Горькие плоды смерти Джордж Элизабет

Индия была в ярости: ей уже пришлось отменить визиты двух пациентов. Когда после звонка Чарли она нажала кнопку отбоя, у нее так и чесались руки вышвырнуть в огромное окно какой-нибудь толстый том. Увы, ни огромного окна, ни толстого тома в ее квартире не было, и ей ничего не оставалось, как в придачу к первым отменить следующие два визита.

Она сказала себе, что Чарльз не виноват. Подъехав к Тауэрскому мосту, он обнаружил, что тот поднят и под ним «сейчас пройдет какой-то огромный корабль, не иначе как эсминец королевского флота», а образовавшаяся в результате пробка рассосалась нескоро. Затем на Старой Кентской дороге ему создал проблемы сбитый лихач-мотоциклист. Именно после этого второго звонка Эллиот в ярости бросила трубку. Он уже едет к ней, пообещал ее бывший муж. И ему, право, жаль, что ситуация обернулась сущим кошмаром.

Можно сказать и так, подумала Индия. Но можно выразиться иначе – что, кстати, она говорила себе не раз – это все результат ее уступчивости.

Впрочем, нужно воздать Голдейкеру должное – он сказал, что она может идти на работу. Он уже по пути к ее дому и будет там в самое ближайшее время. Так что она может его не ждать и не беспокоиться, когда он приедет, а делать свои дела. Потому что раз он пообещал ей приехать и забрать мать, свое обещание он выполнит.

Но Эллиот не спешила уходить из дома, опасаясь, что Каролина – оставшись наедине с Чарли, когда тот приедет за нею – уговорит его оставить ее у невестки. И что еще хуже, до того, как ее сын приедет, она, вне всяких сомнений, вновь попробует копаться в чужом компьютере. Она уже как-то раз обмолвилась о поездке в Бродс, которую планировали совершить Индия с Нэтом. А как она могла об этом узнать? Только сунув нос в ее электронную почту. Эллиот уже сменила накануне пароль, позаботившись о том, чтобы ее ноутбук не сумел вспомнить старый. Увы, от Каролины можно ждать чего угодно. И даже если хакер из нее никакой, все равно, чем раньше эта женщина уберется из дома Индии, тем лучше.

Когда Чарли привез бывшую жену домой после ее неудачного свидания с Нэтом на стройке, его мать, увидев их вместе, буквально затрепетала от восторга. Она вовсе не собиралась скрывать свое ликование по поводу того, что сумела провернуть. Более того, похоже, она даже позабыла о том, что едва не стала жертвой отравления. До того момента, как Каролина увидела Чарльза и Индию вместе, она жаловалась, что чувствует себя совершенно несчастной, особенно после визита инспектора из Скотленд-Ярда, который пришел взять у нее отпечатки пальцев. Именно тогда и всплыла правда о ее зубной пасте, которой воспользовалась Клэр. Большую часть той ночи Каролина не сомкнула глаз: она бродила по дому или смотрела телевизор, даже не думая о том, что своими полуночными бдениями мешает спать хозяйке. Она говорила, плакала, ныряла в холодильник за вином, пила, ела – и, в конце концов, напилась до бесчувствия. Индия же и дальше не сомкнула глаз, одолеваемая тяжелыми мыслями.

Ей нужно скорее покончить с этим браком. Это она знала точно. Она любит Нэта. Он ей нужен, ей нужна нормальная жизнь, какую может ей дать только этот мужчина. Но этой жизни у нее никогда не будет, если она позволит Каролине Голдейкер оставаться где-то рядом. По идее, Эллиот следовало это понять еще в самый первый раз, когда она увидела Каролину, но, увы, она ничего не поняла, околдованная заверениями, что та просто счастлива, наконец, обрести дочь. Теперь ей было понятно: то были лживые уловки властной своекорыстной мамаши, желавшей контролировать семейную жизнь собственного сына, и Индия была вынуждена с этим мириться. Дочь дипломата, она выросла, твердо усвоив, что в деликатных политических ситуациях неразумно гнать волну.

Довольно, сказала она себе. С нее действительно довольно. Она уломала Нэта прийти к ней вечером, чтобы он воочию убедился, что она верна своему слову в том, касается ее отношений с бывшим мужем и его матерью.

После первого звонка Чарли Эллиот попыталась разбудить Каролину, но та, похоже, приняла снотворное. Индия не сомневалась, что днем гостья напичкала себя лауданумом – так что поднять ее с постели не представлялось возможным. А разбудить ее было нужно, иначе Чарльз того и гляди предложит приехать за матерью вечером, если та еще не готова. И она во второй раз поднялась наверх, исполненная решимости вытащить свекровь из объятий Морфея.

Каролина свернулась на кровати в позе эмбриона. Посмотрев на нее, Индия подошла к окну, отдернула в сторону шторы и открыла само окно. В спальне воняло борделем. От тяжелых духов гостьи было некуда деться. Индия понимала: после отъезда свекрови ей придется перестирать не только постельное белье, но и одеяла с покрывалом. А возможно даже, и шторы.

Она снова подошла к кровати и тихо сказала:

– Мама… – Потом позвала чуть громче: – Каролина!

Увы, безрезультатно. Веки Голдейкер дрогнули, но лишь потому, что под ними во сне задвигались глазные яблоки. Схватив край одеяла, Индия сдернула его со спящей женщины.

– Чарли уже едет. Пора вставать! – громко сказала она.

Каролина не пошевелилась, и на какой-то миг ее невестка испугалась, что она нарочно приняла лошадиную дозу какого-нибудь лекарства. И ведь с нею такое уже случалось – по крайней мере, если верить Чарльзу. По его словам, эти лжепопытки самоубийства были не чем иным, как криком о помощи. Какой он все же добрый, подумала Индия, если учесть, что первая такая попытка имела место, когда Каролина были беременна им, своим старшим сыном. С такой историей, добавил молодой Голдейкер, за матерью нужен глаз да глаз.

Эллиот склонилась над Каролиной. Нет, вроде бы дышит. Тогда она снова схватила ее за плечо, встряхнула и позвала по имени. На этот раз свекровь пошевелилась, но так и не проснулась. Индия посмотрела на стакан с водой на прикроватном столике. Может, плеснуть ей в лицо? Нет, не хочется мочить подушку. Тогда она похлопала Голдейкер по щекам и, если честно – к собственному стыду – даже получила от этого удовольствие.

– Каролина… мама… пора вставать. Просыпайтесь! – громко сказала Эллиот, и та наконец открыла глаза. – Чарли уже едет, – сообщила ей невестка.

– Чарли? – пробормотала полусонная женщина. – Что-то случилось?

Если что-то и случилось, подумала Индия, так это то, что за последние двадцать четыре часа ее собственная голова удивительным образом прояснилась.

– Ничего не случилось, – сказала она. – Просто сейчас Чарли приедет за вами.

– И куда мне теперь? Мне ведь и здесь хорошо, – Каролина потянулась к руке бывшей невестки, но промахнулась. – Знаю, дорогая, от меня одни неприятности. Я была неправа по отношению к тебе и Нэту. Но стоит мне подумать о Чарли, через что он прошел…

– Встаем! – скомандовала хозяйка дома и, взяв Голдейкер за локоть, дернула ее вверх.

Та заупрямилась.

– Но ведь так поступают все матери. Ты это поймешь, когда у тебя будут собственные дети. И вообще, Индия, ты делаешь больно моей руке.

– Так вы будете вставать или нет?

– Конечно, я встаю. А ты что подумала?

Каролина села в кровати, слегка покачнулась, однако затем решительно свесила ноги на пол, как будто в подтверждение своих слов.

– Пожалуйста, выслушай меня. Когда я вчера вечером увидела вас с Чарли… Когда он привез тебя домой – не знаю, откуда…

– Вы прекрасно знаете, где я была. Ведь вы сами сказали ему, где меня искать. А узнали вы об этом лишь потому, что копались в моем телефоне, чего я, честно говоря, не одобряю.

– …а потом мы все вместе сидели за столом и ели это вкусное карри. И мне подумалось: ведь так и должно быть.

Эллиот уже приготовила для Каролины вещи. Бросив их ей на кровать, она вышла, чтобы включить в ванной душ.

Судя по всему, гостья услышала шум воды, потому что, когда Индия вернулась в спальню, она заявила:

– Вообще-то я предпочитаю ванну.

– Сегодня это будет душ, – возразила ее невестка. – Можете принять его одна. Или, если хотите, я могу вам помочь. Что выбираете?

Каролина прищурила темные глаза и убрала от лица кудрявую прядь – почти как Элизабет Тейлор в фильме по пьесе Теннеси Уильямса.

– Ты стала жуть какая упрямая, – сказала она. – Неужели Нэту это нравится? – И прежде чем Индия успела ответить, Голдейкер усмехнулась и добавила: – Нет, скорее, наоборот. Ты всегда была темной лошадкой в том, что касалось секса. Теперь мне это понятно. Когда мы с тобой познакомились, я пыталась предупредить Чарли, но, когда речь идет о сексе, разве станет мальчишка слушать собственную мать?

– Вы не ответили на мой вопрос про душ, – напомнила ей Индия. – Так как все-таки, со мной или сами?

Каролина заявила о своих предпочтениях тем, что гордо направилась в ванную, войдя в которую заперла за собой дверь. Эллиот ожидала услышать, что шум воды на миг прекратится, если гостья все же переключит душ на ванну, но этого не случилось. Похоже, свекровь решила уступить ей в том, что касалось душа. Впрочем, подумала Индия, она вряд ли уступит ей в их войне. С этой мыслью хозяйка дома спустилась вниз, чтобы приготовить завтрак – это будет что-т простое, что можно быстро съесть за пять минут.

К тому моменту, когда завтрак был готов – чай, масло, джем, круассан и разрезанный на дольки апельсин, – Каролина уже вышла из душа и, вернувшись в спальню, накладывала на лицо косметику.

– Решила ограничиться континентальным, – сказала она, посмотрев на поднос в руках у Индии, после чего вновь взялась за лицо. Она всегда красится слишком густо, подумала Эллиот.

Раздался дверной звонок, возвестив о прибытии Чарли. Индия пошла открыть ему дверь. Он тут же рассыпался в извинениях по поводу своего опоздания, однако даже не поинтересовался, готова ли мать ехать с ним. Его бывшая супруга тотчас же насторожилась – и была права. Потому что в следующий миг Голдейкер заявил:

– Послушай, Индия, я вовсе не уверен, что ей стоит возвращаться в Шафтсбери. Кстати, как ее дела?

– Это ты к чему? – нахмурилась Эллиот.

Чарльз знал: она имеет в виду отнюдь не его вопрос.

– Видишь ли, там Алистер, с этой своей Шэрон. Да и Лили Фостер тоже там, – начал объяснять он.

– Ты и впрямь считаешь, что кто-то из них пытался ее отравить?

– У них у всех есть мотивы. Но дело даже не в этом. У кого есть мотив кого-то убить? Лично я не вижу никого, у кого был мотив убить Клэр. Теперь же, когда известно, что это была мамина зубная паста… Она позвонила мне и все рассказала.

Индия покачала головой.

– Поверить не могу, Чарли! Как можно всерьез воспринимать ее слова? Но если это так, то в таком случае тебе неплохо бы взглянуть на одну вещь, на которую пока никто еще не догадался взглянуть.

– Это на что именно?

– На собственную мать.

– Самоубийство? Никто себя так не убивает!

– Я не говорю о настоящем самоубийстве, – Индия посмотрела на лестницу. Услышав, как Каролина ходит наверху, она потянула мужа за собой в кухню, где встала спиной к плите. Чарльз, сложив на груди руки, прислонился к холодильнику.

– Тогда о чем же? Неужели ты веришь, что мама хотела убить Клэр? Согласен, между ними не все было гладко…

– Я думала об этом всю ночь, – быстро сказала Индия. Ей нужно было выговориться, прежде чем Каролина спустится к ним. – Кстати, она не давала мне спать, так что времени на размышления у меня было достаточно.

– Извини, я не знал, – кисло ответил Голдейкер.

– Ничего страшного. А теперь послушай меня. Попытка самоубийства – при которой она останется жива, однако сляжет с сильным отравлением, – вполне в духе твоей матери. Она уже делала это раньше. Теперь же, когда Уилла больше нет, у Алистера роман с Шэрон…

– …а наш брак трещит по швам… – задумчиво добавил Чарли.

Индия не горела желанием развивать эту тему и потому поспешила довести свою мысль до конца:

– Очередная попытка самоубийства напугала бы всех, кто ее окружал, и привела бы их в чувство.

– Но зачем в таком случае давать свою зубную пасту Клэр?

– Если перед этим они поссорились…

– Разве они поссорились?

– Похоже, что да. И когда это произошло, наверное, твоя мать дала ей пасту, рассчитывая, что Клэр сляжет и работа над книгой застопорится, и так ей и надо, этой стерве. Поделом. Когда же она увидела, что натворила… – Эллиот на миг задумалась. – Чарли, что, если она обнаружила Клэр мертвой гораздо раньше, чем сказала это полиции? Что, если она нашла ее ночью, а не наутро? В этом случае она могла придумать и все остальное. Она говорит, что звонила портье, но что, если она сделала это уже после того, как нашла тело Клэр, чтобы создать себе алиби – мол, у нее самой не было пасты? Неужели ты не видишь,…

– Детектив из тебя никакой, – заявила Каролина, входя в кухню с подносом от завтрака в руках. Поставив поднос на стол, она повернулась и с головы до ног смерила Индию пристальным взглядом. – Или же, – продолжила она, – ты просто мало смотрела детективных телесериалов, потому что в этом случае знала бы, что личные чувства к подозреваемому не должны стать помехой. Должна ли я понимать, что ты поверишь в мою невинность только в том случае, если меня тоже убьют?

– Мама, – укоризненно произнес Чарльз. Впрочем, Индия подумала, что это он, скорее, пытается ублажить мать.

А вот это уже ни к чему. Не хватало еще ее ублажать!

– Неужели? А я уже решила, что от вас можно ожидать чего угодно, – заявила Эллиот.

– Вот как? Ну, а я все эти две недели ломала голову над вопросом, почему это полиция не занялась тобой? – сообщила ей бывшая свекровь.

– Мама, прекрати! – взмолился Чарли. – Этот разговор…

– Что я и собираюсь сделать, – заявила Каролина. – Ты уже предупредил своего отчима, что я возвращаюсь? Чтобы он успел уничтожить улики?

– Неужели ты думаешь, что Алистер… – нерешительно попытался спорить с нею сын.

– Я не имею в виду его намерение убить меня. Я говорю об этой мерзкой девке, которая наверняка ошивалась в нашем доме, пока меня не было. Вряд ли он от нее откажется. Я даже не надеюсь. Обоим мое отсутствие только на руку. Так ты позвонил ему, Чарли? Он в курсе, что я возвращаюсь?.. Все понятно, можешь ничего не говорить, ответ написан на твоем лице.

– Ее там не было, мама, – сказал Чарльз. – Она там вообще не появлялась.

Каролина как-то неласково похлопала его по щеке.

– Эх, ты, простая душа, – сказала она. – Не слишком хорошее качество для психоаналитика.

Барбара проследовала за Уинстоном в столовую. Там хватало места, чтобы расположиться им обоим плюс поставить перед собой ноутбук. Похоже, Нката задался целью обнаружить удаленные письма Эббот. Я заинтригован, признался он Барбаре. Почему Клэр распечатала только письма своей работницы? Поначалу он решил, что писательница никогда на них не отвечала, но в это верилось с трудом.

– Иначе Каролина в конечном итоге перестала бы их писать, – подвел итог молодой человек.

В свою очередь, Барбара отпустила ему комплимент по поводу глубины его психологического анализа ситуации.

– Если тебе интересно, можешь для полноты картины порыться в библиотеке, – посоветовала она.

Пробежав пальцами по клавиатуре, Нката пригласил напарницу взглянуть. Увиденное подтверждало его правоту. Клэр действительно отвечала на письма Голдейкер, причем регулярно, хотя сами письма были короткими – обычно пара-тройка предложений в ответ на многостраничные послания самой Каролины. Иногда она вообще ограничивалась одной строчкой. По мере того, как Уинстон вытягивал их на свет божий, Барбара принялась читать ее ответы.

Как хорошо, что ты высказала все, что накопилось в душе. Время от времени полезно выпускать пар.

Не надо извиняться. Я не в обиде. Когда человек не в себе, оно даже полезно.

Послушать тебя, так Алистер – сущий монстр. Как только ты его терпишь?

Я просто поражаюсь, как долго ты была замужем за Фрэнсисом.

Но что было после того?

Хейверс посмотрела на своего коллегу.

– Это еще не всё, Барб, – сказал тот. – Она практически каждый раз говорит что-нибудь в поддержку и никогда не указывает Каролине, что та вечно говорит то одно, то другое, то вообще что-то третье. Она как будто… – Он озадаченно потер затылок.

– Она как будто провоцирует ее писать дальше, – закончила его мысль Барбара. – Вот только… зачем?

– Тут еще вот это, – добавил Уинстон. – Нашел на флэшке.

Вновь развернув ноутбук к себе, он открыл папку, которая – как сумела прочесть девушка – была озаглавлена «Интернет/Супружеские измены» и содержала список документов. Открыв первый из них, Нката вновь развернул компьютер экраном к Барбаре. «Сила анонимного адюльтера», прочла та крупный заголовок шириной во весь экран. Под заголовком шли несколько строк текста, и сержант Хейверс тотчас же узнала в них вступление, которое видела в папке на столе Рори Стэтем.

От введения она перешла к оглавлению, а от него – к самим главам. Что убедило девушку: книга, над которой работала Клэр Эббот, существовала! Более того, в дни, предшествовавшие ее смерти, Клэр активно над ней трудилась. У нее уже были готовы двенадцать глав, и она приступила к работе над тринадцатой. Насколько Барбара могла судить, написаны они были простым, но убедительным языком, доступным рядовому читателю. Однако то, что хранились они на флэшке, а сама флэшка была спрятана в багажнике машины, порождало вопросы. К чему такая секретность?

– Может, она не хотела, чтобы Каролина узнала? – предположил Уинстон в ответ на немой вопрос коллеги. – Если главы распечатать или просто оставить в компьютере, Каролина их увидит. Клэр же это было не нужно.

– Но в таком случае, что за фигня там была между ними, хотела бы я знать?

– Мы предполагали финансовый шантаж, – ответил Нката. – Или шантаж с целью сохранения места работы, но что, если мы ищем не там, где надо? Что скажешь, Барб? Вот Клэр, трахается с женатыми мужиками, и все это время кричит во весь голос о своих феминистских принципах. Что, если Каролина устала терпеть все это лицемерие? А ведь она точно узрела бы в этом лицемерие, как ты думаешь?

Барбара на минуту задумалась.

– То есть все кому не лень превозносят Клэр за ее книжку про мистера Дарси, – медленно произнесла она. – Феминистка века, сестринство всех женщин и все такое прочее. Более того, она работает над новой книгой, которая еще больше укрепит ее репутацию. Значит, удостоится еще более громких восхвалений в будущем. Еще большей шумихи. Она уже получила предложение. Издатель ждет. Возможно, контракт уже подписан. Как говорится, дело на мази.

– А тем временем прославленная феминистка колесит по Дорсету и Сомерсету, – добавил Уинстон, – и трахается с женатыми мужиками.

– Чем предает своих сестер и их правое дело. И вот теперь она собралась написать книгу про интернет-измены…

– При этом она вряд ли признается даже под дулом автомата, что в целях исследования давала трахать себя направо и налево.

Хейверс кивнула.

– Кажется, я поняла, Уинни. Каролине противно это двуличие. Она говорит Клэр, что если та опубликует книгу, то она раструбит про ее похождения и «поиски информации» в мотеле «Пещера Вуки». Если это произойдет, на репутации Клэр можно поставить крест. С одной стороны, да, шуму будет много. С другой – она больше не сможет величать себя феминисткой.

– Так что теперь она во власти Каролины. Она сама, ее книга, ее репутация… Да всё на свете! Скажи, кому бы это понравилось, тем более в ее положении?

Барбара вздохнула и покачала головой.

– Но черт побери, Уин! В этом случае потенциальная убийца – это Клэр, а не Каролина. Она пригрела Каролину на своей груди, а та, в свою очередь, отправила ее к праотцам. Тогда зачем ее убивать?

– Думаю, ответ найдется в интервью с ее мужем и матерью, Барб. Клэр искала нечто такое, что помогло бы ей вырваться из железной хватки Каролины. И она это нечто нашла. Осталось только выяснить, что именно…

– А еще у нас есть мотив. Без него никак. Клэр искала на Каролину компромат, причем поскандальнее, чем у той имелся на нее.

– И она его нашла.

– И поэтому ей пришлось умереть, прежде чем о нем стало бы известно.

Линли не позволил себе сердиться на Изабеллу из-за ее требования ежедневных докладов. Кто, как не он сам, в обход начальницы сумел отдать это расследование Барбаре? Более того, на месте суперинтенданта он возмутился бы еще больше. Поэтому, чтобы не усугублять ситуацию, Томас не стал посылать ей безличное электронное письмо с подробностями вчерашнего дня – хотя, если честно, предпочел бы сделать это из соображений экономии времени, – а явился в кабинет Ардери лично. Доложив то, что мог доложить, он сделал особый упор на спрятанных в багажнике бумагах, обнаруженных в Дорсете сержантом Хейверс, которые в данный момент тщательнейшим образом изучаются силами сержантов Хейверс и Нката.

Изабелла поинтересовалась, что Уинстон Нката докладывал ему о поведении сержанта Хейверс в Шафтсбери. Вопрос удивил Линли.

– Я не требую подобных докладов от моих подчиненных. Если Барбара что-то натворила, мне все равно это станет известно, – сказал он.

– Вот это «все равно» меня и волнует, – прозвучало в ответ. – Ладно, продолжайте. Поговорим завтра.

Столь резкое завершение разговора наводило на мысль, что Ардери что-то беспокоит. Инспектор хотел спросить у нее, что именно – вечные ли наезды со стороны начальства по поводу того, насколько эффективно она использует вверенные ей кадры? – но передумал. Хватит с него собственных забот. Правда, основная их часть не имела никакого отношения к расследованию.

Накануне он расстался с Дейдрой совсем не так, как ему хотелось бы. Например, выяснилось, что спальный мешок на полу ее спальни – места на раскладушке двоим не хватило бы, да и вообще, конструкция была весьма шаткой – отнюдь не способствует романтике и просто неудобен. Поэтому, когда они потом лежали бок о бок под тонким одеялом сомнительного происхождения, наброшенным на их потные тела, Томас задал подруге вопрос, который, он точно знал, ей не понравится. Когда же, поинтересовался он, она наконец доведет спальню до ума?

Хозяйка дома притворилась, будто не поняла его, что тотчас же подсказало ему, что такие темы лучше не затрагивать. В квартире имелись две спальни – та, где они находились, и еще одна, совсем крошечная, которую Дейдра хотела приспособить под рабочий кабинет. Она заговорила про то, что ей предстоит принять окончательное решение, убрать или оставить полочку для тарелок, указывавшую на то, что когда-то эта комната служила столовой. Линли знал: Дейдра сказала это нарочно, уклоняясь от ответа на вопрос про спальню, в которой они были вынуждены заниматься любовью, если им не хотелось делать это стоя.

– Дейдра, ты же знаешь, какую именно спальню я имею в виду, – устало произнес полицейский.

Женщина приподнялась на локте. Ее очки лежали примерно в метре от нее. Она потянулась за ними и надела, чтобы лучше его рассмотреть.

– Пожалуй, ты прав, – сказала она.

По ее голосу он понял: подруга тоже устала. Еще одна причина отложить этот разговор. Но Томас не желал его откладывать, и хотя с его стороны это был эгоизм, в тот момент ему было все равно.

– Должны ли мы поговорить о том, почему ты уходишь от ответа на мой вопрос? – спросил Линли. – Я спрашиваю это потому, что мне кажется логичным, что, прежде чем браться за столь грандиозное начинание, неплохо бы для начала обустроить спальное место. Спальня и ванная – в первую очередь, остальное подождет.

– Я как-то об этом не подумала, – Дейдра села и, обхватив руками колени, прижалась к ним щекой. Света в комнате почти не было, а все из-за окна, которое предыдущий скупердяй-владелец – чтобы сэкономить на шторах – выкрасил в уродливый синий цвет. Поэтому Линли был виден лишь силуэт собеседницы, что ему тоже не нравилось. Он хотел бы видеть ее лицо.

– Мне хватает того, что у меня есть на данный момент, и мне показалось, что вопрос был о другом…

– О нежелании отвечать, – закончил за Трейхир ее гость.

Воцарилось молчание. Было слышно, как в соседней комнате мирно похрапывает Арло. Сквозь тонкое стекло доносилось приглушенное кряхтенье автобуса, вползавшего на Хаверсток-Хилл.

– На что именно, по-твоему, я не желаю отвечать? – спросила Дейдра.

– Мне кажется, ты избегаешь меня.

– Томми, ты действительно считаешь, что весь этот последний час я тебя избегала?

Инспектор потрогал ее голую спину. Кожа была прохладной. Он было потянулся, чтобы укутать ей плечи одеялом, но что-то остановило его. В этом жесте было бы слишком много любви, а в данный момент ему это было не нужно.

– На первый взгляд – нет, – сказал Томас. – Но есть нечто такое, чему я даже не могу подыскать название… скажем так, близость, и она тебя страшит. Я прав? Нет, не физическая близость, а другая. Нечто более глубокое, что может быть между мужчиной и женщиной. И мне кажется, что эта спальня – наглядное тому подтверждение.

Трейхир молчала, и ее друг знал: она задумалась над его словами. Именно это ее качество и влекло его к ней в первую очередь – даже когда он только-только познакомился с нею в Корнуолле, когда был тенью себя прежнего.

– Думаю, я избегаю иллюзии постоянства, – сказала она.

– В этом мире нет ничего постоянного, Дейдра. – ответил он.

– Знаю. Я же сказала, иллюзии. Ну и потом, конечно, всего остального, что всегда было и будет.

После этих ее слов Линли тоже сел. Внезапно он ощутил себя голым, что совсем не одно и то же, чтобы просто быть раздетым. Он потянулся за рубашкой и попытался надеть ее. Странно, но в полутемной комнате это оказалось сродни борьбе.

– Бог мой, Дейдра! Неужели ты думаешь про… как бы это точнее выразиться? Про устаревшую социальную пропасть между нами? Сейчас ведь не девятнадцатый век!

Женщина слегка дернула головой, и Линли подумал, что, не прижимайся по-прежнему щекой к коленям, она бы точно повернулась к нему.

– Между прочим, я об этом вовсе не думала, ни о какой социальной пропасти, – сказала Трейхир. – Я думала про то, как мы взрослеем и как это взросление формирует нас от колыбели и до тех, кто мы есть сейчас, – стоящие, вернее, сидящие здесь взрослые люди. Нам кажется, что прошлое осталось позади, но оно следует за нами по пятам, словно голодный пес.

– Значит, все-таки дело в социальной пропасти, – сказал Линли.

После этих его слов женщина встала. В углу комнаты стоял комод, а на нем лежал махровый халат, который она набросила на себя. Как и все в ней, халат был вещью простой и практичной. Хелен в таких никогда не ходила.

– Мне иногда кажется, что тебе никогда меня не понять, – сказала Дейдра.

– Неправда, – возразил Томас.

Он был уверен, что знает природу ее внутренней борьбы, знает, какие силы вынуждали ее поддерживать дистанцию между собой и внешним миром. В тринадцать лет ее забрали из полуразбитого трейлера, в котором она жила с родителями; ее зубы шатались, а волосы выпадали. Она не была знакома даже с традициями бродячего племени, чтобы выжить в этом мире в одиночку, хотя бы потому, что она никогда не была частью этого мира. Ее отец был бродягой-одиночкой. Допотопный трейлер, который их семья называла домом, обычно делал остановки по берегам рек и ручьев Корнуолла. Пока отец за гроши пытался найти применение своим умениям лудильщика, дети – а их было трое – были предоставлены самим себе. Лишенные элементарных вещей – нормального питания, крыши над головой и приличной одежды, – они также были лишены тех незримых даров, которые превращают младенца в ребенка, а ребенка – в подростка, приспособленного к жизни в этом мире. Приемная семья оказалась любящей, однако в случае Дейдры жребий уже давно был брошен, и она до сих пор вела с ним борьбу. Умом Линли это понимал, а вот сердцем – сердцем отказывался.

Он тоже встал и начал одеваться.

– Невозможно вернуться в прошлое, его уже не изменить, – сказал он. – Знаю, я констатирую очевидное. Но я это вот к чему: позволять прошлому вставать на пути у будущего…

– Неправда, я этого не делаю, – перебила его подруга. – Дело вовсе не в этом. Дело в том, Томми, кто я такая. И – да, между нами есть пропасть. Не социальная. Но она так глубоко въелась в нас обоих, что боюсь, нам ее не преодолеть.

– Я бы не хотел так думать, – сказал мужчина, держа в руках туфли, после чего поставил их на пол.

– Знаю, – ответила Трейхир. – Именно поэтому ты и приходишь ко мне.

– Что мешает тебе меня остановить? Одно твое слово – и я перестану бывать у тебя. Или лучше предложение. Потому что слово задело бы за живое. А вот одно-единственное предложение могло бы решить все наши проблемы.

Хозяйка положила руки на комод, как будто хотела удержать себя на другом конце комнаты и не поддаться соблазну подойти к Линли, чего он так от нее ждал, встать перед ним, чтобы он мог сделать то, чего тоже желал, а именно заключить ее в объятья.

– Я знаю это уже несколько месяцев. Но истина в том, что я не могу его произнести, это предложение.

– Я люблю тебя, Дейдра. И ты это знаешь, – сказал Томас.

– Лучше бы не любил. Или хотя бы не сказал этого. Ты все еще тоскуешь по Хелен и…

– Дело не в этом.

Женщина потерла лоб и поправила очки, а затем так плотно сжала губы, что он почти услышал, как она сглотнула комок в горле. В этом Дейдра тоже была полной противоположностью Хелен. Как ни пыталась она держать все в себе, бывали моменты, когда ее чувства вырывались на свободу. Вот и сейчас был такой момент.

– Неизменность – залог душевного спокойствия, Томми, – сказала женщина, и по ее голосу инспектор понял, с каким трудом дались ей эти слова. Он не мог не понять: в его собственном горле тоже застрял ком, хотя и по совершенно другой причине.

– Возможно, для тебя, – сказал Томас в ответ, – но не для меня.

Несмотря на этот их разговор, расстались они довольно неплохо; у двери крепко обнялись и пожелали друг другу доброй ночи. Но, даже вернувшись к себе в кабинет после разговора с Изабеллой, Линли по-прежнему продолжал думать о том, что произошло между ним и Дейдрой. Когда зазвонил его мобильник, он надеялся, что это она. Увы, в трубке прозвучало совершенное иное:

– Теперь нам все ясно, сэр. Мы нашли книгу. Она ее писала. Каролина пыталась ей помешать. А Клэр искала способ избавиться от нее и, похоже, нашла, – тараторила Хейверс. Слова в ее сбивчивой речи буквально напирали друг на дружку. Барбара скороговоркой пыталась поведать инспектору, какую находку сделали они с Нкатой, как они ее интерпретировали и что это может означать в том, что касается смерти Клэр Эббот.

Их выводы удивительным образом совпали с теми, к каким пришел сам Томас после разговора с Рори Стэтем, который состоялся у него накануне. И вот теперь его коллеги раздобыли мощное тому подтверждение: книгу про супружеские измены, которая есть только на флэшке и больше нигде, надежно спрятанная от Каролины Голдейкер.

И все же, как только Хейверс закончила свой отчет, Линли позволил себе высказать сомнения:

– Но тогда зачем ей понадобилось поощрять эту Голдейкер? Вы ведь сами, Барбара, только что сказали, что Клэр пыталась найти нечто такое, чем можно было бы ее шантажировать?

– Она не хотела, чтобы та об этом узнала, сэр. Она всячески скрывала, что копается в ее прошлом, и потому делала вид, будто готова уступить любому требованию Каролины. Стоило той намекнуть, что ей нужны пятьдесят фунтов или – к примеру – красивый памятник сыну, Клэр спешила выполнить ее пожелания. Ведь после того, как Каролине стало известно про «Мужиков Из Мотеля», Клэр перестала быть хозяйкой собственной жизни. Но, конечно же, она стремилась снова ею стать. Она нашла способ, причем весьма действенный – и поэтому должна была умереть. Поверьте, это единственное разумное объяснение тому, почему она поощряла эти безумные письма Каролины, которые та слала ей практический каждый день! Ей нужен был на нее компромат. Жареные факты, и она собирала их всеми доступными ей способами.

– И что это за факты?..

– Пока трудно сказать.

Линли разочарованно вздохнул.

– Бог мой, Барбара, в таком случае, что нового мы знаем? Согласитесь, что ничего. Или, по крайней мере, мы по-прежнему там же, где и вчера.

– Я как раз этим занимаюсь, сэр. И непременно найду. Эти самые жареные факты. Они точно есть. Не здесь, так где-то еще. Подумайте сами. Каролина совершенно съехала с катушек. Она забрасывает электронными письмами женщину, с которой видится каждый день. В свою очередь, Клэр отвечает на них: «Расскажи еще, дорогая моя». И ни разу не скажет: «Заткни же ты, наконец, свой фонтан!», как на ее месте поступил бы любой человек. А Каролина? Она как будто этого не замечает. Ни разу. Что мешало Клэр сказать: «Погоди, красотка, ты ведь противоречишь сама себе! В прошлый раз ты говорила, что Алистер – это жираф, а сегодня ты именуешь его хорьком». А такое в письмах Каролины встречается сплошь и рядом. Она говорит одно, а потом забывает, что сказала. Она жалуется, стонет, причитает и воет на луну. А Клэр в ответ говорит лишь: «О Боже, дорогая, расскажи еще». Потому что она что-то ищет, и, видит Бог, в конце концов находит. Так что хотелось бы знать, мы можем получить ордер на обыск? Потому что, помяните мое слово, если где и надо искать азид натрия, так это в доме Каролины.

– Пока про обыск говорить рано, – возразил Томас. – Слишком мало улик. По крайней мере, на мой взгляд.

– А по-моему, их достаточно.

Линли услышал в ее голосе отчаяние. А он прекрасно знал, на что оно может ее сподвигнуть.

– Барбара, возьмите себя в руки, – строго сказал инспектор. – Даже если ваши выводы верны, вам не кажется, что Каролина, подмешав в зубную пасту азид натрия, уже давно избавилась от этой самой главной улики?

– Да, если бы Клэр была единственным человеком в ее жизни, от кого ей хотелось бы избавиться. Но подумайте о том, что происходит в данный момент. Ее супруг трахает другую женщину, которая у него работает. В случае развода ей есть что терять. Неужели вы считаете, что она позволит этому произойти, если в прошлый раз фокус с ядом так прекрасно сработал?

– Но ведь он не сработал, сержант. Правда всплыла.

– Верно. Но откуда ей это было знать? К тому же сразу никто ничего не заподозрил, и все оставалось бы шито-крыто, если б не Рори Стэтем. Согласна, яда в доме может и не быть. Его, скорее всего, там нет. Но ордер все равно не помешает, потому что ее дом и та пекарня… Тут нужно поставить окончательную точку. Тем более что мы тут с Уинни работаем одни…

– Барбара, этот номер не пройдет. Слишком мало улик.

– Это для кого их мало?

– Успокойтесь, говорю, и вы увидите, что их в самом деле мало. Я предлагаю следующее – если уж вам этого так хочется, сержант, то почему бы вам не пустить в ход все свое очарование? Глядишь, мистер Маккеррон впустит вас в пекарню без всякого ордера. И – что еще важнее – пока вы там будете, можете заодно расспросить его про содержание кое-каких писем Каролины. Я имею в виду упомянутые там факты. Ее бывший муж и родители намекали, что верить ей никак нельзя. Вдруг что-то в этом роде скажет и Алистер.

– И какой от этого толк? Он говорит одно, она – другое. Как будто мы мало что слышали! Нам нужны улики, которые…

– Не спорю. Однако надеюсь, вы согласитесь со мной, что когда столько дыма…

– Пора ставить кибитки кругом, – закончила девушка. – Да, понимаю.

– Странное соединение метафор, однако да. Хотите честно? Сомневаюсь, что вы вытянете из обыска что-то стоящее. Я с трудом представляю себе банку азида натрия, которая лежит там у всех на виду, чисто на всякий случай. Кстати, остается открытым вопрос, откуда он у нее? Хотя я согласен: проверить нужно все.

– Спасибо и на этом, – ответила Барбара. – Что касается ордера, сэр, то вы не могли бы…

– Нет. Домой к Каролине вы наведаетесь в другой раз. Но, когда пойдете в пекарню, ради всего святого, будьте осторожны! Строго следуйте правилам. Потому что, если нам потом понадобится ордер…

– Но не могли бы вы хотя бы начать готовить необходимые документы? Это было бы не лишним, если мы с Уинни что-то нароем.

В самом деле, это вряд ли помешает, подумал Линли и вслух пообещал:

– Хорошо.

Положив трубку, он решил взяться за это дело, но не успел, потому что телефон зазвонил снова. Не иначе как опять Хейверс.

– Сержант, если вы вновь по вопросу… – начал было Томас и осекся.

К его великому удивлению, звонила Сумали Голдейкер. По ее словам, Фрэнсис сразу не сказал ей, почему к нему приходили из Скотленд-Ярда. Но когда накануне вечером они с ним разговаривали по «Скайпу» – ее муж сейчас в командировке в Индии, – у них зашел разговор о визите Линли, и тогда Фрэнсис ей все объяснил. Именно поэтому она сейчас и звонит инспектору.

– Вы хотите что-то добавить к тому, что мне рассказал ваш муж? – спросил Линли.

– Да, – ответила тайка и сообщила, что через час у нее перерыв на работе. Не мог бы инспектор приехать к ней в больницу? В данный момент они готовятся к операции, но та не займет много времени, после чего она свободна.

Линли посмотрел на часы. Больница Сент-Чарльз. Это Северный Кенсингтон. Он собирался выполнить данное Хейверс обещание, но похоже, в данный момент эта встреча куда важнее.

– Да, я приеду, – ответил он.

Перед больничными корпусами протянулась узкая автостоянка, но она была забита полностью. Поэтому Линли пришлось немного поколесить, прежде чем он нашел на площади Сент-Чарльз клочок свободного пространства, затесавшийся между контейнером со строительным мусором и грудой из трех ржавых велосипедов, похожей на произведение поп-арта. Оставив машину, он зашагал назад к больничному комплексу, состоявшему из нескольких кирпичных корпусов, которые выстроились вдоль тенистой центральной аллеи, в данный момент полыхавшей красками осени. Все это напоминало скорее университетский кампус, чем больницу. И еще здесь было удивительно тихо: больничный комплекс располагался в удалении от главной транспортной артерии, Лэдброук-гроув.

Увы, настроение Томаса было не самым лучшим. Перед тем как приехать сюда, он обратился к Изабелле Ардери с просьбой, в которой ему было отказано. Более того, он вступил с начальницей в пререкания.

Ее ответ был резким и однозначным.

– Даже не надейся, – были ее последние слова.

Она из тех, подумал Линли, кто умеет затаить обиду. Он же не горел желанием услышать от нее слова «старший суперинтендант Дэниел Шихан», чтобы он понял, в чем, собственно, эта обида заключается. Если же учесть, что он попросил у шефа такую малость, как разрешение воспользоваться услугами машинистки, чтобы та напечатала документы для ордера на обыск, о котором его просила сержант Хейверс, то отказ Изабеллы Ардери выполнить его просьбу из принципа не мог не вывести его из себя.

И тогда инспектор решил действовать в обход начальницы, хотя и знал, что это граничит с профессиональным самоубийством. Он уже говорил с Доротеей Гарриман. Та, после того как он объяснит ей, что к чему, наверняка согласится оказать ему эту услугу, делая в это время вид, что занята чем-то другим.