенной степени связывал ей руки; с другой стороны, она – мать, и драться будет не на жизнь, а на смерть.
И все-таки Лиза была женщиной, к тому же пережившей физическое и душевное потрясение. Как ни крути, но ей не справиться с пятью крепкими молодыми парнями, которых Асланбек оставил в тайге с единственной целью: догнать ее и убить. Вертолет улетел, а пятеро боевиков остались. Асланбек дал им двое суток, чтобы выполнить приказ. Затем вертолет вернется и заберет их в положенное время. По карте определили район встречи – водораздельный хребет, который являлся границей заповедника. За ним начиналась активно освоенная местными жителями тайга. Стены ущелья здесь заметно понижались. Пологие берега позволяли спуститься к реке без особых проблем и даже перебраться по камням на другой берег. Охотничьи тропы могли привести к промысловой избушке или к лесной дороге, по которой часто проезжали лесовозы. Недалеко располагались деляны местного леспромхоза…
Словом, ни в коем случае нельзя было позволить Лизе перевалить через хребет. Но она об этом приказе не знала, хотя полагала, что ее не оставят в покое. Асланбек Хабиев никогда не забывал расправиться со свидетелями. Убивали и взрослых, и детей, даже собак уничтожали, потому что собаки долго помнят зло и способны через несколько лет опознать обидчика…
Они вышли в путь почти одновременно: Лиза с сыном и ее преследователи. Полуголодная женщина и пятеро сильных, сытно позавтракавших молодых бандитов. В их арсенале были автоматы с запасными магазинами: в общей сложности почти шестьсот смертей на две человеческие жизни – женскую и детскую, боевые ножи, которые могли резать проволоку, ракетницы, надувной плотик для переправы через реки, трехдневный запас продуктов, и все это против ее одного-разъединственного «Коляна»…
Утром расстояние между Лизой и ее преследователями составляло около десяти километров, к обеду чуть больше пяти… За все время пути она присела только три раза, чтобы покормить сына. Боевики же двигались по тайге без остановок, поэтому расстояние между Лизой и ее преследователями быстро сокращалось.
Но ни Лиза, ни боевики не знали, что по тайге движутся еще две группы. Одна из них, как и Лиза, уходила от преследования, вторая состояла из бойцов спецподразделений милиции и УИНа.[6]
Накануне утром был совершен дерзкий побег из исправительной колонии строгого режима. Из трех бежавших заключенных двое были рецидивистами, чей общий стаж пребывания в лагерях составлял чуть ли не тридцать лет, но оставшиеся на двоих двадцать семь лет они решили провести не за колючей проволокой, а на воле. Побег готовили долго и тщательно, не обошлось без предательства одного из конвойных, который за большие деньги помог им покинуть территорию ИТК. Произошло это во время большого показательного праздника. Его руководство колонии устроило для своих подопечных и их родственников.
Но у этого праздника была еще одна цель, которая давно являлась секретом Полишинеля. Дело в том, что эта колония числилась «красной», то есть заправляли в ней не «воры», а администрация. И заправляли весьма круто, потому что колония вдобавок ко всему считалась образцово-показательной. А секрет был в том, что ее начальник Лавренев давно уже спал и видел себя в кресле начальника краевого УИНа. Поэтому на праздник ждали самого губернатора и очень важных чиновников. Но гости не догадывались, что с определенного момента прежде «красная» зона прилично побурела. Особенно это проявилось с появлением «на зоне» вора в законе Митрухина по кличке Митруха. Те, кому это следовало знать, знали, что на время праздника, благодаря определенному компромиссу, достигнуто перемирие. Но это весьма относительное согласие было крайне хрупко и неустойчиво.
Взаимоотношения начальника колонии и Митрухи изначально не сложились, и если первый стал подумывать уже не о кресле начальника краевого УИНа, а как бы благополучно уйти на пенсию и баллотироваться в депутаты местного Законодательного собрания, то второй определил свой срок пребывания за колючей проволокой в полгода. Именно столько времени ему понадобилось для подготовки побега. Готовили его, естественно, на воле, оставшиеся до поры до времени на свободе крутые братки из бывших спортсменов.
Молодая поросль вкуса тюремной баланды не пробовала, пила редко, если курила, то только дорогие сигареты, наркотиками не баловалась, мускулы накачивала уже не в подвалах, а в современных тренажерных залах. Но отнюдь не стала от этого милосерднее. Наоборот, славилась особой жестокостью и изощренностью в достижении своих, само собой, криминальных целей, давно перещеголяв в этом «синяков», чей жизненный путь отмечают синие татуировки на теле – своеобразный пароль для посвященных. «Синие» жили «по понятиям», «братки» не признавали ни понятий, ни законов.
Но Митруха, который после очередной отсидки очень удачно вписался в криминальный бизнес маленького городка, выросшего рядом с одним из гигантов отечественной металлургии, сделал ставку как раз не на коллег-рецидивистов, а на молодежь. И создал боевую группу, в которую вошли ранее не судимые молодые парни, отслужившие армию, некурящие, непьющие, сильные и волевые, не отягощенные моральными установками и нормами поведения: Митруха дал им все, что пожелали их бандитские души: деньги, машины, девочек, а взамен получил преданных и готовых выполнить любой приказ «бойцов». В их задачу входила ликвидация преступных авторитетов и других конкурентов, претендующих на лидерство в городе, и контроль за всем, что представляло собой приличных размеров ценность.
Казалось, бандитское счастье продлится вечно. Но и на старуху бывает проруха. Как это частенько бывает, взяли Митруху на мелочи, а раскрутили на всю катушку. И поехал он в места не столь отдаленные от его родного городка. Там ему суждено было провести семнадцать лет в черной робе под крики вертухаев, лай овчарок и испытать прочие «прелести» лагерного бытия в компании себе подобных отморозков.
Правда, как замышлялось, так и получилось. Но ровно на четыре часа. Потому что удиравшим на заранее ждавшей их машине зэкам дорогу перегородили «КамАЗом», из-за которого ударили по колесам автоматные очереди… Начальник УИНа оказался гораздо хитрее, чем предполагал Митруха. «Жадный» конвойный на самом деле давно являлся его особо доверенным сотрудником и уже пару раз выполнял подобные заказы, избавляя начальство от головной боли, а общество от особо опасных преступников… Беглецов ликвидировали бы без особых церемоний. Попытка к бегству, и вся недолга! Но на этот раз Митрухе и его приятелям повезло, потому что на горы упал туман и ухудшил видимость. Словом, беглецы ушли в тайгу и были уже на последнем издыхании, потому что брели сквозь горы вторые сутки, а бойцы спецназа с собаками неотрывно сидели у них на пятках.
Митруха не льстил себя надеждой. В подобных операциях всегда используют собак, поэтому он предпринял несколько ухищрений, чтобы сбить этих тварей с толку. Несмотря на усталость и ворчание Башкира и Кныша, у которых далекий пока собачий лай вызывал животный ужас, он три раза за время движения по тайге заставил их пройтись по петле радиусом метров в двести. В таком случае собаки некоторое время будут ходить по «восьмерке». Если попадался ручей, то они шли по воде, и Митруха все время следил, чтобы идти не против ветра, а по ветру.
Иногда он останавливался и обрабатывал следы в том месте, где они выходили из воды или останавливались на отдых, борной кислотой. Когда же она закончилась, поливал их бензином, который нес с собой в небольшой канистре. В случае, если преследователи приблизятся вплотную, можно с таким же успехом устроить лесной пожар и укрыться за стеной огня и дыма. Митруха надеялся, что подобная «профилактика» заставит собак отказаться работать по следу…
Конечно, они вполне могли пройти мимо, не заметив друг друга, и это был бы самый удачный вариант как для Лизы – она бы вышла прямо на бойцов спецназа, – так и для группы Митрухи, которая столкнулась бы с чеченцами. Последствия этой встречи были менее предсказуемы, чем в случае с Лизой, но можно предполагать, что одни бандиты быстро нашли бы общий язык с другими бандитами.
Но все получилось иначе. Уже смеркалось, когда Лиза вышла к таежной избушке – уже три года как заброшенному зимовью. Стекла в единственном окошке наполовину отсутствовали, но дверь, обитая старым ватным одеялом и поверх него кусками толя, была в порядке. Над крышей виднелась железная труба. Значит, печка, скорее всего, тоже сохранилась. Лиза чрезвычайно обрадовалась. Впервые за последние дни она обрела крышу над головой, где можно укрыться от непогоды. Это ветхое жилище оказалось как нельзя кстати. С запада заходила огромная туча с рваными белыми краями. Задул ледяной ветер. Ночью вполне мог выпасть снег…
Только Лиза не предполагала, что судьба приготовила ей еще одно испытание. Бандиты заметили ее в тот момент, когда женщина преодолевала очередную, поросшую карликовым лесом горку. До зимовья оставалось метров сто – сто пятьдесят. Они первыми нашли избушку. Более часа уже они не слышали лая собак, а налетевшая непогода позволяла им надеяться, что погоня в таком случае осложнится и преследователи остановятся на ночлег, потому что собаки при высокой влажности не работают. Это давало им небольшую передышку и надежду провести несколько ночных часов в относительно теплом и сухом укрытии.
Избушка на первый взгляд казалась необитаемой: все подступы к ней заросли высокой травой. Но внешне она выглядела крепкой, хотя Митрухе не понравилось, что задняя стена ее выходила к лесу, заросшему густым подлеском. Если преследователи вопреки здравому смыслу выйдут ночью к избушке, то захватят беглецов без всяких проблем.
Бандиты были вооружены ножами, кроме того, у них имелись автомат Калашникова и пистолет «ПМ». Но они понимали, что в сравнении с арсеналом спецназа их оружие все равно что рогатка против гранатомета.
Однако голод и усталость давали о себе знать. В группе началось брожение. Первым проявил свое недовольство самый молодой участник побега по кличке Кныш. Он должен был провести на зоне около шести лет – срок относительно небольшой по сравнению с Митрухой и его старым знакомым Башкировым – лидером преступной группировки одного небольшого подмосковного городка. Они несколько раз встречались на свободе по своим криминальным делам и на нары попали почти одновременно. Правда, деяния Башкира, или Башки, как его называли собратья по ремеслу и те, кто за ним охотился, были оценены менее достойно, и срок его оказался на семь лет меньше, чем у Митрухи.
Кныш сбежавшим нужен был постольку, поскольку был сыном крупного банкира. Несколько раз деньги папы позволяли ему благополучно избежать наказания, но наконец его задержали со столь крупной партией наркотиков, что деньги папы и его авторитет оказались бессильны, и шустрый отрок поехал на лесоповал. Кныш не был уверен, что папа с радостью воспримет известие о его побеге, но клятвенно заверил Митруху и Башкира, что родитель непременно отвалит им крупную сумму в долларах, если они сподобятся доставить его непутевое чадо в Туву. У папы-банкира были хорошие связи с тамошним президентом, а у Кныша – приличная «крыша» в лице влиятельных чиновников, чьи сынки промышляли тем же самым бизнесом.
На самом деле ни Митруха, ни Башкир не верили в подобную благодарность, но знали, если папа заартачится, эти деньги отнимут у него силой. Был еще один резон связаться с избалованным и капризным Кнышем. В тайге главное не деньги. В тайге главное – провиант. И бандиты надеялись на «живые консервы», или «корову», как блатные называют молодых участников побега, которых забивают в случае невозможности добыть пропитание. Кныш пока не догадывался о своей печальной доле и заявил, что не сделает больше ни шагу.
Будь у Митрухи сейчас чуть больше сил, Кнышу бы несдобровать. Но Митрухину недавно исполнилось пятьдесят лет. Давали знать о себе годы, которые он отбарабанил на зоне. Но и те немногие, проведенные на воле, здоровья ему не прибавили. Жизнь Митруха вел неумеренную: много ел, а пил и того больше, прожигал ее в кабаках и в саунах с нетребовательными женщинами. А стрессов в его жизни было столько, столько ударов судьбы – он потерял им счет, поэтому в пятьдесят лет выглядел почти семидесятилетним стариком, плешивым, но жилистым и очень подвижным.
Первое время он шел по тайге ходко, криками и руганью подгоняя рыхлого, быстро потеющего Кныша и Башкира, который при последнем задержании получил пулю в бедро и с тех пор заметно прихрамывал. Но потом Митруха тоже стал сдавать, подвели сердце и легкие…
Избушке Митруха обрадовался не меньше, чем его приятели, но проявил большую осторожность. Окружавшие избушку заросли были настолько густыми, что способны были укрыть булыжную мостовую, а не то что тропку, протоптанную человеком. И с чего они взяли, что избушка нежилая? Только потому, что в окне не хватает стекол? Но их могли по разным причинам на время выставить. К примеру, потому, что печная труба засорилась, дым повалил не наружу, а вовнутрь… Правда, в этом случае дверь открывают настежь…
Так размышлял тертый жизнью Митруха, видевший подвох в любых подарках судьбы. До открытия сезона промысловой охоты оставалось меньше месяца, и почему бы здесь не объявиться охотнику, пожелавшему добраться до зимовья по воде, пока не замерзла река? С тем же успехом избушка могла оказаться жилищем староверов. Подобные уединенные поселения до сих пор встречаются в глухой тайге.
Читать бесплатно другие книги:
